Часть V. На память

Фанфик "Преданные огню"
Фандом: Звёздные Войны. Игра - Star Wars: The Old Republic (SW:TOR)
Звёздные войны: Старая Республика.

Часть I. - http://proza.ru/2025/01/29/1473
Часть II. - http://proza.ru/2025/02/02/1979
Часть III. - http://proza.ru/2025/02/08/1341
Часть IV. - http://proza.ru/2025/02/14/607

Музыка: Zonda Archives - Look for what you notice but no one else sees (YouTube)

ПРЕДАННЫЕ ОГНЮ

Предупреждение: текст содержит сцены 18+

ЧАСТЬ V. НА ПАМЯТЬ

~~~— В какой руке?

Чистокровная забралась с ногами на софу и спрятала руки за спину. Предполагалось, что в одной из них спрятано угощение.

Маленький Кехари сидел за своим большим «рабочим» столиком полным инкрустированных пеналов с карандашами и ручками, альбомами с листами флимси и несколькими книгами из библиотеки дедушки. Древние алхимические и колдовские фолианты содержали множество ботанических иллюстраций. Юный талант учился срисовывать мелкие детали с точных академических гравюр. Ему пришлось оторваться от своего занятия на бабушку, настойчиво жаждущую не просто побаловать дитя, но и проверить…

— Здесь!

Внук показывает на «неправильную» правую руку и видит в отражении зеркала, как женщина перекладывает сладость в ту руку, на которую он показал. Она протягивает ребёнку пирожное в сверкающей синей фольге и пока он с удовольствием отдаётся любимому перекусу, перебирается за спину к своему мальчику. Ласковые руки нежно поглаживают его по голове и плечам. Прижимается подбородком к его затылку, приятно потираясь острыми кончиками лицевых отростков, и только тогда замечает себя в отражении.

— Котёнок…

На детском лице, повернувшемся вполоборота, было несколько шоколадных стружек, прилипших к алым бугоркам скромных наростов. Золотистые глаза смотрели на бабушку с благодарностью и любовью.

Ей стало не по себе. Она почувствовала себя настигнутой — в который раз виноватой перед безвинным.

В чертах леди Шесмет зоркий взгляд улавливал едва заметные и очевидные перемены настроения. Будущий портретист считывал сначала азарт и надежду, затем грусть и сожаление, а после — невыраженное «прости».

А ему всего лишь хотелось, чтобы она улыбалась. Но совсем не хотелось её обманывать. Он мог угадать, в какой руке бабушка прячет сладость, но не мог видеть так, как это удавалось его одарённой сестрёнке.

— Я рисую для тебя… Почти дорисовал.

Кехари отвлекает её на то, чем он мог заниматься с огромным удовольствием долгие часы.

Чистокровная смотрит на незаконченную зарисовку — женская рука держит крупную розу… Её рука. Она узнаёт положение колец на пальцах и их точно переданную форму.

Больше она не играла с ним в ту игру.

А он с тех пор, в силу обещания, данного во сне, не мог с ней быть также честен.~~~


Мастер-маляр принял его экзаменационную работу и покинул резиденцию почившего Императора.

Со дня прощания с дедушкой прошло несколько месяцев.

Он стоял у своей выпускной работы: «Мать и дитя». Образ, срисованный с домашнего голоснимка. Тёмно-красные волосы леди Шесмет освещает жемчужная диадема. Она держит на руках новорожденную Серкет, окруженную проявленным пурпурным сиянием Силы своего отца.

Чистокровная вошла в его комнаты неслышно. Тенью самой себя, постояла у счастливого молодого изображения.

Всё-таки улыбнулась.

— Как «Тёмная Богиня — Мать», — сказала женщина вслух, всплывшие в памяти слова супруга, произнесённые в тот день.

— Тебе нравится?

— Очень.

Закрыв веки, ещё немного побыла у картины, не глядя на неё.

Отошла.

Присев на софу, подозвала юношу к себе и открыла медальон, являвшийся теперь единственным украшением, которое она носила не снимая. Из потаённого места, леди вытянула маленькое алое пёрышко:

— Ты когда-то попросил, чтобы я сохранила его на память…

— Не я. Это для дедушки, но он хотел, чтобы оно было у тебя.

