Лонг-лист 33-го номерного конкурса Клуба СФ

1 Сто рублей на такси
Елена Путилина
          Не везло с самого начала. Ведь можно же было поехать в Бежецк по Ленинградке, через Тверь! Так нет, побоялся пробок и свернул на Дмитровку. До Талдома доехал почти без затруднений, но вот за Спас-Углом закончилась Московская область и началась Тверская — даже указатель можно не вешать, по качеству дороги сразу ясно!
          Пришлось сбавить скорость и плестись потихоньку, лавируя между ямами. Правда, временами попадались отремонтированные участки со свежими асфальтовыми заплатами, но уж лучше бы их не было: только расслабишься, разгонишься, а выбоина — вот она! Уже миновав Калязин, не уберёгся, влетел колесом в глубокую рытвину, так тряхнуло, мама не горюй! Услышал какой-то нехороший звук, уж не подвеска ли… Остановился, вышел посмотреть: да нет, вроде нормально всё.
          Поехал дальше, стараясь не вслушиваться в скрип и скрежет. Добраться бы до автосервиса, пусть посмотрят-послушают! Миновал деревню со странным названием Эскино. Улыбнулся, вспомнив город Энск у Катаева: Эн-ск, Эс-кино — словно алфавит повторяешь. Как оказалось, улыбнулся зря, потому что тут же, словно в ответ на его улыбку, к прежним зловещим шумам добавился совсем уже нехороший стук откуда-то из-под днища…
          До Кашина всё же дотянул. На въезде притормозил, справился об автосервисе, оказалось совсем недалеко. Ну хоть что-то!
          В мастерской обнаружили кучу проблем: и с подвеской (чего боялся с самого начала!), и с диском переднего колеса, которым в ту распроклятую выбоину угодил, да в довершение бед ещё и глушитель почти отвалился — вот он стук-то откуда! Пообещали сделать, но не раньше, чем завтра к обеду — и это в лучшем случае! До чего же неудачно всё складывается, вот как с утра не заладилось, так и идёт! Мало-помалу в душе копилось раздражение.
          Гостиница нашлась на той же улице. Правда, идти до неё пришлось довольно прилично. Номер получил без труда. Видно, не так уж много желающих насладиться здешним уютом. Поднялся на этаж, открыл дверь. Комната как комната, на одну ночь сойдёт. Кровать есть — что ещё надо? На окне какой-то сероватый тюль с рисунком в виде большой бабочки — такое впечатление, что она в этом тюле как в паутине запуталась. Хорошо, что окно не на улицу, не будут машины мешать.
          Вынул из дорожной сумки кое-какие вещи, бросил на стул, сумку в шкаф закинул. Потрогал матрас. Да… Всё-таки прилёг, закрыл глаза и даже задремал, но вспомнил, что ещё не обедал.
          Вышел на улицу, огляделся. Перешёл по мосту мелкую медленную реку. Справа увидел большой собор с синими куполами. Сходить, что ли, осмотреть? Надо же как-то время до завтра убить!
          Из оказавшихся поблизости заведений общепита выбрал «Старый Кашин», зашёл. Бегло глянул в меню. Настолько ли он проголодался, чтоб рискнуть тут пообедать? Сам удивился: что это с ним сегодня?! Разве злополучный «Старый Кашин» виноват, что его с утра всё бесит?
          Хотел заказать яичницу с беконом, но полноватая женщина неопределённого возраста, хозяйничающая за стойкой, томно вздохнув, протянула:
          — Ой… С беконом столько возни! С колбасой будет.
          От неожиданности даже рассмеялся. Ну с колбасой, так с колбасой…
          Поковырял вилкой поданную яичницу, понял, что есть не хочет. Может быть, от жары? Сентябрь какой-то не в меру солнечный… Спросил кофе и мороженого.
          — Нету, — ответила женщина, — не бывает у нас мороженого. Но если сами купите, — махнула рукой в направлении «Магнита» на противоположной стороне улицы, — я вам его на блюдечко положу. А кофе только растворимый.
          Вышел, едва справившись с желанием хлопнуть на прощанье дверью. И правда, что ли, мороженого купить? Заглянул было в «Магнит», но увидев очередь в кассу, развернулся и вышел. Что за день такой выдался невезучий?!
          Пошёл бродить по улицам, рассеянно поглядывая по сторонам. Раздражение росло с каждым шагом. Старые дома, без слов умоляющие о ремонте… Скучные пятиэтажки, когда-то прозванные в народе «хрущобами» по имени правителя, при котором возводились… Двухэтажное здание из серого кирпича, — ну барак и барак, — а по фасаду прилеплены буквы, вырезанные то ли из фанеры, то ли из железа и выкрашенные красной краской: «Слава труду». Дизайнеры, ёжкин кот, креативщики! И это в историческом центре!
          Не вернуться ли в гостиницу? Да что там делать, ещё весь вечер впереди! Пошёл дальше, уже не глядя вокруг и пиная ногой какой-то камень, чтоб хоть на чём-то сорвать свою беспричинную, в общем-то, досаду, как-то стравить пар.
          — Эй, друг, сто рублей не найдётся? На такси не хватает!
          Поднял глаза. Какой-то тип, лицо смутно знакомое, будто где-то его уже видел… Сто рублей на такси ему не хватает, видите ли! Или «такси» у нас теперь эвфемизм для обозначения бутылки? Чтобы не сорваться и не оказаться втянутым в конфликт, повернулся и быстро пошёл прочь. Попрошайка что-то крикнул ему вслед — то ли обругал, то ли встретить пообещал…
          Перешёл реку по узкому деревянному мостику, вскарабкался по железной лестнице на высокий берег — и увидел впереди собор. Он же собирался его осмотреть!
          Вошёл. Ах вот как, можно даже на колокольню подняться!
          Довольно крутая винтовая лестница привела на второй ярус. Вид на город, открывавшийся отсюда, неожиданно заворожил его. Даже раздражение, весь день копившееся в душе, отодвинулось на второй план. Какие-то туристы крутились рядом, болтали, восхищались видом, фотографировали. А он стоял и смотрел, смотрел…
          Синие купола храма в сине-облачном небе, а за ними, в зелени, в которой уже пробивалось, подобно ранней седине, осеннее золото, виднеются крыши невысоких домиков… Река, плавно огибающая берег, поблёскивает под лучами заходящего солнца… И почему она ему поначалу показалась мутной и неприглядной? Красивая река-то! Вода почти неподвижная — зато отражение какое!
          Так и стоял, зачарованный, глядя вдаль, не думая ни о чём. Не заметил, как смолкли вокруг голоса туристов, как потихоньку стали сгущаться сумерки. Очнулся от вечерней прохлады и поспешил вниз. Но дверь оказалась заперта. Постучал. Нет, не слышат!
          Заметил на стене листочек-объявление, по какому номеру следует позвонить, чтобы выпустили. Очень предусмотрительно! Видно, не первый он такой невезучий. Достал телефон. Но сколько ни жал на кнопку, экран не загорался. Недавно же заряжал! И что теперь делать? Колотить в дверь ногами и кулаками? Кричать? Всё равно, вряд ли кто услышит: храм наверняка на ночь запирается.
          Но не стоять же до утра под дверью! Поднялся снова по лесенке, присел на дощатый пол, прислонившись спиной к деревянному столбу.
          Сидел, то ли смотрел на город, то ли дремал с открытыми глазами — и вдруг почувствовал, что уже не один. Неужели нашёлся-таки благодетель, решивший проверить, не забыли ли кого на колокольне? Оглянулся — и увидел, что слева, прислонившись к тому же столбу, сидит давешний хмырь, что стольник на такси выпрашивал, смотрит на него, подмигивает:
          — Что, друг, не ожидал? Кричал же я тебе, что встретимся ещё, вот и свиделись. Ты, я погляжу, так и не узнал меня?
          — Ну почему же… Вы у меня сегодня сто рублей на такси просили.
          Мужик засмеялся.
          — Ты сам-то подумал, куда можно за сто рублей уехать? Это ж только повод был, чтоб разговор начать!
          — Я решил, вам на бутылку не хватило, — ответил, начиная уже злиться на навязчивого собеседника.
          — Да ты не выкай, мы ж с тобой столько лет знакомы, что и не сосчитать.
          — Мы? Знакомы? — растерялся от неожиданности. Может, псих? Вот ведь попал так попал! Если дверь заперта, то и не уйти от непрошеного знакомца.
          Тот заметил его замешательство, снова засмеялся.
          — Не бойся, не укушу! Вот не веришь ты мне, а зря. Хочешь, я тебе всю твою жизнь расскажу, а ты думай, вспоминай пока, где мог меня видеть. Тебе же с самого начала показалось, что уже встречались мы.
          Показалось, да, было дело. А вот откуда, интересно, он-то об этом узнал? Впрочем, какая разница! Пусть болтает, раз уж время до утра придётся коротать вместе. Не удержался, спросил:
          — Прям-таки всю-всю жизнь? Ты, что ль, прорицатель какой?
          — Не веришь?
          — Расскажешь, куда и зачем я поехал, тогда поверю, — сказал, а сам усмехнулся про себя: видать, не потерял этот хмырь надежды на бутылёк заработать!
          — Подумаешь, бином Ньютона! — неожиданно ответил тот смутно знакомой цитатой откуда-то из классики. — В Бежецк ты поехал. И не поехал, а сбежал! — незнакомец хихикнул. — Каков каламбурчик-то получился, оцени: сбежал в Бежецк!
          — Почему сбежал? Поехал по делам фирмы.
          — Дел-то там у тебя нет, — насмешливо перебил его самозваный пророк, — про дела это ты так, для очистки совести, чтоб себя успокоить придумал. Сбежал ты в Бежецк от самого себя, да только зря. Нельзя тебе туда ехать. Тебе поскорее домой возвращаться надо. Потому и дорога тебе такая выдалась — то одно, то другое, потому и злишься весь день без причины, без повода на всех и вся.
          Вскинулся было, но тут же и сник. Правду сказал этот псих. Сбежал. Смалодушничал. А тот посмотрел на него, улыбнулся:
          — Что, друг, молчишь? В точку я попал? Вот и молчи. Так я что говорю-то? Одна у тебя проблема — жена! И нет никаких других проблем.
          Тут уж не стерпел, вскочил, ухватил, встряхнул — а тот смеётся:
          — Что, на мозоль тебе наступил? Ну извини! Понимаешь, иногда и солью стоит рану присыпать, если другого лекарства нет. Ты не кипишуй, а молчи и слушай, я ж обещал тебе жизнь твою рассказать. Будешь слушать, или мне уйти? Только учти, не случайно мы с тобой здесь вдвоём оказались. Может, это последний твой шанс. Упустишь его — пиши пропало!
          Отпустил нахального болтуна, а тот усмехнулся кривенько:
          — Вот так-то лучше! Ну, слушай. Женился ты по любви. Думал, вся жизнь праздником будет. Жену берёг-лелеял, чуть пылинки не сдувал. Ну и она в тебе души не чаяла. Казалось бы, это ли не счастье? Но одно портило тебе настроение… Помнишь, что?

          Ещё бы он не помнил! Эта её увлечённость собственными фантазиями! Работала она в кукольном театре художником. Персонажей для спектаклей рисовала. Порой, когда новую пьесу ставить собирались, ночами просиживала за своими рисунками. Уходила с головой в свой воображаемый кукольный мир и уже ничего вокруг не замечала. В такие минуты он чувствовал себя лишним, потому что для него путь в тот мир был закрыт. Ну не мог он своим рациональным умом понять, как можно настолько серьёзно заниматься такой ерундой! Не полетит нарисованная бабочка, не запоёт пластмассовая птица, не залает плюшевая собака! А она разговаривала с ними, как с живыми!

          — Точно! — подхватил, словно подслушав его мысли, этот полузнакомый незнакомец. — Как раз эти фантазии и мешали тебе чувствовать себя в её жизни главным и единственным. Признайся уж, что ревновал её к куклам! Ну, ты и настоял, чтобы жена бросила работу. Хотелось тебе, чтобы она дома тебя встречала, лишь о тебе одном заботилась, ни о ком, кроме тебя не думала…

          Разве это он настоял? Это она сама решила! Ну да, он, конечно, говорил, что в куклы надо в детстве играть, что негоже взрослой замужней женщине такой ерундой заниматься, что есть вещи поважнее глупых фантазий. А разве не так? Ну и в конце концов она сдалась.

          — Вот-вот, именно: сдалась! — снова вмешался окаянный хмырь. — Только принесло ли это кому-нибудь радость? Ушла она из своего театра, стала хозяйством заниматься. Ты приходишь вечером, а стол накрыт, всё в доме чисто-красиво, жена с тебя глаз не сводит, каждое слово твоё ловит. Всё, как ты хотел! Но не тот она человек, чтобы домохозяйкой весь век прозябать: подай-принеси, приготовь-убери…

          А вот тут ты и соврал, непрошеный знаток семейной истории! Никто её не принуждал хозяйством-то заниматься! Полную свободу он жене предоставил, любые желания-капризы с полуслова исполнял. Хочешь — в салон косметический сходи или в фитнес-клуб запишись, хочешь — отправляйся по магазинам, шопинг, говорят, самое что ни на есть любимое женское развлечение. А для души есть выставки-концерты, курсы всякие. Личностный рост — это теперь модно!

          — Для души! Много ты понимал, что её душе надобно! Курсы да клубы, это, конечно, хорошо, только ей этого мало было. Без любимого дела огонёчек-то, изначально каждому данный, чтоб в душе горел и смысл этой жизни придавал, гаснуть начал, и затосковала она по тому времени, когда с ней разговаривали плюшевые собаки и оживали нарисованные бабочки. И захотела она снова к своей работе вернуться. А ты рассердился.

          Блажь всё это! Другие о такой жизни только мечтают, а ей, видите ли, тоскливо!

          — Вот-вот, так ты ей и сказал. И с того времени пошло у вас всё наперекосяк. Она хандрит — ты сердишься. Ссориться начали, иногда неделями не разговаривали. Ты всё больше времени на работе да с друзьями проводить стал, дома всё меньше бывал. Совсем она затосковала, просить начала: «Давай куда-нибудь съездим!» А ты что? «Погоди да подожди, лето скоро, поедем путешествовать, развеешься». Да вот и лето уже кончилось, а ты так и не вспомнил своего обещания. Но она-то не забыла, стала спрашивать, когда же, дескать, поедем, ну хоть куда-нибудь? А ты: «Некогда мне попусту мотаться!» И чтоб доказать ей, как ты занят, а заодно и сбежать от неприятных разговоров, придумал себе срочное и неотложное дело. Но всё же сказал, что через три дня вернёшься, и тогда вы непременно… куда захочет… хоть на пару недель… обязательно! Наобещал, лишь бы не мешала тебе своими слезами-упрёками — и сбежал от домашних проблем в этот самый Бежецк. Вот только вернёшься ты домой, — а её там больше нет. Три дня она тебя ждать будет, а на четвёртый уедет, куда глаза глядят. И тут окажется, что без неё всё остальное всякий смысл теряет. Пока она рядом была, ты этого не понимал, как не замечают воздуха, которым дышат. Спохватишься, будешь искать, да не найдёшь…
          — Да тебе-то откуда знать? Что ты за умник такой на мою голову?!
          — Ты меня так и не признал? Ну-ну… Ладно, заболтался я тут с тобой!
          Сказал, подошёл к ограждению, вскочил на него. Стоит-балансирует. Ну так и знал, что псих! Свалится ведь! А тот оглянулся:
          — Совет на прощанье: бабочку-то из паутины выпусти, не забудь! — и шагнул вперёд…
          Господи! Только этого не хватало! Зажмурился, чтоб не видеть, что там внизу, на асфальте… Но надо же что-то делать! Может, как-то помочь, спасти! Открыл глаза…

          Первое, что увидел — тюль на окне и утренний туман за окном. Что же получается: как прилег на кровать, так и проспал до утра? И не было блужданий по городу? Не было колокольни? Не было болтуна-провидца?
          Встал, подошёл к окну. Ну и туман! Ни неба, ни домов, лишь купола ближнего собора чуть-чуть просвечивают. Отвернулся, скользнул взглядом по зеркальной дверце шкафа. Оттуда на него глянуло помятое от долгого сна небритое лицо вчерашнего собеседника… его собственное лицо!
          Выходит, это он сам себя во сне уговаривал вернуться, пока не поздно, пока ещё можно всё исправить и наладить? Потому что если она уйдёт…
          Достал сумку, покидал в неё вещи. Машину обещали сделать только к обеду… Ладно, ерунда! Ходит же отсюда автобус! А за машиной он потом съездит. Нет! За машиной они вернутся вместе. Надо обязательно показать жене городок, где снятся такие странные сны. Они поднимутся с ней на ту колокольню, пусть полюбуется, как он красив, этот маленький Кашин!
          Оглянулся — не забыл ли чего, и увидел нелепую большую бабочку — узор, вытканный на тюлевой паутине-занавеске. Шагнул к окну, распахнул его, встряхнул тюль — бабочка выпорхнула, описала несколько кругов, нырнула в туман и исчезла в нём.
2 На Волге, прошлое и настоящее
Алексей Борзенко
    Во время Сталинградской битвы 64-я армия не пустила немцев в Кировский район города. Он периодически обстреливался, но все его заводы работали, выпуская продукцию военного назначения. Моя тётка работала на заводе №91, в цехе производящем иприт. Она рассказывала, что в заводской столовой рабочих их цеха по талонам первой категории кормили осетриной и чёрной икрой. Мяса не было, хлеб был по карточкам, ёмкости с этиловым спиртом (дегазатором) стояли открытыми по всему цеху, как антидот его разрешалось принимать после смены сколько душе угодно, лишь бы через проходную на своих двоих мог пройти самостоятельно. Работали в основном женщины, никто и не злоупотреблял.
    Ловить осетров в этот период было менее опасно и легче , чем другие сорта рыб. Ловили самоловами, по ночам вытаскивая их крюками из донных ям.
 
    До шестидесятых, я не знал о существовании красной икры, чёрная, до создания Волгоградского водохранилища при строительстве ГЭС, была в избытке. Она открыто продавалась рыбаками на базаре. Слово браконьер ещё не знали. Всё легально. Один литр (кг) чёрной икры шёл по цене одного литра водки: 2.87+2.87 итого 5руб.74коп. послереформенных денег, потом 3.62+3.62 итого 7руб.24коп., это уже у бракуш, - "передайте Ильичу нам и столько по плечу". Вот такие времена были на нижнем Поволжье.
Сейчас в среднем один литр(кг) чёрной икры стоит примерно 60 тысяч рублей, одна бутылка водки 300 рублей, делим, итого один литр(кг) икры равен примерно стоимости 200-т бутылок водки. Современная молодёжь уже не знает традиционных единиц измерения на Руси.

    В детстве, жарясь под солнцем на песчаных пляжах Заволжья мы утоляли жажду прямо из реки, настолько вода в ней была чистая. Потом всё изменилось, ухудшилась экология, заводы и из системы городской канализации стали сбрасывать сточные воды в Волгу без очистки. В 1965-м году произошёл прорыв дамбы шламонакопителя спецпроизводств "Химпрома". Волга от Волгограда до Астрахани была заполнена мёртвой рыбой, берега были завалены протухшими тушами осетров. Восстановить природный баланс оказалось не возможно.

    Практически нет воспроизводства рыбы осетровых пород в Волге. Плотины отрезали традиционные места нереста. Пробуют разводить мальков и запускать их в реку, но безрезультатно так как нет необходимого уровня воды в низовье Волги и на нашем побережье Каспия. Рыба уходит к берегам Казахстана, Туркмении, Ирана. Хозяева ГЭСов не дают воду из водохранилищ, шкурный интерес. Их желания сосредоточены на росте выработки КВТ-часов, а осетрину и чёрную икру для себя они получат из Казахстана и Ирана.

    В Астрахани, в центре города, напротив Кремля стоит памятник в виде фирменной банки чёрной икры. На памятнике чья-то надпись: "Любим, помним, скорбим".

    К настоящему времени в красную книгу попали и другие виды волжских рыб - волжский лосось (белорыбица), волжская минога, волжская сельдь (бешенка, залом) и если бешенку под Астраханью ещё ловят браконьеры, то залом исчез полностью. Было время когда в июне, Волга бурлила от идущей на нерест, выпрыгивающей из воды сельди, выпрыгивающей даже на берег, потому её и назвали бешенкой. В 50-е годы залом был промысловым видом и  поступал в магазины вяленым в деревянных ящиках, ряды были проложены специальной вощеной жиронепроницаемой бумагой. Провесная сельдь вида залом по размеру достигала одного метра и весила до нескольких килограмм.

   О прошлом Волги остались только воспоминания.
3 Исцеление
Марина Лебедь
     После работы Анна возвращалась домой, и  все вокруг казалось ей пыльным и грязным. Ей  казалось, что она  смотрит на мир, как сквозь мутное стекло.  Она прикрыла глаза, чтобы не видеть унылые дома и холодные, неприветливые улицы. Еще полгода назад жизнь сияла яркими красками любви и счастья. Но потом  ее любимый ушел, попросив не держать зла. Он сказал: "Я разлюбил, не хочу мучить ни себя,  ни тебя».  В тот  вечер Анна сильно страдала, но к утру поклялась   мокрой от слез подушке, что забудет неверного возлюбленного.     На следующий день тоскливые мысли, казалось,    ушли,  но вскоре вернулись вновь.  Началась череда хороших и плохих дней. Постепенно  мрачное настроение овладевало девушкой все чаще,  и вскоре мир вокруг нее стал казаться заполненным лишь черными и серыми оттенками.   Потянулась  длинная, нескончаемая полоса безрадостных дней.

 Этот день будет не хуже и не лучше других. Подумать только, ей теперь предстоит жить в этом беспросветном мраке всю оставшуюся жизнь!

    Вернувшись домой,  Анна поужинала. Она  ела   мало и без аппетита, почти не ощущая вкуса пищи.   Ей стало совсем тоскливо. В таком состоянии оставаться наедине со своими безрадостными мыслями было трудно.   Пытаясь отвлечься, девушка   решила прогуляться.    Анна   бродила по улочкам, усаженными тополями ,  и,  когда город погрузился в синие сумерки, забрела в старый, заброшенный парк. Она присела на привязанные  к старой иве    скрипучие качели,   и,   слегка  раскачиваясь, смотрела  сквозь переплетение листьев на звёздную  россыпь черного неба.

       «Что значит краткий миг моего существования? - Размышляла Анна. -  Мои заботы и волнения  кажутся ничтожными по сравнению с  непостижимым мерцанием звезд в бескрайней Вселенной. Через миллиарды лет  Солнце погаснет,  вместе  с ним  исчезнет Земля и все достижения человечества. К тому времени я давно стану прахом. В чем смысл жизни?   Как же все  абсурдно и  бессмысленно»!

    Анна вернулась домой и, оставшись одна, бродила по квартире, чувствуя себя одинокой  и неприкаянной. Ей не удавалось  сосредоточиться на чем-то конкретном:   она пыталась посмотреть фильм, но по сравнению с напряженностью ее переживаний он казался  надуманным; созвонилась с подружкой – разговор не развеял уныние и не успокоил.  В ее душе царила тревога, и она предчувствовала, что сегодня ее возлюбленный обязательно позвонит. Анна ждала его извинений, ожидая, что расставание окажется лишь нелепой шуткой.

   Не дождавшись звонка, девушка опять начала грустить и  задумываться. Уныние как живой организм, как паразит, распространяясь и углубляясь, пускало новые ростки. Наконец, устав от слез,  Анна  улеглась на диван, заплакала и, незаметно для себя, погрузилась в сон.

    Девушка  проснулась глубокой ночью от тоски и  духоты.  Распахнув окно, она вдохнула  запах прелых листьев, увядших цветов и прибитой дождем придорожной пыли.  В тишине    шелестели листья сонной березы, а  где-то вдалеке, протяжно и  уныло,  выла собака. Глаза привыкли к темноте, и сквозь  густой мрак Анна различила силуэт  каштана, возносящего свои ветви к аспидно-черному  небу.  Вглядываясь в причудливые очертания теней, притаившихся в укромных уголках двора, она      думала  о том, что все   засыпает – засыпает плющ, вьющийся по стене дома, засыпает лужайка и старая липа.

     Туман, словно ниспадающая небесная вуаль, мягко окутал  кусты и деревья. С  востока заструился бледный свет. Сквозь пелену густых облаков показалось  белое пятно солнечного диска, возвестив  наступление воскресного утра.  Безрадостное и одинокое утро.  Холодное пробуждение природы отозвалось  глухой  душевной болью. Всё  казалось унылым. Пирамидальный тополь у обочины,  словно чёрная  поминальная  свеча вонзается в купол свинцового неба, а робкое пение птиц похоже на прощальную песню осени. Может быть, солнце, прорвавшись сквозь тучи,  развеет мрачное наваждение? Девушка вгляделась в  светлеющий горизонт.

   Внезапно, словно сдувая последнюю надежду, подул резкий ветер.  Анна   вздрогнула  от холода, быстро захлопнула окно,  запахнула тяжелые гардины и устало   прилегла на диван.  Она почти не спала ночью, и хотелось вздремнуть, но перед  её мысленным взором, словно наяву, возник портрет ее возлюбленного:  его   длинные, чуткие, нервно дрожащие пальцы,  словно резцом скульптора выточенный  нос, чеканно очерченный, волевой рот.  Анна  вспоминала их свидания, как провожая  ее домой,  и,  он показывал созвездия,  рассказывал о мире - живом,  окутанном волшебством,  полном непознанных законов и тайных смыслов. Она представляла бархатный, томный,  ласкающий взгляд  любимого и его теплую улыбку. Анна вспоминала, как они любили друг друга. Тогда ее захлестывала  восторженная  радость бытия. Она  чувствовала  себя совершенно счастливой,  умной и успешной. Она была  единой с обожаемым мужчиной   в  прекрасно устроенном мире. Любовь вспыхнула в  ее жизни как сверхновая звезда, сверкающая ярче, чем все остальные звезды галактики. Теперь она должна потухнуть, но не по ее вине. Чувства к нему поглотили ее сознание, а он не смог сохранить любовь, заставив страдать. Разлюбил….

  « Зачем думать о том, кто меня не любит?  - спросила  она   себя, - мне не нужна такая пытка.  Теперь, после их расставания, легкокрылой бабочкой он будет порхать от женщины к женщине, и  мысль о ней  не найдет  себе пристанище даже на краешке его сознания, а она точно знает, что будет любить его всегда. Как это несправедливо!»

     Анна решила больше не вспоминать о своей растоптанной любви, но чувства не хотели подчиняться воле и мысли бежали опять все по тому же кругу:  благоговейное восхищение возлюбленным  сменяла обида, обиду любовный трепет, и боль расставания мешала разобраться  в этом   хаосе противоречивых чувств. Теперь демон обиды и ангел любви  всегда будут вести  нескончаемый бой на арене ее сознания, ее губы будут  вкушать лишь горечь одиночества, а тело согреет только постель. Как же несчастна она! Без  любимого   ей ничего не нужно - мир погружается  в пустоту.

   Анна   застыла в оцепенении, больше ни о чем не думая.  Казалось, ее затягивает  темный водоворот,  и,  становясь все меньше, она превращается  в маленькую черную точку,  а затем совершенно исчезает в бездонной глубине необозримо длинного  туннеля:  аморфная масса  поглощает ее без остатка. Она не чувствует, не осязает, не помнит. Ее больше нет и  это, наступившее для нее «ничто» никогда не закончится. Она содрогнулась  от ужаса, осознав, что  наступил момент, когда у нее  не осталось сил противостоять губительной силе душевных мук: обессиленная,  полностью опустошенная, она  не задавала вопросов, не совершала усилий.  Она поняла, что никогда не будет счастливой. Её удел -  унылое безрадостное существование. Отчаяние захлестнуло её.

   В этот момент она  ощутила легкое движение в животе - пульсирующие равномерные толчки.   Ребенок впервые дал знать о своем существовании. Анна  села на пол и, прислонившись к холодной батарее, заплакала. Но теперь это были не те, уже привычные, холодные, безутешные слезы. С каждой минутой ей становилось легче, пока тоска не   ушла совсем – ушла так, будто ее никогда не было.   «Здравствуй, малыш, - шепнула Анна, погладив живот.  – Ты моя жизнь, моя лучезарная звезда. Мое счастье».
4 Лжецы
Марина Лебедь
 Вера Алексеевна и её внучка Варя возвращались из гостей домой.  Вера Алексеевна поглядывала на внучку и украдкой вздыхала. После перенесенной пневмонии здоровье девочки вроде бы восстановилось, но она  была слабой и грустной.  Выписывая девочку из больницы, врач сказал, что теперь главное  - прогулки, питание и хорошее настроение.

 Бабушке хотелось растормошить девочку, но та оставалась ко всему безучастной. " Хоть бы разочек рассмешить её, — мечтала Вера Алексеевна, — но как? Готовлю я вкусно, а вот смешить, да развлекать не мастерица."

 Когда они шли мимо пятиэтажки то заметили что возле самой пешеходной дорожки, удобно расположившись на складном стульчике, сидит грузная женщина, про возраст который обычно говорят, пожилая, но ещё не старая. Пытаясь привлечь внимание Веры Алексеевны, женщина махала рукой, в которой были зажаты сто рублей. На коленях у женщины тоже лежали деньги.

- Подайте, пожалуйста! - попросила женщина,- у меня нет денег сходить за продуктами в магазин.

Вера Алексеевна  рассеянно подала просительнице полтинник и они с внучкой пошли дальше.
Вера Алексеевна сразу забыла эту встречу, но внимательная Варя возмутилась:
- Эта женщина нас обманула! Она сказала что у неё нет денег сходить в магазин, а в руке держала сто рублей.
- Есть такого рода лжецы, которые обманывают, зная, что что в их обман не верят, — рассеянно объяснила Вера Алексеевна, — так бывает.

 Следующий день был последним днем лета.  Вера Алексеевна и Варя гуляли по той же дорожке и опять увидели ту женщину. На этот раз женщина ничего не просила. Она улыбалась во весь рот, ей явно хотелось общаться.
- Вот и лету конец, — заметила она, — завтра в школу. В какой класс идёт ваша внучка?

 Варя была девочка рослой, ей было десять лет и она переходила в четвёртый класс, но Вера Алексеевна, повинуясь внезапному порыву, вдруг ответила неожиданно даже для самой себя:
— Моя внучка идёт в первый класс!

 По лицу женщины пробежала целая волна эмоций. Да что там волна, целое цунами - недоверие, обида, раздумья, и, наконец, понимание и принятие. И она вновь расплылась в самой благодушной улыбке.

- Поздравляю! Первый класс - это такое знаменательное событие!

Вера Алексеевна поддакнула, все поулыбались друг другу, и они с внучкой пошли дальше. Когда они немного отошли, то не в силах сдерживаться, обе расхохотались.

- Я боялась, — сказала наконец Вера Алексеевна, — что ты скажешь, "я иду в четвёртый класс".

- Что ты, — возразила Варя,- Я бы так никогда не сделала. Ведь за обман надо платить обманом.

 Вера Алексеевна была женщина простая и необразованная,  не знала правильно ли она поступила, но в этот момент им с внучкой было очень весело - Варя смеялась и она тоже.

 Главное, теперь она точно знала, — внучка окончательно оправилась после тяжёлой болезни.
5 Маленькое приключение Марины
Вера Шкодина
    

ПОЧЕТНОЕ ТРЕТЬЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ "СКАЗКИ - ПРИТЧИ" МЕЖДУНАРОДНОГО КОНКУРСА

Маринка очень любит сказки. Ей всего шесть лет, но она уже читает их сама.
У неё на полочке, в детской, много разных книжек с красивыми, яркими обложками.
Папа у Маринки – капитан. Дома он редко бывает, зато столько разных подарков привозит. Вот и сегодня:
- Я тебе звезду подарю.
И подает , действительно, звезду, только бурую и холодную.
- Папа, почему звезда холодная и не светит?
- Она морская.
Марина никогда еще не слышала  про морские звёзды.
- А разве в море есть звёзды?
- Есть, конечно.
- Папа, а как они туда попали?
- Наверное, свалились,- смеётся папа, оторвавшись от газеты, -нечаянно, совсем, как ты ночью, сваливаешься с кроватки. И папа целует Маринку в нос. Потом добавляет рассеянно, уткнувшись в газету и поглаживая дочку по голове:
- Иди к маме, она тебе всё, всё объяснит.
- Как мне жалко звезду,- шепчет дочь,- она такая холодная и некрасивая..
- Папа! А может её согреть?
- Видишь ли,- медлит озадаченно отец.
- Марина! Спать!- решает сомнения мама.
- Я не хочу спать! Я хочу настоящую, живую звезду, и чтоб она светилась!
В глазах Маринки сверкают   две крошечные слезинки.
- Иди спать,- утешает папа, - все звёзды у тебя ещё впереди!
-  В спальню, в спальню, - заключает мама, - уже поздно, сейчас ты закроешь глазки, и тебе приснится голубая, красивая звезда, как в той книжке, что ты недавно читала.
- Мама, а глазки  нужно крепко закрывать? – спрашивает Марина, покорно просовывая руки в рукава ночной рубашки.
- Крепко, очень крепко. Ну, спи.
И мама уходит. Марина прижимает к груди звезду и шепчет:
- Сейчас ты согреешься и станешь опять  голубой  и красивой, только потерпи немножечко.
Звезда молчит и, действительно, начинает согреваться. И вдруг:
- Ой! – вскрикивает Марина и роняет горячую звезду.
Но она не падает, а плывет по комнате и озаряет всё вокруг  искрящимся светом.
- Ой! – еще раз восклицает Марина, но это уже от восхищения. – Какая ты  красивая!
Ты что, ты, правда, моя звезда?
- Да, - отвечает звезда звонким, мелодичным голосом.
- Да, да, да, -   повторяет эхо вокруг.
- Ой! – жмурится от удовольствия Марина. – Какая ты ..плавучая! И даже не падаешь!
Звезда тихо подплыла к подоконнику.
- Подожди! – остановила её Марина. – Ты куда?
- На небо, -  прозвенела звезда, - смотри, какое оно тёмное, мне нужно освещать дорогу людям.
- А я? – обиженно прошептала Марина. – Я с тобой хочу!
- А ты не боишься высоты? – спросила звезда, мерцая в оконном проёме.
- Нет! Нет! Я совсем ничего не боюсь! Мама говорит, что я такая.. бес.. бес..шабасная!
Как папа!
- Хорошо. Мы поплывем вместе. Только ты все время будешь меня слушаться.
- Буду, буду, - заверила Марина.
- Когда мы будем там, наверху, нам придется совсем замолчать. Звёзды должны молчать, потому что они – звёзды, -  грустно потупилась звезда.
- А те, что молчать не смогут, - продолжала она, - падают на землю. Таков звёздный закон. Ты запомнила?
- Да, - почти выдохнула Марина.
- А ты когда-нибудь видела падающие звёзды? – голос звезды взволнованно дрогнул.
- Видела! Видела! Один раз, когда мы ехали ночью в поезде, и я захотела пить, проснулась, а она падает! Быстро так падает!
- Вот видишь, - вздохнула звезда, - не забывай об этом.
- А ты? – догадавшись, похолодела  Марина, - ты тоже падала? Да?
 - Да, - звезда помолчала и продолжала задумчиво, - если бы не ты, мне бы уже никогда не взлететь..
- А зачем нужно падать? – удивилась Марина.
 -  Так решил  Месяц и некоторые большие звезды. Они у нас -    самые главные. В законе, объявленном ими, сказано, что звеёзды -  выше всех, поэтому должны жить своей, высокой жизнью. А не совать свой нос в людские дела. Между собой им говорить тоже незачем, потому что каждой с рожденья указано её место.
- Какой глупый месяц,  - подумала Марина, но ничего не сказала.
- Но довольно об этом, - оборвала себя звезда. – У меня есть много платьев: и голубое, и розовое, и жёлтое. Я тебе подарю одно – голубое. И ты будешь – голубая звезда. Запомнила?
 Маринка молча кивнула.
- Вот и хорошо, - улыбнулась звезда, - ты уже молчишь, умница, лови!
И она бросила Маринке что-то сверкающее, ослепительно -  голубое.  В глазах у  девочки вначале все потемнело, вокруг вспыхнули разноцветные искорки, и вдруг она поплыла. Легко, плавно, свободно.
- Ой, мамочка! – пискнула Маринка, но вспомнила наказ и прикрыла рот рукой.
 Они вылетели из открытого окна и быстро помчались ввысь.
Маринке стало холодно и страшно, но она молчала, стиснув зубы, стараясь не смотреть вниз. Её спутница светилась и переливалась розовато-желтыми бликами и ободряюще подмигивала Маринке.
Вскоре они набрали высоту и медленно поплыли вдоль других звезд.
Те оживленным мерцанием приветствовали новых подруг. Спутница Марины указала ей место возле себя. Остановились. Повисли.
- Как здесь весело! – восхитилась про себя Марина, - как на ёлке! А месяц, наверное, дед Мороз!
И она стала смотреть на него. Но тот хмурил брови, надувал щеки и возмущенно таращил глаза на две новоявленные, самозванные звезды.
- Сам же, своими глупыми законами закрыл себе рот, - фыркнула про себя Марина. – делает  всякие рожицы, а сказать ничего не может. Вот так закон!
Она еще долго тихонечко посмеивалась, поглядывая на него. Вокруг, среди темного неба, сверкающие звезды весело перемигивались с новенькими. Но вскоре Маринка загрустила.
- Фи, как скучно, -  подумала она, -  все  молчат. Нет, им надо объяснить, что нельзя всегда молчать.
 - Если заговоришь, сразу упадешь, - вспомнила Марина. – Моя звезда уже падала, не выдержала Она хорошая, я знаю. Это только  месяц хочет, чтоб все молчали. А разве звёздам нечего сказать людям? Звёзды – высоко, они все видят. А вдруг с человеком – несчастье или он потерял дорогу? А они – молчат.  Смотрят и молчат. Нет, я скажу ему., этому месяцу! Марина вспомнила, как папа часто повторял, что нужно всегда говорить правду в глаза. И она рванулась к месяцу. Он светился ровно и холодно. Когда голубая звёздочка подплыла совсем близко, месяц страшно удивился и даже, как показалось Маринке, немного струсил.
- Слушай! – закричала она ему, -  ты знаешь, кто ты? Ты.. ты самый глупый месяц! И законы у тебя глупые, потому что падают хорошие звезды!
 Месяц опомнился и потемнел от злости. И тут Маринка почувствовала, что стремительно падает. Она только успела заметить, что ее подруга-звезда мчится ей на выручку.
- Держись! – крикнула та и подала ей руку.
Из глаз Маринки посыпались искры. И когда она открыла их,  то увидела, что лежит на полу и крепко сжимает в руке бурую, холодную, морскую звезду…
6 Мясо по-французски
Ирина Вебер 2
24.02. 2022 год.
Очень хорошо помню эту дату, потому что именно с этого дня моя жизнь изменилась кардинальным образом.
 
А началось всё с разговора по телефону. Позвонил Игорь и сказал, что придёт после работы ко мне. Сообщил, что хочет серьёзно поговорить. Я, конечно, немного разволновалась, потому что слова "серьёзно поговорить", восприняла, как перспективу на наше совместное будущее.
А почему же мне так не подумать? - Ведь, мы общаемся уже несколько лет.
Нет, я неправильно написала. Это не просто несколько лет общения. Это наш союз: мыслей, желаний, вкусов, настроения, понимания, уважения и прочей совместимости.
Если честно, то я ждала этих слов от Игоря.

К его приходу, решила приготовить мясо по-французски. Это не сложно и не занимает много времени. Да и продукты простые: мясо, лук, сыр, картофель и разные специи. Только вместо традиционного майонеза, я добавила мягкой горчицы, чтобы мясо было сочнее. Уложила всё это на противень и отправила в духовку. За десять минут, до полного приготовления, надо добавить натёртого сыра, чтобы он растёкся мягкой и сочной корочкой. Будет очень вкусно.

Когда я стала вынимать противень из духовки, то взяла его неудачно и он обжёг мой большой палец правой руки. Я, машинально, отдёрнула руку и, одновременно пыталась удержать противень одной левой, но ничего не получилось. От тяжести он заваливался на бок и, в конце-концов, грохнулся ребром на пол. Всё, что было на нём, разлетелось в разные стороны.

От расстройства, что ничего исправить уже нельзя, я какое-то время была, как в ступоре. Сижу, смотрю, на "прекрасный ужин", разбросанный по всему полу и от этой картины стало так нехорошо, что просто нет сил и желания всё это убрать.
Зато подумала: как же может быстро, вдруг, всё измениться в жизни любого человека - внезапная болезнь или война, авария или катастрофа. Одной секунды иногда достаточно, чтобы нарушить и поменять привычный ритм жизни. Как же всё хрупко и нестабильно в этом мире. Вот, только что, представляла, что сидим вдвоём за столом, наслаждаемся блюдом, приготовленным мной. Но не случилось. Этого уже не будет.
   
Почему-то вспомнила свою старшую сестру. Она профессиональный повар и знает все требования к готовке различных блюд и обработке продуктов, но огурцы консервировать не умеет. У неё все банки с огурцами постоянно "взрываются". Какие только она рецепты не пробовала. Ничего не помогло. Огурцы всё равно не хотят у неё консервироваться.

А ещё вспомнила дедушку. В 1941 году ему было тридцать четыре года. Он воевал. Выжил. Война  научила его ценить жизнь и понимать её ценность, поэтому, потом, он радовался каждому дню.
Один раз, уже после войны, ему здорово повезло: за проделанную работу, с ним расплатились большим куском сала. Его жена, моя бабушка, отрезала каждый день по тоненькому прозрачному кусочку своим пятерым детям и говорила:
- Сразу не глотайте. Рассасываете во рту, чтобы почувствовать его вкус и аромат.
Бабушка хотела продлить эту радость - полакомиться салом. Но не получилось. Сало украли. Видно кто-то из соседей. Жили же в коммуналке, а двери на замок не закрывали. Бабушка очень переживала, а дедушка сказал:
- Анечка, ну, что теперь делать? Зато все живы и здоровы и это главное.

Очнулась от своих воспоминаний, когда увидела в кухне Игоря.
- Ириша дорогая, что случилось?
- Я хотела приготовить тебе мясо по-французски, а оно вот ..., - ответила я, указывая на пол и разрыдалась.
Он подошёл ко мне, нежно обнял, поцеловал мои, заплаканные глаза и тихо сказал:
- Да Бог с ним, с этим французским мясом. С тобой всё в порядке?
- Да.
- Давай, сейчас всё здесь уберём и поговорим.
- Ты чем-то расстроен? Что-то случилось?
- Да. Новости сегодня слушала?
- Нет.
- Нам надо уехать. Как можно скорее.

Я ещё не поняла, почему расстроен Игорь, зачем и куда уезжать, но я услышала слово "Нам". Значит мы вместе? Моё сердце радостно забилось: "Да хоть на край света, но с тобой!"

И мы уехали.
 
Прошло больше двух лет с того, памятного дня. Я часто вспоминаю тот, несостоявшийся ужин и думаю: " Вот ведь как бывает. Думала, что это неприятность и неудача, а оказалось совсем наоборот. Спасибо, Господи, что взял мясом по-французски".
7 Человек породил человека
Ирина Вебер 2
Вспомнилась мне давняя история. Моя мама получила письмо из Собеса. Так как она по состоянию здоровья не могла пойти, то туда пошла я. Пришла рано утром, чтобы быть первой, но у двери нужного мне кабинета уже сидела одна женщина. На вид ей было лет 75. Опрятная, со вкусом одетая, ухоженная и интеллигентная.
- Вы туда?
- Нет, мои уже там.
Дверь в кабинет была приоткрыта и я хорошо слышала разговор, происходящий внутри.
- Вы говорите, что не знаете этого человека?  Но он же Ваш отец!
- Я допускаю, что это мой биологический отец, но я никогда его не видел.
- А Вы, мужчина, что на это скажете?
- Я пришел к Вам не выяснять, сколько раз я видел своего сына. Мне нужна финансовая поддержка. Я его породил, вот пусть теперь мне помогает.
Голос говорящего был низкий по тембру и раздраженный по звучанию.
- Я смотрю на бумаги и из них вижу, что Вы ни разу не платили алиментов сыну. Если бы Вы помогали финансово ему, то мы могли сейчас взыскать с него деньги для дополнительной помощи к Вашей пенсии, но раз этого не было, то мы не имеем право такое делать. Вы почему не платили алименты?
- Она не просила. Наверное, не нуждалась.
- Значит Вам было не интересно, как живет Ваш сын?
- Он сам должен был интересоваться своим отцом.
- Это во сколько лет я должен интересоваться своим отцом? В 2 года? А может в 3, в 4, или в 5? Дальше года перечислять? Когда я стал понимать, что мама лишилась всего в своей жизни, чтобы меня вырастить и дать образование, мой интерес к Вам пропал. Сейчас мне 50, а я вижу Вас впервые.
В кабинете наступила пауза.

В коридоре набралось уже достаточно посетителей. Почти все стулья, стоящие вдоль стены были заняты.
 
- Я породил сына, государство должно было его выучить, а мать воспитать.
- Но Вы же получаете пенсию, поэтому я ничем не могу Вам помочь. Извините, но прием окончен.

Из кабинета вышел высокий, худощавый  старик, с большой шевелюрой седых волос. Его светло-голубые зоркие глаза, над которыми нависли густые брови, смотрели сердито и как-то по орлиному. Он остановился возле женщины. Она робко поднялась со стула, прижав руки к груди.
Мужчина, обращаясь к посетителям и ни к кому конкретно, громко произнес:   
- Я породил и он обязан.
Потом повернулся к женщине:
- А ты не воспитала.
Сказав это, он пошел по длинному коридору на выход.
Женщина смотрела ему вслед. О чем она думала? Какие мысли ее тревожили, глядя на того, кого она так любила когда -то.
- Пойдем, мама.
- Да, да - ответила женщина, взяв сына под руку, но продолжая все еще смотреть на уходящего мужчину, - вчера ему исполнилось 75 лет, но он так и не понял ничего в этой жизни.

- Следующий -  услышала я и зашла в кабинет.
8 Прощание с былым
Стас Литвинов
Нет Страны, и не тот уже строй;
Я забытой Страною воспитан,
Я оттуда умом и душой -
Навсегда её духом пропитан.

(Андрей Растворцев, автор "Proza.ru")



   Медленно наступал блеклый рассвет начала февраля 1992 года. Затянутое низкими серыми тучами небо висело над покрытым бесконечными рядами тяжёлых волн, окаймлённых белыми гребнями, холодными водами зимнего моря. Северо-западный ветер посвистывал в антеннах и такелаже одинокого сухогруза «Волга», который зарывался в тяжёлые встречные волны и, принимая на себя клокочущую солёную воду, упорно выдерживал заданный курс. Очередная сердитая волна бьёт в его правую скулу, встаёт над фальшбортом, обрушивается на палубу и потоками сливается в море. И так раз за разом.

   На переборке в ходовой рубке стрелки часов показали 08.00 судового времени. Матрос Женя Спиридонов, доброжелательный и общительный парень, обращаясь к третьему штурману уже принявшему вахту, привычно произнёс:
  - Разрешите смениться?
Штурман, не опуская бинокль от глаз, кивнул головой в  знак согласия и матросы, передав друг другу курс по гирокомпасу и магнитному, доложили:
  - Курс по гирокомпасу 278, по магнитному 273 сдал.
И вслед, как эхо:
  - Курс по гирокомпасу 278, по магнитному 273 принял.

   Сдав вахту на руле матрос Витя Резник, молчаливый белорус, привычно достал из ячейки сигнальных флагов рабочий флаг СССР, заглянул в штурманскую рубку, где старпом заполнял чистовой судовой журнал и обратился к нему:
  - Валерий Михалыч! Могу быть свободным?
  - Да. Отдыхай, Витя. Флаг подними.
  - Я подниму рабочий флаг, в море пусто.
  - Да, поднимай рабочий.
Рядовой диалог в необычное время - на карте мира нет больше огромной страны, а её флаг продолжают нести торговые суда и их принимают в портах иностранных государств.

   Здесь надо сказать, что обычно на стоянках в портах поднимался новенький яркий флаг, на красном полотнище которого так красиво смотрелись символы труда Серп и Молот. В море же обычно поднимали рабочий, который выглядел скромнее, поскольку ему больше доставалось от сопровождающих плавание погод.

   Витя принайтовил флаг к флаглиню кормового флагштока и он затрепетал под порывами зимнего сердитого ветра. Ежедневный подъём и спуск Государственного флага СССР осуществлялся  согласно соответствующих статей Устава службы на судах торгового флота. Кроме того, в то время в торговом флоте СССР существовал прекрасный обычай, когда при встрече в море  советские суда приветствовали друг друга, приспуская каждый свой флаг на одну треть длины флаглиня. В нынешнем российском флоте всё это забыто.

   Капитан, как обычно, появился в ходовой рубке и, произнеся привычное  «Доброе утро всем!», оглядел через лобовые иллюминаторы панораму хмурого моря. Он прошёл в  штурманскую и склонился над путевой картой. Убедился, что место  «Волги» находится на линии пути,  флаг поднят и заступившая вахта уверенно бдит службу.

хххх               

   Положив ладони на стекло лобового иллюминатора и ощущая тепло от его подогрева капитан неподвижным взглядом смотрел в какую-то ведомую только ему точку  среди хмурого моря. Вчера вечером он получил телексное сообщение от судовладельцев, где было сказано, что с приходом в Роттердам на борт прибудут представители Морского Регистра России. Они изымут все судовые документы Регистра СССР, подтверждающие способность судна совершать переходы в открытом море. Вместо изъятых документов будут выданы документы новой страны под именем "Российская федерация".

   Жизнь становилась всё менее понятной. Появились частные владельцы бывших государственных предприятий. Остатки разбазаренного родного пароходства перешли в собственность какой-то семейной пары бывших кооператоров. Много говорили о "ваучерах". Его цена, якобы, в две автомашины "Волга" приятно согревала душу. Правда, вживую эту пару "Волг" так никто и не получил. Свою долю в оболванивание рядового человека внесло и отечественное ТВ, в рекламных роликах которого обещали "дивиденды" за выделенные тебе несколько акций родного предприятия. Как мог знать простой трудяга, что на всех "дивидендов" не хватит, а достанутся они вороватым единицам.   

   И вот, 8 декабря 1991 года в глухой Беловежской пуще на базе отдыха для руководства Белоруссии после совместной помывки в бане три будущих президента подписали соглашение о кончине Великой Державы, в которой прошла бОльшая часть жизни капитана. Результат "банных посиделок" голых мужиков сознанием рядового человека воспринимался с трудом. К тому же, СМИ начали каждодневно убеждать рядового гражданина, что вся прошлая жизнь его страны это сплошная чёрная полоса, что о народном благе теперь озаботятся новые владельцы "заводов, газет, пароходов". Нужно только немного потерпеть.  И хотя на кормовом флагштоке "Волги", по-прежнему, в строго означенное время поднимался и спускался красный флаг с Серпом и Молотом на его полотнище, но этим экипаж обманывал сам себя. Страны этого флага больше не существовало. Однако, «Свидетельство на право плавания под флагом СССР» оставалось у капитана в судовых документах, а потому и поднимался этот провинившийся в чьих-то глазах флаг и ему оказывалось должное уважение.   

   Но уже часть судов закрасили широкую красную полосу, опоясывающую дымовую трубу, отвинтили с неё латунные Серп и Молот и подняли новый трёхцветный флаг. Пример отречения от красного флага подала сама Москва, по улицам которой толпа восторженных приверженцев демократии носила огромное полотнище символа будущего счастья. Они напрочь забыли, что под тем триколором вместе с немецкими фашистами шли убивать их отцов и дедов предатели Родины под командой генерала Власова. Также необъяснимо легко были оплёваны и преданы забвению символы труда Серп и Молот.

   Одновременно в печати и телепередачах появились рассуждения, мол, красный цвет будит в человеке агрессию и, как результат такой трактовки цветовой гаммы, митингующие стали выражать требования на транспорантах из белой материи. Это выглядело нелепо. Красный цвет исчез из жизни. Вдруг все разом забыли, что в русском языке  "красный" это синоним слова "красивый": красна девица, красно солнышко, красный угол. Демократы возлюбили синий цвет, а одна из новых политических партий выбирает для себя оранжевый.

   Идеологи наступающих новых социальных реалий, понося прежние жизненные цели страны, стали убеждать народ, что жизненное кредо советского человека "раньше думай о Родине, а потом о себе" неверно и все беды наши есть следствие того, что мы "не любим себя". Было неловко за ведущего ежедневную утреннюю передачу одного из центральных телевизионных каналов известного киноартиста "N", который заканчивал свою передачу обязательным страстным призывом:- Любите себя! Любите!

   В памяти капитана остался репортаж корреспондента радио "Свобода" Марка Дейча, который он услышал 1-го Мая 1991 года. В то солнечное утро "Волга" заходила с океана в пролив Гибралтар. Радиостанция "Свобода" на русском языке рассказывала о разгоне в далёкой Москве первомайской демонстрации трудящихся, которые по привычке хотели пройти праздничной колонной по Красной площади. Однако, власть запретила это и московский "омон" резиновыми дубинками разогнал демонстрантов. Ярый антисоветчик Марк Дейч вёл репортаж с улиц Москвы и всё пытался спросить какую-то женщину, мол, что же случилось? В микрофоне корреспондента был слышен задыхающийся голос той женщины, которая всё повторяла: "Как нас били! Как нас били! Как мы бежали!". Капитану не верилось, что такое возможно. Родная милиция била простого человека! Не вора и не бандита! Но это, оказывается, "демократия" добралась, наконец-таки, до СССР и даже Марк Дейч был вынужден попенять властям, мол, с "омоном" и дубинками немного переборщили и надо было разрешить демонстрантам пройти по Красной площади.

   Капитан помнил тот репортаж и чувство неприязни  к новому социальному устройству общества, к звучащему теперь из каждого угла слову "демократия", заменившее прежнее "коммунизм", не покидало его. И хотя содержание полученного накануне телекса, как он полагал, было известно только старпому и стармеху, тем не менее боцман, потоптавшись около молчаливого капитана, решился спросить:-
  - Станислав Антонович, а что же теперь будем делать с эмблемами на трубе?
  - Не надо ничего трогать, успеем ещё их снять, - буркнул капитан.
   
хххх               

   Порт Роттердам. Звонок, прозвучавший по палубам, вызывал к трапу вахтенного помощника и вскоре в дверь капитанской каюты аккуратно постучали:-
  - Станислав Антонович! К Вам представители Регистра вместе с агентом.

Сделав приветливые лица в кабинет вошли три соотечественника и судовой агент.
  - Господин капитан! С приходом Вас! - дружно заулыбались россияне.
  - Здравствуйте! Раздевайтесь и проходите. А насчёт «господина», так я остаюсь      в "товарищах". Мне "товарищ" ближе, чем "господин".

   Пока гости раздевались и усаживались за стол, капитан припомнил своего коллегу из Советского Дунайского пароходства, который в минуту откровенности высказался о соседях-румынах, мол, понять не могу  того, что в их языке нет слова «товарищ». Как можно жить без него, ведь даже Чаушеску они в своей стране называют по-русски "товарищ"?
- Что это я переживаю за румын? - одёрнул себя капитан. - Вон с каким удовольствием мои соотечественники именуют теперь себя "господами".

   Изымались старые  документы  Регистра СССР и заменялись на новые. С них хищно смотрел в разные стороны двуглавый орёл. Агент достал свёрток и передал его капитану:-
  - Captain! It's your new flag according of the ship’s patent, please.

   Это означало, мол, вот новый флаг и поднимайте его вместо прежнего. Приняв свёрток с флагом новой страны, в которой они теперь очутились и будут жить, капитан вдруг ощутил какую-то грусть. Ведь под тем красным флагом прожита целая жизнь, от которой он не собирался отрекаться. Он встал из-за стола и вышел из кабинета. В прихожей, мельком взглянув на себя в висевшее на переборке зеркало, капитан повернулся к ожидавшим у двери его каюты старпому и боцману. Передавая старпому полученный от агента  свёрток, он  негромко произнёс:-
  - Сменить флаг, - и обращаясь к боцману дополнил: - Анатолий Андреевич, снять с трубы "Серп и Молот" и закрасить красную полосу. Эмблемы завернуть в брезентовый чехол и положить в дальний уголок шкиперской подальше от лишних глаз, чтобы кому-нибудь не пришла в голову мысль сдать их как цветной лом.

