Розовые гвоздики. Юля. Рассказы

Розовые гвоздики. Перестройка. Юля. Рассказы


Юля вышла на балкон, облокотилась о косяк двери и задумалась. Как-то тягостно было на душе. И, вроде, всё то же сочно-голубое небо, то же яркое солнце, те же пышно-ветвистые зелёные деревья… Но какая-то непонятная тревога поселилась с некоторых пор. Привычная жизнь как будто разъезжалась, разваливалась. Но почему, она никак не могла понять. Что происходит? Что не так?.. 
Неожиданный звонок телефона отвлёк от тягостных мыслей. Юля прошла в коридор.
- Привет, - раздался в трубке знакомый с детства голос Озерова.
- Привет, - прислонилась она к стене. Спокойствие теплом разлилось по телу.
- Как дела? – говорил мягкий бархатный голос.
- Пойдёт, - улыбнулась Юля. - Соскучился? - повернулась она к зеркалу, висящему над полочкой с телефоном.
- Ага.
- Сейчас приду к тебе.
- Придёшь?!
- Ну, да. А что?
- Сейчас?!
- Сейчас.
- Подожди… Через сколько придёшь?
- Ну, минут через десять - пятнадцать.
- Я тебя встречу. У поликлиники. Ты же по Киевской пойдёшь?
- Могу и по Киевской, - пожала плечами Юля.
- Всё. Через десять минут я там!

«Хорошо, что есть Лёшка, - подумала она, положив трубку. - Он всегда рядом. И я ему всегда нужна. Спасибо тебе, Лёшка».
Она подошла к шифоньеру, выбрала зелёное ситцевое платье, которое своими руками сшила по журналу «Бурда», и которое идеально подчёркивало её стройную с осиной талией фигуру, подкрасила у трельяжа губы, загляделась на своё отражение: «Какие сочно-зелёные глаза, - подумала, глядя на себя в зеркало. - Просто, не глаза, а хамелеоны. Надеваешь синюю вещь, они синие, надеваешь серую, они серые. А теперь вот зелёные…».
Она перекинула через плечо маленькую чёрную сумочку на длинном ремешке, надела чёрные туфельки и захлопнула дверь.
«Тра-та-та-та-та» – словно горох, посыпались звуки её летящих по лестнице мелких и быстрых шагов.
- Бежишь? –  зашла в подъезд навстречу ей Лора, придерживая собаку.
- Ага, - улыбнулась, приветственно махнув рукой Юля.
Она вышла в прохладный, покрытый густой зеленью пышных карагачей двор.

«Всё-таки, нет ничего лучше нашего двора», - шла она между аккуратными клумбами с цветами и детской площадкой, наполненной оживлёнными голосами.
- Пас! Сюда давай! – доносилось с футбольного мини-поля. – Гооол!
Мальчишки весело прыгали от радости, подняв руки вверх, как заправские футболисты.
Возле обнесённой сеткой спортивной площадки под зорким взором родителей копошились в песочнице дети.
- Привет! – махнула она стоящим возле песочницы и следящим за малышами мамочкам-соседкам. 
- Привет! – улыбаясь, помахали девчонки, оторвавшись от своих чад.
«Нет, какой у нас, всё-таки, замечательный двор! – снова подумала она, проходя мимо огромных горящих фиолетовыми красками кустов. - Какая красота! Какой запах! – вдыхала она аромат сирени, любуясь огромными гроздьями цветов. – И почему я так обожаю сирень? Наверное, из-за Тимура, - вспомнила она свой первый в жизни полученный роскошный букет, который Тимур принёс ей в класс. – Все девчонки тогда чуть в обморок не попадали», - улыбнулась она.
 
