Искусство, политика и философия индексы ментальнос

ИСКУССТВО, ПОЛИТИКА И ФИЛОСОФИЯ – ИНДЕКСЫ МЕНТАЛЬНОСТИ

Данная статья написана в 2012 году, и, думается представляет определённый интерес.

Публикуется с адаптацией
Издана в «Размышления о настоящем и будущем России и мира: кол. монография,– Красноярск: «ЛИТЕРА-принт», 2012. – 238 с.

Политика, искусство и философия как единое целое, представленное в художественной форме создаёт объект, который может быть понят весьма неоднозначно.
В этом проявляется эпоха и ментальность, которые складываются из того, что параметры современности проявляются как смыслы.

Это смыслы, возникающие в отношении наиболее важных тем, проблем, вызовов, говоря термином А.Тойнби. Но в целом возникает такое впечатление, что есть «идиоты по должности», отвечающие за увеличение маразма в обществе.
Понимание – логико-герменевтическая операция раскрытия содержания и качественной характеристики смысла.

И такая способность понимать сегодня становится и способностью решать сложные социальные задачи, без понимания которых невозможно позитивное разрешение всего комплекса современных реальных проблем. Соответственно, то, как мы понимаем, так мы и живём.

И здесь важно также понять, то, кем мы не должны быть в процессе понимания, какие негативные позиции мы не должны занимать и, какие негативные следствия мы не должны порождать.
Осмысление этих процессов задача сложная и, можно заметить, что современная социальная наука – заложница бизнеса, власти, собственных заблуждений. Остаётся надежда на некий независимый философский взгляд, способ мышления, который позволяет сохранять непредвзятость и адекватность мышления.
Тип политика духовно продуцируется общественным сознанием и предметно материализуется, образно говоря, как булгаковский Воланд из воздуха. Ассоциации у Михаила Булгакова между Воландом, Сталиным и всеми странными личностями говорит о некой общей ментальной форме социалистического бытия.
Сталин это мы, это психологическая материализация советского менталитета. Можно ли повторить сталинский режим? Можно, если повторится ментальная ситуация. Хотя уже вряд ли.

 Действительно, многие психоментальные типы личностей остались, но произошли и существенные изменения.

Ведь, например, во многом Берия – гениальный организатор наиболее сложных проектов сталинской эпохи. Представьте, какой из него мог бы получиться олигарх?
Напрашивается мысль о том, что время уходит, а базовые типы личности остаются. Поэтому и Путин это тоже мы, это то, что есть, чему мы разрешаем быть, то, что мы поддерживаем, что мы терпим, чем мы восхищаемся, с чем смиряемся. Или чему иногда противостоим.

И, с другой стороны, понятно, что каждый политик поэтому есть немного медиум, который чувствует и реализует то, что народ хочет. И здесь не всё однозначно и не всё просто.
Интересные аспекты выявляются в позиции Б.Гройса, размышляющего о феноменологии медиальной откровенности: «…обычное употребление слова "медиум" двусмысленно: обычно им обозначаются как медиальная поверхность, так и субмедиальное пространство.

Носитель этой поверхности, - причем границы этого пространства, в свою очередь, остаются подвижными, поскольку в зависимости от идеологических убеждений зрителя носителем картины объявляется холст, художественная институция, буржуазное общество, божественное вдохновение, художественный гений или элементарные частицы и мозговые центры.

 И все же, если мы употребляем слово "медиум" в оппозиции к слову "знак", то, как правило, имеем в виду носитель знаков.

Или  в терминологии данного текста, субмедиальное пространство позади знакового слоя, покрывающего медиальную поверхность».

Искусство и родина, искусство, политика и свобода творчества оказались тесно взаимосвязанными, с одной стороны, вполне ожидаемым образом, а, с другой, возникла некая новая сочетаемость, новая смысловая пропорция степеней значимости искусства, политики и возникающих ценностей гражданского свободного общества, формирующегося в России в конкретном две тысячи двенадцатом году двадцать первого непонятного века. То, что искусство может быть подчинено политике и жестко заданной идеологической доктрине, мы уже видели.

Всё или почти всё искусство в СССР было регламентировано идеологически, в искусстве были заложены ясные, хотя и во многом прямолинейные ценности коммунистического или, что парадоксально, псевдокоммунистического порядка.