   Так буднично закончило существование на одном из последних своих бастионов славное Государство рабочих и крестьян, о котором много лет назад, показывая паспорт этой державы, известный в своё время поэт сказал:-
  "Читайте, завидуйте.
   Я - гражданин Советского Союза!"
   

хххх               

   Порт Калининград. На «Волгу» прибыл сменный экипаж и началась передача дел. С докладом подошёл третий штурман и его сменщик. Претензий по передаче дел у них нет, но в наличии несколько флагов СССР, которые числятся по судну и требуется их списание.

  - Сергей Алексеевич! Из этих флагов есть совершенно новый? - спросил капитан своего штурмана.
  - Да, есть, которые ни разу не поднимали, хранили для праздника.
  - Неси один сюда. Я забираю флаг себе. Будет мне память о прошлом.

   Билеты на самолёт до Петербурга уже в кармане и скоро подойдёт заказанный автобус, который доставит экипаж в аэропорт. А в чемодане у капитана лежало новенькое алое полотнище. Это был судовой флаг исчезнувшей страны под названием СССР, на красном фоне которого красиво выделялись символы труда - золотые Серп и Молот, которые охраняла такая же золотая Звезда.

   Проходит год за годом. Капитан давно на пенсии и никому кроме семьи не нужен. Но время от времени он достаёт аккуратно свёрнутый флаг, хранящий запах нафталина, и  разворачивает его. Капитан смотрит с грустью на этот символ исчезнувшей страны. Перед его взглядом оживают картины так незаметно промелькнувшей жизни и друзья-товарищи, вместе с ним разделившие отмеренные каждому годы. Но один вопрос не даёт капитану покоя: а что станет с его Флагом, когда придёт время и для него прозвучит последняя команда "Сдать вахту"?

Вместо эпилога.

У карты бывшего Союза,
С обвальным грохотом в груди
Стою, не плачу, не молюсь я,
А просто нету сил уйти.

Я глажу горы, глажу реки,
Касаюсь пальцами морей,
Как будто закрываю веки
Несчастной Родине моей.
9 А. Блок и реалии жизни
Стас Литвинов
На снимке: порт Касабланка, Марокко



      Работа наша предполагает постоянное перемещение из одной географической точки в другую и должна бы в итоге привести к насыщению впечатлениями, внутреннему спокойствию, но не ко всем приходит это самое спокойствие. Меня, например, всё точила неудовлетворённость какая-то. Всё казалось, что там, за горизонтом, есть что-то ещё не встреченное - одним словом СЧАСТЬЕ. И как же это без меня? У Александра Блока есть прекрасные строки:
 
 Случайно на ноже карманном
 Найди пылинку дальних стран -
 И мир опять предстанет странным,
 Закутанным в цветной туман.

      Вот эта-то “пылинка“ и вызывала во мне щемящее чувство невероятного, несбыточного. И хотя я много плавал, много уже повидал, но строки Блока как бы подталкивали, мол, ещё немного, ещё чуть-чуть и должно случиться это необыкновенное, после чего я, наконец, успокоюсь. В середине декабря 1988 года мы, взяв в Бургасе, Болгария 5000 тонн удобрений в мешках, вышли на Касабланку, Марокко. Зимние погоды уже вступили в свои права и на переходе Эгейским морем и Ионикой мы вдоволь хлебнули прелестей декабрьских штормов. Но они только подчёркивали особую красоту здешних пейзажей, которую, правда, несколько портила изматывающая экипаж качка от волны северных направлений при плавании вдоль берегов Африки. Идёт день за днём, а мы, претерпевая все тяготы зимнего перехода, продолжаем держать курс на запад,

      В конце декабря, наконец, вошли в пролив ГибрАлтар (с ударением на первую "а"), известный каждому со школьных времён. Своими глазами увидели впечатляющую картину скалы одноименного названия и маяк Европа при ней. Правда, в нашем представлении “скала“ – это что-то каменисто-острое, а в действительности мы видим огромный массив горы, круто обрывающейся в море. Здесь стоят на якорях океанские суда, но на фоне горы они выглядят совсем небольшими. На африканском берегу уютно расположилась испанская Сеута, в которой неоднократно приходилось бункероваться. Европейский и африканский берега выходят к проливу пиками каменистых гор – “Геркулесовы столбы“, как называли их романтичные предки. Много судов под самыми разными флагами.

      Входим в пролив полосой движения для судов, идущих в океан. По мере прохода увеличивается высота волны. “Волга“ глубоко зарывается в океанскую зыбь и её носовая часть лезет вверх, заставляя глубоко проседать корму. Но волна уходит, нос судна падает вниз и вот уже поднимается корма. Вращающиеся винты оголяются, сотрясая весь корпус. И так раз за разом. Наша скорость сразу значительно падает. Но ветер умеренный и прогноз погоды на переход благоприятный. Берега пролива уходят назад, а перед нами необъятные и величественные просторы океана.

      Вышли из Гибралтара, повернули на юго-запад. Другие - кто куда. Одни идут в Европу, другие - на запад, через океан. Особенностью Атлантики является наличие постоянной зыби северо-западного направления. Где-то там, на севере океана в районе Гренландии закручивается спираль очередного штормового циклона и начинает движение на восток, а рождённая тем циклоном зыбь к северо-западным берегам Африки приходит иногда высотой до 9-ти метров. Это очень серьёзно и за прогнозом  погоды надо посматривать.  Тем временем гребём мы себе потихоньку, раскачиваемся на бортовой зыби и наслаждаемся теплой погодой. Где-то там, по правому борту, далеко за чертой горизонта лежат острова Мадейра, а потом до самой Америки никакой суши. Пробуешь осмыслить движение каравелл Христофора Колумба и примерить на себя чувства тех людей, плывущих в неизвестность. Как-то совсем незаметно мы остаёмся одни, а наши временные соплаватели растворились в океане. Солнце, умеренный ветер, судно поднимается на волне и сразу валится на левый борт. Но волна проходит, оно заваливается уже на правый и упрямо лезет на новый вал, вновь падая в ложбину между зыбями. Простор и голубизна окружают нас. Настроение отличное и на данный момент проблем нет.

      Утром 29 декабря пришли на рейд Касабланки и встали на якорь в ожидании заводки в порт. Рейд полностью открытый, стоят несколько пароходов, все раскачиваются на 3-х метровых пологих волнах. Простояли несколько часов и получили штормовое предупреждение. Отстаиваться на открытом рейде в шторм опасно и нужно заранее сняться с якоря и уходить в океан для штормования. Начали готовить машины, но тут нас вызвал порт и обрадовал готовящейся постановкой к причалу. По его команде начинаем съёмку с якоря и самостоятельно идём на вход. Поскольку волнение достаточно ощутимое, то лоцманский катер сможет встретить нас только в воротах аванпорта. Зыбь в корму, судно тяжело удерживать на курсе. Его сильно водит из стороны в сторону.

      Прошли входные молы, сразу прекращается качка. Принимаем лоцмана и следуем к своему причалу. Далее всё обычным порядком: швартовка с помощью буксира, заводим достаточное количество швартовных концов. Поскольку порт открытый, то нужно иметь значительную длину поданных на пирс швартовых, учитывая величину подъёма судна на приливе. Портовые власти на борту и формальности по приходу. Страна мусульманская, а потому на столе никакого спиртного и лишь всякие сладости и обязательный чай. Но вот, наконец, всё позади, власти сошли с борта и ты остаёшься один. Настроение хорошее, не надо думать о штормовании. Прекрасные минуты! Жизнь, однако, напоминает о себе появлением старпома, который принес с собой не уходящие от нас заботы. Вместе делаем контрольный обход судна с носа до кормы.

      Погода ухудшается на глазах. За волноломом раз за разом встают большие всплески разбивающихся волн. Хотя наш причал находится в глубине порта, но зыбь заходит и во внутренние бассейны. Судно раскачивается, опасно набивая швартовы. Выгрузка начнётся завтра утром и мы можем спокойно отдохнуть, если заранее примем все меры для безопасной стоянки. Заводим дополнительные концы с бака и юта. Появляется "вочман" (англ.“Watchman“ - часовой) в лице пожилого араба - он будет всю стоянку стоять бессменную вахту на палубе и следить, чтобы ни один местный не пытался проникнуть в запретную для них зону. Вахтенному у трапа будет веселее. Обычно агент сам заказывает "вочмана", но его оплачивает судно. И, конечно, мы его кормим, хотя это не является обязательным. В судовые помещения ему входа нет. Боцман снимает со штатного места судовой колокол, отворачивает бронзовые пробки замерных трубок на главной палубе и забивает вместо них деревянные чопы. Он убирает всё это в шкиперскую, чтобы не провоцировать докеров на хищение цветного металла. На двери баковых помещений навешиваются замки. Обычная практика в портах арабских стран. Мы полностью готовы к грузовым операциям.

      Утром в порту началась непонятная суета, забегали люди, пароходы начали перетяжки вдоль причалов, на которых стали наводить чистоту. Появляется агент и объясняет, что в порт будет заход 4-х пассажирских судов и для них готовятся места для швартовки. Нам также будет необходимо передвинуться вперёд на 100 метров и лоцман уже заказан - все маневры в порту с обязательным участием лоцмана и, естественно, его оплатой. Также надо оплатить швартовщиков, которые отдадут и вновь примут наши концы. Порт имеет право произвести одну перешвартовку за счёт судна. Этот маленький нюанс надо обязательно учитывать. Если потребуются ещё перешвартовки, то в этом случае в предъявляемых на подпись квитанциях о выполненных работах надо делать оговорку перед своей подписью: "on port's account", т.е. "за счёт порта". Встали на новое место, открыли трюма и готовы начать выгрузку. Форман (бригадир) привёл человек 20 и они приступили к работе. Вочман зорко стоит на страже наших интересов по пресечению несакционированных попыток докеров зайти, куда не положено и своим соплеменникам спуску не даёт. Вот и прекрасно, матросу у трапа большое подспорье, а вахтенный штурман доволен - у него лишняя пара глаз.

      И вот 30 декабря сразу после обеда в порт один за другим стали заходить "пассажиры". Это было что-то! В рутинной жизни появились сказочные праздничные пятна - белые, многопалубные красавцы-великаны с нарядной беззаботной публикой и звуками музыки на этажах надстроек Они подходили каждый к своему причалу. На судах и в порту тотчас прекратились грузовые операции, замерли портальные краны. Докеры, команды грузовых судов и просто любопытные столпились на палубах и причалах, наблюдая за таким необычно нарядным явлением и, тихо переговариваясь между собой, обсуждали происходящее. Ясно, что быть на палубах этих красавцев среди нарядных пассажиров - такого никогда не будет у подавляющего большинства присутствующих на этом празднике жизни. Что в головах у этих бедно одетых и тяжело работающих людей? Каково им смотреть на эту сказку? Правда, мы и сами не так уж далеко от них ушли, только хорошо накормлены да лучше одеты. Но никто из нас никогда не сможет купить билет в каюту первого класса, к примеру, на "Куин Мэри", чтобы совершить кругосветное путешествие. Ни-ког-да!

      Против каждого швартующегося “пассажира” на причале стояли в ряд блестящие автобусы, которые повезут обитателей этих сказочных гигантов на экскурсии. Ближе к подаваемым трапам стояли шеренгой гиды, одетые в униформу. Зрелище впечатляло. На бывшем нашем месте встал одессит "Грузия" под флагом СССР и с его борта потянулась к поданным автобусам шеренга беззаботных пассажиров - пенсионеров из стран Западной Европы, в которой не нашлось места для пенсионеров из страны рабочих и крестьян. Наконец “атланты” погрузились в автобусы и отбыли на экскурсии. На судах в порту неспешно и грустно  возобновилась работа.

      Вечером на "пассажирах" звучала музыка, всё вокруг было ярко освещено. С берега видно, как на палубах океанских лайнеров неспешно прогуливаются представители соответствующих социальных слоёв человеческого сообщества, с высоты оглядывая панораму порта. Правда, по причалам никто из пассажиров не гулял. Безопаснее находиться на борту.

      На следующее утро 31 декабря был обычный рабочий день. Во второй половине дня "пассажиры" стали сниматься со швартовых. Один за другим они покидали причалы, направляясь на выход в океан. И опять весь трудовой люд на грузовых судах и причалах порта прекратил работы. Снова замерли портальные краны и остановились автомашины, подвозящие груз.  Все с завистью смотрели на эти "островки счастья", уносящие своих обитателей к новым “палестинам”. С ходового мостика было видно как, выходя на рейд и раскачиваясь на крупном волнении, они ложились на свой курс и удалялись в бескрайние просторы океана, становясь всё меньше и меньше. Каждый пошёл своей дорогой, всячески развлекая пассажиров и готовя для них новогодние программы. И в памяти вновь зазвучали строки стиха Блока:
                Мир стал заманчивей и шире,
                И вдруг - суда уплыли прочь.
                Их было видно: все четыре
                Зарылись в океан и в ночь.
      Вот такие неожиданные ассоциации связались у меня между рутинной работой обычного транспортного судна, неожиданным заходом в порт круизных судов и стихами Александра Блока. Жаль, что не повторится такая встреча. Всё в прошлом.
10 Катюша
Леда Шаталова
 
Мой дедушка, Александр Ефремович Потылицын, прошел всю войну, от начала, до конца! О войне он рассказывал скупо, не любил вспоминать. Слишком было тяжело! Но, несколько его рассказов, я хорошо запомнила. Один из них, «Только случай оставил его в живых», а другой «Катюша»
Бой шел близь села ( не запомнила его название) Силы, как и военная техника, были не равные. Враг превосходил и в том и в другом. Наши, с большими потерями отступали! Наступила ночь. Немцы стрелять прекратили. То ли, решили подтянуть подкрепление, а может, чтобы набраться сил и добить ненавистных для них русских. Оставшиеся в живых бойцы этого взвода, где был и дедушка, собрались в тесной и сырой землянке. У всех было тяжело на душе. А самое ужасное, что, у многих пошатнулась вера в победу над фашистами. И вдруг, в темноте, и какой – то жуткой тишине раздался тихий звенящий голос. Кто – то из солдат запел песню – «Катюша». Командир на него шикнул, мол, тише, а то привлечешь внимание врагов. Но, сам не удержался и тоже запел. И другие бойцы тоже подхватили.Дедушка рассказывал, что при свете лучины увидел, как загораются глаза ребят. К ним вернулась вера в Победу! Паренька звали Платон. В мирной жизни он был солистом в хоре. По описанию дедушки, это был высокий и нескладный, но сильный юноша с интеллигентным лицом. А голос у него был потрясающий! Помню, он еще добавил, что после ломки может поменяться. И грустно посетовал, что, не узнал толком откуда он.
А на утро эти бойцы разбили врага в прах! Когда все закончилось, командир подошел к Платону и обнял его, со словами: - Спасибо тебе! Ты молодец! Благодаря твоей « Катюше» мы выиграли бой!
11 Истина где-то рядом. Глава 19
Беляев Вячеслав Викторович
Небольшая деревенская площадь бурлила. Почти все взрослое население собралось в одном месте. Да и как было не собраться.

По осени, после уборки урожая, приезжал продотряд от новой власти. Молодое государство нужно было кормить, а чем. Где брать продовольствие, как не у своих крестьян.

Вот и выгребали почти подчистую , оставляли толику на семена, да чтоб сами крестьяне с голоду не вымерли.
Снег только сошел, деревня готовилась к посевной, а тут на тебе. Опять власть приехала с подводами и вооруженными людьми.

Вот и собрались пошуметь, да решать как жить дальше. А может сразу домовину заказывать у местного столяра и ну ее эту жизнь и эту власть.

Когда наши путники появились на деревенской площади, баталии были в полном разгаре. Шум стоял изрядный. Здоровый, заросший по самые глаза косматой бородой, мужик стоял перед приезжим комиссаром и упрямо твердил, опустив глаза в землю:
- Не дам, не дам, а что я сеять буду, чем детей кормить?

Продотрядом командовал бывший балтийский матрос Афанасий Попов. С ненавистью глядя на мужика, сжимая побелевшие кулаки, он готов был тут же расстрелять этого провокатора.

Это было не первое село, в котором они появлялись. И везде повторялась одна и таже песня. Крестьяне и так были обобраны до нитки, так что приходилось применять силу.

А здесь село было большое, не дай бог что, рассвирепеют мужики, а особенно бабы и сомнут его 10 бойцов походя. Никакое оружие не поможет. Кровь прольется.

А здесь еще этот плюгавый мужичонка, забрался сволочь на телегу и орет, что здоровый мужик - первый кулак на деревне и по нему давно Сибирь плачет.

Вот и как в такой ситуации и продовольствие достать, и авторитет свой не уронить.

И тут помощь комиссару пришла со стороны Розочки. Долго стояли путники в толпе, пытаясь понять, что происходит. Пока одна сердобольная женщина не просветила их о текущих событиях.

Здоровый мужик Пахом Солдатов не был никаким кулаком, но имея 5 детей работал с женой с утра и до вечера. Поэтому и урожая с него осенью забрали много. Как пережил зиму? Да как все, голодно и без шика. Но сохранил и семенной материал, да и скотина вся выжила. Надеялся, что в этом году хоть дети будут сыты.

А тут на тебе, приехали, последнее отбирают. Вот он и уперся. Отдашь, хоть помирай ложись. Или иди с сумой по миру. А как же жена, дети.

А, горластый, который орет с телеги - Ванька Попов. Тот еще лодырь и пьяница. Сажать ничего не хочет, а где-нибудь украсть, да выпить, да поорать, то он первый.

- Простите, а как вас звать, величать?
Поинтересовалась Роза у женщины.

- Марфа Гавриловна мы!
Представилась та.

- Вот, скажите мне, Марфа Гавриловна, а что в деревне есть в избытке. Может сена много заготовили в прошлом году и есть излишки.

- Сено? Сено да, есть. Прошлый год был неплохой, заготовили много.

- А как в деревне с лошадьми?

- И лошади пока есть, слава богу. Правда, больше верховые. У нас здесь в прошлом году большая банда прорывалась в сторону Финляндии, а нонешние власти их прищучили. Бандитов постреляли, а лошади по лесам разбежались. Наши мужики потом долго их в дебрях вылавливали.
Вот и разжились. За зиму, правда, поголовье поубавилось, но еще есть.

Роза, выслушав все эти сведения, решительно раздвинула галдящих людей и протиснулась к импровизированной трибуне.

- Товарищ, товарищ! Можно попросить вас немного помолчать!
Подергала она за штанину плюгавого мужичка на телеге.
- Дайте мне сказать.

Мужичок с изумлением уставился на большую женщину, которая так смело решилась прервать его.

- Скажите ка мне, милейший, сколько продуктов вы сдали осенью прошлого года, чтобы прокормить рабочий класс?

Шум вокруг телеги стал потихоньку стихать. Односельчане потихоньку замолкали, шикали на особо рьяных спорщиков. Всем было интересно, что скажет богатырша в брезентовой робе.

- Так что же вы молчите? Или сказать нечего? А сколько продовольствия сдал Пахом Солдатов, которого вы хотите отправить в Сибирь.
Вы что же, против Советской власти? Хотите голодом ее заморить?

Тут уже на площади установилась гробовая тишина, даже комиссар с солдатами смотрели заинтересовано.

- Ну, если сказать вам нечего, то слезайте с телеги и не мутите народ.

- Да я ....

- Кому сказано, слезай, ублюдок! И марш отсюда, чтоб я тебя больше не видела!
Гаркнула Розочка.

Мужичка как ветром сдуло с телеги. Только по площади прошла небольшая волна в тех местах, где выбирался с площади несостоявшийся руководитель.

- Теперь вы мне скажите, товарищ комиссар, сколько вы сможете собрать продовольствия с деревни? Тонн 5, если заберете все подчистую. А сколько соберете по осени? Люди то хотят есть всегда, не только сейчас.
Вы ведь умный человек и понимаете, что весной посеешь, то осенью и пожнешь. Неужели вы живете одним днем?

- Да я то понимаю, сам из деревни. Но что делать, люди в городе голодают, да и армию кормить нужно. Поэтому, пустой я никак не могу вернуться.

- Давайте сделаем так! Мы сейчас загрузим вас сеном, чтобы пустыми не возвращаться. Коней в армии тоже кормить нужно. А через неделю я сама привезу в город 6 тонн продовольствия.

- Но, где вы его возьмете? Или что-то скрываете? Да кто вы вообще такая, черт возьми, если даете такие обещания?

- Кто я? К Тимохе приехали с города на выселки в гости, родственник как - никак.
Роза незаметно подмигнула стоявшему с открытым ртом их лесному попутчику.

- Но меня ведь расстреляют через неделю, если вы ничего не привезете , да и деревне мало не покажется.

- Неделя - не такой и большой срок давайте попробуем. Должно получиться. Ну так что, согласны?

- А давайте, попробуем.
Комиссару почему-то хотелось верить этой большой женщине. Да и было это наилучшим выходом из создавшегося положения.

- Товарищи, давайте тогда сейчас загрузим подводы солдат сеном, а вечерком человек пять выборных придут к Марфе Гавриловне, там все и обсудим. А они потом всем расскажут, о чем договоримся.
Как, Марфа Гавриловна, можно будет у вас собраться?
Обратилась Роза к своей недавней собеседнице.

А вечером выборные, да наши друзья, Тимоха, оказавшийся родным братом тете Марфе, собрались в горнице за большим столом и ждали, что придумала эта пришлая женщина, чтобы выпутаться из неприятной ситуации.

Роза выпрямилась во весь свой богатырский рост:
- А делать мы будем следующее ....

Шла голодная весна 1920 года. Молодая республика Советов пыталась стать на ноги.
12 Истина где-то рядом. Глава 21
Беляев Вячеслав Викторович
В город обоз прибыл на исходе второго дня. Вечерние сумерки уже начали укутывать улицы своим черным покрывалом, когда лошади с тяжелым грузом на телегах появились на небольшой площади у исполкома народных депутатов.

Роза, разминая затекшие ноги, тяжело слезла с телеги и дав указания, чтобы все дожидались ее появления, тяжело вздохнув, направилась в здание.

Спросив у часового на входе, где найти начальство, она была отправлена на второй этаж к председателю исполкома. Еще в приемной, услышала истеричный голос, который за закрытыми дверями кабинета кого-то распекал не на шутку.

- Как, как вы могли поверить какой-то бабе, что она за неделю соберет 6 тонн продовольствия?
Где она все это возьмет, если даже вы с солдатами не смогли ничего?
Чем кормить рабочих на заводе, да и в армию требуют продовольствие? Смотри, Афанасий, завтра приедет начальство. Спросят тебя по полной программе, под суд пойдешь.

Роза все это услышала, когда решительно распахнув дверь шагнула за порог кабинета.

За большим столом сидело человек 20. Большинство в потрепанной одежде, в кожанках. У многих было оружие в закрытых кобурах.

Афанасий Попов стоял, нервно теребя в узловатых руках потрепанную бескозырку. А перед ним размахивал руками и истерично выговаривал высокий худой человек в косоворотке, потертом пиджаке, фланелевых брюках, заправленных в кирзовые сапоги.

Обернувшись на скрип открываемой двери, он недовольно сказал:
- Женщина, не видите у нас совещание, зайдите в другой раз.

Ничуть не смутившись, Роза, плотно закрыв дверь, прошла в кабинет и остановилась у стола:
- А, по-моему, я как раз вовремя. Я та из-за которой разгорелся весь этот сыр-бор.

Афанасий наконец-то признал ее. Его лицо поменяло свой цвет с бардового на светло-розовый.
- Так вы привезли продовольствие?

- Гляньте в окно и сами увидите.

Все загомонили и бросились к окнам, а потом и на площадь к обозу. Роза вышла из кабинета последней.

Спустившись вниз, члены исполкома обступили телеги с рыбой.

- Это что это такое? А где зерно, картофель? Ты что, дамочка, издеваешься над нами?
Истерично воскликнул долговязый.

- А чем вам рыба не нравится! Это что не продукт питания? Или нужно было все отобрать у крестьян, чтобы сажать было нечего? Чем вы думаете народ кормить осенью? Да вы, товарищ, против Советской власти!
Роза была невозмутима.

- Да я бы и от рыбы не отказался. Тем более и привезли в три раза больше, чем ожидалось. Эх, и накормлю завтра своих работяг.
Встрял в разговор директор завода.

- Я свою долю тоже забираю с удовольствием! Все-таки какое-то разнообразие в солдатском рационе.
Поддержал его армейский снабженец .

Но долговязого уже было не остановить. Багровый от предъявленных Розой обвинений, он наконец-то обрел дар речи:
- Вы, вы, да как вы смеете! Меня, старого члена партии обвинять в измене. Я сегодня здесь главный!
Солдаты, арестовать ее.

Караульные переглянулись меж собой, но подошли к Розе. Афанасий Попов решительно загородил женщину собой.
- За что ее арестовывать? Продовольствие доставили , армия и рабочие не против таких продуктов.

- Арестовать и его!
Не смог сдержать себя долговязый.
- Завтра приедет начальство, пусть разбирается с этим саботажем.

- Одну минуточку!
Роза решительно освободилась от рук схвативших ее солдат.
- Так вы берете рыбу?
Обратилась она к директору завода и армейскому снабженцу.

- Берем, конечно! Когда еще доведется поесть такую вкуснятину!
Мои рабочие будут довольны, да и солдаты, думаю, тоже.
Ответил директор завода.

- Тогда давайте сделаем так. Вы сейчас забираете рыбу вместе с лошадьми и подводами, везете на место выгрузки. Только бочки, лошади, телеги с возвратом. Иначе, в следующий раз везти будет некому, да и неначем.
Разгружаете продовольствие, взвешиваете, пишете на мое имя расписки о полученных продуктах.
Да, позаботьтесь о моих мужиках до завтра, не на улице же им ночевать.
Договорились?
Роза совсем игнорировала стоявшего с открытым ртом долговязого.
- Ну, а вы, что носы повесили? Все будет нормально. Завтра, как разгрузитесь, собираетесь здесь на площади и ждете меня. Все по хорошему, к вечеру я утрясу все вопросы.
Обратилась она к своим возницам. Затем повернулась к солдатам, сложила руки за спиной:
- Ну, что ведите, служивые.

Розу и Афанасия, сдавшего оружие, поместили в общую камеру, находившуюся здесь же в здании при караульном помещении.

- Ба, кто к нам пожаловал! Братва, вы только посмотрите, сам товарищ начальник! Да еще и бабу с собой прихватил. Во повеселимся сегодня.
Молодой вертлявый парень, сверкая золотой фиксой, кривляясь, прошелся гоголем перед вновь прибывшими.

- Парнишечка, а ты рамсы не попутал, называя уважаемую женщину - бабой.
Роза грозно, с высоты своего богатырского роста, нависла над мелким хулиганом.
- А этот, как ты говоришь, начальник со мной. Только попробуй открыть на него свой золотой рот, быстро без золота оставлю!

Бросив опасливый взгляд на кулаки большой женщины, золотозубый молчком слинял на свое место. Кто его знает, что за авторитета занесло к ним.

Роза потеснила на потертой арестанскими задницами скамье молодого парня в очках, уселась как королева в тронное кресло. Рядом с ней пристроился и Афанасий.

- Не переживайте, женщина, завтра приедет Пал Саныч. Он мужик с понятием, разберется во всем.
Подбодрил ее бывший матрос.

- А этот долговязый, кто такой?

- Да заместитель его. Тот еще кадр. Так то он ничего, но очень вспыльчивый. Когда заведется, совсем краев не видит. Но к утру остынет, начнет соображать.

- Понятно. Ладно будем отдыхать до утра, день уж больно суетливый был сегодня. А ты за что здесь сидишь?
Обратилась она к парню в очках.

- Говорят, что за агитацию против власти. Я закончил в столице сельхозакадемию, потом работал агрономом у одного из помещиков. Пытался доказать нонешней власти необходимость севооборота, чтобы получать хорошие урожаи. Но в итоге был объявлен врагом народа и брошен сюда.

- Э, батенька, да вы ценный кадр! Мне такой очень нужен.

Роза потом долго разговаривала с молодым человеком. Угомонились уже под утро, когда за окном, забранным решеткой, начало светлеть.
Что он принесет Розе и ее новым друзьям не знал никто.
13 Приятное знакомство
Элина Шуваева
Мы видели много всего в разных интересных районах.  В последние разы было самое колоритное, о чем позже расскажу.
Моя подруга, которую зовут Инна Савина, показала мне самые отдаленные места городка, в которых я видела самых разных людей.
Там постоянно гулял маленький мальчик в  капитанской фуражке, с черными волосами. Всегда был один. Инна, оказалось, знала его молодую мать, общалась с ней. Она же один раз сфотографировала мальчика, две фотографии подарила матери, одну оставила на память.
Подальше от дома, где живет мать мальчика в фуражке, много деревянных скамеек и один только двор. Утром в выходной день июня мы с подругой проходили мимо тех скамеек. Увидев среди собравшихся там людей кого-то знакомого, Инна резко отбежала к ним и велела мне ждать. Пока я ждала, но недолго, заметила в толпе интересного человека. Невысокого роста, примерно одного со мной возраста, с рыжими яркими волосами и бледным маленьким личиком. Одежда заметна сразу- красная в клеточку рубашка, джинсы, длинный полосатый шарф и капитанская фуражка. Инна его тоже заметила.
Когда уже подошла, то обещала меня с ним познакомить. Я улыбнулась. У Инны несколько знакомых сверстниц и две старше ее на год— Оля и Ната, а еще Эльмира, Лена, Алиса и Рита. А того рыжего в длинном шарфе все зовут... О. Бендер из-за внешнего сходства с персонажем. Видимо, ярый фанат и вдобавок косплеер.
Мне забавно над Инной: она долго болтала со знакомыми, потом сама позвала меня знакомить.
Вечером было прохладно, на следующий день жарко, но ветрено. Сливы на углу улицы близ леса скрипели от ветра. Этот звук мне кажется приятным. Я тогда вышла встретиться со здешней подругой и ее друзьями. Скоро уеду из крошечного городка Залесного.
Встретили меня Инна, рыжий "Бендер" и трое девушек. Мы решили вместе съездить на маршрутке или машине  в конец лесочка. Ехать было не жарко, хоть и самый разгар лета. Рыжий Бендер сидел рядом со мной. Я заметила, что лицо у него спокойное, а волосы на концах завитые. Он мне рассказывал про свою жизнь. Оказалось, что он недавно сюда приехал, а до того жил в далеком отсюда городе с родителями. Почему уехал—   н сказал. Так же сказал, что любит природу, увлекается фотографией, умеет работать с фотошопом и рисовать.
Когда, наконец приехали и вышли, мой собеседник пошел рядом со мной.
Приехали в красивый угол природы —  здесь рядами растут каштаны, на стволах которых большие грибы-трутовики, трава густая, летают бабочки-лимонницы, поют птицы. Инна говорит: "Такие места мои любимые —  вьются эти желтые бабочки, все кажется первозданным". Я ответила: "Мне тоже нравятся. Красота"
Рыжий Бендер добавил: "Когда лето наступает, вместе с ним приходят экзамены". Он их как раз недавно сдал.
 — Их преодолеешь—   илетом можно наслаждаться, —   добавил позже.
— Верно подмечено, — отвечаю я.
Вот мы прошли далеко вперед. Возвращаться не хотелось. Потом сели отдохнуть на толстое бревно, лежащее посреди дороги. Нам всем было хорошо.
Рыжий "Бендер" напевал песню Золотухина "Полосатая жизнь", иногда ложился на траву. После достал из кармана свою маленькую фотографию, чтобы показать мне. Сказал, что она также есть у него на компьютере. Под ней подписана его любимая фраза великого комбинатора: "Командовать парадом буду я". Фотка удачная, сделана три дня назад.
Мы прошли чуть ли не половину лесочка. Стараясь не заблудиться, вышли на небольшую полянку. Там уже видно асфальтированную дорогу, за которой —  большое пожелтевшее дерево. В высокой траве стоят красные и зеленые железные обручи, предназначенные неизвестно зачем.
Дальше нам идти не хочется. Идем снова к месту, откуда можно уехать обратно. Инна обещала завтра показать мне более красивую часть Залесного, где уже начинаются высокие дома. Я согласна. Сегодняшняя прогулка мне очень понравился.
Снова едем в маршрутке. Я рассмотрела рыжего "О.Бендера" более внимательно — когда он смотрит в окно маршрутки, параллельно общаясь со мной, глаза у него прямо живые, заинтересованные.
 Вот проезжаем мимо зарослей ярко-желтой пижмы и полыни в рост человека. Рыжий сильнее прижался к стеклу и воскликнул: "Ох ты, вот это да!"
Маршрутка остановилась прямо на улице, где живу я. Остальные идут к себе.
Я иду домой, на часах уже ровно 6.00.
Резко вспомнила "Бендера" и подумала, может, с ним близко сойдусь, он особый, отличается от других парней.
С такой мыслью я разогрела себе горячий ароматный чай с шоколадными конфетами.
На другой день снова встречаюсь с ними. О. Бендер сегодня курит. Его глаза почему-то очень серьезные. Я засмотрелась на него. Он заметил это и улыбнулся. Инна и мы сегодня идем в часть Залесного, где дома уже высокие.  Туда тоже пришлось ехать на маршрутке еще дольше. Сегодня  рыжий Бендер мне сознался, что иногда пишет рассказы, обещал даже показать. Я почувствовала, что он мне открылся.
Инна сегодня разговорчивая. Одна из ее подруг, Алиса, первый раз пришла на встречу с распущенными волосами. Другая, Эльмира, играет в компьютерную игру в мобильном телефоне. Когда вышли из маршрутки, она  прямо не отрывалась от своей игры. Мне кажется, О. Бендер смотрит только на меня.
Улица, на которой мы оказались, и правда, примечательная. В Залесном дома уже почти десяти-одиннадцатиэтажные. Деревья (липы,  березы, тополя) растут кучками. Сегодня все освещено ярким солнцем. Весь этот вид напомнил мне о моем родном огромном городе. Проходим далее. В большом дворе растут четыре зеленых пальмы. А рядом с ними — маленькие крыши с подпорками от солнца.
— Как красиво,— вырвалось у рыжего Бендера.
 — Нравится?— спрашиваю я с улыбкой. Он мне: "Еще как. Я здесь никогда не был, давно хотел съездить".
—Сбылись твои желания,— отвечаю. Он смеется и кладет руку мне на плечо.  И не стесняется ведь!
Инна рассказала, что она давно знает этот двор. Пальмы тут растут всегда. Слышали, что когда-то много лет назад тут зарыли семена, и они растут до сих пор. О. Бендер хочет сфотографироваться под пальмой. Я бы исполнила его мечту, но за меня это сделала  Инна — у нее тоже фотоаппарат с собой.
Гуляли около пальм мы недолго. Инна обещала мне показать оригинальный переход с улицы на улицу — через светлый дом вроде будочки. Я не сразу поняла, как это.
— Узнаешь, — уклончиво сказала Инна и повела нас переулками.
— Интересно будет  узнать,— быстро проговорил рыжий Бендер.
Шли мы долго, не чувствуя жары. Вокруг мало людей. Газоны под солнцем кажутся светлыми до желто-зеленого оттенка. Наконец пришли куда надо. Издали светлая вытянутая будочка кажется самой обычной. Но подошли ближе и поняли, что совсем не так. Инна сказала: "Это интересная достопримечательность, создана пять лет назад". Я с тех пор посещала эту улицу часто. После того мы направились обратно. Получили удовольствие от прогулки!
Расскажу подробнее про достопримечательность. С виду кажется, что на светлом домике граффити города, на самом же деле –это арка-проход на другую улицу. Белая квадратная будка  состоит из выхода на большую новую улицу и внутри пустая. Раньше там помещался магазин, теперь его нет.
Мне нравится входить в оригинальную улицу. Там летом  не так жарко, как на другой улице. Дома голубовато-белые. Однажды там я видела радугу — только в той половине города прошел маленький дождь. Иногда днем видно луну, а там — нет. Ярко-голубое небо с бледной луной показалось мне очень красивым.
Я готова долго ходить по этой улице. Здесь живет много людей, улицы всегда заполненные толпами, но обстановка здесь кажется иной. Магазины находятся только на углах, посредине улицы протекает узкая река.
 На этом  отписывать достопримечательность закончу.
Дальше события в моей жизни развивались стремительно — скоро я покинула Залесной. С рыжим Бендером сдружилась.
Если  была возможность —общались, иногда он приезжал в мой город.
Я же в Залесной еще раз приехала спустя год.
Добавлю еще: когда я уезжала в этот раз, здешние знакомые меня провожали (ехала я на электричке). Юля опять принесла в руке свою красную лягушку Помидорку. Рассказала, что вчера в заброшенном палисаднике видела группу таких лягушек, что ее Помидорка вчера плавала в воде (она раньше мне носила ее и в тазике). Мне забавно. Решила, что приеду сюда обязательно.
Вот такие приключения!
14 На краю обрыва
Нина Пигарева
(Фотоколлаж автора)

Летняя лунная ночь. На краю обрыва на миг замерла Дарьяна в свадебном, отрепавшемся на бегу, платье,
в руках – белые туфли. Внизу – глубокий омут полноводной реки.

Зарёванная невеста с двух рук резко бросает в пучину свои миниатюрные «лодочки» 35 размера. Круговорот бездны
мгновенно поглощает их. Следом за обувью летят обручальное кольцо и брильянтовое колье – подарок жениха. Фату дуновением ветерка относит в сторону, она застревает в ветвях плакучей ивы.

Дарьяна на секунду сопоставила дымку со своей скомканной в одно мгновение жизнью. Ещё час назад девушка была безгранично счастлива, спокойна и уверенна в завтрашнем дне. 

…С Антоном она познакомилась в социальных сетях интернета. Он – городской состоятельный бизнесмен, на десять лет старше её. Она – вчерашняя выпускница сельской школы, золотая медалистка, мечтавшая поступить в медицинскую академию.

Дарьяну не интересовали парни и вечерние прогулки, на первом месте была учёба. Самыми близкими людьми она считала маму и лучшую подругу Жанну. Дарьяна выросла без отца, он ушёл из семьи, когда девочка только родилась. Во второй раз мать замуж не пошла, не хотела, чтобы её дочку воспитывал чужой дядя.

…Переписка с Антоном длилась около полугода, пока девушка согласилась на встречу. Красивый стильный брюнет, лихо преодолев на дорогущей иномарке 250 километров, предстал перед Дарьяной с большой корзиной подснежников.

Он и вообразить не мог, насколько вживую хороша девушка: точёная фигурка, безупречные черты лица, вьющиеся русые волосы ниже плеч, приятный нежный голос. А главное – чистота и непорочность. На первом свидании Дарьяна не позволила
к себе даже прикоснуться. Нестандартное в наше время поведение девушки настолько тронуло и завело Антона, что он решил покорить её, во что бы ни стало. Он всё чаще и чаще стал появляться в далёкой глубинке…

Наступил май. Запылали бело - розовыми красками сады. Зелёными коврами подорожника с ярко - жёлтыми шляпками одуванчика покрылись свободные «островки» земли. Защебетали на все лады птицы. Воздух наполнился пьянящим ароматом первоцветов.

Антон до встречи с Дарьяной в деревне никогда не был и он, как дитя, радовался новым нахлынувшим ощущениям. В тот вечер он попросил подругу показать её самое любимое место. Огородами, кустами, через огромный цветущий луг девушка привела парня к раскидистой иве, одиноко растущей на обрывистом берегу реки. Под её шелестящими ветвями Антон, покрывая Дарьяну поцелуями, страстно признаваясь в любви, почти до утра добивался её расположения…

Первую «космическую» любовь к первому мужчине Дарьяна не сомневалась, что сохранит в сердце на всю жизнь. И что Антон всегда будет рядом. Мысленно она уже представляла совмещение замужества с дальнейшим обучением. Её возлюбленный, наоборот, с холостяцкой вольной жизнью расставаться не собирался, но…

…Спустя пару месяцев Дарьяна сообщила, что он скоро станет отцом. Антон повёл себя как настоящий джентльмен, сразу же предложил пожениться. Свадьбу наметили сыграть в деревне на свежем воздухе, а регистрацию провести чуть позже в родном городе Антона. 
      
…Посажённым отцом Дарьяны был крёстный – родной брат матери, а свидетельницей – Жанна. Родственников, соседей, знакомых набралось более полусотни. Со стороны жениха был один товарищ, он же свидетель – Ренат. Высокопоставленные родители Антона его выбор приняли в штыки, и участвовать в затеях вольнодумца наотрез отказались.

Зато новоиспечённая тёща «юлой» кружилась возле порядочного богатого зятя. Все односельчане считали, что её Дарьянка вытянула самый счастливый «лотерейный билет». Больше всех невесте тайно завидовала её первая подруга. От одной только мысли, что наивная «простушка» Дарьяна смогла вскружить голову такому мужчине, у Жанки всё холодело внутри. Весь день она не сводила с Антона восторженных хитрых глаз.

Ближе к полуночи почти все гости разошлись. Дарьяна повела маму в дом, у той поднялось высокое давление, уложила
в постель, дала лекарство. А когда вернулась на улицу, ни Антона, ни подруги там не оказалось. Обнаружила их Дарьяна
в глухом сарае на сеновале…

До боли стиснув зубы, униженная, раздавленная двойным предательством невеста, сломя голову, помчалась
к обрыву. Для неё мир рухнул в одночасье. На бегу она сорвала с ног «шпильки», ускоряя ход, спотыкаясь на кочки,
падая и поднимаясь, Дарьяна спешила скорее укрыться от позора. В раскалённом сознании вырисовывался один выход…

Носочками босых ног Дарьяна ступила за линию кручи, закрыла глаза, низко наклонила голову, скрестила на груди ладони,
но тут чьи-то мужские крепкие руки, ухватив её за плечи, стремительно отдёрнули назад.

- Это неправильно, противоестественно, - тихо произнёс Ренат, - пожалуйста, выслушай, не перебивай.

С Антоном мы выросли в одном дворе, на одном курсе учились в институте. Мы –компаньоны. Ты его совсем не знаешь.
Он никогда серьёзно не относился к женщинам, у него их перебывало больше, чем звёзд на небе. В параллели с тобой не меньше трёх. То, что ты увидела сегодня, для него – норма. Я не раз убеждал Антона, что такая девушка как ты – большая редкость, и заслуживает к себе достойного отношения. Но его, к сожалению, не переделать.

Три года назад в дорожной аварии погибла моя жена. Я очень её любил. Думал, подобное чувство уже никогда не испытаю.
Но сегодня тайно я не мог тобой налюбоваться. Поверь, Дарьяна, ты никогда не услышала б этих слов, сложись у вас с Антоном всё хорошо. Понимаю – нужно время, не спеши с ответом, но помни – я терпеливо буду ждать тебя. Ты никогда не усомнишься в моей искренности и верности. Твой будущий ребёнок станет мне родным.

С заключительными словами откровения Рената, поднявшийся сильный ветер высвободил из «ивушкиного плена» фату, пронёс её над головами двоих и вихрем закружил в небо. Лёгкая улыбка скользнула по лицу молодой женщины…

…Прошло два года. В счастливой семье Рената и Дарьяны родилась вторая дочь…
15 Повесть Опасное замужество Главы 1-4
Марина Шатерова
Глава 1. Субботний вечер

Субботнее раннее утро, пение птиц за приоткрытым окном, нежная зелень молодой листвы, влажный аромат прошедшего ночью дождя. Тоня открыла глаза, взгляд долго изучал белый потолок комнаты, так не хочется вставать и чем-то заниматься, да и сил нет.

Молодая женщина села на постели и обессиленно провела ладонями по лицу. Целый день впереди, вечером к ним с мужем в гости придут друзья, нужно прибраться и заказать еду из ресторана, готовить самой стало для неё непосильным занятием.

Несколько месяцев назад Тоня вышла замуж за Мирона, интересного молодого мужчину, начальника отдела снабжения в крупной частной организации, образованного, бездетного, с собственной трёхкомнатной квартирой. Она же, окончив колледж связи, работала на почте и до замужества жила в общежитии, так как родом из сельской глубинки, где продолжают жить её родители. Кроме молодости и приятной внешности ничем особым не отличалась, даже удивительно, что Мирон обратил внимание на такую «серую мышь», как она.

Только после замужества Тоня словно под воду ушла. Если раньше с лёгкостью справлялась с любой сложной работой, оставаясь бодрой и полной сил, то теперь у неё словно на полпути садились батарейки.
«Надо бы в понедельник сходить к терапевту, - думалось ей. – Вдруг что-то серьёзное».

Муж пил на кухне чай, собирался уходить по каким-то своим делам.
— Привет, любимая, - улыбнулся он вошедшей жене.
— Доброе утро, - устало улыбнулась уголками губ Тоня. – Сегодня вечером к нам придут друзья. Ты помнишь?
— Да! Твои и мои, люблю такие посиделки.

Поцеловав жену в макушку, Мирон ушёл. Тоня занялась уборкой, сервировала стол едой, привезённой курьером из ресторана. Ближе к вечеру пришли трое коллег Мирона и трое друзей Тони по колледжу и работе.

Вечер получился атмосферным. Андрей, друг Мирона, пел под гитару, гости танцевали, разбившись на парочки. Мирон сидел на диване, нежно приобнял Тоню и поцеловал в щёку.

— Отличный вечер получился, спасибо тебе за хлопоты, друзья у тебя такие приятные люди, - прошептал он ей.

Этот момент заснял на фотоаппарат Тимур, друг Тони по колледжу связи, высокий стройный брюнет со стильной стрижкой и бородкой. Пробивной парень, работающий в главном офисе почты их города, где-то в управлении. Недавно купил профессиональный «цифровик» и всё никак не мог наиграться новым приобретением, фоткал каждый момент их домашних посиделок.

Когда все разошлись, Таня, подруга Тони, осталась помочь с посудой и поболтать с ней с глазу на глаз, чаще доводилось общаться только по телефону, да и то не долго.

— Какая-то ты бледная и тихая сегодня, - подметила Таня, звеня тарелками в раковине. – Не заболела случайно?
— Да вроде нет, ничего особенного. Просто упадок сил, еле ноги таскаю. Думаю на следующей неделе сходить к терапевту, может что и найдёт, - пожала плечами Тоня.
— Может ты беременна?
— Нет, точно нет, мы с Мироном пока не планируем.

После ухода подруги Тоня сидела на балконе и устало смотрела в ночное небо. Мирон принимал душ перед сном, девушка же наслаждалась минутами тишины и уединения. На работе, которую она любила, часто уставала от общения с людьми, поэтому ценила каждую минутку, проведённую наедине с собственными мыслями и чувствами. Мирона она просто боготворила, но в глубине души всё время чувствовала какой-то подвох, словно выиграла в лотерею приз, который на самом деле предназначался не ей, краденый приз.

Умывшись и почистив зубы, Тоня легла в постель рядом с уснувшим мужем.


Глава 2. Странное фото

Всю следующую неделю Тоня посещала поликлинику, благо на работе коммунальный поток посетителей спал и не возникало проблемы отпрашиваться на пару часов в день. Терапевт осмотрел Тоню, назначил анализы и МРТ. В итоге ничего не нашёл, посоветовал отдохнуть у моря, физкультуру, назначил курс витаминов и микроэлементов.

«Получается я просто заработалась на своей работе и никакого медицинского диагноза у моей усталости нет», - разочарованно думала она, выходя из поликлиники с рецептом в руках.
Зазвонил мобильный, на экране высветился номер Тимура.

— Привет! Ты на работе? – прошептал он, в голосе чувствовалось напряжение, с каким обычно сообщают не очень хорошие новости.
— Почти, а в чём дело? – удивилась Тоня.
— Я тут скачал в комп фотки, отснятые в субботу, просмотрел их на большом экране. Нашёл что-то очень и очень странное, я бы сказал – пугающее.
— Надо же… Умеешь ты заинтриговать.
— Я вышлю тебе фотку, всего одну, на почту, только ты посмотри её дома сама, без мужа. И ему ни в коем случае не показывай, не говори вообще, что она есть. Как увидишь, так сама всё поймёшь. Хорошо, Тонь?
— Хорошо, поняла. Загадочное дело, я теперь изведусь в догадках, что ты там наснимал, - выпучив глаза, заверила она Тимура и отключила вызов.

Дома Мирон весь вечер таращился в ноутбук, который у них один на двоих. Тоня, закончив бытовые дела, смотрела телек, всё время думая о том фото от Тимура. В телефоне интернет она не подключала, слишком простая у неё модель, не слишком подходящая для интернет-сёрфинга, да и особой потребности в интернете у девушки не возникало, чтобы переходить на более дорогой тариф.

Когда Мирон ушёл в душ, Тоня метнулась к ноуту, зашла в почту. Слава Богу, что адреса у них разные и личное пространство друг друга они уважали. Открыв фотку из письма Тимура, девушка начала её внимательно рассматривать. Это был тот самый момент, когда Мирон обнимал и целовал её на диване, они оба не заметили тогда, что Тимур их фотографирует.

На фото из шеи Мирона тянулась какая-то непонятная трубочка телесного цвета, уходившая ей в грудь. Тоня вспомнила, что сразу после того поцелуя в щёку у неё закружилась голова и закололо сердце. Тогда ещё подумалось, что эти ощущения – это и есть счастье. Что же это такое? Что за трубочка? Визуально же она не наблюдалась, только камера смогла подсмотреть её в невидимой глазу части спектра. Так неужели это именно Мирон причина её плохого самочувствия?

Хлопнула дверь ванной, Тоня быстро закрыла фотку и вышла из почты, открыла новостной сайт и принялась с видимым интересом его изучать. Когда в комнату вошёл Мирон, то не заметил напряжения жены, что-то увлечённо смотревшей в ноутбуке. Позже он мирно спал, Тоня же лежала рядом и долго не могла уснуть, обдумывая увиденное.

«Он не знал, что Тимур его фоткает, поэтому решил расслабиться и «покормиться» от меня. Упырь прямо какой-то. Теперь понятно, почему он женился именно на мне. Другие, более сообразительные девушки, сразу его раскусили. Моя же бытовая неустроенность закрыла мне глаза на очевидные вещи. Что-то тут с самого начала не то», - мысли мрачным калейдоскопом сменяли друг друга в голове испуганной Тони.

Что делать дальше она совершенно не представляла.


Глава 3. Небольшое расследование.

По дороге на работу Тоня набрала номер Тимура.
— Привет! Я посмотрела вчера твою фотку. Кошмар! Теперь я понимаю причину своих недомоганий и упадка сил! – скороговоркой частила она.

— Тоже впервые такое вижу, прямо упырь какой-то, - в голосе Тимура сквозили растерянность и полное непонимание происходящего. – Что будешь делать? Может развестись?

— Я боюсь! Если скажу ему о разводе, то он может догадаться, что я всё знаю и «выпить» меня за раз. Тогда я и умереть могу. Пока хочу разобраться в ситуации, понять, что это всё значит и как это работает.

— Боязно мне за тебя, Тонька, смотри в оба. Главное – не подавай вида, что что-то знаешь. Лучше всё-таки собрать вещи и отчалить, когда его не будет дома.
Дойдя до работы, Тоня попрощалась с Тимуром, в обед он позвонил ей сам.

— Тонь, привет ещё раз. Я всё думаю о твоей проблеме. Попробуй через соцсети найти его одноклассников и университетских однокурсников, школьных учителей. Они, если захотят, могут много интересного рассказать о твоём муже.

— Отличная идея! Спасибо тебе, Тимур, - улыбнувшись, выдохнула девушка, у неё появился план действий, и это обнадёживало.
— Только с его родителями не обсуждай эту тему, вдруг они тоже вампиры и ты раскроешься перед ними, что уже знаешь их страшную семейную тайну.
— И то верно. Даже как-то страшно подумать, - перед внутренним взором Тони предстали свёкры – Ольга Львовна и Виктор Петрович, сложно представить, что они тоже из «этих».

Когда Тоня пришла домой, Мирона не было. Новый проект на работе с частыми совещаниями до позднего вечера дал ей возможность в уединении позаниматься несколько вечеров в интернете без опасения разоблачения. Каждый вечер она чистила историю браузера и не сохраняла ссылки на соцсети, в которых вела поиски.

Номер школы, название универа и годы учёбы Мирона посмотрела в документах, найденных в сейфе. В соцсетях пришлось написать огромному количеству людей, так как в «Одноклассниках» не все прописывали букву класса, а факультет универа объединял в себе несколько специальностей, студенты которых на лекциях могли сидеть рядом с Мироном.

Тоня спрашивала знают ли они Мирона Кантимирова, представилась его женой и просила рассказать о нём, что-нибудь вспомнить. В течение нескольких следующих вечеров начали приходить ответы: кто-то не знал Мирона, учились в параллельных классах или не могли его вспомнить, даже если посещали универ в одни годы.

Но часть людей пошли на контакт и поделились своими воспоминаниями. От них Тоня узнала, что способности Мирона проявились ещё со школы. Не сразу это стало понятно, но позже одноклассники поняли эту взаимосвязь: когда Мирон не приходил в школу, то все чувствовали себя хорошо, а упадок сил ощущали лишь те, кто сидел в непосредственной близости от него.

Однажды от Мирона сильно досталось злой и ворчливой учительнице физики, сделавшей едкое замечание во время его ответа возле доски. Мирон промолчал в ответ на колкость, задумался, словно сосредоточившись на ответе, затем написал на доске некую формулу. Но всё это скорее походило на отвлекающий манёвр, так как учительница тут же побледнела и прижала ладони к вискам, мучаясь от приступа сильной головной боли. Потом она на несколько дней взяла больничный.

Университетские однокурсники рассказывали примерно то же самое. Никто не хотел сидеть рядом с Мироном, но не всякая аудитория позволяла студентам пересесть на свободные места, подальше от неприятного соседства, так что всё-таки кому-то приходилось сидеть рядом, испытывая после опустошённость и усталость. Напрямую с Мироном это никто не обсуждал, боялись, считали если не упырём, то ведьмаком точно. Сложно понять механизм действия его способностей, умышленно ли он лишает людей сил или же его тяжёлая энергетика делает отсос чужой энергии помимо воли носителя.

Хуже приходилось соседям Мирона по комнате в студенческом общежитии. Жить и спать рядом с таким человеком просто опасно, если тот «покормится» их энергией во сне, то велик риск при этом не проснуться вовсе. Поэтому, когда студенты догадывались о причине своего плохого самочувствия, то договаривались с комендантом общежития о своём отселении в любые другие комнаты, лишь бы подальше от жуткого соседства. Из-за этого движения сожителями Мирона по комнате в общаге все пять лет учёбы в универе оказывались первокурсники, которые до поры до времени пребывали в неведении, а когда до них доходило, то старались тоже поскорее съехать при ближайшей возможности.

Особенности Мирона если и обсуждались, то не слишком бурно и только среди «своих», тех, кто догадался. Ведь если ты пересел или съехал, то кто-то же должен пребывать в неведении и оставаться рядом с этим опасным студентом.
Для Тони оказалась удивительной новость о том, что Мирон пять лет жил в студенческой общаге, при том, что университет находится в его родном городе. То есть он мог жить в родительской квартире, а не кантоваться в общаге.

«Упыри разве не в одном гнезде живут? – думалось ей – Или общага для него что-то вроде ресторана со множеством людей на выбор».
Результатами своих поисков Тоня поделилась с Тимуром.

— Надо бежать! Просто собирай вещи и уходи. Находиться рядом с ним опасно,- Тимур обалдел от всего услышанного.

После разговора с другом Тоня глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Понимая опасность для собственной жизни, страшась каких-либо необратимых последствий для себя, она всё равно не могла решиться на столь радикальные поступки. Она любила Мирона. Высокий мускулистый блондин, нежная улыбка и чувство юмора которого сразу растопили сердце скромной, неизбалованной мужским вниманием девушки.
 
Забота и внимание, милые подарки сделали своё дело – Тоня вышла замуж. А бытовой комфорт и достаток после жизни в деревне с родителями и общежития не то, от чего можно быстро отказаться.

«И опять всё тянуть на себе, тяжело жить одной. Сказать Мирону, что ухожу? Это разобьёт ему сердце. И как рвать, если сама любишь?» - горькие мысли изъедали Тоню изнутри.
За окном сгущались сумерки, скоро с работы вернётся Мирон.


Глава 4. Разговор с тётей

Выходя из магазина, Тоня столкнулась с тётей Мирона Марией Львовной, родной сестрой свекрови Ольги Львовны. По слухам, между сёстрами были натянутые отношения, а после женитьбы Мирона общение прекратилось совсем. Мария Львовна с мужем снимали квартиру буквально в квартале от дома молодых супругов.