— Лживый тиран… — как когда-то она накрыла перо второй ладонью, словно боялась, что то улетит или исчезнет: — Он никогда ничего не хотел и не делал «просто так»! Что вы от меня скрыли, Кехари? Может быть, я уже слишком стара, но чутка к Силе, как никогда прежде. Я слышу и вижу, но не могу уловить… Не могу понять. Помоги…

Он позволил себе присесть рядом и, наклонившись, коснулся губами рук, держащих «билет» в лучший из снов.

— Не знал, что иногда леди не удаётся понять обыкновенное признание в любви.

— Ох, милый… — его любимая «Ба» смогла рассмеяться после стольких ночей полных отчаянной боли утраты того, с кем она связала свою жизнь, а затем и всю себя: — Эти его признания без признания… Неужели трудно было сказать это хотя бы раз, пока ещё было время! Он жил так, словно впереди была вечность в запасе.

— Я думаю… имей Владыка в запасе целую вечность, он бы хранил это, как Тайну.

— Был один такой Владыка у Империи — Дарт Вишейт… Бездна раздери. Если бы не он… — Шесмет осеклась в своём предании, и янтарь её глаз загорелся проясняющей догадкой: — Что… Что, ты сказал?


Ещё раз он увидел последнее перо галееара в тот день, когда последний раз видел свою дорогую, единственную и самую лучшую бабушку. Яркие алые нити птичьего пуха сначала выделялись в тугой косе седых волос, затем слились с красными языками ритуального пламени.

Латиф стояла позади и, обняв младшего, прятала свои слёзы в ткань рубашки на его спине.

Она так же прятала свои глаза, стоя позади, когда с наброска к новому полотну в мастерской брата на неё смотрели родные образы посмертного семейного портрета.


…

Галерея при Зале собрания Глав чистокровных Домов


Сегодня женские ладони закрывают глаза ему. Радостный, игривый жест. Она так же стоит позади, но сама — смотрит…

— Ты завершил его!

Брат с сестрой стояли у огромной живописной картины, беспрецедентно выделяющейся среди прочих. На одном изображении был не один Глава династии, а пара: Дарт Ваурон и леди Шесмет. Чистокровный в своём самом узнаваемом черно-красном костюме сидел на стуле с высокой спинкой. Рядом стояла чистокровная леди в роскошном бархатном алом платье, но при лаконичных украшениях. Любимый медальон и алмазные серьги, освещающие рубин пышных локонов её красивых волос.

Кехари оборачивается и заключает сестру в объятия, затем загадочно отстраняет от себя и внимательно изучает взглядом каждую черту лица.

— И меня нарисуешь?

— Я так давно тебя не видел…

— Пробраться сюда было непросто. Ты же знаешь…

— Знаю. И очень благодарен. Ты должна была увидеть их, правда?

— Они всегда со мной, — Латиф похлопала руками по бокам своего ремня. По одну сторону был закреплён меч дедушки, по другую — бабушки.

— Есть кое-что ещё, что я должен передать тебе… — Кехари знал, что у них мало времени и перешёл к тому, что считал наиболее важным, как последний законный глава их Дома.

Обойдя леди, брат закрепляет на её шее ауродиевую цепочку.

Латиф оттягивает неожиданный подарок пальцами и видит подвешенный перстень с кровавым камнем.

— Повелитель отдал мне его за день до смерти. В одной капле крови вся его Сила, впитанные знания и умения. Нужно «испить, чтобы проснуться».

— Так испей! — она потянула кольцо со своей шеи в его сторону с абсолютной растерянностью: — Он хотел этого! Бабушка хотела этого!

— Я тону в заказах нашего троюродного брата и пока вежливо безответен к благоговению алдераанских герцогов, а ещё есть тётушки, которые… Мне есть, чем занять себя. И я хотел сказать… Я решил «не просыпаться».

