Трельяж с запиской о любви

Он был похож на потерявшегося и ненужного человека. Старенький, жалкий. Каким-то тусклым казался в пустой квартире, где гулко отдавало эхо.
Вика вошла, чуть не запнувшись о тюк у входа.
- Осторожнее, мамзель. Мы тут как раз последние вещи выносим на мусорку. Из мебели только этот динозавр, сейчас и от него избавимся! А вы чего пришли? Молодая хозяйка-то вроде уехала уже, внизу я её видел! – бойко отрапортовал шустрый кудрявый грузчик.
- Я когда-то здесь бывала. Извините, - Вика без сил прислонилась к стене.

Сколько лет не заходила в эту квартиру? Тридцать...
Здесь когда-то жила тётушка Паша, которая приходилась Вике… никем. Просто добрая коллега по работе её бабушки Нины. Но бабушка всегда была занята, а вечерами ещё ходила на самодеятельность. Викины родители находились постоянно в разъездах.
И серьёзная, никогда не доставляющая никому проблем, 5-летняя девочка стала часто оставаться с тётей Пашей.
У той близкие далеко жили. И всю свою нерастраченную любовь и нежность она вложила в Вику.
- Любушка ты моя! Золотенька! – прижимала тётя Паша к себе девчушку.
- Я не Люба, я же Вика! – махала ручками девочка.
- Знаю, Викуша. Просто любушка ты моя! Люба мне, люблю тебя, понимаешь? – смеялась тётя Паша.
И добавляла:
- Миленькая ты моя, хорошенькая!

Грохот рядом заставил Вику перенестись из прошлого в настоящее.
Грузчики пытались трельяж сдвинуть. А он вдруг заплакал. Пыльный, грязненький, а откуда ни возьмись, появились струйки на всех трёх зеркалах.
- Вода какая-то. Ну, чудеса. Мужики, его кто-то протереть хотел, что ли? Динозавра этого? – усмехнулся всё тот же кудрявый грузчик.
- Больно надо! Не трогали мы. Тащи рухлядь! Да можно тут же разломать, чтобы удобнее доставать! – откликнулся кто-то ещё.
- Нет! Подождите! – рукой в белой кружевной перчатке Вика схватилась за край и снова ей показалось, что время вновь повернуло вспять...
Как она обожала эти зеркала! Дома были другие – модные, привезённые мамой из командировок. Но она почему-то не любила в них смотреться.
А вот тёти Пашины на трельяже обожала! И если на цыпочках подходила к нему и вставала по центру, сдвигая «крылья», получался зеркальный лабиринт. Волшебный, где жила сказка детства.

Один из ящичков специально выделили Вике. Там лежали браслет из ракушек, золотистые обёртки от конфет, открытки, флакончик зеленоватых духов, белая перчатка, душистый крем, смеющийся голопузый пупсик и Петькина записка со словами: «Буду любить я тебя вечно».

Петька был сын тёти Пашиных соседей, по-детски влюблённый в Вику, об этом весь двор знал. Только никто не дразнил. Красивый и спортивный Петька являлся мечтой всех девчонок и первым дружбаном мальчишек. И лишь в Викином присутствии терялся.
- У тебя глаза цвета тумана. Серые. И волосы как у принцессы, мягкие, золотистые, - прошептал он ей однажды.
А потом признался, что она, Вика, ему очень нравится. Они могли бы пока дружить, потом пожениться и жить долго и счастливо.

Не получилось. Какие-то неприятности возникли у Петькиного отца, и они срочно сорвались с места, уехав в неизвестном направлении. Даже попрощаться не удалось – Вику в тот момент родители забрали с собой в очередную творческую командировку. Поэтому дверь в ночи мальчику открыла лишь расстроенная тётя Паша. Ей он записку и передал.

Вика рыдала после, пока её читала. И спрятала своё главное сокровище в том самом ящичке трельяжа. Дома подобное держать было опасно – начались бы расспросы.
Хотя они с Петькой только за ручки ходили. И один раз он её щёчку поцеловал. Вика порой вспоминала эту наивную, трогательную детскую любовь.

Будущий супруг Андрей крепко стоял на ногах, в нём не имелось  романтизма и мечтательности. Правда, как оказалось, только для неё, для Вики - своей 19-летней любовнице Андрей писал очень даже чуткие и прелестные слова.
Когда их брак рухнул, Вика укатилась в пучину отчаяния. Жалеть её было некому – мамам и папа теперь жили за границей, бабушки давно не стало, да и нагружать кого-то своими проблемами Вика не любила.

Детей не получилось родить, хотя она о них так мечтала. Потому ещё больнее становилось от факта, что та девушка уже успела бывшему Викиному супругу наследника подарить…

В минуты очередных терзаний Вика вдруг увидела во сне тётю Пашу.
Проснулась и покраснела от стыда. Эта добрая женщина посвятила ей 10 лет жизни. И они даже переписывались вначале. А дальше Вике стало некогда: юность, институт, взрослая жизнь. Письма от тёти Паши стали приходить всё реже, а потом и вовсе перестали.

Вика в водовороте дней забыла о ней. Может, и не вспомнила бы, не случись этих мучений с разводом, тоски и пустоты. Боль фоном поселилась в жизни и не хотела уходить.

