2. Портрет святого Франциска

Полдень в Ассизи. Площадь перед городским собором постепенно заполняется людьми.

1-й горожанин (тяжело дыша). Люди добрые, я ничего не пропустил? Суда еще не было?

2-й горожанин (флегматично). Успокойся, друг, епископ еще трапезничает. А вот несчастный Пьетро Бернардоне уже здесь. Не хотел бы я оказаться на его месте.

3-й горожанин. Да уж, растил, растил сына - и все коту под хвост!

1-й горожанин. У меня вот тоже сын все норовит сбежать на какую-нибудь гулянку, утром не добудишься, в лавке носом клюет - наказание Господне, одним словом! Но он хотя бы боится, что я его наследства лишу. Как заговорю об этом, два дня ходит как шелковый.

2-й горожанин. Избаловал его Пьетро, вот и весь сказ!

Собеседники горестно покачивают головами.

3-й горожанин. А все из-за того, что женился бедняга на дворянке, да еще и на француженке. Ничего плохого не хочу сказать про мону Пику, но ясно, что при такой жене будут в доме одни причуды, баллады да рыцарские романы. Вот и поехала крыша у парнишки!

2-й горожанин. Точнее не скажешь! А я вот что добавлю: хочешь верить правильно - слушайся матери Церкви! Ходи на мессу да кидай монеты в кружку, честно веди дела - спасешься без всяких хлопот! Все эти бредни, дескать, раздай свое имение - соблазн еретический! А что с еретиками делают? Во-во, правильно!

Остальные одобрительно кивают.



Одна из комнат в доме семьи Оффредуччо, окна которой выходят на площадь. Бона и Клара стоят у окна, вытягивают шеи и пытаются разглядеть, что происходит.

Бона. Вон, вон этот ненормальный идет!

Клара. Где?

Бона. Вон, уже к ступеням подходит.
 
Клара. А, вижу.
 
Бона. А вот и епископ Гвидо из дверей показался. Тот, что справа от него, наверное, сам синьор Пьетро Бернандоне. Поделом ему. Будет знать, как с нами, дворянами, состязаться. Разбогател и думает, что он нам ровня.

Клара. Гвельфуччо, прекрати. Перед Господом все равны.

Бона. Равны-то равны, только мы равнее.

Клара. Посмотри-ка лучше на его лицо. Никогда не видела такого лица.

Бона. И что в нем особенного? Улыбка какая-то придурочная. Глаза большие, жалостивые, будто сейчас заплачет.

Клара. Это лицо свободного человека, Бона. Неужели ты не понимаешь? Лицо того, кто не лицемерит. Что-то важное сейчас произойдет, смотри.

Бона. Что такого может особенного произойти? Пригрозит ему епископ хорошенько, да вручит его под власть папеньки, а папенька запрет его на хлебе и воде. Посидит так с недельку, вот вся дурь из него и повыветрится.

Клара. Слова Евангельские ты называешь дурью, Бона? «все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах, и приходи, следуй за Мною» - так там написано.

Бона. Не придирайся, святая Клара. Как и что написано в Евангелии, разъяснит тебе епископ Гвидо. На то он и поставлен, а рассуждать о таких вещах – не наше с тобой дело. (тянет шею) Я тебе говорила, что он сумасшедший? Кафтан снял, теперь рубашку стягивает!
(хихикает, чуть подпрыгивая на месте) Ой, что-то мы сейчас интересное увидим!

Клара. С какой кротостью он выслушивает ругательства своего отца! Его бранят на чем свет стоит, а он улыбается!

Бона. Да уж, разошелся синьор Бернардоне не на шутку. Того и гляди пощечину залепит! Только теперь я сомневаюсь, что удастся ему наставить сына на путь истинный. Это же какой-то ребенок лопоухий, вон и борода еле-еле пробивается. А ведь лет ему уже порядком, два десятка давно стукнуло. Ну и ну! Панталоны спускает! Говорила тебе, что стоит на это посмотреть!

Клара. Гвельфуччо, ты меня убиваешь! Неужели ты не замечаешь в мужчине ничего, кроме гульфика?

Бона. На два места у мужчины надо смотреть: на гульфик и на карман. Так меня бабушка учила, Царствие ей Небесное! (крестится)

Клара. В Царствии-то Небесном не женятся и не выходят замуж, а живут, как ангелы! Как ты там будешь без гульфиков, не соскучишься ли?

Бона. Мы пока еще с тобой не там. (Вглядывается в окно, густо краснеет) Нет, он все-таки не ребенок! Тебе на это смотреть не надо, святая Клара!

Клара. Ну и что особенного! Так его Господь сотворил. Вот он уходит нагим, как Адам. И так смотрит на людей! Как будто он отпускает всем нам грехи!

Бона. Это епископ должен грехи отпускать, а не стоять как вкопанный. Наверное, сейчас стражу позовет. Ой, что это, ты это видишь? Снимает с себя мантию и покрывает сына Бернардоне! Чудеса да и только!

Клара. Вот именно, чудеса. И, помяни мое слово, это не последнее чудо в нашей жизни.

В комнату врывается мона Ортолана.

Ортолана. Так и знала, что вы здесь. Как же, такое зрелище пропустить. Стыдоба! Ну-ка марш отсюда, будете у меня сегодня мыть посуду вместо прислуги!

Клара. Ну ма-ам!



На площади.

1-й горожанин. Видели, как сам епископ накинул на него мантию? А кто тут намекал, что он еретик?

2-й горожанин. Что вы на меня все так смотрите? Я говорил, что еретик тот, кто не слушается святой нашей матери Церкви. А если Церковь его благословляет, значит, он наш, честной католик!

Окружающие одобрительно кивают.