Уже издалека, подходя к поликлинике, она увидела Лёшку. Весь взмыленный, но, как всегда, элегантно одетый и выбритый, он встречал её с роскошным букетом огромных сочно-розовых гвоздик. Сколько они не виделись? Такой стал высокий, широкоплечий! Голубоглазый блондин. Мечта всех школьных девчонок.
- Лёшка, ты чего? – улыбнулась Юля, удивлённо глядя на букет цветов.
- Это тебе, - протянул он цветы.
- Когда ты успел-то?
- Я мчался на всех парах, - радостно смотрел он на неё.
- Ну, ты даёшь! Поэтому ты спросил, когда я подойду?
- Да. Мне надо было успеть слетать за цветами, - он вытер пот со лба.
- Первый раз вижу такие огромные! – Юля с восторгом смотрела на гвоздики. - И такие нежные!
- Как ты, - улыбнулся Лёшка. – Пошли. Только, я на работе сейчас. Учусь в аспирантуре, знаешь, подрабатываю охранником, - смутился он.
- Ну и что? Покажешь, где ты работаешь. Или туда нельзя?
- Можно! Я там хозяин сейчас. Вечер. Все ушли.


В уютном кабинете их встретил накрытый стол: зефир в шоколаде, клубника, черешня, воздушный торт, выпечка, ветчина, яблоки…
- Что это? – Юля удивлённо посмотрела на одноклассника.
- Это для тебя.
- Ты с ума сошёл? Когда ты всё это успел купить?
- Тогда же, когда и цветы. Метнулся в гастроном, потом сюда.
- Боже мой! И шампанское! Сейчас ведь сухой закон! Как ты смог организовать вино?!
- Не каждый день ты ко мне приходишь.
- А если бы каждый день?
- Доставал бы шампанское каждый день! – засмеялся Алексей, разливая вино в фужеры.
- Ну, за встречу! – улыбнулась, подняв фужер, Юля. 
- Нет.
– Нет? – она удивлённо посмотрела на него.
- Нет, - повторил он, глядя ей в глаза. - За любовь.   
- Озеров, ты неисправим.
- Да, я такой. Как влюбился в тебя во втором классе, когда ты к нам в класс пришла, так и не могу отвязаться до сих пор.
- Лёш, я ведь просто пришла к тебе, по-дружески. Не на свидание. Наверное, мне не надо было приходить.
- Надо. Прости, если я тебя испугал. Но я так скучаю по тебе. Думал, приду из армии, ты вернёшься с учёбы… А ты успела выйти замуж.
- Но ведь у нас всегда была только дружба.
- Это у тебя всегда была только дружба, - он взял её руку.
- Не надо, Лёш, – попыталась она её освободить.
- Но, может быть, ты просто не знаешь меня. Может быть, в тебе проснётся что-то кроме дружбы.
- Не проснётся, Лёш. Да, и зачем тебе это? Ведь ты такой красавчик. Недостатка в женщинах у тебя наверняка нет.
- Они не ты.
- Значит, ты женился не по любви?
- По любви, - не выпускал он её руки. - По ЕЁ любви, - продолжил он, видя вопрос в её глазах. – Она пришла ко мне домой и осталась, сказала, что любит меня. Я не мог ей отказать. 
- Я тоже вышла замуж по любви своего мужа, не по своей. Но изменять не буду, - отняла она руку.
- Я знал, что ты так ответишь. Иначе, ты не была бы Мельникова, - опустив глаза, вздохнул Алексей.
- Но мы ведь можем дружить, как раньше?
Лёшка усмехнулся.
- Это твоя мама пекла? – протянула Юля руку к пирожкам.
- Да. Собирала меня в ночь.
- Ммм, какая вкуснятина! – она зажмурилась от удовольствия. - А почему ты в физкультурный пошёл? Ты ведь у нас отличником был.
- Не знаю. Как-то спорт затянул.
- Ты ведь ватерполо занимался?
- Да. Забыла, что ли?
- Нет, уточнила, - улыбнулась Юля. – А в аспирантуру почему пошёл? Профессором будешь? В ВУЗе преподавать?
- Ну, и это тоже.
- А что ещё?
