Белое солнце Дюны

           Душа моя рвется к Вам, любезная Катерина Матвеевна, как журавль в небо. Однако случилась у нас небольшая заминка...      
           Полагаю, суток на трое, не более, а именно: мне, как сознательному и опытному бойцу, поручили сопроводить группу товарищей с братского Востока. Я, правда, не доверяю моему компасу, потому что он показывает восток на Дюне… в любую сторону. Отметить надобно - народ подобрался
покладистый, можно сказать, душевный, с огоньком, так что ноги мои бегут по горячим пескам в сторону Арракиса, потому как долг революционный нас к тому обязывает. Еще хочу сообщить Вам - дислокация наша протекает гладко, в обстановке братской общности и согласия. Эти фримены – замечательные люди. Я веду себя с ними так, как знющий пути их. Много, конечно странностей у них, но ничего, я все понимаю. Идем по пескам вперед и вперед. Но товарищи мои шаркают по песку так, что постоянно привлекают внимание огромного червя. Они зовут его Шай-Хулуд. Неприятная образина чрезвычайно, но она дает какой-то уникальный порошок – специю. Я понюхал его пару раз – и не спал потом долго, видения будущего утомляют меня, сил больше нет.
          Хочу сообщить Вам, что Саида с нами больше нет. Он что-то не поделил с фрименами, говорит – стреляли где-то. За это его мои новые товарищи закопали в песок. И Шай-Хулуд нашел его и… В общем, нет Саида. А Петруху моего Верещагин, Павел Артемьевич (помните, я писал Вам про него) – подсадил на специю и нюхали они ее вместе. Пока не пришли люди какого-то финна Владимира Харконена (не спрашивайте меня, я не знаю, откуда финны на Дюне) и не забрали его в свой  Дом. Этот Дом, видимо, далеко, не смог я его найти. И Павла Артемьевича жалко, погубили его недруги. Заминировали его орбитальный баркас, и когда Павел Артемьевич попытался нас спасти, то…. Извините, слез не удержал, жалко.
           Женщины тут красивые, все поголовно с голубыми глазами. Но одеваются странно, закутываются в одежды странные. Но все равно - кроме как об Вас, единственная и незабвенная Катерина Матвеевна, у меня мыслей нет. Так что вот зазря убиваться не советуем. Напрасное это занятие...

           Обратно пишу Вам, разлюбезная Катерина Матвеевна, поскольку выдалась свободная минутка. И разнежился я на горячем солнышке, будто наш кот Васька на завалинке. Сидим мы сейчас на песочке возле гор высоких, ни о чем беспокойства не испытываем. Солнышко здесь такое, аж в глазах бело...
          А еще хочу приписать для вас, Катерина Матвеевна, что иной раз такая тоска к сердцу подступит, клешнями за горло берет. Думаешь, как-то вы там сейчас? Какие нынче заботы? С покосом управились или как? Должно быть, травы в этом году богатые... Ну да недолго разлуке нашей тянуться. Еще маленько подсоблю группе товарищей, кое-какие делишки улажу и к Вам подамся...
          А ежели вовсе не судьба нам свидеться, Катерина Матвеевна, то знайте, что был я и есть до последнего вздоха преданный единственно Вам одной. И поскольку, может статься, в песках этих лягу навечно, с непривычки вроде бы даже грустно, а может быть, оттого это, что встречались мне люди в последнее время все больше душевные, можно сказать, деликатные. Сардаукары, конечно не в счет, бойцы они опытные и много трудностей создают на моем пути. Тому остаюсь свидетелем -  боец за счастье трудового народа всей Дюны, Каладанского интернационального революционного пролетарского полка имени товарища Пола Аттрейдеса, демобилизованный красноармеец Сухов Федор Иванович.

          P.S. Добрый день, веселая минутка. Здравствуйте, Катерина Матвеевна. На прошедшие превратности не печальтесь, видно, судьба моя такая. Однако ничего этого больше не предвидится, а потому спешу сообщить Вам, что я жив, здоров, чего и вам желаю...


Рецензии