Раз сёстры не общались, то Тоня решила расспросить её о странной особенности мужа, может та и раскроет их семейные тайны.
— Мария Львовна, Вы ведь знаете Мирона дольше меня, скажите, не замечали ли что-нибудь странное в общении с ним?

Женщина пронзила жену племянника долгим внимательным взглядом, по выражению её лица стало более, чем очевидно, что ей понятен вопрос Тони.
«Она знает!», - мелькнуло в сознании девушки.

— Подожди здесь, я сейчас скуплюсь и пойдём ко мне. История эта долгая и не для улицы.
Дома у Марии Львовны женщины расположились на кухне.

— Ольга с Виктором долго не могли завести ребёнка, - начала свой рассказ тётя Мирона. – Когда же беременность наступила и родился здоровый мальчик, то на радостях на него надышаться не могли. Но со временем Ольга начала замечать странности: как только покормит сыночка грудью, так такой упадок сил чувствует, будто вагоны разгружала. Поначалу своё недомогание она списывала на классическую усталость молодой мамы, на которую обрушились почти круглосуточная забота о малыше и дополнительные бытовые хлопоты.

Но со временем малец подрос, а усталость не проходила. Бывало подбежит к ней, обнимет за ноги, и она тут же бледнеет и хватается за сердце. Олин муж Виктор фотографировал Мирона в разном возрасте и на некоторых фотках обнаружил нечто странное. Например, на фото, где Ольга купает Мирона в ванной, у него из-под мышки тянулась трубочка телесного цвета и упиралась ей в руку чуть повыше локтевого сгиба. Или на другой фотке они сидели на диване, ноги Мирона лежали на коленях Оли. Одна из его ног от лодыжки до колена сужалась до размера трубки или шланга и уходила в Олин живот. То есть фотоаппарат в инфракрасном спектре «подсмотрел» этот процесс, как он из неё жизненные силы качает.

Увидев фото, Оля вспомнила сон, что снился ей незадолго до того, как она узнала о своей беременности. Во сне она оказалась внутри овального помещения с серыми металлическими стенами. Обнажённая и неподвижная лежала на холодном хирургическом столе, а у неё в ногах стояло совершенно невероятное существо: ростом два с половиной – три метра, в серо-голубом обтягивающем костюме, наподобие водолазного, голова вытянутой формы, словно огурец, глаза большие, раскосые и абсолютно чёрные, вместо носа – две дырочки, а рот – просто небольшая горизонтальная щель.

Какая-то непонятная эмоция промелькнула на лице этого урода, и он на чистом русском произнёс: «Та самая!!! Ты будешь искусственно оплодотворена». И поднёс к ней металлический шприц с пластиковым наконечником вместо иглы. Всё это казалось настолько нереальным, что на утро она восприняла всё произошедшее, как нелепый кошмар.

«Фильмов о пришельцах пересмотрела что ли?» - подумалось тогда ей.

Когда Оля увидела фотки Мирона, эту жуткую трубочку, через которую он сосал её жизненную энергию, то поняла, что тот давний ночной кошмар был не сном, а самой что ни на есть явью. Значит отец её ненормального сына не муж, а пришелец из неизведанных просторов космоса. Виктору о своём сне она рассказывать не стала, побоялась, что он бросит её одну с ребёнком, узнав, что не он его отец.

Просто поняв, что их сын энергетический вампир, держались от него подальше, соблюдая дистанцию, обезопасили таким образом себя от его посягательств. С самого раннего детства приучили Мирона самостоятельно есть, одеваться, мыться, ходить в сад и школу. А уже там пусть он себе новый источник питания ищет. На ночь Ольга и Виктор закрывали дверь спальни изнутри, не давая возможности этому упырю малолетнему подойти к ним спящим.

После поступления Мирона в универ они и вовсе настояли на его переселении в общагу. Только после этого смогли вздохнуть спокойно и зажить более-менее нормальной жизнью.

Тоня покивала головой и отпила чай. Теперь она поняла, почему Мирон жил в общежитии, если универ находится в его родном городе. Всё услышанное от Марии Львовны настолько ошеломило её, что некоторое время женщины сидели молча. Собравшись с мыслями, девушка рассказала о том, что удалось узнать о Мироне через соцсети.

— Бежать тебе надо от него и как можно скорее, - продолжила свой рассказ Мария Львовна. – Это ведь ещё не всё. Лет за пять до вашей свадьбы у нас на районе умерла молодая девушка. По рассказам её друзей она встречалась с нашим Мироном. Её мёртвую в квартире нашла старшая сестра. Никто не знает точно, но поговаривают, что Мирон был у неё ночью. Что если он решил поэкспериментировать на ней, посмотреть, что будет с человеком, если его энергию не чуть-чуть «отхлебнуть», а «выпить» сполна, попытаться нащупать максимальную границу, за которую можно зайти в его нечеловеческих манипуляциях. И вот, чем это закончилось.

У Тони в душе всё похолодело. Такого она никак не ожидала – Мирон может убивать.
— А полиция? Мирона подозревали в убийстве? – севшим голосом спросила она, в ознобе поджав ноги и растирая заледеневшие кисти рук.
— Нет, какое там … Ни улик, ни свидетелей. Причиной смерти назвали остановку сердца из-за алкоголя. Но выпито там было не так много, чтобы остановить сердце молодой девушке.

Немного помолчав и попив чая после длительного монолога, Мария Львовна ушла в комнату, вернулась с записной книжкой в руках.

— Я дам тебе адрес и телефон одной необычной женщины, ведьмы, она может помочь тебе.
Выписала на листочек информацию и отдала Тоне.

Ночью, сидя на постели и глядя на спящего рядом Мирона, Тоня не могла не думать обо всём, что узнала.

«Интересно, сам Мирон знает о том, что он на половину пришелец? Знает ли, что лишает окружающих жизненных сил, делает это умышленно, или же пребывает в неведении и искренне не понимает, почему окружающие его сторонятся и недолюбливают?» - сочувствие к мужу боролось в её душе со страхом собственной смерти, если раньше такой исход был лишь догадкой, возможной вероятностью, то теперь она точно знала, что это реально.

Через пару дней Мирон уехал в командировку на неделю. Тоня вздохнула с облегчением, хоть какое-то время ей ничего не угрожает.

«Обязательно схожу к той ведьме, которую посоветовала Мария Львовна, дай Бог сможет найти решение моей проблемы», - надежда приятным комочком засветилась в её душе, измученной переживаниями последних недель.
16 Повесть Опасное замужество Главы 5-8
Марина Шатерова
Начало Главы 1-4: http://proza.ru/2022/10/14/1434

Глава 5. Марфа.

На следующий день Тоня созвонилась с ведьмой Марфой, в двух словах описала свою неприятную ситуацию и уже вечером переступила порог частного одноэтажного домика на окраине их города. С душевным трепетом и инфернальным страхом шла она на эту встречу, впервые обращалась за помощью к человеку с какими-либо сверхспособностями, не знала, что может увидеть и услышать в гостях у этой таинственной женщины с таким необычным именем, сможет ли она спасти её.

Домик Марфы оказался очень уютным, никакого особо жуткого антуража, какой показывают в страшных фильмах, она не увидела. Два кота – чёрный мохнатый и мраморный рыжий гладкошёрстный, сидели на кухне и таращили глаза на гостью. Входная дверь вела в прихожую, а потом через кухню в зал и ещё одну комнату.

Для приёмов у ведьмы отведена отдельная комната, где находилось всё необходимое: шкаф со стеклянными окошками в дверках хранил в себе сушёные травы, свечи, благовония, баночки ароматных масел, спицы, клубки цветных шерстяных ниток, веретена, зеркала разных форм и размеров, камни, кристаллы и прочую атрибутику, которой Тоня даже не находила названий. Зелёный ковёр с переплетающимися лианами и экзотическими животными покрывал пол. Отдельный столик с несколькими стульями для посетителей и ещё один стол, покрытый чёрной тканью с непонятными геометрическими узорами и символами.

«Для ритуалов, наверное», - отметила про себя Тоня, внутренне сжавшись в непривычной обстановке.
На стенах комнаты висела пара картин с мистическими пейзажами и персонажами, очевидно, что кто-то нарисовал их специально для хозяйки дома.

Сама Марфа оказалась высокой и хрупкой, белокожей, с длинными чёрными волосами, густые тёмные брови огибали большие угольно-чёрные глаза, производившие совершенно жуткое впечатление, словно сама тьма из глубин этой женщины прямо в душу тебе смотрела. В то же время от неё невозможно отвести взгляда: острый тонкий нос с лёгкой горбинкой и изломленными крыльями, губы пухлые и красные, но лица при этом не касалась косметика. Определить её возраст совершенно невозможно, казалось, что лет двадцать пять и пятьдесят одновременно. Видать, те силы, с которыми она работает, дают ей молодость, красоту и долголетие, не только жизненный и профессиональный опыт.

Одета Марфа в чёрное платье чуть ниже колен с карманами и широким поясом, пряжку которого украшал металлический ворон с раскрытым в крике клювом. На изящных пальцах ведьмы надеты металлические литые кольца эзотерической тематики – череп, роза, змея, пентаграмма. Глядя на описанный облик сразу становился очевиден род занятий этой женщины, сложно представить её кем-то другим.

— Впервые с таким сталкиваюсь, - Марфа покачала головой, всматриваясь в фото Мирона, снятое Тимуром в тот субботний вечер, по просьбе ведьмы Тоня распечатала его. – Энергетических вампиров я встречала, но это нечто совершенно иное, принцип работы сильно отличается.

Тоня подробно рассказала колдунье всю информацию, которую ей удалось собрать о муже-пришельце. Внимательно выслушав, та достала из шкафа небольшое зеркало, положила его на ладонь поверх фотографии Тони и Мирона, полуприкрыла глаза, тяжело и ритмично задышала, раскачиваясь вперёд-назад, всматриваясь в поверхность зеркала под определённым углом, видя в нём не своё отражение, а что-то совершенно иное, видимое только ей.

— Я смогу тебе помочь, - заговорила наконец она. – Но предстоит много работы, это опасно и для тебя самой тоже.
— Мне страшно, но я готова бороться, - с дрожью в голосе ответила ошеломлённая Тоня, работа Марфы с зеркалом, это её особое состояние впечатлили, никогда ранее девушка не сталкивалась ни с чем подобным. – Что нужно делать?

— Я проведу ритуал и сделаю что-то вроде порчи, отравлю твою энергетику, сделав её ядовитой для твоего мужа. Покормится он тобой и умрёт. Так ты и другие возможные жертвы освободитесь от его энергетических посягательств. А чтобы ты сама не пострадала, дам тебе несколько трав, расскажу, как отвар из них делать, пить его нужно каждый день. Так ты защитишься от яда в собственной ауре. После смерти мужа на его могиле в виде креста насыплешь освящённую соль и вобьёшь в землю осиновый кол. После этого всего беги ко мне – почищу тебя, порчу сниму, полечу.

— Ох… - не нашлась, что ответить растерянная Тоня. – Это же убийство получается. Страшно! Да и окружающие сразу на меня подумают.
— Тут уж как на войне: или ты его или он тебя. Можешь развестись и уехать от него, так он себе другую жертву найдёт. И это никогда не остановится. Представь сколько здоровья, а то и жизней может забрать твой муж, если он буквально с рождения к людям присасывается.

Тоня вспомнила рассказ Марии Львовны об умершей девушке, с которой встречался Мирон, и ведь она могла бы жить, останови его кто-нибудь раньше.

— Понятно… Согласна, я рискну и попробую всё это прекратить.
— Хорошо. Приходи завтра к шести вечера. Я всё подготовлю и проведу ритуал.

Следующим вечером Марфа посадила Тоню за ритуальный стол и долго колдовала над ней. Горели свечи, дым трав наполнял комнату, создавая в пространстве причудливые узоры. Странные горловые звуки издавала ведьма, делала пассы руками над притихшей посетительницей, смирно сидящей на стуле с полуприкрытыми глазами.
Теперь Марфа не казалась Тоне той хрупкой женщиной, какой она увидела её днём ранее. Сейчас внутренняя сила ведьмы сбивала с ног, словно ураган, будто тяжелоатлетка поднимала штангу на соревнованиях, такая мощь сквозила в каждом движении хозяйки дома. И этот контраст внутренней силы и внешней утончённости не может не впечатлять, заставляя поверить ей до конца, как себе самой.

Когда всё закончилось, Марфа погасила свечу, громко хлопнув по пламени ладонями. Пламя погасло, при этом ведьма даже не поморщилась.
«Неужели не горячо?» - удивилась Тоня.

— Вот и всё! Дело осталось за малым – в противоядии для тебя.
Колдунья вручила Тоне несколько подписанных пакетиков с травами и рецептом на листочке бумаги в каких пропорциях их следует заваривать.
— Благодарю! – тихо промолвила Тоня, всё только что произошедшее с ней настолько необычно и удивительно, что не иначе как фантастикой не воспринималось. – Я ведь могу Вам позвонить, если что-то пойдёт не так?
— Конечно! – ведьма устало улыбнулась.


Глава 6. Пищевые измены

Мирон вернулся из командировки, увидев Тоню на кухне за столом, улыбнулся, та подошла, обняла и прильнула к щеке губами.
— Как ты тут без меня, милая?

В груди у Тони словно сжался холодный кулак страха и тревоги.
«Он же догадается, что я стала другая «на вкус», - подумалось ей.

— Скучала, одиноко быть дома одной, - ответила она, пытаясь держать себя естественно, всеми силами скрывать тот клубок противоречий, что запутался в её сознании – любви к мужу и желания выжить.

Поужинав, пара долго придавалась блаженству близости. Мирон в этом плане умел порадовать, проявляя приятное разнообразие. Только теперь Тоня увидела это в несколько ином свете: вызывая у женщин сексуальную зависимость, он привязывал их к себе, чтобы питаться их жизненной энергией.

Когда всё закончилось, Тоня вновь ощутила упадок сил, разболелась голова и часто заколотилось сердце. Плохо стало и Мирону. Буквально через десять минут он ринулся в туалет и застыл в коленно-локтевой перед «фарфоровым другом».
«Началось!» - в ужасе подумала Тоня, прислушиваясь к доносившимся из туалета звукам.

Спустя время Мирон вышел, шатаясь и держась за стены руками, добрёл до кровати и упал.
— Как же мне плохо! Наверное, траванулся в кафе или поезде.

До следующего утра пребывал не то в обмороке, не то в забытьи. Тоня же просто наблюдала за всем происходящим. В ней боролись желания вызвать «скорую» или хоть как-то ещё помочь, но она подавляла их в себе, стараясь оставаться как можно более безучастной к происходящему.
«А иначе всё напрасно!» - успокаивала она себя.

Уходя утром на работу в глубине души надеялась, что в её отсутствие закончится весь этот вампирский кошмар их семейной жизни. По возвращении домой Мирона в квартире не оказалось, позже пришла СМСка, что он пошёл на корпоратив. Тоня удивилась – муж не любитель подобных мероприятий. Вернулся за полночь, когда она уже спала.

— Доброе утро! – Мирон выглядел вполне здоровым, бодрым и посвежевшим, плохое самочувствие как рукой сняло.
Тоня заваривала траву на плите, обернулась на голос и улыбнулась.
— Доброе! Как себя чувствуешь?
— Отлично! Что ты там завариваешь такое, запах какой-то … тошнотворный.

Тоня заметила взгляд Мирона, рассматривавшего её внимательно и с долей удивления, словно впервые видел.
«Неужели увидел «порчу» Марфы?» - внутри Тони всё съёжилось.

— У меня проблема «по-женски», - неожиданно нашлась с ответом она. – Нужно попить отвары и пока воздержаться от «общения».
— Понятно… Бывает… - растерянно пробормотал Мирон.

Вечером притащил домой двухлитровую бутыль пива и кило сушёной воблы. Тоня с недоумением изучала покупку, не наблюдала она никогда ранее у интеллигентного офисного служащего Мирона Кантимирова пристрастия к подобного рода еде.
— Иду в гости к Витьку с третьего этажа, у него какая-то компьютерная игра интересная, говорит – «огонь», хочу научиться, - переодев костюм в более удобные джинсы и толстовку, пояснил свои покупки муж.

Одинокий холостяк Витёк действительно все вечера после работы торчал дома, за общением с женским полом не замечался, что с учётом его геймерского пристрастия не казалось удивительным. Утром Тоня встретила соседа в лифте, тот был бледен и растерян.

— Допоздна играли вчера? – раздираемая любопытством решила прозондировать почву.
— Да! Пока всё объяснил и показал так измотался, словно вагоны разгружал, - пожаловался Витёк. – Но игра интересная.
«Знакомое состояние – «разгружал вагоны», - подумалось Тоне.

Теперь стали ясны причины интереса к рабочим корпоративам и дружеским визитам к соседу – муж начал «ходить налево» энергетически, как бы странно это ни звучало, ведь её энергетика стала для него отравой. Тоня позвонила ведьме.


— Здравствуйте, Марфа! Наш план не работает.
Рассказала, как Мирону стало плохо после отсоса её отравленной энергии, как он странно на неё смотрел, словно увидел изменения в ней, спрашивал про отвар. А теперь и вовсе начал хитрить и «столоваться на стороне».
— Приходи ко мне, нужно провести ещё один ритуал, - велела ведьма.

Когда Тоня переступила порог рабочей комнаты в домике Марфы, то долго смотрела на неё своим чёрным пронзительным взглядом, затем заговорила.

— Есть способ изменить ситуацию. Я проведу ритуал, похожий на приворот и муж будет «пить» только твою энергию. Это поможет завершить начатое нами дело. Но в то же время этот приворот привлечёт к тебе и других энергетических вампиров. Некоторые люди, знакомые и незнакомые, начнут навязывать тебе своё неприятное общество, скандалить, трепать нервы или же долго вещать о своей жизни и проблемах. Тебе необходимо научиться избегать их любыми способами. Ты согласна на ритуал?
— Да, я готова идти до конца! – задумчиво и грустно покачала головой Тоня.

Ведьма посадила её на стул в центре комнаты. Рядом, на ритуальном столе, на чёрной ткани с геометрическими узорами и письменами стояла металлическая чаша, в которой пылал огонь. Марфа подкидывала в него сухие травы и маленькие кусочки дерева, что-то ритмично шептала и резко водила руками над сидящей Тоней, подступая к ней с разных сторон.

Тоня сидела, погрузившись в трансовое состояние, голос ведьмы, огонь, запах сжигаемых трав расширяли сознание. Она видела, как над ней стремительно проносились какие-то маленькие стрижи размером с муху, страшно не было, скорее удивительно. Расслабленно и отстранённо чувствовала себя во время ритуала.

— Всё! – сказала ведьма, погасив огонь в чаше, накрыв её крышкой. – Теперь на тебе своего рода магнит. Муж будет «пить» только твою отравленную энергию. Я дам тебе ещё тех самых трав, которые ты должна продолжать заваривать и пить, пока всё не закончится. Теперь иди!

— Благодарю, Марфа! – с дрожью в голосе пробормотала Тоня, приходя в себя после всех этих мистических манипуляций над собой.


Глава 7. Всё закончилось

После приворотного ритуала Марфы Мирон словно взглянул на Тоню другими глазами. Стал милым, внимательным, после работы сразу домой и к соседу-холостяку больше не захаживал, стараясь как можно больше времени проводить дома. По вечерам супруги долго разговаривали обо всём: о забавных ситуациях на работе, вспоминали о прошлой жизни до знакомства, о предстоящих планах на отпуск в первой половине сентября.

За разговорами прошло полторы недели. Всё это время Тоня с некоторой грустью, страхом и чувством вины наблюдала за состоянием мужа, смешанные чувства сталкивались в ней – любовь и желание жить с Мироном, ничего не меняя, боролись со страхом за собственную жизнь. Часто она одёргивала себя воспоминаниями об умершей девушке Мирона, о которой ей рассказывала Мария Львовна.
«Неужели теперь мы с ним поменялись местами – не я умру от его энергетики, а он от моей. Парадокс!» - думалось Тоне.

Прямо не верится, что это всё реально и Мирон умрёт. Как отнесутся к этому его родственники, друзья и коллеги? Обвинят ли её? Мирону действительно становилось дурно после посиделок с женой. Близости между ними не возникало больше после того раза, когда он вернулся из командировки, но для подпитки ему необходимо всего лишь протянуть к ней ту жуткую трубочку, что видна лишь на фото. Значит приворотный ритуал Марфы даёт свои плоды.

На работе вокруг Тони, как и обещала ведьма, повысилась конфликтность, все так и норовили на ней зло сорвать или загрузить своими проблемами. Девушка либо отмалчивалась, чтобы не нагнетать обстановку, или старалась уйти в другое помещение под каким-либо рабочим предлогом. На улице и в транспорте к ней тоже словно магнитом притягивались неприятные общительные персонажи. Но тут доходило до смешного: Тоня быстро убегала от приставшего человека, а в транспорте выходила на остановке, энергетический вампир выходил за ней, жаждая продолжить общение, Тоня же шустро заскакивала обратно и двери захлопывались перед носом незадачливого прилипалы.

«Страшно подумать сколько упырей вокруг», - не переставала удивляться она.

В один из вечеров, вернувшись домой после смены на почте, Тоня нашла Мирона мёртвым. Он сидел за кухонным столом, уронив голову на столешницу. Рядом с ним – опрокинутая чашка чая и магазинные пирожные, тарелки после ужина стояли в раковине.

«Началось…», - в ужасе подумала Тоня и вызвала «скорую».

Мирона увезли в морг, позже в свидетельстве о смерти указали причину – «токсическое отравление не выявленной этиологии», так как экспертиза съеденного ничего не показала, а лекарства Мирон не принимал.

Самым сложным и тягостным испытанием стало для Тони оповещение родственников, друзей и коллег о смерти мужа, очень уж боялась она их реакции на это известие. Говоря с ними, многократно повторяя одно и то же, старательно подбирала слова и следила за интонациями голоса, чтобы не промелькнуло в них чувство вины, которое могло выдать её и вызвать подозрения.

Но … все к сказанному отнеслись на удивление спокойно, ни в чём не упрекали молодую вдову, помогли с похоронами и поминками, отзывались о Мироне тепло, но в то же время и не сильно горевали, с душеной теплотой поддерживали Тоню.

Сразу после девятидневных поминок пришла она на могилу Мирона. Как и велела ведьма, насыпала освящённую соль в виде креста и вбила в землю осиновый кол, присыпала его немного сверху, чтобы не заметили те, кто будет приходить сюда.

«А будут ли приходить? - с некоторой долей горечи думала молодая вдова. – Явно или подспудно все, кто знал Мирона достаточно давно, чувствовали опустошённость рядом с ним, поэтому и старались избегать его, как это делали его родители, одноклассники и однокурсники по универу. Круг общения хоть и был, но состоял из тех, кто пока ничего не понял или вынужден общаться по работе. Наверное, поэтому сильно и не горевали, а испытывали скорее облегчение, что не умерли они сами от его вампирических способностей».

В ней самой бурлили диаметрально противоположные чувства: вина за фактически ритуальное убийство, жалость к мужу, любовь, но в то же время и облегчение оттого, что жива сама и не будет больше этого изнуряющего упадка сил от простого общения с человеком, находящимся рядом.

— Прости меня, Мирон, - произнесла вслух Тоня, глядя на свежий могильный холм, на крест с именем и датами.


Глава 8. Жизнь продолжается. Финальная.

Тоня вновь переступила порог мистического дома Марфы. Каждый раз, направляясь к ней на приём и приближаясь к её обители, женщина чувствовала душевный трепет, словно что-то шевелилось под кожей, подкатывал жар, сменяющийся ознобом. Словно тёмные силы хозяйки дома распространялись на некоторое расстояние вокруг жилища и влияли на тех, кто приходил.

Несколько вечеров ушло у ведьмы на то, чтобы очистить энергетику Тони от столь специфических программ, которые пришлось на неё поставить.
— Как себя чувствуешь? – спросила Марфа, когда работа была окончена.
— Хорошо. Спокойно так на душе стало, только устала очень, - тихо пролепетала Тоня в ответ.
— Ну это не удивительно! Дай ещё раз внимательно посмотрю на тебя.

Прищурив глаза, ведьма внимательно всматривалась в пространство вокруг Тони, тишина, царившая в комнате, сгустилась, казалось, что её можно резать ножом.

Каждый раз Тоня не переставала удивляться своим ощущениям во время визитов к Марфе. Все пять чувств работали на пределе своих возможностей, даже скорее выходя за границы обычного восприятия. И это всегда приводило её во внутренний тихий восторг.

— А ты знаешь, что ты беременна? – огорошила вдруг ведьма молодую вдову.
Тоня вздрогнула, как от пощёчины.
— Нет, не знала. Меня тошнило немного, но я думала, что от отвара.
— Теперь знаешь. Я сама не могла рассмотреть этого раньше, порча с приворотом, которые я тебе поставила, сильно затуманили картину. Что делать теперь будешь?
— Пока не знаю. Думаете тоже упырём окажется?
— Не могу сказать, небольшой срок, не понятно пока.

Поблагодарив и попрощавшись, Тоня вернулась домой, к работе, к обычной жизни. По ночам пила чай на кухне, всматривалась в густую летнюю тьму за открытым окном, думала о прошлом и беспокоилась о будущем, тревога стала её постоянной спутницей. Часто вздрагивала от каждого шороха, трёхкомнатная квартира мужа, теперь казалась невероятно огромной для неё одной.

«Что же делать дальше? Оставлять ребёнка или не рисковать лучше?» - эта мысль громким набатом билась в душе.

Позвонила бывшая свекровь, поинтересовалась, когда невестка освободит квартиру сына. Свёкры имели планы сдавать её в наём, дополнительные деньги лишними не бывают. Тоня обратилась к адвокату по правам наследования. Тот объяснил, что раз муж купил квартиру до свадьбы, значит она не совместно нажитое имущество. Узнав о беременности Тони, предложил размен на однушку и двухкомнатную.

Свёкры новости о беременности невестки не обрадовались совершенно, в лицо ничего не высказали, но по их взглядам и презрительному отношению к Тоне стало ясно, что помогать не станут и видеть ребёнка в будущем вряд ли захотят. На размен квартиры скрепя сердце согласились.

«Хоть не обратно в общагу» - думала Тоня, стоя с ключами в руках на пороге уже собственной однокомнатной квартиры.

Повезло найти размен в их же районе, буквально на соседней улице, значит недалеко от работы. Мебель и бытовую технику нашла в интернете подержанную, бесплатную или недорогую, друзья помогли с доставкой. Так скромный уют поселился в новом жилище будущей мамы.

Как-то на улице Тоня столкнулась с Марией Львовной. Та, увидев слегка округлившийся животик всегда стройной и спортивной Тони, вскинула брови, тень не очень приятных эмоций промелькнула по её лицу.

— Это ребёнок Мирона?
— Да! – короткий ответ сорвался с губ с не очень любезной интонацией, на щеках Тони проступил румянец, и она отвела взгляд.
— Не боишься повторить судьбу Ольги? Ох и намаялась она с Мироном, пока он не вырос. Часто жаловалась, что умереть боится, всё в церковь шастала, отмаливала себя, силы восстанавливала.
— Вот и я постараюсь! – отрезала Тоня.

Надоело всех слушать, быть робкой и тихой.
«Сама разберусь!» - подумалось ей.

В то же время немного стыдно ей стало перед Марией Львовной и свёкрами. Выходит, что её ребёнок для всех нежеланный, опасный и страшный, все об этом знают, но избавляться от него молодая вдова не стала ради улучшения жилищных условий.

Теперь и правда придётся повторить судьбу свекрови, если только её ребёнок унаследует способность к энергетическому вампиризму.

***

— Марфа, здравствуйте! – всё тот же мистический домик, только несколько месяцев спустя.
— Здравствуй, здравствуй! – улыбнулась в ответ ведьма. – Чудесная девочка у тебя родилась.
— Теперь ребёнок не в утробе, что вы скажете о ней?

Марфа долго сканировала малышку своим специфическим колдовским зрением.
— Пока ничего такого не вижу, вроде бы обычный ребёнок, ты сама после кормления грудью как себя чувствуешь?
— Нормально, ничего необычного. Если и устаю, то не сильнее, чем всегда.

— Тебе необходимо восстановить энергетику. Человеку от рождение дано определённое количество энергии, которая окутывает его, словно кокон – это наша аура. И если её откачать, как это делал твой муж, то годы жизни при этом сокращаются. Делая определённые физические и дыхательные упражнения из йоги, эту энергию можно восстановить. И ты сразу начнёшь себя чувствовать лучше и сильнее.

Спящую малышку положили в кресло, ведьма показала Тоне эти упражнения.
— Делать их желательно в лесу или у воды. В холодное время года можно и дома на остеклённом балконе. Всё у тебя получится, только борись за себя и своё будущее.

Тоня несла спящую дочку домой и улыбалась, общение с Марфой окрылило её и подарило уверенность в своих силах. Прошёл год по мужу, с его родственниками и друзьями она не общается, разве что Марию Львовну встречает иногда. Сколько бы трудностей ещё не предстояло, но любовь к дочери придаёт столько сил и оптимизма, что тревога и беспокойство, сводившие её с ума когда-то, отступили в прошлое. Тоня услышала колокольный звон и перекрестилась.

«Надо в церковь чаще ходить. Женечку покрестить!» - думала она, любуясь нежным личиком ребёнка.

***

Тимур пил чай в гостях у Тони.
— Хорошо погуляли сегодня, погода отличная, - Тоня радовалась общению со старым другом.

— Дочка у тебя такая спокойная, не плачет совсем. Как думаешь, она нормальная?
Кроме Тимура среди друзей и знакомых Тони больше никто не знал, какими способностями обладал Мирон, поэтому к Тониной дочке все относились, как к обычному ребёнку.

— Марфа говорит, что да. Надеюсь, что это правда. Мария Львовна рассказывала, что Мирон с рождения сосал энергию. Если в Женечке этого нет сейчас, то не факт, что отцовские способности проявятся в будущем. Надеюсь, что Бог миловал.
— Всё обойдётся! Тонь, можно у тебя остаться? Устал сегодня, совершенно нет сил идти домой.
17 Повесть о Моисее. Часть1. Гл. 1. Продразвёрстка
Эгрант
                Жизнь дается всего один раз, и прожить
                ее надо так, чтобы не было мучительно
                больно за бесцельно прожитые годы, чтобы
                не жег позор за подленькое прошлое.
                Островский – «Как закалялась сталь».

Я пришёл сегодня в гости к своему старенькому соседу по лестничной площадке, дяде Мише Вамзеру – герою революции и трёх войн, с просьбой, рассказать, как это всё у него начиналось? Бабуля моя говорила, что он воевал с шестнадцати лет ещё в Гражданскую. Потом участвовал в финской компании, в 1939 году. А в Отечественную войну он служил в разведке. Потом, когда ушёл с воинской службы, выучился на реставратора мебели и до своих 73–х лет, работал по этой профессии в Эрмитаже.
Дело в том, что нам, в школе, я тогда учился в 6 классе ленинградской школы номер 30, задали домашнее сочинение на тему «Как становятся героями?». Было предложено два варианта: пионер-герой Павлик Морозов или, второй вариант, —  твой знакомый, ставший героем. Все ребята решили писать о Морозове, он был ближе по духу, да и о нём было больше информации в учебнике.

- Ой, Боренька, - начал свой рассказ сосед – правда - она такая, что о ней сегодня и нельзя писать-то вслух.
Но я тебе, конечно, расскажу, нужно поддержать советскую школу. И дядя Миша хитренько улыбнулся.
А знаешь что, сосед, хочешь я дам тебе рассказ о своей жизни, который написал давно, когда глаза мои ещё могли хорошо видеть.

Рассказ дяди Миши.

Родился я очень давно, ещё в 1903 году. Место моего рождения – Украина, маленькое еврейское местечко. Семья наша была почти бедная, как, впрочем, и все остальные еврейские семьи в округе. Местечко наше называлось ЗабЫтовка. Оно было небольшим, но и не таким, чтобы уж совсем маленьким. У нас была даже своя синагога и Раввин. Поэтому к нам, в Забытовку, по субботам, съезжались евреи со всех близких местечек. Так вот, в той–то синагоге, первого апреля 1903 года, в книге «Рождённых», был записан мальчик Моисей Вамзер, рождённый от Соломона и Ребекки Вамзер. Это-то и был я.

Ближе всего к  Забытовке находились три поселения: русская деревня Покровка, украинское село Волынька, да польское село Урода, что в переводе с польского на русский язык – красота,

Каждый народ занимался своим делом. Все, кроме евреев, занимались сельским хозяйством. Евреям же было запрещено властями иметь земельные наделы. Нет, малюсенький огородик, под окнами, жители Забытовки имели. Как-то выживали. В основном, занимались всякими ремёслами и чуть-чуть торговали.
В нашем районе жизнь была спокойная. Случались, конечно, и еврейские погромы в других местечках, но в Забытовку погромщики не заходили.
Причиной тому был наш мудрый Раввин - Арон Михелзон. Наши, и не наши евреи (и даже не евреи) часто приходили к нему за советом. Этот человек, казалось, знал ответы на все вопросы. Арон Михелзон организовал у нас в местечке пожарную дружину. Дружина была хорошо слажена и даже тушила несколько раз пожары в соседних сёлах. А ещё, так, на всякий случай, дружинники имели несколько настоящих ружей. Так что, если Раввин, не смог бы договориться с погромщиками оставить нас в покое, так мы могли за себя постоять. И они таки это знали.
А ещё, наши пожарники имели пожарную, общественную лошадь по кличке Красотка. Правда, это была очень старая кобыла с большим животом, заплетающимися ногами и бельмом на левом глазу. Нет, кажется на правом. Ну, это смотря с какой стороны смотреть, сказал бы сейчас на это наш Раввин Михелзон.

Я, тогда ещё не Миша, а четырнадцатилетний Мойша, участвовал в той пожарной дружине, и наравне со взрослыми мужчинами, учился стрелять и «скакать» на Красотке.

О свершившейся в 1917 году революции, мы ничего такого не подозревали и жили своей нормальной, тихой жизнью. Но однажды, это была весной 1918 года, к нам нагрянули вооружённые люди, как она себя называли - «Банда революционных большевиков». Они-то и объяснили, про революцию, Ленина, и что теперь мы свободные и можем делать всё, что хотим. Наши евреи сразу стали запахивать земли вокруг местечка, те, что веками пустовали. Мне же такая судьба, копания в земле, была не интересна, и я прибился к той банде красных конников. Мне выдали коня, и винтовку. Воевал я смело и даже был награждён карманными серебряными часами с надписью на них «Любимому мужу Александру». Они и теперь живы, только больше не ходят. Так я воевал, пока не ранили в ногу. Когда меня подлечили в госпитале, то возвращаться домой мне уже не хотелось, и подался я в Петроград на курсы, которые назывались «Пулемётные». Тогда-то, при получении документов, чтобы не было в будущем лишних вопросов, я не сказал, что я Мойша, и записали меня как Михаил Семёнович.

В 1918 году наши места коснулась, так называемая, «Продразвёрстка», а по сути, отъём у селян продуктов. В основном, конечно, брали у тех, у кого можно было что-то забрать.  Сам-то  я в это время мотался по фронтам, поэтому историю эту знаю лишь со слов моих родителей.

В нашем районе начали изымать продукты с русской деревни. Солдаты с уполномоченными, собрав всех жителей деревни у церкви, пообещали, что те, кто поможет власти, и укажет на укрывающих продукты, будет поощряться деньгами.
Бедняки сразу стали показывать на дома зажиточных крестьян, которых называли кулаками да середняками. А один местный бездельник, Ванька Остров по кличке Пердун, даже ходил с солдатами по домам крепких хозяев и указывал места, где те могли прятать зерно.

После русской Покровки, нагрянули солдаты и в польское село Уроды. Там бедняки не стали сдавать своих зажиточных крестьян. Но один стукач всё же нашёлся...
Когда продотрядовцы пришли в дом пана Добжинского, их сопровождал Нута Подольский - местный дурачок, который работал на пана. Он рассказал красноармейцам, что видел, как хозяин на рассвете закопал огромный мешок с зерном у себя в саду, а сверху навалил кучу навоза. Красноармейцы, как были, в башмаках с обмотками, да светлых гимнастёрках, взялись откапывать из-под навоза зерно. А дурачок Нута, помогал им...

Работали долго, вымазались все в навозе, но докопались наконец, до того, что спрятал Добжинский...
А потом солдаты крепко избили дурачка Нуту.

Накануне того дня, поздним вечером, в дом Раввина Михелзона пришёл Криштоф Добжинский, зажиточный крестьянин из польского села.
- Уважаемый Рав Михелзон, ты уже слышал о грабеже в русской Покровке, что мне делать? Научи, как спастись от этой беды.
- Пан Добжинский, скажите, а там по всем домам ходили? В бедные дома, как я слышал, и не заглядывали. А сильных крестьян грабили, потому, что на них бедные указали. Если Вы, пан Добжинский, боитесь, что лишитесь всего, сделайте так, чтобы никто из бедных не мог показать и пальцем в Вашу сторону.
Вы разделите всё зерно, что имеете, на три части. Меньшую - оставьте в своём амбаре. Пусть забирают красноармейцы, ведь же они не поверят, что у вас ничего нет. Ту часть, что чуть больше, раздайте в бедные дома - с условием, что они вернут вам его, когда продотряд уйдёт.
- Так они же не вернут назад ничего.
- Ну, во-первых, имея зерно, они уже побоятся, что и у них заберут его, и не укажут на Вас.
Во-вторых, вы же только что боялись, что у Вас отберут всё. Я думаю, что умные бедняки, вернут, хоть часть. Ну, а Вам, лучше лишиться малого, чем потерять всё.
И так, пан Добжинский, Вы же отдадите им не всё зерно.
Важно как Вы поступите с основной, большей частью. И тут вы должны будете точно следовать предложенному мной плану.
- Клянусь, Раб Михелзон, я сделаю всё, как Вы скажете.

Сегодня в доме одного нашего, очень бедного местечкового еврея Соломона Гиншица, случилась беда, и он не знает, как из неё выпутаться. Соломон обязательно придёт скоро ко мне за советом. У него умер помощник - старый осёл, и он не знает, куда и как его похоронить. И я ему подскажу, что есть человек, который за небольшую услугу с твоей стороны, возьмёт все хлопоты о похоронах осла на свои руки.

А Вы, сегодня ночью, снарядите подводу с основным зерном и привезёте его сюда, к тому бедняку Соломону. Он спрячет Ваше зерно. Но сделайте это ночью, в тайне от Ваших селян. А отсюда возьмёте тушу того осла и отвезёте к себе домой.
- Я Вас, Раб Мехелзон, не понимаю. У меня и так проблем выше головы, зачем мне ещё, простите, дохлый осёл вашего Соломона?
- Но Вы же, пан Добжинский, решили мне довериться, так хотя бы начните с того, что меня выслушайте.

И Раввин рассказал, как поступить поляку. Тот сделал всё, как тот ему посоветовал. Раздал часть зерна бедным. Спрятал основное зерно у голодранца Соломона. А ещё Добжинский, отвёз труп осла к себе домой и поступил с ним так, как велел Аарон Михелзон - закопал утром у себя в саду…
18 Повесть о Моисее. Часть1. Гл. 2. Коллективизация
Эгрант
Начало повести  http://proza.ru/2023/07/17/1139

                Чистое небо, повсюду сады.
                Вроде, не ждали крестьяне беды.
                Бедным- отрепье. богатым- харчи,
                Но появились партийцы в ночи...
                Вера Зима - "Коллективизация".

После моего отъезда из Забытовки прошло 11 лет. Я приехал домой в отпуск уже красным командиром. И был это 1929 год – начало коллективизации.
Приехали в наш район представители из центра, привезли с собой городского человека, который должен был стать во главе нашего коллективного хозяйства. В центре решили, что в будущий колхоз войдут, кроме наших евреев из Забытовки, ещё и жители польского села Урода, русской деревни Покровка, да украинского села Волынька.

На базарной площади, что находилась между теми сёлами, собрали общее собрание. Прежде выступил представитель из центра, потом высказываться должен был народ.

Первым закричал Сбигнев Посовский из польского села:
- Я с жидами объединяться не стану!

Посовского подержали выкриками украинцы и русские.
Представитель ответил им, что теперь у нас жидов нет, и все национальности в свободной России равны. И он предлагает на место председателя колхоза вот этого товарища – и председательствующий показал на толстого дядьку, которого они привезли с собой.

Тут за всех ответил, уважаемый людьми, пожилой поляк, Криштоф Добжинский:
- Ну, раз по иному, без колхоза, нам нельзя, и нас принуждаете объединяться, то хотим главным сделать человека из наших мест.
И тут со всех сторон, не сговариваясь, все стали кричать:
«Пусть председателем будет Раввин - Аарон Михелзон».

Представитель из центра, понимая, что собрание пошло не так, как нужно большевистской партии, взывая к народу, прокричал:
- Опомнитесь, люди, вы же только что не хотели с этими вообще объединяться!

Ну, в общем, стал наш колхоз называться «Дружба». Как сегодняшний плавленый сырок.

Я приехал на Украину, чтобы забрать моих родителей, братьев и сестёр с собой в Ленинград, поскольку мне, как окончившему курсы командиров, предоставили там комнату. Мама, папа и три сестрички поехали со мной, а старший брат и одна сестра, которая была уже замужем за местным парнем, остались в Забытовке. Брат выучился на агронома и работал в нашем колхозе «Дружба».

Колхоз, под руководством Аарона Михелзона, начал набирать силу. Председатель поставил на все важные руководящие посты людей умных, не ленивых. А кто такими были? В основном зажиточные в прошлом крестьяне. Эти назначения, естественно, вызвали недовольство бедноты. А Ванька по кличке Пердун, создал, как теперь говорят, оппозицию. Работа пастуха его не устраивала, он объединил вокруг себя таких же бездельников. В его команду вошёл и дурачок из польского села, Нута Подольский.

Но как-то, председателю колхоза удавалось и с ними ладить. Удавалось до того случая, когда Ванька Пердун написал донос в ВЧК. Там он сообщал, что Мехелзон собрал вокруг себя банду недобитой контры. И в колхозе есть неучтенный скот, который он прячет от заготовителей. И т.д.

Приехали чекисты, потребовали предъявить неучтенную скотину. На что председатель колхоза Мехелзон, пояснил, что да, такое у него имеется нарушение. Год назад он завёл кроликов, которые у него убежали, нарыли себе нор по всей округе Забытовки и стали размножаться со страшной скоростью. Сколько их точно, он не знает, поскольку кролики всё время либо бегают, либо прячутся в норках. Но он сегодня же поручит пересчитать всех их Ивану Острову, нашему пастуху. Он же и будет теперь их пасти.  Проверяльщики уехали ни с чем. А перед отъездом главный чекист сказал по секрету председателю колхоза:
- Товарищ Мехелзон, этот Пердун, тебе не даст всё равно покоя. Но я тебе ничего не говорил.

Аарон Михельзон объяснял тем, кто над ним насмехался из-за кроликов:
- Рожь и пшеница родятся хорошо не каждый год, а эти зверьки рожают независимо от погодных условий. Считайте их «живыми консервами».
Надо сказать, что те кролики Михелзона, действительно спасли жизни нашим колхозникам во время страшного голода на Украине 1932-1933 годов.

После отъезда чекистов собрали общее собрание колхоза. Повестка дня -
1) Отчёт Михелзона о проделанной работе.
2) Разное.

Аарон Михельзон, выйдя на трибуну, сказал:
- Товарищи колхозники, предлагаю начать сразу с «Разного», тогда может первый пункт и вообще не понадобится.

И так, дорогие мои товарищи, я, по причине преклонного возраста и отъезда из этих мест, прошу меня переизбрать с поста председателя колхоза.

Народ загудел возмущённо, и лишь лентяи, из команды Ваньки Острова – Пердуна, одобрительно захлопали.

А на свой пост предлагаю Ивана Острова.
Народ затих. Затихли от неожиданности даже Пердуновцы.

Михелзон продолжил:
- Товарищи, вы не спешите, обдумайте всё и соберёмся через неделю. На следующее собрание приедут представители района. Там и поставим точку в этом вопросе.

Вечером к председателю пришёл бригадир  Криштоф Добжинский, которому когда-то, тот помог сохранить его зерно от продотрядников.
- Скажи председатель, что это за манёвр? Народ тебе верит, но не понимает, зачем это? Вот и послали меня, чтобы разузнать.
- Пан Добжинский, - Аарон Михелзон так его называл по старинке, когда они оставались вдвоём – Вам я скажу правду, но о ней должны знать только Вы.
Пердун не успокоится. В его кляузе есть такие слова, что я пригрел у себя врагов трудового крестьянства. То, что вас сейчас не тронули, это дело временное. Он будет писать такие письма всё время, и за вами, уж поверь мне, обязательно приедут. Я пошёл на этот шаг, чтобы уберечь вас, хороших людей, от этого идиота.
Сейчас дело выглядит так, что я пригрел врагов, а потом, когда Ванька возглавит колхоз, то получится, что он пригрел. Это, и только это, уберёжёт вас здесь. Но не меня – сказал Аарон Михельзон, и глубоко вздохнул. Поэтому я уезжаю отсюда. Не спрашивайте пан Добжинский, куда? Мест хороших на земле много.  Я не могу Вам советовать последовать моему примеру, но задуматься об этом Вы можете.
Да, Ванька убьёт колхоз, и тогда его снимут с председателей. Но через это, к сожалению, вы должны будете пройти.

Тогда же, с Аароном Михелзоном, уехала и моя старшая сестра Мирка, с мужем и сыном. И от неё долгие годы не было никаких вестей. Но Мирка, не желая того, круто поменяла мою судьбу...

Было это уже после войны, в 1948 году, когда в СССР после провозглашения независимости Израиля, приехал посол этой новой страны, Голда Меир. В честь открытия посольства, состоялся праздничный обед, на который были приглашены и журналисты из разных стран. Когда российский корреспондент сделал комплимент одной из секретарш посольства, что та прекрасно говорит по-русски, женщина сказала, что она родом из СССР и похвасталась, что её брат, с которым она не виделась много лет и мечтает о встречи с ним, живёт в Ленинграде.

Всё это я узнал от следователя, который меня допрашивал в тюрьме. Мне ставили в вину связь с иностранцами и то, что я, будучи полковником советской армии, утаил то, что имею родственников за границей. На все мои заверения, что я этого просто не знал, был один ответ: "Ты изменник Родины".
Но надо сказать, что в тюрьме меня почти не били и не заставляли ничего подписывать. Но страшна была неизвестность за моё будущее и будущее моей семьи.

Через месяц меня выпустили. Что послужила тому причиной, можно только догадываться. Скорее всего, это гуманное отношение самого Сталина к его, по сути, детищу - Израилю. А может предпринятые какие-то действия моей сестры Мирки. Да, я был отпущен на свободу, но изгнан навсегда из армии. Из партии не исключили и награды мои военные все оставили при мне. Тогда-то я и пошёл учиться на реставратора мебели, поскольку с детства увлекался вырезанием фигурок из дерева.

1941 год. Началась война. Украину захватили оккупанты. Пердун первым пришёл к немцам и рассказал, что специально стал председателем колхоза, чтобы всё им портить. Но чтобы стать председателем, вынужден был вступить в их партию. И он тут же, на глазах немцев, разорвал свой партийный билет. Затем Иван сообщил новой власти, кто из колхозников прячет у себя евреев.
Выдал он и моего брата, которого расстреляли в тот же день вместе с русской женщиной, его прятавшей.

Но уже вечер, и о том, как я воевал в финскую и ВОВ, напишу уже в другой раз.

П.С.
Когда бабушка прочитала записки соседа, то сказала мне твёрдым голосом:
- Писать сочинение ты, внучек, будешь про Павлика Морозова.

