Улитка

Как-то мы с Курасо шли на небольшом дрейфе вблизи звездной туманности Улитка. Вся такая на гигантскую пушинку похожа, какую-то фиолетово сиреневую с бесконечными желтыми нитями внутри волшебного облака на сотни тысяч килопарсек в поперечнике. Мы убрали тягу, потому что вблизи туманностей подобного типа случаются неожиданные гравитационные аномалии и внезапные приближения черных дыр до границы возможного совершения маневра. Обычно в такие недели (а дрейфовать нужно от трех до пяти недель до гипер-прыжка) мы латали нашу старушку ( полугрузовой корвет С-класса) изнутри, докручивали где разболталось в машинном отделе с гидравликой, или заливали истонченные стены корпуса новым прочным материалом. Порой кто-то из нас засыпал за рутиной работой, потому что фиолетовое сияние туманности было таким мощным, что проникало в корабль даже через максимальные фильтры и действовало на нас почти гипнотическим образом.

Когда Курасо уснул, я поймал себя, что тоже уже кимарю, очищая от грязи нижние припольные иллюминаторы, через которые вдруг увидел голубую планету. Она сияла, как нежное сердце в черной глотке безжизненного космоса. Я вспомнил это место. Планета класса ПАТ-Х12. Это планеты клоны, разделенные аномальными сдвигами в ткани мироздания, или иначе в ткани пространства-времени.

Каждая планета замыкается в определенном интервале времени, как правило, в десять лет. Я хочу сказать эти десять лет  – какой-то вполне конкретный отрезок времени в стреле глобальной реальности, которая продолжается уже чуть по иным законам. Однако жизнь на ПАТ-Х12 вполне реальна и материальна и каждый из людей может туда приземлиться и прожить именно свою эпоху и даже конкретный отрезок жизни. Я через ножные иллюминаторы сейчас смотрел как раз на такую планету. Это был то время, где я прожил совсем юные годы. Я там бывало всего пару раз, но вот сейчас, пока Курасо заснул (а если его не будить, он будет спать около 48 часов), у меня появились лишние сутки, чтобы ненадолго бросить якорь.

Я вспомнил, что когда высаживался там в последний раз, то все время жил во дворе нашей кирпичной пятиэтажке буквой Г. Там вся вселенная вращалась вокруг этого чертова двора. Ну, сами понимаете, как это бывает. Из окна все одна и та же детская вышка-горка, необычайно высокая по сегодняшним временам ( сейчас такие не делают). А та горка была, как башенка замка и вытягивалась на высоту третьего или выше этажа. Мы очень любили забираться на купол, когда играли в «ляпы», но где-то это по-другому называется.

Ну, так вот, особый кайф было залезть по прутьям (а башня как бы из прутьев, она не из листов в высоту) на самую башенку и потом вокруг нее убегать от того, кто рискнет полезть за тобой наверх. Это было просто чудо-расчудесное, лазать там, как обезьяна, и совершенно не думать о последствиях того, что можно свернуть себе шею. Иногда падали, конечно, но не сильно.

Во дворе всегда болтались разные мальчишки из разных подъездов (а их было восемь) и фактически у  тебя были друзья из каждой кирпичной норы. И у всех ты был дома на дне рождении. Сейчас об этом вспомнить даже немного смешно. В зрелом возрасте столько друзей уже не бывает. Ну, именно таких, у которых каждое утро или день спрашиваешь « ну, чо сегодня  на стройку пойдем?» или «в кино, может?»

В этом дворе, когда мальчишке покупали велик, это было равносильно сейчас, что тебе подогнали ролс-ройс лимузин. Иметь велик считалось круто и в какой-то момент они появлялись у всех, и мы уносились на колесах по полям и лугам, по бордюрам и тротуарам, с ветром в лицо, далеко и быстро, как стая гончих собак, круглый день до самого заката, пока солнце не превращалось в оранжевый апельсин и не окрашивало пыльную зелень травы в нежные оттенки непорченого детства.

Когда я бывал на такой планете, я вспоминал каждого из тех, с кем мы дружили. Где и кто сейчас эти лица? Живы ли еще? Но тогда мы друг для друга представляли единственную среду обитания. Тогда еще не было смартфонов и все новости и прочий контент ты получал непосредственно в живом общении, в травлении всяких баек, в переливании слухов и прочего пацанского трепа, из которого, кстати, в лексикон стремительно поникали новые словечки, которые ты бы никогда не узнал,  не будь дворовым мальчишкой.