— Зачем это мне, Кехари? Ведь я… Я…

Он не дал ей договорить об известном обоим факте её и без того чрезмерной одарённости, если такое замечание вообще уместно в чистокровных родах.

— Вдруг понадобится тому, кого ты вскоре приведёшь в этот мир?

Инстинктивно женская рука коснулась живота, скрытого плотными слоями рубашки и короткой чёрной куртки. Невероятно! В начале второго месяца такое невозможно заметить.

— Как ты… Как, братик?!

— Как брат чувствует сестру… — изобразил он таинственность в голосе, но тут же вернулся к простой искренней манере с признанием: — Что-то изменилось в лице. Я не мог не заметить.

— Я сама узнала только несколько дней назад!

Латиф снова опустила взгляд на сокровенный дар дедушки:

— У меня совсем нет времени с тобой спорить. О, Тьма… И я понятия не имею, когда снова смогу тебя увидеть!

— Он хотел, чтобы у меня был выбор. Если не можешь принять моё решение, представь, что перед тобой его воля.

Латиф грустно подняла глаза на семейный портрет и, спрятав перстень под воротник, ощутила присутствие тёплого, родного могущества, словно старый чистокровный принял её в отеческое объятие своей защиты и восхищения.

— Мне не нужно представлять…


достаточно вспомнить:


Латиф поняла это только после его смерти — лорд всегда знал, что она подслушивает его встречи с подчиненными по голосвязи.

Ей нравилось видеть дедушку разным, и в то же время всё тем же… Он умел находить подход к каждому, с кем вёл переговоры. Определённые интонации, уникальные именные обращения или типичные, ничего незначащие, кроме «безобидной» расположенности.

Ей нравилось видеть, как он перевоплощался по завершению вызовов. Каким он был с ней. Каким он был с её братом. И каким — с бабушкой. Его было очень много. И так мало…

Ей не хватало его внимания.

Удивительно было замечать и то, что стоило ей подумать об этом, как он немедленно приходил именно к ней. Спросить, что она читает… Понравились ли ей его подарки… (тех было вдоволь). Или невзначай поинтересоваться о том, кого из троюродных братьев она собирается первым вызвать на поединок в Академии. Рассказать невыдуманную историю из своей юности. Зацеловать ладони и лоб. И… нахвалить потоком сладких комплиментов.

Почти как настоящий… Слишком идеальный.

Близкий и очень далёкий.

Она пыталась поймать его таким, каким он был наедине с собой.

Так и не удалось?

Он всё время с кем-то разговаривал… Ситхи, моффы, агенты, охотники… Мужчины, женщины. Чистокровные, люди, нелюди… Однажды он говорил с хаттом! И как-то раз с джедаем…

В одночасье девушка выдала саму себя. Оступилась за декоративной раздвижной дверью его кабинета, разделявшей приёмную от рабочий зоны со станцией голокомма и столом. Плохо, но получилось сделать вид, будто она вошла в комнату через основной вход. Разговор всё равно подходил к концу:

— …На этом всё, Малгус.

Фигура огромного бледного воина, скрытого в чёрных тканях своего защитного одеяния исчезла в потухающем голубом свете голокомма.

Она много слышала об этом человеке. Она была заинтригована той беседой, которую, к сожалению, у неё получилось застать лишь по окончанию. Ничего толком уловить она не смогла.

Как ни в чём небывало, Латиф сделала несколько шагов к Владыке ситхов:

— Ого! Он на свободе.

Дедушка приложил указательный палец к губам и сделал своё «фирменное»:

— Тсс! — затем притянул за талию и поцеловал в лоб: — Этот большой мальчик полон сюрпризов и секретов. У нас с ним есть одно незавершённое дело.

— Мой лорд… Мне нужна ваша помощь, — сыграла она саму серьёзность с очарованием маленькой забалованной леди. Раз уж не удалось подслушать очередную политическую тайну, то стоит хотя бы попытаться выпросить запретный подарок.

«Запретный» по мнению бабушки.

— Всё что угодно, Латиф.

— Не хочу отправляться в Академию с тренировочным мечом.

