Как манящие огни Николаевские дни

Интересно бывает читать чьи-то старые воспоминания, окунуться в ушедшую эпоху и сравнить с нынешним временем. Собирая такие материалы о прошедших сотню лет назад событиях, я наткнулся на письмо бывшего красного партизана Антона Овчинникова. Он, переживший гражданскую войну соратник и судья известного сожжением Николаевска-на-Амуре Якова Тряпицына, вовремя успел сбежать за океан. И уже там, в Америке, написал историю своей жизни. Рукопись его мемуаров хранится в архиве Гуверовского института, а перевод её на английский язык под названием «Memoirs of the Red Partisan Movement in the Russian Far East» был опубликован в книге «The Testimony of Kolchak and Other Siberian Materials», изданной в 1935 году под редакцией E. Varneck, and H. H. Fisher в Стэнфорде.

Эти воспоминания в России не известны, поэтому я подумал, что опубликовать хотя бы их небольшую часть было бы полезно. Увы, публикация оригинального текста мемуаров невозможна из-за пресловутого авторского права института Гувера, но обратный перевод из книги вполне возможен. И я сделаю его здесь.


«…Мы остановились в одном из рыбных промыслов недалеко от устья Амура. Нам показали свободные помещения, в которых мы поселились. Питались продуктами, которые были запасены на промысле.

Здесь было телефонное сообщение с Николаевском, и я счёл необходимым прежде всего сообщить туда, что отряд с Сахалина прибыл. Дежурный телефонист вызвал по телефону штаб партизанских отрядов и его командира Тряпицына.

«Командующий партизанских отрядов Тряицын на проводе».

Я сообщил ему, что «отряд с Сахалина численностью в шестьдесят три человека под моим, Овчинникова, руководством, пересёк сегодня Татарский пролив и остановился в рыбацком посёлке, о чём я имею честь сообщить, в ожидании дальнейших инструкций от вас». Тряпицын поздравил нас по телефону с успешным пересечением пролива, попросил, чтобы мы остались в настоящее время там, где сейчас были и сказал, что, как только Амур и его залив освободятся от льда, за нами из Николаевска пошлют катер. А пока нам нужно наблюдать, не появятся ли в заливе какие-либо японские военные корабли.

В рыбацком посёлке было много довольно хороших деревянных построек. Внизу, ближе к заливу, стояли огромные склады-ледники. За ними — постройки, где хранилось рыбацкое оборудование, жильё для рабочих и служащих, здание конторы, а недалеко, на вершине холма, красовался двухэтажный дом хозяев. Насколько я помню, этот рыбный промысел раньше принадлежал коммерческой фирме «Люри и компания».

Никого из прежних владельцев не было на промыслах тогда. Всем имуществом управлял союз местных рыбаков, который энергично готовился к открытию весеннего промыслового сезона.

Председатель союза рыбаков однажды пригласил меня «посмотреть нашу рыбалку. В леднике он рассказал мне, как ловят рыбу кету, как её чистят, солят, упаковывают в бочки и отправляют пароходами по Амуру в Россию, Сибирь, и за границу. Он сказал, что до недавнего времени икру кеты выбрасывали в море, не зная, что с ней делать, но теперь они научились солить её в бочках и удвоили прибыль рыболовства. Ещё он сказал: «Но, товарищ Овчинников, раньше целая прибыль шла в карманы владельцев, богачей Люри, а теперь все это принадлежит нам, рабочим, и мы все силы отдадим на улучшение и расширение рыбного промысла. Вы знаете, что здесь вдоль побережья, самое богатое место, реальный золотой рудник, особенно рыбалки Петах и Озерпах неподалеку отсюда, и весь Амур до Николаевска. Теперь нужно только очень стараться и работать». Я видел, насколько искренне он говорил, высказывая это.

Во время нашего пребывания в рыбацком посёлке его рабочие устроили вечеринку, на которую они пригласили нас как гостей. Я помню, как инородец-гиляк играл на гармошке-трёхрядке всевозможные русские танцы, песни и частушки, а все собравшиеся танцевали и пели. Сюда по вечерам приходили повеселиться русские и инородцы из окружающих поселений.

В один из таких танцевальных вечеров я, общаясь с женщиной средних лет, сказал: «Как весело здесь, как интересно». Она ответила: «Да, конечно, теперь здесь веселятся. А раньше нам так веселиться не позволяли».

В середине мая пришёл для нас катер из Николаевска. Катер был маленьким и не мог взять весь наш отряд. С помощью рабочих рыбалки мы построили на месте кунгас, который был взят катером на буксир, и таким образом все мы поехали в Николаевск…»


Дальше Овчинников расскажет о том, как его отряд влился в отряд Тряпицына, как на его глазах буквально зверели от вседозволенности партизаны сахалинцы, как тряпицынцами был сожжён Николаевск и рыбацкие посёлки, как он сам поневоле стал председателем «суда 103-х», приговорившего Тряпицына к расстрелу, и как потом получал угрозы от тех, кто хотел отомстить за своего командира, из-за чего поспешил покинуть молодую Советскую республику и уехать туда, где нет войн.

А мне любопытно, что же стало с теми мечтателями, которые, захватив чужое, надеялись построить на этом свою счастливую жизнь? И их ли потомки владеют теперь промыслами на Нижнем Амуре?