Глава 4. Король плащей, 5. Возвращение в Аркадию

   — Стол в порядке, Морусс, — заметил Эйб Поттс, сверяясь с расписанием поездов на Лонг-Айлендской железной дороге жарким июльским днём. — Стол в порядке; я не ругаюсь из-за стола, понимаете, но люди, которые живут в этом доме, Морусс, довольно _schlecht_. Моя Рози совсем не могла с ними ужиться.

— Не говори мне об этом! — ответил Моррис. — У «Райзенбергера» хорошая репутация, Эйб, и когда мы с Минни останавливались там два года назад, в доме останавливались люди из высшего общества. Ты не поверишь,
Эйб, я пытался сыграть там в пинокль, но не смог! Никто не стал бы играть меньше чем за доллар. Я удивлён, что это место так обветшало.

— О, если у этого дома такая репутация в плане пинокля, Морусс, то это совсем другое дело! Они играют так же высоко, как и раньше. Сидни Коблин вчера вечером проиграл сорок долларов. Я сам это видел, Морусс, а его отец смотрит и ничего не говорит.
 — Что Максу Коблину до сорока долларов, Эйб? — сказал Моррис. —
Этот парень — миллионер. У него десять страниц рекламы в «Плаще».
и «Ежемесячная газета костюмов». Держу пари, он уже потратил больше сорока долларов на одну страницу. Подождите, я вам покажу.
Моррис открыл журнал в зелёной обложке и показал
«объявление» на всю страницу.

 МАКС КОБЛИН КОРОЛЬ ДОЖДЕВИКОВ

 «КОБЛИНЕТ», ТКАНЬ ДЛЯ ДОЖДЕВИКОВ

 20-я Западная улица  НЬЮ-ЙОРК

"Конечно, я знаю, Маврусс", - прокомментировал Эйб. "Он всегда был большим притворщиком, этот парень.
Уже двадцать лет прошло с тех пор, как я обедал в Gifkin's на канале Canal. "
Улица, и однажды МамаКоблин заходит и говорит мне: «Эйб, — говорит он, — я хочу, чтобы ты выпил за меня бутылку шампанского». В те дни
Макс работал на старика Зудоски, продавая сигареты для мальчиков. Плащи были как автомобили; никто их ещё не изобрел. «В чём дело, Макс?» — спрашиваю я. "Старик Зудоски повысил тебе зарплату?" Я спрашиваю. "Ничего не повышай", - говорит Макс. "У меня дома мальчик". "Значит, - говорю, - только потому, что у тебя, у меня мальчик, Макс, у меня должна болеть голова и я должен забросить свои дела?" Я, говорит. "Идея!" - говорю я. «Возьми доллар и четвертак, Макс», — говорю я.«И положи их в сберегательный банк, и каждый раз, когда ты дашь мальчику пенни,заставь его положить его вместе с другими деньгами», — говорю я. «И первое, что ты узнаешь, Макс, — говорю я, — когда мальчику исполнится двадцать лет, у него всё равно будет пара сотен долларов в сберегательном банке».«И что сказал Макс?» — спросил Моррис.

— Он смеётся надо мной, Морусс, — ответил Эйб. — Он говорит мне: «Когда этому мальчику исполнится двадцать лет, ему не понадобится пара сотен долларов на сберегательном счёте. Я мог бы дать ему столько денег, сколько он захочет».

"Ну, Макс был прав, не так ли?" Возразил Моррис. "Он мог бы дать мальчику
столько денег, сколько тот захочет".
"Деньги - это еще не все, чего хочет этот мальчик, Маврусс", - сказал Эйб. "Хороший Шлепок по голове разок-другой - это то, чего хочет этот мальчик.
Этот молодой парень, Морусс, такой свежий, что ты бы ни за что не поверил.
На самом деле он ездит на ойтэрмобиле, который Макс купил ему за пятнадцать
сотен долларов, в подарок на день рождения, вдобавок к другой большой машине, которую Коблин получил. Макс _осер_ ездит на ойтэрмобилях в возрасте Сидни. Кусок товара на мусорной тележке от старика Зудоски до этого бездельника — вот и всё «Макс, ты это сделал. Сегодня они уже одеваются по-модному.
 Придурки!»- «Ну, Эйб, — возразил Моррис, — какая тебе разница, если Макс купит для мальчика одежду? Это свободная страна, Эйб».

— Конечно, я знаю, Морусс, — заявил Эйб, раскрывая суть дела. — И если моя Рози не играет в покер, а она, _Gott sei dank_, не отличит короля от туза, то какое дело до этого миссис Коблин? Она не должна этого знать, Морусс, и всё же она не пригласила мою Рози на свою покерную вечеринку. Рози все равно бы не поехала,
Морусс, но дело не в этом. Разве моя Рози не так же хороша, как миссис
Клингер или миссис Эленбоген? Особенно миссис Эленбоген, которая даже три года назад, когда Клейман и Эленбоген ещё были на плаву, стоила от десяти до пятнадцати тысяч. Только в последние два года они растут.
итак; и судя по тому, как ведет себя миссис Эленбоген, можно подумать, что ее муж
получил банк во Франкфурте-на-Майне, когда Ротшильд был еще новичком.
Такие фальшивки, как они, слишком хороши для моей Рози, Маврусс. Идея!

"Почему ты сам беспокоишься о женских драках, Эйб?" Спросил Моррис.

— Я сам за себя беспокоюсь, Морусс! — воскликнул Эйб. — Я очень переживаю за этих людей, Морусс. Я женат на своей Рози уже двадцать шесть лет, в мае будет двадцать семь, и если бы я не знал, что она превосходит каждую из этих коров по красоте, утончённости и во всём остальном, Морусс, тогда я бы беспокоился, Морусс. Что касается меня, Морасс, то я бы играл в покер до посинения — какое мне до этого дело? У меня и так хватает забот в магазине, Морасс, чтобы ещё и этим заниматься.

 — Не сомневаюсь! — горячо согласился Моррис. — Кстати, Эйб, Шапольник уходит от нас в субботу.

— Что ж, Морусс, я бы не стал из-за этого разбивать себе сердце,
понимаешь? — ответил Эйб. — Юбочников ты всегда можешь найти в избытке. Что случилось, он чем-то недоволен?

 — Ничего не случилось, — сказал Моррис. — Он просто собирается заняться брюками. Его шурин получил небольшое место в центре города и он
зайдя в качестве партнеров вместе с ним. Они должны добиться успеха в этом
тоже, Эйб, если нерв будет что-нибудь с этим делать. Парень на самом деле
хочет, чтобы я представил его Федеру из Банка Костюшко
.

"Конечно, почему бы и нет?" Прокомментировал Эйб.

— Почему бы и нет? — повторил Моррис. — Что подумает о нас Федер, если мы приведём в его кабинет такого деревенщину, как Шапольник? Этот парень ещё и двух лет в стране не прожил.

 — Не стоит осуждать такого парня, как Шапольник, только потому, что он не притворяется и не блефует, Морусс, — возразил Эйб. «Это мошенник с булавкой с бриллиантом в четыре карата, который надувает своих кредиторов, Морусс, но деревенщина с супом на пальто каждый раз платит по сто центов с доллара».

Полчаса спустя Эйб проводил своего уходящего на пенсию портного на Пятую авеню
Они возвращались из отделения банка «Костюшко» на авеню и, подходя к углу Девятнадцатой улицы, встретили Макса Коблина, Короля Дождевиков. Он собирался сесть в кузов автомобиля, а
Сидни Коблин, наследник, сидел за рулём, одетый в шёлковый плащ и защитные очки. Макс злобно ухмыльнулся, заметив потрёпанного бородатого спутника Эйба.

— Ты всегда развлекаешь приезжих торговцев, Эйб? — спросил он.

Эйб расслабил лицо, изображая улыбку, но потом
нахмурился и повернулся к Шапольнику.

«Я должен сказать тебе только одно, Шапольник, — заявил он. — В наши дни, если парень хочет добиться успеха, он должен хорошо одеваться и выглядеть как _менш_, понимаешь? В бизнесе никогда не помешает, Шапольник, если парень время от времени будет немного блефовать».

 * * * * *

В возрасте от шестнадцати до двадцати лет Сидни Коблин так часто
проверял на себе поговорку «Мальчики есть мальчики», что терпение Макса Коблина
в конце концов иссякло. «Ты хочешь сказать, что у тебя не осталось ни цента?»
из тех сорока, что я дал тебе в субботу? - Спросил Макс в понедельник.
утром после отставки Шапольника.

"Ой, что тебя гложет?" Сидни заплакала. - Вчера вечером ты сидел позади меня, и
если бы не ты, я бы вообще не сыграл эту последнюю комбинацию из четырехсот
. Этот твой совет обошелся в сорок восемь долларов.

Это был удар ниже пояса, и Макс помедлил, прежде чем сформулировать ответ.


"Во-первых, Сидни, — начал он, — ты не имел права ходить без козыря. Я тебе много раз говорил, что если у тебя есть лишние десять, то
Сначала избавься от своего медляка. А во-вторых, Сидни, я больше не потерплю твоих выходок. Пора тебе взяться за ум и заняться делом.

— Эй, ты никогда не обращал на меня внимания! — возмутился Сидни. — Ты заставляешь меня бездельничать, пока другие молодые парни разъезжают по дорогам. Посмотри на Морти Сэвина и всех остальных.

— «Конечно, я знаю», — ответил Макс. «У них есть головы на плечах. Ты не смог бы сложить восемь цифр, а в твоём возрасте, Сидни, для того, чтобы написать такую руку, как у тебя, нужно...»

 «О чём ты говоришь?» — воскликнул Сидни. «Когда ты был в моём возрасте, ты...
не смог даже подписать свое имя.

- Ну, это ни к чему, Сидни, - ответил Макс, вытаскивая банкноту
из рулона, который он достал из кармана брюк. "Вот
десять долларов, и этого тебе должно хватить до субботнего вечера. Ты
понял?"

Сидни хмыкнул, пряча банкноту в карман жилета. Последние два года он слышал один и тот же ультиматум раз в неделю и весело присвистнул, отправляя одного из мальчиков за пачкой сигарет. Через час он обедал в «Хаммерсмите», а Эйб Поташ сидел за соседним столиком. Покончив со скромной порцией
_Ростбиф_, — Эйб неодобрительно посмотрел на моллюсков,
суп из зелёной черепахи и _филе по-шатобриански_, которые были в меню
наследника престола, — и когда тот запил еду половиной бутылки
сухого шампанского и _кофе-парфе_, Эйб схватил шляпу и выбежал
из ресторана.

«Если никто не скажет этому парню Коблину, что за никчёмного бездельника он
выбрал себе в сыновья, Морусс, — сказал он, входя в кабинет фирмы десять
минут спустя, — то это сделаю я. Я своими глазами видел, как этот парень
тратит по пять долларов на обед, и у него нет ни клиентов, ни чего-то
ещё».

"Какое тебе дело, что ест Сидни Коблин, Эйб?" Моррис
возразил. "Если вы не заметили бы каждый рот парню выкладывает в своем
лицо вообще вы бы сюда намного раньше. Там парень
ждет тебя в демонстрационном зале более получаса назад.

- Кто он? - Спросил Эйб.

"Я думаю, это тот мистер ... Кто это, из Сиэтла, в котором он был здесь
прошлой осенью и чуть не купил у нас те куртки-поло? Я не мог точно разглядеть его лицо.
но ты помнишь, каким шикарным костюмером был этот парень.

Эйб заглянул через ширму, разделявшую комнаты.

— Думаю, вы правы, Морусс, — сказал он.

 — Я не мог вспомнить его имя, — добавил Моррис, — и поэтому почти не разговаривал с ним.  Я сказал только, что вы скоро придёте, и дал ему сигару из сейфа.

 Эйб кивнул и поспешно вышел из кабинета. Подойдя к посетителю, он протянул ему правую руку.

"Как поживаете?" — воскликнул он, тепло пожимая руку посетителю.
"Вы прекрасно выглядите."

Посетитель улыбнулся в ответ.

"Я думал, вы скажете мне это," — ответил он.

"Да, конечно! Ты выглядишь намного лучше, чем в прошлый раз, когда я
— Я тебя видел, — сказал Эйб. — Когда ты пришёл?

 — Я здесь уже полчаса.

 — Ну, почему ты не поговорил с моим напарником? — спросил Эйб. — Он мог бы помочь тебе не хуже меня.

— Я с ним разговаривал, — ответил новичок, — но он слишком высокомерен, чтобы вообще со мной разговаривать.

— Высокомерен! — воскликнул Эйб с ноткой настоящей боли в голосе.
"Высокомерен! Да вы вообще не знаете моего напарника, мистер... э-э... извините, у вас есть визитка?"

Незнакомец достал из кармана жилета визитную карточку и горделиво протянул её Эйбу. На ней было написано следующее:

 З. Катцберг И. Шапп
 KATZBERG & SCHAPP
 ТОНКИЕ БРЮКИ
 530 ЗАПАДЕ ВАШИНГТОНА РАЗМЕСТИТЬ НЬЮ-ЙОРК

"Я принимаю твой совет, г-н Поташ", - сказал он. "Я принимаю твой совет
со всех сторон. Я их срезал.

"Что вы срезали?" Спросил Эйб.

"Бакенбарды, мистер Поташ. Также я сокращаю название. In Russland
Shapolnik все в порядке, Г-н Поташ; но если парень хочет сделать
успех в бизнесе он должен быть немного в курсе, не так ли?"

Радушная улыбка исчезла с лица Эйба, когда он узнал своего посетителя.

"Есть такая вещь, как быть слишком современным, Шапольник", - сказал он.
"Ты не имеешь права дурачить своих партнеров, как это. Мне, Ты не можешь
дурак на минуту. Я сразу же говорю себе: "Вот парень,
он хочет попросить нас о чем-то, что мы должны сделать ему за услугу". Итак,
выкладывай, Шапольник. Чего вы от нас хотите?"

— Ну, дело вот в чём, мистер Поташ, — начал Шапольник. — Мы с моим партнёром хотим нанять кого-нибудь в качестве барабанщика, понимаете. Нам нужен кто-то, у кого уже есть опыт. Но он не может запросить слишком много денег на первых порах, потому что мы играем медленно. Если вы
знаю, что некоторым молодым парнем, которого он хочет получить работу, я и мой партнер будет
премного благодарен, г-н Поташ".

"А чем, по-твоему, мы тут вообще занимаемся, Шапольник", - возразил Эйб
"агентством по трудоустройству?"

"Я просто рискую, может быть, ты кого-нибудь знаешь".
- Пробормотал Шапольник, поднимаясь на ноги. Казалось, он испытал облегчение, когда Эйб отказался. «И я надеюсь, вы не думаете, что я делаю что-то не так. Знаете, мистер Поташ, мы с моим партнёром очень ценим ваше мнение, и если вы дадите нам совет, мы будем рады ему последовать».

— Ну, я не сержусь на тебя, Шапольник, — более мягко сказал Эйб, — но всё равно, если ты хочешь найти барабанщика, ты имеешь право дать объявление.

 — Мы так и сделаем, — ответил Шапольник, — и если вы когда-нибудь окажетесь в нашем
_Nachbarshaft_, мистер Поташ, мы с моим партнёром будем считать за честь, если вы заглянете к нам. У нас всего лишь
небольшое помещение, мистер Поташ. Он сделал паузу и потрогал пальцами ткань своего
жилета. "Но все будет в актуальном состоянии, мистер Поташ", - заключил он.
"именно так, как вы нам советовали".

Эйб наблюдал, как его покойный юбочник исчез в лифте, а затем
он вернулся в кабинет, где его с нетерпением ждал Моррис.

"Ну, Эйб, — воскликнул Моррис, когда тот вошёл.

"Да, Морусс, — сказал Эйб с нажимом, — хорошим сигарам всё равно, кто их курит. Полагаю, если бы Натан, экспедитор, пришёл сюда в рубашке с галстуком и чисто выбритый, вы бы всё равно угостили его бутылкой шампанского. Если парень сбривает бороду и покупает себе новый костюм, вы его вообще не узнаете. Это был Шапольник, который только что вышел отсюда.

— Шапольник! — воскликнул Моррис. — Этот парень был Шапольником? Ну, что ты
думаешь о таком мошеннике!

 — Шапольник не совсем мошенник, — перебил Эйб, — но это должно стать для тебя уроком, Морусс, чтобы ты не был так беспечен с нашими сигарами.
Всё, чего этот парень хочет от нас, — это чтобы мы порекомендовали ему барабанщика.

«Ну и наглость!» — воскликнул Моррис. «Он приходит сюда и
намекает, что ему нужен барабанщик. Такой новичок, как он, не
найдёт барабанщика, Эйб. Держу пари, он задирает штаны и видит
покупателей с Четырнадцатой улицы по пути в центр города».
— Утром. Ему барабанщик нужен не больше, чем мне дирижабль.

— Мой _цурис_, если он у него есть или его нет! — воскликнул Эйб. — Я всё равно сказал ему, что он должен дать объявление о поиске, потому что мы здесь не агентство по трудоустройству, Морусс; так что, Морусс, давай займёмся этим заказом для
Грисмана. Я хочу уехать отсюда сегодня в пять часов. Что
мне толку от того, что я живу у Райзенбергеров, если я никогда не смогу
пойти на представление, чтобы хоть раз в жизни принять морскую ванну?

Тем не менее было уже десять минут шестого, когда Эйб сел в автобус, идущий через весь город
и, хотя он со всех ног бежал от причала на Лонг-Айленде,
он успел к вокзалу как раз вовремя, чтобы увидеть, как задняя платформа поезда,
идущего в Арверн, исчезает в облаке чёрного дыма.

Он вернулся в зал ожидания и, когда с грустью просматривал
внешние страницы комиксов, выставленных в газетном киоске, тяжёлая рука
хлопнула его по плечу.

— Привет, Эйб! — раздался бодрый голос, и Эйб повернулся, чтобы увидеть вспотевшего Макса Коблина, Короля Дождевиков. Эйб ответил на приветствие без особого энтузиазма.

— Почему ты не едешь на омнибусе, Макс? — спросил он.
 — У миллионеров нет оправданий, чтобы опаздывать на поезда, как у обычных людей.

Макс смущённо рассмеялся.

 — У миллионеров тоже есть свои проблемы, Эйб, — сказал он.  — Даже когда они не миллионеры.

"Мне бы твои проблемы!" Прокомментировал Эйб.

"У меня их достаточно, Эйб, поверь мне", - возразил Макс. "Все, что у меня есть, чтобы позаботиться о себе"
. Мой кредитный менеджер увольняется от меня на следующей неделе; и у меня есть и другие заботы,
кроме этой.

- Конечно, я знаю, - сказал Эйб, когда они направились к "курильщику сикс-тен";
"и самое большое, что ты можешь винить в этом только себя".

"Что ты имеешь в виду, Эйб?" Спросил Макс.

"Я имею в виду вот что, Макс", - заявил Эйб. "Я знаю тебя уже двадцать
лет, и если я вмешиваюсь, ты можешь знать, что это не потому, что я
новичок, ты понимаешь, а потому, что я принимаю твои интересы близко к сердцу. Этот твой парень заходит слишком далеко, Макс.

Макс достал сигару из кармана жилета и аккуратно откусил кончик.
— В каком смысле? — спросил он.

"Ну, во многих смыслах, Макс, — продолжил Эйб, когда они сели, — и заметь, я знаю, что это не моё дело, Макс, но
когда я вижу, что мальчик пришел в Хаммерсмите в день и ел пять
долларов за обед с бутылкой вина tchampanyer, Макс, я не могла
помочь самому себе. Я должен что-то сказать.

Макс нахмурился и выплюнул кончик сигары.

— Конечно, Макс, — добавил Эйб, используя метафору своего напарника, — это не моя забота, понимаешь.

— Не так ли? — прорычал Макс, угрожающе глядя на Эйба.
— Ну, это ещё как посмотреть, учитывая, что ты лезешь в чужие дела. Если ты думаешь, что меня волнует, что ты думаешь о том, что мой мальчик
ест за обедом вы совершаете большую ошибку. Я мог бы позаботиться о моей
собственный сын, поташ, и я также весьма обязан, если бы вы сделали
же."

Эйб густо покраснел и поднялся на ноги.

"Думаю, я бы сел в следующий вагон", - сказал он.

«Да хоть на край света!» — парировал Макс и тут же уткнулся в открытую страницу консервативной вечерней газеты.

Однако Эйб не зря обиделся, потому что после ужина в тот вечер, когда
Сидни искал своего отца в покоях Коблинов в коттедже Райзенбергера, король был в дурном расположении духа.

- Слушай, пап, - начал Сидни, - как насчет двадцатки до субботы
вечером?

- Что ты имеешь в виду? - Взревел Макс. "Разве я дал тебе только это десять долларов
утро?"

Сидни неуверенно засмеялся. "Ты что, старый скряга!" - сказал он.