По крайней мере, схема соотношения искусства и идеологии была вполне понятна. Новая схема такой взаимосвязи формируется сейчас, государственная политика в сфере искусства стала другая, но во многом по-прежнему такой же жёсткой.
Насколько мы стали гражданским обществом?
Часть общества сильно изменилась, а часть осталась в неком советском прошлом или породило модусы этого советского менталитета подчас даже более страшные, чем-то, что было раньше.
Эта проблема достаточно неоднозначная, но проблема не в том, что показывать, а в том, как это воспринимать. Надо, конечно, предлагать новые программы, предлагать новые вещи концептуального порядка. Нужно развивать современное искусство.
Надо не писать доносы, надо создавать полноценное сообщество, способное без гражданской войны решать имеющиеся проблемы.

Уважение - базовая ценность гражданского общества.
Дальше может идти разговор о том, как мы понимаем искусство, и это разговор, это размышление весьма важны.

Парадоксально, когда люди имеют некое мнение, даже не ознакомившись с экспонатами выставки и при этом, что самое парадоксальное, их иногда невозможно заставить ознакомиться с экспонатами выставки, они в любом случае остаются при своём мнении. Это напоминает психологический штамп, возникший в советское время, когда по приказу сверху осуждали Пастернака после получения им Нобелевской премии - «не читал, но мнение имею».

Не желание думать, не желание вдаваться в реальный анализ, но при этом иметь своё мнение – достаточно специфичный психоментальный показатель.
 Как мы живём?

Почему мы так живём?

Почему мы такие, а не какие-либо другие?

Необходимо войти в новую политико-правовую парадигму мышления, а для этого необходимо выйти за рамки конфессионального, группового мышления.
Смысловое поле лёгко расширяется, если наряду с концептом Родина затрагиваются и другие важные феномены духовного порядка. Если я люблю свою Родину, то обязан ли я автоматически любить её политическое руководство?
Эти разные психологические параметры могут сочетаться или не совпадать вовсе.
Но они, всё же, связаны внутренне, сущностно, хотя не всегда эти связи очевидны и прямолинейны.

Если, например, в электротехнический системе, где нельзя допускать ошибочных соединений, ошибка связей грозит аварией, то духовные связи не приводят к мгновенной катастрофе.
Трагедия может длиться достаточно долгое время.
Мир тесен, жизнь трудна, а родины у вас нет – говорил Янь Гуфей – не правда ли парадоксально звучит?

Философия гражданского общества в России приобретает новые важные в контексте современности черты.

Во многом это связано с проблемой сложности общества и человека. Происходит переход к новой сложной логике.

Во многом этот переход происходит через постмодернистское мышление, которое не является панацей от спасения и не является методом решения социальных проблем.
Можно, конечно, говорить об афте-рпостмодернизме или сверхмодернизме, как это предлагает Кургинян, но такой подход по существу ничего не меняет.

Сегодня в выступлениях многих аналитиков можно увидеть много эмоциональности, думается, что эмоциональность мало, что решает и, поэтому как форма должна быть преобразована в некую иную форму смысла. В том числе в эмоциональной форме, как правило, рисуется образ врага, врага реального или выдуманного.
Если враг есть форма смысла, который я не принимаю, то я и другие есть граница войны?
Многие политические и даже культурогические споры стали осуществляться по принципу рассмотрения оппонента как врага, которого необходимо рассматривать «на уровне прицела».

В этом проявляется своеобразный стиль мышления.
В этом проявляется характерная точка, позиция мышления это «оценка из окопа».
И тогда в соответствии с этой позицией врагом является каждый, кто не находится в моём окопе.

Я понимаю, что нельзя заставить другого быть как я.
И что в этом мире много тех, кто не похож на меня, думает не так, как я, живёт не так, как я.

Но вытекает ли этого с логической необходимостью? Можно ли такую позицию назвать «Философией доноса»?

Смысл Родины и философия доноса – весьма парадоксальное сочетание.
И в силу этого философия доноса интересна как объект философского анализа в силу того, что позволяет подчеркнуть, отметить важные аспекты той формы ментальности, которые проявляются в современном обществе.
Почему вдруг политики полезли в искусство?