19 У окна
Елена Путилина
       Они стояли у окна. Она – у самого подоконника, он – чуть позади… Солнце садилось, и последние лучи нарисовали на полу её тень. Тень получилась слишком длинной и не уместилась на полу целиком, а перешла на стену, переломившись посередине шеи. Он подумал, что тени, наверно, неудобно изгибаться вот так, под прямым углом, но кого интересует мнение тени. Подумал – и забыл…
       Она сказала, рассеянно глядя на закат:
       – Вот ещё одно лето кончается…
       Он промолчал.
       – Скоро сентябрь, внук Витька пойдёт в первый класс… Жалко, что теперь нет формы, как в наше время. Я хотела купить ему костюм – пиджачок и брюки, но Катя сказала, что не нужно, он, дескать, не должен выделяться среди других мальчишек. Я не стала спорить, матери видней, но мне кажется, ему бы очень пошло, в костюмчике он был бы так похож на тебя-первоклассника! Помнишь, учительница привела нас в класс, стала рассаживать по местам: мальчик-девочка, и нас с тобой посадили за одну парту, а ты плакал и ни за что не хотел садиться с девчонкой!
       Он усмехнулся и подумал, что, может быть, им тогда руководило предчувствие… Потом привык и уже не пытался протестовать, тем более, что, как оказалось, соседка ему досталась не такая уж плохая, не вредина и не жадина, всегда делилась, если приносила что-нибудь вкусное на завтрак, подсказывала, если он начинал плавать у доски, и списать домашку у неё было запросто. За это он великодушно прощал ей мелкие капризы, вздорные придирки и надутые из-за пустяков губы. Что с неё взять: девчонка!
       – Ты помнишь школу?
       Конечно, он помнил! Десять лет как-никак. Школа! Такой, наверно ни у кого больше не было. Старинный купеческий особняк, резные двери, узорные решётки большого балкона, причудливая лепнина фасада. А какая лестница! Подниматься по ней разрешалось только учителям и ученикам выпускного класса. В городе жила легенда, что купец, построивший этот дом, желая блеснуть перед другими богатством, просил царя разрешить соорудить золотую крышу, на что царь обозвал его дураком. Дескать, я, царь, под обычной крышей живу, а ты чего удумал! Ну да это, скорее всего, байки, а вот что купец тот на свои деньги замостил камнем городские улицы и построил три моста, это уже не легенда, а быль. А крыша… А что крыша? Ну была бы она золотая, сияла бы на солнышке в ясный день, и в пасмурный тоже глаз бы веселила. Купец бы, конечно, гордился, зато и люди бы ходили-любовались и тоже бы гордились перед жителями соседних городов: вот, дескать, какое чудо у нас – крыша из чистого золота! – где ещё, кроме нашего Кашина такое увидишь!
       – …дразнились «Тили-тили тесто, жених и невеста!»
       «О чём это она? Ах, ну да, конечно… Жених и невеста…» – он криво улыбнулся…
       В старших классах наступила пора первых влюблённостей, первых поцелуев, первых свиданий. И как-то так само собой получилось, что они стали встречаться после уроков, а едва окончив школу, поженились. Она потом говорила, что всегда знала: им суждено быть вместе… Суждено! Кому это, интересно, больше нечего делать, как только судить да определять чьё-то будущее? Разве можно угадать заранее, чьи жизни должны переплестись, а кому лучше было бы сразу разбежаться?
       «Поторопились… – думал он. – Первая любовь, как первый снег может остаться надолго, а может и растаять. Да и была ли любовь? Дружба – да, привычка быть рядом – да, но любовь…»
       – …вот и получается, что я с тобой и в армии отслужила…
       «Что, сегодня опять вечер воспоминаний? Любит она перебирать! Было и прошло. Всё рано или поздно проходит, никуда не денешься… А в армии, да… Это она, конечно, молодчина...»
       Когда после школы он провалил экзамены в институт, и его услали служить в какую-то тмутаракань, она перевелась на заочный и прикатила следом, сняла по дешёвке квартирку рядом с их частью. В увольнительной солдатики не знали, куда податься в этой глуши, развлечений особо никаких, кроме единственного клуба со старыми советскими кинофильмами и танцульками по выходным, а его, лишь вырвется за КПП, жена встречает, обед на столе ждёт… Это было, наверно, самое лучшее их время!
       После армии он поступил в институт, тоже на заочный, чтобы была возможность зарабатывать, ведь уже родилась Иришка и ожидалась Катюха. О собственной квартире они тогда только мечтали, мыкались по чужим углам, потому что она не захотела жить ни с его, ни со своими родителями. Хотя почему – мыкались? Очень даже весело им жилось. Она любую комнатушку умела сделать уютной, чего-чего а хозяйственности у неё не отнять!
       – …а когда мы переехали в этот дом…
       А когда переехали в этот дом, сколько было радости! Две комнаты с окошками на реку. Она сразу принялась сажать цветы в палисаднике, а он занялся обустройством. Ну это понятно: рамы подновить, – лучше бы новые, но это потом, когда деньжата будут, – обои переклеить – девчонкам в комнату что-нибудь весёленькое! – полы покрасить… мало ли! И ничего, что вода в колонке, это поправимо, когда-нибудь подведём, какие наши годы! А потом…
       – И ведь неплохо жили!
       Это да, неплохо. Работу он нашёл интересную, как раз по своей специальности, и деньги хорошие платили, и команда подобралась – все молодые, энергичные, у всех идеи… А она в больнице работала: врачи везде нужны. Потом, когда он потихоньку продвинулся по службе, и впереди замаячили блестящие перспективы, она решительно заявила, что надоела ей эта ежедневная лямка, а хочет она без помех заниматься исключительно домашними делами. Он и не возражал, хочет – пожалуйста, лишь бы в радость. Но, наверно, это было самой большой ошибкой. Всё-таки должны быть у человека интересы кроме кастрюлек-постирушек, телевизора и пересудов с соседями! Заскучала она, а в хандре своей его винить стала, то не так и это не этак, чуть что – губы надула, по целым дням могла не разговаривать, всё хотела, что бы он первый мириться начал, прощенья бы попросил. А за что прощенье-то?
       Вот тогда и случилось… Налетело, закружило, заморочило…
       – И чего тебе дома-то не хватало?
       «Чего не хватало? Кто же скажет… – вздохнул он. – А вот только тогда как будто в душной комнате приоткрылось окно и свежим ветерком потянуло… Никогда я на сторону не смотрел и за юбками не бегал! А тут… Словно течением меня захватило и понесло. И оказалось, что и не любил я по-настоящему никогда, и даже не догадывался, что такое может быть! И ведь не красавица какая, не фотомодель – просто женщина. И ничего в ней такого особенного не было… Но чувствовал я, что всё отдать не жаль, лишь бы рядом быть, в глаза глядеть, руки касаться, голос её слушать…»
       – Сколько слёз я тогда потихоньку, чтоб дочки не видели, выплакала, всё понять не могла, как мог ты предать, изменить. Ведь казалось бы, всю жизнь тебя знала – и на тебе! Видела я как-то вас вдвоём на улице… Как ты ей улыбался! Я раньше и не видела тебя улыбающимся, если только когда ещё в школе учились. А тут… Словно другой человек навстречу мне шёл…
       Долго я тогда переживала, а потом решила: не дам семью разрушить, дочек осиротить! Ты и не знал, что я тогда к твоей зазнобушке ходила. Чего мне это стоило! Через гордость свою переступить, унижение своё признать, милости просить… Узнала я, где она работает, да и пошла… Как раз к обеденному перерыву угодила. Вызвала её в коридор, «Пойдёмте, – говорю, – присядем где-нибудь, побеседовать надо...» Привела она меня в какую-то комнатушку, дверь притворила. «Слушаю вас» – говорит. Ну тут я ей всё и выложила… Сказала, что понимаю, конечно, любовь у вас, чувства и всё такое, вот только у моего-то две дочки-школьницы, да и у вас семья, хоть детей нет, но муж имеется. Ну, допустим, отпущу я своего, только где ж вы жить-то собираетесь? Не к супругу же бывшему под бочок нового муженька приведёте! Или у нас поселиться рассчитываете? Так я площадь делить не позволю. Не бывать тому, чтоб при живой матери мачеха в дом вошла!
       Выслушала она меня, не подымая глаз. Молчит, а лицом-то словно осунулась. Потом повернулась и, так ни слова не говоря, вышла…
       «Вот оно, оказывается, как было, – вяло подумал он, – а я-то всё никак понять не мог, почему она вдруг перестала отвечать на звонки, встреч избегала, а вскоре и вовсе пропала. Говорили, мужа оставила, одна уехала, а куда никто не знал…»
       – Не сказала я тебе тогда ничего, ни словом не упрекнула, а сама, конечно, гордилась – и как не гордиться? – семью от разрушения сберегла, отца дочкам вернула. Ты мне благодарен должен быть, ведь если бы не я…
       «Если бы не ты! – вздохнул он. – Если бы не ты...»
       – И вроде бы всё у нас наладилось. Прошло время, дочки выросли, семьи завели, остались мы вдвоём. Теперь бы и пожить можно в своё удовольствие, съездить туда, сюда, ведь ездят же люди – и на море, и просто так города чужие посмотреть, так нет! Как подменили тебя: ничего тебе не надо, ничто тебя не радует, – всхлипнула она. – Уж как я расшевелить тебя старалась, а тебе всё было безразлично. В книжку, бывало, уткнёшься – и как нет тебя. Целыми днями с кресла не вставал, разве что на крыльцо смолить выходил, по две пачки в день выкуривал. Здоровье у тебя в ту пору уже неважное было, курить доктора категорически запрещали, но ты словно специально убивал себя, я видела это, да поделать ничего не могла.
       «Как дочки-то разлетелись, и вдвоём мы с тобой остались, тут-то пустота в душе у меня болеть начала. От головной боли можно таблетку принять, а от этой никакие лекарства не помогают. Пустота же: нет ничего, значит и лечить нечего. А она как чёрная дыра всё в себя затягивает, душу мало-помалу разъедает… А сложись всё по-другому, и у меня бы душа не болела, и ты бы другую долю нашла, ты ж и хозяйственная была и собой интересная, многие заглядывались… А дочек-то я бы не бросил, помогал бы им на ноги становиться, ничего бы не жалел. Захотели бы – приходили бы ко мне, со сводными братишками-сестрёнками дружили… И была бы у нас у обоих совсем другая жизнь… И я бы сейчас был… Был!»
       – А знаешь, – тихо сказала она, а голос дрогнул, – когда тебя не стало, у меня словно прозрение наступило… Помню, как-то вечером перебирала я старые фотографии, искала подходящую для памятника. Искала и удивлялась, что же это такое: везде у тебя суровое лицо, ни на одном фото ты не улыбаешься! И вспомнила я ту твою улыбку, которую видела лишь однажды. Как ты улыбался той женщине! Мне ты так никогда не улыбался… И поняла я, какую ошибку совершила. Да, я сохранила семью, но тебя-то всё равно потеряла. Видно не я была твоей судьбой… Может, не зря ты тогда в первом классе плакал и упирался, не хотел садиться со мной за одну парту… Конечно, что сделано, то сделано, но если слышишь ты меня сейчас, прости!
       «Прощение и раскаяние! Что толку в нём теперь? – думал он, легко скользнув через подоконник за окно, где на смену закатным краскам уже пришли тусклые сумерки, и поднимаясь всё выше и выше. – За что ты просишь прощенья? Ты любила меня, старалась быть хорошей женой, это я во всём виноват. Я плыл по течению, когда надо было идти наперекор… Нужно верить собственному сердцу, чтобы понять, на какой дорожке ждёт тебя твоя единственная и счастливая Судьба, а на какой подстерегает злая тётка Карма, расплата за неверно сделанный выбор, за неисправленную во время ошибку. Жаль, что понимание это приходит иногда слишком поздно…»
20 ДОМ
Юрий Захаренко
Город рос.
Город расширялся, приближаясь семимильными шагами, неумолимо наступая на близлежащие деревеньки. Одна за другой они уходили в небытие, сменяясь новыми, сверкающими свежим стеклом и бетоном микрорайонами.
Деревня, с красивым названием - «Белый Лог», держалась до последнего, дольше всех. Но и она постепенно уступала и сдавала, одну за другой свои позиции, наступающему мегаполису. В конце концов, от огромной, на тысячу дворов деревни, осталась лишь одна улица, окружённая со всех сторон исполинами многоэтажками. Да и то сказать улица: три дома всего осталось, три последних дома, что остались держаться до последнего.
-  Скоро и наш черёд придёт, - скрипуче говорил старый ветхий, ушедший в землю по самые окна, деревянный домишко. -  Старайся не старайся, а всё едино – конец.
 - Ну не знаю, как вас, а меня точно не тронут, -  отвечал высокий, в два этажа, построенный под старинный замок, красавчик особнячок. – Я - произведения искусства! Да и человек мой обещал вернуться!
-  Ага! Как же, вернётся! Жди! - скрипуче рассмеялся «Старикан». - Уже лет пятнадцать, как возвращается и всё никак не вернётся.
- Вернётся! Я точно знаю! - говорил «Красавчик», - Таких, как я не бросают!
- Таких как ты, у него по два штуки в каждом городе, по всей стране. Нужен ты ему.
- Неправда! - стуча оторвавшимся листом железа на крыше, кричал «Красавчик». - Я нужен ему! Нужен! И он вернётся!
- Ладно-ладно, - примирительно говорил «Старикан». – Вернётся, Ты только жди.
И помолчав некоторое время, он вздохнул и продолжил:
-  Хотя навряд ли. Бандит он был. Бандит! Теперь он или в тюрьме, или в земле. Не до тебя ему.
- Твой тоже был не из самых честных! Сам говорил, что его в 37-м арестовали, - воскликнул «Красавчик».
- Э-э-э! Ты не сравнивай! Арестовали, да потом отпустили.
«Старикан» замолчал, он очень хорошо помнил своего Хозяина - однорукого ветерана Гражданской войны. Лично знавшего Будённого, поэтому и позволявшего себе много лишнего в своих речах. Много таких разговоров слышал «Старикан», очень много. Вот после одной из таких речей, Хозяина и забрали: приехал черный автомобиль, вышли серьёзные люди и увезли хозяина неведомо куда. Соседи судачили:
- Враг народа.
- Английский шпион.
А потом пошли разговоры, что мол оправдали Хозяина, возвращается. Ждали. И «Старикан» ждал. Да так и не дождался. То ли прижился где на новом месте, то ли сгинул где-то на просторах бескрайней страны.
«Старикан» грустно вздохнул и продолжил:
- Отпустить, то отпустили. Да он, видишь – не вернулся. Как и твой.
«Красавчик» всхлипнул. В памяти его всплывали картины – одна краше другой: множество машин, дымки от мангалов, ароматный запах жарящихся шашлыков, женский смех, и непременные вечерние фейерверки. И конечно, Хозяин – огромного роста, широкоплечий короткостриженый мужчина, с густо покрытыми татуировками руками.
Три месяца продолжался этот праздник жизни.  А потом – опять много машин, но на этот раз с мигалками, хмурые люди в милицейской форме, сургучные печати на дверях, и тишина, такая непривычная, звенящая тишина. И одиночество ожидания…
-  Понастроят домов, жизнь дадут, а сами не живут – бросают, - продолжал ворчать «Старикан». - Вот если у человека дома нет - его бездомным кличут. А если у дома нету человека? Это как? Эй, Агроном, - он обратился к третьему обитателю улицы, добротному деревянному дому на высоком каменном фундаменте, с большими окнами в резных наличниках, и с крытой листовым железом крышей.
- А? - очнувшись спросил Дом. - Что что вы сказали? Простите я не расслышал.
- Я говорю: человек без дома – бездомный, - проскрипел «Старикан». - А дом без человека? Как будет по-научному?
- Наверное – бесчеловечный, - неуверенно прошелестел Дом. - Я не знаю точно.
- Вот! - торжествующе воскликнул «Старикан».  И произнёс по слогам. – БЕС – ЧЕ – ЛО – ВЕЧ – НЫЙ! Что и требовалось доказать! Не люди это – те кто дома бросают. Не люди!
Старый дом ещё, что-то продолжал говорить, Красавчик-особняк изредка всхлипывал, но Дом Агронома их не слышал - он вспоминал…
***
Скрип двери, голоса и осторожные шаги мягких лапок – кошка.
Рыжая кошка, в белых носочках, осторожно ступая по свежим половицам, обошла и обнюхала всё вокруг. Наконец, удостоверившись, что всё в порядке, устроилась прямо посреди комнаты на полу, в прямоугольнике солнечного света, льющегося через оконную раму, и стала умываться. Дом неслышно вздохнул. Кошка на миг замерла, муркнула, что-то, и вернулась к прерванному занятию.
Оглянувшись вокруг, Дом увидел себя в большом дворе, усаженном молодыми деревцами, усыпанными множеством бело-розовых цветов. Неподалёку стоял колодец с «журавлём». От калитки, к крыльцу шла дорожка, посыпанная белым речным песком.
С этого момента Дом начал Жить. Ведь именно кошки, первыми входя в новое жилище, дают ему Жизнь.
Следом за кошкой, ступая нетвёрдыми маленькими ножками, в Дом зашёл двухлетний карапуз. Он быстро просеменил вперед, не удержался и шлёпнулся рядом с кошкой. Но малыш не заплакал, подполз на четвереньках к пушистому зверьку и обхватил её маленькими ручонками. Кошка не сопротивлялась. Немного повозившись в объятиях ребенка, она принялась мурчать и вылизывать его головку, покрытую шелковистыми волосиками. Малыш зажмурился от удовольствия и радостно засмеялся.
От дверей тоже раздался смех. На пороге стояли двое: высокий мужчина с копной иссиня-чёрных волос и худенькая маленькая женщина со смешливыми глазами и толстой русой косой.
- Ну вот мы и дома, Зинаида, - сказал мужчина. Женщина ничего не ответила, улыбнулась и лишь покрепче прижалась к мужу.
***
Когда Агроном переехал в «Белый Лог», он несколько лет снимал угол у соседа. И строил Дом, собственный Дом. Строить начал его сразу-же.
Тяжело было – еле концы с концами сводил. На предложения председателя въехать в пустующие, отвечал неизменным отказом. Он строил Дом – свой Дом.
Даже когда арестовали соседа, у которого Агроном ютился, и дом хотели отдать ему, он ответил категорическим: «Нет!». Агроном очень хорошо относился к однорукому человеку, несмотря на разность взглядов и частенькие, временами чуть ли не до драки, споры, которые начинались неизменными словами соседа:
- Вот скажи, Агроном, как будет по научному..?
И кроме того: Агроном строил Дом.
Однажды он повстречал хохотушку Зиночку – выпускницу педтехникума. Они расписались. Через год родился малыш.
А Агроном, все строил Дом. Жилище. Очаг. Оплот тепла, уюта и спокойствия. Строил вкладывая в него всю свою Душу, всю свою Любовь. И Дом, впоследствии названный – «Дом Агронома», отвечал ему тем же.
Три счастливых года прожила семья Агронома в Доме. Все бывало за это время: и радости, и печали, и ссоры, и примирения.  Дом радовался и печалился вместе со всеми.
Три года… Три…
А потом Хозяин уехал… на войну.
Через два месяца у Зинаиды родились близнецы - мальчик и девочка.
А ещё через два, пришла похоронка…
Зинаида осталась одна, с тремя детьми на руках.
Тяжело было во время войны, да и после было несладко, но Зинаида - эта маленькая женщина, с в один день поседевшей косой, не опускала рук, и делала всё, чтобы семья и дом были в полном порядке.
Дом старался отвечать ей тем же: сколько мог долго держал тепло в лютые зимние морозы, не пускал грызунов и прочую мелкую нечисть, убаюкивал малышей мерным потрескиванием и поскрипыванием половиц.
Как тяжело не было Зинаиде, но нового хозяина, она в Дом так и не привела: не могла забыть своего Агронома. Да и Дом не принял бы его: ведь он был «Дом Агронома».
Дети подросли, Зинаиде стало полегче.
Потом дети повзрослели и разъехались, кто куда. Лишь изредка навещая свою престарелую мать. Дом всегда радовался этим приездам: сиял широкими окнами, благоухал свежестью новой древесины, словно только-только вышел из лесопилки.
Со временем, такие приезды становились всё реже и реже, всё короче и короче. А маленькая седая женщина, чтобы не делала во дворе или по дому, нет-нет да и оглядывалась на дорогу: не едет ли кто.
А потом Зинаида, как-то днём прилегла отдохнуть. Днём! Чего раньше никогда не бывало. Прилегла и больше не поднялась.
Вот тогда все и приехали, все собрались: дети, внуки. Плакали, вспоминали. И дом плакал вместе со всеми.
А потом разъехались. Закрыли наглухо ставни, и разъехались… Навсегда…
А дом ждал. Держал себя в порядке: всё так же не допускал грызунов и прочую мелкую нечисть. Лишь кошка, не та кошка, что когда-то вдохнула в него Жизнь, а её пра-пра-пра-пра… внучка, три раза в год, как по графику, приносила под крыльцом котят.
А дом ждал. Ждал и надеялся.
Надеялся, как и все дома в «Белом Логе». Как надеялся и ждал даже ворчливый «Старикан».
Дома ждали, что в один чудесный день приедут Хозяева. Привезут свои семьи и будут жить…
И будет Жизнь…
 * **
Где-то за час до рассвета, кошка стала уносить котят: брала их зубами за загривок, и по одному куда-то уволакивала. Перед тем, как забрать последнего, она остановилась, посмотрела на дом жёлтыми глазами, потёрлась бочком о нижнюю ступеньку крыльца, что-то жалобным мяукнула и, подхватив последнего котёнка, ушла.
Дом всё понял. Скрипнул на прощание открытой ставнею и затих.
А потом пришли люди в синих спецовках и оранжевых касках. Что-то осмотрели, измерили, обсудили и ушли.
За ними пришли бульдозеры…
***
Дом очнулся, и первое, что он услышал - это был скрип двери, и осторожные шаги мягких лапок – кошка! Рыжая кошка, в белых носочках, осторожно ступая по половицам обошла и обнюхала всё вокруг. Наконец, удостоверившись, что всё в порядке устроилась прямо посреди комнаты на полу, в прямоугольном пятне солнечного света, льющегося через оконную раму, и стала умываться. Дом тихонько вздохнул. Кошка на миг замерла, муркнула, что-то и вернулась к прерванному занятию.
Оглянувшись вокруг, Дом увидел себя в большом дворе, усаженным деревьями, усыпанными множеством бело-розовых цветов.
«Странно, - подумал Дом. – Цвет, как в мае, а сейчас – октябрь».
 Неподалёку стоял колодец с «журавлём». От калитки к крыльцу шла дорожка, посыпанная белым речным песком. За забором, на сколько хватало глаз, были видны белые-белые, пушистые облака. И было тихо-тихо.
Прямо по облакам, освещенные солнечным светом, навстречу друг другу шли двое: высокий мужчина, с копной иссиня-чёрных волос и маленькая седая женщина.
Нет!
И худенькая невысокая женщина со смешливыми глазами и толстой русой косой.
Приблизившись, они взялись за руки, и долго смотрели друг другу в глаза. Потом, не разжимая рук, не спеша направились к Дому.
Дом замер. Дом ждал.
-  Ну вот мы и дома, Зинаида, - сказал мужчина. Женщина ничего не ответила, улыбнулась, и лишь покрепче прижалась к мужу.
21 Зимородок
Сергей Валентинович Соболев
   После обеда стало жарко, и я решил сходить на Битюг искупаться. Зайдя в лес, я свернул направо и пошёл к руслу реки. Вдруг между деревьев сверкнул синей спиной зимородок и пискнул «тиу!» Подойдя к реке, я сел отдохнуть в тени наклонившейся к воде старой ветлы, чтобы разгорячённое тело немного остыло. «Давно я здесь не был, – подумал я. – Красота-то какая!» Около поверхности прозрачной воды плавала стая мелких силявок. Вдруг слева от меня над водой головой вниз, как колибри, завис зимородок. Повисев несколько секунд, он, сложив крылья, резко нырнул в воду и также искромётно быстро вынырнул и улетел в неизвестном направлении. Всё произошло так стремительно, что я даже не понял: поймал он рыбку или нет. Я разделся и зашёл в воду. Глубина была небольшая: где-то по пояс, но течение довольно быстрое. Силявки, увидев меня, молниеносно куда-то скрылись. Я окунулся и поплыл против течения, отталкиваясь ногами об глинистое дно и огибая водоросли. Подплыв к обрывистому берегу, я увидел в нём отверстия, похожие на те, которые делают стрижи. Но в лесу стрижи не живут. «Интересно, кто же это? – заинтересовался я». Заглянув в одну из дыр, я обнаружил гнездо, сделанное из мелких сучков и устланное перьями. Вокруг валялись скорлупа от яиц, птичий помёт и пахло смрадом. Вдруг из одной норы вылетел зимородок и полетел низко над водой. Это оказалось его жилище. Я понял, что зимородок получил своё название за то, что рождался в земле – землеродок, упрощённо – зимородок. К зиме он отношения не имеет. Многие считают, что он рождается зимой, как клёст, а оказывается, что это не так. Хотя тело у него значительно холоднее, чем у других пернатых. Обе особи зимородка насиживает яйца три недели по очереди, чтобы не обидно было, причём ночью всегда сидит самка: не доверяет самцу. Несмотря на то, что зимородки являются моногамными птицами, самец часто заводит себе семью на стороне. И когда у второй «жены» появляются птенцы, отец также исправно носит им еду. В конце гнездования пара зимородков обычно распадается, после чего самец и самка могут устраивать драки между собой и на зимовку летят в разных стаях. Но в следующем году особи опять сходятся и даже живут в старом гнезде.
   В древнегреческой мифологии Алкиона, дочь Эола, узнав о гибели мужа Кеика в море, в отчаянии бросилась вслед за ним в морскую пучину. Из сострадания Зевс превратил верную супружескую пару в зимородков. В русском искусстве на основе этого мифа появилась птица Алконост, с руками и головой женщины.
   Во многих странах зимородок считается птицей, приносящей удачу. Он очень чувствителен к качеству природной среды и служит своеобразным индикатором её чистоты.
   Выйдя на берег, я обсох в лучах палящего солнца и, понаблюдав несколько минут за пугливым косяком откуда-то приплывших крупных язей, оделся и пошёл домой освежённый и восхищённый красотой нашей природы.
22 Из -за черепахи - война?!
Сергей Плетнев
    "Из-за тебя чуть не началась война между нашим государством и Республикой Острова Зеленого Мыса, Вы что  в телевизоре передачи  "Вокруг света" не смотрели?" - именно так прозвучала одна из первых фраз, сказанных моим директором при встрече  нашей группы из загранкомандировки в эту экзотическую страну, расположенную чуть ли не в центре Атлантического океана и в шестистах километрах от западного побережья Африки.
    Конечно, фраза не была случайной, суть ее сводилась к следующему сюжету. В 1982 году Советский Союз проектировал   в в этом государстве ряд гидротехнических сооружений. Институту, где я тогда работал, было оказано большое доверие представлять нашу родину на стезе инженерных изысканий и проектирования, для чего была создана мобильная экспедиция из двенадцати человек и заброшена Аэрофлотом в  эти,  полузабытые  богом, края.  Конечно, все  было  необычно –  и  тропики,  и  перевернутая  луна,  и  доброжелательные  креолы,  и  еще многое, многое  другое.
    Прошло  несколько месяцев проживания, мы  уже  привыкли к  состоянию выполнения  интернационального  долга,  солнышко  нас  обласкало, а купание в лазурных водах Атлантики до работы и после вошло в привычку, что и сыграло главную роль  в описываемых событиях. Работали мы на острове Боа Вишта в очень небольшом городке Сал;Рей. В  конце  июля  в  один  день  случился  день  рождения  у  трех  членов  нашего  небольшого  коллектива. Естественно, такое событие не могло пройти незамеченным, вернее не отмеченным – и отмечено оно  было  так, как мы умеем  делать  это  у  себя  на  Руси.  Был  организован  стол в  лучших  традициях  того  времени  с  использованием  всех  наших  возможностей. 
    Празднование  было  назначено  на  поздний  вечер, когда спадает жара, а плеск волн и стрекот цикад составляют музыкальное сопровождение. Естественно троекратная здравица сказалась самым губительным образом практически на всех участниках застолья.
    Ранним утром, а солнце там всегда встает и садится в одно и тоже время шесть часов утра - день,  после восемнадцати часов -  ночь. Едва первые лучи... короче, меня разбудила привычка начинать день с купания. Привычка она же традиция, и уж никуда тут не денешься, но что - то мне помешало отправиться одному  и я стал искать попутчика. Перебудив и опросив всех потенциально желающих, я осознал, что потенциал на нуле и, скорее всего, придется идти одному. Неожиданно на мои негромкие, но достаточно  навязчивые призывы, откликнулся наш океанолог Игорь, а нужно отметить, что он был самым молодым  и атлетически первенствовал по мускульному сложению в  составе  нашей  экспедиции. Он всегда  прохладно  относился к  этой  невредной  привычке лишний раз окунуться. Мы не спеша собрались и, еле ворочая еще одурманенными мозгами и ногами, отправились за пределы деревушки в совершенно безлюдные места, чтобы  там раскрепоститься и, сбросив все одежды, отдаться ритуалу купания.
    Стояла идиллически - библейская тишина, мы медленно брели по побережью, пройдя, где-то около мили, с расчетом скрыться из виду. Вдруг наш путь пересекла очень необычная, ни на что не похожая борозда. Она тянулась, глубоко пропахивая песок, из воды на берег и была достаточно свежа, волны не успели стереть и рассеять этот след.  Мы  остановились,  как  вкопанные,  и  начали  понемногу  вживаться  в  ситуацию,  оглядываться  и  пытаясь  понять  причину,  породившую это странное след - явление. Еще не разобравшись, я разродился, риторическим вопросом:
         - Они что тут мебель разгружали?
    Вскоре все стало ясно. Там, где  кончалась  эта мини канава,  на  спине  в   совершенно беспомощной позе лежала-валялась не просто большая, а гро-о-о-мадная  морская  черепаха  и  шевелила  почти  метровыми  ластами, пытаясь найти опору. К  тому  времени  черепаха  не  была  для  нас  диковинкой,  мы  видели  их в большом количестве на  рынках.   Подошли  по  ближе,  и  тут  наши  сердца  окончательно  размякли. Почти под хвостом этой  гигантской  пресмыкающейся  лежало  яйцо. Вот это уже была диковинка!  По  величине,  чуть  больше  куриного, но мягкое на ощупь. Быстренько, пока оно не сварилось, тут же закопали его, и а что дальше.  С другой стороны этого круглого гигантского стола крутилась голова  величиной  с  хорошую  кастрюлю, она была  приподнята, а из  глаз катились  самые натуральные  слезы. И  тут в  наших мозгах  произошло  короткое  замыкание,  от  сложения  зачатков  христианской  благодетели  с  похмельным  синдромом - родился вывод: "Это ж надо, столько сотен миль проплыть, что бы продлить род, и вот... совершенно беспомощная, пропадает животина..."
      Дальнейшее, наверное, напоминало картинку из пионерского журнала "Костёр", где деревенские школьники  ведрами и ещё какими - то подручными средствами переносят из уже пересыхающих лужиц мальков  рыб в реку,  спасают занесённую стихийным половодьем фауну... Мы  подложили под черепаху  связанные полотенца и потом, потянув на себя один конец, попробовали перевернуть. Не так это просто, как кажется на первый взгляд. Мало того, что она размерами чуть ли не с автомобиль "Запорожец", так еще и  ластами машет,  сопротивляется. Ей ничего не стоило одним ударом свалить любого из нас с ног. Был  бы я  один,  ни  за что  бы  не  справился, а  с Игорем мы кое - как  управились. Наконец, покачнувшись на ребре панциря, многострадальное земноводное плюхнулось  на песок, едва не отдавив нам ноги. И сразу же, не приходя в себя, устремилось в противоположную  от моря сторону. Оказывается, перевернуть – это полдела, нужно еще и направить. Это надо видеть, как два полуголых чудака, когда за ласты, когда за панцирь, используя в качестве рычагов  собственные ноги, разворачивали  это  чудо морское  и  подталкивали,  подталкивали  к  воде...
     Стоило  только  брызгам  от  набежавшей волны коснуться кожи морды этого чудища, как картина мгновенно изменилась. Первое впечатление было, что черепаха даже немного изогнулась, так как следующим рывком, которому могли бы позавидовать многие спортсмены, она оказалась целиком в воде, и в следующую секунду о том, что здесь  только что происходило, напоминали лишь мокрые  следы на песке, да чуть помутневшая вода.
      Мы  же, окрыленные собственным благодеянием, благополучно добрались до места купания и наплескались вволю. Освежившись и прогнав хмель, мы не спеша возвращались в наше поселение. На самой  окраине, у берега, в каменных корытах группа женщин стирала бельё. Увидев нас  они на секунду притихли, но только на секунду. В следующую, то ли запричитали, то ли  застрекотали  быстрее,  громче  и, как  показалось,  иногда угрожающе.  К  этому времени мы  уже имели небогатый опыт общения,  знали дежурные фразы,  приветствия, цифры и еще кое - что.
    Вот  этого "кое - чего" как раз и хватило, чтобы понять смысл их разговора, который сводился к следующему: "Эти два придурка  отпустили в море ту черепаху, которую утром нашел Родригес. Ему  было не донести её (еще бы!), так он её с трудом перевернул на спину и пошел за помощью, оповестив по пути всю деревню, что вечером будет пир горой. Теперь пир не только отменяется, но и пропал. А эти  пусть платят  за свой антиобщественный поступок, мы этого так не оставим! До сих пор в ушах их визгливые вопли: "МИИЛЬ ЭШКУДОШ, ТАРТАРУГА, МИИЛЬ ЭШКУДОШ ТАРТАРУГА".  (Тысяча эскудо за черепаху).
      Тогда у многих на устах была песня Высоцкого "За что аборигены съели Кука?" и, естественно, подобные знания раздражали соответствующие  подкорковые  центры,  которые  лучше  всего  влияют  на  ноги,  ускоряя  движение.  Запыхавшись, влетели мы в колонию на территорию нашего дворика и быстро закрыли ворота. "Шеф", он же начальник экспедиции, благодушествовал в шезлонге,  беспечно предаваясь свободной минутке выходного дня и  блаженству незнания случившегося. Внимательно выслушав наш рассказ, он начал действовать – побежал на почту и позвонил в посольство, дабы не искушать судьбу еще каким - нибудь  социально - политическим  ляпом.
     Наш куратор выслушал рассказ с огромным  вниманием, после чего долго и раскатисто хохотал в трубку, зная миролюбивый характер островитян. Вместе с тем, указуя, на свою значимость, он  не преминул потыкать "шефа" носом за не совсем строгую дисциплину внутри нашей маленькой экспедиции.  Потом,  смягчившись,  посоветовал: "Денег  не  давать,  обойтись  мелкими  услугами  –  там,  бензинчик  дать,  движок  починить  и  т.д. Ну  и, естественно,  попробовать  поймать  черепаху,  чтобы  покрыть  наш,  так  сказать, национальный позор". А нас с Игорем до окончания экспедиции, в посольстве прозвали "Юннатами" - юными натуралистами.
    Когда мы вернулись с почты, наш квартал, был  окружен  не всегда сытыми, местными жителями, хотя до вечера было еще далеко. Кто стоял, кто сидел  на  земле, но никто не молчал, все громко – бурлило.  Они  для  чего-то  собрались, что бы выразить свою голодно-отрицательную солидарность.
     К  вечеру,  истомившись под палящим солнцем, толпа  разошлась  по  своим хижинам и  лачугам. Мы же, увидев полную атрофию страстей по поводу несостоявшейся  вечерней  похлебки,  быстренько  побежали  на  берег  океана  искать какую-нибудь, теперь уже другую глупую морскую  черепаху,  чтобы  ею  выполнить  задолженность  по  продовольственной  программе, перед всей деревней.
    Но – увы и ах! – берег был пустынен, и ни в  том месте, ни дальше, ни ближе ничего даже похожего  увидеть  не  удалось.  Если  бы  это  было  так  просто,  то, верно,  все  население  Республики  Кабо  Верде  днем  и  ночью ходило бы по линии прибоя и собирало в лукошки  черепашьи  яйца  вперемешку  с  несушками.. 
    На  следующий  день  "осада"  была  снята,  а  еще  через  пару  дней мы по плану переезжали на остров Сан - Николау. А  спасенная  нами  большая  морская  черепаха,  вероятно, не читала "Золотого ключика", а то бы давно нашла способ отблагодарить нас с Игорем. Или, может быть, ищет  этот способ до сих пор в бухте Сал Рей.
    Вот что значит ходить со своим  уставом в чужом монастыре. Когда в последствие, мы встречались с Игорем и вспоминали это приключение, то всегда у нас был один и тот же вывод, случись оно еще раз, мы поступили бы так же.
23 Пара сапог
Зоя Белова
Павел любил дорогу, любил шоферить, а большие машины очень уважал. Уже три года ездил на красивом оранжевом КАМАЗе, развозил груз по магазинам и магазинчикам, выросшими как грибы в последние лет десять. «Плохо живут они, — ворчал больше по привычке, — а заказов всё больше, не успеваю привезти— опять в рейс.» Такая работа обеспечивала и ему безбедную жизнь: в гараже стоял новенький Фольксваген, и, главное приобретение, – однокомнатная квартира в новом доме.  «Моя студия, — любил при случае упомянуть, — на десятом этаже, весь город как на ладони». Обустраивал квартиру с любовью, не торопясь, всё сам, никому не доверял. Выходные были изредка, поэтому попросился в отпуск впервые за три года. Уважили, дали месяц, вот тогда он и обустроил свою студию по картинкам из интернета. Красиво получилось, друзей водил по одному, как на выставку. Все хвалили. «Ну, Паш, на шестом десятке буржуем стал». Павел улыбался, но обмывать квартиру повел в кафе, очень уж жалко было ламинат под дуб на полу, что могли затоптать, белые стены нечаянно испачкать, мебель залить. Сам курил только на балконе, то и дело вытирал невидимую пыль, купив для этого модную метелку с смешным название пипидастр.
Он был холост, вернее, в разводе, попробовав дважды жениться на одной женщине, второй раз выдержал лишь полгода. В первом браке с ней родилась дочь. Дочка уже имела свою семью, с отцом практически не общалась, так, позвонит иногда, когда в деньгах нуждается. Павел на радостях сразу же перечислял чуть больше, чем просила. «Не в любви родилась», — сделал для себя вывод Павел, тем самым оправдывая дочь и беря частично вину на себя. Конечно, периодически у него были женщины, он был щедрый в отношениях, и женщины этим пользовались. Его с удовольствием селили в своих квартирах, делали ремонт за его счет, а потом находили повод расстаться. И вот, когда стукнуло пятьдесят, он прозрел, а прозревши понял, что не имеет ничего своего: общую квартиру оставил жене при разводе, материнская досталась сестре. «Старость приближается, гляди, на пенсии пожить не успею как человек, все в примаках хожу», — думал он. Так и появилась у него собственность. И женщины— попрошайки как-то отстали, да и ему стало не до них. Он был влюблен в свою квартирку, в свой нехитрый быт.
Прошло какое-то время, и природа взяла свое: стал опять посматривать на женщин, но уже на других, на топ-менеджеров, на администраторов, на деловых и состоявшихся. Работал по области, самые длинные командировки — не больше трех дней. В одной из таких командировок познакомился с женщиной— бухгалтером, когда оформлял документы на груз. Ей было немногим за сорок, миловидное лицо, плотненькая, но не полная фигура, ростом до его половины головы, в общем, всё, как он любил. Женщина была смешливая, и отозвалась на его комплименты, её глаза засияли, и Павел понял, что тоже понравился. Он осмелился попросить Олю, так она представилась, показать город. На другой день они встретились, как старые знакомые. «Про квартиру пока не буду говорить», — решил он.  Женщина жила с родителями, а свою квартиру уступила молодой семье дочери.
«А что, сложится если, будет ко мне в гости приезжать, так романтично, как в молодости, но жениться не буду ни за что!»— установил для себя Пашка. Где-то раз в две—три недели у Павла были поездки в ее город. И чем больше общался, тем больше влюблялся.
Вот и сегодня рано утром, чуть забрезжил рассвет, Павел оставил спящую Ольгу в теплой постели в оплаченном им номере гостиницы, и в прекрасном настроении направлялся обратно в свой город. «А Ольга-то, пожалуй, лучше всех моих предыдущих женщин, — крутил он баранку и вспоминал их последние две с половиной страстные ночи, — и сама симпатичная, прямо красавица, а как у нас в постели всё складно получается, прямо как гаечка с винтиком, нет, с болтиком, что-то я себя принизил.» Машина была без груза, легко бежала, да и в скорости не было большого ограничения, спидометр показывал 100—110. «На такой скорости через шесть часов буду дома.» С некоторых пор в жизни Павла наступила гармония – он с радостью ехал в рейс и с такой-же радостью возвращался в свою квартиру. «Дурак я, что раньше не позаботился о собственном доме, но видно, судьбе так угодно было», — Павел с легкостью уповал на судьбу. Всю свою сознательную жизнь он работал водителем, выучился на автомеханика, в армии посадили на грузовичок, и так ему это понравилось, что менялись только организации и автомобили. Возил и начальников, и на рейсовом автобусе приходилось, и дальнобойщиком поработал, а в последние годы устроился в частную организацию в грузоперевозки. Его везде ценили за безотказность и мастерство водителя, да и полученная специальность автомеханика была ему в помощь. А как хорошо мечталось в дороге! Он представлял свою женщину, и фантазировал, как привезет её в свой город и приведёт в свою квартирку, а она удивится, какой у него отличный вкус, да как уютно и чисто в его доме. А потом будут любить друг друга на его новой большой кровати с красивым турецким бельём, и это будет еще слаще, чем в казенной гостинице. Павел вспомнил ее тело, такое теплое и податливое, что от этого воспоминания разбухло между ног и вырвался стон. «Так, успокойся», — сказал себе, — а то далеко не уедешь.» Он включил приемник, покрутил ручку и нашел что-то мелодичное и приятное на слух. Машин в такую рань на дороге было мало, и это тоже прибавляло настроения.
Дорога делала плавные повороты, машина в руках умелого водителя была послушна и легка, пока не выехал на длинный прямой участок. Павел далеко впереди заметил темную точку, которая перемещалась влево—вправо, но вскоре стало понятно, что это болтающийся на дороге мотоциклист. «Что это с ним, пьяный, что ли? Надо объехать его подобру—поздорову.» Павел посигналил, взял влево, но в последний момент байкер тоже резко повернул в сторону машины, и Павел, успев резко затормозить, почувствовал лёгкий удар и увидел, что мотоцикл с наездником полетел вперед, свалившись в кювет, а прямо перед кабиной остановившегося КАМАЗа валялись симметрично раскинувшиеся два резиновых сапога.
У Павла в первую секунду душа провалилась куда- то вниз, ноги будто отнялись, руки дрожали, а в голове была пустота. Его глаза вперились в эти сапоги. Он не мог переместить взгляд дальше, где лежал мотоциклист, не мог открыть дверцу и, тем более, вылезти из машины. Мозг отказывался думать, он просто зафиксировал валяющиеся на дороге сапоги, и эта картинка закрепилась в памяти и осталась перед глазами. Из глаз полились слезы, они омывали сапоги, попадали внутрь. Сапоги набухли и глазам стало больно. Павел закрыл глаза, а картинка не исчезала. В голове происходили странные процессы, казалось, что она раскололась на две части, одна из которых стала что-то понимать и анализировать. «Сапоги слетели – всё, труп…я убил человека… моя жизнь летит в тартарары…квартира моя, не успел пожить по-человечески…, а Ольга, только полюбил, жизнь налаживалась…я не смогу в тюрьмеееее», — мужчина завыл в голос. Вторая половина головы, видно, отвечала за движение, он по-прежнему не мог выйти из машины, ноги не слушались.
Он не замечал, что на обочине стояло несколько машин, среди них скорая помощь и полиция. Не безразличные люди вызвали эти службы, время от времени подходили к его машине, но, видя его состояние, не приставали. В какой-то момент дверца машины резко открылась, сотрудник Госавтоинспекции предложила выйти с документами. «Ну вот и всё, — подумал Пашка, и, как ни странно, ноги с трудом, но вывели его из кабинки. В это время мимо них пронесли носилки с молодым парнем. Пашка отвернулся, ему достаточно было сапог в глазах, ещё и труп он бы не вынес, как вдруг услышал: «Мужик, ты это, прости меня, рыбачил всю ночь, заснул прямо в байке.» Павел повернулся, почему-то посмотрел на ноги мотоциклиста – на них были кроссовки. «А как же сапоги? — спросил у инспектора и показал на них, по-прежнему валяющихся. За инспектора крикнул пострадавший, которого уже грузили в машину скорой помощи.
— Они сзади висели, без сапог рыбаку нельзя, — и вдобавок донеслось из закрывающейся дверцы, — тебе ничего не будет, я всё рассказал, как было, извиниии.
— Повезло вам, Павел Николаевич, — заглянув в его документы, произнес инспектор, — совестливый оказался пострадавший, да и на ваше счастье здесь камера установлена, всё проверили, вашей вины нет, но проехать с нами придется.
Все функции головного мозга Павла мгновенно заработали, сердце забилось, он стал ходить взад—вперед, а потом подошел к сапогам и поддал их ногами. Ударил по одному, а полетели сразу два, оказалось, они были связаны веревкой через проделанные отверстия в голенищах.
— Я же сам чуть не скончался, гражданин инспектор, из-за этих сапог, ведь примета такая, обувь слетела – не жилец!
— Вот я и говорю, что вам обоим повезло. Парень отделался ссадинами, да легким сотрясением мозга, но в больнице полежит.
В этот момент Павел почувствовал, как прекрасна жизнь, да и мотоциклист парень неплохой, молоденький, лет двадцать, дурачок еще неопытный, надо бы его навестить в больнице. А какой у него красивый и послушный КАМАЗ. А еще представил, как приедет в свою квартирку и выпьет рюмку водки, нет, три рюмки, еще позвонит дочери, извинится за то, что жизнь с мамкой не сложилась, и скажет ей, что очень любит. И еще вспомнил, что скоро приедет Ольга в гости, и тогда окончательно решит, жениться ему или не надо.  А потом подумал, какая она хрупкая —жизнь, и как её надо ценить, каждый день, каждый миг.
24 Марафон
Зоя Белова
Виктор бежал последние метры Бостонского марафона под аплодисменты болельщиков, и на финише попал в объятия одеяла из рук молодой женщины—волонтера. «Как трогательно, — подумал он. Ноги подкашивались, тело сотрясал легкий тремор, земля притягивала. Девушка не дала упасть, и он повис на ней, обхватив за шею. Так они и топтались, пока дыхание у мужчины не выровнялось.
— Спасибо!
— Ты раша? – обрадовалась девушка, — я чуть знать ваш язык.
— Это хорошо, нет силы переводить.
—  Я хочу взять русский урок.
— Как тебя зовут и откуда знаешь русский?
—  Элен. У меня русский друг. Ты герой, столько бежать.
Виктор улыбнулся ее ломаному, но понятному языку.
— Ты еле бежал, я ждать, хотела укрыть.
— Сорок два километра…, но я немного не уложился в шесть часов, но главный закон соревнований какой?
— Какой?
— Участие. Кстати, меня зовут Виктор.
— Красиво.
— Да, оно означает победитель, но мои победы в другом, хочешь, расскажу?
— Моя работа закончить.
— Я тебе заплачу, — он увидел испуг в глазах Элен, — я не про секс. Мне нужен кто-то рядом, ты просто будешь слушать, и заработаешь 500 долларов.
— Ты не врать?
— Я же серьезный человек, и уже не такой молодой, чтобы врать. — Виктор уверенно обнял за плечи девушку и повел к такси.
Забронированный номер гостиницы был по-домашнему уютный.
— Располагайся, в баре напитки, бери, что хочешь, мне, пожалуйста, виски Fireball со льдом. Виктор быстро принял душ, надел чистую футболку и джинсы.
Девушка забралась на диван с бутылкой пива:
— Я слушать.
Она неспешно потягивала пиво.


— Знаешь что-нибудь про наши лихие девяностые? Так вот, я начал зарабатывать еще раньше, — начал свой рассказ Виктор. — Студентом усвоил, что оценки не главное, что престижно быть среди управленцев. Я по природе был лидером, это заметили и ввели в комсомольский актив, летом возил стройотряды, где неплохо зарабатывал. Уже тогда понял силу денег и даже не брезговал подрабатывать сантехником, по вечерам оббегал квартиры домов и чинил краны, а то и чистил засоры в трубах.
Элен внимательно слушала.
— В моей жизни было три любимых женщины, — казалось, что Виктор сменил тему. — Еще студентом женился на однокурснице Миле, и в какой-то степени производил на нее впечатление. Большой бизнес начал в Москве в девяностые. Арендовал в гостинице комнату под записывающую студию, множил магнитофонные и видеокассеты. В России был дефицит всего, так что деньги потекли рекой.
Как только появилась возможность ездить по миру, исколесил всю Европу, затем Америку. Америка ошеломила. Первой туда отправил учиться нашу дочь семи лет. Она стала американкой, мыслит на английском, не то, что я, из меня поздно выбивать ментальность.
Виктор подлил в стакан виски.
Вскоре я стал акционером той самой гостиницы, руководил огромным штатом сотрудников, личная охрана, шикарные машины.  Одним из первых внедрил прибыльный бизнес — казино. Приватизировал Колхозный рынок, через несколько лет на этом месте стоял современный торговый центр. То же самое проделал и в других городах.
 Жена не мешала, но и интереса не проявляла. Ее устраивали три подруги, беседы с ними о литературе и искусстве с неизменной сигаретой в зубах, иногда с бутылочкой вина, бомонд из себя изображали. «Мне наряды не нужны, брюлики пошлятина, только кино и книги», — слышал от нее, да и ходила вечно в джинсах при муже миллионере. Я ее стыдился, понимаешь?
— Тебе скучно? — обратился к Элен. – Сейчас будет про любовь.
— Жена не про любовь? – тихо спросила девушка.
— К жене в то время любовь прошла — появилась любовница. Иришка не претендовала на большее, я наряжал ее как куклу, возил с собой на встречи. Сделал подарок — купил квартиру.
У Элен округлились глаза.
—  Теперь про любовь. Я любил устраивать праздники. Однажды на такой вечеринке увидел новую сотрудницу – молоденькую, в облегающем платье, с короткой стрижкой темных волос и глазами—маслинами. Когда в танце прикоснулся к ее телу, меня будто пронзило током. «Вот кто будет моей женой и соответствовать моему статусу!»— окончательно решил, когда Анна села за рояль и сыграла Вивальди. Отношения развивались стремительно, но тут выяснилось, что Ирина, любовница, ждет ребенка, и срок уже немалый. Анна вскоре тоже забеременела. Мои девочки родились с разницей в полгода, а я все еще был женат на Миле. К тому времени я твердо решил перебраться в Америку только с Анной в качестве жены.
— Эй, ты не заснула? – он глянул на Элен и достал из кошелька пять купюр. — Слушай меня, отрабатывай деньги.
— И что потом?
—Я развелся, и мы уехали.  Десять лет, как мы в Америке, у нас в Майами большой красивый дом. Возможно, когда-нибудь вернусь в Россию, корни не рублю, я же, по сути, русский.  Две младшие дочки здесь в Америке учатся, а старшая уже юрист, она замужем. Всех пристроил, обеспечил, но в доме редко вместе собираемся. Даже жена все норовит уехать то к детям, то в Россию, говорит, скучает. А мне остается только бегать, я увлекся марафонами. Бизнес у меня в России, руковожу онлайн, появилось свободное время.
— Такой богатый, а почему-то грустный, я вижу, - нарушила молчание девушка.
— Ишь, какая глазастая, —произнес Виктор. — Мне шестьдесят пять, и я победитель в своем жизненном марафоне. Просто для себя усвоил, что деньги делают чудеса, а я могу делать деньги. Круг замкнулся. Казалось бы…, но нельзя привязать к себе насильно. Дети живут за мой счет, но я для них уже не авторитет.
Он продолжил, помолчав.
— Может, я и ошибаюсь, но ты видела, как жены встречают мужей на финише марафона? Анна ни разу не пожелала меня сопровождать, поэтому я попал в объятия твоего одеяла. Думаешь, что я бежал Бостонский марафон из патриотических чувств?  У меня всего лишь спортивный интерес — престижно «сделать шестерку», шесть марафонов за год.
Голова мужчины упала на подушку.

— Загнали тебя марафоны, поспи! – она укрыла его тем самым одеялом, взяла купюры и вышла из номера.
Эля шла и думала на чистом русском языке, как правильно, что прикинулась иностранкой. «Он бы не был так откровенен. И вообще, русские мужчины лучшие в мире, а я за таким приехала в Америку. Может, пора домой — в Россию?»

25 Конкурс Не может быть
Джус Наталия
 
  Часто трудно доказать, что говоришь правду.
      Вот правда.
 В студенческие годы как- то утром не хотелось мне  собирать картошку с
 
однокурсниками. Приехали мы на поле. Солнышко светит. Облачка хилые.

 Я сонным одногруппникам крикнула: " Кричим вместе: Боже, пошли дождя!"
 
 Не выспались в тот день все, все бросились на колени, воздели руки к небу,
 
проорали... посмеялись, а зря .... Он через минут 10 хлынул... как из бочки...
 
 Все на меня обиделись.
 
Командиру бесполезно ответственность возлагать на народ.
 
Я будущему народу предложила, поднять руки , кто пойдёт в лагерь пешком. Все

 дружно подняли, согласились. Хотя кто- то предложил спрятаться под деревом и
 
даже продемонстрировал, что под ним почти сухо. Тот, кто шёл пешком на меня ещё
 
 раз обиделись, потому что некоторые мудро спрятались под кроной могучего дуба и
 
не промокли: их там автобус и подобрал. Кто шёл пешком промокли, собрали на
 
кроссовки килограммы грязи, устали. Когда дошли до лагеря выскочило солнышко,
 
разогнав тучи, и наш руководитель предложил вернуться к работе. Но тут я

 продемонстрировала  свою  промокшую и чумазую одежду, Студенты меня простили:
 
народ хорошо потрудился ради выходного.
 На  реке Уссури разыгралась пурга.  За Большим Уссурийским островом Уссури
 

впадает в Амур.  Мы с Еленой Васильевной шли с работы, по Амуру никакой пурги не
 было, подошли к Уссури , и из  снежной пыли, нёсшейся вдоль реки выпрыгнул мужик
 
 с  ошалевшим лицом: "Посёлок где?" Мы махнули руками в сторону дачных домиков, и
 
он радостно побежал к ним. Я ещё подумала:"  Во дурак, здесь по прямой  от
 правого берега до нас всего 300 метров. Как можно заблудиться?"
 
Мы вошли в  снежную пыль и бродили, пока на небе не высыпали звёзды. Я бухнулась

 в сугроб ( идти уже стало трудно из-за обильно выпавшего снега.) Вытащила
 
 мобильник и позвонила директору школы, где мы уже 10 лет вкалывали без всяких
 
приключений. Мобильник сдох. Я посмотрела на Елену Васильевну и обречённо
 
 произнесла:" Мы что умрём?" Елена Васильевна выдернула меня из сугроба. Я встала
 
на ноги, и увидела 4 синих луча шириной с мою ладошку: 2 луча справа и через
 
 метра 2 столько же слева. Мы так устали, что не удивились и побежали по ним.
 
Прибежали не туда куда хотели, но на другой берег , рядом проходило шоссе с
 
родным автобусом.
  Да, за 10 лет, конечно, из серии не может быть... Ладно, ещё одну историю.
 
Весна. Лёд тает. Директор уже начинает ругаться из-за нашего шатанья по рекам. Да
 
ещё тепловая станция горячую воду спускает. В город было 2 дороги: короткая за 30
 
 минут и длинная за час. Елена Васильевна категорически заявила, что деревня по
 
короткой дороге не ходит. Но я упёрлась: " Я пойду, а ты иди по длинной."
 
Решительно двинулась я по короткой, а Елена Васильевна потащилась за мной, но
 
 далеко не рядом. Вышли на Уссури, видим- на середине огромная проталина.  Я
 
 решила её обойти, но вдруг одна нога провалилась. Однако вторая твёрдо стоит на
 
льду.  Вытаскиваю ногу из проруби и слышу:" Смотри, там мужчина!" Подошли к краю
 
огромной полыньи и слышим:" Помогите! Я ногу сломал!" На противоположной стороне
 
 полыньи почти  невидимый лежит мужичок и тянет вверх руку. Мы с Еленой
 
Васильевной быстренько бежим к длинной тропе, встречаем девушку и просим, чтобы
 
 она позвонила из деревни , вызвала" Скорую помощь". Бежим дальше, встречаем
 
парня, объясняем, про мужичка, и он бежит вместе с Еленой Васильевной  его спасать .
  Паренёк  мужика на спине перетащил на берег и " Скорую помощь" вызвал.

А девчонка и не подумала звонить или хотя бы сообщить кому постарше о нашей просьбе.  Оказалось ,что мужичок был её отцом.  Интересно, что она почувствовала, когда узнала об этом. И что было бы, если бы я не сваляла дурака, если бы нам не встретился этот паренёк. И какова Елена Васильевна? Я была мокрой из-за встречи с дыркой во льду и смоталась после встречи с юношей домой, а Елена Васильевна за всеми  присмотрела до конца.
    
 В седьмом классе странная история со мной произошла. Сидела за столом, делала
 
 уроки, никого не трогала. Вдруг тонкая тень на противоположной от меня стене
 
 нарисовала форточку: квадратик, который поделился на 4 части. Каждая часть вдруг
 
 налилась очень яркой краской. Медленно. Потом каждая часть поделилась на 4
 
 части, одновременно увеличиваясь в размерах, раскрашенные квадратики в углах
 
слегка порвались и из них вытекла краска в соседние квадратики. ( помню в первых

4 были: жёлтая, синяя, красная, зелёная ) . Смешиваясь появлялись соответствующие
 
краски. Весь этот процесс повторялся и повторялся с ускорением ,и я уже не могла
 
 уследить глазами за этим мигающим многоцветьем. Через некоторое время краски
 
 поблекли и постепенно всё исчезло. Я подумала: " НУ и что это такое? Ну почему
 
 не  у профессора в лаборатории, а в моей комнатке на первом этаже?" Конечно же
 
 моим россказням никто не поверил. Папу , помню, притащила из кухни посмотреть
 
 чудо, так он посмеялся:" Пацанчик зеркала крутит!" Никакого пацанчика не было,
 
 во-первых, а во-вторых как вы вращением получите квадратики? Дур дом, так и
 
сегодня не поняла, что это такое.

Это не фантастика. Потому что , если я скажу это слово, то могу наговорить что угодно. И вы пожмёте плечами: " Что тут скажешь, любим мы сказки рассказывать".
               
                Фантастика.

По 4 программе взрослые люди с умными лицами часто болтают всякую чепуху. Вот тоже желаю.
 Короче, Земля-это такой экспериментальный аквариум, где марсианские студенты пытались развести все виды живности, но так, чтобы сохранялась гармония. Сначала заселили океан. Потом суша. Понимаете: чернозём нужен. Отсюда и динозавры. А так как конечная цель-человек, а ему необходимо тепло, энергия, вкусная еда, одежда... Следить за жизнью интересное хобби. Взрослые же занимались добычей природных ископаемых.  Продырявили горы, добывая необходимое для планеты золото, железо, закладывая на будущее уголь, нефть, газ...Пригнали целую планету, для придания устойчивости Земле, получения первосортного песка для зданий, городов, ..соорудили  пирамиды для связи.
  С людьми получилось не очень удачно, студенты есть студенты. Босы посоветовали исправлять людишек по ходу жизни. Не совсем это получается- проблемы с головой. Вон Жириновский посоветовал на Новой Земле взорвать бомбочку, Земля чуточку повернётся и затопит , наконец, США. Цивилизация пойдёт развиваться в новом направлении. Марсиане размышляют, тем более что ЦРУ с перепугу взрывают не только газопроводы....
26 Там, за рекой...
Игорь Срибный
     Было начало марта, и город встретил меня жутким холодом и мраком – дымы пожарищ, казалось, навсегда прокоптили небо над головой. Идти куда-то в преддверии надвигающейся ночи было безумием, и я решил найти место для ночлега в более-менее уцелевшем доме и там дождаться рассвета.

     Дом лишь снаружи казался необитаемым, - на самом деле внутри на полуразбитых ящиках, грудах кирпича, каких-то стульях и скамейках, обнаруженных в развалинах, сидели и лежали люди. Это были женщины, дети и старики. Никто ни на кого не обращал внимания, и я стал искать место для ночлега. Мое внимание привлек давно погасший  костер в темном углу, в котором вяло тлело несколько углей. Я подошел к кострищу и ногой разбросал золу. Удача! Земля под кострищем была хорошо прогрета, и я стал устраиваться на ночь.
 
     Чем ближе была ночь, тем больше народу прибывало в развалины. Сапоги, ботинки, галоши мелькали перед глазами, но не задевали меня, и я уснул.

     Проснулся от холода. Часы показывали 5 утра, и я вышел из развалин. Территория перед домом была когда-то детской площадкой, но теперь она была пустынна. Вдали виднелись руины домов, но ничто не напоминало мне, что это мой, хорошо знакомый город, в который я вернулся живой и невредимый, чтобы разыскать своих родственников. Из-за угла показалась свора одичавших псов, которые уверенно направились ко мне, ускоряя шаг. Я выхватил пистолет и, не целясь несколько раз выстрелил в направлении собачьей стаи. Раздался истошный визг, и стая разбежалась в разные стороны.
 
     Только потом, много дней спустя, я понял, как я успел одичать на войне, коль смог спать на голой земле, под ногами прохожих, стрелять из пистолета в городе, который за три с половиной месяца мирной жизни уже чуточку отошел от войны…

      Я шел по какой-то совершенно неузнаваемой улице, и вела она меня вдоль разбитых домов, зияющих пустыми глазницами окон, закопченных руин. Я никак не мог сообразить, где я нахожусь. Казалось, что я опять в каком-то фронтовом городе, может быть где-то на Донбассе. Какое-то смутное беспокойство терзало меня, и я никак не мог понять его причину… Это… Нет! То, что я сейчас видел, никак не могло быть тем городом, который я знал и любил. Ну, не могло! Это был какой-то чужой, незнакомый мне город. Я с ужасом смотрел на то, что стало с моим любимым городом, по которому так любил гулять в юности, и о котором говорили, что нет в Европе города красивее.

     Я вышел к крутому спуску, который вел к реке, и вспомнил, что справа должна быть дорога на Печерск и длинная деревянная лестница, которая с печорских круч спускается к мосту через реку. Но я не нашел лестницу. Ее не было… Далеко внизу висел пролетами взорванный мост. Снег на реке уже местами сошел, обнажив грязно-серый ноздреватый лед. А прямо перед глазами на противоположном берегу была пустыня. Ни поселков, ни домов не было видно там, где когда-то были улицы, бегали трамваи, жили люди. Когда-то прямо за мостом, начиналась Предмостная слободка. За ней лежала Никольская. Теперь не было ничего, кроме ровной и однообразной серо-белой пустыни… Я видел за мостом только насыпь трамвайной линии. Но ни шпал, ни рельсов на насыпи не было. Я осмотрелся вокруг и понял причину моего беспокойства: вокруг не было не только деревьев, но даже кустов.

     Левобережная часть города была безжалостно уничтожена, и я понял по какой причине. Враг готовился оборонять и удержать город, и река создавала мощную преграду для наших наступающих войск. Чтобы иметь хороший обзор и чистую зону обстрела на противоположной стороне, враг все сравнял с землей.

     Я стоял на холодном ветру и с высоты правого берега смотрел на это мертвое поле, которое просматривалось на многие километры. Я был один среди этой мрачной пустыни, и мне вдруг стало нестерпимо жаль всего того, что умерло здесь. И я понял, что уже никогда не найду своих близких… Одиночество окружило меня, и слезы сами потекли из глаз, и я не мог остановить их.

     - Вы кого-то ищете? - спросил участливо голос за моей спиной. – Там, за рекой никого нет. Не стоит вам туда ходить…

     - Как называется этот город? – с придыханием спросил я, не оборачиваясь. – Я не узнаю его!

     - Это Киев, товарищ! – ответил голос. – Киев, образца марта 1944 года…
27 С любимыми не расставайтесь...
Светлана Лескова
          – С любимыми не расставайтесь... Хорошо бы! А ведь приходится. – горько усмехнулся он. – Да, приходится.  Потому что расстаются с тобой. Они. Первые. Хоть и был ты когда-то любимым. А был ли?

     Почему-то сегодня строка из любимого стихотворения подобно самодвижущейся молитве* неотступно звучала и звучала в его сознании. Что скрывать, многие, если не все,  там, на «передке», постоянно находясь на грани жизни и смерти, становились верующими. Кто явно, кто тайно, но становились. Петр не был исключением.

