Удачное молчание

УДАЧНОЕ МОЛЧАНИЕ

Лето. Жара. Дама в розовых кудряшках, розовых затемненных очках-стрекозах, розовом балахоне и розовой маске впорхнула в полупустой автобус и угнездилась рядом.

– Привет, Люся! – говорит.

– Привет! – отвечаю, хоть я и не Люся.

– Что у тебя с голосом? Охрипла? Ладно. Молчи. Не напрягай связки. Кого я вижу… Люся, посмотри вон туда. Через проход направо. Покрой головы узнаваемый? Узнаваемый. Прическа узнаваемая? Узнаваемая. И кто это? По глазам непонятно, а под маской все засекречено: не видно ни носа, ни подбородка… Никак не соображу. На тебя вся надежда. Что скажешь?

Что я могу сказать? Вижу абсолютно незнакомую половину художественно взлохмаченной человеко-единицы в черной маске. Вторая половина от обзора скрыта.

– Это он или она? – щебечет Розовая Маска. – Что знакомый или знакомая, знаю точно. Мне бы понять, кто это. Короткие седые стрижки носят и мужики, и бабы… Дремучую неухоженность мы, леди, молча стерпим… В ушах нет сережек – значит, жарко или уши не проколоты... Машет рукой, видишь? Приветствует. Перстень-печатка, руки без маникюра… Тамара? Нет, не Тамара. Нашему объекту на вид лет восемьдесят, а Тамаре – за девяносто. Глаза у нее чуть побольше, взгляд посуровее и брови помохнатее. Тамара всеми недовольна. Не может Тамара улыбаться. А тут глаза прищуренные и улыбчивые. Это меня остановило сесть рядом. Я поэтому с тобой села. Вместе сообразим. Нет улыбки на глазах – значит, не Тамара, но кто тогда? Ладно, молчи, не напрягай связки… Надо подумать…

И тут Черная Маска начинает продвигаться к выходу. «Курочка, я рад тебя видеть! – вальяжно басит. – Мне только что новый мостик поставили. Врач велел молчать. На днях созвонимся и поболтаем, обещаю!»

– Люся, ни слова! Выйдет – обсудим! Щас я ему из окна мило помашу… – взбудораженная «курочка» достает из розового рюкзачка розовый веер. – Люся, ты поняла, кто говорил Валеркиным голосом?! Я вся вспотевши!!! Это Валерка Кот! Мы вместе в ульпане учились! Он всех женщин курочками называл. Помнишь, как он всегда говорил: «Я требую тишины в доме!» И кулаком по столу стучал. Хорошо, что я его Тамарой назвать не успела!

Хм. Меня ты тоже никогда в жизни не встречала, сегодня – впервые. Размышляю, как бы сказать об этом вслух.

– Люся, ты же меня хорошо знаешь! – продолжает Розовая Маска. – Я молчать не умею, а тут так удачно промолчала, сама себе удивляюсь. В какой-то бабской кофте, штанах пижамных – и воображает, что до сих пор такой же неотразимый котяра, как со дня нашей встречи в 95-м году! Представляешь, Люся, как бы он обиделся, что мы его за бабу приняли?! Представляешь, что было бы?! О-о-о, как ОНО сказало басом из-под маски, ты же слышала, Люсь! «Курочка, я рад тебя видеть». Радоваться-то он может, а созвониться и поболтать – не может. У него жена… Корова – мало сказано. Я ей это озвучила. Она очень сильно обиделась, перестала мне звонить и ему запрещает. Бывший красавец – это не дай Бог. Помню его неотразимые трусы парашютом. Но свою корову он не просто терпит, а очень даже любит… Интересно, как она сейчас выглядит? Как бы ни выглядела, я все равно моложе! Мне всего семьдесят четыре! Кстати, Люсь, ты тоже неплохо выглядишь, хоть и намного ниже стала. Какой у тебя сейчас рост? Метр шестьдесят? Стоп.

Под маской обозначилась отвисшая челюсть.

– Так ты… не Люся? У нее – метр восемьдесят!!! Она профессиональная баскетболистка!!! А я тут вам голову морочу… Вы меня, пожалуйста, извините… Все у всех закрыто: ни носа, ни подбородка… Я подумала, вы Люся… У нее голос всегда был писклявый, а у вас нормальный. Я решила – Люся охрипла!

– Пусть Люся будет здорова и вы вместе с ней, – ободряю. – Если человек сам по себе хороший, его ничем не испортишь. А если к вам когда-нибудь… лет эдак через сто… нагрянет склероз… Вы сможете всех женщин курочками называть, а мужчин – котиками…

– Точно! Так и сделаю! И как зовут, не перепутаю, и за нормальную прослыву!

…Я ведь тоже молчать не умею, а тут так удачно промолчала… Сама себе удивляюсь.

Зинаида ВИЛЬКОРИЦКАЯ
Рисунок Игоря ВАРЧЕНКО