Почему искусство вдруг стало предметом особо обеспокоенных политиков, которые пишут доносы с требованием запретить что-то в искусстве?

Очевидно, или нет то, что искусство должно быть вне политики?

И политика не должна оказывать чрезмерно прямолинейное давление на искусство, хотя, понятно, всегда такой соблазн, очевидно, имеется.

Политики пытаются вольно или невольно использовать искусство в его различных формах в своих целях.

И доносчики как борцы за патриотическую чистоту искусства нашли свою востребованность, своё, фактически, признание и призвание.
Донос получил свой социальный, точнее социально-политический заказ.

Стали вновь модными политические доносы.

Возник некий дух сталинских времён: на тебя напишут, тебя повяжут и с тобой не надо спорить, не надо доказывать правду, если можно оклеветать человека.
 Доносчики – борцы за политико-патриотическую чистоту искусства.
 Есть ли цивилизационный способ решения таких проблем? Если у меня есть другой взгляд, и это наш взгляд, мои убеждения.

И надо сказать, что рабская психология, когда пишут, доносят.
Например, доносят ли президенту США, что где-то в каком-то музее прошла не та выставка, какую хотелось бы кому-нибудь видеть?
Это же смешно.

Должен ли губернатор разбираться, почему музей это делает?
Кто-то считает себя более нравственным, чем другие?

Это холопский стукачизм или что-то другое?
Нужно и необходимо действительно разобраться и показать, что это за элемент современной психологии.

Если предложить выйти из окопа, то мы с удивлением увидим, что мало кто или вообще никто не хочет выходить из своего укрытия от мнимых врагов.
Что это за ценность быть нормальным человеком? И надо ли сегодня бороться с рабской психологией?

Как помните, Чехов говорил, что он из себя по капле каждый день выдавливал раба, то есть ту же рабскую психологию.
Общество не может быть свободным обществом, и никто его не сможет сделать свободным обществом, если в этом обществе доминирует рабская трусливая социальная психология.

 О выставке «Неизвестная Родина художников» можно высказать различные, прямо противоположные мнения.

В данном отношении предметом нашего анализа, с одной стороны, является реальный и очень интересный прецедент, произошедший с некой экспозицией в Красноярском культурно-историческом и музейном центре в июле 2012 года.
 
А, с другой стороны, в этом вопросе в интересном аспекте проявляются важные, можно сказать, базовые ценности гражданского общества, реального живого общества, которое формируется определённым образом, приобретает некие устойчивые характеристики, свойства, неповторимую специфику.

Наибольший спор вызвала инсталляция с использованием голубых клизмочек.
 Причём эмоций хватает, как у тех, кто их защищает, так и у тех, кто считает данное произведение оскорбительным для верующих.

Конечно, весьма спорна идея представить куклу Барби как Родину внучку, но в целом, можно, конечно говорить о том, что современная российская культура испытывает сильное влияние западной, в особенности американской культуры, сущность российской культуры, действительно, становится неоднозначной.

Можно сказать, что, если ты посмотрел выставку «Неизвестная Родина художников» в Красноярском культурно-историческом и музейном центре, то и перестал понимать, что такое Родина.

Родина как объект инсталляции в понимании концептуальных галеристов это нечто, это претензия на креатив, на то, на что можно обратить внимание.

Я понимаю, у каждого человека своя Родина, но есть ли Родина вообще в неком метафизическом смысле?

К сожалению или нет персонификация этой сложной выставки возникала в персонифицированной связи с человеком, который придумал этот проект.
Автор выставки в её исходном варианте – Марат Гельман.

Он пишет: «…До появления современного искусства музей не влиял на художественную жизнь. Он собирал и оценивал прошлое, и какой-нибудь владелец ресторана, который тем художникам, которые ему нравятся, бесплатно давал обеды за их рисунки, а другим не давал, куда больше влиял на художественную жизнь. Когда появился музей современного искусства, ситуация резко изменилась: нынешний художник ещё жив, он ещё работает, но уже музеефицирован, ему гарантировано место в будущем.
Таким образом, музей стал основным участником художественной жизни».
Цель выставочного проекта – знакомство с образцами актуального искусства. Среди авторов есть обладатели государственной премии «Инновация», их работы входят в состав коллекций Государственной Третьяковской галереи, Государственного Русского музея, Музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, Парижского Центра искусства Жоржа Помпиду и многих других. Можно заметить, что в это же время в Государственной Третьяковской галерее проходит выставка «Моменты и документы», составленная из работ участников данной выставки, большинство из них уже знакомо красноярскому зрителю по участию в ключевых проектах Красноярской международной музейной биеннале и других проектах Красноярского музейного комплекса.