Великий Дарт Ваурон отстёгивает своё оружие от функционального пояса и вверяет в юные девичьи руки собственный световой меч.

— Прошу, постарайся сделать так, чтобы наша главная леди не лишила меня за это головы.

Она подумала, что он шутит. Даёт поиграться, как ребёнку. Но повелитель не дал ей минуты, высказаться о том, что её настрой серьёзен и ей действительно можно доверить настоящий меч…

Он сомкнул её пальцы на рукояти своими, и пронзил взглядом без привычной усмешки, лишённым чувств вовсе.

— Не бойся оступаться.

Вновь родные глаза заполнились теплотой и радушием. Ситх настойчиво направил девичью ладонь со своим мечом к её груди:

— Если коснётся кто-то кроме тебя, то последует той же цели.

Тогда она совсем его не поняла. Но запомнила эти слова.

Незадолго до отправления на Коррибан, бабушка отдала ей и своё оружие:

— Я знаю, что ты прячешь от меня. Возьми… Двумя одновременно ты управляешься лучше, — на прощание она добавила с бессмертной заботой: — Мы всегда будем с тобой.

Их не стало в той же последовательности. Сначала этот мир покинул дедушка. Затем ушла и матриарх Шесмет.

Латиф отделяла от получения титула одна миссия.

Испытания, что ей довелось пройти, и мастер, взявший в ученицы, изменили её, но она не ощущала перемен. Позабывшая о делах опустевшего Дома, тонула во мраке неисчерпаемого могущества Тёмной стороны, которое уже не удавалась держать в руках, не утрачивая собственную личность.

Маленькой леди больше нет, кем она стала — она не понимала до конца. Бабушка предупреждала её в детстве. Наказывала… любовью. Возвращала в объятия и дарила тепло принятия.

Взрослеющая Латиф познала другие наказания — те, что поощряли распад; те, что твердили ей о беспредельности возможностей. Она могла получить всё что хочет — сама. Она хотела свергнуть всех, но не знала зачем. Знала… чтобы править другими. У неё большой опыт в наблюдении того, как ведётся большая политика.

Латиф заливалась смехом после очередного разгрома, устроенного ею в комнатах послушников.

Латиф смеялась над надзирателем.

Латиф хотела посмеяться над мастером, и у неё получилось… Ненадолго. Он нашёл способ, как приструнить неукротимую мощь ученицы, и направить в нужное ему русло. На неё надели ошейник с имплантом. Подчинили себе, как зверя… Внучка почившего Владыки стала орудием чьего-то возмездия.

Свобода с титулом были обещаны по возвращению с задания.

Цель: мастер-джедай. Старый чистокровный предатель своего рода.

Она нашла его на Татуине. Джедай передавал старших юнлингов Храма в обучение на тайную базу у дюнного моря. Здесь же враг имел небольшую ферму и стоянку для наставников, ведущих свою группу.

Пока она верила, что незаметна для старика, (каким тот должен быть, судя по обозначенному возрасту), опытный воин давно приметил незадачливую охотницу за его головой.

Сражение в ущелье неподалёку от их светлого «мирка» затянулось. Молнии обезумевшей в своей жажде исполнить заданное, умело отражались противником.

Высокий, широкоплечий мужчина был одет в чёрно-серую робу. Серый капюшон покрывал его голову, а серый шарф закрывал половину лица. Она не видела даже глаз того, кого должна была убить — защитные очки с тёмными линзами.

Девушка взялась за оружие. Два алых клинка против одного… но такого же алого.

Для старика враг был слишком вынослив.

Для джедая — слишком резок в атаке и ответном нападении.

Для предателя своего рода…

Слишком благороден.

Латиф помнит, как очнулась на песке. Как жалко она попыталась притянуть, выпавший из руки в пылу схватки, один из мечей, но Оглушённая иной Силой, впервые не могла воспользоваться своей. И она… заплакала. С рыком, пыталась подняться, опираясь на обе раненные руки. Чужой алый луч задел кожу обоих предплечий, но ожоги глубокие. А могла и лишиться конечностей! Она помнит, что падая, успела погасить один из мечей, а второй отлетел в сторону…

Женское, хищное, отчаянное рычание стало ещё громче, когда чистокровная увидела, как враг поднимает её оружие… Отряхивает от песка, рассматривает и забирает себе.