     Он вдруг почувствовал как глаза его невольно начинают наполняться соленой влагой и сердясь на самого себя тряхнул головой.

    Когда Она уехала, вокруг Петра образовался какой-то странный вакуум. Нет, изредка его навещали, но ни видеть, ни тем более слышать он никого больше не хотел. А она уехала, и уже несколько месяцев от неё не было никаких вестей.
   
     Первое время его терзала физическая боль. Потом стала утихать. Не  утихало лишь нестерпимое страдание разрывавшее ему душу, но... Вот что странно – в самой глубине этого страдания гнездилось совершенно необъяснимое, непонятное ему самому «но». Однажды он поймал себя на том, что страдание доставляет ему какое-то извращенное чувство наслаждения. Ему все время хотелось обострить свою душевную боль, ощутить её ещё сильнее. Это было схоже с тем, как в детстве, заливаясь слезами, он прикасался и прикасался к больному зубу сам не понимая зачем это делает.

     Петр сменил положение, стараясь поудобнее устроиться на узкой для его большого тела госпитальной койке и слегка поморщился. В общем-то, он был уже почти здоров. Уже через неделю или полторы его выпишут. Док сказал. Теперь, после предстоящего двухнедельного отпуска для окончательной реабилитации, ему предстоит снова отправиться на «ноль»**. Потому как годен, вопреки тяжелым прогнозам ранение не сделало его калекой. К счастью.

Вот только Она так не думала. Пробыв возле него всего пару самых тяжелых для него дней, когда он едва узнавал даже её, она уехала – дескать работа, то да сё. Больше вестей от неё не было. Перед отъездом она зашла к Доку и попросила его как-нибудь поделикатнее сообщить Петру о том, что она больше не приедет и чтобы Петр забыл о ней. Навсегда.

   – Увы, слаб человек... – размышлял Док глядя ей вслед.

     И сообщил. Позже, когда пациенту стало легче. Жестоко, конечно, думал он, однако всё же лучше давящего чувства неизвестности, пустых надежд и ожиданий. «Ты солдат,  – сказал он Петру, – крепись. И помни, что всегда лучше прямо взглянуть правде в глаза, нежели обманывать самого себя. Не стану говорить тебе – время лечит. По-разному бывает. Одно скажу с уверенностью – и это пройдёт».

     Когда Петра доставили едва живого с передовой, прогнозы были, мягко говоря,  мало оптимистичны, но доктора проявили настоящие чудеса и вот... А она испугалась. Мог ли он винить её в этом? Нет. Но было больно. Очень.

     Конечно, так легче – уйти без объяснений. Петр понимал насколько невыносимо тяжело сказать лежащему перед тобой, укутанному с ног до головы в бинты, находящемуся на грани жизни и смерти человеку, что не хочешь всю жизнь возиться с калекой. Не у каждого хватит на это душевных сил. У неё не хватило. А может просто не хватило любви. Сейчас он отчетливо понимал это. Легче ли было от этого понимания? Нет. Ему не становилось легче.
   
 – Мужчины не плачут... – бормотал он. – Да нет, плачут. Ты была неправа, мама. Я мужчина, побывавший во многих боях и госпиталях. Зубами скрипел, но ни разу не проронил ни стона, ни слезинки! А вот теперь... Но зачем эти слезы? А всё ведь просто, – внезапно пришло к нему понимание – я жалею себя! Зачем? Ведь не раз мог погибнуть или остаться калекой. Но жив! Жив!

     С этого дня что-то в душе Петра переменилось. Лицо его по-прежнему оставалось мрачно-серьёзным, однако он быстро пошел на поправку. Гораздо быстрее, чем предполагал Док.

     И вот настал долгожданный день выписки.

     –  Не хочу говорить тебе до свидания, боец, –  сказал ему на прощанье Док. Ступай. И не попадай сюда больше. Хотя я рад буду видеть тебя. Но потом. После войны. А сейчас прощай, тебя ждут.

      – Кто? – удивился Петр.

      – Увидишь, – похлопав его по плечу, загадочно усмехнулся Док.

     Выйдя на улицу, Петр на мгновение зажмурился от ослепившего его солнечного света.
А когда открыл глаза, то увидел перед собой... Её. Она порывисто сделала шаг ему навстречу, но Петр, лишь мельком взглянув, аккуратно обошел её и не оглядываясь вышел из госпитальных ворот.

     – Видимо напрасно сообщил я ей о дне и часе выписки Петра, о том, что он теперь здоров и, вопреки её ожиданиям, не стал калекой.
 
     Доктор с некоторым раскаянием и даже жалостью глядел в окно на застывшую в оцепенении посреди госпитального двора девушку. Хотя... Верно когда-то сказал Плутарх – вздохнув подумал он, – «предатели предают прежде всего себя самих».
__________________   
* Самодвижущаяся молитва – когда ум и сердце молятся как бы сами собой. Самым ярким примером является так называемая Иисусова молитва – "Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешного".
** Крайние точки перед позициями противника военные называют «ноль».
28 Хроноплен
Владимир Грузда
           Часть первая

Глеб сделал большой глоток холодного зелёного чая. Специально попросил девочек добавить побольше льда, чтобы взбодриться обжигающей свежестью. После ночёвки в привокзальном мотеле нужно было вернуться в ресурсное состояние. В последнее время частые рейсы и длительные перелёты утомляли. А ведь ему только сорок: ни по возрасту, ни по выслуге лет на землю не спишут. Ну и жена не позволит стать пешеходом, для неё статус "капитан гражданской авиации" важнее заработанных денег и времени проведённого дома с семьёй. Да и не мог Глеб предать память отца.

Чай приятно охладил горло, но юркая льдинка нырнула в пищевод, причинила дискомфорт. Рука со стаканчиком дёрнулась и несколько капель попали на рукав форменной куртки и старые командирские часы. Глеб чертыхнулся и стряхнул влагу с кителя, протёр стекло и потускневший от времени корпус наручных часов. Показалось, что секундная стрелка дёрнулась назад, ещё и ещё. Затем заспешила, как и положено, вперёд.

Мужчина подумал с грустью: "Стареют, как и я". Но тут же всякие мысли развеялись, вытесненные мелькнувшим в отражающей поверхности дисплея образом. Показалось знакомое мужское лицо, смущала лишь белизна волос, бровей и усов.

Глеб уставился на собственного двойника: посеребрённые усы и брови, воспалённые покрасневшие глаза и нездоровый бледно-серый цвет кожи, с мелкой сетью голубых капилляров. Синие губы разомкнулись и мужчина услышал ясное: "Как?"

- Посадка закончена, - сообщила по внутренней связи старшая борт-проводница.

Глеб вздрогнул, моргнул. Видение исчезло.

"Пора в отпуск. - пронеслось в голове. - А пока нужно просто долететь до Екатеринбурга".

***

Глеб поудобнее расположился в кресле левого пилота аэробуса А321. Осторожно коснулся ручки управления, пробежал пальцами по рычажкам и кнопкам нижней панели, потянулся к потолочной.

Командирские часы вновь привлекли внимание. Циферблат отразил солнечный луч, засверкал россыпью мелких капель на стекле. Глеб попытался стереть влагу ладонью, но ощутил лишь гладкую сухую поверхность стекла. Взгляд уткнулся в циферблат. Секундная стрелка дёргалась назад. Раз, второй, третий.

На горящем ровным светом навигационном дисплее вновь мелькнуло бледное обмороженное лицо. До слуха донеслось: "Спаси…".

- Глеб, с тобой всё в порядке? - поинтересовался второй пилот Володя, заметив застывшего в неудобной позе командира.

- Я... - Глеб сглотнул. Образ на гладкой поверхности дисплея исчез. Секундная стрелка заспешила вперёд.

- Командир, всё в норме? Предполётная подготовка проведена.

Володя внимательно смотрел в глаза командира воздушного судна. Глеб выдержал взгляд, кивнул и надел гарнитуру:

- Диспетчер, борт Ю-0374 к вылету готов.

***

- Прошли эшелон 100, - сообщил второй пилот.

Три тысячи метров над уровнем моря. Земля внизу превратилась в пёстрое ласкутное одеяло. Гектары полей стали мелкими разноцветными клетками, оживлённые магистрали тонкими стрелками, а Волга лишь сверкающей ленточкой. Лайнер продолжал уверенно набирать высоту, диспетчер подтверждал верное следование заданному курсу, системы работали штатно.

- Прямо по курсу облако, - буднично сообщил пилот.

- Вижу облако, - подтвердил Глеб.

- На радаре его метки нет. - продолжил Володя, щёлкнув тумблерами. - Метеопредупреждения отсутствуют. Обычное облако.

- Курс не меняем, - принял решение командир, и вновь, в который раз за день, посмотрел на часы.

- Глеб, да купи ты себе нормальные швейцарские часы. Сколько можно носить это старьё?

Володя отвлёкся от экранов на приборной панели и взглянул на командира:

- Понимаю, что они важны как память об отце, и всё такое. Но оставь их дома, а с собой носи что-нибудь посовременнее. Ну хоть бы, электронный браслет. Ты же лицо компании!

Глеб нахмурился. Эти командирские часы с рубиновой красной звездой на циферблате отец получил за заслуги перед Родиной, когда служил военным лётчиком. И в свой последний полёт, уже капитаном гражданской авиации, он тоже взял эти часы. И они - единственная вещь уцелевшая на месте катастрофы, в которой даже от огромной ТУшки осталось лишь два десятка небольших искорёженных обломков.

Но объяснять всё это напарнику Глеб не собирался. Он вновь взглянул на дорогую сердцу реликвию. Секундная стрелка неожиданно начала движение назад. На бликующей поверхности экрана радара появилось измождённое лицо. Губы потрескались и плохо слушались, но возникший двойник отчётливо сказал: "Не входи в облако. Азимутная поправка минус 8 градусов к УК".

            Часть вторая

На смотровом стекле быстро намёрзла ледяная корка, проявился причудливый зимний узор.

- Сто лет такого не видел. - изумился Володя. - Словно в детство попал. Это ж какая температура за бортом?

В кабине повисло молчание. Каждый знал базовые цифры и мог сделать простые расчёты. Даже на высоте 10000 метров температура редко опускается ниже 55 по Цельсию. Учитывая, что сейчас середина лета, а самолёт не успел набрать высоту и занять эшелон 320, то и температура за бортом не могла оказаться ниже 45. Но вот морозные узоры на смотровом стекле и пронизывающий холод, вползающий в кабину, явно сообщали о более экстремальных условиях за бортом.

Вся электроника отключилась, как только они вошли в границы облака. До того радар показывал воздушные массы, как небольшое скопление, которое с их скоростью пересекалось за несколько секунд. Но, оказавшись внутри, самолёт словно нырнул в плотную вату, поглотившую всякий свет.

Лайнер висел в небе, не подчиняясь ни законам природы, ни механизмам управления. Двигатели разом отказали, аварийный электрогенератор не вывалился ни в автоматическом, ни в принудительном, ручном, режимах. Вспомогательная силовая установка тоже не восстановила электропитание от собственного генератора. Экипаж ещё пытался реанимировать корабль, но вся энергосистема оставалась обесточенной. Погасло всякое, даже аварийное, освещение. Воцарился серый сумрак. Никакого источника света, лишь бледным зелёным светом обозначались стрелки старых командирских часов. И секундная стрелка уверенно шагала назад.

Глеб прикоснулся к стеклу и тут же отдёрнул руку, пальцы пронзило сотнями ледяных игл. Но он даже не обратил на это внимание, уставившись на тёмную поверхность смотрового окна, где появился образ, словно кинопроектор спроецировал эпизод из жизни самого Глеба.

Тот, другой Глеб, находился в кабине пилота, в руке стакан холодного чая, на лице изумление, словно увидел призрака. Настоящий Глеб помнил этот миг, их разделяли какие-то полчаса. Сейчас старшая борт-проводница сообщит о завершении посадки пассажиров.

"Как?" - сорвалось с губ Глеба, и видение исчезло.

Мужчина уставился на собственные часы. Люминесцентные стрелки очень ярко выделялись среди вязкой серости мрака. Секундная стрелка пару раз толкнулась вперёд, и вновь настойчиво заскользила назад.

***

- Смотри! - восторженно воскликнул второй пилот. По смутным очертаниям, Глеб понял, что тот указывает куда-то за смотровое окно.

Там, сквозь преломляющую наледь, среди плотных клубов тумана проявился белый хвост Боинга. Буквально в десятке метров впереди. Другой лайнер безжизненной громадиной скользил среди непроницаемых облаков. Его фузеляж обледенел и покрылся белыми шапками снега, облепившими самолёт, словно плесень забытый на полке кусок сыра. Надписи на борту читались плохо, но хвостовой номер и красно-синяя эмблема малайзийский компании всё же проглядывались сквозь обледенение.

- Это же рейс МН370. - возбудился пилот. - Они пропали десять лет назад. Как такое возможно?!

Левее по курсу их борта из серой мглы возник белый бок ещё одного лайнера. Сквозь обледенение просматривалась синяя надпись "Аэрофлот". Чёрные точки иллюминаторов незряче пялились в зловещий сумрак.

Воздушные суда безжизненно скользили в небе. И казалось, что сила притяжения никак не действовала на этих тяжеловесных гигантов.

Володя не сдержался:

- Что это? Какой-то портал? Иное измерение? Хроноловушка?

- Больше похоже на морг. - задумчиво произнёс Глеб. - И если мы отсюда срочно не выберемся, станем такой же вот сосулькой.

Ледяные щупальца уже пробирались под одежду, изо рта белыми облачками вырывался пар. Остатки сохранившегося в салоне тепла растворялись в мёрзлом дыхании запредельного.

Глеб поёжился. Хотелось укрыться, завернуться в то, что хоть чуточку согреет. Мечталось свернуться калачиком, прижаться к любому очагу тепла, лишь бы избавиться от стылых объятий. Но он не мог позволить себе расслабиться. Под его ответственностью находились две сотни человек, и от его действия или бездействия зависели их жизни.

К счастью, именно сейчас, когда тело боролось с жутким холодом, мозг обрёл новый импульс, анализировал и выстраивал ясные и чёткие умозаключения.

Глеб вновь взглянул на часы. Стрелки неумолимо двигались назад. Уверенно и размеренно, словно так и должно быть. Стекло чуть помутнело, словно покрылось инеем. Мужчина осторожно прикоснулся пальцем, и вновь увидел другого себя в кресле пилота.

Слова сами сорвались с губ:

- Спаси нас!

Но видение исчезло, Глеб даже не успел договорить короткую фразу.

- Что ты сказал? - донёсся голос Володи из темноты кабины.

Командир даже не обратил внимания на второго пилота. В голове возникла идея, начались расчёты.

Взлёт они осуществили за 17 минут до входа в облако. В облаке находятся приблизительно три минуты. За это время он дважды видел себя в прошлом, два коротких мгновения, менее секунды каждый. Если здесь время идёт назад, а там движется вперёд, тогда…

***

- Нужно вернуться в исходную точку и лечь на иной курс. - выпалил Глеб, и развернулся в сторону пилота. - Помнишь где мы вошли в облако?

- Прошли эшелон 150.

- Мне нужен курс обхода облака на эшелоне 120.

- Но вся электроника…

Глеб перебил, заговорил сам. Резко, быстро, с нажимом:

- Считай в уме! Мне нужны расчеты. Дай мне азимутную поправка к условному курсу обхода облака. И время принятия решения с момента взлёта. Срочно. Иначе мы здесь околеем!

Володя замолчал, затем сказал:

- Мы не можем запустить двигатели. Глеб, как ты собираешься управлять самолётом?

- Мы сделаем это в прошлом.

Кабина тонула во мраке, не светился ни один прибор, не работало даже безотказное аварийное освещение. Глеб не мог видеть глаз Володи, но кожей чувствовал его цепкий пытливый взгляд.

- Ты бредишь! - выдавил из себя пилот.

- Мои часы идут назад. - Глеб расстегнул рукав, вытянул руку. Холод вцепился в обнажённое тело, но командир продолжил показывать люминесцентный циферблат. В серой тьме стрелки светились ярко.

- Каждый раз, касаясь циферблата, я вижу себя в прошлом. В моменте перед взлётом и в полёте. Там, время идёт вперёд и мы ещё не достигли точки входа в облако. Здесь время идёт назад к той же самой точке. Когда время замкнётся, я думаю, с нами всё закончится.

- Замёрзнем?

- Может чего и похуже. Но я могу передать себе в прошлом новый курс. Это наш шанс.

- Что это значит, Глеб? Как такое возможно?

- Моя теория: мы попали во временную аномалию. Время здесь идёт иначе и имеются провалы в прошлое. Кажется, что срабатывает разница между календарным и солнечным временем. То ли наше время отстаёт, то ли их. Если это так, то за сутки набегает 57 секунд отставания.

Глеб ещё раз повторил расчёты в уме. Уверенно сообщил:

- Порядка десятой секунды за минуту.

- Точнее четыре сотые секунды. - поправил расчёты Володя, уловив ход мысли командира. - Но даже если это так, что можно сделать за четыре сотые секунды?

Глеб понимающе кивнул. Идея казалась бредовой, как и вся ситуация, в которой они очутились. Но в расчётах он не ошибся, и это только что подтвердил коллега, который обладал незаурядными способностями в умственном счёте и мгновенном анализе.

- За четыре сотые - ничего. - согласился командир. - Но если я встречусь с собой через десять минут, провал в прошлое накопит четыре секунды отставания. И значит связь установится на те же четыре секунды. Хватит, чтобы передать новый курс.

Володя помолчал:

- Надеюсь самописцы не работают. Иначе нас упекут в дурку.

- Лучше в дурку, чем остаться здесь…

В дверь настойчиво и громко постучали. В салоне слышались возбуждённые голоса.

- Не открывай! - скомандовал Глеб.

За дверью с усиленной шумоизоляцией продолжался разговор на повышенных тонах, раздражённые выкрики, рыдания. Если это слышалось здесь, то каково было там, в погружённом во тьму и холод салоне, наполненном перепуганными пассажирами и растерянными стюардессами.

Володя быстротой скороговоркой сказал:

- Глеб, принятие решения не позднее 12 минут. Азимутная поправка к УК минус 8 градусов.

В конце фразы его зубы выбили звонкую дробь. Терпеть холод становилось адски сложно.

Глеб, не моргая, уставился на циферблат. Шевеля обмороженными губами, считал секунды и молился, чтобы другой он, по ту сторону временного барьера, не коснулся отцовских часов.

             Часть третья

Володя расширенными от удивления глазами уставился на командира:

- Что это было, Глеб? Это же ты, только…

Командир воздушного судна обменялся с пилотом долгим взглядом, взглянул на часы, затем решительно сказал:

- Беру штурвал на себя.

Володя среагировал мгновенно. Отключил автоматическую бортовую систему управления, ввёл необходимые поправки в навигацию.

- Диспетчер, борт Ю-0374, меняю курс с азимутной поправкой к условному курсу минус 8 градусов. Ухожу от облака.

В динамиках зазвучал голос с далёкой земли:

- Борт Ю-0374, диспетчер. На радаре на вашем курсе нет меток. Займите эшелон…

Связь оборвалась и в эфире застыла звенящая тишина. Все приборные панели мигнули и разом погасли, словно все батареи вмиг разрядились. Исчезла привычная вибрация от работы двигателей.

- РАТ не сработал, - спокойным голосом сообщил пилот, и попытался вручную выпустить аварийный электрогенератор. Ожидаемого гула лопастей турбины не последовало.

Лайнер ещё продолжал набор высоты, но уже ощущалось сопротивление воздуха и боковые порывы ветра.

Маленькое белоснежное облако медленно скользило мимо, оставаясь по правому борту.

Глеб покосился влево на рукоятку управления. Теперь только от работы этого маленького джойстика зависело спасение огромного воздушного корабля. Взгляд зацепился за циферблат отцовских часов. Секундная стрелка бешено неслась назад, затем мчалась в обратном направлении. Неужели тоже самое видел перед смертью отец? А ведь ему тогда тоже было сорок.

Глеб отбросил лишние мысли, собрался, и осторожно опустил ладонь левой руки на удобное ложе рукоятки управления. Аккуратно подвигал из стороны в сторону. Сайдстик двигался легко, лайнер оставался послушным штурвалу. Хотя и это было странно, ведь ни электрика, ни гидравлика не функционировали. Но странностей сегодня уже случилось немало.

- Начинаю снижение, - предупредил Глеб, - крен на левый борт. Пойду против ветра. Собью скорость. Начну планирование.

Он вновь посмотрел на “мёртвую” приборную панель:

- Если получится - солью топливо. Постарайся выпустить РАТ.

- Принял, командир. Выпускаю РАТ.

В кабине размеренно щёлкала кнопка принудительного запуска, но, несмотря на все попытки второго пилота, аварийный электрогенератор не покидал своё место. Лайнер оставался полностью обесточенным.

- Хорошо, что за бортом день. - пробубнил Володя.

Глеб кивнул, не отрывая взгляда от надвигающейся снизу земли. Начинали различаться отдельные объекты, а поля перестали быть пёстрыми квадратиками. Они достигли эшелона 20. Полные топливные баки беспокоили, но с этим уже ничего не поделаешь. Предстояло выбрать место жёсткой посадки и приступить к планированию. Лайнер чуть задрал нос.

***

Глеб, как и положено командиру воздушного судна, покинул самолёт последним. Оглянулся, и в изумлении замер. Теперь стало понятно почему с таким трудом открывались входные двери, и почему не смог вывалиться аварийный электрогенератор.

Мужчина резко вскинул левую руку, посмотрел на наручные часы. Секундная стрелка мирно отчитывала положенные интервалы.

- Капитан, вы из какого морозильника его достали?

Рядом с Глебом оказались два бойца МЧС, облачённые в тяжёлые КИПы. Спасательные мероприятия уже завершились, эвакуация пассажиров окончилась, но спасатели не торопились покидать место жёсткой посадки летающей машины. Их удивлённые взгляды блуждали по фюзеляжу самолёта, смотрели на обледенелые иллюминаторы и куски подтаявшего льда, отвалившегося с крыльев и турбин.

Второй спасатель, не дождавшись ответа, добавил:

- Даже в лютые морозы такого не видел. А сейчас сколько? За плюс тридцать? - он снял шлем, оттёр потный лоб. - Или в небе климатическая аномалия?

- Аномалия. - согласно кивнул Глеб и устало улыбнулся.

Прощальным взглядом он окинул распластавшийся среди кукурузного поля белоснежный гигант. Последний самолёт в его жизни. Больше подниматься в небо он не собирался. И пусть такое решение поставит жирный крест на семейной жизни, но вновь испытывать судьбу он не станет.

Мужчина удовлетворённо вздохнул. На душе царил мир: то, что когда-то забрало отца, не смогло захватить сына. То, что когда-то не смог сделать отец, совершил сын. Шесть автобусов, заполненные живыми и здоровыми пассажирами А321 были тому подтверждением.

Глеб с благодарностью коснулся отцовских часов. Нет, отец тоже участвовал в спасении всех этих людей, ведь часы не случайно уцелели в авиакатастрофе, они исполнили свою роль. Для того и вернулись из небытия.
29 Деревенское Лукоморье. Глава 9
Любовь Малофеева
Про Галину Васильевну

Галюся мышей боялась с детства. Аккуратно сложенная кучка серых комочков на крыльце Люси вызвала в её душе панику, но она поспешила спрятать её под маской невозмутимости. Галина Васильевна еще в школе научилась управлять своими страхами. Там всякое бывало. Не раз какой-нибудь озорник живых мышей приносил в класс или противных майских жуков с цепкими лапками или лягушек. Девчонки визжали, а она хоть бы что, уже через минуту спокойно вела урок дальше. Никто не догадывался, что в этот короткий промежуток времени она про себя произносила волшебную фразу, помогающую справиться со страхом: «Поезд мчится скрежещя: ж, ч, ш, щ…  ж, ч, ш, щ…  ж, ч, ш, щ…». Мысленно грузила порциями свой ужас в вагоны – первый пошел, второй, третий…  Иной раз длинный состав отправляла в путь.

Этому приему еще в детстве научила бабушка. Она говорила: «Если тебе вдруг станет страшно, не важно от чего, не паникуй, замри на минуту и произнеси вот это секретное заклинание» и выдала смешную фразу про поезд.

Первый раз это средство Галюся испытала во втором классе. Шла радостная из школы домой – три пятерки получила! Не сразу заметила на обочине стаю гусей и направляющегося в ее сторону воинственного гусака. Грозная птица, страшно шипя и хлопая крыльями, попыталась ущипнуть её. Галюся, заслонившись портфелем с пятерками, громко выкрикнула: «Поезд мчится скрежещя: ж, ч, ш, щ!  ж, ч, ш, щ!». Случилось чудо - гусак внезапно потерял интерес к кричащей какую-то глупость девочке, и под убыстряющиеся звуки «ж, ч, ш, щ…  ж, ч, ш, щ…  ж. ч, ш, щ…», поплелся к своему семейству, а упомянутый поезд, набирая скорость, уносил страх Галюси в неведомую даль.

После происшествия во дворе Люси, Галюся отправилась домой. Подойдя к своей калитке, заглянула в почтовый ящик, висевший рядом на заборе. Там оказалось письмо от бывшего ученика Димки Овечкина.
Любимую учительницу литературы выпускники школы не забывали. Почтальон, бывало, враз писем 20 приносил. Она их бережно складывала в стопочки по годам выпуска, периодически перечитывала. Эти весточки от бывших мальчишек и девчонок согревали ей душу. Так получилось, что школа стала её вторым домом, а ученики заменили семью. Галина Васильевна, увлеченная своей работой, не заметила, как пролетели годы. Лет десять назад школу в вымирающей деревне закрыли, а учительницу отправили на заслуженный отдых.

Галюся вскрыла конверт. «Дорогая Галина Васильевна, здравствуйте, -  вслух прочитала она. – Скоро снова буду в родных краях. Приготовил очередной сюрприз, ждите!». Женщина заулыбалась: «Ах, этот Дима Овечкин! Хулиганом был, хулиганом и остался, не смотря на возраст и положение. Директор школы, а шалит как мальчишка! Сюрприз, говорит, очередной… Интересно, что в этот раз?».

Чудеса в исполнении бывших выпускников школы в Сарафанкино случались регулярно, главным волшебником-инициатором всегда был Димка Овечкин. К примеру, прошлой зимой в конце декабря дуб неожиданно засверкал разноцветными огоньками словно новогодняя ёлка, а под ним за ночь выросли  снежные фигуры Деда Мороза и Снегурочки. В другой раз, это был день рождения Галины Васильевны, о котором она в суете дел забыла, на её крыльце появился шикарный букет роз, а под ним в красивой упаковке обнаружился огромный торт с портретом именинницы в обрамлении цветов из нежнейшего крема. Два дня его ели всей деревней. А года два назад, в начале лета, Димка организовал смешной конкурс деревенской красоты, участницами которого стали около двадцати огородных чучел, выстроившихся на берегу реки. Где только он взял такое количество «красавиц»? Победители конкурса отправились охранять бабушкины огороды, остальные на неопределенное время поселились в заброшенном хозяйстве Димкиных родителей, ушедших из жизни лет пять назад.

Галюся, улыбнувшись воспоминаниям, бережно сложила письмо в конверт и спрятала шкаф.
30 бесценный подарок
Зинаида Малыгина 2
 Правильно говорят, что чем старше человек, тем больше тянет его к воспоминаниям юности, которая для каждого из нас остаётся самой прекрасной порой жизни. Вспоминаю  студенческие годы.

 Было это давно,  в послевоенные годы, когда я училась  в Карельском государственном университете. Время было голодное, трудное. Но молодость брала своё.

 Мы были жизнерадостными, весёлыми, твёрдо уверенные в том, что все лучшее ещё впереди. Обделенные войной, довольствовались малым абсолютно во всём. Считали за счастье съесть небольшое пирожное после получения стипендии в уютном кафе на улице Анохина, оказывались на седьмом небе, когда удавалось скопить несколько рублей на новые чулки.

 Мы умели штопать чулки двумя способами, подкладывая перегоревшую лампочку под  разрыв. А что уже говорить об остальном? В основном, это перешитые мамины платья.

 Суровая война научила нас бережно относиться к людям. Мы старались не огорчать друг друга не только делами, но и словами, не проходить мимо, когда товарищ попадал в беду. И нам казалось,   несмотря ни на что, наша жизнь прекрасна.

 Однажды промозглым осенним днём я добралась  в тряском трамвае до станции  Сегежа, откуда отправлялся мой поезд в Суоярви, где жила моя мама . Шёл снег с дождем. Было зябко. А у меня, как на зло, прохудились  в нескольких местах старые войлочные боты. Ноги мои давно промокли, как и  берет, тщательно постиранный  перед дорогой. 

 До отправления поезда оставалось  два часа, и я пошла в зал  ожидания.  На соседнее кресло присел невысокий  юноша в солдатской форме. Я инстинктивно схватила свой небольшой чемоданчик, где умещалось  два платья, учебники, да купленный на последние деньги кулёчек с конфетами “подушечка”.

“Не беспокойтесь о своих вещах - они меня не интересуют.  До моего поезда ещё три часа ожидания,” - сказал юноша.

 Постепенно разговорились. Сергея отпустили домой на четыре дня по семейным обстоятельствам, а его поезд  будет только вечером. Внимательный юноша заметил, что я вся дрожу от холода  в своём  стареньком пальто и  не знал, как помочь.

 Я отлучусь на некоторое время и обязательно вернусь”, - сказал он. 

Мой новый знакомый принёс мне  горячий чай в кружке и плитку шоколада.

  В нашей бедной семье никогда не покупали шоколад - и я  стала отказываться от подарка.  Только сейчас я рассмотрела лицо юноши. Он не был красив, но его лучистые и добрые глаза делали лицо привлекательным.

 Объявили посадку на мой  поезд. Солдат проводил меня до вагона и положил в карман моего старенького пальто плитку шоколада . На прощание я написала ему  свой адрес.

 Дома я рассказала маме о знакомстве на вокзале. Мы согласились, что я встретила  хорошего человека: ведь солдат выделил из своего скудного  пайка деньги на подарок незнакомой девушке. На обёртке плитки шоколада  долго улыбалась мне красивая девочка  по имени Алёнка.

 Письмо солдат всё же написал, но жизнь меня закрутила новыми событиями и я не ответила.  Где теперь мой случайный знакомый? Как сложилась его жизнь?

  ***

  Встреча произошла нежданно-негаданно на следующий год, когда я получила направление для работы в вечерней школе города Петрозаводска . В классе было несколько солдат из местного гарнизона, а среди них я сразу увидела знакомого мне солдата.
Сделала вид, что не узнала его. Он понял правильно моё поведение и никогда не заговаривал на тему прошлой встречи.

 Говорили же мы теперь только на тему уроков и успехов  учёбе. Оказалось, что Сергей много читает, хорошо пишет сочинения  и стал первым по всем предметам, получив аттестат об окончании вечерней школы с отличием.

Пора солдату возвращаться  к родителям в Москву по месту проживания. Вот здесь-то и проявил он себя  настоящим мужчиной, сумев завоевать моё сердце.

Живём вместе много лет, а рядом растёт дочь - Алёнка!
31 Материнское счастье
Дарья Михаиловна Майская
 (Отрывок из повести "Мать")
***

   Глубоко пожилая, почти старуха,  Мария Андреевна склоняется
над альбомом с семейными фото. На них её дочка, девочка двенадцати
лет, родители, много-много радостно улыбающихся крошечных детишек
с игрушками.
 
   Вот её муж:
   - Алёшенька... Как ты там? Вижу, всё хорошо. Зоечка с тобой?
Слушается? Не убегает? Береги дочку, милый. Я скоро сменю тебя.

   Это она к своему давно почившему мужу, обращается, да про дочку
спрашивает - они там вместе уж несколько десятков лет...

   Тяжело вздыхает Мария, прикрывает глаза. И картинки прошлого
потянулись вереницей, опутывая, возвращая в счастливую молодость.

   Вот их с Алёшей свадьба. Маша выходит за Алексея! Он инструктор
райкома комсомола. На хорошем счету у руководства. Перспективный.
Завидовали Марии: такого сокола очаровала!
Зависть и тайные негативные посылы были, конечно, по глазам некоторых
читались, но кто этим суевериям придавал значение? И в самом деле,
такая это чушь...

Молодым дали огромную, в приличном состоянии комнату. Это их с Алёшкой
царство! Прекрасное! И она в нём главная! В положенное время родилась
дочка. Ещё сосем крошечная, но удивительное сходство с отцом бросалось
в глаза. Папа предложил назвать дочку Зоей. И это очень шло крошке,
никаких вариантов более и не рассматривали.

   Растёт Зоя. Наряжают её, как куколку: белая шубка, на лбу из-под
белой же шапочки тёмные колечки кудряшек выбиваются... Каждый любуется!
Но... как-то непонятно ведёт себя девочка: то ручки неожиданно,
с неприятным криком вскидывает, то хохочет неестественно громко
и так же неуместно, неожиданно. И не говорит, хотя ей уже три года
минуло.

   После тщательного обследования Зои, медицина ни единого
обнадёживающего шанса на положительные перемены не дала.
Мария и её мать возили Зою в храмы, по святым местам.
Известные и высокие священники обещали молитв за отроковицу Зою,
но исцеления не обещали, говорили, что на всё воля Божья.

   Бросились по "бабкам". Одна очень знаменитая посмотрела
на девочку, велела оставить её с бабушкой, а Марию позвала
для серьёзного разговора наедине.
 - Есть верное средство для излечения девочки. Но для этого
нужно настоящее, верное и храброе материнское сердце.
Ты должна в глубокую полночь набрать из колодца непитой воды
и пойти с ней на кладбище. Туда с кем угодно можешь пойти, но
по кладбищу иди одна, да  не оглядывайся! Не прислушивайся к голосам!
Их много будет. А ты о дочке думай, как ей помочь.

   Как дойдёшь до своих родовых могил, выбери самое дорогое тебе
захоронение. Принесённой водой омывай  памятник (например, бабушки твоей) 
и приговаривай:
"Вот так, бабушка моя, пришла я к тебе ни с радостью, ни с гостинцами,
а принесла тебе слёзы мои, вон их сколько наплакала-насобирала.
Ты смешай их со своими слезами, добавь в них ум свой, радость и доброту
сердца своего, чистоту души своей и святую молитовку за здравие Зои, а я
дочку мою, Зою, этим выкупаю, да прочитаю над ней слова заветные, чтобы
излечилась, кровиночка наша".

   Рассказала Мария матери, что нужно сделать. Плачет мать:
как такую страсть одолеть её доченьке, а Мария виду не подаёт, что
страшно ей до смерти, говорит бодренько:
   - Что ты, мама?! Разве это страх? Страх, что Зоя болеть будет
всю жизнь свою. Ты пойдёшь со мной до кладбища. Подождёшь меня у входа,
а я одна всё сделаю... А потом мы вместе домой вернёмся.

   - Хорошо-хорошо. А когда идти?
   - Когда будет рост Луны.

   Посмотрели по календарю и в назначенное время отправились.
Подготовки большой не было: водички зачерпнули из колодца,
чистые полотенца захватили с собой - водичку ими собирать
с памятника.

   Никого ни наказать, ни обидеть на страсть такую решились -
за чадо своё беспокоились, здоровья хотели добыть, поэтому и шли,
не сомневаясь.

   Вот и кладбище. Ворота закрыты, но боковой притвор оказался
открытым. Осталась мать с этой стороны, Мария переступила черту между
живыми и мёртвыми...

   И удивилась: нет страха! Чуть заметный серп нарождающегося месяца
не разбавлял чернильного мрака окружающего мира, но словно светил кто-то -
или десятым чувством угадывала путь. Звуки... Да, их было много и даже
странных, неожиданных и пугающих, но Мария горела внутренним теплом
и светом и шла тропами, кое-где заросшими, кое-где утоптанными.
Несколько раз, почти касаясь её головы, с шумом пролетали большие птицы,
но она ни на что не обращала внимания - всё это ей ни помочь, ни помешать
не может.

   И вот ограда. Откинутая настежь калитка впустила неурочную
посетительницу. Не без дрожи в голосе заговорила она, обращаясь
к любимой бабушке. Сначала по писанному и выученному, а потом о том,
сколько дней и ночей проплакала над болезной дочкой своей,
сколько молитв прочитала, поклонов сделала. Одна у неё надежда
осталась, одно упование.

   Разложила она сосудец с колодезной водой, полотенца, пустую чашу
перед собой поставила. Стала поливать воду на памятник, а стекающую
полотенцем собирать отжимать в чашу.
   И плакала, и говорила-приговаривала:
   - Бабушка, дочка твоя, моя мама, у входа стоит. Как моя душа болит
о Зоечке, так её душа обо мне изболелась. Помоги горюшку нашему, ты ведь
ближе нас всех к Господу стоишь. Тебя он скорее услышит...

   Закончив, слила из чаши воду в сосудец, плотно крышкой закрыла -
ни капли не пролила. Сложила всё и - в обратный путь.
Мать стояла там, где её Мария оставила. Да она и не могла шага
сделать - онемели её члены, не слушались от страха за дочку: вдруг
случится с ней беда, а ей даже на помощь прийти запрещается. На шаг
не отступила от линии. И всю обратную дорогу они одолели в молчании.

   Нет. Не помог этот материнский подвиг. Растёт, хорошеет Зоя,
но не говорит, обслужить себя не может. А вскоре девочка
серьёзно заболела. Не ропщет на то Мария. Уже ни сил, ни духа
на это нет.
 
   Прошёл год неотступного медицинского лечения и девочка пошла
на поправку, уже верилось, что всё обойдётся, но однажды в ночь
поднялась высокая температура, а на следующий день Зои не стало.
Через недолгое время упокоился и Алексей.

   И решила тогда Мария Андреевна оставить свою клинику и пойти
работать в городское детское учреждение. В нём от рождения содержатся
самые несчастные, самые обездоленные дети-крошки: подкидыши, отказники
в родильных домах и изъятые из неблагополучных семей.
Нет ничего страшнее на земле, чем это место, в которое попадают ни в чём
неповинные дети.

   На следующий же день она отправилась в Дом малютки. Её встретила
давняя знакомая. Она провела Марию Андреевну в просторную комнату,
заставленную детскими коечками, в которых младенцы, в основном, лежали,
лишь некоторые сидели или неуверенно стояли, вцепившись пальчиками
в перекладинку боковой спинки. Поразила... тишина! Ни единого звука!
В комнате с количеством не менее четырёх десятков душ, для которых
естественным было бы громко плакать, надрываться от крика, требуя
внимания, стояла мёртвая тишина.

   - Почему так тихо? - содрогнувшись спросила посетительница свою
коллегу.
   - Новенькие, кричат. Несколько дней кричат, но к детям подходят
по строгому режиму: покормить, искупать, переодеть.
Эти крохи усваивают, что кричать бесполезно! К ним не подойдут,
и... успокаиваются или терпят... даже не знаю, как это назвать.

   - Заведующая на месте? Я бы хотела с ней поговорить.
   - Да. У себя.
   - Проводи меня к ней, пожалуйста.
   - Пойдём. Ребёночка хочешь взять себе? Ты одинока и возраст твой
далеко за сорок... Проблемно.

   Мария Андреевна не ответила.
   В кабинете заведующей она испытала некоторое волнение, но только
из боязни, что в исполнении её решения могут возникнуть непреодолимые
препятствия.

   За столом что-то писала женщина, лет на десять-пятнадцать старше
Марии. Глаза заведующей, обращённые к вошедшей, выдавали  и усталость,
накопленную временем, и просто кричавшую безысходность.
По табличке на двери кабинета, Мария Андреевна отметила для себя
имя и отчество заведующей.

    - Здравствуйте, Зинаида Петровна! Я к вам по серьёзному делу.
    - Здравствуйте... Излагайте, только, пожалуйста, конкретно
и коротко.
    - Я медсестра с большим стажем. Вам требуются медсёстры?
    - И медсёстры, и нянечки требуются. Приходят многие,
но не задерживаются. Специфика такая. Не выдерживают женщины.
("А оставить беспомощных детей - выдерживают",- подумала
Мария Андреевна, но вслух ничего не сказала).
    - Я хочу у вас работать. Возьмёте?
    - А почему вы решили у нас работать?
    - Личные причины. И медсестрой, и нянечкой могу...
    - Деньги нужны?
    - Нет. Я не нуждаюсь.
 
   Чтобы не спугнуть потенциальную сотрудницу, заведующая не стала
донимать её вопросами.
    - С заявлением, паспортом, трудовой и смотровой мед.книжками
приходите. Оформляйтесь. Я беру вас на работу.

    Уже на следующий день Мария Андреевна была зачислена в штат,
а через день приступила к работе.

   Она не сидела, без необходимости, в медицинском кабинете.
Каждую минуту спешила к детям. Говорила с ними, обращалась по именам,
ласково проводила ладошками по животикам, ножкам, гладила их
по незнающей нежных касаний головке.

    Игрушек у детей совсем не было. Мария Андреевна накупила ворох
ярких погремушек, Ванек-встанек, птичек, животных, машинок. Она ходила
от кроватки к кроватке, нежно говорила с детками, вкладывала игрушки
в их ручки, показывала, кто как кричит...

    Прошло около месяца. Однажды вошедшая в комнату заведующая
впервые услышала треск погремушек, детские голоса и даже гуление.
Это её сильнее, чем громом поразило: она заплакала, по-бабьи обхватив
ладонями щёки и качая головой.

    Год за годом Мария Андреевна жила с этими крохами.
От сердца отрывала, передавая их в Детский дом и в то же время
радуясь - растут детки.

    И ей стала сниться... её Зоя! Девочке, как при жизни, было 12 лет.
Во сне дочка говорила, смеялась, помогала заниматься крошечными
подопечными. Мать испытывала душевный восторг, счастье!  Теперь и дни,
и ночи наполнились для Марии смыслом и радостью.

    Мария Андреевна купила фотоаппарат, фотографировала любимых детишек-
на фотографиях они навсегда останутся с ней, как воспоминания, как сны,
из которых не ушла её Зоя. Это продляет долгий век подвижницы,
матери малюток, ставших с ней счастливыми. И пусть некоторые  считают
её одинокой и обездоленной старухой. Они не знают, что Мария Андреевна
по-настоящему счастлива своим особенным, выстраданным счастьем.
32 Большая семья Ольги
Дарья Михаиловна Майская
 (Отрывок из повести: "Человек на Земле русской")

33-й Номерной Конкурс  Клуба Слава Фонда
http://proza.ru/2024/10/15/327
***

   Ольга. Видная на селе девушка из семьи со средним достатком.
Она редко появляется в местах, где собирается молодёжь, но когда
приходит, неизменно привлекает к себе внимание всех и всем хочется,
чтобы она обратила на них своё внимание.

   А она ничего и не делает для этого. Наоборот: немногословна,
редко улыбается и совсем не смеётся. Одета по местной моде,
но всё на ней сидит ловчее, нарядней и (неизвестные определения
для того времени) - более стильно, изящно.

   Неожиданным на селе оказался выбор Ольги. Посватался к ней Иван.
Обстоятельный работяга-парень. Но с особыми семейными
обстоятельствами.
Его родители, уважаемые на селе люди. Отец водил плотницкую артель
по сёлам. Артельщики подряжались строить дома от нуля и под ключ.

   Отец Ивана эту строительную деятельность начал неожиданно для себя,
чуть ли не с детства и почти с курьёзного случая. Как-то забежал он
к местному богатею спросить, не надо ли что-то сделать - ребята часто
за этим бегали, выполняли какие-нибудь мелкие поручения, а за них
яблоко дадут, а то и кусочек сахару.

   А тому, как раз, жаловалась работница - челнок* от ткацкого стана
сломался...
Богач пообещал купить в лавке, как поедет поедет в уезд. Тут Иван
и вызвался сделать такой же челнок.
   - Куда тебе? Мал ещё, а вещь важная, она для поделки умения
и сноровки требует,- ответил богатей.
   - Дайте мне этот челнок, я буду с него сглядывать.
   - Какой настырный, - засмеялся богатей,- бери. Может, отец
сделает или своим артельщикам поручит.

   Побежал Ванюшка к отцу, он в их селе дом по найму строил.
   - Батя, из какого дерева такой челнок делают?
   - Где взял и зачем тебе? - спросил отец, разглядывая прекрасно
сработанный инструмент.
   - У Пантелеева. Он сказал, что купит, а я вызвался сам сделать,
зачем покупать?
   
   Отец внимательно посмотрел на мальчугана, раздумывал, что сказать?
Отговаривать делать, сказать - не сможет - руки отобьёшь...
А лучше пусть не сделает - будет знать, как обещание, не подумавши,
давать.

   - Крепкое дерево нужно. Самолучшие у нас и не растут,
хотя, и наши не уступят. Можно из акации, яблони, но лучше, конечно,
из дуба. Ты начни, а я вечером тебе инструменты подберу, расскажу,
как обработать, отполировать. Ну беги-беги... Мне работать надо.

   - Бать, дай мне пилу или топор,- просит Иван. - Я в лес,
 на Большие поляны пойду.
   А надо сказать, интересное это место: огромные поляны в вековом
лесу расстилаются и не зарастают деревьями, дубы-великаны их такие
обступают, что страшно становится - ветвями своими заграбастают и...
пропадёшь...

   - Далеко туда бежать, но ещё утро, к вечеру обернусь",- говорит
Иван отцу.
Дал ему батя пилу, похвалил:
   - Молодец! Взялся за дело - ни рук ни ног не жалей! Чтоб не стыдно
было людям показать!

   Сделал Иван челнок. Принёс Пантелееву. Тот аж залюбовался.
   - Кто бы ни сделал - хорошая работа! Вот тебе полтинник!
(50 копеек) Это же деньжищи! В лавке можно за семишник
(две копейки) такую селёдину купить! Держишь за хвост, а с её носика
жир прозрачный капает! Всей семье на ужин хватит. Да не у всех они,
семишники-то, к ужину.
   - Спасибо, Михаил Фёдорович! Я сам сделал, мне денег не надо -
мне в радость было поработать!
   - Ты не стыдись деньги за работу брать, особенно за хорошую!
Молодец!
   - Спасибо! Михаил Фёдорович, если ещё что-то нужно сделать,
меня зовите!
   - Обязательно,- смеётся богач.
Может, под настроение богачу Иван попал, но радость его была велика.
А потом задумался: большое дело надо делать, а на "побегушках"
не проживёшь.

   Тем же вечером попросился он к отцу в артель.
   - Маловат ты, сынок, для нашей работы. Дома матери помогай.
Ты ведь старший из вас троих братьев. Хозяйство большое...

   - Отец,- встряла в разговор мать,- возьми Ванюшку хоть на несколько
дней. Пусть попробует. Его делу обучать пора пришла. А тут я, Бог даст,
справлюсь. Да и Петя с Пашей помогут.

   И стал Иван работать в артели. Сначала брёвна тесал по натёртым
мелом нитками и отбитым ими линиям. Все признали - рукастый мальчишка.
Глаз хороший -  тешет, как заправский плотник.
   - Ты, Андрей Мосеич, не сдерживай парня, доверяй дела посложнее.

   Андрей Мосеич и сам видел, что парень и с головой, и с руками.
И стал он объяснять сыну соединения в углах: в лапу, в шип,
ласточкин хвост, в чашу. Рассказал о преимуществах каждого.
В их лесных краях чаще всего применялось соединение "в чашу",
с выступающими углами - хотя и работа дороже, и леса больше уходит,
но надёжнее, теплее и для глаза такое соединение приятно.

   И стал Иван на угол. Конечно, под бдительным оком отца трудился -
он за каждым работником смотрел, а за сына и переживал.
К взролости своей стал Иван большим мастером: все круги прошёл -
и сруб рубить, и стропила на любой фасон и под любую кровлю поставить,
и полы настелить, и рамы связать, и притолоки на окна и двери сработать -
во всём умелец.

   Подряжаться на строительство, отец непременно и Ивана
приводил. Договариваются о каждом моменте, каждом способе строительства,
называют цену работы, материала, а как поладят - записывают.

   Иван тоже всё записывал под номерами в свою тетрадочку,
это ему нужно было для науки. В основной-то тетради и заказчик, и подрядчик
расписывались. Отец после сверял его записи со своими - хвалил.

   И вдруг такая беда: умерли мать и отец Ивана один за другим
от какой-то поветрии*, оставив троих сыновей, старшим из которых
был Иван.
Все артельщики, выбирая главного, в один голос за Ивана руки подняли.
Так  и сменил он своего отца.

   Хорошо идут артельные дела. Но дома - всё наперекосяк. Братья Ивана
без родителей быстро от рук отбились. Некому за ними приглядеть,
хотя и не маленькие уж: погодки - одному 16, второму - 17.
Стали они из сундуков холсты таскать, да на тыквенные семечки менять.
Не понимают цены - холст за пять стаканов отдают. А в нём ширина
пол аршина и длина - 20, а то и все 25 аршинов*.

   Уж и одежду стали таскать потихоньку от Ивана. И такое поведение
ещё худшей бедой обернулось.
Иван с артелью в другом селе работал, домой неделями не приезжал.
Братьям наказывал: следите за хозяйством! Вон сколько животных у нас,
птицы, чтобы всё обихожено было! И огороды полите, поливайте - видите
жара какая стоит - сушь несусветна! А нам каждая копейка дорога - растёте,
женить вас надо, отделять. Две избы, как ни крути, построить надо.

   - Не переживай, братка, будь в надёже! Управимся!

   Иван за порог, они холсты менять, хозяйственную утварь и... на речку.
А там такие же лоботрясы, в карты стали играть, самогон покупать,
табак курить...

   Однажды ушли с утра братья и ни корову, ни птиц не выпустили, свиней
не накормили. Хорошо ещё, что овцы на всё лето на выпас
в общую отару сдали.

На реке остались ночевать, беспутные, и на следующий день
там же - пьяные валяются, пока продукты да самогон не закончились.

   Вернулись домой, а корова к прошлогоднему сену через загородку
у яслей пыталась пролезть да проломила эту загородку и горлом
на кол напоролась... кровью изошла.

   Открыли курятник, а все куры вповалку лежат - от жары, духоты
да без воды и корма потратились все...
Свиньи голодные друг на друга бросались и в кровь рвали. Растерзали
одного поросёнка и съели... Пришлось всех прирезать.

   Завыли ребята: что братке скажем? А тут и он пришёл. Упали
они ему в ноги, прощения просят. Во всём повинились...

   Сел Иван на лавку и заплакал:
   - Что же вы за люди-то такие? Батя с мамой разве нас
плохому учили? Я же на вас, таких взрослых, дом, всё хозяйство оставил...
Не выполнил я родительского наказа, не углядел за вами.

   - Братка, возьми нас к себе! Работать будем, не подведём тебя!
Что ни скажешь - выполним! Слова поперёк от нас не услышишь!
   - Ну, хорошо. Возьму. Платы вам никакой - за еду будете работать.
Согласны братья, рады.

   Вот в какую семью Ольга согласилась пойти, хотя все ей не советовали.
И стала она женой Ивану, а братьям его, деверям своим, и сестрой, и матерью.

   Снова обзавелись живностью. Родители откладывали копеечку к копеечке,
но на их похороны, на скромную свадьбу Ивана, а потом и на обзаведение новым
хозяйством тратили - теперь  остались без копейки.
А ведь думали ребят отделять, как поженятся - вот и отделяй...

   Иван вечером посылал братьев домой помочь Ольге на ночь
скотину обиходить и на весь следующий день корм заготовить.
И ночевали они дома, а чуть свет бежали на стройку.

   Как-то сели ужинать. Ольга картошек наварила, помидоров
и огурцов подала, сала порезала, простоквашу поставила, кто что захочет.
Сидят, едят и чем-то Павлу не понравились слова Петра. Схватил он горячую
картофелину и пустил в него. Пётр - в Пашку! И полетели
картофелины над столом, как мухи!
   
   Ольга онемела от такого безобразия, потом истошно закричала,
сама не помнит - что. А они, как волчата, глаза горят и мечут
друг в друга, не прекращая.

   Схватила Ольга две горячие картофелины и за шиворот сразу
обоим деверям засунула, да кулаками прихлопнула к спинам так,
что они размялись. Взвыли  деверя - горячо- стали отряхиваться,
а как пришли в себя - взмолились:
   - Прости нас, невестка! Больше ты от нас непотребства
не увидишь! Последний раз мы такими дураками были.
   - Попробуйте только! Я и не такое с вами сделаю!

   И с тех пор жила семья законным порядком. Тишина, уважение, труд.
Растут ребята, матереют. А Ольга родила первенца - Гришу.
Это было так непривычно, внесло такие перемены в быт! Ставшие дядями
Пётр и Павел не наглядятся на племянника, дышать боятся,
чтобы не побеспокоить нечаянно.

   Иван и подавно, любит своего крохотного сына, просто без памяти!
Мальчику два месяца всего, а ему  игрушек разных деревянных сделали
и свистулек, и погремушек, и тележечку...

   - Петя! Тебе скоро 20 стукнет. Жениться пора, - говорит Ольга.
Она уже давно всем заправляла, как самая настоящая мать, хотя
и называли братья её, по местным обычаям, невесткой.

   - Да я и не знаю... Я не думал об этом, - растерялся Пётр.
   - Я за тебя подумала.
   - Может и мне невесту нашла? - спросил с улыбкой Павел.
   - Паша, а ты лишь на год моложе брата, и тебе жениться можно.
И невеста тебе выросла. Точно под твой росточек.
   - Мне тоже "по росточку" подбирала? - развеселился Пётр.
   - Так. Закончили разговоры! За дела! Братка ваш приедет, всё
и обговорим. Идите, сена натаскайте из дальнего омёта (стога)!
   
   Ребята вышли к омёту, набирая сено, обсуждают:
   - Паш, как думаешь, невестка не шутила? Может, подначивает нас?
   - А то ты её не знаешь: она такими делами не шутит.
   - И ты не против жениться? - не унимается Пётр.
   - Мне-то что? Надо будет - женюсь. Да и сколько будет невестка
на нас спину гнуть: обстирывает, готовит, убирает - ни у кого такой
чистоты в избе не видел, как у нас,- с какими-то новыми нотками в голосе
ответил Павел.
   - А если не понравится невеста? Она даже не сказала, кто у неё
на примете.
   - Петь, это когда сохнешь по ком-то, важно на ком тебя женить
хотят. А если ни о какой ни сном, ни духом - какая разница.
   - Конечно, разница. Помнишь, мама сказки рассказывала?
Там всегда по любви женились...
   - Ну, и иди в Три девятое царство, поищи себе царевну.
   - Какой ты стал, Паш, с тобой и говорить не интересно! - Даже друг
от друга скрывали братья, что есть у них симпатии. -Это я невестке
слово дал не баловать, а то бы так сейчас тебе навалял!
   - Это ты-то? - захохотал Пашка и вдруг обхватил Петра и бросил
его на приготовленную кучу сена. Петька волчком крутанулся и уже
Пашка оказался в сене. Побарахтавшись   и основательно намяв
друг другу бока, они весело возвращались с огромными вязанками.

   Как только Иван вернулся домой, Ольга возобновила разговор о женитьбе
ребят.
   - Куда их женить,- отмахнулся Иван,- отделить их или самим отделиться
денег нет. Такая толпа будет жить в двух комнатах.
   - Люди и в одной комнате по восемь-десять человек живут. Будем все
работать, у ребят интерес заработать появится, постепенно отделимся.

   - Ну, разговаривай с ними сама. Я не против.

   И вот Ольга объявила ребятам:
   - Петя, я думаю, что за тебя мы Агашу Синюкову посватаем,- Пётр
мгновенно покраснел,- а за тебя, Паша... а за тебя... Кого же за тебя? -
Павел не мог дождаться - он сделался белым, как полотно. - А за Пашу
мы посватаем... Да, Кулюшку Савкину посватаем.- Сказав это, Ольга заметила,
как бледность Павла сменилась на багровую краску.
Ольга улыбнулась: мимо неё муха не пролетит. Давно заметила она, из-за
кого сердечки ребят не ровно стукают.

   Всё случилось, как задумано. И повенчали ребят в один день.
Счастливей этих двух пар не  видали ещё, говорили гости и пришедшие
"поглядеть".

   Агаша и Кулюша ладненькие, хотя и полная противоположность друг
другу, очень интересные собой и большие скромницы. Пётр и Павел
не могли скрыть своего восторга. Иван просто сиял и вдруг незаметно
пожал руку своей Ольги. Он тоже был счастлив за своих братьев
и... за себя: теперь всё будет хорошо, правильно и надёжно.