Ответ Макса на это замечание был совершенно беспрецедентным во всём, что Сидни
видел. Он принял форму удара открытой ладонью по щеке,
первого, нанесённого его снисходительным родителем с младенчества
Сидни. Тут же началась семейная ссора, из-за которой вся
семья — гости, слуги и хозяйка — бросилась наутёк в Коблин
апартаменты. Когда испуганные крики миссис Коблин прекратились, а Макс
Коблин достаточно успокоился, чтобы дать уклончивое объяснение,
гости вернулись на террасу, и три игры в пинокль, которые начались в столовой после того, как со столов убрали,
внезапно закончились. Вместо этого игроки собрались с другими гостями в креслах-качалках на террасе.

Там они обсуждали происшествие почти до полуночи, и, поскольку никто
не был очевидцем драки, существовало множество версий
как может быть математически продемонстрировано, когда один удар наносится среди
трех человек. Некоторые утверждали, что Сидни напал на своего отца, а
другие - что миссис Коблин напала на Сидни, но значительная часть женщин
большинство высказалось за трактовку дела как избиения жены.
Одни Абэ правильно определили ход дел, что Сидни приняла
и он уселся на площади на совести пострадавшего от одиночества после всех
остальные гости уже на пенсии.

Он винил себя во всём случившемся и курил сигару за сигарой,
прежде чем отправиться в постель. Поднимаясь по широкой лестнице, он встретил Макса
Коблин на первой же остановке.

"Макс," — сказал он, — "куда ты идёшь в такое время?"

Макс резко остановился. Его глаза сверкали на лице, таком измученном и осунувшемся,
что Эйбу показалось, будто он постарел на десять лет с тех пор, как они встретились
в тот день.

"Вот к чему приводит твоё вмешательство!" — с горечью воскликнул Макс. «Мальчик
ушёл сразу после того, как мы поскандалили, и не вернулся».

Он остановился, чтобы проглотить комок в горле, подступивший к горлу от истерики.

"И один Бог знает, что с ним случилось!" — всхлипнул он, продолжая спускаться по
лестнице.

 * * * * *

Эйб ворочался на подушке всю ночь, а когда за завтраком узнал, что Сидни Коблин не вернулся, с трудом проглотил чашку кофе и оставил стейк, два яйца и тарелку жареного картофеля нетронутыми. Так он смог успеть на поезд в 19:05, а не в 19:30. Когда он оказался на пароме на Тридцать четвёртой улице, у него оставалось ещё почти полчаса, и он решил дойти до магазина пешком.

Он брёл по Тридцать четвёртой улице, засунув руки в карманы и опустив голову,
предавшись самой горькой
размышления; и, свернув за угол Пятой авеню, он не заметил, что в противоположном направлении идёт высокий юноша, хорошо одетый, если не считать грязного белья. В глазах юноши стояли слёзы, и, поскольку они оба смотрели на тротуар, произошло жестокое столкновение, едва не сбившее Эйба с ног.

"Почему ты не смотришь, куда идешь?" начал он, и тут он
узнал объект своего гнева. "Сидни!" - закричал он, схватив Янга за плечо.
Коблин. "Куда ты идешь?"

"Оставь меня в покое", - закричал Сидни, пытаясь освободиться.

"_Aber_, Сидни, - взмолился Эйб, - ты не должен вести себя со мной так странно.
Ты уже позавтракал?"

Сидни угрюмо покачал головой.

"Я тоже", - воскликнул Эйб. "Приезжай в "Уолдорф"".

Пять минут спустя они сидели за столиком в "Палм рум", и Эйб
заказал две порции грейпфрута и двойную порцию вырезки
стейк, картофельное суфле, кофе, вафли и мед.

"Теперь послушай меня, Сидни", - начал он. "Ты не должна злиться на своего отца только потому, что он лижет тебя один раз, ты понимаешь." "Я не хочу, чтобы ты злилась на меня".
"Я не должен злиться на своего отца только потому, что он лижет тебя один раз", ты понимаешь. Мой бедный отец,
_селег_, он регулярно избивает меня до полусмерти два раза в неделю, и я не
— От этого хуже не будет.

Сидни опустил голову и ничего не ответил.

"Кроме того, Сидни, — продолжил Эйб, — если ты на мели, почему ты не скажешь об этом?

Он достал из кармана пачку банкнот и протянул Сидни двадцать
долларов.

— Просто одолжение на несколько дней, понимаешь, — сказал он, когда официант
принёс полный поднос, — или на год — какая разница, не так ли?
А теперь давай поедим.

Они вместе умяли весь поднос с едой, и когда Эйб откинулся на спинку стула, официант
предъявил чек на десять долларов и восемьдесят центов.

«Дешево за такую цену», — заметил Эйб, оставляя щедрые чаевые.
сумма счета. "А теперь, Сидни, я полагаю, ты возвращаешься в
магазин?"

"Нет, я не собираюсь", - сказал Сидни. "Я не делаю ничего хорошего там; так что
польза? Старик не позволяет мне ничего не делать, туда и они все
я думаю, шутка".

— Ну, видишь ли, Сидни, — заметил Эйб, — так оно и есть. Это старая поговорка, но она верна: «Нет проку в чужой стране».

 — И что ещё хуже, — продолжил Сидни, — они не дали мне шанса. Я хочу торговать в дороге.

— Конечно, я знаю, — перебил Эйб. — Каждый молодой парень хочет отправиться в путь.
дорога. Всё, что они могут в ней увидеть, — это разъезды в салонных автомобилях и игра в пинокль на
аукционах в отелях по четыре доллара в день. Поверь мне, Сидни, продавать товары в дороге, когда ты занимаешься этим так долго, как я, — это собачья
жизнь, а что касается пинокля на аукционах, то это яд для продавца.

«Пинокль на аукционах — это ничто для меня», — заявил Сидни. — Я поклялся.

 — Ещё есть обеды, Сидни, — продолжил Эйб. — Разве не забавно,
как много удовольствия получаешь, когда на обед ешь сосиску и
пьёшь кофе? Во-первых, это стоит тебе всего лишь
десять центов, и ты чувствуешь себя принцем. Я продал много товаров на большие суммы.
сухарики и кофе, Сидни, а также крекеры и молоко. И теперь, Сидни,
лучшее, что ты можешь сделать, это вернуться и сказать старику вы находитесь
через pinocle аукциона и высоких цен на ланчи, и вы хотите его он
должен дать вам показывают, Вы должны продавать товары".

Сидни снова покачал головой.

— Это бесполезно, мистер Поташ, — заявил Сидни. — Папаша мне не доверяет. Если бы я был новичком, только что приехавшим из старой страны, он
мог бы позволить мне начать и что-то сделать, но...

Услышав слово «зелёный», Эйб Поташ наклонился вперёд и ударил по столу
открытой ладонью.

"Чёрт возьми, Сидни!" — воскликнул он. "Я знаю, что тебе нужно. Только одно я должен тебе сказать, Сидни: тебе нужно начать с малого. Так что если то, что ты говоришь об аукционном пиноколе и других обезьяньих штучках, — это то, что нужно, Сидни, то ладно. В противном случае ничего не выйдет."

— Конечно, мистер Поташ, — воскликнул Сидни.

Эйб две минуты смотрел наследнику прямо в глаза, а
потом снова ударил по столу.

— Я верю тебе, Сидни, — сказал он, — и мы сейчас же поедем на машине
до Уэст-Вашингтон-Плейс".

"Катцберг и Шапп" занимали верхний этаж старого частного дома; но
то, чего не хватало их бизнесу в размерах, он восполнял активностью.
Шипели и стучали утюги, стучали швейные машинки.
громко стрекотали, когда Эйб и Сидни поднимались по лестнице. Когда они вошли,
Шапольник, бабочка моды, снова облачился в кокон
своей рабочей одежды.

— Как поживаете, мистер Поташ? — выпалил он на одном дыхании. — Простите, я выгляжу как неряха. Мы здесь заняты как собаки. Кацберг! — крикнул он. — _Kommen Sie hieran_.

В ответ на это дородная фигура, одетая только в майку, брюки и
ковровые тапочки, отложила гладильную доску и направилась к
посетителям.

"Мой партнёр, мистер Кацберг," — объявил Шапольник. "Он тоже выглядит неряхой, мистер Поташ; но когда мы установим перегородки и отремонтируем наш офис, его вообще никто не увидит. Он - внутренний человек; и я, я
нахожусь в офисе и демонстрационном зале. У нас будет демонстрационный зал, как только
мы устроимся - и сейф тоже. Телефон у нас уже есть. Это мистер
Поташ, Катцберг и другой джентльмен, которого я совсем не знаю ".

— Мистер Коблин, — объяснил Эйб, — он будет работать у вас продавцом.

— Продавцом! — воскликнул Кацберг. — Но мы не хотим, чтобы...

Шапольник сердито посмотрел на него.

— Кацберг, — сказал он, — те образцы, над которыми ты работаешь, мы должны показать в «Магните» сегодня днём.

Кацберг пожал плечами и вернулся к прессовке, а
Шапольник пододвинул два шатких стула и упаковочную коробку.

"Присаживайтесь, мистер Поташ, и мистер Коэн тоже, — сказал он.

"Коблин, — поправил Эйб.

— Коблин, — повторил Шапольник. — Прошу прощения.

Он подошел к шкафу в углу и, открыв его, достал
модный костюм, который был на нем в "Поташе и Перлматтере" накануне
днем. Из правого жилетного кармана он достал сигарету с красной лентой
"инвинсибл" и протянул Эйбу.

- Закурите, мистер Поташ? - спросил он. Эйб внимательно осмотрел сигару и
аккуратно спрятал ее. Затем он достал три сигары, протянул по одной Сидни и Шапольнику и закурил сам.

"Насчет этого продавца, мистер Поташ," — прокомментировал Шапольник. "Кажется, я передумал."

Эйб выпустил большое облако дыма, прежде чем ответить, а затем выразительно постучал указательным пальцем по колену Шапольника.

 «Новичок, когда блефует, Шапольник, — сказал он, — должен быть на высоте. Вчера ты сказал мне, что тебе нужен продавец, и я привёл его к тебе».  Шапольник покраснел.

— Конечно, я знаю, что говорил вам об этом, мистер Поташ, — сказал он, — но мой партнёр считает иначе.

Эйб кивнул.

"Единственное, что некоторые люди могут извлечь из партнёрства, Шапольник, — заметил он, — это то, что они всегда могут обвинить его во всём, что делают; но даже если вы
Ты пришёл ко мне только для того, чтобы показать, какой у тебя элегантный костюм и как хорошо ты выбрит, Шапольник. Я всё равно приведу к тебе продавца.

Кацберг в этот момент снова отложил свой пресс-папье и подошёл
к ним.

"Послушайте, к чему эти разговоры?" — воскликнул он. "Нам не нужен продавец;
и это все, что от нас требуется".

"Хватит, Катцберг", - крикнул Эйб. "Тебе есть что сказать, даже слишком много,
в свою защиту для новичка. Я не говорю, что тебе нужен продавец,
Катцберг; Я только говорю, что ты собираешься нанять его, Катцберг. И
— После того, как вы наймёте его, он вам быстро понадобится.

Эйб положил руку на плечо Сидни.

"Вот молодой парень, который не собирается играть в азартные игры или попусту тратить время. Он собирается продавать товары, — заявил он. «Он уже много лет работает в крупнейшем магазине плащей в стране, и у него есть связи в розничной торговле одеждой, которые легко принесут вам двадцать пять долларов в неделю и регулярные комиссионные».

«Но мы не можем позволить себе платить продавцу двадцать пять долларов в неделю», —
воскликнул Шапольник.

— Поработай со мной всего неделю, — сказал Сидни, — и я заработаю достаточно денег, чтобы
платить мне зарплату".

"Я забыл сказать, что" Абэ прервано", что он также получил большое
уверенность в себе".

"Может, и так, - возразил Сидни, - но я собираюсь исправиться".

"Конечно, вы правы", - добавил Эйб, вставая со стула. "и теперь,
Катцберг, все улажено".

Катцберг пожал плечами и вытянул ладонь вперед в жесте отчаяния.

"Похоже, мы здесь не сами себе хозяева", - сказал он.

"По-видимому, нет", - ответил Эйб. "Но, тем не менее, если вы возьмете на работу
этого молодого парня в качестве продавца, я бы дал вам гарантию, что я
Я возмещу вам всё, что вы потеряете из-за него в течение первых трёх месяцев. Достаточно ли моего слова?

— Конечно, достаточно! — воскликнул Шапольник. — Когда вы придете к нам работать, господин
Коблин?

— Сегодня утром, — ответил Эйб за Сидни, — прямо сейчас; и я должен сказать тебе, Сидни, прежде чем уйду: не оправдывайся тем, что у тебя богатый отец. Кроме того, если старик сделает тебе предложение, ты должен вернуться к нему и отказаться. Поверь мне, Сидни, у тебя здесь большое будущее.

Пожав на прощание всем присутствующим руки, Эйб направился обратно к своему месту работы.
бизнес. Пять минут спустя он сел в вагон на Бродвее, и когда он
вышел на Девятнадцатой улице, то пробился сквозь пробку из
транспортных средств, которые полностью заблокировали эту узкую улицу. Как он был
собираюсь ступить на тротуар, он увидел серое, нарисованная
лик плащ короля, который сидел рядом с шофером
передние сидения гоночного автомобиля.

— Послушай, Макс, — крикнул Эйб, — я хочу сказать тебе пару слов.

Макс Коблин повернул голову и, вздрогнув, узнал Эйба.

"Чего ты от меня хочешь?" — хрипло спросил он.

«Я хочу сказать тебе, что с мальчиком всё в порядке», — ответил Эйб.

 Лицо Макса вспыхнуло, и он резко выскочил из
автомобиля.

 «Что значит «всё в порядке»?» — выдохнул он.

— Я имею в виду, что всё в порядке во всех отношениях, Макс, — ответил Эйб, — и если ты зайдёшь в «Хаммерсмит» на минутку, я всё тебе расскажу.

— Где он? — воскликнул Макс.

Эйб подвёл его к столику.

"Он там, где и должен был быть уже давно, — сказал он, когда они сели. — У него есть работа, и он собирается её выполнять.

 — Что за чушь ты несёшь? — взорвался Макс. — Где мой Сидни? Его
— Мама чуть не сошла с ума.

— Ей не стоит беспокоиться, — спокойно ответил Эйб. — Мальчик вернётся домой сегодня вечером, и на твоём месте, Макс, я бы позаботился о том, чтобы он всё равно платил восемь долларов в неделю за проживание.

Макс снова побледнел — на этот раз от гнева.

 — Шутки у тебя дурацкие! — взревел он. "Скажи мне, где мой мальчик"
быстро, или я...

"Куш", Макс! Эйб перебил. "Ты выставляешь себя дураком. Я
не прячу твоего мальчика. Просто послушай несколько минут, и я расскажу тебе все
об этом.

Тут же он рассказал Максу красочный рассказ о том утреннем происшествии.
приключения; когда он закончил, Макс немного успокоился.

"Но, Поташ," возразил он, "я не хочу, чтобы мальчик работал на кого-то другого. Пусть он приходит и продаёт товары вместе со мной."

"Он не смог бы этого сделать, и ты тоже не смог бы, Макс," сказал Эйб. «Если он вернётся к тебе, Макс, ты не изменишься в том, как ты обращался с этим мальчиком с самого его рождения, и он точно вернётся к своему прежнему поведению. Пусть мальчик остаётся там, где он есть, Макс».

 «Послушай, Поташ, — вспылил Макс, — зачем ты лезешь в мои дела?» Разве я не компетентен управлять собственным сыном?"

Эйб счёл своим долгом дружбы хранить молчание, но Макс
неправильно истолковал его сдержанность.

"О-о-о!" — воскликнул он. "Теперь я всё понимаю. Ты
заинтересован в этой фабрике по производству брюк и практически похищаешь моего
сына. Знаешь, что я думаю? Я думаю, ты пытаешься развеселить меня, чтобы заставить
позволить ему остаться там, потому что ты ожидаешь, что, возможно, я вложу немного денег
в бизнес ".

В течение двух минут Эйб судорожно сглатывал и моргал, глядя на Короля Плащей
в ошеломлении. Затем он медленно поднялся на ноги.

"Ладно, Коблин", - сказал он. "Я услышал от тебя достаточно. Я умываюсь от
Вот и всё. Что касается меня, то вы с сыном можете катиться к чёрту.
И поверьте мне, если он этого не сделает, то это будет не ваша вина.

Когда Эйб вошёл в демонстрационный зал фирмы в то утро, было почти
половина двенадцатого, и Моррис Перлмуттер сидел за столом,
разглядывая «Ежедневный журнал о плащах и костюмах» и хмуро
изучая колонку «Прибытие покупателей». Прежде чем он поднял взгляд, он позволил Эйбу снять пальто и надеть
офисный пиджак.

"Ты принимал морские ванны, Эйб?" — наконец спросил он. "Не так ли? Полагаю, нам скоро придется закрыть магазин, чтобы ты мог
принимать столько морских ванн, сколько захочешь. Что?"

Эйб воздержался от подходящего ответа и направился прямиком в офис.

"Морусс!" — крикнул он. — "Сейф ещё не открыт?"

"Неважно, открыт сейф или нет, Эйб, — ответил Моррис. — Пока ты занимаешься делами, как сейчас, Эйб, нет необходимости открывать сейф.

Эйб что-то проворчал и присел на корточки перед набором цифр. Наконец
большие дверцы распахнулись, и он вытащил коробку с сигарами из среднего
отделения.

Моррис наблюдал за происходящим с плохо скрываемым любопытством, пока Эйб брал перевязанный
«Непобедимый» из кармана его жилета вернулся в коробку, откуда
и был извлечён.

"Что это такое?" — спросил Моррис.

"Это сувенир на память о приятном утре," — ответил Эйб,
засунув коробку с сигарами обратно в сейф и захлопнув дверцу. Он уже собирался
вернуться в демонстрационный зал, когда зазвонил телефон, и Моррис снял трубку.

— Алло! — сказал он. — Да, это «Поташ и Перлмуттер». Он прямо здесь.
 Эйб, Макс Коблин хочет с тобой поговорить.

 — Правда? — ответил Эйб. — Ну, я не хочу с ним разговаривать.

— Ты сам должен ему это сказать, — сказал Моррис, отходя от телефона. — Я не имею никакого отношения к вашим ссорам.

Эйб посмотрел, как Моррис исчезает в демонстрационном зале, а затем подбежал к телефону и швырнул трубку на рычаг с такой силой, что чуть не разбил аппарат. Телефон звонил с интервалом в несколько секунд больше получаса. Через пятнадцать минут после того, как он
закончился, дверь лифта открылась, и вошёл Макс Коблин.

 «Убийца!» — воскликнул Коблин.  «Я позвонил сыну, но он не пришёл».
Назад. Ты настраиваешь его против меня - ты и двое других мошенников. Ты
думаешь, что сможешь вытянуть из меня деньги. Очень хорошо. Я тебе покажу. Я
с вами еще не закончил. Я отправлю вас, ребята, туда, где вам самое место ".

«Не угрожай мне, Коблин, — спокойно сказал Эйб, — потому что, во-первых, ты меня не напугаешь, а во-вторых, если ты думаешь, что я пытаюсь удержать твоего сына подальше от тебя, то ты ошибаешься — вот и всё. Я уже потратил на него целое утро и, просто чтобы показать тебе, что я не такой мошенник, каким ты меня считаешь, я бы пошёл прямо
— Я сейчас спущусь туда, и если мне придётся это сделать, я вытащу этого бездельника оттуда за волосы.

Двадцать минут спустя Эйб ворвался в офис «Кацберг и Шапп» и громко спросил Сидни Коблина. Прежде чем изумлённый Шапольник успел ответить, Макс Коблин, который приехал за Эйбом на следующем поезде, запыхавшись, ворвался в офис и потребовал того же.

— Его сейчас нет, — ответил Шапольник, — он просто пошёл обедать.

 — Что ты имел в виду, когда разговаривал со мной по телефону сегодня утром? —
крикнул Макс. — Ты не имеешь права скрывать от меня моего сына.

— Я не прячу от вас вашего мальчика, — ответил Шапольник, — и я бы поговорил с вами, как бы мне ни хотелось. Кто вы такой?

— _Кош!_ Шапольник, — перебил Эйб. — Вы слишком много болтаете. Мистер
Коблин прав. Вам следует немедленно уволить этого молодого человека, потому что я
говорю вам прямо здесь и сейчас, что после этого я ничего не могу
ему гарантировать.

 «Какое мне дело до того, что вы можете или не можете
гарантировать?» — ответил Шапольник. «Молодой человек уже продал нам
сегодня утром товар на пятьсот долларов, и он может остаться
с нами или без нас, как он захочет. Более того, мистер Поташ, мне плевать на ваши _гарантии_; это мой магазин, и если вы не хотите здесь оставаться, то и не оставайтесь.