"Красноярский культурно-исторический музейный комплекс около 20 лет формирует вокруг себя аудиторию, открытую творчеству современных художников.
Активная музейная деятельность направлена на знакомство красноярцев с произведениями актуального искусства. Это подтверждает и цель проекта "Неизвестная страна художников".

Фигура Марата Гельмана вдруг стала публично значимой, но в целом является весьма неоднозначной и во многом противоречивой. А, это означает, следовательно, каждый имеет право самостоятельно оценивать данную личность и то, что является результатом её деятельности. Есть те, кто «за» Гельмана и есть те, кто «против».
Появились термины «гельманофилы» и «гельманофобы».

 Не обсуждая взаимоотношений М. Гельмана с Единой Россией, можно сказать, что гельманновкий проект «Родина» оказался весьма скандальным и приобрёл значительный общественный резонанс.
Это привело к тому, что в
 игру вдруг вступили казаки, появились административные указания запрещать и «не пущать».
Аргументы и факты дают следующую информацию:
«Марат Гельман - публицист, политик/политтехнолог, коллекционер произведений современного искусства, галерист, основатель «Галереи Марата Гельмана», директор «Центра современного искусства», директор Пермского музея современного искусства «PERMM» "Родина" - выставка работ современных художников на темы последних 20 лет российской истории.

Представлены: Александр Бродский, Виталий Комар, Александр Меламид, Анатолий Осмоловский».

Если в Эрмитаже висят картины, которые, по мнению кого-либо, могут восприниматься как реклама, если не блуда и разврата, то, по меньшей мере, некой распущенности, фривольности.

Надо ли в результате такого факта устраивать пикеты вокруг данного музея?
Такое впечатление, что была дана команда против Гельмана и друг некое количество людей сразу стало ненавидеть этого человека и личность.

Многие, может быть, и не знали, кто это такой и вдруг посчитали своим долгом высказаться против него.

Право искусства быть искусством.

Искусство в гражданском обществе играет свою весьма важную роль. Люди, написавшие письмо к вышестоящим инстанциям, исходили из своих, может быть, достаточно искренних убеждений.

Очистители ауры Родины – ещё один вид социальных активистов. Изгнание бесов, нечистой силы всегда привлекало общественное внимание хотя бы фактом своей эмоциональной напряженности.

Один из журналистов, возжелавших себя пропиарить, после обсуждения просмотра выставки «Неизвестная родина художников» стал взывать к небесам с криком, что такое искусство дурно пахнет, и вытащил заранее припасенный баллончик с дезодорантом воздуха, стал очищать плохо пахнущую ауру выставки.
 Видимо он был заранее уверен, что воздух будет плохо пахнуть вокруг картин, и для этого пронёс с собой на выставку баллончик освежителя воздуха «Антитабак».
Не понятно только, что он освежал?

Воздух? Или ауру?

Можно ли освежить ауру дезодорантом, крича, что вокруг летают нановирусы и психологически деструктивные идеи мира искусства?

Давайте, всё же, оставаться адекватными людьми.
 Нужны ли такие «освежители» Родины?

Журналист, считающий себя концептуалистом, назвал музей постмодернистским кубическим пространством.

Имеет ли это какое-либо отношение к выставке или к определению её сущности?
Не понятно.

 Родина советского типа успешно формировала детские умы всей политикой партии и правительства, направленной на финансирование и развития детского отдыха, развития школьного образования.
 
Ребёнок оказывался в той духовной среде, которая была создана искусственно, создана кем-то.

Но она воспринималась им как его естественная, родная среда.
Это было его детство, его жизнь, его пространство, в котором он жил и формировался.

Родина нового периода изменила очень многое, государство отказалось от многих социальных программ, от которых, казалось бы, отказываться никак нельзя.
Родина может проявляться в таких чувствах, как гордость за власть, Родина как-то, что установлено в качестве объекта официального почитания, как культ, как обязательный пиетет существующей власти.