    Прогремела свадьба, утром Ольга, на правах старшей, собрала снох.

   - Вот и началась ваша взрослая семейная жизнь. Не просто будет
трём семьям ужиться под одной крышей в двух комнатах. Но, если мы
не будем глупыми, если поймём, что мы одна семья - всё будет хорошо.
Теперь это и ваш дом. Будем беречь его. Я старалась по мере сил,
вместе нам будет легче.

   Порядок такой: вставать рано, конечно, как говорят - пока солнце
не заглянуло нам в наши задницы. Сразу убираете постели, трясёте
дерюжки* с пола, подметаете, расстилаете дерюжки. Чистую половину
дома на вас возлагаю.

   Я к этому времени уже корову подою, печь растоплю. У судёнки (у печи)
я буду сама убирать - тут больше работы - чугуны, вёдра, посуда,
но я старшая - с меня и спросу больше.
После уборки и завтрака будем заниматься делами.
   - Какими делами? - спросила чистосердечная Агаша.
   - Во дворе, на огороде, в поле... Толкач муку покажет -
видно будет.

   Хорошо идут дела в семье. Агаша и Кулюша вынашивают своих первенцев.
А у Ольги второй мальчик родился - Алёша.

   - Ваня, обратилась она к мужу. - У нас двое детей.
Маленький плачет ночами, другим покоя нет. А скоро и ещё двое
младенцев появятся у наших снох. Денег мы немного собрали -
на небольшую избёнку хватит. Как раз продаётся такая. Родительский
пятистенник оставим ребятам, они рады будут. И им пора о себе самим
думать. Да я и не беспокоюсь - ребята повзрослели и жёны у них умные.
Всё будет хорошо.

   И купили они себе избушку, что стояла напротив. Трое молодцов
быстро привели её отремонтировали, и Ольга, наконец, стала жить
своей отдельной семьёй. Скоро снохи родили своих первенцев
и все перекумились, стали они: кума Ольга, кума Агафья, кума Кулина...

   Агаша с Кулюшей сами распределили комнаты, поддерживают
в них порядок. Растят детишек.

   А Ольга уже третьего носит. Очень хотелось ей доченьку родить.
Так бы наряжала её, приучала к порядку, рукоделию.
А может она в отца уродилась бы - нет ему равных мастеру и песеннику!

   Но снова родился мальчик. Кирюшкой назвали. На удивление красивый,
с осмысленными, умными глазками...

   Радуется Иван: полнится его род такими молодцами! Работает молодой
отец, не покладая рук, о нём говорят - и дома, и в людях шаром крутится!
И Ольга не отстаёт. Не знали люди ни занавесок на окнах, ни подзоров
на кроватях, ни наволочек вышитых и с кружевами. А у неё всё
как в цветах!

   Зимой в сёлах ходит поп по своему приходу, заходит в каждую избу,
молебны служить. Соседи толпой стоят, певчие поют, а хозяева
не от избытков, от души своей выносят батюшке кто пшеницы ведро,
кто сала кусок, кто хлеба, кто луку вязку...

    - Кто же в благодати такой живёт? - спрашивает батюшка, дивясь
чистоте и порядоку в комнате.
   Стала перед ним Ольга, с поклоном отвечает:
   - Муж мой - Иван Андреевич, я и наши детки живём здесь.
   - Идите, детки, поклонитесь батюшке. Стали трое чистеньких,
аккуратных мальчиков перед батюшкой, а он благословил их и Ольгу
похвалил - во всём селе такой благодати нет ни у кого.
Молодец. Умница.
   ***

   Не успели оглянуться, Кирюшке уже семь годочков.
Бегает он с мальчишками-друзьями на улице и кто-то говорит:
   - Уже третий день ребят со всего села в храм ведут.
Там собирают хор мальчиков-певчих. Только мало кого принимают.
Меня моя мама водила. Даже гостинцы какие-то собрала, чтобы
меня взяли - гостинцы взяли, а меня нет...

   Уже потом, став дедушкой, Кирилл Иванович, очень сдержанный,
немногословный человек, рассказывал своим внукам, что в детстве
пел в хоре мальчиков в громадном сельском храме. И  теплота
появлялась в его голосе,  свет в глазах, мягкость в улыбке, 
неожиданные для мужчины в белой шапке седых волос...

   - На спевки мы бежали не к указанному времени, а пораньше,
чтобы со своими товарищами-хористами забраться по крутой лестнице
на колокольню. Там есть узкий лаз под крышу в настоящий чёрный
лабиринт, образованный множеством сводов. Голоса перекликающихся
мальчишек отражаются от поддерживающих конструкций и металлической
крыши, усиливаются, превращаясь в звенящий звуковорот.
Сердечки наши наполняются непостижимой смесью восторга и ужаса:
не дай Бог не найдём выхода и останемся здесь навсегда!

   А в праздник мы, мальчики, в беленьких расшитых косоворотках,
подвязанных плетёными поясками с кисточками, стоим на клиросе.
Наши голоса переплетаются и с облачком от кадила, мерцанием свеч,
бирюзой и золотом иконостаса, образуют неземную музыку и,
словно оттолкнувшись от кончиков дрожащих язычков пламени свеч
и лампад, возносятся к небесам...

   От ангельского пения души молящихся замирают в молитвенном
душевном подъёме и восторге, слёзы обильно орошают щёки юных дев,
глубокие щетинистые морщины согбенных многотрудной долгой жизнью
стариков...
***

    Вихрем промчатся годы. Унесут в небытие родителей Кирилла.
Великая Отечественная война отнимет двоих его братьев,
многих друзей, воевавших с Кириллом бок о бок, но всегда,
в любую минуту, будут звучать в его душе песнопения, тропари,
величания.
Они спасут его, выведут на прямую долгую дорогу жизни.
33 Они уже здесь Часть 1
Александр Козлов 11
«Вся наша жизнь – игра...» - транспарант с этой надписью висел над входом в небольшой бутик, который и стал объектом моего внимания. Сквозь матовые стекла окон с нарисованными на них абстрактными рисунками нельзя было рассмотреть внутреннюю обстановку помещения. «Подпольное казино» - подумал я и, открыв дверь, вошел внутрь. Увиденное ввело меня в замешательство. Маленькое помещение походило на ресепшен небольшого бизнес–центра. Полукруглая стойка администратора справа от входа занимала половину свободного пространства. За стойкой сидела симпатичная девушка с каменным лицом Клеопатры. За ней на стене крупными объёмными буквами выступала надпись  «ПРОДАЁМ ПРАВДУ» - то ли девиз, то ли слоган. Рядом с надписью в хаотическом порядке висело несколько панно с каким-то хитроумным расположением, на первый взгляд несуществующих, геометрических фигур.
Скрытые от глаз источники света создавали эффект необычной конфигурации объёма помещения и усиливали атмосферу загадочности. Однако, три кабинки с плотно закрытыми дверями и тонированными стеклами с замысловатыми рисунками, стоявшие вдоль задней стены комнаты, напомнили мне переговорный пункт междугородной телефонной связи прошлого века. 

Возле этого бутика я оказался неслучайно. На днях напротив него я чуть не сбил пешехода, бросившегося под колёса моего автомобиля. Только отличные тормоза и моя молниеносная реакция спасли ему жизнь, причем это принесло ему не радость, а огорчение. Это был явный суицид. Из разговоров очевидцев я понял, что это не первый случай ДТП в этом месте. Все пострадавшие выходили именно из этих дверей и сразу бросались под колёса автомобилей. После услышанного, у меня и возникло желание провести собственное расследование.

Когда я входил в помещение, пожилой мужчина подписал какую - то бумагу и не торопясь отправился в среднюю кабинку. Администратор положила эту бумагу в приёмный отсек аппарата, очень похожего на электронную урну обработки избирательных бюллетеней. Устройство с легким журчанием заглотило документ.

Я подошёл к стойке. В помещении тихо звучала какая-то классическая музыка, причем звучание было объёмное и высокого качества. Несколько секунд я даже заслушался приятным звучанием. Посмотрев по сторонам, я не обнаружил ни одного динамика. Заметив мое внимание к музыке, девушка-администратор металлическим голосом сказала:
- Александр Николаевич, это Десятая симфония Бетховена.

Девушка с металлическим голосом и неморгающим проницательным взглядом добавляла интерьеру комнаты ощущение инопланетной реальности. "Стоп, - подумал я, - откуда она знает моё имя?"

- Ваше имя мне подсказал компьютер, идентифицировав ваше лицо по базе данных, - словно прочитав мои мысли, ответила девушка, подняв на меня свои большие красивые глаза. Непроизвольно в моём мозгу промелькнула мысль, что девушка довольно - таки симпатичная.

- Я не девушка, я Чепоро – Человекоподобный робот, - опять, словно прочитав мою мысль, ответил администратор.

"Чертовщина какая-то", - промелькнуло у меня в голове.

- Не чертовщина, я умею читать ваши мысли по мимике лица. Я знаю, зачем вы пришли. Я всё расскажу. Мы продаем любую правду каждому желающему её услышать. Видите три кабинки? В первой - правда о себе, во второй - о родственниках, в третьей - о политике, истории и кое-что ещё. Нашу базу данных пополняют многие источники информации: интернет, телефонные разговоры, СМС, личная почтовая переписка, материалы делопроизводства всех компаний, судов, прокуратуры, всех администраций, правительства и даже президента. Как только вы вошли в наши двери, компьютер подобрал для вас всю информацию, имеющуюся в базе данных. В кабинке компьютер ответит на любой ваш вопрос и даже покажет имеющиеся видеоролики. Ну что, будете покупать правду?

- А сколько она стоит?

- Ваша жизнь! Ха-ха-ха! Я шучу! Возьмите визитку, там наши реквизиты. Оплата на ваше усмотрение, сколько сами потом переведёте, за то и спасибо! Одна формальность, подписать вот этот договор, - Чепоро положил на стойку бланк и авторучку.

В это время открылась дверь второй кабинки, и из неё выбежал мужчина. Чертыхаясь и нервно жестикулируя руками, он вихрем пронёсся на выход. Едва за ним закрылась дверь, на улице послышался резкий звук тормозов и удар. Я подошёл к двери и выглянул на улицу. Там произошло ДТП, а на асфальте, раскинув руки, неподвижно лежал только что выбежавший мужчина.

Аппарат для голосования заурчал и выдал документ, который только что заглотил. Чепоро взял его и опустил в аппарат для уничтожения бумаг. Несколько секунд проскрежетали шестерёнчатые ножи, и из аппарата в мусорный контейнер высыпалась горстка бумажного мусора.

- Сейчас на наших глазах из-за вашей правды погиб человек!- с возмущением сказал я Чепоро.

- Он сам это решил, видимо, для него лучше смерть, чем жизнь в окружающей повсеместной лжи.

- Это же преступление – доведение до самоубийства! Нет, так нельзя, я иду к прокурору!

- А что прокурор нам может предъявить?

- Как что, его посещение у вас зафиксировано за несколько минут до смерти!

- Чем зафиксировано?

- Договором, который он подписал!

- Этой бумажной пылью? - робот показал рукой на контейнер с мусором.

-А видеокамеры? - Я покрутил головой оглядывая потолок и стены, но никаких признаков видеокамер не обнаружил.
 
- А их нет, мы бедная компания и воровать у нас нечего, кроме правды. А её мы и так продаем почти бесплатно!

- Какой же ваш интерес во всём этом? Он же ничего вам не заплатил? И не заплатит...

- Как не заплатил, а его жизнь! – мне даже показалось, что робот улыбнулся. В этот момент устройство для голосования выдало ещё одну бумагу, которая тоже растворилась в аппарате уничтожения бумаг. – Ещё одна жизнь! – прокомментировал робот.

Я даже не успел осознать произошедшее, как моё внимание переключилось на девушку, вышедшею из третьей кабинки. Видимо она зашла туда раньше мужчины, лежащего сейчас на асфальте. В этот момент урна для голосования издала несколько коротких сигналов и сбоку, из ранее незамеченного мной картридера, появилась банковская электронная карта. Чепоро с улыбкой передал эту карту девушке, не сказав ни слова. Та улыбнулась в ответ. Я посмотрел на их лица и был поражен, круглые зрачки их глаз стали узкими вертикальными щёлочками, как у кошек, из которых стало излучаться радужное свечение. Мне показалось, что они с помощью этого свечения обменялись какой-то информацией и кивнули друг другу в знак согласия. Девушка пошла к двери, на ходу убирая полученную электронную карту в сумочку. Чепоро повернулся ко мне, его узкие зрачки снова стали круглыми. На улице громко звучала сирена скорой помощи. Я решил посмотреть, что там происходит и, не договорив с Чепоро, вышел из этого странного офиса.

Место ДТП было отгорожено пёстрой лентой, и там усердно трудилась бригада следователей. Одни замеряли расстояния, другие опрашивали свидетелей, третьи осматривали машину. Следователь, опрашивающий свидетелей, показался мне наиболее ответственным. Я пробрался к нему через толпу зевак и обратил на себя его внимание.

- Мне кажется, что вы хотите дать показания. Вы свидетель произошедшего? - спросил меня следователь.

- Да, я могу объяснить причину суицида. Водитель ни в чем не виноват, разве что в замедленной реакции при нажатии на тормоз, - ответил я.

- Вы знаете потерпевшего? Кто он?

- Я видел его пять минут назад вон в том заведении под вывеской "Вся жизнь - игра". Там он что-то узнал, и это стало причиной суицида.

- Вы с ним разговаривали? Что он вам рассказал?

- Нет, я с ним не разговаривал, он возбужденный выскочил из кабинки, где что-то узнал, и сразу бросился под машину.

- Ну, пойдемте, поговорим с администрацией этого заведения.

Когда мы вошли в помещение, Чепоро зыркнул на меня злобным взглядом, совершенно нехарактерным для бездушного робота. Затем перевел взгляд на следователя и уже с доброжелательной улыбкой обратился к нему:

- Елисей Миронович, мне кажется, это господин вводит вас в заблуждение.

- Откуда вы знаете мое имя? – удивился следователь.

- Наш компьютер идентифицировал вас по базе данных.

- Значит, вы можете сказать, что за мужчина был у вас десять минут назад.

- Естественно. Вот этот мужчина, Александр Николаевич.

- И больше никого?

- Нет, была ещё одна наша постоянная клиентка, но я не могу сказать её имя, мы гарантируем клиентам конфиденциальность.

- И больше ни кого не было?

- Никого.

- Врет он! - вырвалось у меня.

- Кто врёт, эта девушка? - спросил следователь.

- Это не девушка, это робот, - прокомментировал я.

- Ха-ха-ха! - засмеялась девушка, - а вы, что, под юбку мне заглядывали? - с пренебрежением глядя на меня, спросила она.

- Нет, вы это мне сами сказали десять минут назад, - попытался оправдаться я перед следователем. – Вы даже имя своё назвали – Чепоро! Человекоподобный робот.

- Ха-ха-ха! Я обычный администратор, можете ко мне так и обращаться! При этом - я женского пола, может быть, вы хотите это проверить, господин следователь? – сказала она, поставила ножку на сиденье кресла и стала медленно поднимать край юбки, обнажая красивую ножку.

- Что-то я начинаю сомневаться в правдивости ваших показаний, - сказал следователь в мой адрес, явно смутившись. - А не могли бы вы доказать, что больше у вас никого не было, - спросил он у администратора.

- Я нарушаю инструкции, да ладно, смотрите! - с этими словами она несколько раз щёлкнула по клавишам клавиатуры компьютера и на экране появилась видеозапись в ускоренном темпе с момента моего появления в офисе.

- Узнаёте себя? - спросила администратор, глядя на меня.

- Да, но когда я входил, возле стойки стоял мужчина и подписывал договор, а на видео его нет, - возмутился я.

- Значит, вам это показалось, не могла же я его убрать с записи, а вас оставить, - ответила администратор.

На записи в это время из третьей кабинки появилась девушка, прошла мимо стойки, взяла карточку у администратора и вышла. Через некоторое время и я, закончив разговор, вышел из помещения.

- Видели видео? Ну и кто из нас врёт? - обратилась она к следователю.

Я понимал, что это дело рук их электронного мозга, но следователь явно верил ей, а не мне.

- Ну, раз уж вы оказались у нас, может быть, и кабинку посетите? – с улыбкой предложила она следователю и положила перед ним бланк договора, визитку и авторучку.

- Нет, не сегодня. Служба, - сказал следователь и направился к выходу. Я понял, что он не поверил мне, и мои показания будут не приняты.

- Стойте, что вы теряете, если обследуете кабинку. Может там есть какие-нибудь улики! – воскликнул я, хватаясь за соломинку.

- А давайте, - следователь решительно подошёл к стойке, расписался в договоре и машинально положил визитку с реквизитами для оплаты услуги в карман. – В какую кабинку заходил мужчина? – спросил он меня.

- В среднюю, - махнул я рукой. Следователь с упрёком поглядел на меня и вошел в кабинку.

- Почему вы мне говорили одно, а следователю другое? – спросил я у администратора. – Кого вы разыграли?

- Я же вас предупредил, что вы ничего не докажите. Лучше тоже подписывайте договор и идите в кабинку. Я даже разрешу вам зайти в третью, туда мы не всех приглашаем, – с хитрой улыбкой сказал Чепоро, что это робот, я ни капли не сомневался.

В это время из кабинки выскочил следователь, именно выскочил, а не вышел. Он был сильно возбужден, но его отрешённый взгляд в никуда испугал меня. Не говоря никому ни слова, быстрым шагом следователь направился к выходу. Чепоро проводил его довольным выражением лица, что опять показалось мне странным, роботы не могут выражать свои эмоции. Моё замешательство привело к тому, что я отстал от следователя, и он вперёд меня выскочил на улицу. Когда я подошел к уже успевшей закрыться двери, на улице прозвучал выстрел. Моя спина покрылась холодным потом от догадки, промелькнувшей в голове. Я оглянулся на Чепоро, тот развел руками, и с улыбкой опустил подписанный следователем договор в аппарат уничтожения документов.

- Вы ничего не докажите! – гордо крикнул Чепоро мне вслед.

Я вышел на улицу. Недалеко от входа на асфальте лицом вниз в луже крови лежал следователь, в правой руке, откинутой в сторону, был зажат пистолет. Следственная группа, покинув место ДТП, уже толпилась рядом с телом следователя и растерянно полушепотом переговаривалась. Тут же рядом стоял врач с машины скорой помощи, не успевшей уехать с ДТП. Его выражение лица говорило, что медицина в этом случае бессильна.

Я был в шоке, такого исхода моих попыток помочь следствию я не ожидал. Мой мозг лихорадочно искал выход из создавшейся ситуации. Подойти к операм и объяснить, что случилось - не поверят и начнут подозревать меня. Уйти, вычислят по видеокамерам или какой-нибудь свидетель найдётся, видавший меня с погибшим следователем. "Нет, надо бежать!" - настаивал внутренний голос. Оглядевшись по сторонам, я убедился, что на меня никто не обращает внимания. Я осторожно обошёл вокруг сгрудившихся возле трупа зевак, взглянул на простреленную голову следователя, мысленно попросил у него прощения и двинулся к припаркованной за углом машине. И тут навстречу мне попалась девушка, которая смотрела мне прямо в глаза. Она загадочно улыбалась, словно знала, что со мной только что произошло. Как только я поравнялся с ней, зрачки её глаз сделались узенькими щёлочками и в них промелькнул радужный огонёк, а я услышал её шёпот: «Ты ничего не докажешь!»
«Нет, это не роботы, это инопланетяне! - промелькнула догадка в моём мозгу. - Они принимают меня за своего представителя, или им от меня что-то надо? Почему они открылись мне, что существуют рядом и не уничтожили, чтобы я не раскрыл их тайну?». Ответов на эти вопросы у меня не было. Но появилась увереность, что я им нужен, для чего-то я могу быть им полезен. И в этом я скоро убедился.

На следующий день я зашел в супермаркет. Рассчитываясь за продукты на кассе, я взглянул на кассира. Мурашки побежали у меня по спине - на меня смотрели глаза с узкими щелочками, в которых исходило свечение как ночью у кошки в свете фар. Это длилось мгновение, глаза приобрели обычное состояние, а кассирша хитро улыбнулась. В этот же день мне нужно было посетить организацию в центре города, чтобы не терять время на поиски парковки, я поехал на метро. Я не испытывал ранее приступы шизофрении, но  сейчас мне стало не по себе. Я заметил преследователя, явно шедшего по моим стопам. И он этого особо не скрывал, и даже раз одарил меня своим узкоглазым взглядом и улыбкой. Я понял – за мной следят. А ведь у меня было желание самому понаблюдать за их офисом. Хорошо, что я заметил слежку до того, как сам начал следить за ними.

Я попытался оторваться от слежки, запутывая следы. Зашел в супермаркет через главный вход, подошёл к охраннику и попросил его вывести меня через служебный выход, объяснив, что хочу избавиться от "хвоста", который повесила жена. Тот поверил, вывел. Но преследователь уже ждал меня там, словно ему кто-то сообщил о моём маневре.

Тогда я придумал другой вариант. Жена на неделю уехала погостить к внучке, но куча её вещей осталась в шифоньере. Порывшись в них, я нашел парик, шляпку, куртку и юбку, даже косметичка старенькая попалась на глаза. Ростом жена была с меня, да и в теле не худая. В общем, нарядившись в её «барахло», хорошо побрившись, подкрасив губки и подведя брови - я выглядел шикарной бабой. Посмотрев на себя в зеркало, я понял, что нужны тёмные очки, чтобы спрятать глаза. Подобрать очки не составило труда. Осталось незамеченным выйти из подъезда. Выглянув в окно, я сразу заметил мужчину в сером плаще, читающего газету на скамейке рядом с подъездом. "Классика полицейского сыска", - мелькнуло у меня в голове.

Чтобы не проходить мимо него, мне пришлось подняться на последний этаж, пройти по чердаку и выйти из соседнего подъезда. Без приключений я добрался до офиса инопланетян. Никто не обращал внимания на накрашенную бабу, смахивающую на бомжа в своих кроссовках сорок третьего размера. Пройдя пару раз туда-сюда под вывеской "Вся наша жизнь – игра...", я понял, что шпионить - не такая уж простая профессия. Мне стало казаться, что все обращают на меня внимание. Я прошел к автобусной остановке, присел на лавочку, спрятав под неё свои кроссовки, и боковым зрением стал наблюдать за входом в офис. Время шло, я начал терять надежду, и вдруг один из прохожих направился к двери и вошёл внутрь. Я хотел было сразу подойти к дверям, но вовремя сообразил, что мужчине необходимо время для вопросов, подписания договора и посещения кабинки. Раньше, чем через десять - двенадцать минут он не выйдет. От напряжения меня то бросало в жар, то в холод. Минут через пять я не вытерпел, встал с лавочки и стал прохаживаться перед дверью офиса. И тут меня осенило, мне же надо зафиксировать разговор!  Я быстро достал смартфон и включил видеозапись. Снял панораму: вход – улица – остановка - вывеска. Положил смартфон в грудной  наружный карман микрофоном вперёд. Теперь-то у меня будут доказательства! Наконец, на пороге появился мужчина. Он был абсолютно спокоен, и даже весел. Я встал на его пути и, глядя в глаза, спросил:

- Мужчина, извините за любопытство, это что за организация? Вывеска какая-то необычная. Это не офис телепередачи «Что? Где? Когда?»
- Нет, но тоже интересная фирма! Советую зайти и купить немного правды, - с улыбкой сказал он. Но тут же, брезгливо фыркнул, видимо разглядев в моей женской одежде мужчину, и стремительно пошёл прочь.
34 Они уже здесь Часть2
Александр Козлов 11
Первая попытка разгадать тайну кабинок оказалась неудачной. Я ещё часа три проходил мимо вывески, посидел на остановке, просмотрел все объявления на близлежащих столбах и рекламных вывесках. Больше ни одного желающего посетить это заведение не было.

В скверном настроении я возвращался домой. Перед входом на лавочке сидел тот же "хвост", а недалеко от подъезда рядом с моей машиной стаяла полицейская с большими синими буквами ППС на боковой дверце. Два полицейских, сидевшие на переднем сидении машины, в полудрёме смотрели на входные двери подъезда. "Все-таки вычислили" - подумал я, и пошёл в свою квартиру через соседний подъезд и чердак. Едва я успел переодеться, как в дверь позвонили.

Я осторожно посмотрел в глазок, на площадке стояла соседка из квартиры напротив, больше никого не было. Я открыл дверь.
- Александр, ты телевизор смотришь? – спросила соседка.
- Нет.
- А там тебя разыскивает полиция. Ты свидетель какого-то ДТП. Твоё фото выставили на весь экран и просят позвонить того, кто знает, где тебя можно найти. Кстати, я уже видела полицейских, пытавшихся попасть в вашу квартиру! Вот телефон, я с экрана списала. Может, сам позвонишь? Подумай! - она протянула мне салфетку с написанным на ней номером телефона и ушла.
Я осторожно отодвинул штору и выглянул в окно. Полицейская машина стояла на месте. Я достал смартфон и набрал номер, написанный на салфетке. После нескольких гудков раздался недовольный голос:
- Дежурный по отделению полиции слушает!
- Это свидетель ДТП, которого вы ищете по телевизору, - представился я
- Минуточку, я соединяю вас с прокурором.

Через пять минут на пороге появились два полицейских.
- Вы Александр Николаевич? - спросил один.
- Да.
- Вам необходимо проехать с нами.
- На каких основаниях?
- По нашим данным, вы являетесь свидетелем убийства нашего следователя. Пока свидетелем, а там будет видно!

Когда мы выходили из подъезда, "хвост", не меняя позы, чуть слышно сквозь зубы процедил: " Ты ничего не докажешь!"

Привезли меня не в отделение полиции, а в прокуратуру, и сразу провели в кабинет прокурора. Прокурор, внимательно осмотрев меня с ног до головы, без каких либо предисловий в лоб спросил:
- За что вы убили мужчину и следователя.
Как ни странно, я даже не разволновался и даже не удивился, словно ожидал такой вопрос.
- Это чушь, я никого не убивал.
- Мы просмотрели записи всех видеокамер вблизи места преступления. На них хорошо видно, как вы беседуете с первым пострадавшим в ДТП, после чего он бросается под колёса автомобиля. Потом вы отзываете следователя, тоже беседуете с ним, он выхватывает пистолет, видимо, чтобы арестовать вас, но вы что-то делаете, и он выстреливает себе в висок. Я могу продемонстрировать вам видеозаписи.
- Да, я хочу их посмотреть.
Прокурор повернул ко мне монитор компьютера и клацнул несколько клавиш. На экране действительно промелькнули кадры той автобусной остановки, возле которой совершилось ДТП. Видео было плохого качества, но всех участников можно было рассмотреть.  При зтом, моё изображение просматривалось лучше других, словно его специально подретушировали. События были явно сфальсифицированы, просматривались грубые признаки фотомонтажа, но видимо у прокурора это не вызвало подозрений.
- Это явный фотомонтаж, - заявил я прокурору.
- Разберемся! Назначим экспертизу! Но если кто-то вас хочет подставить, значит, у него есть на это причина! Кто это может быть? Вы не догадываетесь?
- Догадываюсь, но вы не поверите. Следователь тоже вначале не поверил, но когда сам зашел в кабинку, что-то узнал. Поэтому и застрелился.
- Так вы не отрицаете, что разговаривали со следователем?
- Не отрицаю. Я и пострадавшего в ДТП живым видел за пять минут до смерти. Он тоже заходил в ту кабинку, в этом подозрительном офисе.
- Вы и с пострадавшим в ДТП разговаривали?
- Нет, с пострадавшим я не разговаривал. Я видел, как тот зашел в кабинку, потом выскочил из неё и вышел на улицу. А через мгновение я услышал визг тормозов и удар.
- Но на видео вы с ним разговариваете!
- Я же говорю, это фотомонтаж.
- Ладно, пока не разберёмся, я задерживаю вас в качестве подозреваемого. Сдайте документы и все личные вещи из карманов, брючной ремень и шнурки.
- Но, я же сам пришёл, сотрудничаю со следствием, всё рассказал. Ограничьтесь подпиской о невыезде, домашнем арестом, в крайнем случае.
- Я задерживаю вас на 24 часа, а завтра суд решит, какую меру пресечения вы заслуживаете. Документы и вещи – на стол!

Я стал очищать карманы, Паспорт, водительские права, документы на машину, ключи, кошелек. И тут я обнаружил в своём кармане визитку с надписью – «Продаем правду», видимо я её в рассеянности сунул в карман, когда Чепоро предлагал мне зайти в кабинку. И тут меня осенило, ведь и пострадавший, и следователь, брали такие визитки, чтобы после оплатить услуги этой фирме.
- Товарищ прокурор, а можно уточнить, у пострадавшего и следователя в личных вещах не находили таких визиток? – обратился я к прокурору.
- И что это решает?
- А это значит, что они заходили в этот офис, и подтверждает мои слова о фальсификации видео.
Прокурор поднял трубку телефона, нажал на пульте кнопку и дал команду:
- Принесите изъятые вещи и документы у погибших сегодня!
Через несколько минут в кабинет прокурора принесли две картонные коробки. Прокурор лично перебрал вещи в обоих коробках, в результате в его руках оказались две одинаковые визитные карточки «Продаем правду», точно такие же, как и моя.
- Видите! Я не вру! Они оба были в том офисе! – я даже улыбнулся от радости.
- А я подозреваю, что это Вы подсунули им в карман эти визитки, когда беседовали, – возразил следователь. И дал команду дежурному полицейскому, – Уведите!
Я с сожалением понял, что прокурора убедить мне не удалось. Ночь в камере предварительного заключения показалась мне бесконечной. И что только не лезло в голову. Но постоянной составляющей моих рассуждений была мысль: «Зачем я им нужен?» Так и не найдя ответа, под утро я немного задремал.
Ближе к обеду меня снова повели на допрос к прокурору. Я вновь повторил свою версию произошедших суицидов, к моему удивлению прокурор сам лично решил посетить упомянутое мной заведение. На полицейской машине мы подъехали к автобусной остановке. Сопровождающих полицейских Прокурор оставил на улице перед входом, и мы вдвоем вошли в офис. За стойкой ресепшен был тот же администратор – Чепоро.
- Добрый день, господин Прокурор! Я не сомневался, что увижу вас сегодня. Александр Николаевич умеет убедить людей, за это мы его и ценим! – с улыбкой и тем же металлическим голосом проговорил Чепоро. При этом он посмотрел на меня благодарным и доброжелательным взглядом, как на хорошо знакомого и уважаемого человека, только что выполнившего ответственное поручение. Прокурор тоже перевёл взгляд на меня, и с подозрением спросил: - Это что ещё за подпольные игры с органами власти? У вас было задание привести меня сюда?
- Да я понятия не имею, что плетет этот человекоподобный робот. Ни какого задания у меня не было. Я сам хотел разобраться в причинах суицидов, а вот они все данные фальсифицируют и меня подставляют!
- Господин Прокурор, Вы можете сами убедиться в положительном эффекте от деятельности нашей организации. Вся правда к вашим услугам! Заходите в любую кабинку! Задавайте любой вопрос и получите достоверный, точный и аргументированный ответ.
Прокурор на мгновенье задумался.
- А что, я пожалуй так и сделаю. Я сейчас узнаю причину суицидов. В какую кабинку заходил следователь?
- Во вторую! – хором сказали мы с Чепоро.
- Но я Вам советую посетить третью! – настаивал администратор.
Прокурор подписал договор, внимательно осмотрел визитную карточку, сунул её в карман и прошёл в третью кабинку. Чепоро молча смотрел на меня победоносным взглядом, он-то знал, какую правду сейчас доводят Прокурору, и каким будет итог его встречи с ней. Время шло, а дверь третьей кабинки не открывалась. Меня начала колотить нервная дрожь. Зная, что Чепоро читает мысли, я старался ни о чём не думать. Мне вдруг пришла интересная идея, я начал про себя напевать песенку: «Десять негритят пошли купаться в море...».Чепоро с подозрением взглянул на меня и уселся в своё рабочее кресло, повернувшись на нем вполоборота, положил ногу га ногу, явно демонстрируя мне свои красивые женские ножки. «Кто же ты, девушка, робот или инопланетянка?» - с какой-то досадой подумал я.
- А Вы сходите в третью кабинку после Прокурора и всё узнаете! – молниеносно отреагировал на мою мысль Чепоро.
Я ничего не успел даже подумать, как из кабинки вышел весёлый Прокурор. У меня спина стала мокрой от холодного пота - Прокурор и Чепоро обменивались загадочными светящими кошачьими взглядами. Без слов Чепоро передал Прокурору выданную картридером уже знакомую мне банковскую электронную карту.
Прокурор подошёл ко мне и, по приятельски похлопав по плечу, сказал:
- И надо было всю эту детективную историю придумывать, чтобы затащить меня сюда! А ты далеко пойдешь! Свободен! Я в прокуратуру, и сразу же подпишу постановление о прекращении дела.
Прокурор подарил Чепоро улыбку и направился к выходу. Я совершенно перестал понимать суть происходящего. За кого меня принял Прокурор? За кого меня держат инопланетяне? Для чего я им нужен?
- На все вопросы Александр Николаевич вы получите ответы, зайдя в третью кабинку. Чего Вы боитесь? Прокурор же вышел довольным и жизнерадостным! - словно с небес прозвучали для меня слова Чепоро.

Я больше не колебался и решительно двинулся в сторону третьей кабинки. Я не могу точно сказать, сколько времени я там провёл, но похоже - время остановилось, и даже наоборот, начало хаотично перелистываться, перемещая меня то в прошлое, то в будущее. Полученная там информация потрясла меня. Я не могу подробно описать всё, что увидел и услышал, но саму суть происходящего с нашим миром коротко доведу. Главное - нашу землю действительно заселяют инопланетяне. Они вынуждены покидать свою планету Маая в созвездии Рыб. Звезда ван Маанена - их солнце, являющаяся белым карликом, лавинообразным процессом поглощает все находящиеся рядом с ним звёзды и планеты и в самое ближайшее время должна взорваться. Термоядерный взрыв уничтожит их планету. Наша Земля оказалась ближайшей доступной для них планетой с аналогичными условиями проживания. Но наши планеты оказались в различных временных координатах с различными коэффициентами течения временных событий. Время на земле текло значительно медленней, чем на их планете. Первые переселенцы появились на земле, когда здесь процветал первобытно общинный строй. Первоначально они не вмешивались в жизнь людей, организовав свои независимые колонии в Египте, и цивилизацию Мезоамерики Майя. Но люди, развиваясь и совершенствуя орудия убийства, становились всё злее и злее. Войны, рабство, унижения процветали по всей планете. Мааянцы попытались вразумить народ, Их представитель под видом Иисуса Христа пытался примерить народы, принял мученическую смерть. Часть людей поверили в существование Отца и Сына и Святого Духа, но это не изменило сути самих людей. Они стали делиться и по религиозному признаку. Войн стало больше. Мааянцы пытались дать образование людям, научили их писать и читать. Подсовывали свои знания наиболее одарённым людям. Менделеев во сне увидел таблицу химических элементов, Ньютону уронили яблоко на голову и он вывел закон всемирного тяготения. Они подсовывали человечеству знания об электричестве, магнетизме, ядерной энергии. Изобретатели по их чертежам строили пароходы, паровозы, самолёты, ракеты. Развивались радио, телевиденье, интернет. Но все научные разработки и новые механизмы в первую очередь шли на совершенствование оружия и средств ведения войны.

Развитие человечества вышло из-под контроля Мааянцев. Организовалось несколько небольших групп правящего клана, которые получая львиную долю доходов, стараются удержать власть в своих руках, организуют и поддерживают военные конфликты по всей планете. Кланы готовы даже истребить друг друга, применив ядерное оружие, что, несомненно, приведет к гибели всей планеты, а значит и лишит Мааянцев возможности выжить, лишившись и этой планеты. Поэтому они приняли решение, защитить планету Земля от уничтожения. Для этого без ущерба для природы сократить численность людей, запустив смертоносные вирусы, и выборочно убирать тех, кто в будущем мог стать агрессивным инициатором войн.   

В настоящий момент масса белого карлика достигла критической величины, и взрыв может произойти в любой момент. Мааянцы экстренно стали переселятся на Землю. Для себя они организовали производство суперроботов, в тела которых и вселялись. Одним из первых новых переселенцев и был Чепоро. Но сейчас роботов не хватало, поэтому было принято решение -  временно вселяться в тела людей, не нанося им ни какого вреда. Причём, вселиться в человека Мааянец мог только с его личного разрешения. Мааянец мог вступать в контакт с мыслями человека, давать ему советы, просить о чём-то, но не мог руководить человеком, не мог управлять его органами, мышцами, нервами.  Концепция освоения и экстренного спасения земли предполагала налаживание производства необходимого количества роботов и переселения всех Мааянцев в индивидуальные тела. Поэтому и появились во многих городах Земли такие временные пункты под вывеской «Вся наша жизнь – игра бытия и смерти». Последние два слова решили исключить, чтобы не вызывать лишних негативных эмоций у людей. Посвящать человечество в свои планы по спасению Земли, которые предполагали значительное сокращение численности людей, Мааянцы пока не планировали. Поэтому все, кто отказывался сотрудничать с ними на данном этапе – подлежали уничтожению, с помощью обычного гипноза их психика настраивалась на необходимость немедленного суицида. А возле автобусной остановки круглосуточно дежурил автомобиль с Мааянцем за рулём, готовым в любой момент выполнить поступившее от Чепоро распоряжение.

 Невидимый собеседник за экраном монитора не только отвечал на мои вопросы, но и открыл все планы Мааянцев на дальнейшее преобразование человечества. Он не скрывал от меня, то, что значительная часть будет уничтожена. Но оставшаяся часть людей будет жить в мире между собой, в дружеских отношениях с инопланетянами и в согласии с природой.  В заключении он сказал:
- Если не вмешаемся мы, люди развяжут ядерную войну, которая убьёт все живое и погубит Землю! Ну что, Александр Николаевич, Вы даёте согласие на сотрудничество с нами.
- Я понял, что я вам нужен. Зачем?
- Да, действительно, Вы нам нужны! Мы вас уже давно пометили, на правом плече у Вас есть отметка в виде галочки. Помните, когда она у Вас появилась?
- Конечно, а неудачно упал на пляже и поцарапал плечо о гальку. Царапина немного покровоточила, вот след от ранки и остался.
- А помните, что Вы сознание тогда теряли, вам показалось, что на несколько секунд, и было Вам видение, как во сне.
- Да, какое-то фантастическое видение было, но я тогда не придал этому значения.
- Мы с вами тогда заглянули в будущее, и увидели, что там Вы будете нам полезны. С того момента Вы и писать стали, между прочим не плохо, со временем это будет востребовано! Да и у вашей внучки неординарное мышление и любовь к природе. А основную миссию Вы узнаете позже, и я уверяю Вас, не пожалеете!

Я задумался, пытаясь припомнить давно забытый сон. В голове блуждала мысль, что если не соглашусь, уберут сегодня же, если соглашусь, будет время что-то предпринять.
- Хитрите, Александр Николаевич! Но мы поняли, что Вы верите нам!
- Да, вы меня убедили, я согласен.
Экран погас, дверь открылась. Я не почувствовал ничего необычного и вышел из кабинки. Чепоро посмотрел на меня с улыбкой, вдруг его глаза стали узенькими щёлочками и засветились. «Поздравляю, Вы сделали правильный выбор! – словно услышал я свою мысль в своей же голове. – Вот кредитная карта на ваше имя, на ней сто тысяч, пополнение будет проводиться регулярно. Не шикуйте, чтобы не вызывать подозрение у соседей. И обязательно купите билет Новогодней лотереи.»

Я вышел на улицу, к моему удивлению было уже темно. Морозный воздух приятно освежил моё лицо и показался мне таким приятным и вкусным, что я с удовольствием наполнил им свои легкие до упора. После нескольких глубоких вдохов – выдохов, моё сознание начало лихорадочно анализировать сложившуюся ситуацию: "Кто такие они, эти Мааянцы? Один из них управляет роботом. Как он это делает, можно представить себе какую-то вирусную программу, корректирующую программное обеспечение робота. Другой сейчас во мне, я слышу мозгом его мысли. Что он может сделать со мной, мне неизвестно, пока я ничего необычного не ощущаю. Что сейчас во мне, мыслящий вирус, умная бактерия или разумный микроб?" Вопросы оставались без ответа,но то, что Мааянцы уже несколько тысячелетий ненавязчиво пытались сделать из нас людей, и только сейчас, понимая критическую ситуацию, решились активно вмешаться в нашу жизнь, вызывало у меня симпатию.

Я сделал несколько шагов по тротуару в сторону от автобусной остановки. У припаркованного такси опустилось стекло передней двери, и меня окликнул голос, точь-в-точь как у Чепоро:
 - «Александр Николаевич, садитесь, мне поручили отвести Вас домой!»
Я сел на заднее сидение и закрыл глаза. «Завтра, завтра я буду всё анализировать, а сегодня надо расслабиться» – подумал я и, вспомнил про банковскую карточку, которую до сих пор держал в руке. Подавшись вперёд, я предложил водителю:
-  Шеф, а поехали в ресторан, я угощаю!
Водитель взглянул на меня в зеркале заднего вида:
- У Вас повод есть, а мне нельзя, я за рулем! Отвезу Вас в проверенное место!

 Сказав это, он подмигнул и надавил на газ. Шины приятно шуршали по асфальту, перед лобовым стеклом автомобиля загадочно кружился хоровод снежинок, из динамиков лилась душевная музыка. Жизнь приобретала какой-то особый таинственный оттенок.
35 Заколоченные двери
Ашот Бегларян
Со стороны могло показаться, что в доме готовятся к приёму дорогих долгожданных гостей…
Рая протёрла влажной тряпкой широкий обеденный стол, за которым по обычным  вечерам собиралась вся семья, и потянулась к полкам массивного старомодного книжного шкафа, доставшегося в наследство от родителей мужа. «А ведь и половины не успела прочитать…» –  окинула она грустным взглядом разноцветные корешки и глубоко вздохнула.
Этот вздох говорил о многом, но прежде всего, наверное, о том, что время, которое  кажется человеку бесконечным, всегда заканчивается неожиданно, в самый неподходящий момент…
На уборку книжных полок ушло больше часа. Рая ласково, словно гладила любимую кошку, протирала пыль с переплётов книг, впитавших в себя родные запахи дома. Некоторые она раскрывала на случайной странице и торопливо пробегала глазами строки, как будто пытаясь найти ответ на волнующий её вопрос. «Неужели всё это в последний раз?» – кольнула предательская мысль, от которой по всему телу побежали мурашки.
Нужно было спешить, но и торопить время не хотелось, ибо это означало приблизить час расставания.
Да, это была последняя уборка в доме, и женщина, быть может и не совсем осознанно, растягивала прощание. Несмотря на тягостное чувство разочарования, здесь всё по-прежнему было родным, милым сердцу, сокровенным и задушевным, до боли знакомым. А за дверью теперь была совершенно иная  реальность. Всё резко изменилось после вчерашней пусть и однодневной, но настоящей полноценной, жестокой и интенсивной войны1 с артобстрелами и ударами с воздуха. В городе, наводнённом беженцами из деревень, царило ощущение страшной боли, страха, неопределённости и хаоса.
Предстояла массовая эвакуация, но люди готовились к исходу по-разному. Молодая соседка по площадке в сердцах разбила о пол дорогой хрусталь из своего приданого, чтобы он не достался врагу; мужчина с нижнего этажа грозился поджечь весь дом; школьница из соседнего подъезда написала на стене: «Вы не сможете жить в доме, который не принадлежит вам. Пропадите вы пропадом!». Рая же делала тщательную уборку, словно готовилась принять дорогих гостей. И это не была простая одержимость порядком и чистотой. Касаясь разных предметов и тщательно убирая разные уголки квартиры, до которых прежде порой руки не доходили, женщина чувствовала некоторое успокоение и облегчение, ощущение, что вновь обретает полный контроль над своими эмоциями и действиями, что ещё не всё потеряно и многое ещё можно вернуть….
Прежде чем протереть окно, Рая полила бегонии на подоконнике. Это были достаточно капризные цветы, они требовали постоянного ухода, но зато радовали глаз круглый год. И сейчас, несмотря на поздний сентябрь, растение распускалось роскошными цветочками кораллового, жёлтого, оранжевого цветов. Рая поймала себя на том, что испытывает какое-то непривычное, странное чувство не то сожаления, не то обиды по поводу столь беспечного цветения этого экзотического  растения в обычном керамическом горшке в комнате на пятом этаже вдали от своей исконной родины – тропических лесов Африки или Южной Америки. Она задумалась и унеслась мыслями куда-то далеко. То ли в детство с его незабвенно яркими воспоминаниями, то ли в туманное, неопределённое будущее... Вдруг лейка выскользнула  из руК и гулко ударилась о паркетный пол, хлестнув из горлышка струёй вырвавшейся из неволи воды. Это вернуло Раю в реальность. Неожиданно она почувствовала себя очень усталой и разбитой.
Накануне вражеского нападения женщина всю ночь простояла в очереди за хлебом. Это была, собственно, не очередь, а странная разношёрстная толпа из представителей трёх-четырёх поколений обоих полов. Впереди стоял семидесятилетний дедушка, держа, или, скорее, держась за руку своего внука лет двенадцати. Ближе к утру старик неожиданно упал, потеряв сознание. Подросток громко закричал и заплакал – он подумал, что дедушка умер. Он знал, что накануне дед почти ничего не ел, обошёлся лишь чаем без сахара, потому что в доме было очень мало еды и старик приберёг сахар для внуков.
Деда стали приводить в чувство: хлопали по щекам, поднесли воду, побрызгали  в лицо, протирали шею и виски. Скорую не стали вызывать, так как уже несколько месяцев в городе не было горючего и рассчитывать на оперативное прибытие медиков не приходилось.
Глядя на испуганное лицо плачущего подростка, Рая вдруг представила, как маленькие голодные дети по всему городу переживают, когда их мамы ночью уходят за хлебом, ибо днём его с огнём было не найти. Наверняка, глотая голодную слюну, каждый из малышей мысленно просил Бога, чтобы мама скорее вернулась. И не так важно, принесёт ли она хлеб, простояв всю ночь в очереди, или нет, лишь бы с ней ничего плохого не случилось…
Когда старик пришёл в себя, то не сразу понял, где находится. Он с минуту растерянным взглядом озирался вокруг и потом тихо пробормотал: «Где я?»
Сейчас этот сюрреалистичный вопрос задавал себе каждый. Родина вдруг обернулась злой мачехой. Люди оказались в некоем страшном холодном вакууме. Этот засасывающий вакуум готов был проглотить не только настоящее и будущее, но и прошлое людей…
Из-за стекла доносился какой-то приглушённый гомон. Низкий гул мужских голосов периодически прерывался женским деловым окриком. Рая посмотрела вниз: во дворе соседнего дома группа молодых людей водружала на крышу потрёпанного жигулёнка тюк с матрасом и подушками. Их действия координировала энергичная женщина средних лет, то и дело выговаривая молодёжи за нерасторопность.
 «Ой, альбомы! – вдруг спохватилась Рая. – Я же фотографии детей не собрала».
Сами альбомы решила не брать, так как они заняли бы много места в  легковушке мужа. А вот фотографии детей собиралась вывезти все до единой – каждая из них была дорога ей ещё и потому, что напоминала о безмятежных, полных планов на будущее мирных днях. А сейчас это, казалось бы, просторное, готовое вместить все мечты будущее скукожилось до каких-то нескольких часов, которые давались на сборы…
Погода была под стать настроению: пасмурно и сыро, моросил дождь. Рая посмотрела на часы – стрелки приближались к пяти, но уже начинало темнеть.  Природа тоже словно куда-то спешила. «Что же ребята не идут?» – в больших серых глазах Раи вновь мелькнула тень беспокойства. Муж Виген и сын Вардан ещё утром вышли в город в поисках бензина для заправки машины перед предстоящей трудной дорогой…
Волнение иного рода охватило Раю, когда она стала доставать из шкафа альбомы. Сейчас фотографии воспринимались как-то иначе, не так, как прошлой осенью, когда ещё не было блокады2. Блокада в корне изменила жизнь, перевернула реальность, превратив её в некий кошмарный сон. «БЛОК-АДА – страшное слово, – женщина удивилась своему лингвистическому открытию. – Интересно, в каком блоке, отделении ада пребываем мы?». Рая мысленно повторила по слогам: «блок-ада». Ещё год назад это зловещее слово было чем-то абстрактным, существовало лишь в далёком прошлом и навечно было привязано коротким поводком к слову «ленинградская». Однако, вырвавшись из плена истории, оно сумело надолго обосноваться в маленьком, совсем недавно пережившем кровавую войну 3 крае, лишив тысячи людей самого необходимого: еды, средств гигиены, лекарств… радости... жизни. Из-за дефицита топлива не работал общественный транспорт. Голодные дети, не выпив с утра даже чашки сладкого чая, пешком добирались до школы. Они забыли вкус шоколада и мороженого,  отвыкли он горячего душа и других благ цивилизации – всё это разом отняла блокада. Она лишила детей способности радоваться и смеяться от души, играть беззаботно, как прежде, как дети… А «цивилизованный мир» словно оглох и ослеп, не слышал детского плача и не замечал слёз на щеках невинного ребёнка…
Дверь, будто застывшая с утра в нервном ожидании, вдруг отворилась.
– Папа придёт позже! – крикнул с порога Вардан. – Он решил дождаться своего  товарища. А я пойду повидаюсь с ребятами. Их только сейчас вывели из окружения4.
Положив на пол прихожей полную канистру, Вардан повернулся и с шумом сбежал вниз по лестнице.
– Не задерживайся! – бросила вслед мать, в глубине души немного обидевшись на сына за то, что тот не удосужился хотя бы немного побыть с ней…
Рая бережно доставала фотографии из альбома, ощущая  одновременно и радость, и грусть от запечатлённых на них мгновений прошлой жизни. Со снимков смотрели лица улыбающихся детей, росших в атмосфере родительской любви и заботы.
Теперь всё было по-другому. Новый год дочка Анна, студентка третьего курса медицинского института, впервые встретила не дома. Блокада не позволила…
 Вдруг небо вспорола ослепительная вспышка молнии, и следом за ней взрывом грохотнул оглушительный громовый удар. Секундой позже, словно эхом, раздался другой, отдалённый грохот. Неподготовленный слух вряд ли различил бы природный и искусственный, устроенный  человеком взрыв. Рае показалось, что началась бомбёжка, но первым делом у неё сработал не инстинкт  самосохранения, а материнский инстинкт – не о себе, а о сыне подумала она: успел ли тот забежать в укрытие… Однако больше взрывов не было. Взамен навострённый женский слух уловил какие-то приглушённые крики и едва различимый протяжный стон, донесшийся откуда-то издалека. Пытаясь отогнать охватившее её тяжёлое предчувствие, Рая глубоко вздохнула и вновь принялась за альбомы…
Но не успела она  перебрать с десяток фотографий, как входная дверь с треском распахнулась, и из прихожей донеслось нечто похожее на вопль раненого зверя. Рая бросилась в коридор: там, весь всклокоченный, едва держась на ногах, стоял Виген, опираясь левой рукой о дверной косяк. Рая никогда не видела супруга таким – тот напоминал сильно пьяного человека. Однако Виген капли в рот не брал уже третий год, со времени ранения в последней войне5.
 – Это был настоящий ад! – возбуждённым и одновременно подавленным, полным боли и отчаяния голосом выкрикнул Виген. – В фильме ужасов такого не бывает!6
Вигена словно подменили. Обычно невозмутимый и спокойный в самых сложных ситуациях, сейчас он не мог совладать со своими эмоциями, выглядел потерянным и даже беспомощным. 
– Люди в один миг вспыхнули, как факелы, плавились, как свечи... На многих кожа висела клочьями… Те, кто сумел добежать до родника, умерли от выпитой воды… – как-то отрешенно, словно разговаривая вслух с самим собой, механически перечислял жуткие картины взрыва Виген, тщетно пытаясь развязать негнущимися, дрожащими пальцами шнурки ботинок. Рая поспешила на помощь и, посадив его на табурет, помогла разуться. Затем обхватила плечи мужа, словно медсестра раненого бойца, и повела к дивану.
– Полежи немного, отдохни перед дорогой, – как ребёнка, Рая уложила Вигена на диван и накрыла тёплым одеялом.
– Хорошо, что Вардана домой пораньше отправил. Мы с Робой чудом спаслись… – пробормотал Виген и через секунду отключился.
Слыша тяжёлое дыхание мужа, периодически прерываемое глухим хрипом, а иногда и короткой бранью, Рая думала, что машину придётся вести сыну… 
Ближе к четырём часам утра Рая зажгла свечку перед иконкой, помолилась на дорогу. Ключи от квартиры прихватила с собой в надежде на возвращение…
В сизых, холодных предрассветных сумерках загруженная доверху невзрачная легковушка, за рулём которого сидел едва вступивший в совершеннолетие Вардан, присоединилась к веренице машин с измученными людьми, покидающими родные дома. Виген сидел рядом с сыном и вновь выглядел спокойным и уверенным в себе. Однако чувствовалось, каких трудов ему стоило держать себя в руках, а появившаяся за ночь скорбная складка у губ свидетельствовала о том, что прежним он уже не будет.
Рая, примостившаяся на заднем сиденье среди кучи вещей, кажется, только сейчас заметила, как за краткие ночные часы побелели каштановые волосы мужа…
Когда ползущая по извилистому горному серпантину машина достигла высоты, откуда открывалась панорама Степанакерта, Рая закрыла глаза. Немыслимая боль забилась в груди, и женщине показалось – взгляни она напоследок на осиротевший, словно застывший в немом упрёке родной город, сердце не выдержит, разорвётся…
Спустя несколько дней после исхода в прессе появилось сообщение, что миротворцы во избежание мародёрства заколотили и запечатали подъезды покинутых жителями  домов.
 Иллюзорная надежда на возвращение сохранялась...


 Примечания:

1. 19 сентября 2023г. Азербайджан предпринял военную операцию против Республики Арцах, преподнеся это как «антитеррористические мероприятия локального характера». На самом деле это были полномасштабные боевые действия в нарушение трёхстороннего соглашения о прекращении огня  в Нагорном Карабахе от 9 ноября 2020 года. Помимо стрелкового оружия Азербайджан применял против мирных населённых пунктов НКР артиллерию, авиацию и беспилотники. Нападение имело место после многомесячной блокады НКР (с 12 декабря 2022 года) и стало началом исхода арцахцев из своей многотысячелетней родины.
2. 12 декабря 2022г. Лачинский (Бердзорский) коридор – единственную дорогу, связывающую Арцах с Арменией, перекрыла группа так называемых азербайджанских «экоактивистов», которые, якобы из экологических соображений, требовали остановить работы на карабахских рудниках. Вскоре стало очевидно, что под этим надуманным предлогом власти Азербайджана стремились установить свой контроль над Лачинским коридором, который, согласно шестому пункту трёхстороннего соглашения от 9 ноября 2020г., положившего конец 44-дневной войне, должен был находиться под контролем российского миротворческого контингента и использоваться свободно и беспрепятственно. Тем самым 120-тысячное население Арцаха, в том числе 30 тыс. детей, 20 тыс. стариков и 9 тыс. инвалидов, было отрезано от внешнего мира. Порядка 1100 граждан Арцаха, среди которых 270 детей, находившихся в краткосрочной поездке в Армении или в других странах, оказались разлучёнными со своими семьями. Более того, азербайджанская сторона перекрыла проходящий по «дороге жизни» газопровод из Армении и препятствовала доступу армянских ремонтников на повреждённый участок единственной высоковольтной линии электропередачи в контролируемой ею зоне. В результате властям Арцаха пришлось прибегнуть к веерным отключениям подачи электроэнергии, поскольку местных энергетических мощностей не хватало. В условиях, когда ночью температура воздуха снижалась до минус пяти градусов, аоцахцы половину дня оставались без света, а чтобы обогревать свои дома, им приходилось использовать дровяные печи. Из-за частых отключений электроэнергии и отсутствия централизованного отопления школы и детские сады республики закрылись. В больницах республики были приостановлены запланированные операции, вследствие чего погибли несколько тяжелобольных…
3. 44-дневная война 2020г. – развязанное Азербайджаном против Нагорного Карабаха  крупномасштабное вооружённое нападение в сентябре-ноябре 2020г., ставшее самым кровопролитным со времени окончания Первой карабахской войны в 1994г. Активную политическую и военную поддержку Азербайджану оказывала Турция, предоставив военную технику, советников и инструкторов. Кроме того, при содействии Турции в Карабах непосредственно перед началом боевых действий были направлены наёмники из состава протурецких террористических вооружённых формирований.
44-дневная война завершилась подписанием 9 ноября 2020г. между Арменией, Азербайджаном и Россией трёхстороннего соглашения и вводом в зону азербайджано-карабахского конфликта российского миротворческого контингента.
4. После окончания боевых действий 19 сентября 2023г. некоторые подразделения Армии обороны НКР оказались отрезанными от основных сил и были выведены из окружения лишь на следующий день или позже.
5. См. примечание 3.
6. Мощный взрыв на топливном складе, расположенном в нескольких километрах от Степанакерта, произошёл вечером 25 сентября 2023г. во время распределения бензина арцахцам, готовившимся уехать в Армению. По официальным данным, в результате взрыва 218 человек погибли, 120 получили ранения и 21 пропал без вести. На складе хранилось более 40 тыс. тонн топлива. Основная версия взрыва – несоблюдение правил безопасности. Существует также мнение, что по складу был нанесен удар со стороны противника с применением БПЛ.
36 21-ая сказка про Яшку. Волшебная карта и Кукусь
Лариса Вер
– Яшенька, спаси: твой племяш моему сыну зелье какое-то на уши вылил. Теперь уши уже по земле волочатся, но продолжают расти! Это уже не заяц, а приманка для волков.
– Да что ж такое?! Яшенька, твой Кукусик в дупло-кладовку залез, съел все припасенные мной орехи, и теперь застрял.
– Да что же это за наказание: кто мне усы, пока я дремал, бантиком завязал? Найду – порву на заплатки!
Шёл третий день, как племяш Кукусь гостил у самой младшей из сестёр Ягужьей семейки. Но и Яшка, и Кот уже падали от усталости. Шалопай Кукусь был шкодливым и озорным, а у Бабы-Яги не было педагогического опыта. Пришлось вечером всяких родителей леса на совет созывать.
– Спасайте меня, друзья лесные! Я не справляюсь, – горестно выдохнула Яшка.
На то и существуют друзья, чтобы вместе беды преодолевать. Самую мудрую идею предложила мать-героиня Лиса. У неё детишек много: шестерых лисят-сорванцов воспитывает. Было решено Кукусю дать взрослое и важное задание, но дружно помогать. Долго придумывали, что же ему поручить. Только с первыми лучами солнца разбрёлся лесной народ спать.