 Он взял пресс-папье в знак того, что интервью окончено, и Эйб с Максом, не сказав ни слова, направились к лестнице. Дойдя до тротуара, Эйб остановился. На другой стороне улицы в молочной закусочной висела вывеска с
белой эмалью, и через стеклянное окно ему показалось, что он
различил знакомую фигуру. Он перебежал на противоположный тротуар и вошёл
В ресторан, за которым следовал Макс, вошёл Эйб как раз в тот момент, когда Сидни Коблин доедал остатки звибака и кофе.

"Привет, Сидни!" — сказал Эйб. "Что с тобой? Почему бы тебе не вернуться к отцу?"

Сидни рыгнулОн поднялся на ноги и посмотрел сначала на Эйба, а затем на Короля Плащей.


"Зачем?" — небрежно спросил он.

"Потому что он просит тебя об этом," — ответил Эйб, — "и потому что я не имел права вмешиваться, Сидни. В конце концов, твой отец — это твой отец."

"Что тебя теперь не устраивает?" — воскликнул Сидни. — Разве ты не говорил мне сегодня утром, что я должен сделать то, что сделал?

Эйб печально кивнул.

"И разве ты не говорил, что мы со стариком не можем договориться по-честному, даже если бы захотели?"

Эйб снова кивнул.

"Тогда я буду делать свою работу, — заявил Сидни, направляясь к кассе.

Эйб и Макс поплелись за ним, и когда они дошли до тротуара, Макс
схватил сына за руку.

"Сидни, _лебен_," — сказал он, — "послушай меня. Пойдем, по крайней мере, поедим приличный обед, и мы все обсудим."

"Зачем?" — спросил Сидни. "Я уже наелся, и к тому же
Мне нужно встретиться с одним человеком в отеле «Принц Кларенс». Я буду у
Райзенбергера на ужине сегодня вечером в обычное время.

— О, ты ведь придешь, правда? — воскликнул Макс. — Что ж, я только хочу сказать, что ты
должен будешь заплатить за себя сам.

Сидни расхохотался.

"Это меня очень беспокоит!" сказал он. "Я уже сегодня заработал достаточно из своих
комиссионных, чтобы оплатить там питание на целую неделю".

Он повернулся и пошел через улицу, но пока он дошел до обочины он
помолчал.

"Скажи mommer она не должна переживать себя", - сказал он. "Я в порядке".

Макс посмотрел на Эйба с болезненной ухмылкой.

"Я думаю, он тоже, Эйб," — пробормотал он. "Не хочешь ли ты зайти на Бродвей и, может быть, пообедать со мной?"

"Мне достаточно Звибака и кофе," — ответил Эйб.

Макс взял Эйба под руку.

"Ты не должен злиться на меня, Эйб," — грустно сказал он. "Я весь обратился
перевернутый с ног на голову из-за этого парня; и если для тебя и для него достаточно пива и кофе
, Эйб, то для меня, наверное, это слишком хорошо. Но, тем не менее,
Я собираюсь поужинать с тобой, Эйб, и мы оставим прошлое в прошлом.
в прошлом."

 * * * * *

Прошло несколько недель, прежде чем Эйб смог заставить себя рассказать Моррису
все подробности о воскрешении Сидни Коблина, но Моррис узнал
об этом задолго до того, как в рекламном разделе журнала
«Одежда и галантерея» появилась следующая полностраничная
реклама:

 «Кацберг, Шапп и Коблин
 объявляют о
 ОТКРЫТИЕ ИХ НОВОГО ОФИСА И ВЫСТАВОЧНОГО ЗАЛА
 В здании «Чиксо»,
 на 4-й Западной улице, Нью-Йорк
 ПРОИЗВОДИТЕЛИ ШТАНОВ ДЛЯ ПРИВЕРЕДЛИВЫХ ЛЮДЕЙ

 ХЕДЛАЙНЕР
 ШТАНЫ С ДОЖДЕВЫМ ПОКРОВОМ
 Изготовлены из знаменитой непромокаемой ткани
 "КОБЛИНЕТ"
 СОХРАНЯЮТ НОГИ ТЕПЛЫМИ И СУХИМИ
 Весенняя коллекция уже готова

Однажды январским утром это бросилось Моррису в глаза, и он перечитал статью — не без зависти."Некоторым людям везёт, Эйб," — с горечью сказал он.

"Не сомневаюсь!" — ответил Эйб, не отрываясь от своей книги заказов, которая
Она была переполнена просьбами о весенней одежде. «Держу пари,
Морусс! Возьми, к примеру, мою Рози: в её возрасте ты и не представляешь, какая она спортсменка. Вчера днём она ходила на вечеринку по игре в бридж к миссис Коблин и выиграла серебряное блюдо с папоротником. И заметь, Морусс, она только недавно научилась играть в эту игру».
"Кто ее выучил?" Спросил Моррис.

"Миссис Клингер и миссис Эленбоген", - ответил Эйб. "Это две замечательные женщины, Маврусс, особенно миссис Эленбоген".
*******
ГЛАВА ПЯТАЯ.ВОЗВРАЩЕНИЕ В АРКАДИЮ

- Да, Эйб, - с горечью произнес Моррис Перлмуттер. - Макс Киршнер
крадёт у нас клиентов, пока ты тратишь время на продажу товаров такому парню, как Сэм Грин.

 «Что ты имеешь в виду, говоря, что я трачу время?» — возмущённо воскликнул Эйб. «Сэм Грин — наш давний клиент, и если Генри Файгенбаум отдаёт заказ Максу Киршнеру за пару сотен долларов, то только потому, что ему жаль старика». И, в любом случае, Морусс, даже если Сэм Грин немного тугодум, ты же понимаешь, что рано или поздно мы получим свои деньги, не так ли?

 «Конечно, я знаю, Эйб, и если бы эти ребята, которые платят рано или поздно, заплатили бы тебе
если бы они заплатили чуть раньше, Эйб, всё было бы в порядке, понимаешь. Но они не платят, Эйб; они всегда платят позже.

 «Ну, у Сэма там довольно жёсткая конкуренция, Морусс», — сказал Эйб. «Во-первых, Кипр находится слишком близко к Саракузе, понимаешь;
и если кто-то из этих деревенщин захочет купить за тридцать долларов одежду
для своей жены, то, если он в курсе, он пойдёт к Саракузе, а если он отстающий, то пойдёт к конкурентам Сэма! — Как там сейчас называется? — Ван
 Бускирк и Паттерсон. Да, Морусс, отстающие всегда покупают у отстающих.

— Почему бы нам не продать эту линию Ван Бастера, Эйб? — спросил я.

— Я случайно познакомился с этими людьми, Морусс! — воскликнул Эйб. — Они
купили весь свой товар у перекупщика в Буффало, и им показалось, что
русские блузки — это последний модный тренд в одежде. И
ты не можешь их винить, Морусс; большинство женщин на Кипре тоже так думают.

— Это не имеет значения, Эйб, — перебил Моррис. — Сэм Грин — один из тех парней, которым он не стал бы платить, даже если бы они стоили миллион. У него привычка, Эйб. Посмотри, что он нам сейчас пишет.

Он вручил Эйбу письмо следующего содержания:

 СЭМЮЭЛ ГРИН
 DRYGOODS AND CONCEPTS
 КОРСЕТ K. & M. SYLPHSHAPE
 КИПР, Нью-ЙОРК, 1 апреля 1910 г.

 ДЖЕНТЛЬМЕНЫ: В вашу пользу тридцатый выпуск. рекомендации и содержание приняты к сведению;
 и в ответ я бы сказал, что вы должны быть так любезны и подождать пару
дней, и я обязательно вышлю вам чек — из-за того, что у меня
болезнь в семье, и я вынужден

 Искренне ваш, С. ГРИН.

"Что ж, Морусс," — прокомментировал Эйб, вспомнив недавнюю острую боль в пояснице,
—"может, у этого парня действительно болезнь в семье."

— Чёрт возьми, Эйб! — нетерпеливо воскликнул Моррис. — Каждый сезон у этого парня
находится новый предлог. Прошлой осенью его жена пошла на работу, а
ему сделали операцию. Год назад у него в больнице оказался дядя. А
зимой перед этим у него были расходы на похороны, потому что у него
умерла мать, и так далее, Эйб. Этот парень скорее убьёт всю свою семью, понимаешь, чем заплатит по счёту в срок.

— Ладно, — сказал Эйб, — тогда мы больше не будем ему продавать, вот и всё.

Моррис пожал плечами.

— Вот и всё! — повторил он. — Компания не платит строго в срок, так что
мы больше не могли их продавать, вот и всё, _sagt er_! Для парня, который теряет клиентов направо и налево из-за такого неудачника, как Макс
 Киршнер, Эйб, ты говоришь довольно независимо.

"Послушай, Морасс," взорвался Эйб; "я только что сказал тебе, Макс, что
Киршнер получил этот заказ от Генри Файгенбаума только потому, что тот
пожалел его.

 «Что ты имеешь в виду под жалостью?» — возразил Моррис. «Я видел Макса Киршнера в
метро сегодня утром, и он выглядит так, будто нуждается в жалости, Эйб. Он
обвешан бриллиантами, как витрина ломбарда».

— «Всё в порядке, Морусс», — продолжил Эйб. «У некоторых барабанщиков есть
У кого-то есть бриллианты, а у кого-то — банковские счета, но очень немногим достались и то, и другое,
Морусс, и Макс Киршнер — не один из них. И вот что ты должен
помнить, Морусс: Макс — старик.

 — Что за чушь ты несёшь! Старик! — воскликнул Моррис. — Максу
только что исполнилось шестьдесят.

— Конечно, я знаю, — прокомментировал Эйб, — и для барабанщика это ужасно старомодно,
Морусс. Парень, который шесть месяцев в году проводит в поездах
и отелях, Морусс, должен быть очень разборчивым в еде.
 Я уже много раз останавливался в одном отеле вместе с Максом, и
На ужин я всегда ем стейки, а иногда, может быть, яйца; но
Макс каждый раз заказывает что-нибудь французское. Много раз я наблюдал за Максом в вестибюле отеля, и по его лицу было видно, что у него бурчит в животе.

— Неважно, Эйб; я бы тоже не отказался от небольшого расстройства желудка, Эйб, если бы получал такие заказы, как Макс.

— Это в прошлом, Морусс, — ответил Эйб. — С ним что-то ужасное происходит с бизнесом, Морусс, и, прежде чем ты успеешь оглянуться, Морусс, «Клингер и Кляйн» избавятся от него, и эти бриллианты пригодятся, прежде чем он найдёт другую работу.

— Ого! Клингер и Кляйн избавились бы от него! — скептически воскликнул Моррис. — Макс Киршнер — не обычный барабанщик, Эйб. Он родился и вырос на этой стороне. Он джентльмен, Эйб, и эти ребята его уважают. Кроме того, Эйб, он практически открыл бизнес для этих двух новичков. Двадцать лет назад, когда эти парни были новичками, Киршнер предложил им хорошую сделку, понимаете? И не только это, Эйб, если бы не он, эти ребята не продержались бы и шести месяцев. В первый сезон они заработали много денег, а когда
они в затруднительном положении. Макс сам идёт к старику Бауму и просит его одолжить им, мальчикам, тысячу долларов. Люди не забывают такие вещи в спешке, Эйб.

 — Разве нет, Морусс? — ответил Эйб. — Ну, может, и да, а может, и нет, Морусс; но двадцать лет — это долгий срок, чтобы что-то помнить,
Морусс, а когда парень получает большую зарплату, как Макс Киршнер, он должен выполнять приказы, Морусс, иначе все прошлые заслуги ни к чему.

Моррис кивнул.

"Это тоже не ложь, Эйб, — сказал он, поднимаясь на ноги, — и мы должны немедленно отправить Сэму Грину письмо, чтобы он прислал нам
— Или мы передадим его счёт в коллекторское агентство. Этот парень зашёл слишком далеко, Эйб.

Ровно через неделю отношения Макса Киршнера с фирмой «Клингер и Кляйн» достигли своего апогея.

"Да, Морусс,"— сказал Эйб, войдя в демонстрационный зал после утреннего визита в парикмахерскую, —"что я тебе говорил?"

"Ты мне ничего не говорил, Эйб", - парировал Моррис. "и, кроме того,
я думал, что мы написали ему отвратительное письмо, иначе мы бы подождали
еще на неделю или десять дней для оплаты нашего счета. Как бы то ни было, Эйб, он вычитает
— Четыре доллара за ущерб из-за небрежной упаковки. Он не только мошенник, Эйб, но и лжец.

 — Четыре доллара нас не разорят, Морусс, — ответил Эйб, — и мы легко сможем вернуть их на следующем заказе, который он у нас купит. Но я говорил вовсе не о Сэме Грине. Я имею в виду Макса Киршнера.

"Я очень беспокоюсь о Киршнере!" Сказал Моррис. "Пусть о нем беспокоятся Клингер и
Кляйн".

Эйб хмыкнул, снимая шляпу и пальто.

"Вы бы ужасно долго ждали, пока Клингер и Кляйн побеспокоятся о нем",
Маврусс, - сказал он. "Потому что у этих парней такие сердца, которые _Gott
если бы их жёны умерли вместе с детьми в один день, я бы не стал беспокоиться. В субботу вечером они уволили Макса Киршнера, как собаку, Морусс.
 И почему? Потому что неделю назад Макс съел в Бриджтауне какую-то дрянь, и теперь он три дня болеет. И пока он лежит в постели, Сэммет Бразерс выписывает ему чек на тысячу долларов.

"Ай говольд!_" — воскликнул Моррис с готовностью посочувствовать. "Вы не говорите мне?"

"И теперь этот бедняга ходит по улицам в поисках работы, и
отличное доказательство того, что у него все в порядке, у такого старика, как он.

"Не говори так больше, Эйб", - сказал Моррис. "Ты такой парень, как Джона"
. Кто-то слышит, как ты говоришь, что Макс старик, и первое, что ты понимаешь
Эйб, они думают, что он старый. Я уже говорил тебе, что Максу всего шестьдесят;
а когда моему _гроссфатеру селигу_ было шестьдесят, он женился в третий раз.

 — Конечно, я знаю, Морусс, — ответил Эйб. — Некоторые парни женятся, чтобы
иметь жену, а некоторые — чтобы иметь сиделку, Морусс. Любой калека может
жениться, понимаешь, но парень должен быть здоров, чтобы продавать товары.

Он взял в руки последний выпуск «Ежедневного журнала о плащах и костюмах» и,
присев, чтобы изучить его, тяжело вздохнул, и вздох перерос в мучительный
стон.

"О-о-о!" — воскликнул он, — "проклятая люмбаго до сих пор мучает меня."

"Видишь ли, Эйб, — злорадно заметил Моррис, — ты и сам уже не так молод. От сорока восьми до шестидесяти — тоже не тысяча лет, Эйб.

Эйб нахмурился, а затем его лицо просветлело, когда он понял, что
ему в голову пришла счастливая мысль.

"Я с тобой согласен, Морусс, — сказал он, — но со мной всё
по-другому, Морусс. Если я стану таким, что не смогу выйти на дорогу,
— Понимаете, мы всегда могли бы нанять кого-нибудь, кто поехал бы вместо нас.

— Могли бы? — проворчал Моррис.

— Конечно, — продолжил Эйб, — и даже сегодня, пока я еду в Денвер и прибрежные города, нам не помешало бы нанять кого-нибудь, кто знаком с торговлей в штате, в Пенсильвании и Огайо.

— Не так ли? — прохрипел Моррис.

 — Мы каждый день теряем клиентов, Морусс, потому что у меня такая большая территория, — сказал Эйб.
 — Парень из маленького городка хочет получить свои осенние товары раньше, чем кто-то из крупных компаний в Денвере.Сиэтл; и если я не появляюсь вовремя, они размещают свои заказы у кого-то другого.
кто-то другой. Принимая во внимание, Маврусс, что если бы мы подождали пару недель, мы бы
сказали, например, пока он не узнает, что все не платят
шикарные зарплаты, как у "Клингер и Кляйн", вы понимаете, за пару тысяч
долларов в год, Маврусс, мы могли бы нанять Макса Киршнера и...

- Макс Киршнер? - Крикнул Моррис. - Что вы имеете в виду, Макс Киршнер?

"Да, Маврусс, - сказал Эйб, - мы могли бы заполучить Макса Киршнера; и даже если он
время от времени будет немного кранкличным, иногда, возможно, он так и поступал
в любом случае, это будет стоить нам две тысячи в год».

«Две тысячи в год!» — взревел Моррис. «Какого чёрта ты несёшь чушь, Эйб? Мы должны платить две тысячи в год такому калеке, как
Киршнер! Что ты вообще здесь делаешь — торгуешь одеждой или содержишь приют для престарелых?» Если вы хотите пожертвовать на благотворительность, делайте это на свои деньги, а не на мои.

До конца дня Моррис Перлмуттер ходил по выставочному залу с таким мрачным выражением лица, что Эйбу казалось, будто его партнёра окутал туман, сквозь который ничего не было видно.
то и дело, словно вспышки молний, раздавались возгласы: «Шнорер!_
Калека! И это за мои деньги!» и «Чтоб этому парню пусто было!» Наконец
он надел шляпу и отправился обедать, а Эйб смотрел ему вслед с
безмолвным отвращением.

"Когда некоторые люди говорят о благотворительности, — ворчал он, — нужно быть на сто процентов уверенным. скидка за наличные".

 * * * * *

"Видишь, Эйб, - воскликнул Моррис, вернувшись с обеда, - как легко
недооценивать людей. Я только что видел Сола Клингера в Hammersmith's, и он
сказал мне, что за шесть недель Макс Киршнер получит еще три заказа.
Четыре тысячи долларов за то, что этот молокосос Леон Сэммет отмазал их; и Сол
ничего не мог с собой поделать, Эйб. Либо они должны уволить Макса _oder_, либо они должны
уйти из бизнеса.

Эйб медленно кивнул. Его лицо обладало необычной бледности и он сжал
с незажженной сигарой в зубах.

"Что это?" Моррис спросил. — Тебе нехорошо?

 — Я чувствую себя прекрасно, Морусс, — хрипло ответил он. — Я мог бы позволить себе
бутылку шампанского, мне так хорошо. Я наслаждаюсь,
 Морусс, потому что Мо Грисман из Саракуса только что был здесь, и
он говорит мне, что его племянник, Моцарт Рабинер, устраивается на работу в «Клингер и Кляйн»
барабанщиком, и мы должны быть так любезны и отменить заказ, который он
сделал у нас вчера, потому что кровь краснее воды, и что, чёрт возьми,
мы можем с этим поделать?

У Морриса отвисла челюсть, и он тяжело опустился на ближайший стул.

— Я рад только одному, Морусс, — сказал Эйб, надевая шляпу. — Я рад, что, если мы потеряем Мо Грисмана, он отдаст свою долю такому парню, как Сол Клингер, который так хорошо к тебе относится, Морусс, и у которого такое большое сердце.

Он надвинул шляпу на уши и вышел на улицу.

"Куда ты идёшь, Эйб?" — спросил Моррис.

"Я иду в «Хаммерсмит», Морусс," — ответил он, — "чтобы перекусить; и я надеюсь увидеть там Сола Клингера, Морусс, потому что я хотел бы
поздравить его, Морусс, с помощью пресса."

Лицо Морриса снова помрачнело, когда дверь лифта закрылась за его партнёром.

 «Вечно он кому-нибудь надерзит», — пробормотал он,
возвращаясь к разбору образцов перед предстоящей поездкой Эйба в маленькие городки на севере штата. Он выбрал четыре дешёвых, броских
Когда дверь лифта снова звякнула, и вошёл посетитель с пакетом в коричневой бумаге,
он сказал:

«Ну что, Морусс, как дела?»

Радостное приветствие вошедшего странным образом противоречило его
манерам, которые были такими же робкими, как у деревенской собаки в День
независимости. Подойдя к демонстрационному залу, он почувствовал запах нафталина, характерный для старых плащей и костюмов, и, прежде чем поднять взгляд, Моррис узнал посетителя.

"Привет, Сэм!" — сказал он. "Когда ты пришёл?"

— В двенадцать часов, — ответил Сэм. — Я бы приехал раньше, но какой-то жулик-спекулянт в Саракузе продал мне билет, который действителен только до Канандайгуа, и если бы я не заплатил четыре доллара сверху, меня бы чуть не выгнали из поезда.

— Ты ничего не теряешь, Сэм, — сказал Моррис, — потому что именно столько ты мне должен по нашему последнему счёту.

 — Должен мне? — воскликнул Сэм. — Что ты имеешь в виду, говоря «должен мне»? Одна вещь была повреждена при упаковке, и я вычел четыре доллара; и если ты мне не веришь, вот она.

Он развернул свёрток из коричневой бумаги и обнаружил смятый предмет женской одежды, который Моррис встряхнул и критически осмотрел.

"Во-первых, Сэм, — заметил он, — вещь была надета."

"Что за чепуху ты несёшь — надета?" — возмутился Сэм. "Только моя Лия
наденет её, чтобы посмотреть на повреждения. Вот она."

Сэм указал пальцем, и Моррис посмотрел на указанное место.