— Семейная реликвия? — раздаётся голос подходящего ближе: — Старое оружие. Принадлежало кому-то… кто сильнее. Досталось от отца?

Он помог ей встать. Невыносимо бережно для того, кого она должна была обезглавить, но потерпела позорное поражение. В противовес всему страх потери драгоценного подарка любимого дедушки вернул её в сознание. Тот, кто был напротив, почувствовал эту перемену. И даже агрессивное рычание не помогало спрятать самые простые и такие понятные слёзы потерявшейся девушки, чья разрушительная мощь использовалась кем-то другим во имя личной мести.

— От дедушки. И не «досталось»! Это подарок.

Чистокровный спустил с лица шарф, снял защитные очки и сбросил капюшон.

— Позволите?

Юная леди чувствовала себя униженной. Жалкой. Побеждённой. Стояла, не двигаясь.

Чужак протянул руку к её спутавшимся красным волосам. Приподняв локоны, свалявшиеся в песке, посмотрел на крепление ошейника с имплантом, вшитым под кожу шеи.

— Я верну вам оружие, если вы согласитесь снять это.

— Если бы я могла… разве бы не сняла?!

— Приму, как согласие. И нужно залечить ваши раны.

Он спас её. Освободил.

Разъярённая первозданная дикость её мощи, становилась обузданной под терпеливым присмотром почти отеческого взора.

Вернул не только дедушкин меч, но и собственный взгляд… Этим взглядом она нашла его самым привлекательным из всех «стариков». Он сдался своей неожиданной ученице позже… Не в сражении. Не остановила ни весомая разница в возрасте, ни положение мастера и падавана.

Она узнала, как странно Сила поступает с ним на Татуине. Ведь он и взялся курировать сменяющиеся группы юнлингов на этой маленькой базе из-за прошлого. Ситх мог стать палачом для этой планеты, но когда-то проиграл здесь сражение молодому рыцарю. Герой Тайтона открыл чистокровному воину путь другого учения. И здесь же он повстречал ту, что поклялся защищать от Тьмы… Той, что внутри и той, что вовне. Он взял к себе незнакомую девушку, в чьих алых глазах узрел несвойственный поведению, но знакомый его духу свет. Он повёл её за собой. В пути этого светлого наставничества обрёл взаимную любовь, насладившую сердца обоих.

Недолго пробыв в пустынном мире Внешнего Кольца, мастер забрал ученицу с собой на Одессен. Они с комфортом прижились на базе Альянса.

Единственный, с кем Латиф поддерживала контакт, был её младший брат. Мастер дал разрешение на то, чтобы она выполнила просьбу дорогого для неё родственника, пусть это и было сопряжено с посещением столицы Империи.

Ситх не был на Дромунд-Каас слишком давно.

…


— Ты останешься с тем «лордом» без титула?

— Его зовут Прэйвен. Мастер Прэйвен.

Она сама выучила братика этому обращению, рассказывая короткими письмами о том, с кем путешествует и как изменилась её жизнь. Да… Она называла мастера именно так, потому что видела в добровольно отказавшимся от титула, того, кого ей всё ещё трудно было называть иначе. А ведь для него то было историей минувшей эпохи. Была одна книга жизни. Затем — второй том. И вот уже — третий…

Двери в Галерею открылись. Высокий, широкоплечий чистокровный в тёмных одеждах степенного аристократа вошёл в просторную залу. Издали он поклонился присутствующим.

— …И я забыла сказать, что он пришёл со мной. И ещё… — последнее девушка произнесла не шёпотом, скорее — одними губами: — Я не говорила ему их имён. Он даже не представляет!

Леди снова посмотрела на бабушку с дедушкой. Затем оглянулась на своего спутника. Сначала ситх уделил своё время одному из портретов. Мужчина остановился всем вниманием у старого чистокровного лика, в котором узнавал себя, каким совсем скоро должен быть. Седина станет столь же явной, а кожа вместо того, чтобы темнеть, неестественно побледнеет на тон. Он не видел родного отца больше половины жизни.

