ТАНК

На одном из заводов огромной страны, рабочие собирали военную технику. На поступивший утром в цех корпус будущей боевой машины, слесари одели гусеницы, смонтировали электропроводку, фары, установили сильный дизельный мотор.Смена закончилась, впереди был выходной день. Рабочие сложили свой инструмент и ушли. Страна ни с кем не воевала, работать без выходных не было нужды. Цех опустел, в нем одиноко стояла полусобранная машина.

Жизнь машин очень схожа с жизнью людей. Они тоже рождаются, только не в родильных домах, а на заводах. Рождаются, проживают свою долгую или короткую жизнь и умирают. Некоторые машины проживают замечательную жизнь, даже совершают подвиги и тогда им, также как и людям, ставят памятники.Машины, так же как и люди, имеют удостоверение личности - паспорт, только называется он чуть иначе – технический паспорт, в котором написано ее имя и день рождения.

Единственное существенное отличие машин от людей – у них не бывает детства. Так уж сложилось. Молодость бывает, зрелость бывает и даже старость не обходит их стороной, но рождаются они сразу взрослыми.А часом своего рождения, машины считают момент установкиим сердца - двигателя.

И так, двигатель вживлен в тело и у машины началась ее жизнь.

Машина осмотрелась. Она находилась в огромном помещении, таком большом, что его потолок едва проглядывался в хитросплетении металлических ферм и балок. Всюду стояли станки, шкафы, верстаки. Над нею распластался на всю ширину здания мостовой кран. Все оборудование, предназначенное для сборки техники, отдыхало, набираясь сил перед следующей рабочей неделей.

- Кто же я? Подумала машина. У меня есть стальной корпус, сильный двигатель и гусеницы. Нет только кабины. В понедельник рабочие ее установят и я, очевидно, буду трактором. Это предположение ее не только вполне устроило, но и обрадовало.

Поскольку машины рождаются сразу взрослыми то они, как и положено взрослым, многое знают. Машина знала, что трактор должен пахать землю, сеять зерно, убирать урожай. Трактор работает в полях. Да, ей придется ездить не по асфальту, а по проселочным дорогам, зачастую по кабину утопая в грязи, но для этого у нее и есть стальные гусеницы. Кто - то ведь должен выполнять грязную, но очень нужную работу. Не все умеют играть на скрипке, не все умеют рисовать картины, но все,и скрипачи, и художники, и даже писатели, хотят по утрам пить молоко и кушать хлеб с маслом. Для того что бы молоко, хлеб и масло оказались на обеденном столе и создаются крепкие, сильные машины – трактора.

Да, она будет сельским жителем. Ей не доведется возить звезд театра и кино, никогда она не услышит музыку Вивальди и Огинского, но зато, каждый летний вечер и даже всю ночь, ей будут устраивать бесплатные концерты талантливые серые птахи – соловьи. Кукушка подарит ей многие лета, черные грачи, неуклюже прыгающие по рыхлой, только что вспаханной земле, гортанным карканьем будут благодарить ее за жирных червяков.

Машина была счастлива. Очевидно, она была лириком, а лирики не представляют своей жизни без зреющих пшеничных полей, утреннего тумана над рекой, песен жаворонка, печальных криков журавлей и всего того, что побуждает творческие натуры писать стихи о красоте природы.

В счастливом ожидании понедельника, незаметно прошел выходной день. Утром, ровно в восемь часов, цех ожил. Зашептались двигатели токарных станков, защелкали реле в электрощитах, отдохнувший мостовой кран бесшумно двинулся к цеховым воротам для того что бы заняться выгрузкой из машин привезенных деталей. Начался первый рабочий день новой недели.

Засмотревшись на отлаженную годами суету заводской смены, машина не заметила зависшего над ней крана. Рабочие запрыгнули на корпус машины, один из них крикнул -

Майна!

И на стальной корпус опустилась кабина. Только это была не просторная светлая кабинка, с окошками со всех четырех сторон, это была бронированная башня. Вместо окон - узкие щели, вместо двери - люк с тяжелой крышкой. Но самое удивительное, это длинная труба, торчащий из башни, словно нос деревянного сказочного мальчика.

Машина, уже привыкшая считать себя трактором, не могла понять, зачем сельхозмашине, вспахивающей поля под пшеницу, нужен орудийный ствол. Она не хотела превращаться из трактора, ни во что другое. Она не хотела даже допустить мысль, о том, что ей предстоит прожить другую, не ту, придуманную ею, с соловьями и журавлями, жизнь.