Она снова вспомнила – когда ей делалось плохо, неслась через три ступеньки к тёте Паши, мысленно уговаривая себя, что всё будет вот прям через немножечко времени хорошо! Её пожалеют, утешат, она же любушка и золотенька!
Распахивалась дверь, окутывал воздух в квартире тёти Паши, какой-то прозрачно-медовый, с привкусом трав. И на трельяже всегда висел сушёный ароматный букетик. Вика забегала внутрь, и тёплые ласковые руки прижимали девочку к себе.
- Миленькая ты моя, хорошенькая, - гладила Вику тётя Паша.

Потом девочка забиралась на стульчик, а тётя Паша сооружала ей разные причёски, добавляя, что трельяж этот будет хранить все их чудные мгновения.
Вика любовалась своими косичками, взбитыми кудряшками, воображая себя той самой сероглазой принцессой, о которой говорил Петька.

Как же она могла всё забыть? Перестать отвечать на письма? Дела были, подружки… Это те-то, которые сейчас равнодушно произносили:
- Извини, мне некогда, - когда она пыталась поделиться наболевшим.

И Вика, уволившись с работы, поехала в никуда. Точнее, в тот самый город детства, искать тётю Пашу. Только бы дождалась. Она извинится. На колени встанет. Если болеет старенькая тётя Паша – вылечит. Есть накопления, да и родители помогут, если что.

В самолёте Вика крутила на коленях ту самую белую кружевную перчатку. Их тётя Паша подарила. Но почему-то, распаковывая вещи, нашли только одну. Вторая потерялась. Или может, Вика оставила её в те годы в ящичке трельяжа?
У неё имелась привычка, уходя от тёти Паши, обязательно оставлять ту самую перчатку со словами:
- Она здесь лежит и я обязательно к тебе вернусь!

Вика опоздала. Волшебное царство детства исчезало на глазах. Последний фрагмент – плачущее трюмо волокли к двери грузчики. Они же и сказали, что старенькая бабушка умерла полгода назад…

Но тепло прошлого вдруг накрыло с головой. Того самого, где жили прекрасные принцессы и отважные принцы. И Вика вдруг почувствовала необъяснимое желание сохранить последнее – тот самый трельяж.
- Погодите! Я заплачу! Не выбрасывайте. Сколько? – она стала искать кошелёк.
Рабочие недоумённо замерли.
- Зачем вам эта старьё древнее? Оно ж немодное! У меня тёща такую же громилу выкинула в своё время! – хмыкнул шустрый грузчик.

Как ему объяснить? Что со дна души только что поднялись бесценные воспоминания? Удержали на плаву, дали дышать, силы жить. Что значит не модно? Это дорогая сердцу вещь, хранящая серебристый смех маленькой девочки и мудрость седой старушки. Они обе стояли возле этого самого трельяжа. Одна с расчёской, другая с ленточками.

Возле него наводили красоту, делились секретиками, переживаниями, обещаниями. И девочка Вика кричала, что приедет, обязательно вернётся. Даже сдержала своё слово. Лишь опоздала.

Не только трельяж плакал. Слёзы катились и по Викиному лицу.
- А, явилась. Бабка тебя ждала, до последнего, - на пороге появилась ярко накрашенная женщина в розовом плаще. – Катя я, родня бабки. Будем знакомы. Вещи-то мы все выбросили. Ремонт вот делать начнём, в наследство вступили. Слушай, мне б хотелось, как в сериалах, тебе сейчас шкатулку какую-нибудь достать и вручить. Только ничегошеньки не нажила глупая бабка. Всю жизнь сидела с чужими детьми, такими, как ты. Фото я твоё помню, потому и узнала. Даже помирала, никто не вспомнил. Ты вон только припёрлась, и то уж после. А она эта была… как таких называют то, - наморщила лоб Катерина.
- Бессребреница, - всхлипнула Вика.
Катя в ответ пожала плечами.
- Позвольте, я трельяж заберу! Заплачу! Я вот просила уже молодых людей его оставить! – обратилась Вика к Кате.
- Да валяй. Не надо платить. Кому нужно это барахло? Мы пока с мужиками на улице всё порешаем с вывозом. А ты найди, куда его отвезти и забирай. Мы поднимемся, как закончим, - и все ушли.

Вика присела прямо на пол. Дрожащей рукой потянула на себя ящички. Они были пустые все, кроме одного. Того, где она хранила свои сокровища. Вновь, как и много лет назад, улыбался ей пупс-голопуз, всё ещё нежно пахла ландышами коробочка из-под крема, на дне флакончика духов блестела зелёная душистая капелька и белела записка с признанием в любви. Лежала и та самая, пропавшая кружевная перчатка. Дрожащей рукой Вика натянула её.
- Вот вас и две! Прости, прости золотенька моя хорошая, тётенька Пашенька, что я не успела. Люблю тебя, милая. Твой трельяжек сейчас заберу. Правда куда, не знаю. Господи, помоги, - положив голову на трельяж, Вика заплакала.
- Девушка! У вас почему дверь открыта? Вы чего на полу сидите? Вы родственница? Жаль, не смог я тётю Пашу проводить. Сынок мой заболел, я его один воспитываю, не с кем было оставить. Как поправился, сразу и выбрались мы с Павликом, - раздался знакомый голос.
Вика выпрямилась, устремив взгляд счастливых серых глаз на незнакомца в дверях.
И сквозь слёзы, произнесла:
- Здравствуй, Петя…