- Ну, это много возможностей. Начиная от зарплаты, которая в разы больше, чем у остальных, и заканчивая поездками за рубеж, массой других привилегий.
- Понятно. Значит, карьеру будешь делать, - улыбнулась Юля. - А я вот в учителя пошла.
- Детей любишь?
- Люблю, - она пригубила шампанское. – Про наших что-нибудь знаешь?
- Гиреев врачом стал, маммологом, в Москве работает. Левин в МГИМО поступил, сейчас дипломат. Земфирка в Москве стилистом заделалась.
- А здесь кого-нибудь из наших видел?
- Овсиенко. Она в парикмахерской работает.
- А я, представляешь, недавно вызвала телемастера. И прикинь, ко мне Березин приходит! Так обрадовался! Говорит: "Смотрю, дом знакомый, подъезд знакомый, квартира. Думаю, не может быть! И вдруг открываешь ты! Я обалдел!», - засмеялась Юля. -  Чаем напоила с пирогом. Говорит, жена Ульяна, дочку Юлей назвал.
- Ну, да. Он тоже в тебя влюблен был, - усмехнулся Лёшка. -  В тебя нельзя было не влюбиться. Ты была такая женственная, хрупкая.
- Все девчонки были нежные и хрупкие. А вы такие все мушкетеры были, - расплылась в улыбке Юля.
- Да-да. Фильм тогда шел «Три мушкетера», - смеясь, закивал головой Лёшка. - Вы такие все леди, а мы...
- Сударыня, проходите, - перебивая его, смеялась Юля. – Только после вас! Ха-ха-ха! – передразнивала она мальчишек, - После этого такие галантные стали…
Она замолчала, окунувшись в воспоминания. Видно было, что мысли её где-то там, в детстве.
-  Да… И до сих пор такие, - качнула она головой.
Улыбка какое-то время светилась на её лице. Затем на глаза потихоньку спустилась грустинка. 
- Сейчас другие фильмы, - сказала она задумчиво. - Знаешь, вчера показывали по центральному телевидению, как сорокалетняя женщина соблазнила четырнадцатилетнего подростка. И всё так откровенно показывали. А в конце фильма пожилая богатая женщина положила глаз на этого мальчика и тоже решила его соблазнить.  И это всё по центральному телевидению.
Она подняла на него глаза.
- Это что, вот недавно фильм американский вышел «Шлюха». Это, я тебе скажу... Жесть. Такой ядрёный секс! – покачал головой, усмехаясь, Лёшка. - В видеосалоне показывали. У нас в доме на первом этаже открыли. Ты в курсе?
- Да, были там. С Леськой и мужьями. На фильм ужасов ходили. Гадость такая.
– А как у тебя на работе? 
- Преподаю в начальных классах.
- И как там?
- Детки хорошие. Да и преподавательский состав хороший, и родители. Только…
- Что?
- Да, как тебе сказать? Люди как-то меняются. Может, конечно, только у нас… Мне как будто там места не стало. Работаю в школе как будто одна, сама по себе. У них постоянные посиделки начались чуть ли не каждый день, а я не хочу… И странно так, в стране ведь сухой закон. Как так?
- Ничего странного. Запретный плод сладок, - рассудительным тоном сказал Озеров. -  Не стало спиртного в магазинах, так стали гнать самогон. Сахар исчез. Ты заметила?
- Да, заметила. Вообще, много продуктов исчезло.
- А что люди меняются… – пожал плечами Лёшка. – Так озлобленные, видимо, что продукты исчезли. Может, стресс снимают.
- Может, и так. Но я не об этом.
- А о чём?
- Ну, как тебе сказать? Вот у меня была родительница, - вдохновенно принялась рассказывать Юля. – Ты знаешь, она когда приходила, у меня дух захватывало! Она такая красивая! Такая гордая! Так разговаривает! Понимаешь, такая высокая речь! Ну просто царица Тамара! Так я её про себя называла. У неё сын в моём классе учится. Метис: мама армянка, папа литовец, - уточнила Юля. - Дружная семья такая, интеллигентная.