И все же, деваться было некуда. Она не трактор. Она танк.

Рабочие заправили баки горючим, водитель, в танкистском шлеме, нажал на стартер, двигатель взревел и танк, клюнув своим длинным носом, двинулся к воротам цеха.

Проехав заводскую территорию, танк выкатился на грунтовку и, вгрызаясь в землю металлическими шипами гусениц, набирая скорость, помчался прочь от города.

Ехали довольно долго, не менее получаса. Машина даже начала успокаиваться.

- Ну и что же, что я не трактор! Оказывается жизнь танка, не очень отличается от сельской жизни тракторов. Те же проселочные дороги. Вот речка, вот поле. Не слышно, правда, трелей жаворонка, но это, скорее всего, из -за рева двигателя. Сейчас они остановятся, и тогда проявятсявсе звуки сказочно красивого времени года – весны.

Вскоре они оказались на большом поле. Не глуша мотор, остановились у низкой деревянной постройки. Солдаты, очевидно поджидавшие танк, быстро загрузили в башню два цилиндрических предмета, еще три человека в военной форме втиснулись в башню и,проехав совсем небольшое расстояние, танк замер на утрамбованной гусеницами площадке.

Ну, все! Теперь мы будем отдыхать, подумала машина. Но танкисты поводили в пространстве башенным стволом, щелкнули замком орудия.

- Огонь! Прозвучала непонятная команда. Раздался грохот, ошеломивший машину.

Это было так неожиданно, что она едва не опрокинулась. Замок орудия открылся, дымя пороховыми газами, на днище танка со звоном упала гильза снаряда.

- Заряжай! Огонь!

Машина опять качнулась, попытавшись попятиться назад. Вторая гильза упала на пол. Башня заполниласьедким дымом.

Запах сгоревшего артиллерийского пороха был настолько удушающе неприятен, что машину чуть не стошнило горячим моторным маслом.

- Боже! Неужели мне придется терпеть это всю мою жизнь? В отчаянье подумала машина.

Но стрельба закончилась. Это были всего лишь испытательные стрельбы на заводском полигоне. Танк вернулся на заводскую территорию и был поставлен в шеренгу таких же, новых машин. В башню вложили документы с указанием дня рождения и именем машины.

- Как же меня назвали? С волнением думала машина. Она хотела, что бы ее имя было звучным и красивым, ведь имя определяет судьбу. Соседи по площадке, такие же танки, сказали ей, что ее имя, вписанное в паспорт, Т – 34. Машина расстроилась совсем.

- Разве имена бывают с цифрами? Это не имя, это насмешка! Машина пришла к окончательному выводу – Жизнь не удалась.

Ночью, погрузившись на платформы, укрытые брезентовыми тентами,танки покатили к местам своей будущей армейской службы.

Служить нашей машине довелось недалеко от границы государства. Пехотный полк, которому была придана танковая рота, располагался в новых казармах за городом. Танк днем стоял в закрытом боксе, поскольку он оказался новой секретной боевой машиной, а ночью экипаж осваивал технику, гоняя ее по дорогам полигона.

Танкисты полюбили свой танк. Особенно восхищался механик – водитель, называл танк не иначе как - Моя девочка. Командир экипажа делал ему замечания.

– Это танк, мужской род, а не девочка. Но механик возражал – Это боевая машина, наша подруга.

Стрельбы не велись, очевидно, по причине секретности танка и машине даже начала нравиться ее армейская жизнь. Можно даже сказать, она была счастлива, хотя все же для полного счастья, ей не хватало березовых перелесков с поющими соловьями.

Весна прошла. Жаркое лето начало свой разбег и вдруг, совсем неожиданно грянула война. Все войны начинаются неожиданно, но военные люди и военная техника всегда должна быть готовы к защите родины.

Вражеская армия была сильна и на третий день войны, полк в котором служила боевая машина, занял оборону на подступах к городу.

Машина волновалась, словно девушка перед первым свиданием. Как она поведет себя в бою?

Утром, едва солнце выглянуло из - за леса, полк поднялся в атаку. Танки, поддержка пехоты, шли в боевых порядках. Начался бой.

Затрещали пулеметные и винтовочные выстрелы. Вражеская дальнобойная артиллерия покрыла поле боя фонтанами вздыбившейся земли. Минометные мины жалобно выли, прежде чем упасть и разораться на сотни смертоносных осколков.

Но самым страшным для машины оказалась противотанковая батарея, стоящая на опушке леса, ловившая в перекрестие своих прицелов танки.

