Отцовская любовь

ОН сидел в аэропорту в ожидании самолёта. Все вроде бы ничего. До вылета оставалось не больше часа. Вдруг, ни с того, ни с чего ОН почувствовал, что ему не хватает воздуха и перед Ним все поплыло, потом, потеряв сознание, продолжал плыть до того момента, пока не пришел в него. ОН открыл глаза. Над ним столпился народ, неистово кричала жена, а вдали показались два человека, толкающие впереди себя коляску и с сумкой в руках одного из них с большим красным крестом на ней. Только этого Мне не хватало и хорошо, что крест на сумке красный? - пронеслось у Него в голове. Как бы не опоздать на самолёт, тем более посадка в него началась? ОН попытался подняться, но не очень-то получилось.  Вместо того, чтобы быть в кресле самолёта, ОН оказался в  кресло - каталке и мчался, как Ему казалось, на всех парах, но явно не к самолёту. Через некоторое время  ОН лежал на топчане. Измерили давление, сняли кардиограмму, что то вкололи, а вкрадчивый голос фельдшера спросил: Не перебрали ли Вы накануне? И посоветовал, если пить водку, то только не дешевую. ОН медленно полуотрицательно (на полное отрицание не хватало сил) мотал головой, но этого было явно не достаточно и Ему не верили. Сложилось впечатление, что другой причины быть не должно. ОН мысленно прокрутил вчерашний день: резко поднялась температура, слабость, обильный пот. Причина могла быть только одна: злополучный повторный коронавирус.  Обращаться к врачам в незнакомом городе не хотелось, мог загреметь в ковидный госпиталь, а там встреча со Всевышним была бы обеспечена. Лучше с ним встречаться в родных стенах, а ещё, лучше в них верить и тогда они помогут. Надо было  срочно понижать температуру, чтобы по прибытию в аэропорт ее не было, иначе не допустят до самолёта, а значит снова маячила перспектива того же ковидного госпиталя. И вот на фоне далеко не здорового сердца  доснижался, что потерял сознание. Этого ОН не сказал фельдшеру, а в дальнейшем и лечащему врачу уже в больнице. ОН оказался в одной палате с  человеком средних лет могучего телосложения, спящего на кровати поверх одеяла в трусах камуфляжной расцветки и такой же расцветки майке. Явно,  дрыхнет десантура! - подумал ОН и не ошибся. Как потом оказалось, Десантура, так про себя ОН назвал его, в свое время служил в спецназе воздушно- десантных войск в горячих и не горячих точках, имел ранения, а тут, уже на дембеле, кровь пошла носом. После длительных уговоров жены Десантура оказался в больнице. Причем, как потом сказал он, не уговоры способствовали осчастливованию больницы его присутствием, а увесистая оплеуха жены. Только она знала, как надо его уговорить. Часть, в которой Десантура служил, была элитной. Она всегда выполняла, казалось невыполнимыми, задания. Вот, только до сих пор сожалеет, что в свое время не успели помочь братьям десантникам, преградившим путь боевикам в горах и практически все погибшие в боестолкновении с ними. Когда Десантура со своими товарищами оказались на мести кровавого побоища, там лежали трупы боевиков и погибших десантников, многих из которых Десантура знал и с которыми съел не один пуд соли. Тела погибших были заминированы, приходилось их растаскивать баграми, но все равно один из растаскивающих получил серьезное ранение.
Причина любого вооруженного конфликта всегда известна, она определяется государством и направлена на защиту его же.  И эта правая причина является первоначальным стимулом выполнения поставленной задачи, говорил Десантура. Но этот первоначальный стимул затем стирается, ибо появляются убитые и раненые, и главным стимулом уже является месть за них и, может быть, даже за себя, ещё не убитого, но в перспективе быть им. За убитых братьев десантников было отомщено сполна. Чтобы достать боевиков, приходилось не только вступать в боестолкновения с ними, но и в каких-то случаях идти на хитрость. Зная, что они десантуре не сдаются, по известной причине, при себе всегда была милицейская форма со всеми вытекающими для боевиков нехорошими  последствиями.