"Ну, как это могло повредиться при упаковке, Сэм?" — возмущённо спросил Моррис.
 "Это пятно от супа с моллюсками."

"Моя жена, должно быть, ест как все остальные женщины!" — воскликнул Сэм.
— возмущённо; «И, кроме того, Морусс, пятно — это не только суп,
понимаешь — часть его намокла в упаковочной коробке».

«Ну, я бы не стал больше забивать себе этим голову», — возразил Моррис. «Я
только что положил ваш чек в банк, и нам повезло, что мы вообще получили свои деньги, если вы вычтете четыре доллара».

— Может, и так, а может, и нет, Морусс, — заметил Сэм. — Вот
почему я пришёл к тебе.

— Что ты имеешь в виду? — воскликнул Моррис.

 — Я имею в виду, — хрипло сказал Сэм, — что я не знаю,
действительно ли чек хорош. Когда я отправил его вам по почте, у меня на счету в банке осталось немного денег, но
Вчера днём президент посылает за мной и отказывает мне в
жилье; и, может быть, — я не знаю, сделал он это или нет,
понимаете, — он берёт мой долг на свой счёт.

Моррис отложил одежду и сердито посмотрел на посетителя.

"Итак! — взорвался он. — Вы собираетесь нас подвести?"

Сэм возмущённо отнекивался.

"За кого вы меня принимаете?" - требовательно спросил он. "За мошенника? И, кроме того, у меня нет
ничего, с чем можно потерпеть неудачу".

Моррис придвинул стул. Сэм сел; и, откинувшись он выхаживает
его щеку со своей стороны в состоянии крайнего уныния.

"Ну, и что ты собираешься делать?" Спросил Моррис.

"Это я и пришел сюда выяснить", - ответил Сэм.

Затем последовало молчание, длившееся несколько минут, в течение которых Моррис внимательно смотрел
на своего клиента.

"Дело в том, Сэм, - сказал он наконец, - что у тебя нет головы".

Сэм печально кивнул.

— «Ты дурак, Сэм, — добродушно продолжил Моррис, — и как бы усердно ни работал дурак, он всю жизнь будет бедняком».

Сэм счёл, что вряд ли стоит соглашаться с этим утверждением, но неосознанно
подтвердил его, пустив крупную слезу, которая скатилась по его щеке.
краем глаза и работали чистую канавку вниз путешествий, витражи
щеке.

"Есть дым, Сэм," Моррис добавил поспешно, как он сунул сигару в сторону
своего покойного клиента. - Ты уже пообедал? Нет? Пойдем со мной куда-нибудь.
сейчас мы бы немного перекусили.

Он вскочил на ноги и схватил свою шляпу.

— Натан, — крикнул он экспедитору, — скажи мистеру Поташу, что я ухожу с клиентом и вернусь, когда буду здесь.

 * * * * *

 Макс Киршнер дожил до шестидесяти лет, не нажив ни одного врага
спасти его желудок, который в конце концов неблагодарно отверг всех богатых
благосклонность, которой Макс так долго и щедро его одаривал. Действительно,
когда Эйб встретил его, его диета состояла из крекеров и молока.
тем сентябрьским утром в ресторане "Хаммерсмит".

- Привет, Макс! - Воскликнул Эйб. - Когда ты вернулся? Я думал, ты в
одном из этих... сейчас... санаториев.

"Санаторий - это не место, где барабанщик может найти работу, Эйб", - ответил Макс
.

"Такой хороший продавец, как ты, мог бы найти работу где угодно без особых проблем"
Макс, - весело сказал Эйб.

- Все так говорят, Эйб, а я тем временем бездельничаю.

"Это ненадолго, Макс", - ответил Эйб, бросив голодный взгляд
на меню Хаммерсмита. - Как вам филе "кто это" с
верхушками спаржи и грибами?

На мгновение взгляд Макса заблестел, а затем снова потускнел.

"Это хорошо, что ты выводишь желудок из строя, Эйб," — сказал Макс.  "Прими совет от того, кто за шесть недель потерял шестьдесят фунтов, десять клиентов и хорошую работу, — и закажи яйца-пашот на тосте."

Эйб согласился на отварную говядину с хреном, а когда
во время шумного поглощения этого простого блюда он затронул тему
планов Макса на будущее.

- Когда, по-твоему, ты снова выйдешь на работу, Макс? - спросил он.

Макс выразительно пожал плечами.

"Я не пророк, Эйб, я продавец", - сказал он.

— Ну, Макс, особой спешки нет. Это не то же самое, что если бы у тебя была семья, о которой нужно заботиться.

 — Я всю жизнь был барабанщиком, Эйб, — заявил Макс, — и барабанщик не имеет права жениться. Когда я был ребёнком, мне довелось зайти в магазинчик двух деревенщин в городке, где я родился, и
— И я думаю, что если бы я так поступил, то к этому времени уже был бы женат и у меня была бы целая
семья детей.

— Может, тебе и так неплохо, Макс, — утешающе сказал Эйб. — Дети — это в любом случае
рискованно, Макс. Мальчики — это актив, а девочки — пассив;
и если у тебя большая семья с девочками, то ты практически банкрот,
каким бы хорошим ни был твой бизнес.

— Не верь этому, Эйб, — сказал Макс. — У этих двух деревенщин были большие семьи, и они не занимались крупным бизнесом. Но им удавалось хорошо зарабатывать, и на прошлой неделе я слышал, что они продали свою ферму какому-то городскому жителю
— Человек, торгующий галантереей, за сорок тысяч долларов.

Эйб замер с заряженным пистолетом в руке.

"Сорок тысяч долларов на двоих — это немного, Макс," — сказал он.

"В любом случае, это больше, чем у меня есть," — ответил Макс, поднимаясь на ноги.

"У тебя ещё много времени, чтобы заработать денег, Макс," — заключил Эйб. — Загляни к нам, когда будет время, хорошо?

Макс кивнул и, проходя по улице, чтобы продолжить расспросы о торговле одеждой,
посмотрел в широкие окна молочной закусочной, где Моррис угощал Сэма Грина едой по сниженной цене.

— Да, Сэм, — сказал Моррис, увидев подавленную фигуру Макса Киршнера, — тебе повезло, если ты так относишься к некоторым людям. Ты ещё молод, и тебе не поздно начать где-нибудь с нуля. Молодой человек всегда сможет заработать на жизнь.

— Конечно, — согласился Сэм, — но зачем мне начинать как новичку, Морусс? У меня уже есть налаженный бизнес, понимаешь, и если бы я мог найти парня с головой на плечах, Морусс, — не важно, что у него не так много денег, — с парой тысяч долларов мы могли бы выпроводить этого парня из Саракуса из города.

"Какой парень из Саракьюза?" Спросил Моррис.

"Разве я тебе не говорил?" Сэм продолжил. "Я думал, я сказал, что причина, по которой
банк закрывается от меня, в том, что парень из Саракузе выкупает эти два
лохи, Ван Баскирк и Паттерсон, и он собирается управлять магазином
как филиалом ".

Моррис медленно кивнул головой.

— Итак, Сэм, — сказал он, — ты столкнулся с одной из этих акул из
Саракузы? Боюсь, в твоём магазине ничего не получится.

Однако две чашки кофе пробудили амбиции Сэма Грина, и он громко рассмеялся.

«Ты не понимаешь этих людей на Кипре, Морусс», — сказал он.
"Они совсем не любят чужаков, и даже я, хоть и прожил в том городе десять лет, большинство из них не стали бы покупать у меня товары, потому что Ван
Бускирк и Паттерсон родились и выросли в том городе, и они имели с ними дело с тех пор, как были мальчишками. Так что, как видишь, я прожил там десять лет».
начнём с того парня из Саракуса, Морусса. Если бы я мог найти кого-нибудь, кто разбирается в швейном бизнесе, чтобы он стал моим партнёром и вложил немного денег в магазин, мы могли бы неплохо заработать.

— Сколько денег тебе нужно? — спросил Моррис.

 — Две тысячи долларов, — ответил Сэм.

 Моррис постучал по столу указательным пальцем правой руки и задумчиво нахмурился.

 — Одна только булавка для галстука стоит тысячу долларов, — пробормотал он почти про себя, — а два кольца, о которых я знаю, стоят ещё тысячу долларов.

Он отодвинул стул и встал.

"Ну что, Сэм, — сказал он вслух. — У тебя на подбородке немного яичного желтка.
Вытри его, и мы вернёмся в магазин. У меня есть идея."

 * * * * *

— Подумал-подумал, Сэм, — сказал Моррис, когда они подошли к офису «Поташ и
Перлмуттер», — и решил, что на твоём месте я бы не пошёл со мной, потому что пока не хочу ничего говорить своему партнёру.
Где ты остановился, Сэм?

— Я снял номер в отеле на Третьей авеню, — ответил Сэм.

— На Третьей авеню!" - воскликнул Моррис. "Это же Nachbarschaft_ для делового человека!"
Он протянул Сэму пятидолларовую банкноту. " - "Да!" - воскликнул Моррис.

"Вот это да!"

"Иди и найди себе комнату в принца Кларенс", - сказал Моррис.
"Я буду там в настоящее время".

Натан, агент по доставке, остался один в салоне, когда Моррис
вошел.

«Мой партнёр ещё не вернулся, Натан?» — спросил он.

Натан покачал головой.

"Тогда скажи ему, когда он вернётся, что я пошёл к Принцу
Кларенсу, чтобы встретиться с клиентом, — продолжил Моррис, — и если он спросит, как его зовут,
скажи ему, что это новая компания, которая только начинает работать."

Пять минут спустя он посетил офис «Клейман и Ко».
Эленбоген, побуждаемый к этому логическими рассуждениями, которые включали в себя
следующие пункты: Klinger & Klein производила товары средней ценовой категории, как и
Kleiman & Elenbogen. Лидером Klinger & Klein была Девушка в
«Платье-дирижабль» — название, предложенное популярной музыкальной комедией синдиката с таким названием, в то время как «Клейман и Эленбоген» рекламировали своё «самое крепкое» платье как «Девушку на моторной лодке», разумеется, в знак уважения к не менее популярной музыкальной комедии, недавно поставленной менеджером, выступавшим против синдиката. Оба предприятия занимались одним и тем же видом торговли,
и когда кто-то из партнёров Klinger & Klein в разговоре упоминал
сотрудника фирмы Kleiman & Elenbogen или наоборот, самым мягким
эпитетом было «придурок».

Поэтому Моррис Перлмуттер предположил, что Макс Кирхнер обратится за помощью и советом к Клейману
 и Эленбогену, и когда он вышел из лифта, его догадка подтвердилась: от галстука человека, сидевшего в дальнем конце выставочного зала, исходило сияние.

 «Привет, Макс! — воскликнул Моррис. — Кто бы мог подумать, что я увижу тебя здесь!»

Макс поднялся на ноги и протянул правую руку в знак приветствия, после чего
Моррис заметил, что бриллиант в четыре карата все еще сверкал на пальце Макса.

- Я только что оставил твоего напарника у Хаммерсмита, Моррис, - сказал Макс.

— Конечно, я знаю, — ответил Моррис, — этот парень делает из своего живота
божество, Макс, но это не имеет значения. Тебе ещё есть чем заняться, Макс?

 — Мне нужно найти работу, Моррис, если ты это имеешь в виду, — ответил Макс.

Моррис оглядел демонстрационный зал, но ни Клеймана, ни Эленбогена там не было.


"Где они?" — спросил Моррис.

"Полагаю, ушли обедать," — ответил Макс.

"Хорошо!" — воскликнул Моррис.  "Эти придурки любят совать нос в чужие дела.  У тебя есть несколько минут, Макс?"

"Ничего, кроме времени", - печально ответил Макс.

"Тогда пройди со мной несколько кварталов на окраине города", - сказал Моррис. "У меня к тебе есть
предложение".

Макс пожал плечами и надел шляпу.

"Да, Макс", - продолжил Моррис, когда они шли к отелю "Принц Кларенс"
"У меня есть к тебе предложение, но сначала я хотел бы
задать тебе кое-что, вопрос".

"Зажигай", - сказал Макс.

"Что ты сделала с тем другим бриллиантовым кольцом, которое ты раньше
носила - большим?"

"Оно у меня дома", - ответил Макс. "Для чего вы хотите знать?"

"Я хочу одолжить вам под это немного денег", - спокойно продолжал Моррис. "Также это
— Пин, который ты получил, и то кольцо. Я хочу одолжить тебе три тысячи долларов на них.

 — Три тысячи долларов! — воскликнул Макс. — Да весь этот наряд не стоит и двух!

 — А мне-то что? — ответил Моррис. — Это всего лишь одолжение, и я готов поспорить, что ты быстро мне их вернёшь.

Макс остановился на тротуаре и уставился на него. «Что случилось, Моррис?» —
воскликнул он. «Ты заболел?»

 «Неужели человек должен заболеть, чтобы захотеть помочь тебе, Макс?» —
сказал Моррис. «В любом случае, Макс, это такая же услуга для нас, как и для тебя».

 К этому времени они дошли до отеля «Принц Кларенс», и Моррис повёл
По пути в кафе.

"Послушай, Макс, дело вот в чём, — сказал он, когда они сели за столик. — Я собираюсь одолжить тебе три тысячи долларов, чтобы ты вёл бизнес с парнем, у которого есть магазин в маленьком городке на севере штата, и ты собираешься это сделать."

Макс покачал головой.

"Нет, не собираюсь, — ответил он. "Я слишком старый пес, чтобы учиться новым трюкам".

"Если вы продаете товары оптом, вы могли бы продавать их и в розницу", - заявил Моррис
. "Итак, если вы соблаговолите выслушать меня, я скажу вам, в чем заключается мое
предложение".

Моррис немедленно изложил Максу историю торгового предприятия Сэма Грина
.

«И теперь, спустя столько лет, Макс, — заключил он, — этого парня практически выгнали из города, потому что его банк закрылся».

«Как называется это место?» — спросил Макс.

«Как называется это место?» — повторил Моррис.

«Да, — сказал Макс, — как называется город, откуда родом этот парень».

Моррис на минуту задумался.

"Я должен помнить название каждого маленького городка, где у нас были
клиенты!" — сказал он. "Название места не имеет значения, Макс; в нём
проживают две тысячи человек и практически только один магазин, потому что
То, как Сэм Грин сейчас ведёт свой бизнес, вообще нельзя назвать магазином.

Макс встал из-за стола.

"Скажу тебе правду, Моррис," — сказал он. — "Зачем нам тратить время? Предложение не слишком привлекательное. Я родился и вырос в городке с населением в одну
тысячу человек, и, хотя я не был там двадцать лет, я знаю, каково это. Прошу меня извинить.

 — Но, Макс… — начал Моррис.

— Мне не нужно говорить тебе, что я более чем благодарен тебе, Моррис, — заключил Макс.
— И если я когда-нибудь захочу избавиться от своих бриллиантов, у тебя будет
первый шанс.

Он пожал вялую и безвольную руку Морриса и сразу же вернулся в
торговый зал «Клейман и Эленбоген».

"Ко мне кто-нибудь заходил, мисс Кэшман?" — спросил он бухгалтершу, которая
была занята подготовкой ежемесячного отчёта фирмы.

"Эй, Киршнер, взгляни-ка сюда," — позвал Луис Клейман из своего кабинета.
— Оставь девушку в покое, а? У неё и так хватает забот с нашими делами.

 — Я просто спросил, не хочет ли она что-нибудь сказать мне, — ответил Макс.

 — Мне всё равно, что ты у неё спрашиваешь, — сказал Клейман, выходя из
Он вошёл в свой кабинет, чтобы поговорить с Максом. «Ты ведёшь себя здесь слишком непринуждённо, Киршнер. Ты здесь снимаешь жильё или что?»

Макс ничего не ответил.

"И, кроме того, — продолжил Клейман, — у нас здесь дела, Киршнер, и мы не можем позволить себе, чтобы здесь болтались мертвецы."

На какое-то мгновение он нахмурился, глядя на Макса, который развернулся на каблуках и направился к лифту, не сказав ни слова. За последние несколько дней его заявления о приёме на работу
были вежливо отклонены в сочетании с оптимистичными прогнозами о том, что он скоро найдёт работу. Конечно, Макс
в этом утешительном оптимизме было немного, но все это помогло ему сохранить
бодрость духа, которая снова упала до минимума после
эпитета Клеймана "мертвый".

В конце концов, он был мертвый, он размышлял, как он брел по
тротуар вел к его дому, посадка на Ирвинг-Плейс. Шестидесятилетний мужчина
надежно погруженный в свой бизнес, с уверенностью, которую внушает его богатство
, находится в самом расцвете сил. Но Макс, здоровье которого пошатнулось, а работа была отнята у него, чувствовал себя и выглядел как дряхлый старик, когда, спотыкаясь, поднимался в свою комнату на третьем этаже и
Он бросился на кровать и больше часа лежал, уставившись в потолок.

За это время он мысленно перебрал всю свою жизнь с того момента, как помогал своему отцу, бежавшему из Пруссии в 1848 году, в маленьком деревенском магазине на севере штата.
Затем последовала смерть отца, за которой последовало место клерка в крупной галантерейной фирме, принадлежавшей конкурентам его отца. После этого он переехал в Нью-Йорк и с тех пор с переменным успехом следовал призванию коммивояжёра, пока в шестьдесят лет не обнаружил, что у него нет ни здоровья, ни работы, а имущества меньше, чем на два
тысячу долларов в качестве резервного фонда.

Каким же глупцом он был, что не принял предложение Перлмуттера! Тем не менее, казалось бессмысленным для шестидесятилетнего мужчины начинать всё с нуля в незнакомом городе, особенно с учётом того, что в сельской местности бизнес строится не столько на коммерческом предпринимательстве, сколько на личных связях и дружбе. Теперь, если бы ему предложили стать партнёром в магазине в его родном городе, где было бы легко возобновить старые знакомства, он, возможно, отнёсся бы к этому предложению иначе.

Он встал с кровати и сел в кресло, размышляя.
Он вернулся к более приятным темам. Он представил себе отцовский магазин под тем, что горожане называли оперным театром. Он снова увидел тот убогий маленький зал с небольшим проходом на сцену, прикрытым старой потрёпанной занавеской, и улыбнулся, вспомнив, что там происходило. Будучи утончённым представителем своего народа, он не раз от души посмеялся над спектаклем, который вызывал слёзы у его сограждан. Какими же они были простаками! И всё же, какими хорошими парнями
были эти мальчики! Он вспоминал их по именам и ловил себя на том, что
он гадал, как они выглядят и женаты ли они.
Ещё полчаса подобных размышлений, и вдруг он хлопнул себя по бедру.

"Чёрт возьми!" — сказал он. — "Я сделаю это. Мне нужен отпуск, и я его возьму."
— Я тоже.

Когда Моррис вернулся в тот день на своё рабочее место, он отправил Сэма Грина в его магазин на севере штата с указанием вернуться через неделю, в течение которой Моррис надеялся обсудить этот вопрос с Эйбом. Что касается его часового отсутствия на рабочем месте, Моррис придумал правдоподобное объяснение в ответ на тихий ироничный вопрос.
приветствие, которое, как он знал, его ожидало. Его программа была немного расстроена,
однако, вопросом Эйба, в котором не было ни малейшей иронии.

"Бездельник, где ты был?" - Потребовал ответа Эйб.

- Что ты имеешь в виду, бездельник? - Воскликнул Моррис.

— Я имею в виду, что пока ты тут бездельничаешь, Мо Грисман приходит сюда, чтобы повидаться с нами, и, естественно, никого из нас здесь не находит, так что он уходит. От нас он идёт прямиком к «Сэммет Бразерс» — и так всегда.

 — Но, Эйб, — возразил Моррис, — ты же говорил, что он отменил свой заказ этим утром и покупает только у «Клингер и Кляйн».

"Конечно, я знаю", - сказал Эйб. "Но я полагаю, он понял, что не смог найти
все товары, которые ему нужны, в одном концерне, и теперь он переходит к Sammet
Brothers".

"Откуда ты знаешь, что он перешел к Sammet Brothers?" Спросил Моррис.

"Вопрос! Откуда я это знаю?" Эйб воскликнул. "Разве он не оставил записку
, что я должен позвонить ему туда?"

"Ну, почему бы тебе не позвонить ему и не выяснить, чего он хочет?" Моррис
парировал:

"Какая мне разница, чего он хочет, Маврусс?" Возразил Эйб. "Чего бы он ни хотел
он не хочет этого сейчас, потому что эти два головореза высосут его
заказов мало. Как только парень попадает в руки Sammet Brothers, они
не отпускают его, пока он не заработает себе синеву ".

"Позвони ему, в любом случае", - настаивал Моррис; и в следующий момент Эйб был уже
занят жаркой перепалкой с "Сентрал". Наконец он услышал Леона
Сэммет на другом конце провода.

"Алло!" - крикнул он. — Я хочу поговорить с мистером Грисманом. Неважно, о чём
я хочу с ним поговорить. Это моё дело. Я не новичок — это вы новичок. Вы спрашиваете меня о том, о чём не имеете права спрашивать. Вы прекрасно знаете, кто это говорит.