Машина двигалась, словно во сне, не веря в реальность происходящего. Соседний танк, идущий чуть впереди, вдруг разлетелся на части. Тяжелая башня оторвалась от корпуса и, на мгновение, зависнув в воздухе, упала совсем рядом.

Командир танка крикнул – Вперед!

Страх сковал тело машины. Почему вперед?! Назад! Надо уйти, надо спрятаться, иначе мы все погибнем!

Снаряд, выпущенный по танку, ударил ей прямо в лоб,броня выдержала удар, не выдержала машина. Ее охватила паника. Она уже ничего не соображала, ею руководил не разум, а инстинкт самосохранения.

Танк заглох. Все умные внутренности машины разладились. Топливный насос качал солярку, но впрыскивал ее в камеры сгорания раньше, чем нужно.

Командир танка закричал – Почему стоим?! Мы мишень на поле боя! Вперед!!

Механик – водитель жал ногой на привод стартера. Стартер визжал, словно перепуганная насмерть женщина, но двигатель выплевывал в выхлопные трубы черно - сизый дым не сгоревшей солярки и не заводился. Дым выхлопных труб, очевидно, спас танк, артиллеристы решили, что он горит, и перенесли огонь на другие цели.

Механик уговаривал машину – Девочка, ну что же ты, заводись, иначе мы все погибнем! Нам нужно вперед, нужно поддержать пехоту!

Машина ничего не слышала. Она не хотела ничего слышать. Она знала - нужно назад, в укрытие, в безопасное место!

И тогда, любивший ее механик – водитель, взорвался.

Ах ты…! Он сказал ей, что так поступают только трусы и что из – за ее трусости весь экипаж будут считать подлецами!

Этого допустить машина не могла. Подлость, страшнее смерти. Двигатель выплюнул несгоревшую солярку и завелся.

Танк, не ожидая приказа, рванул вперед и, увидев небольшую ложбинку, нырнул в нее. Балка наискосок шла к артиллерийским позициям врага. В дыму горевших танков и постоянных разрывов, машина незаметно выскочила во фланг противотанковой батареи и, развернувшись, помчалась на ближнее орудие. Ее поздно заметили. Орудийная прислуга ничего немогла сделать. Орудие было смято, часть артиллеристов погибла под танковыми гусеницами. Второе орудие попытались развернуть, но тоже не успели.

Машина почувствовала пьянящее упоение боя. Она не чувствовала страха, она не чувствовала своих тридцати тонн. Она летела.

Третье орудие батареи успели развернуть. Но гибель для него была неминуема. Танк взлетел над бруствером артиллерийской позиции, собираясь упасть всей своей тяжестью на ненавистную пушку, но в самый последний момент, в самую последнюю долю секунды, не утративший самообладания артиллерист все же успел произвести выстрел.

Пушечный снаряд пробил днище танка и взорвался в моторном отсеке. Горячее масло и хлынувшая солярка вспыхнули, разгораясь, задымили черным траурным шлейфом. Умирающая машина, упала на орудие, превратив его в груду искореженного металла.Экипаж выбрался из танка, отстреливаясь, ушелк своим, а машина погибла. Был разбит ее двигатель, ее сердце.

Война покатилась на восток,в глубь страны, затем, через три года, фронт опять прошел по этим местам и ушел на запад. Погибшая, никому не нужная машина осталась стоять на опушке леса. Вскоре молодой подлесок прикрыл изуродованное тело земли. Деревья растут быстро, и через десяток лет вокруг танка шумела листвой березовая роща.

Как– то ранней весной, молодой соловей свил гнездо в стволе танковой пушки. Каждую летнюю ночь, сидя на ветке, рядом с погибшей машиной, он устраивал концерты, прославляя трелями свою любимую и этот удивительно - прекрасный мир.

И утренние туманы зависали над теплой рекой, и кукушка щедро раздаривала годы всем желающим, и листья берез ласково прикасались к стальному телу машины. Казалось, вот и сбылась ее мечта. О такой жизни грезила она при рождении в заводском цеху.

Но не слышала машина ничего. Она погибла в бою. Пала смертью храбрых.

Дожди заровняли следы воронок и окопов, ничего уже не напоминает об ужасах войны, только каждый вечер иволга со стоном плачет над бывшим полем боя. О ком она горюет? О ком рыдает? Может это и не птица вовсе, а душа солдата, тоскующего по оставленным родным полям и перелескам? Никто этого не знает, но непонятная грусть переполняет сердце каждого, услышавшего в вечерней синеве протяжные стоны горюющей птицы.