В чём сегодня проявляется гордость за Родину?

Это гордость за Газпром или любую кампанию подобного уровня? Разговаривая с разными людьми об оценке выставки, о Родине, о том, что всё очень странно, словно кто-то навязывает тебе своё понимание родины.

Возникает ситуация, словно, кто-то тебе указывает, как и что ты должен правильно понимать.
 
И в этом случае возникает вопрос, а есть ли у тебя свобода в понимании сущности Родины?

Родина явление духовного порядка и, таким образом, Родина соответствует духовности личности.
Родина это некая свобода и соответствие самому себе настоящему, всему истинному и светлому, жизнерадостному и вечному.

Особо важно то, что русская культура непроявлена целиком, проявлена словно бы частично и в силу этого непредсказуема, потенциальна.

В этом заключается её дионисийский, иррационалистический, природно-инстинктивный характер. Русская культура по-своему космична и теургична.

Можно, на наш взгляд, говорить о русском теургическом космизме.
В этом проявляется особое ощущение единства творческих сил, сущностей человека и того, что является творческим началом Вселенной.
 Космизм русской культуры выражается в особом вселенском мироощущении, он имеет особый вселенский характер.
Вселенский характер русской культуры во многом был выражен в философии В.С. Соловьёва.

В этом смысле идея космополитизма как идея принадлежности человека
ко всей Вселенной присуща не только античной культуре.
Именно такая вселенская принадлежность вела казаков через дикие сибирские территории к далёкой Аляске, которая тоже становилась их Родиной. Русские первопроходцы – люди, шедшие подчас не зная куда, искали свою Родину взамен той, от которой бежали.

А бежали от чего?

Бежали от рабства, крепостничества, холопства.

Бежали от унижений и невыносимых условий жизни.
Бежали от возвышенно надменного идиотизма власти, презирающей всех кроме себя. Бежали, чтобы на новых территориях пытаться строить новый тип общественной организации.

По сути дела, это был реальных эксперимент как попытка уйти от власти, которую нельзя изменить.

Большевики, коммунисты противопоставили страну всему остальному миру, но сумели сконцентрировать все силы на развитии индустрии и военных технологий, создали особый тип советского человека, особый тип культуры.

Сталинская империя возникла на подавлении свободомыслия и прав личности как всесильная партийногосударственная машина, способная раздавить любого человека, не согласного с тем, что есть коммунистическая идеология в любой её абсурдной модификации.

Но далее крах СССР как крах советской культуры снова изменил тенденции развития страны.

Перестройка как попытка создать социализм с человеческим лицом породила хаос и абсурд, развал единого пространства, образования новых государств и одновременно новых проблем того, что является для них культурной и идеологической идентификацией.

Начало второго десятилетия двадцать первого века снова актуализирует вопросы, связанные с поиском понимания сущности русской и российской культуры в целом.
В этом видится проблема русской культурософии, которая
 одну сотню лет.

В этом акте самосознания заключён важный опыт анализа сущности русской культуры, в конечном счёте, её современной сущности.

Это философия русской культуры и философия истории, философия самосознания народа, это и ментальная модель способа мышления и самопонимания.
Рассматривая культурную целостность российского бытия по отношению к таким характерным социокультурным регионам, как Восток или Европа, определяется её соотносительность как самобытность, самобытность как отличительность от чего-то, но при этом теряется собственная внутреннее состояние самобытности вне каких-то внешних параметров других культур.

А так же, можно заметить, что Чаадаев, К. Леонтьев, Хомяковы, Бердяев, Ульянов-Ленин выстраивали своё размышление о современных проблемах как дискурс о самой России.

Чаадаевский поиск России начался или просто усилился после его знакомства с Европой, с культурой, которая во многом не похожа на российскую.
Чаадаев начал размышлять о том, что истинная Родина отличается от некой формальной идеи или образа, и, тем более, Родина отличается от того, чем является власть, у которой есть средства для того, чтобы диктовать всем, что является формально-официозной Родиной.

 Власть сходит с ума от неограниченной возможности духовного насилия над верноподданными, заставляя всех признать в имидже власти то, чем должна являться Родиной. Чаадаев - кто он как личность?