После пятиминутного разговора Леон передал трубку Грисману, и сразу же после этого голос Эйба стал менее резким и
приобрел дружеские и любезные нотки.

"О, здравствуйте, мистер Грисман!" — сказал он. "Вы хотели со мной поговорить? Нет, мистер Грисман, он нам ничего не должен. Он заплатил нам сегодня утром.
Конечно! Зачем вам это знать? Почему мы должны продавать его счёт, мистер
Грисман? Он немного тугодум, понимаете, но он довольно хорош. Всё в порядке. До свидания.

Когда он вернулся в демонстрационный зал, на его лице было озадаченное выражение.

"Ну, Эйб, чего он хотел?" Спросил Моррис.

Эйб пожал плечами.

"Я не знаю, что он задумал, Маврусс, - сказал Эйб, - но он сказал мне, что
хочет купить у нас аккаунт Сэма Грина. Поэтому я сказал ему, что Сэм заплатит нам сегодня.
утром, и он повесил трубку."

«С чего бы Мо Грисману хотеть выкупить у нас счёт Сэма Грина?»
Моррис пробормотал что-то себе под нос, и тут на него нахлынули воспоминания. Очевидно, именно Мо Грисман перекупил конкурентов Сэма, и из-за этого банк Сэма закрылся. Теперь Мо Грисман пытался выкупить обязательства Сэма и закрыть его, чтобы
Возможно, у нового бизнеса Мо на Кипре не будет конкурентов. В конце концов,
юмор ситуации понравился Моррису, и он глупо ухмыльнулся своему
партнёру.

"Ну," — прорычал Эйб, — "чему ты смеёшься?"

"Ничему особому, Эйб," — ответил Моррис. "Я просто подумал — вот и всё, Эйб. Я подумал про себя, Эйб, что было бы забавно, если бы, например, чек Сэма вернулся с пометкой «Н. Г.».

 * * * * *

 Когда Сэм Грин вошёл в вагон-ресторан поезда, отправлявшегося в 7:30 из
Сиракуз на Кипр, на следующее утро, это был хорошо одетый мужчина лет шестидесяти
последовал за ним по проходу и сел на одно с ним место.

"Хотите сигару?" - спросил незнакомец.

"Премного благодарен", - ответил Сэм, беря ее. "Если вам все равно,
Я бы выкурил ее после обеда".

"Конечно!" - ответил незнакомец, протягивая ему еще одну. "Выкурите эту".
после обеда и выкурите эту сейчас".

Сэм ухмыльнулся и, после того как они закурили, заметил, что
погода стоит прекрасная.

"Но должно быть холоднее, — заключил он, — для тяжеловесов."

"Вы занимаетесь одеждой? — спросил незнакомец.

— У меня что-то вроде магазина, — ответил Сэм, — одежда, плащи и костюмы. Магазин галантереи на Кипре.

— На Кипре? — воскликнул сосед Сэма по купе. — Ты мне не говорил? Я тоже еду на
Кипр.

— Я уже всё купил, — сказал Сэм.

"В этой поездке я не продаю товары", - ответил незнакомец. "Я в
отпуске".

"В отпуске!" Пробормотал Сэм. "На Кипре! Это _медина_ для
отпуска ".

«Есть места похуже Кипра, друг мой», — сказал новообретённый знакомый Сэма, и так начался разговор, который продолжался до тех пор, пока поезд не прибыл на Кипр.

— Не могли бы вы сказать мне, как вас зовут? — спросил Сэм, когда они
собирались выйти из машины.

"Конечно, — сказал незнакомец, протягивая Сэму свою визитку.

"Киршнер! — воскликнул Сэм, глядя на визитку. — Киршнер, _из наших_
людей_? — "Конечно! — ответил Макс Киршнер.

- Твой отец когда-то держал магазин под здешним оперным театром?

- Совершенно верно.

- А после его смерти вдова продала все мужчине по имени Маркус.
Senft?"

"Тот самый", - ответил Макс. "Почему ты спрашиваешь?"

"Потому что я выкупил этого парня, Маркуса Сенфта, - ответил Сэм, - и я
у меня в книгах есть долги, которые твоя мать продала Сенфту за
двадцать пять центов с доллара, а он продал их мне за десять центов.

«Держу пари, я знаю, кто им должен», — прокомментировал Макс.

«Можешь посмотреть, если хочешь», — сказал Сэм, когда они начали спускаться по холмистой дороге от депо к главной улице.

"Я сделаю это после того, как умоюсь в отеле", - ответил Макс.

"Отель?" Воскликнул Сэм. "Что значит "отель"? Ты не поедешь ни в какой отель.
"отель". Ты едешь со мной домой. Парень _von unsere Leute_ должен
приехать на Кипр в отпуск и остановиться в отеле! Идиот!"

Он взял Макса под руку, и они вместе пошли в магазин Сэма.

 «Сначала мы заглянем сюда, а потом поднимемся в дом», — сказал Сэм, открывая дверь.  В следующую секунду Сэм Грин прижался к пышной груди Лии Грин, которая вопросительно посмотрела на Макса Киршнера.

— Мам, — объявил Сэм, — это мистер Макс Киршнер, с которым ты должна
познакомиться как со старым другом, потому что он родился и вырос в этом
городе, а его отец управляет этим самым магазином.

Макс оглядел полки и витрины.

"Те же товары, — рассеянно пробормотал он.

— Он в городе всего на пару дней, мам, — нерешительно сказал Сэм, — так что я подумал, что мы легко можем обустроить свободную комнату, разве нет?

— Конечно! — ответила миссис Грин, тепло пожимая руку Максу. — У вас всё в порядке, мистер Киршнер?

Макс грустно улыбнулся.

"Вы можете судить сами, Миссис Грин, - сказал он, - потому что я все
люди есть".

"Да, конечно," Миссис Грин поспешил сказать. "Я помню, как сейчас; вы никогда не получили
в браке".

"Почему, откуда ты это знаешь?" Сэм спросил.

Миссис Грин кивнул головой и боком в направлении Сэма.

— Он никогда ничего не слышит, мистер Киршнер, — сказала она. — Со мной женщины постоянно сплетничают, и вы можете мне поверить, мистер
 Киршнер, они гораздо больше говорят о том, что случилось сорок лет назад, чем о том, что случилось на прошлой неделе.

Макс кивнул, когда дверь магазина открылась и вошла женщина неопределённого возраста.

— Доброе утро, миссис Грин, — сказала вошедшая, не сводя глаз с Макса
Киршнера. — Я просто проходила мимо по пути в депо и вспомнила, что мне нужна катушка ниток.

Миссис Грин прошла за прилавок, чтобы достать катушку ниток.

- Собираетесь сегодня в Саракуз, мисс Дюри? - небрежно спросила она.

Миссис Дурья покраснела.

"Я еду навестить маленькую внучку моей сестры", - объяснила она.;
"она только оправляется от коклюша".

"Это твоя сестра Либби?" Поинтересовался Макс.

Миссис Дьюриа заметно вздрогнула.

"Я не знаю, как я..." — начала она.

"Так и есть, — продолжил Макс. — Либби переехала в Эльмиру. Должно быть, это Кэрри.
Она вышла замуж за Лема Питерса, не так ли?"

"Ну надо же! — воскликнула миссис Дьюриа. — Кто, чёрт возьми, тебе всё это рассказал?

 — Я просто вспомнил, — сказал Макс, протягивая руку. — Как там Том?

Миссис Дьюриа осторожно взяла протянутую руку.

"Он довольно шустрый," — сказала она.

"Передайте ему, что Макс Киршнер спрашивал о нём," — ответил Макс.

"Вы не Макс Киршнер?" — воскликнула миссис Дьюриа.

"Так же верно, как то, что вы Хэтти Уотсон," — сказал Макс. — Как там все дети, Хэтти?

— Все выросли и улетели, — ответила миссис Дьюриа. — Что ты здесь делаешь?

Глаза Макса озорно сверкнули.

 — Я продаю товары для мистера Грина, — заявил он. — Давай посмотрим, Хэтти.
— Сорок два бюста, я бы сказал.

Он схватил одежду с ближайшей вешалки.

"Вот тебе пальто, Хэтти, которая стояла бы ты в сорок долларов
Сиракузы", - сказал он. - В одном из тех больших галантерейных магазинов, которые там указаны.
такое пальто: одежда оптом, двадцать долларов; управление большим
магазином с лифтами, электрическим освещением и всеми современными усовершенствованиями - десять
долларов; реклама - пять долларов; прибыль - пять долларов - итого сорок
долларов. Мы подсчитали: стоимость одежды — двадцать долларов; расходы на
магазин — пятьдесят центов; прибыль — четыре доллара пятьдесят центов; итого —
двадцать пять долларов. Примерь, Хэтти, и посмотрим, как ты выглядишь в этой
одежде.

"Хорошо, я заявляю!" Миссис воскликнул Дюрье, как она позволила себе быть
помощь в одежду. "Вы у меня перехватывает дыхание".

Макс отступил назад, чтобы оценить эффект; и если восхищение, выраженное
на его лице, было наигранным, то дружелюбие его улыбки, по крайней мере, было
нет.

"Теперь, Андрей, я хочу тебе кое-что сказать", он заявил: "Если кто-либо
сказал бы мне, что я пошла в школу с вами я думаю, что они были плохо
память. Я бы сказал им, что это твоя мать сидела рядом со мной в комнате мисс
Джонсон, а не ты.

Миссис Дурья буквально сияла, расхаживая взад-вперед по магазину.

"Что ж, Макс, - сказала она наконец, - позволь мне привести мою подругу мисс Уильямс"
сегодня днем, и тогда мы решим".

- Но я думал, ты собирался в Сиракузы, - возразил Макс.

- Собирался, - сказала миссис Дариа, собираясь уходить, - но сейчас не собираюсь.

 * * * * *

Новость о возвращении Макса Киршнера распространилась по Кипру со скоростью лесного пожара, и через двадцать минут после того, как миссис Дьюриа покинула магазин Сэма Грина,
Макс уже стоял за старой стойкой. К двум часам он
поприветствовал более пятидесяти старых друзей, и по меньшей мере двадцать из них
покупки на сумму от пяти до тридцати долларов.

"Как и вы, мистер Киршнер, — заявил Сэм, — я сегодня утром продал
больше товаров, чем за последние два месяца."

Макс радостно ухмыльнулся. Его лицо раскраснелось, и он выглядел как минимум на десять
лет моложе, когда похлопал Сэма по плечу.

"Сегодня днём будет наплыв покупателей, — сказал он. — Если бы у нас был более широкий ассортимент, Грин, я думаю, мы могли бы продержаться ещё неделю, а потом у нас был бы хороший стабильный бизнес.

 — У нас? — воскликнул Сэм.

 Макс покраснел и смущённо улыбнулся.

"Конечно, я имею в виду вас", - сказал он.

"Почему "конечно"?" - Спросил Сэм, и миссис Грин энергично кивнула. "Почему нет?"
"мы, мистер Киршнер?"

"Ну, видите ли, я так давно не продавал товары в розницу, - объяснил Макс
, - что я действительно не знаю, как это делается".

Сэм повернулся к миссис Грин и быстро пожал плечами.

"_Was hast du geh;rt?_" — воскликнул он. — «Он не знает, как! Если бы я не знал, как продавать товары так, как не знаете вы, мистер Киршнер, я бы
быстро построил здесь хороший бизнес. Скажите мне, мистер Киршнер, сколько
У тебя ещё есть отпуск, потому что я бы хотел сделать тебе
«Предложение. Ты можешь остаться здесь со мной до конца отпуска,
и я буду отдавать тебе половину прибыли с каждой проданной тобой вещи. Как тебе это?»

 «Очень щедро, — сказал Макс, — но ты не знаешь, что предлагаешь мне,
Грин, потому что отпуск может продлиться несколько лет».

 «Несколько лет!» — повторил Сэм. — Вы хотите сказать, что отошли от дел, мистер Киршнер?

— Именно, — ответил Макс, — с состоянием в виде двух колец с бриллиантами,
бриллиантовой булавки и восьмисот шестидесяти пяти долларов наличными.

Сэм и миссис Грин недоверчиво уставились на него.

— Другими словами, Грин, — заключил Макс, — меня только что уволили с должности разъездного торговца, которую я занимал двадцать лет, и я не вижу шансов получить другую.

На мгновение Сэм и его жена переглянулись.

"Мистер Киршнер, — сказал Сэм, — сколько вы можете выручить за эти бриллианты?"

"Полагаю, полторы тысячи долларов", - ответил Макс.

"Тогда какой смысл нести чушь, мистер Киршнер?" Сэм взволнованно воскликнул
. "Пойдем со мной в Национальный банк фермеров и
мы увидимся с мистером Фуллером; и если он продлит мне проживание на
«Тысяча долларов, и мы с тобой станем партнёрами и разбогатеем».

«Фуллер!» — воскликнул Макс. «Это ведь не Уилбур М. Фуллер, не так ли?»

«Он самый», — заявил Сэм.

«Тогда мы не только заставим его продлить договор аренды, Сэм, но и продадим ему несколько рубашек и галстуков». Мы с ним вместе работали клерками в
«Ван Бускирк и Паттерсон».

В продолжение визита Макса в Национальный банк фермеров Эйб и Моррис
напрасно ждали возвращения чека Сэма.

"Как ты узнал, что чек недействителен, Морусс?" — спросил Эйб своего напарника
неделю спустя.

— Я не говорил, что это плохо, Эйб, — возразил Моррис, — просто я видел
Марксона, который работает бухгалтером в «Клингер и Кляйн», в
Хаммерсмите, и он говорит, что Мо Грисман ходит и пытается скупить все
долги Сэма Грина, и у него уже есть около пятисот долларов.

— Конечно, я знаю, что он это сделал, — ответил Эйб. — Он получил от Клеймана и Эленбогена
долг Сэма в триста пятьдесят долларов за двести семьдесят пять наличными, и Сэм
позавчера отправил им чек на всю сумму. Я вчера видел Луиса Клеймана, и он был
не в духе, готов поспорить.

Моррис кивнул. Он был совершенно озадачен делами Сэма с тех пор, как получил письмо с Кипра, адресованное лично Моррису, в котором Сэм возвращал деньги, выданные ему на проживание в отеле, и сообщал, что на данный момент отказался от намерения вернуться в Нью-Йорк. Замешательство Морриса едва ли уменьшилось после получения следующего письма, которое пришло сразу после описанного выше разговора:

 «Сэмюэл Грин и Ко».
 СУХОФРУКТЫ И ПОДУШКИ
 КОРСЕТ K. & M. SYLPHSHAPE

 КИПР, НЬЮ-ЙОРК, 1 МАЯ 1910 ГОДА.

 Уважаемые господа, мы прилагаем к этому письму заказ-наряд. Пожалуйста, отправьте его в течение десяти дней ускоренной доставкой и будьте любезны

 С уважением, Сэмюэл Грин и компания.

 P. S. Если вы не удовлетворены отправкой без него, вам следует телеграфировать в Национальный банк фермеров. Дела идут хорошо. С. Грин.

Отношения Морриса Перлмуттера с Солом Клингером оставались
сердечными, несмотря на разрыв между Эйбом Поташем и Клингером и Кляйном.
 Конечно, дезертирство Мо Грисмана задело его, но Моррис утешал
себя поговоркой «Бизнес есть бизнес», и когда он встретился с Солом
Клингер в ресторане Hammersmith's в первую неделю весеннего сезона покупок
он сердечно приветствовал Сола. Однако его дружеское предложение
встретило решительный отпор.

"В чем дело, Сол?" Спросил Моррис.

Сол медленно кивнул головой.

"Это великий мир, Маврусс", - сказал он.

Моррис согласился с ним. — В любом случае, Сол, здесь достаточно работы для всех, если ты это имеешь в виду, — ответил он.

 — В некоторых местах — да, но в других — нет, — сказал Сол.  — Но с некоторыми людьми, Морусс, они как змея в траве, которая кусает руку, которая её кормит.

"Чем сейчас занимается Мо Клайн?" Спросил Моррис.

"Мо Клайн?" Воскликнул Сол. "Что ты имеешь в виду, Мо Клайн?" Я вообще не говорю
о Мо Кляйне. Я говорю о Максе Киршнере, Мавруссе.
Есть парень, которому мы платим хорошие деньги в течение двадцати лет, Морусс,
и что мы за это получаем? После того, как он нас бросает, Морусс...

"Бросает вас?" перебил Моррис. "Я всегда думал, что вы его уволили."

"Конечно, мы его уволили," продолжил Сол. "Он жалкий бездельник, который
всегда выставляет себя на посмешище, почему бы нам его не уволить? И потом, Морусс,
когда мы возьмёмся за племянника Мо Грейсмана, Рабинера, что это значит
что делает этот придурок Макс Киршнер? Он разворачивается и договаривается с парнем по имени Сэм Грин на Кипре, чтобы они стали партнёрами в магазине Сэма Грина. И заметьте, Морусс, Мо Грисман только что выкупил
конкурентов Сэма Грина, Ван Бускирка и Паттерсона. А Макс Киршнер
всё время знает, что мы взялись за Моцарта Рабинера только из-за его дяди, Мо Грисмана.

Сол Клингер был так увлечён своим рассказом, что совершенно не замечал, как он действует на Морриса Перлмуттера, который сидел с отвисшей челюстью.
Он опускал голову всё ниже и ниже, а на его лбу выступили крупные капли пота.

 «Да, Морасс, — продолжил Сол, — Мо Грисман даже сам приезжает из Саракуса на Кипр, чтобы проконтролировать всё.  Он вкладывает пять тысяч долларов в оборудование и сорок тысяч долларов платит этим двум деревенщинам, Ван Бускирку и Паттерсону, за рекламу, товар и складское помещение.  И что же происходит? Целый месяц Мо сидит в этом магазине, и из него не
выходит ни одного товара на сто долларов, Морусс, и почему?
Похоже, что Сэм Грин и Макс Киршнер делают всю работу, потому что
Макс Киршнер родился и вырос на Кипре и знает там всех"
.

"Макс родился и вырос на Кипре?" Моррис ахнул.

"Именно это я и сказал", - ответил Сол. "Это нацбархат" для
парня, в котором можно родиться! Что?"

Моррис кивнул и устало поднялся на ноги.

«Я так и не смог вспомнить название этого места», — сказал он.
 «Что ж, думаю, теперь я вернусь в магазин».

 «Ты получил моё разрешение», — сказал Сол, когда Моррис вышел из ресторана.
 Это были последние слова, которые Сол сказал Моррису.
Клингер в течение многих долгих дней из-за волнующих событий, которые ждали
Морриса по возвращении в его выставочный зал, положил конец всякой дружбе между ним
и Солом.

_Прежде всего_, когда Моррис вошёл, Мо Грисман сидел в кабинете
фирмы в центре оживлённой компании из четырёх человек. — Привет, Морус! — крикнул Мо. — Тут есть пара джентльменов, которые хотели бы с тобой поговорить.

Он указал на румяного, чисто выбритого мужчину лет пятидесяти, который при ближайшем рассмотрении оказался Максом Киршнером без белой бороды.
без усов и без сопутствующего им нимба в виде бриллиантовой булавки. Другого
человека было ещё труднее узнать из-за хорошо сидящего
коричневого делового костюма и общего вида преуспевающего человека; но в нём
Моррис узнал того, кто когда-то был Сэмом Грином.

"Моррис, ты, старый пройдоха," Макс закричал: "когда ты взял меня за
Отель принц Кларенс тот день, почему ты не сказал мне, что человек, которого вы
хотел, чтобы я тебя провел на Кипре?"

"Я вообще не мог вспомнить название этого места", - признался Моррис.

Эйб печально посмотрел на него.

— Дело в том, джентльмены, — сказал он, — что у моего напарника совсем нет головы.

Лицо Сэма Грина вспыхнуло при воспоминании об этой фразе.

 — Неважно, — горячо сказал он, — у него всё равно есть сердце.

 — А у меня есть желудок, — добавил Макс Киршнер. — По крайней мере,
я пришёл в себя с тех пор, как начал есть вкусную еду Лии Грин.

Сэм и Мо Грисман сочувственно улыбнулись.

"Ну, что толку здесь терять время, ребята?" — наконец сказал Мо.  "Давайте
объясним Морусс о новой комбинации. Я, Макс и Сэм Грин
здесь договорились отправиться на Кипр вместе в качестве партнёров под названием
«Кипрская компания по продаже сухих товаров». В таком маленьком городке, как Кипр, конкуренция
отсутствует».

«Хорошо!» — воскликнул Моррис. «Я рад это слышать. Магазин в Саракузе тоже
включён в сделку?»

«Они получили десять процентов. Хотя я собираюсь управлять своим
 Саракузским бизнесом, а эти ребята будут управлять кипрской частью».
Мо продолжил: «А теперь, Эйб, поскольку Максу нужно выбрать много товаров
для магазина на Кипре, а я хочу сделать то же самое для своего магазина в Саракузе,
давайте приступим к работе».