– Кукусь, я вот думаю: может мне в отпуск уехать. Так на кого же мне, – Яшка громко вздохнула, попивая утренний чай, – лес оставить?
– На меня! Я же – будущий Леший, тётушка Яшка! – и шалопай трижды прокатился колесом по избушке. Крынку с шишками опрокинул, на лапу Коту наступил, половичок измял.
– Ну, тогда надо тебе хорошо знать лес: где тропинки, ручьи, мостики через реку. То есть надо карту леса нарисовать.
Загрустил Кукусь. Этого он делать не умел, но признавать себя неумёхой не хотелось.
– Ты будешь руководить целым штабом помощников: все птицы леса, бобры, лисы и белки, волк и маленькая норка будут тебя слушаться. Только надо довести дело до конца, не бросать, даже, если надоест командовать.
Яшка привела племяша на большую поляну, где в центре торчал огромный пень. Ровный и гладкий, как стол. Вокруг пня сидели и стояли лесные жители. Кот принёс большой лист бумаги.
– Вот от этого пня ты в разные стороны посылай пернатых помощников, они будут лететь до края леса и считать, сколько раз крыльями взмахнули. Потом Волчица – она очень здорово считает – переведёт в метры птичьи сведения. Бобры про все изгибы реки расскажут, белок ты отправь тропинки зарисовывать. Кроты помогут про пещеры, овраги и канавы сведения собрать. Норка – самая аккуратная в лесу, и рисует, и чертит красиво. Она всё на карту перенесёт. А твоя задача, чтобы ни один уголок леса не был забыт. Справишься?
Будущий Леший немного разволновался, но лесные жители его приняли радушно. И работа закипела.


– Яшенька, пойдём, ты мне молочка нальёшь. Мне надо нервы успокоить, – Кот направился к избушке. Хозяйка леса не торопилась домой: надо сначала поправить всё, что успел поломать и испортить Кукусь.
Три дня до границ леса летали кукушки, сойки, сороки. Бобры, ежи, зайцы, кроты, белки старались до кончиков усов и хвостов, даже старый беззубый волк был при деле: всем наливал компот и делал бутерброды. 
– Всё! Мы доделали! – Кукусь светился от счастья. Он позвал на закате Яшку к большой и красивой карте. И все дружно аплодировали завершению общего проекта.
Дело сделано, можно и отдыхать! Кукусь передружился со всем лесным народом, и теперь бобры учили его плавать, ежи яблоками угощали, а спать он ушёл к «дядюшке Волку» под шерстяной бочок. Общее дело всегда сближает! И карта готова, и друзей теперь у шалопая – полный лес.
Осталось только живительным порошком обсыпать карту, чтоб видеть, где какие «горячие точки» образовываются в царстве Яшки-хозяйки. Пых. Пых. Порошок осел на карту, и она ожила.


– Кар! Беда, кажись, ой, беда ползёт! Кар!
– Ты что, серая, комаров объелась? Где ты беду видишь? – наклонилась к карте Яшка и руками всплеснула. Поверх всей красоты, что Норка нарисовала-начертила, от края Северного оврага три чёрные щупальца ползли, будто краска стекала.
– Ох! Ух! Спасите! Убивают! – Потапыч вывалился на поляну, споткнулся, упал, обхватил свою лапу и завыл.
Яшка таким медведя никогда не видела: он кричал от боли и был напуган до дрожи. Оказалось, что Потапыч решил свою зимнюю квартиру – берлогу – почистить, к спячке подготовить. Полез в сумерках внутрь, а там липкая чёрная жижа заполнила наполовину его дом. Лапой он провалился в эту гадость, а она жжёт и щиплет.
– Кар! Беда ползёт!
Яшка прыгнула в ступу и полетела смотреть беду, по пути в ладоши хлопнула, чтоб жуки-светляки освещение в сумерках включили. У Северного оврага картина была страшной: вонь, липкая чёрная жижа текла вдоль тропинок, а там, где лужица этой дряни деревьев касалась, то стонали и берёзы, и дубы.
– Гниль, чёрная гниль ползёт, – Яшка слышала, что такое может случиться, если родничок обидеть, замусорить. Чистая вода болеть начинает и в гниль превращается. Заглянула она в овраг, а там плещется эта гадость, убивая всё вокруг. Надо искать заболевший родник!


Отправила она комаров на разведку. А сама давай в колокольчик звонить – лесной народ на подмогу звать. Комарики доложили: этот овраг образовался из-за Серебристого родничка, его в последнее время туристы облюбовали. Ставят палатки на другом берегу оврага, костры жгут, шашлыки жарят, а потом мусор бросают и уезжают. Тот берег оврага – уже не Яшкина территория, там свой хозяин у елового леса есть. Но сейчас надо действовать, хозяина ельника не ждать. Собрали мусор с берегов гнилостного родника в большие мешки, на нерадивых туристов облако комариное напустили, чтоб они это место покинули и никогда не возвращались. Но родничок не очищается, и всё тут!
– Надо эту гниль из родничка выкрутить, как пробку. Становись, лесной народ в хоровод.
– В нашем Северном овраге,
Где поёт в траве сверчок,
Пробивается сквозь камни
Серебристый родничок.

Проложил себе дорожку,
Звонкой песней зажурчал
И на радость всем однажды
Ручейком весёлым стал.

Вот такую песенку пели лесные жители, чтоб придать роднику сил и прогнать гниль со своих берегов.
– Яшенька, смотри на карту. Уже нет тех чёрных щупалец гнили в твоём лесу. Может быть, можно сказать, что мы её прогнали? – Сойка очень устала за последние дни и хотела спать. Сил не осталась у бедной птахи песни петь.
Но уходить было нельзя – гниль вдруг начала вращаться в роднике, потом столбом вылетела из оврага, повисла в воздухе чёрным вонючим облаком.


– Ох, она может в нашу Розовую реку переселиться? Ох, горе тогда нам! – воскликнули бобры.
– Эх, давай-ка, метла, поработай копьём сегодня! – Баба-Яга крутанула над головой свою верную метлу, прицелилась, да каааак метнёт её в черноту. Хрясь! Полетели клочья гнили на дорожки и тропинки. Вонища – на всю округу. Быстро Кукусь с друзьями присыпали все клочья сухим песком. Утром солнечные лучи высушат гниль и тем самым её уничтожат.
– Не знал я, что ты у нас метлометательница, – удивлённо на ухо Яшке муркнул перед сном Кот.


– В руках любой разъярённой хозяйки метла может стать грозным оружием, дорогой Кот, – ответила Яшка, – так что не зли меня своими мудрыми мыслями. Спи.
37 Подарок войны
Пётр Буракевич
      Анастасия  шла  из  магазина  и  "переваривала"  услышанную  там  новость  о  предстоящей  нынешней  осенью  отмене  карточек. "Только  год, как  закончилась  эта  война,  а  уже  собираются  отменять  карточки  -  хорошо,  но  не  известно  какие  цены  будут  в  магазине  на  продукты. Как  сводить  концы  с  концами  -  семья  большая. А  ещё  этот  налог: надо  за  год  сдать государству  40  килограмм  мяса,  8  килограмм  масла,  75 яиц  и  ещё  много  чего. Хорошо,  хоть  старший  сын  и  муж  работают  на  заготовке  леса  и  сплаве. Да  ещё  спасают  рыба и  грибы -  солёной  ряпушки  и   грибов хватило  на  всю  зиму". С  такими  думами  подошла  она  к  дому  на  полуострове,  где  небольшим  хутором  расположено  ещё  несколько  домов. Этот  ещё  не  потемневший  дом  построили  до  войны. В  строительстве  помогали  братья  мужа и  уже  через  пол  года  семья  переехала  в  новое  жильё. Дом  большой,  как  и  у  многих  жителей  посёлка  Тикша. Все  помещения  в  нём  крайне  рациональны  и  подчинены удобству  жильцов: под  одной  крышей  и  жилая  часть  и  хлев;  сенник  -  над  хлевом,  туда  ведёт  большой  помост  для  заезда  на  телеге;  в  полуподвале  -   погреб. Живут  большой  семьёй  восемь  человек:  Анастасия  с  мужем,  отец  и  мать  Анастасии,  четверо  детей. Старший  сын  Владимир   уже  год,  как  вернулся  с  фронта  в  свою  родную  Тикшу. Здесь  он  родился,  вырос,  окончил  местную  школу,  работал  на  сплаве  и  в  1941  году  ушёл  на  фронт.  В  доме  Анастасию  уже  дожидалась  пришедшая  с  новостью  соседка  Анна.


-  Настя,  завтра  из  района  приезжает  налоговый  агент  описывать  скотину,    новостью  встретила  хозяйку  гостья.

-  А  чего  описывать  всё  без  изменений -

- Я  слышала,  что  у  вас  же  лишняя  овца,  припрячь  её - всё  меньше  шерсти  и  мяса  сдавать,  -  посоветовала  соседка.

- Куда  спрячешь  -  не  табуретка  ведь -

- Найдёшь  куда  -  многие  так  делают,  разве  не  знаешь,   -  закончила  разговор  Анна  и,  попрощавшись,  ушла.

Анастасия  пол ночи  не  спала  -  думала,  куда  припрятать  ягнёнка,  а  стоит  ли?  Вдруг  узнают,  но  всё  таки  решила  поместить   животное  в  подпол.
 
       На  следующий  день  после  полудня  появился  "описыватель"  скота,  осмотрел  скотину  в  хлеву  и  пришёл  в  дом  составлять  итоговый  документ. Вдруг  случилось  непредвиденное:  из  погреба,  что  находился  под  полом  горницы,  раздалось громкое  блеяние  "затворника". Все  присутствующие  обомлели,  ожидая  разоблачения,  но  представитель  района  будто  не  услышав  этого  звука,  закончил  дело  и  ушёл. Вечером  Анастасия  рассказывала  пришедшим  с  работы  мужу  и  старшему  сыну  Владимиру  о  случившемся.
- Был  сегодня  этот  агент  из  Ругозера,  описывал  скотину. Я  спрятала  ягнёнка  подпол,  но,  когда  этот  в  комнате  писал  бумаги,  овечка  заблеяла. Мы  подумали:  всё - накажут,  дадут  штраф  или   ещё  что-нибудь,  но  агент,  как  будто  не  слышал, -  делилась  пережитым  Анастасия.
- А  овца  громко  блеяла?  - Спросил  Иван,  муж  Анастасии.
- Да,  громко,  мы  хорошо  слышали,  -  подтвердил  Коля,  младший  сын  Анастасии.

- Хороший  мужик  попался,  а  могли  бы  и  наказать,  -  высказал  мнение  всех  членов  семьи  Владимир.

С  этого  случая  Анастасия  и  вся  её  семья  поняли,  что  среди   наделённых  властью  чиновников,  встречаются  люди,  понимающие  беды  и  чаяния  простого  народа. Всё  семейство  Коноваловых  село за  большой  стол  пить  чай  с  крапивными  лепёшками,  как  всегда  из  самовара. Хозяйка  достала  из  чулана   припасённый  и  контролируемый  ею  сахар  в  виде  большого  куска  и  с  помощью  специальных  щипцов  стала  колоть  это  лакомство  на  маленькие  кусочки.

-  Ой,  смотрите,  что-то  с  этой  стороны  сахарная  "голова"  какая-то  мокрая  и  желтоватая,  не  пойму. Ну-ка,  сорванцы,  признавайтесь,  -  удивлённо  и  одновременно  строго  обратилась  к  младшим  детям  Анастасия.
Оживление  членов  семьи  перед  чаепитием  прервалось  неловкой  паузой.

- Это  Колька  с  Петькой  мочили  сахар  водой,  а  потом  сосали,  -  выдала  братьев  сестра  Валя,  самый  младший  ребёнок  в  семье  Коноваловых.

- Вот  ведь,  оглоеды,  ничего  нельзя  спрятать  -  всё  найдут. Ну,  погодите,  я  за  вас  возьмусь,  -  пригрозила  Анастасия.
Ситуацию  сгладил  отец,  имеющий  более  мягкий  характер.

- Ладно  уж,  мать,  прости  их,  скоро,  говорят  отменят  карточки  - будет  в  магазине  вдоволь  сахара  и  конфет, -  примирительно  произнёс  отец.

- Что  там  сахар,  эти  братья  опять  откуда-то  притащили  винтовку  и  патроны. Я  отобрала  и  в  чулан  спрятала. Принимай,  отец,  меры,  -  продолжила  свою  воспитательную  работу  мать.

-  Вот  за  это,  парни,  получите  ремня. Только  попробуйте  ещё  раз  сходить  к  окопам  и  какой-нибудь  трофей  принести,  -  пригрозил  сыновьям  Иван.

Братья,  виновато  опустив  головы,  грызли  чёрные  крапивные  лепёшки. По  их  внешнему  виду  непонятно  осознают  ли  они  всю  опасность  поиска  трофеев  недавней  войны  или  обдумывают  новую  проказу.

- Завтра  мы  с  отцом  плывём  в  низ  по  Чирке  к  Хаудо-порогу  разбирать  затор,  -  сменив  тему  поделился  рабочими  планами  Владимир.
На  этом  чаепитие,  неожиданно  ставшее  воспитательным  моментом, завершилось  и  все  разошлись  по  своим  делам.

       Ранним  утром  следующего  дня  отец  и  сын,  поместив  в  лодку запас  продуктов,  взяв  багры  и  ружьё,   поплыли  по  реке  Чирка-Кемь  в  низ  по  течению  к  Хаудо-порогу  для  разбора  затора  сплавляемого  леса. Река  Чирка-Кемь  или  по  просту  Чирка  довольно  крупная  "артерия"  северо-запада  Карелии. Начинается  она  двумя  малыми  речками  Чирка  и  Кемь,  вытекающими  из  одноимённых  озёр,  расположенных  в  восьми  километрах  южнее  деревни  Муезеро. До  посёлка  Тикша  Чирка-Кемь  пополянется  водами  речки   Муезерка  и   множеством  мелких  ручьёв. В  окрестностях  Тикши  впадает  сначала  в  озеро  Матеаярви,  затем  в  Калмозеро  и  далее   уже  мощным  потоком  несёт  свои  воды  на  северо-восток,  впадая  в  полноводную  Кемь. Ниже  Тикши  на  Чирко-Кеми  множество  порогов,  плёссов,  загубин  и  проходных  озёр  -  есть,  где  сплавляемому  лесу  зацепиться  и  образовать  пыж-затор. Берега  и  окрестности  Чирки  изрыты  огромным  количеством  траншей,  окопов,  блиндажей  и  других  сооружений  времён  последней  войны. Здесь  в  те  не  далёкие  времена  размещалось  множество  финских  и  наших  гарнизонов. Владимир  и  Иван  прекрасно  знали  расположение  этих  воинских  формирований,  так  как  это  их  родные  места,  где  они,  как  и  многие  местные  жители,  рыбачили,  охотились,  собирали  грибы  и  ягоды. Спускаясь  сейчас  на  лодке  по  реке  отец  и  сын  вспоминали,  как  в   первое  послевоенное  лето,  бывали  на  этих  ещё  "тёпленьких"  фортификационных  сооружениях,  где  ещё  не  была  сорвана  колючая  проволока,  траншеи,  землянки  и  блиндажи  стояли  целыми,  словно  ожидая  куда-то  пропавших  бойцов. А  сколько  трофейного  оружия  вытаскали  местные  пацаны,  да  и  взрослые, до  того,  как  прибыли  представители  МГБ!

-  Володя,  помнишь,  как  прошлым  летом  нашли  пушку  "сорокпятку"  на  гарнизоне  у  Кайбени-ламби,  - начал  разговор  отец.

- Конечно,  не  часто  артиллерию  находили,  в  основном  винтовки  и  автоматы -
- Эту  пушечку  тогда  гэбэшники  увезли  только  в  сентябре,  ведь  никто  не  взял,   -продолжил  воспоминания  Иван.

-  А  кому  эта  пушка  нужна,  вот  винтовок  понабрали  многие,  потом  гэбэшники  у  населения  изымали -

- Очень  много  оружия  нашли  у  гарнизона  на  Валкеаламби,  но  больше  всего  оружия  взяли  на  "Высоком гарнизоне",  что  перед  Келлогорой  -

- И  ведь  всё  это  железо,  говорят,  гэбэшники  утопили  в  маленькой  ламбушке   у  "Железных  ворот",  -  завершил  трофейную  тему  Владимир.

- Сейчас  стоит  тихая  погода  -  глухари    будут  азартно  токовать,  после  работы  надо  сходить  на  наш  ток,  может  получится  угостить  домашних  глухорятиной,  -  переменил  тему  разговора  отец.

За  разговорами  не  заметили,  как  преодолели   Нахко-порог  и  уже  надо  готовится  к  проходу  Лоухи-порога. Хорошо,  хоть  весенняя  вода  покрыла  все  камни  и  пороги  не  представляли  большой  опасности. К  Хаудо-порогу  прибыли  ещё  до  полудня,  пристали  в  заливе  выше  порога,   где  стояла  недавно  построенная  изба  сплавщиков.
         
       Здесь  уже  были  четверо  рабочих  из   их  бригады. После  чаепития  у  костра  и  производственной  пятиминутки,  которую  провел  Иван,  как  бригадир  сплавщиков,  пошли  к  участку  реки  между  Кривым  порогом  и  Тахто-порогом,  к  месту  залома  леса.  Работы  предстояло  на  три-четыре  дня. За  дело  взялись  рьяно  и  разобрали  затор  за  два  дня,   раньше  предполагаемого  срока  и  рабочие  отправились  по  домам,  а  Иван  и  Владимир  решили  поохотиться  на  глухарином  току,  расположенном  в  двух  километрах  от  берега  реки,  около  Сярги-ламби. Вернее,  на  ток  пошёл  Владимир  -  ружьё  то  одно,  а  отец  разжёг  костёр  на  сухом  бугре  в  километре  от тока,  поставил  на  огонь  чайник  и  стал  дожидаться  сына. "Плохо,  что  одно  ружьё,  но  пусть  молодой  там попрыгает  за  петухами,  ещё  не  умаялся  на  работе",  - думал  Иван,  погружаясь  в  дрёму  в  сумерках  раннего  утра.
      
      Погода  была  безветренная,  на  небе  ни  облачка  и  это  предвещало  хорошую  охоту. Владимир  "на  ощупь",  стараясь  не  шуметь,  шёл  по  хорошо  известной  ему  местности. Он  не  раз  бывал  на  этом  току. До  наступления  рассвета  надо  было  осторожно  подойти  на  край  тока,  где  эти  одуревшие  от  половых  гормонов  глухари  будут  петь  свои  брачные  песни,  привлекая  невест,  и  драться  с  соперниками. Охотник,  выбрав  укромное  местечко  за  большой  елью,  сел  на  лежащую  валёжину. Хотелось  курить,  но  нельзя  - глухарь  становится   глухим  и  слепым только  во  время  своей  брачной  песни, а  обоняние не  теряет  даже  в  период  транса. Вот  уже  на  юго-востоке  за  деревьями  стало  как-то  немного  светлее  и  эта  ещё   робкая  полоска  света  стала  медленно  расширяться  и   розоветь  снизу  всё  больше  и  больше. Владимир услышил  первый  щелчок  глухаря,  вначале  они   робкие,  редкие,  как  бы  пробные,  затем  всё  чаще  и  чаще. И,  наконец,   эти  щелчки  уже  продолжались  полноценной песней,  какой-то  скрипучей,  резко  набирающей  "обороты"  и  также  резко  заканчивающейся. Охотник  осторожно  начал  движение  к  токующему  петуху. Владимир  по  опыту  знал,  что  после  этих  щелчков  будет  шипяще-скрипучая  песня  и  и  в  это  время  можно  сделать  только  четыре-пять  шагов-прыжков  без  риска  вспугнуть  птицу. Он  без  труда  допрыгал  до  токующего  ничего  не  подозревающего  глухаря,  сидящего  на  сушине  в  двадцати  метрах  от  него,  и  под  песню  выстрелил. Тяжёлая  птица  грузно  упала  не  вдалеке  от  дерева. Подобрав  дичь  охотник  невольно  залюбовался  подстреленной  красно-бровой   птицей  с   характерным  лирообразным  хвостом. Ещё  до  войны  будучи  подростком  Владимир  под  руководством  отца   первый  раз  охотился  на  току  и  подстрелил  своего  первого  глухаря. Тогда  ему  было  очень  жаль  эту  красивую  птицу,  но  жалость  не  к  лицу  мужчине,  да  ведь  это  добыча,  а  её   не  принято  жалеть. Затоковали  ещё сразу  три  петуха  и  охотник,  легко  выделив  песню  ближней  птицы, без  труда  добыл  ещё  одного  красавца. На  этом  решил  остановиться,  нельзя  злоупотреблять  щедростью  тока  -  так  учил  его  отец.
         
      Владимир  с  двумя  глухарями  в  руках  направился  в  сторону  костра,  дым  от  которого  был  хорошим  ориентиром  обратной  дороги. Уже довольно  прилично  рассвело,  но  солнце  ещё  не  появилось  над  лесом,  а  только  отдельными  лучами  пробивалось  между  деревьями. Охотник  решил  не  идти  по  прилегающему  к  Сярьги-лабми  болоту,  а  обойти  его  по  бугру,  где  во  время  войны  стоял  финский  гарнизон. Вот  уже  колючая  проволока,   ограждающая  бугор  от  болота,  далее  окопы  и  землянки. Здесь  уже  всё  изрыто  -  побывали  любители  "потрофейничать". Владимир  спрыгнул  с  большого  камня-валуна  на  находящийся  впритык  к  нему  холмик  и,  вдруг  нога  провалилась,  образовав  небольшую  ямку,  на  дне  которой  явственно  просматривался  бревенчатый  накат. Поняв,  что  он обнаружил  скрытую  землянку,  охотник   стал искать  вход  в  неё. Вход  оказался  заложен  камнями  и  заросшим  мелкими  берёзками  и  был  незаметен. Сама  землянка,  заросшая  мхом,  находилась  между  двумя  огромными  валунами  и  была  совершенно  незаметна. Владимир  осторожно  руками  откопал  вход,  обнажив  старую дверь  в  неё. Дверь  не  открывалась  и  её  пришлось  сломать. Кое-как  протиснувшись  в  эту  землянку  размером  с  приличную  комнату  Владимир  в  полутьме  увидел,  что  всё  помещение  заставлено  множеством  ящиков,  коробок  и  бочек. Сделав  из  бересты  что-то  вроде  факела  он  стал  рассматривать  содержимое  ящиков  и  коробок. Стало  ясно - это   продуктовый  склад  финских  солдат. В  ящиках  были  жестяные  банки,  по  всей  видимости,  консервы,  в  коробках  -   галеты  и  даже  плитки  шоколада,  а  вот  бочку  открыть  не  удалось. Владимир,  положив  в  карман  две  жестяные  банки  с разными  консервами  и  пару  шоколадок,  направился  к  костру,  где  его  ждал  отец.
 
-  Нашёл  финский  продуктовый  склад,  -  сходу  выпалил  Владимир,  подходя  к  костру.

- На  бугре  около  Сярги-ламби?  - Спросил  отец.

- Да,  там  всё  уже  перерыто,  а  эту  землянку  никто  не  нашёл  и  немудрено  -  вся  завалена. Вот  принёс  консервы  и  шоколад,  - ответил  сын,  доставая  из  карманов  консервные  банки и плитки шоколада.

Иван  и  Владимир  карелы  и  их  родной  язык  - северный  диалект  карельского  языка,  родственный  финскому,  поэтому  для  них  не  составило  большого  труда  прочитать  ещё  не  утраченные  надписи  на  консервных  банках. А  в  банках,  покрытых  специальной  смазкой,  предохраняющей  металл  от  коррозии,  оказались    консервы  из  оленьего  мяса  и  лосося,  судя  по  надписи,  1942  года  производства. Открыв  банки  убедились,  что  содержимое  на  вид  и  по  запаху  вполне  нормальное,  осторожно  попробовали.

- Если  до  завтра  будем  живы,  значит  еда  нормальная,  -  пошутил  отец.

-  Там  этой  еды  на  несколько  лет  безбедной  жизни,  -  сказал  Владимир.

- Надо  склад  опять  замаскировать и  будем  по тихоньку  носить  домой,  -  предложил Иван.

Владимир  привёл  отца  к  землянке-складу. Сделав  берестяные  факел  стали  досконально  изучать  содержимое  продуктового  склада.

- Действительно,  здесь  есть  чем  поживиться,  еды  много,  -  удивлённо  заявил  Иван.

- Этими  продуктами  можно  всю  Тикшу  кормить  целый  год,  а  может  быть  и  дольше -

- Смотри,  Володя,  ящики  и  коробки  жестяные,  поэтому  мыши  не  съели  эти  галеты  и  шоколад -

- А  что  же  в  этих  бочках? -

Открыв  одну  из  бочек  обнаружили,  что  она  заполнена  жиром,  которым  залит  картофель. Этот  продукт  также  идеально  сохранился,  как  и  всё  остальное. Решили,  как  и  предложил  отец,  замаскировать  землянку-склад  и  периодически  посещая  его  носить  продукты  в  посёлок. Собирались  домой. В   наличии  оказалось  только  два  мешка. Один  заполнили  банками  с  консервами,  другой  -  галетами  и  шоколадом  и   на  лодке в  две  пары  вёсел  поплыли  в  верх  по  Чирко-Кеми  домой. Два  крупных  порога   лодку  пришлось  тянуть  с  помощью  каната  и  уже  поздно  вечером   на  озере  Новинка  пристали  к  родному  берегу. В  сумерках  ещё  не  совсем  посветлевшей   северной  ночи  разгрузились  и  наскоро  поужинав  легли спать  -  разговор  с  Анастасией  оставили  на  следующий  день.
      
        Утром  после  завтрака  Иван,  отправив  детей  на  улицу,  рассказал  жене  об  их  с  сыном  удачной  находке  -  финском  подарке  войны. Анастасия  обомлела,  когда  Владимир  принёс  из  сеней  припрятанные  там  мешки  с  продуктами.

- Этой  еды  надолго  хватит,  только не  надо  никому  говорить  о  находке  -  пойдут  разговоры  и  власти  всё  заберут,  -  высказала  своё  мнение  Настя.

-  А  я,  думаю,  что  надо  поделиться,  хотя  бы  с  соседями  и  родственниками,  голодают  ведь,  да  и   "шила  в  мешке  не  утаишь",  -  сказал  Володя.

-  Давайте,  пока  подождём,  примем  решение позже,  - предложил  Иван.

- Но  ведь  что-то  надо  объяснить  младшим  детям,  -  сказала  Настя.

-  Детям  прикажем  -  будут  молчать,  как  миленькие,  -  неожиданно  заявил  обычно  мягкий  Иван.

Настя  кликнула  детей  с  улицы  и  родители  объяснили  им,  что  отец  со  старшим  братом  нашли  финский  склад  с  продуктами  и,  чтобы  продукты  никто  не  отобрал,  нельзя  никому  о  находке  говорить. Дети,  ошарашенные  этой  новостью,  не  проронили  ни  слова,  только  кивали  головами,  а,  когда  Настя  разделила  и  дала  им  по  кусочку  шоколада,  вовсе сели  на    лавку,  не  зная,  что  делать  с  этим  волшебным  лакомством.
    
       И  зажили  Коноваловы  сытно на  трофейных  финских  харчах. Принесённой  еды  хватило  практически  на  всё  лето  с  учётом  собственных  овощей,  которых  семья  выращивала  в  достаточном  количестве. И  всё  бы  нормально  только  надо  постоянно  скрывать  эту  еду  от  приходящих  к  ним  в  дом  не  так  редко  соседей  и  родственников,  но  самое  главное:  Настя,  Иван  и Владимир  чувствовали  себя  вроде  предателей  и  трусов,  которые  пекутся  только о  собственной  шкуре. Первым  не  выдержал Владимир.
- Вы,  как  хотите,  но  я  поделюсь  продуктами  с  дядьками  и соседями  на  хуторе,  -  резко  заявил  Владимир,  но  никого  не  пришлось  уговаривать  и  мать  и  отец  согласились,  виновато  потупив  глаза.
    
       За  следующей  партией  продуктов  поплыли  в  ближайшие  выходные  на  двух  лодках,  взяв  с  собой   братьев  Ивана  -  Михаила  и  Николая. Продуктовый  схрон  был  не  тронут,  загрузились  десятком  мешков  и  поздним  вечером  были  уже  дома. На  семейном  совете  решили  часть  продуктов  дать  многодетным  семьям. Через  пару  недель    сделали  ещё  один  рейд  за  продуктами -  скоро  зима  и  будет  проблемно  попадать  к  тайнику,   не  оставляя  следов. Очередную  партию  продуктов  разделили  практически  между  всеми  домохозяйствами  посёлка. "Снабженцы"  понимали,  что,  не  смотря  на  конспирацию  и  просьбы   о  не  разглашении  "продуктовой  тайны",  информация  рано  или  поздно  выйдет  за  пределы  посёлка  и  дойдёт  до  соответствующих  органов.  Так  оно  и  случилось:  через  месяц  после  последнего  продуктового  рейда  в  посёлок  прибыли  сотрудники  МГБ,  допросили  Ивана,  Владимира  и  ещё  нескольких  мужиков,  вывезли  все  из  землянки-склада. Провели  обыски  в  домах  и  изъяли  продукты, которые  не  успели  съесть  или  припрятать   жители  посёлка. Иван  всё  взял  на  себя. Скоро  состоялся  суд,  решением  которого  Иван  получил  10  лет  лагерей  и  вышел  только  в  1953  году.
38 Ночной звонок
Виктор Санин
Кофе – это прекрасный напиток. Он хорош утром. Помогает проснуться, встряхивает, мобилизует на дневные подвиги. Днём – радует обоняние и крепко сокращает рабочее время. Вечером? А вот вечером Юля предпочитала другие напитки.

За компанию зашла с подружками после работы в кафе известной сети (не скажем какой, рекламу не будем делать), где они довольно часто предавались кофейным утехам. Столешницы из слэба, мягкие приветливые диванчики, подушки в симпатичных рогожках под спину, уютный полумрак, приятная (не бум-бум-бум) музыка. Посидели, поболтали, отдали должное напитку и десертам: «Здравствуй, подлый лишний вес!» Распрощались и распорхнулись по своим веткам метро.

Зима. Предновогодье. Период предвкушений-ожиданий. Улицы сияют огнями. Несколько дней погода шалит. На смену сумасшедшему снегопаду пришла сумасбродная оттепель. Сугробы коварно обратила в лужи. На дорогу Юле на её микромобильчике соваться нельзя. Утопить? Зачем? Жалко его!
Поэтому в конце декабря Юля совершала утренние и вечерние путешествия на государеву службу на общественном транспорте. Получалось дешевле и быстрее. Даже досадно.

Вернувшись с посиделок, она хотела побездельничать, но пришло сообщение. Через длинные вездедостающие руки смартфона её попросили доставить заказ сегодня: «Пожалуйста, если можно!». Замечательно, ведь обещанный к завтрашнему дню флорариум, и в коробочку упакован. Собиралась с утра отвезти. Хорошо, ехать недалеко. Плохо – машинку была вынуждена побеспокоить, с тёплого и сухого места выгнать в хляби мегаполиса. Ну, ничего, обошлось, отвезли – не утонули.

По возвращению огорчило отсутствие места для лошадки. Наглый УАЗ с резиной для полного бездорожья влез на освобождённое место. В горах местные на таких катают отдыхающих, завлекая красивым словом «джипинг». Никогда в её дворе отечественные внедорожники не водились, и пожалуйста, приехал, встал… Вот почему он «PATRIOT», русский же? Правильно – «ПАТРИОТ»? По номерам областник… Дважды прокатилась вокруг дома, всё битком. Пришлось пристроиться во второй ряд за страшным монстром. Авось, до утра не потревожат. На всякий случай оставила под лобовым стеклом дежурную табличку с номером телефона и надписью: «Извините. Если мешаю, то уберу через три минуты». Три – не три, но бегает она резво.

Поднялась на бесшумном сверкающем лифте на этаж. Зашла в студию. И пусть говорят, она неполноценная квартира – зато своя. Повесила связку ключей на крючок ключницы. Удобно и красиво. На полочке-невеличке из брашированной сосновой дощечки пристроились домики в стиле карфагенского голубого города, рядом расположилось здание органного зала под черепицей, занесённое сюда откуда-то из Средневековья и Средиземноморья. На афише Моцарт и Щелкунчик. Между зданиями за кусочком набережной плещется сине-зелёное море, качает белые корабли. На одном из них алый парус… Полосатый маяк на мысе. Красиво!

Подружки знали, как хочется Юльке жить возле моря, а не в порту пяти морей, вот и подарили осколок мечты. Впрочем, «хочется» - одно, «можется» - другое, «надо» - это и есть настоящая жизнь. Совместить их, приспособить, подогнать друг к другу всегда не хватает времени и сил.

Полученный презент перевернул Юлин досуг. Проснулись детские мечты, давние фантазии. У неё возникли свои идеи, другие композиции полочек, ключниц, шкатулочек. К ним подтянулось увлечение школьной поры папоротниками и кактусами… Так и пошло, днём работа, вечером творчество: бытовые безделушки, игрушки, праздничные украшения, флорариумы. Себе, знакомым, потом и заказы посыпались.


Поужинать? Она, со вздохом вспомнила штрудель из слоёного теста с яблоками и корицей, кусочек штоллена, потом ещё и мороженое заказалось… да и поздно… ограничилась лёгким салатом. Вполне привычный дневной круг закончился скорострельным прощёлкиванием каналов. Подолгу нигде не задерживалась. И неудивительно, со всех каналов к ней прямо в постель из рекламных роликов лезли бузовы-киркоровы-лолиты и другие назойливые малоприятные телеперсонажи. Изгнать их из комнаты и из жизни просто. Достаточно тоненьким пальчиком – надо купить жидкость для снятия лака – нажать кнопочку на пульте.
Так и поступила.


А как призвать сон? Зови его не зови – не идёт. Не то хромой-безногий, не то глухой-безухий, не то адрес не знает, не то навигатор его не туда завёл. Повернулась на другой бок: «Оленей, или кого там считают вместо снотворного? Баранов или верблюдов… верблюдов одногорбых или двугорбых? Интересно, как арабы на одногорбом ездят. С него же скатываешься. Господи, могла и без кофе обойтись. Нинка, конечно, молодец. Если ей верить, то Пётр герой не моего романа. И можно с ней согласиться. Но тогда где, куда и на каком верблюде едет мой? Двадцати пяти нет, ещё не старость. Так и не детство, похоже. Замуж надо, и немножко хочется. И вообще статус надо менять. Последний раз на корпоративном вечере заместитель генерального подкатывал. Боженьки мой, посмотрел бы на себя со стороны. Живот об коленки шлёпается, щёки на плечи свисают, а он небо в алмазах обещает. Да, на работе без вариантов, один Петруша-картридженосец. Где других искать, и когда этим заниматься? Сейчас искать не хочу – не высплюсь. Конечно завтра не на работу. Хорошо. И завтра, и послезавтра. Выходные плавно перетекут в новогодние каникулы. Так. Продолжаем считать верблюдов… Опять же с этим Петей. Правильно девчонки говорят, про синиц в небе и журавлей. Только он пока ничего не предлагал. Хоть самой навязывайся. Лежу тут, делю шкуру неубитого медведя. И какой он медведь, в смысле шкура. Господи, запуталась в ночном зоопарке!»

И вдруг сквозь всю эту зоологию, корпо-кошмары, виртуальные сельскохозяйственные ревизии скота, раскрой шкур и реализм оценок претендента на руку, сердце и уголок в студии прорвались вибрация, свет и звук. Смартфон потребовал внимания убедительнее самой строгой учительницы.

- Алё, - ответила девушка, не отрывая глаз от каравана верблюдов.
- Вы мою машину подперли.
- Какую… ой, извините. Сейчас.

Юля накинула на коротенькую ночнушку халат, поверх него куртку с капюшоном, босые ноги нырнули в тепло подсохших ботильонов, ключи от машины и квартиры скользнули в карман. В лифте окончательно проснулась: «Молодец я. Поехала. Неизвестно к кому, зато сразу без лифчика и без трусов! Мало ли кто ждёт возле машины. Получу сейчас по башке… Потом наклонится над моим трупом ухоженная красивая следовательница как в том сериале, его крутят, сколько себя помню, и я вот такая валяюсь. Да ещё и маникюр подоблупился. Позор!»

Она осторожно выглянула из подъезда. Успокоилась. Потенциальный насильник один. В форме, военный похоже. Машина подпёртая открыта. В самом деле мешаю. «Как Чип и Дейл спешу на помощь», - думала она, огибая подсевшие сугробы, стараясь не утонуть в подёрнутых ледком лужах.

- Три минуты. Три минуты! Сколько вас можно ждать? – набросился на неё несостоявшийся маньяк. – Убирайте скорее… а то…
- Что «то», - возмутилась Юля. Потянула воздух. - Вы в своем уме?
- Вполне.
- Как вы поедете в таком состоянии, - Юля остро почувствовала алкогольное амбре.
- Не ваша дело. Отгоняйте свою черепашку, перееду, - припугнул хозяин пленённой машины.
- Переезжайте! – девушка села в свою машину, завела двигатель и включила подогрев сиденья. Холодно. Не май месяц. И вообще, почему я с ним миндальничаю, на «вы». Приспустила стекло, – Переезжай, герой! Я пока в полицию позвоню и мужу.

Она похлопала себя по карманам и поняла: мужу, которого у неё нет, и в полицию, которая у всех есть, позвонить она не сможет, поскольку телефон у неё в общем-то есть, только в эту минуту он отдыхает на ключнице. Поступил вполне в соответствии со своим подлым характером – всегда остаётся там, где положили.

Мужчина тяжело посмотрел на неё и решительно сел за руль.
«Капец, - подумала Юля, - надо хоть номер запомнить. Сейчас растопчет машинку».

Не получилось. Есть высшая справедливость в мире. Не завёлся автомобиль у переездуна! Он вылез из салона. Пнул колесо. Присел, притулился спиной к нему, обхватил голову руками, не то она болит, не то плакать надумал. «Проклятый аккумулятор. Всё из-за меня. Вот как теперь быть?» - расслышала девушка его слова.

В нашей жизни полно проблем. Одна из самых неразрешимых - проблема выбора: выбираем президентов и депутатов, место работы и отдыха, цвет башмаков и всё, всё, всё… Что делать? Как делать? И делать ли вообще?

Юля призадумалась: послать несчастного подальше или незамеченной ускользнуть домой, он вряд ли догонит. Оставить его или всё ж таки помочь? Её тронула интонация, обречённость, поза мужика. Да и не просто так он куда-то стремится. Может быть и правда серьёзное дело. Но ведь страшно и вообще кто он?

- Что у вас случилось? - ниже опустила она стекло.
- Отец в реанимации, - мужчина, когда она присмотрелась, оказался вполне не старым, скорее молодым, показал ей смартфон с каким-то сообщением.
- Вы к кому-то в гости приехали. Может быть, - начала и не закончила она. Как ему друзья помогут, если машина не везёт.
- Я там был трезвее всех, да и номер квартиры не знаю.
- Такси?
- Денег нет.
- Ну, давайте я отвезу.
- Мне далеко. В Коломну.
- В Коломну, так в Коломну, - почему-то обрадовалась Юля.
- Вы серьёзно?
- Да садитесь уже.

Машинка резво мчалась через никогда не спящую столицу. Но даже Москва и даже в предпраздничные ночи притихает во втором часу. Бессонные строители и коммунальщики ловят момент, трудятся, спешат, пока не мешают, привезти бетон в огромных миксерах, почистить магистрали, залатать ямы…

Вывернулись от Лефортово на третье кольцо. Дальше всё просто: не прозевать поворот направо на Волгоградское шоссе и прямо-прямо-прямо. Жаль, прямые и простые пути не всегда самые короткие.
- Навигатор прогнозирует, нам надо ехать не так, - показал парень экран с вариантами маршрутов.
Жёлтое начиналось уже за Люберцами. В Мирном красненькое, дальше в Октябрьском и Островцах красное перешло в непоправимо чёрное.
- ДТП? – спросила Юля, сбавляя скорость.
- ДТП перед мостом.
- Не беда, - сказала она, добавляя газ, - поедем через Володарский.
- Знаете маршрут! – обрадовался попутчик.

Наносило от него сильно, хотя пьяным он не выглядел. Почувствовал, ждут объяснений (не путать с объяснительной), извинился за запах: «Два бокала шампанского. А вот пахнет сильно! – и дополнил. - Вкусное было».
«Бывает», - согласилась Юля. Замолчали. О чём беседовать?

Все пути-дороги ведут не в Рим, мчат туда, куда нам надо. Маршрут с трассы на аэропорт через замкадные городки Юля знала хорошо. Здесь немного длиннее путь, зато подчас он ощутимо быстрее приводит к цели. Оставалось совсем недалеко до выезда на Рязанское шоссе, когда полосатая палочка властно указала на обочину. В машинке давно нагрелось, Юля сразу похолодела. На ключнице остался не только телефон. Там ночевали все документы.

- Придётся машину отправить на стоянку, а с вами разбираться, - устало сказал офицер.
- Ну как же, - приготовилась заплакать Юля, хорошо понимая бесполезность слёз и принимая непоправимую глупость ситуации. – Смотрите, вот у меня ОСАГО!
- Водительское удостоверение и свидетельство на автомобиль есть? Нет. Вообще никаких документов нет, и ОСАГО делу не поможет.
- Спокойно. Сейчас решим вопрос, - отстегнул ремень попутчик и выбрался из тесного для него салона.
«Решит он», - хмыкнула Юля. Кто сказал: «Сомнение – мать истины»? Сомнения вооружены и очень опасны, они способны убить всё. Только нет в нас ничего живучее надежды. Юля видела через лобовое, как парень подошёл ко второму инспектору. Показал свой смартфон, махнул рукой в сторону машины. Расстегнул куртку. Не хватало ещё, вдруг в драку полезет. Нет. Какие-то документы достал. Обошлось. Инспектор позвал напарника.

Через пару минут все трое вернулись. Парень сел на своё место.
- Вы аккуратнее, и доставьте этого человека в целости и сохранности, пожалуйста. И документы в следующий раз все-таки берите. Сопроводить не можем – служба! Счастливого пути, - козырнул офицер.

Остаток пути к больнице обошёлся без приключений. К удивлению Юли, там, несмотря на неурочный час, военного не прогнали. Наоборот, доктор вышел вместе с ним, проводил до машины:
- Всё будет хорошо. Отцу такого человека мы поможем. Поезжайте, отдыхайте. Наверное, завтра переведём батюшку в общее отделение. В любом случае позвоним. Или просто подъезжайте после обеда. Ему полезно будет с вами увидеться.

- Куда мы теперь? – спросила девушка у повеселевшего мужчины.
- Поедем к нам. Куда вы сейчас без документов, правда? Отдохнём. Утром я вас отвезу домой. Аккумулятор возьмём, поменяю и на своей машине вернусь… Спасибо вам огромное. Так выручили, здесь направо… ага… вот сюда…, - нажал кнопку на пульте, - заезжайте.

Юля въехала через откатные ворота под придавленный шапкой снега навес для машины во двор. Над высоким крыльцом горел фонарик. Ворота потихоньку катились на место, когда Юля поняла: она не просто приехала. Она влипла. И попала. И пропала. Ночь. Окраина Коломны. Незнакомый мужчина. Ёлки во дворе как в лесу. Дом. Классика жанра!

- Жаль, маму потревожим, если она уснула, - сказал мужчина, выбираясь из машины.
Наличие неведомой мамы немного успокоило Юлю: «Правда вот вопрос: как эта мама посмотрит на незваную гостью? Приехало чучело без чулок, без носков в дурацком халате из-под куртки, губы не накрашены. Про нижнее бельё можно умолчать».

- Вам надо мужа предупредить! – повернулся хозяин к девушке на крыльце, протянул смартфон. – Позвоните. Я в дороге не догадался предложить.
- Спасибо. Не надо. Нет у меня никакого мужа.
- Хорошо. Очень хорошо. – Юля впервые услышала такую оценку своего незамужнего положения. Обычно окружающие полусочувственно-полуосуждающе говорят, что в её возрасте пора деток завести. - Проходите. Мама, извини, задержался. Я не один.
- Да как ты в таком состоянии ехал? – взмахнула руками сухонькая женщина.
- Мой крокодил не завёлся. Меня она привезла на своей машине.
- Замечательно, что не завёлся… Проходи, дочка. Да ты босиком, вот носки из собачьей шерсти. Они чистые. Пол тёплый, но так лучше. Чай поставить? Туалет и умыться вот здесь, - засуетилась хозяйка. – Ты хоть познакомь.
- Да. Вот моя мама. Ульяна Ивановна. И… - парень растерянно посмотрел на Юлю.
- Меня зовут Юля, моя машина мешала выехать, я прибежала, а потом та машина не завелась. Мы и поехали на моей. Чай? Замечательно. А я вот… в чём была, - неожиданно для себя зачастила-затараторила девушка.

Ульяна Ивановна пошла на кухню.
- Меня Михаилом зовут, - шепнул парень Юле, - мы как-то и не познакомились, пока ехали.
- Теперь уже и познакомились, - собрала халат на груди Юля. Шагнула к туалету.

За чаем почти не разговаривали. Хозяйка угощала вареньем. Своё. Пастилой. Своя. Пирожками. Понятно, не из магазина. Долго не засиделись. Всё-таки начало четвёртого.
Ульяна Ивановна проводила гостью в комнату:
- Постельное чистое, отдыхай, спокойной ночи.
- Спокойной ночи.


В конце года утро всегда позднее. Солнце, если и соизволит показаться, лишь к девяти едва успевает разогнать ночные тени по дворам. Наши герои, укатавшись ночью, встали к обеду. Поднялись, не сговариваясь, в одно время. Вышли из своих комнат.
- Доброе утро, - приветствовала их Ульяна Ивановна, - из больницы мне позвонили, всё хорошо. Садитесь к столу.

Сели. На холодильнике старенький телевизор бормотал свою привычную скороговорку новостей. В какой-то момент Михаил забеспокоился, стал искать пульт. Ага, пульт – он такая штука. Никогда не найдёшь, когда нужен, и как щенок вечно путается под ногами, когда не нужен. Ночной попутчик не успел выключить или переключить канал. Юля увидела на экране крупный план. Два лица в профиль. Хозяин Кремля и Михаил! И звёздочка Героя России.

- Вчера, - со вздохом признался Михаил, - с ним и шампанское. Так-то я не пью. Потом кремлёвская служба доставки «уставших водителей» на моей машине отвезла к вашему дому, там живёт ещё один из награждённых. Спать легли, пришло сообщение от мамы. Дальше всё знаете.
- А чем вы инспектора убедили?
- Как обойтись без селфи в наше время! – улыбнулся Михаил. – Фотографию им показал, где я с тем человеком. Потом сообщение, которое получил, ну и Звёздочку. Помогло.

Съездили в больницу. Отец Михаила оказался весёлым дядькой. Юля заметила, как он тайком подмигнул сыну и показал большой палец, словно на трассе проголосовал. Странно.

В Москву добрались без приключений. Завели Патриота. Сделали рокировку автомобилей.
- Пообедаете? – спросила Юля, соображая, чем может угостить. Ей почему-то не хотелось, чтобы этот парень, который так неожиданно возник в её жизни исчез навсегда.
- С удовольствием! – согласился Михаил, понимая, второй раз могут и не позвать. Гостеприимство – штука шаткая. Да и вообще, обычно мужчины напрашиваются в гости. Когда девушки приглашают, надо немедленно согласиться.


Поднялись, молча, не глядя друг на друга. Она открыла солидную сейфовую дверь кофейного цвета с металликом. Убегала на минутку, закрывала на один замок, вообще тут всё по-взрослому: ригельные замки с миллионами секретов, толстый металл, несъёмные петли. Не ширпотреб, консервным ножом не открыть.
- Куртку сюда. Шапку на полку. Тапочки берите, - распоряжалась Юля, соображая всё ли у неё в порядке в санузле. Вдруг откуда-нибудь вылезет чулок или наподобие. За не надетое ночью вечера нижнее бельё она не переживала: на месте лежит в тумбочке, ритуально туда спряталось, как заведено перед отбоем. У неё обычно всё в порядке. Постельное можно убрать одним взмахом.
- Тридцать седьмой? – точно определил гость. - Маловаты будут. Обойдусь. Я руки помою. Здесь?

Порядок, кошачья чистота и девчачий уют квартирки порадовали Михаила. Он с кадетских и училищных времён любил организованность.
Из холодильника извлеклись готовая котлетка и отправилась разогреваться. Дарницкий хлеб нарезан, ровно лежит в тарелочке. Масло в маслёнке. На гарнир…
- Вам на гарнир горошек зелёный или кукурузу? – встретила вопросом гостя.
- Просто квашеная капуста есть? Консервы, простите, приелись.
- Есть, точнее нет, точнее есть, но она не квашеная. У меня морская капуста.
- Даже лучше, - сказал Михаил, внимательно разглядывая плакат за спиной Юлии.
Хозяйка понимала, кого он видит. Наше прошлое сопровождает нас в фотографиях, дневниках, воспоминаниях. Над крошечным столиком вольготно разместился на стене самый яркий эпизод её прежней жизни.

-  Здорово получается, - прервал молчание Михаил. - Выходит, у вас фамилия Первухина? Спартакиада в Казани в 2013? Золото в команде, с обручем под «Время, вперёд!» Свиридова?
- Да.
- Изменилась. Я нашёл тебя…

«Ты» и «вы» иногда вообще не переходят друг в друга, иногда с большим трудом через время, иногда незаметно. Иногда не у всех сразу.

- Я не терялась.
- После Казани потерялась. Ушла из спорта?
- Ахилл. После университета стала чиновником в спорткомитете. Подождите-подождите… ну-ка сядьте к столу. Так. Обхватите голову руками. Точно! Серебро в полусреднем. По очкам уступили москвичу. Я за вас болела. Вы точно так же сидели, и синие перчатки. Ну, мы с девчонками все тогда за вас – из училища болели.
- Да, не повезло, пропустил в печень во втором раунде, никак не хватало воздуха. Нет воздуха, так и удара нет. Почему ты ушла из спорта? Почему за меня, а не за того парня.
- Как я могла болеть за москвича, если вы бились за рязанское училище! Я областная, из Рыбного.
- Ну и встреча. Если бы ты у нас дома зашла в мою комнату, то там увидела свой плакат… Классно! Сама делаешь? – он подошел к полке с заготовками и флорариумами.

…

Михаил позвонил на следующий день рано утром.
- Юля, ты где будешь встречать Новый год.
- Дома.
- С кем?
- Одна.
- Мама и отец приглашают к нам.
- … Неудобно.
- Соглашайся.
- Ну…
- Спускайся, Патриот ждёт рядом с твоей машиной.
- Сейчас. Только… мне надо семь флорариумов к Рождеству сделать. Заказ.
- Дома и сделаем. Я помогу. Погостишь у нас.
- Тогда поднимайся, поможешь собрать всё необходимое. В машине тепло? Суккуленты народ стойкий, но тут есть и неженки. Я и другие рукоделки делаю, будешь помогать?
- Если ты разрешишь.


Зря ругают отечественный автопром. Уазик – настоящая машина. Сильная, просторная, брутальная. Да и тёплая. Юля сидела на заднем сидении, придерживала какой-то особенно редкий цветок. Они подкатились к мосту через Москву, когда Михаил собрался с духом и задал главный вопрос.
- Юля, мне восьмого января назад. Выходи за меня замуж. Вряд ли нас распишут, и все-таки попробуем подать заявление. Остальные формальности потом. И белое платье обязательно будет.


В сентиментальных романах в таких моментах пишут: «воцарилась томительная тишина». Ни фига она не воцарилась. Дорога потряхивает. Двигатель урчит, печка шумит.
- …
- Если сразу не можешь…
- Могу. Пусть кто-то назовёт меня дурой, только буду трижды дурой, если снова тебя потеряю. Ты мне после Спартакиады снился. Надо мной тогда девчонки смеялись. Главное ты не передумай, пока доедем. Нам предстоит устраивать и нашу жизнь, и жизнь обитателей в моих рукоделках.
- А мы можем в них делать острова?
- Можем и будем.
- На них маяки, лодки…
- И собаки!
- Как можно без собак. Кит?
- Будет и кит плавать. Небольшой, иначе воду выдавит из колбы.

За мостом машина съехала на заснеженную обочину. Михаил нажал кнопку. Замигала аварийка.
- Сломались?
- Мне вдруг страшно стало. Вдруг бы мы не встретились. Вот не выпил бы я шампанское, не жил бы однополчанин в твоём доме, не попади отец в больницу, или аккумулятор не сел бы, и вообще.
- Молчи. Мы не могли не встретиться, - она уткнулась носом в короткий ёжик его волос на голове. – Много седых. Представляешь, ты пахнешь как мой папка.
- Где он и кто он?
- Два года назад, сердце. Ушёл утром на работу, и всё. А мамы вообще не было. Я родилась, она умерла.


Приехали. Мужчины вносили привезённые коробочки и пакеты. Юля и Ульяна Ивановна принимали.
 
Некоторые вопросы надо задавать сразу. Тогда и ответ на них окажется правильным. Зачем растягивать тревожное ожидание!
- Можно я вас буду мамой называть?
- Конечно! Я, когда тебя ночью увидела, сразу узнала, поняла, как всё будет и дочкой назвала.
39 Идиот
Игорь Гудзь
- И-и-ра!Сколько ещё? Первый раз, и … уже опаздываем!
Андрей стоял в проеме двери, в новой форме, весь с иголочки, и нервно теребил козырек фуражки.
 - Ты когда жене зеркало купишь? – парировала Ирина, крутясь перед своим отражением в замутненной стеклянной двери. Отражение было хоть и смутное, но прекрасное, просто- таки близкое к совершенству.  - У тебя жена молодая! И … красавица, к тому же! Как …без зеркала?
- Вот будет жилье своё, … тогда и купим! – нахмурился Андрей, понимая, что вновь прибывшему в часть лейтенанту жилья ещё ждать-переждать. 