Алексей налил им ещё шампанское.
- Так вот. На прошлой неделе она пришла в школу, я её не узнала! Я вообще не поняла, что это она стоит у окна!
Юля в изумлении хлопала глазами, пытаясь передать то, что она увидела.
- Ты понимаешь, стоит такая упитанная топорная тётка, с рыночными манерами. «Ух», такая. И голосом, каким говорят «а ну, налетай!», - Юля попыталась передать мужской голос, - мужицким таким голосом, - уточнила она, - расспрашивает, как учится её сынок. Я вообще не поняла сначала, о ком идёт речь! Пока-то поняла, что это мама Яниониса!
Лёшка усмехнулся.
- Потом учительница из соседнего кабинета сказала, что его мать на рынке теперь рыбу продаёт. Как-то видела её.
- Да… Бытие определяет человека, - усмехнулся Лёшка. – Или как там? Бытие определяет сознание. Во! – поднял он указательный палец вверх.
- Ну она на рынке. А наши учителя? А остальные? Почему такое стало твориться? Ведь откровенные пьянки и оргии.
- Свобода, наверное, так подействовала, - усмехнулся Алексей.
- Ты думаешь? От чего свобода?
- От запретов.
- Каких?
- Ну…, - протянул Лёшка. – Раньше надо было блюсти кодекс строителя коммунизма, - пытался он подобрать слова. - Мораль была строгая: это нравственно, это нет. На собрании бы рассматривали за, так сказать, неэтичные проделки, - усмехнулся Лёшка. – Что ещё? Не работать нельзя было. Не работаешь – тунеядец. Тут же трудоустраивали. А теперь можешь не работать.
- А на что жить?
Лёшка улыбнулся, развёл руками.
- Значит, работай! Работы, что ли, мало? Вон на каждом предприятии: «Требуется!» «Требуется!», – наливал шампанское Лёшка. – Иди на любое предприятие, тебя с руками с ногами оторвут.
Он поставил бутылку.
– Ну, давай! – протянул он фужер. – Чтобы мы жили как в Европе!
Юля пригубила.
- А что до разврата в импортных фильмах… Так в Москве это давно уже в почёте. Вон фильм «Интердевочка». Смотрела?
- Да. Красивый фильм. И так всё красиво показано… Теперь древнейшая профессия стала почётной, - она горько усмехнулась. - И вчерашний фильм про совращение малолетнего... Я вот думаю, почему это не казалось противным? Я не понимаю. То ли, потому что это было так увлекательно показано, то ли это ничего страшного, и мы просто сильно отстали от Европы. Раз даже по центральному телевидению…
Она взяла наливное яблоко и надкусила.
На губах ее остались капельки сока. Лешка посмотрел на них и облизнул губы.
- Да. Фильмы стали показывать откровенные, - гипнотизировал он её взглядом. - Но, может, это и к лучшему. Запреты надо снимать. Смотри, что я тебе покажу.
Озеров встал и достал из сумки книгу.
- Камасутра, - прочитала Юля. - Боже мой! Что это?!  - смотрела она на красочные картинки, хлопая глазами.
- Это позы при сексе. Но это только видимая часть Камасутры. Есть психологическая. И вот это гораздо более интересно. Принесу тебе почитать. Там о том, как за считанные минуты можно соблазнить женщину.
- Я надеюсь, ты на мне не будешь практиковать?
- А ты хочешь?
- Нет.
- В том-то и фишка, что соблазнить можно и без желания, - он снова положил руку на её ладонь.
- Ой, Леш, что-то я пошла.
- Но что тут такого? Ведь это все естественно, - не отпускал он её.