Три часа подряд они без устали трудились над «Поташем и
Перлмуттер не выпускал образцы до тех пор, пока не были заказаны вещи на сумму более пяти тысяч долларов.

 Когда Макс Киршнер увидел, сколько всего Мо Грисман выбрал для магазина в Сиракузах, он присвистнул.

 «Послушай, Мо, — сказал он, — неужели ты не собираешься в этом сезоне показать своего племянника Рабинера?»

— «Осер, ещё кусочек», — заявил Грисман. — «Я сделал для этого парня достаточно, когда
заключил с ним трёхлетний контракт с «Клингер и Кляйн».




ГЛАВА ШЕСТАЯ

ПОДАРОК ДЛЯ МИСТЕРА ГЕЙГЕРМАННА


— Что ж, Эйб, — заявил Моррис Перлмуттер однажды утром в середине зимы, — ты
— Похоже, прошлой ночью у вас была довольно оживлённая беседа.

Эйб медленно кивнул. — Я хочу кое-что тебе сказать, Морусс, — торжественно произнёс он. — Я бы сделал всё, что угодно, лишь бы сохранить сделку с клиентом,
Морусс. Я бы пошёл с ним на край света. Я бы _подмазал_ его на десять очков,
когда он уже сделал ставку, и я бы _поставил_ на руки, которые даже
такой паршивый игрок, как ты, не смог бы проиграть, Морусс. Но прежде чем я
высидел бы ещё один такой вечер, как вчерашний, Морусс, Феликсу
Гейгерманну больше не следовало бы покупать у нас товары на доллар дороже.
Это всё, что я хотел сказать.

"Почему, в чем дело?" Спросил Моррис.

"Ну, во-первых, Маврусс, чтобы показать тебе, какой лжец этот парень
Гейгерман представляет скрипку, которой, по его словам, триста
лет ".

"Йоу! Ей триста лет!" - Скептически воскликнул Моррис. «Скрипка, которой триста лет, стоила бы, по крайней мере, сто или сто пятьдесят долларов».

«Именно это я и сказал ему, Морусс», — сказал Эйб. «Я сказал ему, что если бы у меня была скрипка, которая стоит столько денег, я бы быстро продал её и купил что-нибудь полезное, например, кольцо с бриллиантом или
булавка для шарфа. Но Гайгерманн только смеется надо мной, Маврусс; он говорит, что скрипка ему не принадлежит.
скрипка, Маврусс, но кто-то одолжил ее ему. Даже если бы он
был владельцем скрипки, он не взял бы за нее двести долларов ".

"Я беспокоюсь, что если скрипка принадлежит ему, то _oder_ нет, Эйб!" Прокомментировал Моррис.

- Конечно, я знаю, Маврусс, но дело не в этом. Потом Моцарт
Рабинера приходит; и если я бы Феликс Geigermann, Mawruss, и
продавец приходит в мой дом и получает свежую с pianner которых
крайней мере, это стоит Geigermann в сто долларов, Mawruss, я бы
выгнать его на улицу пока".

— Что там делает Моцарт Рабинер, Эйб? — с тревогой спросил Моррис.

Эйб сохранял невозмутимый вид, хотя именно присутствие Моцарта Рабинера на музыкальном вечере у Гейгерманна
сделало вечер таким невыносимым.

"Ну, Морусс, — объяснил он, — ты же не думаешь, что Гейгерманн покупает у нас все свои товары?"

Моррис мрачно приподнял брови.

"Я ничего не предполагаю, Эйб," — сказал он, — "но если ты позволишь такой акуле, как
Рабинер, войти в долю с Гейгерманном, Клингером и Кляйном, он
получит привилегию снижать наши цены, пока они не выгонят нас оттуда."

— Это свободный рынок, Морусс, — сказал Эйб, — и в любом случае я делаю всё, что в моих силах, чтобы сохранить бизнес этого парня. Вы бы так и подумали, если бы были там прошлой ночью, Морусс. Сначала дама в одном из этих двухместных
бархатные костюмы — потом я вижу жакет, похожий на наш стиль
сорок-два-двадцать, Морусс — она падает на пол, Морусс, и орет
как резаная, Морусс. Я никогда не слышал ничего подобного с тех пор, как
итальянская девушка, которая работала у нас на Уайт-стрит, засунула палец в
машину для пришивания пуговиц. Моцарт Рабинер играет для нее на
пианнер, Маврусс; и когда она заканчивает, то по тому, как Рабинер развлекает ее.
можно подумать, что она все еще покупает товары для Marshall Field. После
Гайгерманн берет скрипку, и они с Мо Рабинером собираются вместе
у пианино, и в течение трех четвертей часа, Маврусс, они работают
ушли, как будто им за это платили.

- Бьюсь об заклад, Мо Рабинеру за это платят, - согласился Моррис.

«Какой шум поднимают эти парни, Морусс!» — продолжил Эйб. «Честно говоря,
у меня чуть голова не лопнула, а когда они закончили, эта леди, которая
— Моррис, кто автор этого произведения, по-твоему, Рабинер?

 — Откуда мне знать, кто автор? — сердито возразил Моррис.

 — Ричард Штраус, — ответил Эйб.

 — Ричард Штраус? — переспросил Моррис. — Вы имеете в виду того парня Штрауса из «Клипманна, Штрауса и Бляймера», я полагаю?

 — Должно быть, это тот же парень, — сказал Эйб. — Кажется, его там все знают; и, кроме того, Морусс, этот парень Штраус — ещё один из тех, кто увлекается музыкой. Только на днях Клипманн сказал мне, что этот парень тратит целое состояние, посещая оперу с клиентами.

— Но я думал, что напарника Клипманна звали Милтон Штраус, — сказал Моррис.


 — Может, это был Милтон Штраус, — продолжил Эйб. — Милтон или Ричард, я не мог вспомнить. В любом случае, это было одно из современных имён, и, заметьте, Морусс, у этого парня Рабинера хватило наглости спросить меня, не нравится ли мне Штраус. Что я мог сказать? Если этот головорез Рабинер думает,
что заставит меня ударить соперника на глазах у Гейгерманна, то он ошибается. «Конечно, он мне нравится, — говорю я, — почему бы и нет?» «В таком случае, — говорит Мо, — мы ещё немного поиграем». «Продолжай, — говорю я, — сколько хочешь».
и они продолжали в том же духе, пока лифтер не позвонил и не сказал, что даме на верхнем этаже плохо. Я не виню её, Морасс; мне и самому было не по себе.

Моррис сочувственно кивнул.

"Итак, Морасс, — продолжил Эйб, — Гейгерманн снова берёт скрипку и показывает её нам, Морасс; и он говорит, что на обратной стороне есть рубиновый лак.

— «Рубины сейчас довольно дорогие, Эйб», — сказал Моррис. — «Карат за карат, рубины
намного дороже бриллиантов».

 — «Конечно, Морусс», — воскликнул Эйб. — «Но я видел скрипку сзади,
Морусс, и если бы лак на ней был сделан из рубинов, Морусс, я бы
съешь её. Скрипка была обычной скрипкой, как и любая другая скрипка; я вижу только одно, Морусс, — внутри есть маленький кусочек бумаги,
понимаешь, и на нём напечатано имя какого-то итальянца или кого-то ещё, с какими-то цифрами. Гейгерманн говорит, что его засунули туда триста лет назад, когда скрипку сделали. И тебе стоит увидеть
Мо Рабинера, Морусс. Он смотрит на эту скрипку почти полчаса. Он переворачивает её вверх
ногами, дует в неё, берёт палец, смачивает его, трёт по ней, нюхает её, и _боже мой_,
что он только с ней не делает.

«Он опасный парень, Эйб», — прокомментировал Моррис. «Он ни перед чем не остановится, чтобы продать товар».

 «Ну, я не сильно отставал от него, Морусс», — сказал Эйб. «Когда он чует выгоду, я тоже чую. Он облизывает палец, я облизываю свой. Всё, что этот придурок делает с этой скрипкой, я делал с ней». Он ничего не мог со мной сделать.
Морусс. Если бы он предложил мне съесть скрипку, понимаешь, у меня был бы такой же хороший аппетит, как и у него, Морусс, и не забывай об этом. Я
не собираюсь так просто сдаваться.

— Может, ты сам не мог себе помочь, — прокомментировал Моррис.

«Вам не стоит беспокоиться, Морусс, — заключил Эйб. — Я продал Феликса Гейгерманна ещё до начала Испанской войны, и я скорее ожидал бы, что мой собственный брат — если бы у меня он был — отказал бы нам, чем он».

Однако, несмотря на оптимизм Эйба, заказ на весенние товары, который Феликс
Гейгерманн сделал им месяц спустя, оказался меньше ожидаемого более чем на пятьсот долларов.

— «В этом году дела у Феликса идут не очень хорошо, Морусс», — прокомментировал Эйб.


 — «Да ты и сам не в восторге, Эйб», — ответил Моррис. — «Не то чтобы дела у Феликса шли плохо, просто у Клингера и Кляйна они идут лучше. У них
двумя головорезами, не обращая Рабинера хорошие деньги только играть в
pianner. Он должен продавать товары".

"Все в порядке, Mawruss", - сказал Абэ. "Пусть идет вперед и _spiel_
pianner до посинения. Рано или поздно Geigermann бы
узнайте, что наклейки них Клингер & Клейн одежды, а затем МЧС
Рабинер не смог бы продать ему больше ничего из этих товаров, даже если бы он уже был целым оркестром.

 * * * * *

Личность Аарона Шеллака была просто выброшена на рынок одежды. Его худое, умное лицо, обрамлённое копной волнистых каштановых волос,
Это обеспечило бы ему успех в качестве виртуоза, и никто не знал этого лучше, чем его брат, профессор Ладислав Вецлак, под руководством которого он осваивал тонкости первой и второй позиций.

— Если бы ты только забыл, что у тебя в правой руке нет ножниц, Аарон, — сказал профессор, — и прислушался к тому, что я тебе говорю, — через два года ты бы зарабатывал больше, чем все портные вместе взятые. Всё, что тебе нужно, — это играть хотя бы наполовину хорошо.

 — Полагаю, ты миллионер, не так ли? — ответил Аарон. "И ты можешь
— Играй на скрипке, как одержимый. — Профессор тяжело вздохнул и
провел рукой по своей лысой голове.

 — С твоими волосами, Аарон, — сказал он, — я мог бы зарабатывать по пятьдесят тысяч в год только на концертах, не говоря уже о двух сольных концертах на Пятьдесят седьмой
улице. Но если бы у парня была только одна рука, Аарон, он бы лучше играл на скрипке, чем был бы лысым.

Вдохновившись, Аарон продолжал заниматься несколько месяцев, но,
несмотря на терпеливые наставления своего брата Луиса,
запястье портного по-прежнему мешало ему.

"Это фраза из легато", - нетерпеливо воскликнул Луи Шеллак однажды вечером.
В середине февраля. "Ты должен сыграть ее одним смычком".

"О какой фразе ты говоришь?" - спросил Эрон. "Той, которая звучит так:
"Та-ра-рира, та-ра-рира"?"

Он пропел два такта чистым тенором, после чего Луис выхватил скрипку из рук брата и, сев за пианино,
ударил по клавишам с такой силой, что инструмент сломался.

«Спой «А-а-а!» — скомандовал он.

Аарон взял высокую ноту, как ветеран, и профессор Ладислав Вцелак
Он вскочил с табурета для фортепиано с нечленораздельным криком. Сразу же после этого он схватил брата за горло и поцеловал его
по-будапештски в обе щеки.

"Завтра вечером ты уже начнёшь занятия с лучшим учителем, которого только можно купить за деньги," — заявил он.

— Чьи деньги? — спросил Аарон Шеллак, вытирая следы братской любви. — Твои или мои?

 — Мои… у меня нет денег, — признался Луис.

 — У меня тоже, — сказал Аарон.  Он был единственным кормильцем своей матери и сестёр, а Луис работал шеф-поваром в ресторане на Второй авеню.
он постоянно предвкушал, как получит зарплату за _стусс_ или _таррок_ в задней части
кафе своего работодателя.

"Сколько это займет?" спросил он Луи после молчания, длившегося несколько
минут.

Луи пожал плечами.

"Кто знает?" он ответил. - Может быть, пятьдесят долларов за сотню.

Аарон кивнул; и на следующий день, когда он вошел в контору "Поташ и Перлмуттер"
, он взял с собой скрипку и смычок в черном
кожаном футляре. Так случилось, что звуки «Берсез» Годара
приветствовали Эйба, когда он вышел из лифта в то утро; и, не снимая пальто, он направился прямо в монтажную.

"Кош!_" — взревел он. — Что мы вообще здесь делаем, Шеллак —
дом плаща и костюма _oder_ a theayter?

аарон поспешно убрал инструмент в футляр.

"Я только показываю его Натану", - пробормотал он в качестве объяснения.
"Возможно, он захочет это купить".

"Если ты хочешь продавать скрипки, Шеллак, - сказал Эйб, - делай это в нерабочее время"
. Это все, что я хотел сказать.

Он сразу направился в демонстрационный зал, где Моррис снимал свое
пальто. Последний приветствовал Эйба кислым кивком. "Я сыт по горло
этим, Эйб", - заявил он. "Все крадут наш бизнес".

"Что значит "все крадут наш бизнес"? - Спросил Эйб.

«Прошлой ночью я сидел в зимнем саду Гарлема с Феликсом
Гейгерманном, и Леон Саммет вмешался в наш разговор и сказал Гейгерманну, что у него есть двоюродный брат, с которым он мог бы сыграть в шело, и Гейгерманн ответил, что в следующий вторник он должен прийти к нему домой и сыграть с ним и Рабинером».

Эйб пожал плечами.

"Мой тцурис, если он это сделает, Маврусс", - сказал он. "потому что, хотя я ничего не знаю
ничего об этой игре, ты понимаешь, хороший способ проиграть
клиент должен сыграть с ним в карты".

"Что ты несешь чушь, Эйб?" Закричал Моррис. "Шелло - это не карты.
В shello-это скрипка в которой вы играете ее колени".

"Со своей стороны он мог играть в нее с носом, Mawruss," Абэ заявил
горячо. - Вы хотите сказать мне, Маврусс, что такой деловой человек, как
Гайгерманн собирается купить линию товаров, подобную той, что досталась Sammet Brothers
только потому, что двоюродный брат Леона Заммета играет на скрипке коленями?

"Йоу! — Его кузен? — воскликнул Моррис. — У него такой же кузен, с которым он играет в шело, как и у меня. Он собирается дать какому-нибудь новичку пару долларов, чтобы тот пошёл с ним в дом Гейгерманна и сыграл в
Фигня, и не успеешь оглянуться, Эйб, как Гейгерманн покупает у него
большой заказ, а наши заказы становятся всё меньше и меньше,
пока мы совсем не теряем с ним дело.

Эйб невесело рассмеялся и откусил кончик сигары, которую выкурил после завтрака.

— Если бы я беспокоился так же, как ты, Морусс, каждый раз, когда конкурент говорит «привет» нашему клиенту, — сказал он, отворачиваясь, — я бы уже давно сошёл с ума.

Тем не менее он всё утро размышлял о поступке Леона Сэммета, а после того, как
Моррис ушёл обедать, он больше часа расхаживал по выставочному залу.
Четверть часа он пытался придумать какой-нибудь план, чтобы вернуть
бизнес Гейгерманна. Его размышления были прерваны тихим скрежетом, доносившимся из задней части магазина. Аарон Шеллак снова развлекал персонал магазина, исполняя «Берсерк»
Годара на пианиссимо. Но как только Эйб на цыпочках прошел через демонстрационный зал, чтобы
прервать выступление взрывным «Кош!», мелодия прекратилась.

«Это настоящий «Амати», — сказал Аарон, — и вы можете сами
убедиться — внутри есть этикетка».

Эйб остановился. Слово ««Амати»» напомнило ему о сцене
Музыкант Феликса Гейгерманна, и его сердце неприятно заколотилось, когда он
услышал, как Аарон расхваливает свой товар.

"Более того," продолжил Аарон, "вот этот свиток намного лучше, чем те скрипки, которые вы могли бы купить за пятьдесят или шестьдесят
долларов. Посмотрите на лак на обратной стороне, Натан, — блестит, как рубины,
не так ли?"

— Что бы я делал с этой скрипкой, Аарон? — спросил Натан Шенкман, экспедитор.


 — Я ничего не говорю о тебе, — ответил Аарон, — но у тебя есть маленький мальчик,
Натан.

 — Ему ещё нет и года, — перебил Натан.

— Конечно, я знаю, — продолжил Шеллак, — но сейчас самое время, Натан. Ты не мог начать слишком рано. Посмотри на Кубелика, Крейслера и всех остальных. Когда они ещё питались из бутылочки, старик дал им скрипку, чтобы они на ней играли, а где они сегодня? Только на одной концертной площадке, Натан, эти ребята зарабатывают от пятидесяти до ста тысяч долларов.

Он сделал паузу, чтобы Натан мог лучше осознать заманчивую перспективу.

 «И я отдам его тебе за сто пятьдесят долларов, Натан, —
заключил он. — Десять долларов сразу и по два доллара в неделю до полной оплаты. Никаких
процентов и ничего такого».

В этот момент Эйб ворвался в монтажную.

"_Ну_, Шеллак!" — взревел он. "Что ты пытаешься сделать? Ободрать бедного парня вроде Натана, у которого есть жена и ребёнок, которых нужно содержать?"

"Что ты имеешь в виду, говоря «ободрать его»?" — возразил Аарон. "Я не мошенник, мистер
Поташ."

— Всё в порядке, Шеллак, — продолжил Эйб. — Я слышал каждое твоё слово. Заходи, я хочу с тобой поговорить.

Лицо Аарона побледнело, и он заметно задрожал.

"Но, мистер Поташ... — начал он.

— Неважно! — рявкнул Эйб. — Возьми свою скрипку и всё это барахло
и иди сюда.

Эйб вышел в центр выставочного зала, за ним последовал удручённый Шеллак, который положил скрипку, смычок и футляр на демонстрационный стол.

"Послушай, Шеллак," добродушно сказал Эйб, "какого чёрта ты пытаешься продать «Шноррера» как хорошую скрипку? Почему бы тебе не показать мне, как она звучит?"

Кровь прилила к лицу Аарона.

"Вы!" - пробормотал он, заикаясь. "Почему, мистер Поташ, я никогда не знал, что вы интересуетесь
скрипками".

"Конечно, почему бы и нет?" Ответил Эйб. "Дай-ка я взгляну на это".

Сначала он прищурился на правую дырочку от "эфф" и одобрительно хмыкнул
когда он заметил этикетку, которая гласила следующее:

 NICOLAUS AMATI CREMONENSIS
 Faciebat Anno 1670

"Ты что-нибудь знаешь об этих старых скрипках?" С тревогой спросил Эрон.

Эйб высокомерно улыбнулся.

«Не так уж и много, Аарон», — сказал он, но к тому времени, как он закончил осмотр, Аарон убедился, что его работодатель действительно был одним из
знатоков. Сначала Эйб перевернул скрипку вверх дном и внимательно осмотрел
ребро, шейку, брюшко и спинку. Затем он подул в отверстия для
струн и, смочив палец, потёр лак. В течение пяти
Несколько минут он следовал тактике Моцарта Рабинера и даже добавил один или два замысловатых штриха от себя, пока наконец не отложил инструмент с глубоким вздохом.

"Всегда одно и то же, Шеллак," — сказал он. — "Люди говорят, что это подлинник, а это не так."

Аарон взял свою скрипку и посмотрел на неё новыми глазами.

— Почему это не настоящее? — спросил он.

 — Я должен сказать тебе, почему это не настоящее! — воскликнул Эйб.  — Если бы ты знал, что
я знаю об этих вещах, Шеллак, ты бы вообще не задавал мне такой вопрос.  Ты сомневаешься в моих словах?

— Почему я должен сомневаться в ваших словах, мистер Поташ? — сказал Аарон. — Внутри
лежит бумага, и это всё, что я о ней знаю. Так что, если вы дадите мне
сто пятьдесят долларов, мистер Поташ, вы можете оставить себе скрипку, смычок, футляр _und fertig_.

Несколько минут они торговались, и в конце концов сошлись на ста двадцати пяти долларах, за которые Эйб выписал Шеллаку
свой личный чек.

[Иллюстрация: «Вы что-нибудь знаете об этих старых скрипках?»]

"И не говорите об этом мистеру Перлмуттеру, — заключил Эйб, — потому что я хочу сделать из них подарок в качестве сюрприза для моей
— партнёр.

 * * * * *

Когда Эйб пришёл в центр города на следующее утро, он был настолько
загадочно-доволен, что Моррис разозлился.

"Включи меня в это тоже, Эйб," — сказал он.

"Включить тебя в что, Морусс?" — невинно спросил Эйб. "Я вообще не понимаю, о чём ты."

