ВсеЯдНоСтб

   Она спокойно-преспокойно перечитала тексты своего упорного читателя, который пролистывал её с явным намерением вывести из себя. Она взяла за правило читать только два-три (это максимум) произведения другого, и оставлять рецензию, если затронуло или понравилось. Никто никогда из вежливости не читает другого автора так назойливо. Это просто отвратительно. А невежливость хуже бездарщины во много раз. Поэтому, возможно, на дуэлях часто проигрывали настоящие поэты: они критиковали бездарность, являя всем, что присвоили случайное превосходство себе, а другого попытались “морально” уничтожить, горя праведным гневом блюстителей Духовной Высоты, не прощая СРЕДСТВО своего относительного, выходит, совершенства. Она услышала то, что те, видимо, и назвали жабьей квинтой (так ей, во всяком случае, подумалось), и в ужасе посмотрела на свою правую ладонь. Она вся покрылась бородавками и позеленела, став холодной и противной на ощупь. (“Вот ты какой, интервал невозможного касания, безумного “единства”!”). Она, в гневе, тоже почитала того всего — то, что опубликовано. И ей, в общем-то, понравилось... своим острым проникающим напором, насилием. Она к нему привыкла (славен бывший муж! Без обид!). Она прикрыла рукой своего персонажа, но, руку ЗВУКИ прошили, поранили, а Персонаж, как полагается, припал к алым* струйкам... Она терпела. “Пей, Ларо, пей, ЧайKа...”. Ты должна окрепнуть, детка. Же эс! Вот ты какой, братец! Что ж... А Вас, ЧУЖОЕ СЕРДЦЕ, оставляю с этим всем в Вашем полном одиночестве, разбавленном проститутками. Пакую Вас многослойно в эту навь Небездарщины. Покойся с ней. Не в мире. Такое только и озвучивать в этом и этому падшему мирку.

    Она зевнула.

    Потом прочитала следующую главу Чёрной книги.

    Теперь она была в стороне от этих всех их мелких разборок.

    Einzelganger.

    _II_


/*напоминаю про опечатку