- Леш, ты не замечаешь, у нас сс тобой совершенно разные темы?! Я тебе про Ивана, ты мне про болвана! – отняла она руку.
Алексей со злостью встал, громко отодвинул стул и отошёл к окну.
- Ну неужели тебе не хочется просто дружить?! – чувствуя, что обидела его, поспешила оправдаться Юля.
- Знаешь, у меня полно мужчин друзей. Зачем мне женщина-друг?! - повернувшись резко сказал он. 
- Понятно.
Он молчал.
- То есть, я к тебе пришла не по адресу, - встала она. - Ты во мне видишь только самку.
- Не самку, а женщину! Другая бы рада была, что в ней видят женщину! А ты...
- Что я? А я посмела хотеть, чтобы во мне видели человека?! Неужели, я больше ни на что не гожусь?!
- Годишься, - улыбнулся Лешка. - Но твое женское начало все в тебе затмевает.
Он встал перед ней, взял за плечи.
- Мы просто отсталые, Юль, - смотрел он на неё жадными глазами. - В Европе давно прошла сексуальная революция. А к нам она очень поздно приходит. На самом деле это всё нормально!
- Проводи меня, - убрала его руки с плеч Юля.
Алексей вышел следом, закрыл на замок дверь.
Они шли по цветущей улице. Медленно. И каждый думал о своём.
- Ну, что? Мир? – протянул он руку, когда они остановились у её подъезда.
- Мир, - пожала она плечами и протянула руку. - Я просто многого не понимаю. И от этого как-то тревожно.
- Не переживай. Всё будет хорошо, - приобнял он её. - Ну вон Европа давно так живёт. Так у них смотри, как всё здорово. Будет у нас свободный рынок, и снова появятся продукты. 
- А у нас не здорово было?
- Ну, и у нас здорово. Просто, у нас по-своему, там по-своему.
- Это как?
- Ну вот там шмоток полно, зато продукты дорогие. А у нас шмотки дорогие, зато еда дешёвая.
- Ну, у нас вещи тоже дешёвые были.
-  Да, но ассортимент! Да и дешёвые, потому что наши. А импортные, сама знаешь, не больно-то купить было, поэтому дорого. И было единично, кто поедет, тот и привезёт. А теперь границы открыты! Теперь будет полно всяких шмоток! Машин импортных! Плохо, что ли? Праворульных таких. Вжжж, - он шутя «покрутил руль» машины.
- Не плохо, - улыбнулась Юля. – Нет, я ничего не имею против, пусть привозят. Там, в самом деле, автомобили, вещи модные. А у нас пока только тёти Люси цех экспериментальный на трикотажке работает. Она мне оттуда вещи всё подгоняет. Тоже классные.
- Ну, ты у нас всегда модница была.
- Да какая модница, - махнула рукой Юля. – Так только, если папа что-то привозил из Москвы. А так тоже в «Детском мире», да в «ЦУМе» одевалась всегда. Всё типовое. А потом наша фабрика стала выпускать модные вещи. Только вот, тётя Люся говорит, теперь и им тяжело: конкуренция нарастает, шмоток много из-за рубежа нахлынуло.
- Это да. Ну, пускай конкурируют! Конкуренция - стимул для развития!
- Спасибо, Лёш, - улыбнулась Юля. – С тобой поговорила, и, вроде, стало легче. А то как-то совсем запуталась.


Она поднялась на третий этаж, вошла в квартиру. Пусто. Дома никого нет. Юля включила на кухне конфорку с чайником, набрала в вазу воды, поставила в неё цветы. Огромные гвоздики рассыпались в разные стороны, как розовое облако.
«Какое от них идёт спокойствие. Такая нежность, - думала она, любуясь ими. – Как будто всё как прежде. Всё легко и просто…»

- Ну, успокоилась? - зазвонил опять телефон.
- Успокоилась.
- Спокойной ночи.
- Спокойной, - улыбнулась Юля.


***