Там были дальние походы в поля, в лога и на пруды, где часто купались без спроса и время от времени кто-то тонул и все обсуждали жмурика. Вообще мальчишеское детство довольно тесно соприкасается с хоррорными байками. Это такое что ли развлечение у детей пугать друга, причем правда и вымысел порой настолько сплетаются, что у страха вырастают глаза и ты не можешь понять, что это лишь байка. Пугать всегда интересно в какой-то отдаленной деревне, куда ты уехал на лето или в квартире, где вас оставили одних на долгое время. Мальчишки, кстати, намного чаще видят реальных ведьм (ну, я видел парочку или около того), но с возрастом они уже теряют эту способность. И видят совсем других ведьм.

Реальные ведьмы не отличаются от обычных людей. Их почти невозможно отличить от простой женщины. Но если присмотреться подольше (когда тебе 12-13 лет), то ты замечаешь некую странность в ее глазах и неожиданные колебания и сдвиги фокусировки зеленых зрачков. А после ты можешь почувствовать, что от нее исходят странная густая энергия. Она ощущается лишь волосками на коже и небольшими скачками кровяного давления. 

В тот момент ты понимаешь, что заглянул через мутное стекло в голову ведьмы и она почувствовала это в ответ. В такое время желательно не попадаться ведьме на глаза второй раз. Иначе можешь запросто упасть посреди улицы с инфарктом. Они так умеют. Ну, пацаны, по крайней мере, в это верили. И это лишь маленькая доля того, во что верит мальчик, когда ему еще нет 15-16 лет.

Пока я все это вспоминал про планету, где жизнь проживает петлю в 10 лет, то не заметил, как сам закимарил. Меня толкнул Курасо.

- Ты чо, снова у ПАТ-Х12 вырубился?

- Видать… – зевнул я. – А ты на своей ПАТ – бывал?

- Да нафига мне это сдалось? – ухмыльнулось круглое мясистое лицо Курасо. - У меня же детство проходило на сотнях планет, пока я не вырос в мужика. В то время мы уже достигли ГАМ-технологий, продлевающих генезис человека в тысячи лет. Я уж толком и не помню всего. Да и зачем мне это?

- Но у меня детство прошло на одной планете. Поэтому ощущения совсем другие. Ты разве не считаешь, что в возрасте ребенка чувствуешь мир намного честнее и ближе, чем после?

- Может и так, - пожал плечом мой напарник. – Но этот эффект лишь в том, что ребенок еще не знает остальных секретов мира.

- Да….Это правда. Сила веры ребенка огромна и мир его очень надежно соткан из этой веры. Но то, что он потом обретает, достается ему, в том числе, за счет разрушения той веры. И чем основательнее он ее разрушает, тем сильнее подрезает крылья. И, в конце концов, такой человек уже редко когда способен взлететь.

Курасо тогда задумался.

- Что ж, здесь ты прав. С детством кое-что мы утрачиваем практически полностью. Но согласись же, не до конца? Вот этот чуток и позволяет нам с тобой уже не одну сотню лет вместе болтаться по космосу на сомнительном фрилансе по доставке контрабандных грузов.

- Да, но порой, - я снова взглянул через иллюминатор на голубую планету. – Порой хочется туда возвращаться. Мне нравятся те ощущения. Ощущения веры во что-то огромное и ты знаешь я его, кажется, не совсем утратил.

- Если хочешь таких ощущений, - заметил прошаренный Курасо – Обратись в Тугару-корпорейт. Они тебе устроят полное погружение. Любой возраст, любая продолжительность. Я знаю, там у них для некоторых клиентов специальные спальные капсулы есть с автономным питанием. Подключают мозг к стимулятору и он возбуждает клетки твоей памяти и воспроизводит весь тот ансамбль реальных ощущений, которые ты тогда переживал. Некоторые клиенты там по месяцам кимарят. Ну, а потом, да, выходят намного бодрее. Ты попробуй, чем на эти планеты шляться.

- Что ж, как-нибудь, – вздохнул я. - Возможно.

- Эй, - вдруг, толкнул меня в плечо Курасо –  Слышь, я чо спустился то!? Давай ноги в руки, пошли на мостик!  Сейчас белый карлик Каллисто-8 будем пролетать, я и кофе уже нам сварил. Я кораблю задал четвертичную тягу на половинной мощности реакторов. Пройдем красиво, как в китайскую новогоднюю ночь.

Мы поднялись на мостик, освещенный люминесцирующей канарейкой (которую мы выкупили у антиквара на планете Токи, на последней стоянке, в полутора световых лет от Пропащего войда), взяли кружки с горячим кофе и зажмурились от яркого фиолетового света, которым нас поливала величественная Улитка.

 
Дневники Контрабандиста, Ник Трейси(с)