 ЕМУ было интересно общаться, а вернее коротать время в ожидании медицинских процедур с Десантурой. Особенно Его заинтересовала одна рассказанная им история. Десантура начинал службу в тогда ещё советском Каунасе. Там же он женился на белокурой симпатичной литовке. Все бы ничего, но Десантура получил перевод для дальнейшего прохождения службы в Бердск. Жена с ним не поехала, объяснив тем, что она никогда не будет своей среди русских. Уговаривала Десантуру уволиться и остаться в Литве. На, что Десантура ответил ее же словами. После развода желание вновь жениться на время отпало. Но жизнь есть жизнь, молодость берет свое. Появилась женщина, которой он сразу же сказал, что семейными узами с ней себя не будет связывать. Она не возражала, но сына от него родила и воспитывала в дальнейшем его одна, никакой помощи  не просила. Но, наступил момент, когда помощь, все таки, потребовалась. Она попросила Десантуру, помочь сыну поступить в институт. В институт поступить помочь он не помог, а вот поступить в воздушно- десантное училище: да. Его сын, с которым он встретился впервые перед поступлением в училище, особо не блистал знаниями и в физическом плане тоже, да и не бредил профессией военного. Десантура в то время, как говорится, был карьеристом, правда в кавычках, дослужился до капитана, а вот его кореш уже носил генеральские лампасы и был у руля вышеназванного училища.  Таким образом сын поступил в него. В процессе обучения Десантура не раз помогал ему не вылететь из училища. На этом помощь не закончилась. По окончанию училища сын распределился не без помощи Десантуры в элитную часть спецназа, где служил когда-то он, а после дембеля там работал уже на гражданской должности. Казалось бы, все необходимое для сына сделал, можно о нем не думать, как не думал о нем семнадцать лет. Думать о нем не думал, а участвовать в его дальнейшей судьбе пришлось. У сына в ходе прохождения службы были проблемы с личной боевой подготовкой. Десантуре приходилось не раз краснеть, переходить через себя, когда просил за сына у бывшего своего подчинённого. Ему было не раз стыдно, когда кто-то говорил: А, вот идёт батя того, который влез не в свои сани.  Но всему бывает предел.  И этой истории пришел конец. Очередной раз Десантура не пришел просить за сына и его перевели в другую часть, в названии которой отсутствовали такие гордые слова, как, "специального назначения". Надеюсь, что меня сын больше не побеспокоит  ни по одному вопросу и моим мучениям наконец-то пришел конец, сказал как-то Десантура. Правда, перед выпиской из больницы, он сообщил, о получении от сына весточки, в которой тот сообщил, что со службой у него все в порядке, и что он в новой части самый подготовленный и крутой.  По выражению лица Десантуры и интонации его голоса было видно, что отцовские чувства у него так и не проснулись и он будет рад, если с сыном больше не будет общаться, и что история по его устройству дальнейшей жизни на этом закончилась.
Прошло время. Спецназ, где когда-то служил Десантура, успешно штурмовал аэродром противника, а штурм предусматривает потери. Пусть даже минимальные, но это все равно потери. Среди штурмующих аэродром не было его сына, а вот бывшие сослуживцы и их дети были. О чем думал Десантура, когда на столе стоял гранёный стакан водки, накрытый коркой хлеба, а собравшиеся выпивали третьим тостом за тех, кто сложил голову, выполняя и выполнив очередную невыполнимую задачу, никто не знает. Может, он думал, что среди погибших мог быть его сын? Может, он думал, что волею судьбы он непроизвольно спас жизнь своему сыну? Может, он думал, что сын, волею судьбы, сам себе спас жизнь?  Может быть в этот момент у Десантуры проснулись отцовские чувства, и он захотел увидеть сына? Может, он тут же позвонил ему и спросил: Как дела у тебя, сынок? Береги себя.  Я тебя очень люблю и очень люблю. Может... Может... Может.. Лишь бы.. Лишь бы... Лишь бы остался жив.
Всем известны слова Антуана Де-Сент Экзюпери в Маленьком Принце: Мы отвечаем за тех кого приручили. По аналогии с этими словами хочется сказать: Мы отвечаем за тех кого родили, а значит кого любим, несмотря на превратности судьбы и рой ошибок.

27.07.2021 г.