Верка и правда

– Ну что, Вер, рассказывай давай, как дошла до жизни такой? – следователь иронично оглядел хрупкую фигурку напротив, достал чистый лист бумаги и приготовился записывать.

"Эх Верка, Верка,  – подумалось ему, – баба как баба, чего не хватает? Зачем себя под статью подводить? И кого выгораживать, мать свою пропитую, мужа, алкаша и дебошира, или брата-рецидивиста?" 

– Да что рассказывать? Я и виновата, я всё украла.

– Все триста килограммов железа? И как же тебе это удалось?

– Какая разница? Удалось и всё. Говорю же, одна я была.

Верка поёрзала в неудобном кресле, закинула ногу на ногу, чтобы придать себе уверенности, и взглянула исподлобья на следователя.

– Вер, ну чего ты их выгораживаешь? Ведь вместе вы, всей семьёй, в этот заброшенный дом влезли, железо с крыши сняли, вытащили, продать пытались. А говоришь, одна была. Зачем? Вину на себя возьмёшь, а они без тебя ещё лучше заживут. Ты думаешь, что их спасаешь, а они о тебе и думать забудут. Завтра же.
Вера поёжилась, сползла на кромку кресла, уткнулась взглядом в пол.

– Вот ты здесь сколько уже находишься? А кто-нибудь из них про тебя вспомнил? Мать? Муж? Брат? Ты кого-нибудь из них здесь видишь? А Колька, кстати, где тогда был? В школе? Почему с вами не пошёл?

– А он отказался. Сказал: «Вы что, долбанутые? Вас же посадят!».

– Хорошо. Так и запишем.

Верка ойкнула, зажала рот рукой и испуганно уставилась на следователя. Записав всё в протокол, он поднял голову и прямо посмотрел на женщину.

– Знаешь, Вер, ты не обижайся, но мне кажется, что единственному разумному человеку в вашей семье – семь лет. И он у вас там – единственный мужик.

Ничего не ответила Верка. Молча подписала протокол, молча дала себя увести. Только в уголках глаз её, как показалось следователю, копились запоздалые слёзы. Впрочем, может быть, это ему только показалось.