— Это мой брат — Кехари.

— Наслышан о вас и, думаю, это взаимно. Рад, что довелось встретиться лично.

Молодой чистокровный ловил себя на том, что так откровенно рассматривать воина в почтенном возрасте неприлично. Но с привычкой и желанием запоминать детали и черты ничего поделать не мог.

Взгляд мужчины был покровительственным и воодушевленным. Определённо он был более чем «взрослым» для сестрёнки, но Кехари только ещё раз убедился в том, что принял единственно верное решение о своём наследстве. Естественно приятным было и осознание, что его самый близкий друг находится в надёжных руках.

Латиф не сводила глаз со своего учителя, только после соблюдения всех жестов и фраз вежливости, обратившего внимание на портрет, у которого они стояли.

Мастер Прэйвен задумчиво завёл руки за спину, вспоминая множество необычных и непривычных для него историй, рассказанных ученицей о своей семье.

На благородном лице проявилась улыбка удивления, вместе с ней от удивления приподнялись мясистые бровные наросты, а в красно-оранжевых глазах отразилась умудренная весёлость.

— Ты его знал? — осторожно поинтересовалась падаван Латиф.

— Не имел чести быть представленным… Но кто не знал Дарта Ваурона? Однако… Вероятно не знал никто.



На берегу безымянной реки…


Его сын проходит последнее испытание совершеннолетия. Он прошёл через огонь, омылся в водах, слушая ветер и познал землю… Осталось принять Силу в связи поколений.

Старший в роду приходит к Скрижали Тайны и погружается в присутствие своего духа. Он ждёт знамение от своего наследника, находящегося под присмотром посвящающего жреца.

Взгляд скользит по строчкам многослоговой мантры, высеченной на стене внутри пещеры, скрытой за толщей бурного потока священной реки. Шум водопада глушит птичий стрёкот. Здесь источник всех времён и безвременья, всех знаний и безвестности. Здесь великое и простое писание, постигаемое бессмертными воинами из жизни в жизнь во имя обретения «блаженства в благородстве».

Дахар чувствует детский азарт и нежность подле себя. Его средняя дочь стала знамением. Руки девочки, касаются мужской головы, затем она тихо хлопает в ладоши, стараясь вести себя смирнее в сакральном месте.

— Я видела братика! Он уже на пути к дому.

— Ему идёт?

— Да! Теперь он совсем, как ты.

Они говорили о традиции — молодые посвящённые воины носили на одной из серёг в мочке уха бирюзовый ромбообразный камень. Это выделяло их в положении. С возрастом и степенью постижения Силы, украшение менялось по цвету и форме.

Следуя вдоль реки по тропе к большому семейному имению, мужчина замечает своё отражение в водной глади. Его тёмные волосы украшены венком из полевых цветов, сплетённым изящными пальчиками той, что вела за руку.

Одна старшая дочь помогала жене накрывать на стол. Другая — пеленала самую младшую.

Он занял место во главе. По правую руку уже сидел его первородный повзрослевший мальчик. В вежливом приветствии кивнул отцу и принял из рук матери медный кувшин с хмельным нектаром.

На лице любимой, обратившей внимание на новое символическое украшение в юном мужском образе, засияла довольная улыбка:

— Мой красавец… Весь в своего папочку.

Дуновение ветра коснулось тюли на окнах, и та прозрачной волной приподнялась над обеденным столом. Необыкновенно воцарившаяся тишина замедлила время. Доля секунды растянулась в бесконечно счастливое озарение. И внезапно в вечность вдруг превратился миг…

Порыв воздуха поднял из причёски несколько густых локонов её волос и уложил их на груди, стянутой лентами пёстрого праздничного платья. Женщина протянула руку через стол и сжала пальцы на ладони своего мужа.

Она так склонила голову набок…

а Он так улыбнулся ей в ответ.


Примечания:

*Песня: Наутилус Помпилиус - На берегу безымянной реки