А пока им дали комнатку в библиотеке. Как молодоженам! Повезло! Холостых по казармам распихали. И хоть была комнатушка метров двенадцать, оказалась она довольно уютной. Ирина умудрилась превратить её в некое подобие студио, со столовой, спальней, кухней и даже холлом. И все в одном флаконе. Правда,  удобства … на этаже.
Так ведь, с милым и в шалаше рай! А ведерко на ночь можно и в «холле» пристроить!
- Всё! Готова! Бежим!
Они выскочили на улицу и понеслись по лужам, смешно, по-детски подпрыгивая к первому в их военной службе новогоднему балу.

Это был совсем не тот бал, который описывался в старинных книгах. Скорее банкет при части, в доме культуры. Но объявление на штабе так и гласило: «Приглашаем на Новогодний бал!».
Долго сидели за уставленным закусками и выпивкой столом. Командир, здоровый, тучный, краснолицый полковник долго нудил по итогам учебной и боевой, потом выступили замы, ещё кто-то, и ... понеслось.

Здесь не играли скрипачи на балконе, не танцевали гавот и мазурку. Не было и мажордома. В какой-то момент сама собой завелась шальная музычка, молодежь сорвалась из-за столов и в ... пляс.
Кто постарше, сгрудились вокруг командира, степенно выпивали, временами внезапно вскакивали по стойке «смирно» и яростно орали троекратное «Ура». В общем, развлекались, кто как мог.

Понемногу все успокоились, запустили медленные танцы. Андрей с Ириной, всё же опоздавшие к открытию, наверстывали упущенное – уплетали крабовый салат. Неожиданно, откуда-то сбоку подплыл командир. Видать, он здорово уже набрался, чуть пошатывался, от природы красноватое его лицо теперь и вовсе сделалось свекольно- пунцовым. Несло недорогим коньяком пополам с неизменным оливье.
- Как дела лейтенант? – выдохнул он невыносимо густо. – Устроились?
- Всё в порядке! Спасибо, товарищ полковник! – вскочил Андрей. Ирина тоже попыталась привстать  с набитым ртом.
 - Сегодня я, Сергей Иванович для всех! – одними бровями остановил их командир.  – Новый год же, ну что ты лейтенант! Сегодня всё можно.
 - Так точно, Сергей Иванович! С наступающим!

Командир чуть качнулся в сторону Ирины.
- Жена у тебя красавица! Как звать?
- Ирина! – протянула она  узкую ладошку.
- Ирина….! – он протянул ей свою огромную лопатистую ладонь. – Ну, пошли Ирина! Командирский танец! Можно лейтенант!?
 - Сочту за честь! – пробормотал Андрей, хотя что-то в нем напряглось.
Ирина беспомощно оглянулась, Андрей нарочито небрежно шевельнул плечом…,  «командир, мол»!

Все расступились. Полковник с дамой прошли в центр и круг опять замкнулся. Зазвучала музыка, и все затоптались в медленном танце. Андрей оставался за столом, и ничего за спинами танцующих не видел. Другой бы тут махнул рюмашку, другую, пользуясь случаем, но Андрей принципиально не пил и не курил.  Вот такой лейтенант!
Чуть притушили свет, пары немного расползлись по залу, и Андрей вдруг явственно и четко увидел свою молодую жену. Командир уж совсем неприлично навалился на неё, а правая рука его медленно скользила чуть ниже спины партнерши.

Наверное, здесь это было привычным делом. Ирина как могла сопротивлялась, пытаясь мягко отстраниться, но окончательно захмелевший командир прижимал её к себе все сильнее, и рука его почти достигла желаемой области.
Андрей встал из-за стола, поправил галстук, одёрнул китель и почти строевым шагом подошел к танцующим.  Взял жену за руку, отвел её в сторону, повернулся лицом к командиру и … отвесил ему сочную, если не сказать смачную, полновесную пощечину, звук от которой перекрыл даже грохочущую музыку.

Щека полковника дернулась и завибрировала, как от мощного удара в ринге в замедленном показе.Все застыли на месте. Командир стоял, беспомощно выпучив глаза. Какая-то дама громко взвизгнула. Стоящий рядом замполит звериным прыжком набросился на Андрея и повалил его на пол, остальные попадали на них сверху.
 - Отставить! – страшно выкрикнул командир. – Молчать! Сми-р-р-рно!

Андрей подняли на ноги и поставили перед командиром, сзади несколько человек крепко держали ему руки.
 - Ты-ы-ы! – сжал кулаки командир. – Ты-ы-ы! Мальчишка, сосунок сопливый, др-р-рянь!  ... Ответишь!
И быстрым шагом, почти бегом покинул зал. Несколько офицеров и дам бросились за ним.
 - Сергей Иванович! Товарищ полковник! – неслись голоса.

Праздник был испорчен напрочь. Все засобирались по домам. Замполит вызвал наряд.
 - Арестовать! – приказал он такому же, как и Андрей, недавно прибывшему в часть лейтенанту Сергею Кривцову.
Двое бойцов зашли сзади, Андрей, мало чего сознавая, накинул на себя край шинели, взглянул затравлено на остекленевшую Ирину и вышел из зала. Под конвоем!

Утром первого января, на восемь утра, в том же клубе, где ещё даже столы не успели убрать, было назначено офицерское собрание части. Офицеры сидели хмурые, помятые, с синими от бессонницы лицами. Вся новогодняя ночь прошла в обсуждении случившегося. Такого здесь ещё не было, да и вообще нигде не было, наверное, … с царских времен.

Вскоре ввели Андрея. Слово взял замполит. Тонким, срывающимся на фальцет голосом он доложил о происшествии. Выразили всеобщее возмущение преданные замы. Затем со своего места поднялся сам командир. Он напомнил о героическом пути их части в годы войны, о славных ратных делах, помянул ветеранов.
- И вот вчера этот …сосунок, если не сказать грубее, посмел поднять руку на командира! – показал полковник глазами на Андрея. – И не меня он … ударил! Я-то что, утрусь, не гордый! Он ударил всех нас!
Полковник обернулся и поискал глазами боевое знамя, стоящее у стены под стеклом.
 - Часть нашу … героическую! Опозорил!
- Да как ты мог, мальчишка…, щенок! Да кто ты такой! Говори! Как посмел!? – гремел уже в полный голос командир.

Собрание выдохнуло  с облегчением. Похоже, всё останется внутри. Молодец командир, мог же дать ход делу. А там и до трибунала недалеко. Все обернулись на лейтенанта в ожидании искреннего глубокого раскаяния. Андрей молчал, низко опустив голову.

- Значит так! – решил заканчивать командир. – Сегодня 1 января! Праздник у людей. Но только не у нас. У нас вот…чего! – кивнул он на лейтенанта. - И чтобы так…, приказываю, выходной отменяется, через час – все в полевой форме, и на плац. Строевой смотр, мать твою.
Знал, что делал опытный полковник. Теперь все возненавидят этого сопляка, и увольнять-то не придется, сам уйдет.

Все начали собираться, сдвигать стулья в сторону, в надежде на продолжения банкета. В приказание насчет смотра как-то не очень поверили. Остынет командир, отойдет, сейчас махнет соточку, да и подобреет, даст Бог!
- Разрешите, товарищ полковник! – неожиданного поднял голову Андрей.
Все застыли на месте.
- Что, лейтенант? Все же решил чего-то сказать?
- Так точно! – вытянулся в струнку лейтенант.
- Говори! Осчастливь товарищей!
- Вы, полковник, вчера мерзко оскорбили женщину, мою жену! И я Вам ответил, не как подчиненный, как мужчина.
Брови полковника стали постепенно задираться вверх.
- А сегодня Вы оскорбили меня, мою офицерскую честь, обозвав при всех …., не могу повторить…! И я … вызываю Вас…на дуэль! Согласно дуэльному кодексу Дурасова Вами нанесено оскорбление, 2-ой степени тяжести. ... Если откажитесь, то Вы - трус и подлец. И навсегда им останетесь в глазах своих сослуживцев. И в истории части! Навсегда! Трус и подлец!

Если бы в тот момент в клуб врезался фронтовой истребитель на форсаже, то это произвело бы меньший эффект. Глаза командиры недопустимо расширились. Он как стоял, так и сел, чуть ли не мимо стула. Все остолбенели. И не в первый раз за последние сутки, надо сказать.
 - Что же это такое? – повернулся командир к собравшимся. – Он что … идиот? Может его это… , к врачу, мать твою?
Все молчали. Полковник опустил голову, так прошло несколько минут. Потом он устало махнул рукой.
 - Идите по домам! Смотр отменяется, вас семьи ждут! Идите! Я тут сам.
Часть офицеров двинулись к выходу, руксостав остался.
- Ты чего лейтенант!  - поднял глаза командир на потенциального дуэлянта. - Совсем рехнулся?
 - Никак нет! – опять вытянулся Андрей. – Дуэль!
 - Нет, он больной точно! – развел руками полковник. – А может, ширнутый, а? Отвезите-ка его в медсанчасть, пусть проверят!

Андрей быстро вытолкнули в коридор. Командир остался сидеть, устало облокотившись о край стола, и чуть прикрыв глаза. Замполит потихоньку налил ему полбокала коньяку.
- Выпейте, Сергей Иванович! Легче станет!
- Спасибо Палыч! – махнул сразу всё полковник. – Видал, чего делается?
- Да…!? Как таких выпускают!
- Кто его в часть рекомендовал?
- Сам прибыл, по распределению.
- Возьми личное дело. Всё проверь. Может, есть у него кто там, … наверху. Уж больно прыткий. Неспроста это!
- Отец у него … подполковник, вроде, в запасе давно! Думаете … провокация?
- А кто его знает. Время сейчас мутное. И так…, чтобы шуму не было. Всех обойди, всем рты позатыкай, бабам особенно. Хотя… поздно уже. Небось, … растрезвонили. Мобильники же у всех, мать их…!
- Да уж неделю как связи нет! Праздники же! Только с почты, по межгороду.
- Ну, тогда ладно! – пробормотал командир. – Давай, иди!
- Зам поспешил выполнять.
- И вот ещё…!  - крикнул вдогонку командир. - Сходи в библиотеку, посмотри там, что это за … кодекс такой, … Дурасова!
- Там же этого лейтенанта с женой поселили! ... Временно! А библиотеку прикрыли пока, всё равно не никто туда не ходил!
- Вот и разберись там! Как это «прикрыли»? Кто позволил!? Людей книг лишать, пищи этой, бля, … духовной! Вы что там, с ума посходили!
- Есть товарищ командир! – вытянулся зам.
- И … этого, отпусти пока! Не нужны нам тут мученики!
- Есть, Сергей Иванович! Сделаем!

Андрей весь день просидел в отдельной комнатке, скрючившись на небольшом ободранном диванчике. И весь этот праздничный день просмотрел в одну точку, не мигая. Под вечер дверь чуть приоткрылась и в проем просунулась голова конвоира.
- Товарищ  лейтенант! На выход, с вещами! Велено выпустить! Командир приказал!
Андрей, ни слова не говоря, встал, натянул шинель и вышел на воздух.
«Ирка! Как там Ира! С ума, небось, сходит!» – одна только мысль билась в его висках.

Войдя в свою комнатку, тут же споткнулся о картонную коробку, заполненную кухонной посудой. В углу Ирина укладывала в ещё одну такую же коробку носильные вещи.
- Ира! – крикнул Андрей. – Ты что, родная? Ты куда собралась? Выпустили меня, выпустили! Вот видишь, всё обошлось!
- … Обошлось!  - даже не обернулась Ирина. - Давай, подключайся, зам два часа на сборы дал. Сюда библиотека срочно возвращается. Нельзя людей без книг и на день оставлять, так зам сказал. Давай, полки скручивай, ... дуэлянт! Сейчас Кривцов машину подгонит.
- Куда же мы? Что зам сказал?
- Как и все! Ты в казарму! Я пока в школу, там поживу! А что, зато на работу близко, из комнаты в класс перешла …, и на рабочем месте. Удобно!
- Я сейчас же … к командиру!
- Ещё раз по морде дашь…!?
Андрей ничего не ответил, достал из ящика отвертку и пошёл снимать полки.

Через несколько дней Ирину, несмотря на зимние каникулы, вызвала завуч местной школы. Ирина преподавала историю, а завуч – физкультуру. Так бывает!
- Ирина Валентиновна! – произнесла она профессионально мощным голосом. – У меня к Вам серьезный разговор.
- Слушаю Вас! – сразу же почувствовала неладное Ирина.
- Понимаете, нам тут клетки срезали! Раньше всё пугали, а теперь вот распоряжение пришло. Две клетки…, то есть двух человек уволить надо. Одна клеточка у нас вакантная была, с ней легче, а вот  вторая…, придется по живому резать. Вот думаем, кого …! Что скажете?
- А я-то чем могу помочь! – удивилась Ирина. -  Я же только пришла! Никого толком и не знаю!
Завуч нервно перекинула пару бумажек на столе. Пристально взглянула на неё.
- Не стану я крутить вокруг да около! В общем, есть мнение, просить Вас написать заявление, как говорят, … по собственному желанию. Опытных учителей заменить будет некому. И Вы молодая, только пришли…, понимаете!

Ирина как-то сразу всё осознала и холодно кивнула.
- Это всё из-за того случая, новогоднего? Я … понимаю!
- Ну, что Вы, Ира! Об этом все уж и позабыли! Мало ли чего случается! Да и командир остыл! Ну, так как … с заявлением?
- Напишу! Я могу идти?
- С работой в части сложно. В принципе, не знаю, как Вы к этому отнесётесь…, в общем, есть одна должность, ну … понимаете, уборщицы должность. Работа так себе, не престижная, конечно, … но и не особа тяжелая: три раза в неделю полы, раз в месяц пыль по углам, окна, там по весне помыть. С утра придете, повозитесь, и потом весь день свободный. Опять же, заработок, хоть и небольшой, но тоже не помешает.
- И унитазы… мыть?
- … И унитазы! – строго взглянула на неё завуч.  - А как же!? Кстати, в этом случае комнатка тут за Вами останется! Подумайте, как следует! Снять жилье сейчас негде. В лесу живем! Мужу Вашему… приходить разрешу, так и быть! Хотя и не положено! Школа, всё-таки...! На себя возьму...ответственность!
- Спасибо! Правда, …спасибо! Я всё понимаю! Я подумаю!

Встречались супруги теперь раз в день, в общей столовой.
- Ты как! – чуть прикоснулся к её волосам Андрей.
- Никак! – качнула она головой в сторону. – Вот… сегодня с работы попёрли!
- Да ты что! – задохнулся Андрей. – Не имели право, ты же молодой специалист. И жена военнослужащего.
- А они … не совсем! Предложили … уборщицей! – Ирина низко наклонилась над тарелкой, две крупные слезинки украсили плов.
- Ничего, ничего! Я с ними разберусь! – сжал кулаки Андрей. – Они за всё ответят!
- …Разберёшься! Это же армия! Что же мне делать, уезжать что ли!? К маме! А?
- …Уезжать! А я … как же!? А мы…!?
- Ты как же!? А может, сначала думать надо было, а уж потом руки распускать….!?
Андрей даже не смог проглотить кусок.
- Ты…, вот ты считаешь, что не надо было?
- Да я не знаю уже, как надо, или как не надо! – всхлипнула Ира. – Я знаю только, что жить нам тут не дадут!
«Убью его!» - бормотал Андрей, возвращаясь в казарму. – Послезавтра дежурство, получу в штабе ПМ с обоймой, и грохну гада, прямо на глазах у всех. И будь, что будет!»

Раз в месяц он ходил на почту, за шесть километров, в рабочий поселок. Отправить письма, получить посылку, если была, позвонить кому надо. Мобильная связь в этих местах часто не работала, только вот проводная и спасала.
Но в этот раз с почты пришло извещение. Андрея вызывал на переговоры отец.
«Не случилось ли …!? Может, с матерью что!» – почти бежал на почту лейтенант.
 
- Па...! Привет! – кричал он в трубку. – Как дела, как мать? С Новым годом вас,прошедшим! У нас тут связи не было…!»
- Шуршим потихоньку, чего с нами будет! – отвечал отец. – Вы-то там как?
- … Нормально! Служим! – чуть откашлялся Андрей.
- Служишь…, а мне вот вчера зам ваш звонил! Так что всё я знаю. Матери не сказал пока! Что делать-то собираешься!? Избиение командира – это же дело уголовное. Сесть можно, запросто! Да и карьере конец!
Андрей надолго замолчал. Да и что тут отцу скажешь.
- Пойди, поговори с ним! - тихо попросил отец. - Не убудет от тебя!Извинись …, там как-нибудь. Молодой, горячий, выпил лишнего, взревновал, мол, с дуру,  моча в голову…! Возьми коньячку с собой…, мужик же он, поймет. И зам сказал, что… поймет! Сходи сынок! Хочешь, я ему сам позвоню? А то и …подъехать могу, раз такое дело!

Андрей положил трубку на колени.  Прошло несколько минут.
- Пап, ты там ещё!
- Здесь, а где же! Что надумал … лейтенант!
- Честь пап! Честь офицерская. Достоинство, наше, мужское. Ну, схожу, ну повинюсь, выпьем там, не знаю. А как жить дальше. Как в глаза людям смотреть!? Как Ирке в глаза смотреть! А как бы ты поступил на моём месте!?

Настала череда и отцу задуматься. Опять прошло несколько  минут.
- За жену…, зная как ты её любишь, как дрожишь над ней - … грохнул бы его на хрен. А потом и сам того, … застрелился бы! И правильно, что ты его …по морде! Надо было и по … яйцам ещё! А дуэль, …сейчас времена другие. Честь – не в честИ нынче! Никто не оценит. Сам думай сынок! Сам решай, родной! Мы тебя любим! За нас не беспокойся.
Трубка дала отбой.

Андрей возвращался уже в темноте, шел заснеженным лесом. Вошел в ворота части, слева стоял командирский домик. Андрей встряхнулся, застегнулся на все пуговицы, натянул шапку на самые уши и стукнул в дверь.

Открыл сам полковник, лично. Даже не удивился, молча повернулся и прошел в комнату. Андрей последовал за ним. Командир сидел за большим круглым столом и листал старую, ободранную книжку.
- Что господин дуэлянт!?  - поднял он глаза на застывшего гостя. - Стреляться не раздумал? Я в академии лучший был по стрельбе-то! Да и потом увлекался этим делом. Не боишься помереть молодым! А!? О тебе ведь книжек не напишут, …не Пушкин, чай!
Андрей подавлено молчал. Он понимал, что командир остыл, и сейчас самое время повиниться и покончить с этим. Самое время! И всё вернется назад. И Ирину восстановят, и комнатку вернут...! Всего-то надо сказать пару слов...!Вон, и отец говорил... !
- А вот я сижу тут, читаю, знаешь что!?
- Никак нет! – просипел Андрей.
- … Дуэльный кодекс В. Дурасова, 1912 года издания. Нашли-таки, у коллекционера одного, дал на вечер. Сам-то читал?
- Приходилось. Давно!
- Да! Давно это было! А сейчас, по закону, один только вызов публичный приравнивается к угрозе жизни, а сама дуэль – к преднамеренному убийству, да ещё по предварительному сговору. Сроки – приличные! И не условные!
Командир полистал книгу, закрыл её и посмотрел Андрею прямо в глаза.
- Я когда сюда прибыл, вот таким как ты, здесь одно болото было. По ночам дежурили, костры жгли, волков отгоняли. Когда технику завезли, кабели на себе таскали, раньше срока на боевое поставили. Небо Родины защищали! Время такое было!
Андрей продолжал молчать.
- Зачем пришел? Я тебя отпустил, наказывать не стал. Чего ж ещё надо-то тебе!?
Андрей подтянулся.
- Я, товарищ полковник…!
- Погоди....! - командир привстал, достал из шкафчика графинчик с коньяком, блюдечко с нарезанными ломтиками лимона, налил в рюмку.
- Тебе не наливаю! Не по чину … тебе, со мной …!
И поудобнее устроился в кресле, в предвкушении... .

Андрей весь вытянулся в струну натянутую, лицо его побледнело, подбородок чуть подрагивал.
- Вы полковник, оскорбили мою жену, женщину, будущую мать детей моих, самого дорогого мне в жизни человека. Оскорбили действием, мерзко, нарочито, при всех. А потом и меня… размазали! Как мне жить теперь!? Зачем!?
- И что же! - приподнял брови полковник.
- Я–офицер, и Вы–пока ещё тоже! А честь офицерскую не отменили ещё!
Командир опрокинул в себя рюмку, закусил ломтиком лимона.Усмехнулся краем губ.
- Честь говоришь!? То есть, я твою жену … за жопу тронул случайно, а ты мне, полковнику … по морде!? И это честь твоя офицерская!? Бля-я-я! Я-то думал, ты повиниться пришел. Мне и зам говорил, мол, что "придёт"! Пошёл вон отсюда, сосунок! И вправду, идиот!

Андрей развернулся кругом на месте, как положено и строевым шагом прошел к выходу.
У порога он обернулся. Полковник стоял в проеме двери с очередной рюмкой в руке.
- Дуэль, полковник! – спокойно и четко произнес лейтенант. – Оружие...за Вами! А иначе … трус и подлец! Навеки, на все времена полковник, понимаете Вы это... трус и подлец! Ждите секундантов!
И вышел вон, как и приказал старший по званию.

- Каких! Каких секундантов, идиот! Где ты их видал!Идиот...!Идиот...!Идиот...! - неслось ему вслед.
40 Летун
Михаил Жарков
          Мне уже давно хотелось помериться силами с каким-нибудь высшим представителем мистического мира. Такое удается в лучшем случае одному из двадцати мистиков. Мне, как и другим членам группы Виктора Горина колдуна Климу и Чернокнижнику крупно повезло, столь значимое событие произошло три года назад в середине лета.
          Тогда на дворе стояла июльская жара, из-за неё на русле реки Упа рыба вообще перестала клевать. Что для меня и моего друга колдуна Чернокнижника стало настоящей трагедией, так как рыбной ловлей занимаемся только с наступлением тепла до холодов, а тратить драгоценные выходные на пустой садок не хотелось. По этой причине всю рабочую неделю у знакомых рыбаков спрашивали, где что клюёт, а в пятницу вечером в зоомагазине Виктора Горина решали куда отправимся.
          В конце третьей рабочей недели июля к нам присоединился коллега по мистическому бизнесу наёмник Рик, так как ему было ещё хуже, чем мне с Чернокнижником. Ведь наёмник был не просто рыбаком, а карп фишером (ловцов карпов). Всем известно, что крупная рыба и в хорошую погоду не особо часто клюет, а в жару и подавно.
          Не успели мы решить куда отправимся на выходные, как колдуны Чернокнижник и Клим заспорили. Хотя последний не являлся любителем рыбной ловли, а был хорошим рыбоедом. Посещал подобные мероприятия только потому, что от них зависели поставки его любимого лакомства — валяной рыбы, главными поставщиками которой были я и Чернокнижник.
          При чем спорщики разошлись так быстро, что продавщица Юлька не успела сбежать с магазина, как делала обычно в подобных случаях, а спряталась под прилавок. По каким-то своим соображением продавщица считала, что там до неё не достанет рикошетом слетевшее с уст одного из колдунов пожелание. Зная Клима и Чернокнижника более десятка лет, я и Виктор на корню бы пресекли любую попытку колдовства. Мы следили за этим, но не вмешивались в спор о толковании сновидений, так как особо в них разбирались.
          Не поумерили свой пыл спорщики, даже тогда, когда в магазин зашла хозяйка находящегося поблизости кафе Валентина. Очевидно потому, что она была одной из немногих кто знал, чем занимается Горин со своей компанией помимо торговли зоотоварами. Хозяйка кафе выбирая новые цветочки для подоконника, безусловно слышала о чем вели разговор на повышенных тонах колдуны и обратилась к ним: - А вы не знаете, к чему сниться постоянно, что я стою в каких-то перьях и пуху.
Специалисты по сновидениям не успели открыть рот, как в разговор вмешался Рик:  — Это    стало сниться когда у вас появился мужчина?
— А вы откуда знаете?
— Странный он какой-то, да? Только по вечерам с вами встречается и особо никуда не водит? Со своими друзьями не знакомит и ваших не особо хочет знать. Так же? — закидал вопросами наёмник Валентину. 
— Вы его знаете?
— Нет, но мне кажется, что это летун.
Слова его прозвучали, как гром среди ясного неба. Мы безусловно знали одно из прозвищ падших ангелов. Если я, Горин и Чернокнижник восприняли предположение Рика более менее спокойно, то Клим побледнел. Он панически боялся всех тех, на кого не действует его колдовство, а летун таковым являлся вне всякого сомнения. То, что предстоит с ним встреча колдун тоже не сомневался.
           По выражению лица Клима хозяйка кафе поняла, что её ухажер выдает себя не за того, кем является. По этому и спросила на прямую: — Мне угрожает опасность?
— Я бы сказал, что смертельная. Только если это летун, — ответил Рик.
— А как узнать, что это он или нет.
— Приводите его сюда.
— Я поздно с ним встречаюсь, а в это время магазин уже закрыт.
— Ничего страшного мы задержимся, — уведомил наёмник Валентину, а после обратился к Горину. — Правда же, Вить?
Тот махнул головой в знак согласия.
         Согласился Виктор не потому, что хотел помочь коллеге по мистическому бизнесу, а из своих меркантильных соображений. Группа же в тот момент переживала не лучшие свои дни — заказов  не было вообще уже несколько месяцев. Победа же над высшим представителем мистического мира, пусть даже не своими руками, могла обрушить на группу дождь из денежных знаков или минимум ручеёк стабильных финансовых поступлений. Что могло снова сплотить коллектив. Ведь за последние полгода стали отдаляться друг от друга, и заглядывали в зоомагазин в большей степени по привычки или каким-нибудь свои делам не связанных с общим бизнесом.
          Хотя Горин понимал, что подобное мероприятие смертельно опасно. Ведь падший ангел способен убить любого из нас даже одним щелчком своих пальцев, а защиты от этого не существует вообще. Мы же могли только напугать, при чем сделать необходимо с первого раза и так, чтобы он не думал о мести, а бежал, как можно дальше.
— Я бы хотела, но его трудно куда-либо затащить, — объяснила проблему хозяйка кафе.
Рик на лету придумал: — Попросите его помочь кое-что отнести с магазина до дома. Я думаю, что вам не откажет в такой маленькой просьбе. Джентльмен, он все-таки или нет? Если уж откажет, то думайте сами. Стоит иметь такого ухажера или лучше держаться от него на расстоянии.
— А вы точно уверены, что он этот летун?
— Я буду уверен только тогда, когда он придёт сюда.
— А если он всё-таки не тот самый летун, котором вы говорите?
— Тогда забудьте про наш разговор и будите наслаждайтесь жизнью.
— А вдруг он после встречи с вами, меня бросит? — задала беспокоящий вопрос Валентина и объяснила почему. — У меня на него большие планы. Сами понимать должны, я уже давно не девочка, а мужа до сих пор не было.
— Не волнуйтесь, — успокоил её наёмник, — если он не падший, то даже не заметит нашей проверки.
— Тогда я его приведу, — согласилась хозяйка кафе после долгого раздумья и направилась к выходу.
          Как только автомобиль её отъехал от зоомагазина, Виктор спросил у Рика: — Ты знаешь, хоть, как это делается?
— Только чисто теоретически, — честно признался он, — увы на практике ещё не доводилось. Но когда-то надо пробовать. Раз шанс выпал. Почему не сейчас? Ведь другого может и не быть. Сам понимать должен.
— Ну, что? — обратился к членам своей группы Горин, заглядывая каждому в глаза.
— Стоит, даже думать не стоит, — такими слова я подтвердил своё согласие. Меня поддержал Чернокнижник: — Давно пора переходить на крупняк, а то всё время мелочёвка. Да, мелочёвка.
— Это не наше дело... — высказался Клим против.
Его перебил Виктор: — Если не хочешь, можешь идти. — и указал рукой на дверь. Насильно тебя никто держать не будет.
          Колдун вскочил с места и направился к выходу. Дойдя до двери, не открыл её, а вернулся назад.
— Раз все в деле, тогда стоит переходить к делу, — произнёс довольным голосом Горин и достал блокнот с ручкой, а после обратился к наёмнику. — Что для этого нужно?
— Мистическое зеркало и кота.
— Какого кота?
— Какого найдёте, такой и подойдёт.
— И всё? - удивился такому скромному количеству необходимых вещей Виктор.
— Можете сделайте свет в магазине по ярче, тоже будет не плохо.
— Сделаем, — с не охотой согласился Горин и сразу же перешел к ходу предстоящего мероприятия. — Вообще, как оно будет проходит?
— Юлька будет стоять у прилавка… — начал Рик.
Его прервала продавщица, вылезшая из-под прилавка: — Я завтра на работу не приду!!!
          Я и наверное другие члены группы считали, что Юлька давно спулила с магазина. Ведь в тот момент рабочий день закончился, а продавщица не любила задерживаться ни на секунду. Осталась же скорее всего из-за любопытства, которое было её вторым пороком после зависания в интернете.
— Что на этот раз случилось? — грозно поинтересовался Виктор.
— У меня дочка заболела, — озвучила причину продавщица, которая стала у неё постоянной.
— А что ты раньше молчала?
— Забыла, — прогнусавила плаксивым голос Юлька, — память девичья.
Девушкой она безусловно была, только минимум лет восемь назад, а сейчас являлась матерью двоих детей. Только забыла, от кого родила или не хотела вспоминать, по этому получала пособия на детей от государства. Мы ей не раз предлагали найти папаш, но она от такого предложения упорно отказывалась.
— Юль, завтра выйдешь в тройне заплачу, — начал соблазнять деньгами Горин.
Продавщица молчала, как рыба, и только изредка всхлипывала от душащих её горьких слез.
Я мелочиться не стал: — Юль, мы тебе новый смартфон купим. С большим экраном и огромной памятью.
Предложил такую вещь только потому, что продавщица со своим не расставалась и зависала в нете всё свободное время. Экран на её смартфоне уже был изрядно поцарапан и порой, чтобы рассмотреть какую-то картинку, Юльке приходилось прищуриваться. Да и к тому же из-за старости телефон часто глючил.
— Вы хотите, чтобы меня убили? — пробормотала продавщица, размазывая по лицу тени и губную помаду.
— Да, с чего ты взяла? — возмутился я её предположением.
Разговаривать она с нами больше не стала, а выскочила из магазина, как пробка из шампанского на Новый Год.
— Ну, ничего страшного, я сам постою за прилавком, — уведомил наёмник.
Его предложение обрадовало нашу компанию, так как принять посильное участие хотели все, а вот оказаться лицом к лицу с летуном никто. Объяснив, как будет проходить мероприятие во всех мелочах, Рик покинул магазин.
          Серебреная пластина имелась в наличии, а вот пушистого любимца не было ни у кого из нас. Требовалось срочно найти.
          Поймать местного попрошайку Рыжика, отбросили сразу же. Кот частенько появлялся у дверей магазина и клянчил своим противным голосом поесть. Виктор и Юлька обязательно выносили чего-нибудь бездомному животному, но он никогда не подходил к ним. Приступал к еде только тогда, когда закрывалась дверь за благодетелями. Так же они заметили, что кот в случае опасности забирался на дерево. Безусловно мы могли загнать туда Рыжика и даже залезть, но вот спуститься с ним без помощи сотрудников МЧС вряд ли. Искать другого бездомного котяру по близлежащим дворам тоже не стали, так как не знали  сколько это может занять времени.
          По этому Горин приступил к об звону знакомых — владельцев пушистиков. Среди них сразу же нашёлся добрый человек, который за десять килограммов сухого корма решил сдать в аренду кота на сутки. Торговаться или искать кого-то другого не стали, так как не тот случай.
          На следующий день утром я и Клим отправились по указанному адресу. Там нас встретил пузатый мужичок по имени Тимофей, который отдал семи килограммового кастрата Тишку. Котик сразу же начал к нам ласкаться, думали, что проблем с транспортировкой не будет никаких. Но стоило животному оказаться в машине, как раздалось душераздирающий мяуканье. Хозяин объяснил, что на машине раньше возил кота на прививки в ветлечебницу из-за этого он так себя ведет. Естественно, что с таким звуковым сопровождением я и колдун не рискнули ехать по центральным улицам Тулы. Ведь нашлись бы доброжелатели, которые стукнули в полицию или ДПС на мучителей животных. Нам ничего другого не осталось, как вести на поводке кота с Привокзального района в Заречье.
          Тишка оказался ходоком не важнецким, через каждые метров сто останавливался и не желал двигаться с места. Приходилось брать на руки здоровенного котяру и тащить. Когда несли, то время от времени у Тишки возникало желание пройтись по твердой земле, тогда вели. Хотя последнее было намного медленнее, чем нести, но ни у меня или Клима не возникало желание противоречить вредному коту. Ведь он мог применить свое оружие — длинные когти и здоровенные клыки. Так не спеша часа через два добрались до зоомагазина. Где к тому времени Виктор и Чернокнижник уже заменили на лампочки на более яркие.
           После прогулки на свежем воздухе у Тишки разыгрался зверский аппетит. Он без особо труда уничтожил всё, что наложил ему Горин. Вместо того чтобы отдохнуть после вкусного обеда, у кота появился интерес к птичкам и грызунам. Пришлось его закрыть в подсобке,  чтобы чего-нибудь не натворил. Где кот немного побуянил и захрапел. Я всегда думал, что храпят только люди, но оказалось и животные тоже.
          Мы стали ждать Валентину с её ухажером, а точнее сказать помогать Виктору в зоомагазине. Так как из-за большого наплыва покупателей он физически не успевал. А покупатели всё шли и шли. Как будто людям в выходной больше делать нечего, как приобретать корма и наполнители для туалета питомцев. Поток уменьшился только к четырем часам. Тогда-то и позвонил Рик и сказал, что может задержаться.
          Отменять операцию в тот момент уже никто не хотел, правда и не горел большим желанием заменить продавца и изгонятеля в одном лице. Пришлось прибегнуть к проверенному годами способу — вытягиванию спичек, чтобы ни кому не было обидно. Короткая досталась Климу. Я заменил его из-за страха, что колдун в ответственный момент может растеряться и тогда смерть будет грозить не только ему и ещё всем находящимся поблизости.
          В тот момент моё желание сразиться с высшим представителем мистического мира стало угасать с каждой минутой, так как понимал, во что вляпался по собственной инициативе. Даже несмотря на нервное напряжение и внутренний голос, который постоянно талдычил: «Хватит. Завязывай. Жить надоело?»
 Всё-таки дождался, когда после официального закрытия зоомагазина скрипнула дверь. Мои товарищи по мистическому бизнесу успели занять свои места: колдуны в подсобке, а Горин с котом под прилавком, прежде чем появилась Валентина. За ней сразу же зашел молодой человек, не имеющий ничего примечательного ни в одежде, ни во внешности. Таких называют серыми мышками, так как на них не залипает взгляд в толпе. Правда к нему особо не присматривался, а сразу же направил мистическое зеркало. Отражение попавшего на полированную поверхность серебреной пластины стало преображаться. Через пять секунд передо моими глазами уже стоял не обычный человек, а светловолосый мужчина с ангельским лицом, по которому невозможно определить возраст. Одет он был в белую рубаху  до колен, а из под неё виднелись птичьи ноги.
Подошедшая хозяйка кафе тихо поинтересовалась: — Он?
          Я мотнул головой, чтоб она взглянула, кого привела. Стоило Валентине повернуть голову назад, как она сразу же от неожиданного преображения своего ухажера громко ойкнула. Летун мгновенно посмотрел на себя, а после перевел глаза горящие красными огоньками на меня.
          В этот момент Тишка вырвался из рук Виктора, и оказался на прилавке. Шерсть дыбом встала на коте, и он со звериным мяуканьем бросился на летуна. Тот вместо того, чтобы защищаться от пушистого животного, рванул к двери, за которой и благополучно скрылся. Правда при беге потерял несколько перьев и пушинок с крыльев находящихся за спиной. Трофеи нам не достались, так как они коснувшись пола, превратились в прах.
          От произошедшего у хозяйки кафе началась истерика. Никакие препараты, находящиеся в аптечки зоомагазина, ей не помогали. Только благодаря колдовству Клима приступ закончился, после него Валентина быстро пришла в себя. Она отказалась остаться в магазине до утра, а пешком по темному городу отправилась домой. По слухам наследующий день хозяйка кафе приобрела котика, очевидно для того, чтобы подобные ухажеры к ней больше не липли.
          В воскресенье прилетел Рик узнать, как все прошло. После он сокрушался, что не принял участие в мероприятии. Правда не особо долго, так как где-то года через два ему подобное мистическое счастье улыбнулось. Его победу высоко оценило сообщество мистиков Тулы и области. Хотя наемнику в этом большой выгоды не было, он же работал исключительно на одного заказчика, а с другими практически не связывался.
          Наш подвиг у мистиков не зашёл совсем. О нём практически никто не говорил, хотя многие знали. Естественно, что никаких преференций не получили и продолжили время от времени получать крохи с большого мистического стола.
           Самым большим выгодополучателем, как ни странно оказался я. Помимо пигментного пятна возле сердца, которое появляется при прямом контакте с высшим представителем мистического мира, ещё получил благодарность от Валентины. С того момента хозяйка кафе перестала брать с меня плату за то, что ел у неё в заведении и даже баловала водочкой. О чём безусловно её совсем не просил. Ведь кафе предназначалось не для алкашей с округи, а порядочных людей, приведших туда своих детей побаловать горячей выпечкой и другими вкусняшками.
41 Знак
Энт Винтер
Культура рождается искусством, но куется в очередях.

Ходят неопровержимые слухи, что в новых районах, где возведены дома невероятной высоты, где в панорамных окнах зеркалится эстетика, где вечером цифровым кодом кружит иллюминация, а ночью на шапках башен вспыхивают сигнальные огни, кроются все достижения благоустройства. Дворы без машин, пешеходные галереи, подземные парковки, скоростные лифты, открытые террасы — так выглядит будущее. (Так говорят рекламные буклеты).

Но…
Ни один из самых современных дворов — закрытых, фешенебельных и уникальных, не может похвалиться сущей мелочью — небольшой бордовой табличкой, привинченной к фасаду жилого балкона. На ней — герб районного центра, под ним — надпись: «Дом образцового быта». (Так говорит позолоченный шрифт).

Погожим осенним днем, когда скорые тополя уже сдались, застелив тротуары растрескавшимися клинками листвы, а по зелени берез только побежали рыжие веснушки, во дворе появился дорожный знак «Въезд запрещен» — по-простому «кирпич». Длинная ржавая труба, приваренная к шайбе старого диска грузовой машины, поднимала его до уровня окон первого этажа.
Во внутреннем углу Г-образной пятиэтажки он, прижимаясь к стене, смотрел прямо на въезд во двор. Асфальтированный проезд позволял свободно разъезжаться встречным автомобилям, но припаркованные вдоль дома машины нарушали порядок, образуя негласное правило, — когда жители предпочитают двигаться в одном направлении, чтобы не создавать затор.
Появление новшества вызвало удивление большинства жильцов. Казалось, даже высокие мачты мальвы, раскачиваясь в завихрениях воздуха проезжающих машин, выглядывали в сторону знака в недоумении, свешиваясь алыми глазищами рубчатых цветов за края старых крашеных покрышек.

В обеденный перерыв движение вдоль дома неожиданно застопорилось. На повороте, напротив знака, не имея возможности разъехаться, бампер в бампер сошлись две светлые иномарки: легковая и внедорожник. Джип, коротко мигая светом фар, периодически издавал звуковой сигнал. Сквозь лобовое стекло в его салоне угадывались взмахи руками.
Легковушка замерла в ожидании. Затем, через чуть-чуть, открылась дверь, из нее вышел водитель — худощавый шестидесятилетний мужчина. Убрав одну руку в карман брюк, он размеренной походкой подошел к водительской двери внедорожника:

- Здравствуйте. Чего волнуемся? Сдайте назад, пожалуйста. Там как раз есть свободное место.

- У вас помеха справа, вы должны уступить, — молодая женщина в дорогом шелковом платке, завязанном сзади, сняла широкие солнцезащитные очки и, перестав моргать, впилась глазами в лицо мужчины.

- Какая помеха? Здесь один проезд.

- Вы направо повернули, значит у вас — помеха, — водитель внедорожника резко взмахнула рукой, и модный платок съехал к затылку, открыв плотно натянутый пробор темных волос.

- Во-первых, я уже повернул, и ваша машина перед моей, а не справа; во-вторых, мне придется пятиться через весь двор, — мужчина улыбался. - Рядом нет ни одного свободного места, а у вас — пустой карман в трех метрах.

- Ничем не могу помочь. Я — по правилам, у вас — помеха, —  женщина отвернулась от окна и, выпрямив руку, обхватила кистью рулевое колесо. Используя его, как опору, она плотно прижала выпрямленную спину к креслу и холодно продолжила: - Освободите проезд.

- Слушайте, вы вообще кто? Я — Сервас, Сергей Васильевич. Я здесь живу, годами езжу, меня все знают, и машины здесь, к вашему сведению, едут в одну сторону, чтобы не было ситуаций, а вы против шерсти третесь, да еще по своим… — он не успел договорить, как женщина перебила его.

- Третесь вы, а я езжу. И езжу по правилам, чтоб вы знали. Освободите проезд или я вызову полицию! — она, невозмутимо нервничая, смотрела перед собой в одну точку, сохраняя осанку.

Возникла пауза, которая заполнилась едва разбираемыми нотками популярной мелодии, доносившейся откуда-то. В ней брутальные мужчины в надежде на легкие деньги тянули слезливую песню.

Сервас, осознавая, что женщина уперлась не на шутку, хотел было махнуть рукой и вернуться за руль, но тут из подъезда вышла Софья Валентиновна — невысокая, плотная, седая пенсионерка в цветастом халате и тонкой трикотажной кофте. (Сова за глаза). Именно за них —глаза, прикрытые круглыми совиными очками, с тёмными приливами снизу, за хищный, испытующий взгляд, она получила меткое дворовое прозвище.

- А что это вы, Сергей Васильевич, правила дорожного движения не соблюдаете?
 
- Вы о чем?

- У нас стоит знак: «Ехать нельзя».

- Какой знак?

- Вот — знак!

- Это знак? Не смешите меня! Это махровая капча, а не знак. Знак вообще-то называется «Въезд запрещен».

- Все одно, ехать нельзя.

- Да вы что? Мне теперь машину на дороге оставлять и пехом чапать до подъезда? Так?

- Да. У нас дом образцового быта, если вы заметили! И двор будет только для пешеходов.

- Да ладно?! То, что вы образцово-показательную табличку к своему балкону прикрутили — ваше право. Балкон — собственный, можете хоть личный портрет вывесить. А я парковался у подъезда, и буду парковаться. Хотелки свои себе оставьте!

Водитель внедорожника посигналила. В окне первого этажа, за знаком, дернулась тюль.

- Если вам не нравятся правила общежития, то продайте квартиру и перебирайтесь в частный дом. Тогда машину сможете где угодно оставлять. Там для вас Сервас… — она поняла, что оговорилась, но полагая, что все пройдёт незаметно, продолжила:

- Васильевич! Все удобства и блага.

- Я для вас — не Сервас!

- Сергей Васильевич, извините.

В этот момент из подъезда вышел Алексей Викторович — высокий, крупный мужчина пенсионного возраста. В рабочей жилетке, растянутой футболке и просторных спортивных штанах, обращенных в домашние треники, он выглядел как человек-гора: голова-глыба с редкой порослью седых волос наваливалась на покатый гребень широких плеч. Шаркая домашними тапками, он медленно приблизился и, кивнув в сторону знака, спросил у Совы:

- Ваших рук дело? Здравствуйте.

- Да, это я установила. Оплатила и поставила. У нас будет двор без машин.

- И что? Из ГАИ есть разрешение? —  обращаясь к Сове, он ткнул в ее сторону вертикально выставленной ладонью, и быстро вернул назад, прижав к большому животу.

- Причем здесь ГАИ? Я — председатель оргкомитета. На заседании было решено организовать удобную городскую среду.

Водитель иномарки снова посигналила, но грузный мужчина бросил в ее сторону щит раскрытой ладони:

- На каком заседании? На лавке перед домом, где вы лясы точите? — мужчина быстро выходил из себя.

- Не я одна принимала решение… Коллективно. И вы, Алексей Викторович, тоже машину свою отгоните. Знак показывает, что ехать нельзя. Значит — нельзя.

- К вашему сведению, зона действия знака за ним. А у вас за ним что?

- Что?

- Дом! В дом и так никто не едет, дурных нет.

Сервас звучно рассмеялся.

Сова вспыхнула:

- Не смейтесь на меня! Не надо, здесь серьезный вопрос решается, Сервас Васильевич!

- Я смеюсь не на вас, и я не Сервас! И ваши фантастические пэдэдэ выполнять не буду!

- Сергей… — Софья Валентиновна, перестала себя контролировать: - А кто будет выполнять? Я? Это с чего?

Со стороны улицы появилась старенькая Лада. Неторопливо продвигаясь по проезду, она подкатила к затору и притормозила позади автомобиля Серваса. Из машины вышла сухая, миниатюрная старушка в бриджах, блузке, платке, завязанном под подбородком, и быстрым шагом подошла к спорящим. Джип молодой женщины стал медленно сдавать назад.

- Вот, Вера Ивановна, наше решение не хотят исполнять! Желают, как прежде, возле своих окон машины ставить.

- Как не хотят? Вот знак, он указывает, что делать. Вернее, чего делать нельзя! А у нас теперь ездить запрещено.

- Вы бы, Вера Ивановна, сначала здороваться научились с людьми… Во дворе образцового быта! — крупный мужчина, агрессивно щурясь, произносил слова с нескрываемой злобой.

- Добрый день. Да. Это коллективное решение, всем водителям придется подчиниться…
Огромный мужчина взорвался:

- Да у вас что, коллективный отказ от реальности? Вы думаете, если живете в доме, то можете любые правила устанавливать? Не-ет, — он крутил длинным, кривым, как у сгорбленного черта, указательным пальцем перед носом Совы. - Существуют законы, к вашему сведению.

- У нас есть решение, все по закону!

- По какому закону?  – он кипел в ярости, переходя на «Ты»:

- Видишь мои окна? Они в углу. Там и без того солнца мало. Убирай нахрен этот знак, он мне свет загораживает.

Джип с молодой женщиной, медленно двигаясь задним ходом, скрылся за углом дома.
- Я не уберу, пусть стоит. Машины не должны ездить по двору и парковаться под моими окнами.

- Это незаконно, — спокойно возразил Сервас.

- Убирай этот гнидастый знак! Или я его сам вынесу! Где хочешь ставь, хоть на своем балконе, но не перед моими окнами.

- Попрошу не выражаться! Сервас Васильевич, вы хоть вступитесь за женщину!
- Да не Сервас я!

Крупный мужчина, зло ухмыльнувшись, подошёл к знаку и, схватив за ржавую трубу, отодвинул от своих окон, выставив его прямо в проезд, перед машиной Серваса.
- Мы этого так не оставим! У нас будет двор без машин!

- Давайте я вам помогу, оттащим его к кустам… Тяжелый, зараза, — Сервас, наклонившись, приподнял металлическую опору над бордюром, и мужчины, перекатив через препятствие, уложили знак в траву. Плоскость с изображением повалилась плашмя, толкнув возмущением воздуха растения в клумбе. Мальва качнулась, колдовски блеснув глазищами цветов, и на следующий день случилось чудо: знак возник на фасаде балкона второго этажа, рядом с бордовой табличкой, и снова смотрел в проезд.

Вечером Сергей Васильевич припарковал свой автомобиль и, подойдя к двери подъезда, нос к носу столкнулся с Софьей Валентиновной:

- Добрый вечер! Я смотрю, вы не унимаетесь. Напрасно это. Я все равно свою машину из двора не отгоню, потому что это не знак, а балконная капча.

- Капча, капча… Заладили. Вы другие слова знаете, Сер…гей Васильевич?

- Я пэдэдэ знаю.

- Моя жалоба направлена в органы правоохранительных дел!

- Нет таких дел! Есть правоохранительные органы.

- Это у вас нет, а у меня есть! Мои дела — правильные, общественно-полезные, и потому должны охраняться. А как называются, я и без вас, Сервас…

- Да не Сервас я для вас! Не Сервас, Сова Валентиновна!

Через несколько дней во дворе появились сотрудники полиции: два человека в форме, при исполнении. К ним вышла Софья Валентиновна, подтянулись соседи. После беседы, выяснив обстоятельства, полицейские внимательно осмотрели знак, балкон и табличку, сделали несколько снимков на камеру смартфона, прошлись туда-сюда, проверили все — один даже покачался на детских качелях и, перекурив, уехали в служебном автомобиле.

Знак продолжал висеть. Машины парковались, мальва, качаясь, творила волшебство: в один из дней неожиданно прибыл мэр города — идеально отутюженный человек в белой рубашке без галстука, параллельных брюках и блестящих ботинках на тонкой подошве. К нему вышла Софья Валентиновна, а также некоторые жильцы дома. Помощник поочередно подавал мэру рабочую папку то в синей, то в красной обложке, где глава администрации с серьезным видом что-то помечал дорогой ручкой, беседуя с жителями. Затем вместе с помощником он проследовал по маршруту полицейских: осмотрел знак, табличку, балкон и уехал. На качелях не прокатился.

Шло время, знак продолжал висеть. Машины парковались, мальва покачивалась — таинственно алели ее рубчатые цветы.

На выходные из областного центра к одной из жительниц дома приехал студент ВУЗа — веселый молодой человек в широченных штанах, раскрашенных маркером кроссовках и безразмерной толстовке. Достав смартфон, он, записывая видео, ходил под балконом со знаком, что-то комментировал и улыбался. Из подъезда к нему никто не вышел.
- Бабуля, вот это рофл! Я отснял контент и закинул в областной паблик «Я в моменте», там уже куча просмотров. Дорожный знак на балконе, где такое увидишь!
В понедельник утром, едва начался рабочий день, во дворе появился автомобиль-подъемник. Рабочие в форменных куртках с надписями на спинах «МУП ….», щелкнув селфи на фоне знака, демонтировали его и, прихватив с собой, уехали прочь.

Я живу в многоэтажном доме. На днях в соседнем дворе на трансформаторном пункте я заметил небольшую бордовую табличку: «Территория образцового домососедства». Замечательно, что трансформаторный пункт не в моем дворе, и никто не выращивает в клумбах мальву. Мальва — колдовской цветок.
42 Трудная долгая жизнь
Нина Пигарева
Очерк

В семь лет Вася узнал, что его заботливая, любящая мама Мария ему по крови чужая.
Родная умерла, когда Василёчку был всего лишь месяц. Кроме него у отца на руках
остались ещё двое малолеток: сын и дочка.

Мария слыла женщиной доброй и порядочной. Но в личной жизни ей никак не везло.
Трижды она пыталась устроить женское счастье, и все трое её мужей по разным
причинам ушли в мир иной. Бедная вдова даже ребёночком не успевала обзавестись.
С отцом же Васи у них родился совместный сынишка.
Мария всей душой приняла пасынков и падчерицу, особенно младшего Васю.
Но и на сей раз благополучие семьи рухнуло в один миг.
 
В памяти семилетнего Васи на всю жизнь запечатлелся тот страшный день смутного 1924 года.
В их дом ворвались люди в погонах, надели на отца наручники и увезли в неизвестном направлении.
Больше его никто никогда не видел. Лишь слух о его расстреле, как гром, прокатился по селу.
Жила семья в селе Семидесятном Хохольского района. Отец был лесником, и все недоумевали,
чем он так провинился?

Мария приёмных детей не бросила и не обижала никогда. Вместе с ними мыкала нужду
и терпела голод, вместе шла просить милостыню. И как бы трудно ни было, она старалась,
чтобы дети обучались грамоте. Вася получил семилетнее образование, считающееся
по тем временам достаточно высоким.

А когда Василию исполнилось семнадцать лет, мачеха сильно заболела, нужна была
помощница в доме. Старшие дети на тот момент обзавелись своими семьями.
И Мария решила женить Васю. Подыскала ему невесту из здешних девушек - скромную,
темноволосую сиротку Александру. Любви к Шуре Василий не испытывал, но противиться
воли матери не стал, о чём потом никогда не сожалел.

С первых дней нашли они с Александрой общий язык, за четыре года нажили двух сыновей и дочку.
Потом перебрались в соседнее более крупное селение Медвежье. Василий устроился
в местную лавку продавцом. И всё у них с Шурой было хорошо.

Но в жизнь всего советского народа ворвалась война. В сентябре сорок первого Василий Бегин
встал на защиту Родины и своих близких. Только не смог он в трудную минуту оградить
от варварства фашистов самых дорогих ему людей. Но об этом чуть позже.

Окончив курсы ВНОС (воздушное наблюдение и оповещение связи) Бегин направляется
на Второй Белорусский фронт, где его назначили начальником поста воздушной обороны.

А тем временем Медвежье оккупировали фашисты, и первое, что они сделали - в лютый мороз
согнали женщин с малыми детьми для расправы, как с ненужными лишними ртами.
Бездетных и молодёжь оставили для работ на себя. Полубосая, полураздетая Александра,
собрав в охапку ребятишек, кричавших от холода и страха, застыла в ожидании неизбежной гибели.
Стоявшая рядом с Шурой её кума сняла с себя старую шубейку и укутала одного из детей - крестника Мишу.
Эта одежда, в какой - то мере, спасла мальчику жизнь.

На другом краю живой цепи уже раздались первые глухие автоматные очереди.
И тут в небе над Медвежьем показались советские самолёты. Спасаясь, палачи устремились
в укрытия, врассыпную кинулись их жертвы. Прибежала домой и Шура с ребятнёй.
Но скоро, вследствие переохлаждения, умерли её сын и дочка. Остался один Миша.
А немцы вновь устроили расстрел. В список «осужденных» попали опять и Шура с Мишей.
Прижав сынишку к груди, она уже не помнила ничего. А её черёд всё ближе и ближе.
И вот дуло автомата уже направлено на Александру и Мишу.

Подняв голову, Шура насквозь «прошила» чёрными глазищами исполнителя приговора
и твёрдо сказала: «Не дай Бог, пане, такой участи твоей жинке». И вдруг он опустил оружие.
Шура с Мишей уцелели во второй раз.

Медвежье немцы сожгли дотла, а оставшихся в живых её жителей, как скот, согнали
в созданный в Семидесятном концлагерь…

Всё превозмогла и стерпела Александра. Дождалась освобождения. Но вычеркнуть из памяти
весь перенесённый ужас она не сможет вовек.
 
Однако вернёмся к боевому пути Василия. Злая судьба, потешаясь над Александрой,
к Василию оказалась благосклонной. Миновали его ранения в жуткой круговерти войны,
поправился он и от полученной контузии.

В сорок третьем Василий Бегин освоил ещё одно тонкое дело радистов, крайне важное
и незаменимое в борьбе с врагом.
Василий среди сослуживцев первым в полку удостоился ордена Красной Звезды
за обеспечение бесперебойной связи и проявленные при этом храбрость, мужество, отвагу.
Затем были медали «За взятие Кенигсберга» и «За Победу над Германией в Великой
Отечественной войне 1941 - 1945 г.г.».

Окончилась война, но опыт и знания радистов были необходимы Советской Армии.
И служба для Василия Бегина продолжалась ещё год. Потом была встреча с семьёй,
долгожданная и радостная, горькая и печальная, с надеждой и верой в светлое будущее.

В награду за всё пережитое Бог послал супругам Бегиным друг за дружкой трёх дочек,
а Мише - сестрёнок. Глава семейства по призыву партии возглавлял и поднимал то один,
то другой отстающие колхозы. А в 1963 году по семейным обстоятельствам Бегины
навсегда поселились в Олень - Колодезе.

К слову, мачеха Василия Трофимовича до конца дней своих жила в его семье, считая
его роднее родного. Скончалась Мария в возрасте 102 лет.

Василию Трофимовичу и самому уже девяносто, но, несмотря на большие годы, свежи
в его памяти воспоминания и о детстве, и о юности, и о зрелости, о чём он не
может говорить без слёз.

Замечательный, сердечный человек Василий Трофимович, глубоко ценят и уважают
его все односельчане, с добром отзываются и обо всём его потомстве.
От встречи с бывалым фронтовиком, с его женой, дочерьми у меня остались самые
наилучшие впечатления. Пошли им, Господь, счастья, здоровья, мира и покоя.