Важно понять этого мыслителя как особый тип личности. Во всяком случае, я думаю, очень важно понять реальные черты личности этого мыслителя.
При этом, важно отметить, что это эпоха российской культуры, эпоха формирования новой ментальности, нового типа личности, возникающей в России, в российской культуре начала девятнадцатого века.

И далее, исходя, из этих результатов, будут формироваться последующие характеристики культуры России второй половины и завершения двадцатого века. Есть сведения, что он участник Бородинского сражения, но почему-то нет его воспоминаний об этой битве, но я лично не встречал его воспоминаний о войне и Бородинском сражении, хотя понятно, что такое сражение должно было остаться в его памяти.

Очевидно, что он эмоционален, но сдержан. Возможно, во многом он противоречив и непоследователен, но в нём есть искренность поиска некого особого важного для него смысла России.

Он искренен, но пытается это не показывать. Он образован, но нет, не чувствуется в нём широкого системного образования. Он пытается самостоятельно понять истины, которые он по-своему предчувствует.

Религиозный детерминизм русской культуры, отмеченный Чаадаевым, проявляется в склонности русских всё воспринимать более на веру, нежели осмысливать это рационально критически. Русский философ Иван Ильин в эмиграции писал: «В чужой стране, далеко от родных пределов, исстрадавшиеся и утомленные, но не забывшие и не разлюбившие, собираемся мы здесь, отторгнутые сыны, живые обломки нашей чудесной и несчастной России.

Собираемся для того, чтобы сказать друг другу, что мы – по-прежнему ее верные сыны; что по-прежнему мы ею живем и дышим; и что алтари ее будут святы в наших сердцах до последнего нашего земного вздоха…». Уходом от борьбы с властью была эмиграция, люди не добровольно покидали Родину, потому что понимали, что новая власть их просто уничтожит.

 И можно полностью согласиться со следующим положением русского философа Ильина И., высказанных в его работе «О России. Три речи»: «Воистину не от человеческого произволения зависит иметь Родину или не иметь ее, оторваться от нее или переменить ее.

Одни хотели бы уйти и не могут; другие хотели бы приобрести ее и знают, что для этого сделать…

Здесь могут не помочь ни усилия сознания, ни решения воли; здесь может обмануть и мечта, и всякая бескрылая теория; и быт здесь не свяжет, ибо к быту можно привыкнуть; и даже начало расы и крови не сможет сказать здесь последнего, решающего слова».

 К сожалению, русская интеллигенция существует в отрыве от народной русской культуры.

Вместо западного рационализма в России доминирует активное смирение с абсурдом, который чисто по-русски рассматривается как испытание.

Вместо европейского индивидуализма в России доминирует личность, подавленная или даже раздавленная общегосударственными идеалами и нормами.

Это не означает, что нет других типов личности, есть и бунтари и сумасшедшие, но доминирует количественно личность с установкой на безразличие к большинству принципиально важных вопросов современного бытия.

Такая личность вынуждена уступать перед активными, но аморфными групповыми ценностями.

 В этом есть и некое добровольное самоунижение, отказ от своего права бороться за то, что ты личность.

Общинное сознание может приводить к тому, что личность растворяется, принимает аморфные формы в неком аморфном социальном фоне.
Постсоветская ментальность - формирование нового типа ментальности, в котором происходит выход, осуществляется переход из старых канонов обостряет проблему самоидентификации, проблему определения новых методов и парадигмы мышления в целом, поэтому современные проблемы русской культуры ещё более сложны, чем прежде.

Родину можно рассматривать как особую духовную ценность.
 
В таком подходе аксиология Родины предполагает рассматривать Родину как ценность, как ценность некого исключительного, особого порядка. Что это за ценность?
Родина – высшая смысловая ценность?

Такой попыткой понимания является и выставка «Неизвестная страна художников». Это выставка может быть рассмотрена как взгляд народа на власть. И, с другой стороны, как пробник реакции власти на существующие свободы в российском обществе. Власть представлена на выставке образами В.В. Путина, Д.А. Медведева и многими другими представителями политического истеблишмента. Изображения, экспонаты, инсталляции имеют некий особый смысл.