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, — ответил Моррис. — Ты не просто так ходишь здесь и ухмыляешься, как сытый кот.

— Я тебя понимаю, Морасс, — сказал Эйб. — Вчера вечером я хорошенько
_врезал_ Леону Сэммету и Мо Рабайнеру, Морасс, держу пари.
Я получил от Гайгерманна повторный заказ на те бархатные костюмы-двойки
за семьсот пятьдесят долларов; и знаете, как я это сделал?"

"Вырубила его словам," Моррис предложил с иронией.

"Все в порядке, Mawruss," - возразил Абэ. "Идти вперед и смешно, если ты
хочу. Может, я и не умею играть на скрипке коленками, и, может, я ничего не смыслю в фортепианных сонатах, но
у меня тоже есть немного смелости, Морусс, и не забывай об этом.

Он удалился в монтажную с непроницаемым выражением лица, как будто
подразумевая, что никакие дикие лошади не вырвут у него секрет
Феликс Гейгерманн возобновил покровительство.

В течение двадцати минут он оставался непреклонным в своём решении не удовлетворять любопытство своего
партнёра, а затем, когда Моррис продолжал весело насвистывать, стоя у витрины в передней части склада, он вернулся в
торговый зал.

"Да, Морусс," — сказал он, — "некоторые парни, если бы они сделали то, что сделал я с
Феликс Гейгерманн, они не давали своему партнёру ни минуты покоя.
Целыми месяцами, Морусс, они изводили его.

— Какая разница, Эйб, если продавец получает заказы, — возразил Моррис, —
если он не набивает себе карман.
счет?

- Что значит "пополнить мой расходный счет"? - Воскликнул Эйб. - Сто
двадцать пять долларов, в которые мне обошлась скрипка, и это все, что я получаю.

"Скрипка!" Моррис воскликнул. "Какая скрипка?"

— Скрипка, которую я отдал Гейгерману вчера вечером, — продолжил Эйб, — и если вы мне не верите, можете спросить Шеллака.

 — Шеллака? — переспросил Моррис. — О чём ты, чёрт возьми, говоришь, Эйб?

 — Да, Шеллака, — продолжил Эйб, — резчика. Он приходил сюда вчера
со скрипкой, Морусс, которую он хочет продать Натану Шенкману.
— Так что я даю ему за это сто двадцать пять долларов, и готово.

— Ты даёшь Шеллаку сто двадцать пять долларов? — взорвался Моррис.
— Ты что, с ума сошёл, _oder_ что?

«Это был настоящий Амати, — объяснил Эйб, — и как только я его увидел, Морусс, я подумал: если эти головорезы могут продать Гейгерману большой заказ, просто играя на скрипке, то какой заказ я могу получить от него, если дам ему скрипку? Вот что я сделал, Морусс, и он сделал, Морусс, и я был прав». Разве не так?"

- Послушай-ка, Эйб, - медленно начал Моррис, - позволь мне кое-что прояснить
правильно. Вы платите Шеллаку сто двадцать пять долларов за скрипку
, которую отдаете Гайгерманну.

"Ты все правильно понял, Маврусс", - сказал Эйб. "Это была джену-ине Амати".

— За сто двадцать пять долларов расходов ты получаешь заказ на семьсот пятьдесят долларов, Эйб, — непреклонно сказал Моррис.
 — И некоторые парни месяцами не могли бы расплатиться со своими партнёрами.

 — Это был настоящий «Амати», Морусс, — в третий раз повторил Эйб.
— А для настоящего Амати, Морусс, сто двадцать пять долларов — это вообще не цена.

 — Конечно, я знаю, Эйб, — с горечью сказал Моррис. — Для тебя сто двадцать пять долларов — это вообще ничего. Мы сделаны из денег, Эйб, не так ли? Какая тебе разница, что ты тратишь сто двадцать пять долларов
на скрипку, когда за семьдесят пять долларов на Ленокс-авеню и Сто шестнадцатой
улице, я сам видел, можно купить квадратный рояль со стулом и шарфом,
и он будет как новый. Если ты хочешь что-то подарить этому парню,
почему ты мне не сказал? Зачем?
«Что это за скрипка, Эйб, когда за половину этих денег мы могли бы купить ему
пианино?»

Эйб смущённо повесил голову.

"Но, Морусс," сказал он, "это был настоящий Амати."

На мгновение Моррис задохнулся от ярости.

"Настоящий чёрт!" — взревел он и бросился в кабинет.

Остаток утра Эйб занимался своей работой в удрученном молчании
хотя Моррис, подвергнув приказу Гайгерманна
небольшая бухгалтерия расходов на обратной стороне конверта снова превратилась в
веселый свист.

"Что ж, Эйб, - сказал он в двенадцать часов, - что есть _vorbei_, то есть _vorbei_.
Нечего плакать над пролитым молоком, так что я иду обедать.

«Что ты имеешь в виду под пролитым молоком, Морусс?» — возразил Эйб. «Пролитое молоко — это всё из-за тебя, Морусс, потому что я говорю тебе, что это был настоящий
Амати».

— Ладно, Эйб, — сказал Моррис, нажимая кнопку лифта, — ты уже раз двадцать мне это говорил. Я бы не дал тебе и двух долларов за все эти штучки, которые вытворяют настоящие парни, и это всё, что я могу сказать.

 С этим ультиматумом он вошёл в лифт, а через пять минут уже сидел за столиком в ресторане «Хаммерсмит» и развлекал
с маринованным огурчиком в промежутке между подачей и наполнением его
заказа. За столиком рядом с ним сидела оживлённая компания, в центре которой был Луи
Клейман.

"Да, сэр, сэр!" — заявил Луи, нарушая закон о скандалах и клевете.
— Я бы дал этому парню шесть месяцев. Парень
не мог бы заниматься делами, если бы допоздна играл на скрипке с этим подонком Рабинером. И это ещё не всё! Вчера он заплатил за скрипку три тысячи долларов.

"За скрипку три тысячи долларов!" — воскликнул один из группы, и
Добрая половина маринованного огурца выпала из вялой руки Морриса.

 «Вот что я сказал, — продолжил Луис, — за три тысячи долларов он покупает скрипку.  Я своими глазами видел это в газете сегодня утром. А когда парень вкладывает три тысячи долларов в скрипку,
понимаете, он может распрощаться со своим бизнесом».

 В этот момент Моррис подозвал официанта.

— Послушайте, — хрипло сказал он, — забудьте про жареного ягнёнка и фаршированные
помидоры. Принесите мне вместо этого сэндвич с языком на ржаном хлебе и чашку
кофе.

Когда официант ушёл, Моррис откинулся на спинку стула и снова прислушался к разговору за соседним столиком.

"Хорошо, тогда я лжец," — услышал он голос Луи. "Говорю тебе, у меня в кармане пальто сейчас лежит газета."

Луи встал со своего места и, достав из кармана пальто утреннюю газету, прочитал вслух следующее:

 ЗА СКРИПКУ АМАТИ ЗАПЛАТИЛИ МНОГО

 Миссис Хелен Караньи, вдова знаменитого скрипача Белы
 Караньи, продала любимую скрипку своего мужа Амати за сумму, которая, как говорят, превысила три тысячи долларов. Покупателем стал Феликс Гейгерманн,
 который вчера сказал, что скрипка уже некоторое время находится в его распоряжении и что нет никаких сомнений в её подлинности. Она была подарена Караньи покойным князем Людовиком Эстерхази, чья коллекция скрипок Кремоны, ныне хранящаяся у его сына, считается лучшей в мире. Мистер Гейгерманн — известный гарлемский торговец галантереей.

 Луис Клейман сложил газету и положил её на стол.

«Вот так-то, ребята, — сказал он повышенным тоном, потому что к этому времени заметил Морриса. — К вам приходит новичок, и вы
Дайте ему небольшой кредит, понимаете, и вскоре он будет покупать всё больше и больше товаров, пока не станет крупным торговцем, как Феликс
Гейгерманн. Тогда с тобой происходит одно из двух: либо он
начинает думать, что ты для него слишком мала, и он разворачивается и покупает
товары у какого-нибудь другого лоха, понимаешь, _или_ он идёт на работу и
тратит деньги направо и налево на другие машины _или_ скрипки, и
рано или поздно он тебя бросит; вот так всё и происходит.

— «Тебе не стоит беспокоиться, Клейман», — воскликнул Моррис, оборачиваясь.
— Он откинулся на спинку стула. — Феликс Гейгерманн пока не собирается разоряться.

 — А я беспокоюсь? — возразил Клейман. — Что касается меня, то Феликс Гейгерманн может разориться хоть завтра; он не должен мне ни цента и никогда не будет должен. Я не собираюсь продавать товары шарлатанам, Перлмуттер. Я имею дело только с торговцами.

«Более того, — продолжил Моррис, — если Феликс Гейгерманн услышит, что вы
делаете такой крюк, — что он всё равно потерпит неудачу, а вы, Клейман,
обзываете его всякими мошенниками, — он подаст на вас в суд на
сто тысяч долларов. Из-за болтливого языка человек может
«Он навлечёт на себя кучу неприятностей».

Клейман поспешно вскочил на ноги и схватил свою шляпу.

"Что за чушь ты несёшь, Перлмуттер?" — воскликнул он. "Я ничего не говорил о Гейгерманне. Это ты вкладываешь слова в мои уста. Ты когда-нибудь слышал что-нибудь подобное? Я говорю, что Гейгерманн потерпит неудачу? Идея! Я никогда не говорил ничего подобного. Я лишь говорю о том, что написано здесь, черным по белому, и если вы мне не верите, можете прочитать сами.

Он протянул газету Моррису, и тот начал читать.
прочитав абзац Гейгерманна, Клейман и его друзья поспешно вышли из
ресторана. Почти полчаса Моррис изучал газету;
затем он проглотил сэндвич и кофе, который к тому времени уже остыл.

 * * * * *

"Признаюсь, я всего лишь ваш партнёр, Морусс," — начал Эйб, когда Моррис вошёл в выставочный зал несколько минут спустя, — "но разве я не должен тоже поесть?" А во-вторых, Морусс, если уж ты решил вести себя как свинья, то делай это за ужином дома, потому что когда парень тратит целый час на то, чтобы
«За обедом, Морусс, он, естественно, набивает себе живот так, что до конца дня от него
мало толку».

Комок в горле Морриса, который мог быть, а мог и не быть сэндвичем с языком,
помешал ему ответить, но в конце концов он проглотил его и, сняв шляпу и пальто,
аккуратно развернул газету.

"Не торопись с обедом, Эйб," — сказал он. — Я мог бы сэкономить вам деньги. Я хочу
рассказать вам кое-что, что отнимет у вас аппетит, и вы не захотите даже
чашки кофе.

Эйб замер, положив руку на вешалку.

"Что ты имеешь в виду?" — спросил он.

— «Я имею в виду, что сейчас я ем только сэндвич с языком и пью кофе в «Хаммерсмите», — продолжил Моррис, — и кого же я вижу за соседним столиком, как не Луиса Клеймана из «Клейман и Эленбоген». Это грязный подонок, Эйб! Такой головорез, как он, должен зарабатывать деньги в бизнесе! Честно говоря, Эйб, когда я вижу порядочных, уважаемых людей, таких как
----"

"Послушай, Морусс," — сказал Эйб, — "дай мне пойти пообедать, а?
Я голоден."

"Голоден, _sagt er_!" — возразил Моррис. "Парень делает из своего
желудка бога, понимаешь, а его дело — ничто. Для тебя,
Эйб, нам всё равно, даже если наша торговля рухнет, лишь бы ты мог есть.
Все говорят одно и то же: этот парень — ..."

— Сделай мне одолжение, Морусс, — взмолился Эйб, — расскажи мне об этом потом.
Всё, что я ем на завтрак, — это одно яйцо, если ты не против.

— Ладно, Эйб, я бы не стал тебя задерживать, — сказал Моррис. — Если бы ты
мог заставить себя поесть, когда один из твоих лучших клиентов
разоряется на тебя, то вперёд.

 — Наш лучший клиент? — воскликнул Эйб. — «Братья Мандельбергер и компания»?

 — Убирайся, дурак! — сердито воскликнул Моррис. — Зачем
такой концерн-миллионер, как «Мандельбергер Бразерс энд Компани», потерпит крах?
Ты говоришь как сумасшедший.

Эйб снова схватил свою шляпу.

"С меня хватит твоих глупостей, Морусс, — сказал он, направляясь к
лифту.

"Подожди! — крикнул Моррис, хватая его за руку. — Ты уже отправил товары
Феликсу Гейгерманну?

"Феликс Гайгерманн?" Повторил Эйб. "Это тот парень?"

Моррис кивнул, и на этот раз Эйб повесил шляпу и тяжело опустился на
ближайший стул.

"Кто сказал, что он потерпит неудачу?" спросил он.

"Все так говорят, - ответил Моррис. - Даже в газетах об этом писали".

Он протянул Эйбу листок Клеймана и дрожащим указательным пальцем ткнул в абзац.

"Где тут написано, что он потерпит неудачу?" — спросил Эйб, торопливо прочитав его.

"Где тут это написано?" — воскликнул Моррис. «Эйб, если парень идёт на работу и платит три тысячи долларов за скрипку, в то время как его бизнес оценивается всего в двадцать пять-тридцать тысяч, разве не очевидно, что он потерпит неудачу?»

Эйб ещё раз перечитал абзац, а затем бумага выпала у него из рук на пол.

— Послушайте, Морусс, — выдохнул он, — здесь написано, что он платит три тысячи долларов за скрипку Амати, которая была у него какое-то время. Должно быть, это та самая скрипка, на которой он играет с Мо Рабинером.

 — Мой _цурис_, если это так, то это не так, — прокомментировал Моррис. — Какая нам разница, Эйб?

Лицо Эйба побелело, на лбу выступили крупные капли пота.
Когда он отвечал.

- Разница невелика, Маврусс, - медленно произнес он. - Только если Феликс
Гайгерманн платит три тысячи за скрипку, которую он уже приобрел
и мы отдадим ему за бесценок ещё одну скрипку, которая является тем же самым,
идентичным экземпляром, Морусс, тогда мы потеряем три тысячи долларов — и
это всё, что для нас имеет значение!"

В течение двух минут Моррис смотрел на своего партнёра остекленевшим взглядом.

"Ты хочешь сказать мне, Эйб, что та скрипка, которую ты купил у Шеллака, является тем же самым,
идентичным экземпляром, за который Гейгерманн платит три тысячи долларов?"

Эйб кивнул.

"Вы не отличите их друг от друга, Морусс," — заявил он.
"Даже этикетки одинаковые — одно и то же название и всё такое."

Моррис методично снял шляпу и пальто и повесил их на вешалку.


"Итак, Эйб," начал он, "ты отдаёшь такому _Шнорреру_ как
Гейгерман настоящую скрипку, которая стоит три тысячи долларов!"

"Откуда мне знать, что она стоит три тысячи?" — сказал Эйб.

"Все знают, что одна из скрипок Дженюари Феллер стоит
три тысячи долларов", - прогремел Моррис. "Я удивлен, что слышу тебя,
ты должен так говорить".

"Шеллак не знал, что это за одного" Абэ прервал, "а иначе зачем
он продать нам за сто двадцать пять долларов за скрипку стоимостью три
тысяча долларов?

"Что такой новичок, как Шеллак, должен знать о таких вещах?" Моррис
сказал.

"Не обманывай себя, Маврусс. Если Шеллак узнает, что получает
сто двадцать пять за скрипку стоимостью в три тысячи, у него хватит
сообразительности подать на нас в суд, и не забывай об этом.

— «Почему он должен подавать на нас в суд, Эйб?» — спросил Моррис. — «Сделка есть сделка, не так ли?»

 — «Конечно, я знаю, Морусс, но я сказал тому парню, что скрипка не настоящая,
понимаешь, хотя всё это время я знал, что она настоящая».

 — «Может, ты ошибаешься, Эйб?» — вмешался Моррис. — «Может, скрипка ненастоящая?»
— Это не оригинал.

 — Что значит «не оригинал»? Я говорю вам, что этикетка была внутри,
и даже номер партии тот же.

 — Номер партии?

 — Конечно, номер партии. По-моему, это было в 1670 году, и единственное, что нам нужно сделать, Морусс, — это придумать, как вернуть скрипку Гейгерману, вот и всё.

— Что ж, давай, Эйб, — сказал Моррис. — Иди и поговори с ним сегодня днём.

Эйб в третий раз надел шляпу.

— Прежде всего я бы пошёл перекусить, Морусс, — сказал он
сказал. «Что мне толку от того, что я верну скрипку, если я сначала умру
от голода?»

 * * * * *

Хотя производители механических пианино никогда не просили Феликса Гайгерманна позировать для полутоновых репродукций в рекламном разделе какого-либо журнала, он одевался так, словно ожидал, что фотограф вот-вот появится, — то есть носил причёску в стиле Малера, а Холлман и Мориц Розенталь повлияли на форму его усов. Более того, он вёл себя как
Пучок волос, как у Падеревского, воротник-стойка, обнажающий ключицы, галстук-виндзор и, чтобы сохранить целостность образа, лёгкий невнятный иностранный акцент, несмотря на то, что он родился в Ньюарке, штат Нью-Джерси. Однако всё это было не просто позёрством со стороны Феликса. Он просто применил в галантерейном магазине
принципы успешного виртуоза и обнаружил, что они настолько эффективны,
что лично он продавал больше одежды, чем шестеро его продавцов. Он был не менее проницателен в закулисной части бизнеса;
Выставив Sammet Brothers, Klinger & Klein и Potash & Perlmutter
друг против друга, он не только добился более выгодных условий кредитования, но и
обнаружил, что это существенно повысило качество их одежды.

Таким образом, если бы Эйб только знал, что его заказ на семьсот пятьдесят долларов
был сделан не из-за подаренной скрипки, а из-за того, что бархатные костюмы
расходились как горячие пирожки; и когда он вошёл в магазин на Сто двадцать пятой улице,
Феликс радушно его поприветствовал. Он очень хотел получить второй заказ, и если бы
чтобы ускорить отправку, он был готов попробовать это с Эйбом.

 «Ах, _mon ami_, — воскликнул он. — Заходи в мой кабинет. Каким ветром тебя сюда занесло?»

 Эйб нахмурился. Весь этот энтузиазм свидетельствовал лишь об одном — скрипка была настоящим Амати. Он медленно сел и откусил кончик большой сигары.

— Дело в том, Феликс, — начал он, — что мне-то всё равно, понимаешь,
но ты же знаешь Морусса Перлмуттера, какой он чудак, Феликс, и
поэтому я пришёл сюда, чтобы задать тебе вопрос.

— Валяй, Эйб, ты меня не удивишь, — ответил Феликс с акцентом Ньюарка, штат Нью-Джерси.

"Ну, Феликс, дело вот в чем, - продолжал Эйб. - Если бы мы продавали
товары Дж. Б. Моргану, ты понимаешь, а Маврусс здесь, он покупает для
восемь долларов за меховое пальто - поймите меня правильно - он сразу же захотел бы получить еще одно заявление.
"

Феликс кивнул. - В наше время нельзя быть слишком осторожным, - согласился он.

— Итак, сегодня утром в газете, — продолжил Эйб, — Морусс прочитал, что вы
покупаете скрипку за три тысячи долларов и…

— Но, Эйб, — перебил Феликс, — это была настоящая скрипка Амати.

— Конечно, я знаю, — сказал Эйб, — но вчера я сам принёс вам
— Настоящий «Амати», и я не заплатил за него такую сумму.

Феликс внимательно посмотрел на невозмутимое лицо Эйба в поисках проблеска юмора,
а затем разразился таким громким смехом, что Эйб заподозрил, что тот был немного наигранным.

— Ладно, Феликс, — проворчал он, — может, ты и считаешь это шуткой, но я всё равно говорю тебе, что заплатил за эту скрипку всего двести долларов.

Феликс перестал смеяться и вытер глаза.

 — Что ж, прости, Эйб, — серьёзно сказал он. «Эйб, не стоит смотреть дарёному коню в зубы, но эта скрипка не стоит и цента больше, чем сотня».

— Ты хочешь сказать, что это не настоящий Амати? — сердито спросил Эйб.

 — Я ничего не хочу сказать, Эйб, — начал Феликс, — но есть
Амати и Аматис. Некоторые из них стоят целое состояние, а другие —
самые обычные.

— Послушай, Феликс, — воскликнул Эйб, — не шути со мной. Либо это скрипка Амати, либо нет. Так ведь?

Феликс замолчал. Ему очень нужны были эти бархатные костюмы, и, похоже, с отправкой придётся подождать.

 — К чему ты клонишь, Эйб? — вежливо спросил он. "Если есть
Если тебя что-то беспокоит, говори прямо, и я постараюсь всё уладить.

Эйб пошевелил сигарой во рту и решился.

"Что толку ходить вокруг да около, Феликс?" — сказал он. "Вчера я
подарил тебе скрипку, не так ли? Внутри написано, что это настоящая
скрипка Амати. Что? _chon gut_ если эта скрипка genuine Amati, то она стоит
три тысячи долларов, не так ли? Потому что если это не так, тогда вы находитесь
застрял с другой скрипку в котором вы его купили. И если стоит
три тысячи, а потом мы застряли, давая вам на скрипке, не так ли? Итак,
вот как это происходит ".

Феликс кивнул. Это была щекотливая ситуация, в которой его репутация и
доставка костюмов оказались под угрозой. Если бы он прямо заявил, что
подарок Эйба был подделкой Амати, это могло бы его серьёзно оскорбить, а если бы он признал, что это подлинная скрипка, но стоимостью всего сто долларов, это укрепило бы
мнение Эйба о том, что он, Феликс, потратил три тысячи долларов на похожую скрипку.

— «Я хочу тебе кое-что сказать, Эйб, — начал он наконец. — В этом бизнесе по продаже товаров с помощью подарков нет ничего хорошего, и я, например, в это не верю. Поэтому я скажу тебе, что я сделаю. Поднимись сюда, в
— Завтра утром я зайду в магазин, возьму скрипку у себя дома и верну её тебе.

Нахмуренное лицо Эйба тут же расплылось в широкой улыбке.

"Я не хочу, чтобы ты возвращал мне скрипку, Феликс, — сказал он, — но мой партнёр,
понимаешь, он всегда..."

— Не говори больше ничего, Эйб, — воскликнул Феликс. «Всё, чего я хочу, — это чтобы вы отправили этот заказ. И скажите своему партнёру, что если он боится, что я глупо трачу свои деньги, то он может получить новое заявление, когда захочет, и я поклянусь в этом на целой груде Библий».

Когда Эйб вернулся в тот день на работу, он ожидал, что
Моррис расхаживал взад-вперед по выставочному залу, олицетворяя собой
рассеянное беспокойство. Вместо этого он напевал веселую мелодию, складывая в стопку
вельветовые костюмы-двойки.

"Ну, Эйб, - сказал он, - ты отправился с дурацким поручением, не так ли?"

"Что значит "дурацкое поручение"? - Спросил Эйб.

— Ну, я же с самого начала знал, что твоя скрипка — подделка. И вообще, Эйб, я видел Милтона Штрауса из «Клипманна, Штрауса и Блеймера», и как ты думаешь, что он мне сказал, Эйб?

Эйб сердито пожал плечами.

"Если тебе нужно выговориться, прежде чем я скажу тебе, что
— Гейгерманн сказал мне, Морусс, — сказал он, — продолжай.

 — Ну, я видел Милтона Штрауса, Эйб, — спокойно продолжил Моррис, — и он сказал мне, что точно знает, что Феликс Гейгерманн мог бы продать свою скрипку за три тысячи пятьсот долларов ещё до того, как заплатил за неё. Штраус говорит, что Феликс постоянно скупает старые скрипки, и если он зарабатывает на этом хоть цент, то зарабатывает пару тысяч долларов в год. Более того, Эйб, он говорит, что если бы у кого-нибудь была настоящая скрипка, он бы ни за что её не отдал.
сто двадцать пять долларов, и шансы есть вы платите
причудливый рисунок на лубочно-цена линии скрипок".

Эйб повесил свою шляпу так резко, что чуть не пробил дыру в тулье
.

— Во-первых, Морусс, — начал он, — это была твоя идея, чтобы я пошёл туда и забрал скрипку, а во-вторых, я говорю тебе, что своими глазами видел эту скрипку, и это та самая, идентичная скрипка — с названием, номером лота и всем остальным, — за которую этот парень Гейгерманн отказывается платить тридцать пятьсот долларов.

Он исподлобья глянул на своего напарника в ожидании резки ответ.

"Но, все равно, что нет ни здесь, ни там", - продолжил он, как Моррис
молчал. "Мы бы быстро выяснили сами, что это за скрипка
на самом деле, потому что завтра утром я схожу в магазин, и
Гайгерманн вернет мне скрипку ".

Моррис остановился, складывая бархатную юбку.

"Я бы на твоем месте не делал этого, Эйб", - сказал он. "Какой смысл"
дарить подарки и забирать их обратно? Ты мог бы сделать из парня
врага на всю жизнь таким образом ".

— Конечно, я знаю Морусса. Враг на всю жизнь — это одно, Морусс, но
тридцать пять сотен долларов — это тоже не шутки,
понимаешь ли.

 — Чёрт возьми, Эйб! — воскликнул Моррис. — Эта скрипка не стоит и
тридцати пяти сотен монет.

После этого замечания последовал спор, длившийся больше часа, в конце которого Моррис пошёл на компромисс.

"Послушай, Эйб, — заявил он. — Ты говоришь, что скрипка того стоит, а я говорю, что нет. Если я прав и мы заберём скрипку обратно, то будем вести себя как пара деревенских увальней, не так ли? _Но_ если
Ты прав, Эйб, тогда мы останемся без тридцати пяти сотен долларов. Так что
какой смысл говорить, Эйб? Нам нужно сделать только одно. Нам нужно найти
парня, который сразу определит, настоящая скрипка или нет, — просто взглянув на неё, понимаешь. Сия Ферлер надо
отправить до дома Geigermann смотреть на скрипку-ночь еще, а если
он говорит, что скрипка-это, Эйб, то мы примем его обратно. _Aber_ если он
скажет, что скрипка - это не так, Эйб, тогда Гайгерманн может оставить скрипку себе _und
фертиг_.

Эйб медленно кивнул.

— Идея хорошая, Морусс, — сказал он, — но во-первых,
Морусс, где бы мы могли найти такого парня, и, во-вторых, если бы мы его нашли, Морусс, какое оправдание мы бы придумали Гейгерманну, чтобы отправить его туда, в-третьих?

Моррис почесал голову.

"Ну, если уж на то пошло, Эйб, если бы мы нашли такого парня, мы могли бы отправить его туда с сообщением, что ты говоришь, будто раздаёшь такие
— Гейгерманну, и что этот парень хотел бы купить её у него.

 — А потом, Морусс? — спросил Эйб.

 — А потом, — продолжил Моррис, — Гейгерманн показывает парню скрипку,
Понимаете, если это того стоит, то парень ничего не говорит Гейгерманну, но возвращается и докладывает нам.

Эйб снова кивнул.

"Если бы я рассказал вам обо всех слабых местах этой схемы, Морусс, — сказал он, — я бы мог стоять здесь и говорить, пока у меня не отвалилась бы челюсть. Но всё, что я могу сказать, Морусс, — идея твоя, и ты должен её реализовать. Что касается меня, то я ничего не могу сказать ни за, ни против.

 * * * * *

 В семь часов вечера, когда профессор Ладислав Вецлак ужинал,
После позднего завтрака с бутылкой пива раздался громкий стук в дверь. Профессор открыл её сам, потому что Аарон был занят тем, что
разговаривал с Конконами в гостиной, а остальные члены семьи
мыли посуду на кухне.

"_Ну, Ландсман!_" — воскликнул Ладислав. — Ты сегодня не работаешь?

Новичком оказался не кто иной, как Эмиль Пильц, концертмейстер
Дворцового театра варьете, если этот достойный термин применим к первой скрипке в оркестре из двадцати человек.

"И да, и нет," — ответил Эмиль. "У меня есть работа, Луис, и она
возьми меня до девяти часов, так что будьте хорошим парнем и заменить меня на
в theayters, пока я не вернусь".

"И кто бы заменить меня, Эмиль?" профессор спрашивает.

"Все в порядке", - ответил Эмиль. "Я зашел по пути сюда и я
увидел старика Хубая. Он ещё не _шинкер_, так что я сказал ему, чтобы он пошёл
и поиграл на скрипке пару _чарды_ до твоего прихода, а боссу
сказал, что у тебя _магенве_ и ты немного опоздаешь. А я иду в центр
посмотреть на скрипку. Я получил работу через старого приятеля, Милтона Штрауса,
который, по его словам, парень по имени Поташ отдаёт скрипку, которую
купил, и теперь он думает, что это настоящий Амати. Так что я, пожалуйста, поднимусь и посмотрю на него; и если это Амати, а не что-то другое, я получу десять долларов.

"Кто этот парень, Поташ?" — спросил профессор, и Эмиль пожал плечами.

"Какая разница?" — сказал он. «Он заплатил сто двадцать пять долларов за скрипку всего пару дней назад. Зачем вам это знать?»

 «О, ни за чем», — ответил профессор. — «Только мой брат Аарон на днях продал парню по имени Поташ скрипку, которую я сам купил у старого Хубая пару лет назад за пятнадцать долларов, и если это
Тот, о котором ты говоришь, Эмиль, тебе стоит поскорее подняться в
кабинет и забыть о нём. Потому что, Эмиль, если эта скрипка — Амати,
то ты Кубелик, а я Крейслер.

— Конечно, я знаю, Луис, — согласился Эмиль, — но всё равно мне нужно подняться туда, чтобы получить десять долларов, так что, если ты окажешь мне услугу и сыграешь за меня до половины десятого, ты всё равно получишь три доллара.

— Я готов, — сказал профессор, и через десять минут он уже направлялся в театр «Палас».

Было ровно половина десятого, когда на экране разворачивалась бульварная драма
сцена сделала присутствие оркестра ненужным, и Эмиль
Пильц вернулся.

"_Ну_ Эмиль, — сказал Луи, когда они стояли в коридоре, ведущем к
входу на сцену, — ты видел Амати?"

Он ухмыльнулся в предвкушении ответа Эмиля.

— Да, я видел его, — ответил Эмиль, — и это очень элегантная, роскошная модель.

 — Конечно, — сказал профессор, — сделано в Баварии топором.

 — Не обманывай себя, Луис, — возразил Эмиль. — Это элегантный инструмент из лучшего периода Николо Амати. Если это стоит хоть цент, то это
стоит три тысячи долларов.

— Чёрт возьми, Эмиль! — воскликнул Луи. — Что ты пытаешься сделать? — разыграть меня?

— Что значит «разыграть»? — спросил Эмиль. — Я бы ни за что не сдвинулся с этого места, Луи, если бы это был не Амати. У него золотой оттенок, Луи.

Некоторое время Луи молча смотрел на своего информатора.

— Ты хочешь сказать, Эмиль, что эта скрипка — настоящий, подлинный
Амати?

— Послушай меня, Луис, — заявил Эмиль, — если бы я не был уверен, что
она подлинная, с чего бы мне так поступать с этим парнем Поташем?— Так же уверенно, как ты стоишь здесь,
Луи, — когда я сказал ему, что это настоящий Амати, он чуть не упал в обморок.
А что касается его напарника по имени Перлмуттер, он так кричал, что я думал, он вот-вот плюнет кровью.
Луи облизнул пересохшие губы, прежде чем ответить.

— Итак, я плачу пятнадцать долларов за скрипку, которая является подлинным Амати, — сказал он, — а мой брат, у которого мозгов не больше, чем у сумасшедшего, уже готов отдать её за бесценок.

 — Что ж, я не мог остановиться, чтобы поговорить с тобой, Луис, — сказал Эмиль. — Я должен
Я должен приступить к работе. Завтра утром, в десять часов, я буду
в «Поташе и Перлмуттере», и если хочешь, можешь встретиться со мной
там со стариком Хубаем.

 — Старик Хубай! — воскликнул Луис. — Какое он имеет к этому отношение?

— Он имеет к этому самое прямое отношение, Луис, — сказал Эмиль. — Такой парень, как он, продаёт тебе скрипку за три тысячи долларов за пятнадцать долларов, которых у него нет ни гроша, понимаешь, и я должен стоять в стороне и смотреть, как он разоряется!

Профессор Вцелак опустил голову и покраснел.

— Кстати, Луи, — закончил Эмиль, — я только что позвонил ему в кафе, и он
говорит, что бы он ни получил, я получу половину.

 * * * * *

Когда Моррис Перлмуттер на следующее утро пришёл в магазин Феликса Гейгерманна,
он выглядел так, будто не спал всю ночь и не завтракал, потому что
не мог ни есть, ни спать, пока не взял в руки скрипку.

«Мистер Гейгерманн вышел на минутку, мистер Поташ, — объяснил посыльный, — но он сказал, что я должен проводить вас прямо в его кабинет, мистер
Поташ».

«Меня зовут не Поташ, — ответил Моррис, — это мой напарник, который не смог прийти сюда, потому что болен».

"Все в порядке", - успокаивающе сказал уборщик. "Просто ступайте сюда".
"Сюда".

Он проводил Морриса в кабинет Гайгерманна.

"Присаживайтесь, мистер Перлматтер", - сказал он, но слова остались без внимания,
потому что, как только он вошел в комнату, Моррис заметил скрипку, которая
лежал на столе Гайгерманна. Он тут же схватил его и, повертев в руках, стал изучать с величайшей тщательностью. Наконец он разглядел этикетку внутри отверстия для «эф». Она отклеивалась от дерева и, казалось, вот-вот оторвётся, так что это было
Моррису было нетрудно наколоть его на булавку для шарфа. С небольшим усилием
поскребя, ему удалось провести один край через отверстие "eff", и
в следующий момент он рассматривал выцветшую печать. Затем он перевернул этикетку
и в одном углу обнаружил овальную отметку. Одновременно
дверь открылась, и вошел Гайгерманн.

Моррис сунул в карман и повернулся к Geigermann с
любезная улыбка. Более того, его бледность сменилась ярким румянцем, и он выглядел почти на пять лет моложе, чем когда вошёл в магазин всего десять минут назад.

"Привет, Феликс!" - крикнул он, протягивая руку. "Как мальчик?"

"В порядке, - сказал Феликс. "Где Эйб?"

"Он не смог приехать он сидит допоздна ночью,
и, конечно же, Феликсом, он болен. Но, во всяком случае, Феликс, я рад, что он не
пришествие".

— Почему? — спросил Феликс.

 — Потому что ты никогда в жизни не видел такого парня, Феликс, — продолжил Моррис.
— Он всегда беспокоится и всегда пинается. Сначала он даёт тебе скрипку,
а потом хочет забрать её обратно. Со мной всё по-другому. Какая мне разница,
настоящая эта скрипка или нет?
Если вы что-то даёте, то вы это и отдаёте, не так ли? И мне всё равно, что говорят эксперты.

Феликс Гейгерманн покраснел. Когда Эмиль Пильц пришёл к нему накануне вечером, он догадался, зачем тот пришёл, и показал не
подарок Эйба, а «Карани Амати». Он не сомневался, что Пилц сообщил «Поташу и Перлмуттеру» о результатах своего звонка сразу после его завершения, и был тронут и смущён великодушным поведением Морриса.

"Моррис, — сказал он, — я причинил тебе большую боль. Я не думал, что ты так к этому относишься, поэтому, когда вчера вечером ко мне пришёл тот эксперт, я не показал
— Я вообще не показывал ему скрипку Эйба — я показал ему другую,
скрипку за три тысячи долларов.

Моррис ухмыльнулся ещё шире.

"Это меня не беспокоит, Феликс," — заявил он. "Я рад, что ты
оставишь себе скрипку, даже если она будет стоить десять тысяч долларов. Подарок — это подарок, Феликс.

"Это очень щедро с вашей стороны, Моррис, я должен сказать," Феликс ответил: "и я
будет держать скрипку. Я бы даже не больше, Моррис. Я собирался дать
Клингер и Кляйн сделали заказ на несколько своих суконных изделий из трех частей, но
Я передумал. Вместо этого я отдам их вам; и если вы будете в
— Сегодня днём, Моррис, я поеду в центр и заберу их.

Моррис снова пожал руку своему клиенту. Прежде чем отправиться в центр,
он зашёл в ближайший молочный ресторан и опустошил его запасы яиц и кофе. Было почти десять часов, когда он добрался до своего офиса, и, выйдя из лифта, он услышал гул голосов, напоминавший хорошо срежиссированную сцену с толпой в драме о капитале и труде.

 Старик Хубай стоял посреди демонстрационного зала и, сжав кулаки,
Размахивая кулаками в воздухе, он взывал к небесам, чтобы они засвидетельствовали, что он был бедняком и не говорил ни на каком языке, кроме венгерского. Поэтому он был во власти таких негодяев, как Пильц и Вцелак, чьё настоящее имя, по его словам, было Кон. После этого он поклялся своей матерью, что заплатил тысячу крон за скрипку, и снова начал рассказывать о своей бедности. В то же время профессор Ладислав Вецлак сосредоточился на экономическом
аспекте вопроса. Громким голосом он заявил, что покупка скрипки Абэ — ещё один пример того, как капитал сидит на шее
труде, и он предсказывал скорое приближение социальной революции,
неоднократно упоминая кровопийц, головорезов и филистимлян.

Эмиль Пильц, Аарон и сам Эйб Поташ присоединились к всеобщему шуму в
трёхстороннем обсуждении юридических аспектов.  Эмиль утверждал,
что Аарон может вернуть скрипку на основании того, что Эйб
ввёл его в заблуждение при покупке, а Эйб это отрицал.
На идише и на английском, с выразительной ненормативной лексикой на обоих языках.

В эту свалку Моррис ворвался с громким возгласом: "_Коош!_"

"Вы что, все с ума посходили, _oder_ что?" — спросил он.

— Ну, — воскликнул Эйб, — где же он?

Мгновенно воцарилась мёртвая тишина, и все взгляды устремились на Морриса.

"Где что?" — спросил Моррис.

"Амати!" — воскликнул Эмиль Пильц, и Моррис громко рассмеялся.

"_Geh weg!_" — сказал он. — Вы эксперт!

Пильц презрительно покачал головой.

"Неважно, эксперт я или нет, — сказал он. — Где тот Амати, которого я сам видел в доме Гейгерманна только прошлой ночью?"

"Сегодня он в доме Гейгерманна, — ответил Моррис. — Прямо сейчас он там, и он останется там, молодой человек, потому что эта скрипка
— Та скрипка, которую ты видел, — это та, за которую Гейгерманн заплатил три тысячи долларов.
Ты видел не ту скрипку, вот и всё.

Это заявление, казалось, довело Аарона Шеллака до истерики.

"Лжец и вор! — закричал он. — Отдай мне мою скрипку.

- Одну минуту, Шеллак, - сказал Моррис, - прежде чем ты наденешь шляпу и пальто.
и отправишься домой, куда тебе вообще не стоит утруждать себя возвращением. Я
хочу тебе кое-что показать.

Он порылся в кармане жилета.

"Разве это не та этикетка, которая была на твоей скрипке?" спросил он, протягивая Эрону
листок бумаги.

Аарон внимательно осмотрел его и кивнул.

"Вон тот другой сумасшедший индеец, - продолжил Моррис, указывая на
профессора, - посмотри на эту этикетку. Разве это не то же самое, что было на
скрипке?"

Ladislaw Wcelak исследовав печатный листок и он тоже кивнул.

Далее, Моррис повернулся к старику Hubai, кто стоял в стороне и бормочет что-то
сам.

«Кто-нибудь, спросите этого старого чужака, та ли это этикетка, что была на скрипке. Я не знаю, какое отношение он имеет к этому делу, но, может быть, он знает».

Уэлак перевёл слова Морриса и показал этикетку старику, который бойко ответил по-венгерски.

— Он говорит, что, по его мнению, это так, — сказал профессор, — но он не знает наверняка.

 — Ну, я знаю, что это то же самое, — возразил Моррис, — потому что я сам вынес его туда сегодня утром.

 Тут Моррис откашлялся и принял такой важный вид, если не сказать величественный, что Эйбу показалось, будто он никогда по-настоящему не знал своего напарника.

"Теперь посмотри на другую сторону этой этикетки", - крикнул Моррис.

Этикетка еще раз обошла всех, и после того, как Эмиль Пильц рассмотрел ее,
он надел шляпу и направился к лифту. Почти на цыпочках , профессор
Ладислав Велак последовал за ним, а Аарон отправился в монтажную
и собрал свои вещи, готовясь сменить карьеру монтажёра на карьеру
музыканта.

В конце концов остался только старик Хубай.

"Чего ты ждёшь?" — спросил Моррис.

"Меня, беднягу," — ответил Хубай. — У меня нет денег на проезд, у меня нет _Trinkgeld_, у меня
ничего нет.

Моррис протянул ему четвертак, и он поплелся к задней лестнице.
Тем временем Эйб, пошатываясь, поднялся на ноги и провёл рукой по лбу.

"Скажи мне, Морусс, — сказал он, — что всё это значит?"

"Это именно то, что я только что сказал, Эйб", - взорвался Моррис. "Этот эксперт
увидел не ту скрипку. Скрипка ты дал Geigermann не более трех
сто лет, чем я"."Почему нет?" Абэ попросил.

Для ответа Моррис вручил ему ярлык. На лицевой стороне Абэ читать
надпись: Николаус Амати Кремонский, 1670 год.

 «А теперь переверни его», — сказал Моррис, и Эйб описал на обратной стороне знакомый овальный знак со следующей надписью: «Союз печатников, профсоюзная марка, Нью-Йорк».

 ГЛАВА СЕДЬМАЯ
**********************