Согласен, что: «для архаичного общества любое изображение имеет сакральный смысл».

Интересны размышления Марка Липовецкого, концентрирующего проблему «Кто убил Веничку Ерофеева?

Трансцендентальное как проблема», он пишет: «Советский опыт воспринимался в 1970-е годы (и до сих пор воспринимается) многими как искажение некоего «нормального» пути русской культуры, для одних представленного классикой XIX века, для других – модернизмом 1910–1920-х годов и как подмена истинных «трансцендентальных означаемых» их симулякрами.

Из такого восприятия рождается соблазн возвращения к «неискаженным» траекториям, ставший источником многих иллюзий как неофициального, так и позднесоветского искусства.

Вот почему новое, неофициальное и нонконформистское искусство, рождавшееся в 1970-е годы, довольно часто сочетало деконструкцию советского мифа с интересом особого рода к трансцендентному».

Русский человек применяет метод ухода в русское пьянство.
Уход в русское пьянство – особая философская проблема, в семидесятые, восьмидесятые кому-то казалось, что в такой социальной позиции была свой духовный протест, своя духовная революция.

Уход был формой почти бессильного протеста.

Сегодня больше бежать некуда.

Долготерпеливый традиционализм и консерватизм ментальности русской культуры парадоксально сочетается с подчас неожиданным проявлением революционизма, реформизма, неожиданного новаторства и спекулятивных инноваций.

 Полёт в таком случае превращается в постоянное уклонение от курса, от планомерного движения вперёд.

Важно, сохранять спокойствие духа и чувство разума, не упускать тот смысл, который один на всех, который позволяет смотреть на других не как на врагов.
Если смыслы и виртуальны, то реальность все же не должна быть лишена смысла.
 И политика как область реализации смысла становится всё более пристальным объектом внимания исследователей самых различных направлений.

Это означает тот факт, что ментальность общества становится способной удерживать в конструкции современного мышления смысл власти, смысл политики как важный и значимый объект дискурса.

 В России, по всей видимости, заканчивается время профанации смысла власти.
 Положительной стороной русской культуры парадоксально является её многообразие, но в результате этого создаётся эффект будто она лишена целостности, определённости, в ней доминирует неопределённость над определённостью.
Множественность возможных вариаций русской культуры приводит к феномену её назавершённости, неустановленности, неоконченности.

Иерархия её духовных ценностей словно бы находится в процессе какого-то исторического дрейфа, но этот процесс вновь и вновь воспроизводит нечто достаточно одинаковое, устойчивое.

Такая парадоксальная логика развития культурного многообразия русской культуры приводит к принятию.

 Говоря о будущем, необходимо отметить сложный парадокс свободы и неопределённости русской культуры.

Русская культура во многом сформирована таким фактором, который можно назвать ощущением свободы, свободности.

Но эта черта определяет, может быть, и некоторую необязательность в самых различных сферах проявления.

Но, с другой стороны, именно эта неустранимая воля к свободе и соответствующая ей неопределённость приводит к принятию догматически-ортодоксальных форм чужой идеологии, духовности, религии, философии.

 В этом, словно бы, проявляется боязнь той же свободы и неопределённости.

Принятие, нетворческое использование чужих форм культуры есть некий условный приём, необходимый для псевдореального обозначения границы признанной нормы культурности, по отношению к которой устанавливается внутренняя свободная, открытая, живая неопределённость собственной культуры и духовности в целом.
Влечение к свободе связана со страхом её обретения, так как свобода предполагает ответственность и независимость. Такой психиатрический парадокс должен быть преодолён.

Состояние неопределённости есть сложное и противоречивое состояние, нахождение в нём порождает тревожность, страх, переживание и размышление о дне грядущем, о будущем.

Неопределённость во многом порождает растерянность.

Свобода на пути в неопределённость должна пугать, и она, действительно, пугает. Но идти вперёд надо, будущее придёт само, и если мы не будем готовы к нему, возникнет диспропорция, которая может иметь негативные последствия.

Цитирование
Размышления о настоящем и будущем России и мира: кол. монография, отв. ред. В.И. Иванов [Серия: Библиотека актуальной философии] – Вып. 12. – Красноярск: «ЛИТЕРА-принт», 2012. – 238 с.