Глава 11

В окна нетерпеливо заглядывало утро, намекая работающим на наступление новой трудовой недели. Остальные имели право никаких намёков не понимать и продолжать нежиться в объятиях Морфея, но не всех такая перспектива привлекала.
Софью Соломоновну и Маргариту Игнатьевну подстёгивало нетерпение: надо было срочно обсудить горячие новости и составить план дальнейших действий. Тамара Константиновна поднялась ни свет ни заря именно от желания эти новости услышать. Сергей готовился к очередному визиту в больницу.
В семье Приваловых бодрствовал только младший: родители пусть спят, вчера нагулялись, устали, а у него гномы некормленые.
Не спешил выбираться из постели Даня, хоть и проснулся: ждал ухода матери на работу. Накануне ему удалось до её возвращения проскочить домой и быстро улечься, но чем дольше она не увидит его пострадавшую физиономию, тем лучше. А там можно будет сослаться на сроки давности, да и вид будет уже не таким устрашающим. Вот что за мать ему досталась такая переживательная? Чуть что – и в глазах ужас вместе со слезами. С ней и не поделишься, и не посоветуешься. Расстроится. Приходится из всяких проблем выбираться самостоятельно, а уж сейчас-то очень даже есть из чего… Причём об этом точно при ней даже упоминать нельзя, а как самому выкарабкиваться – совершенно непонятно.
Вопреки своему неуёмному характеру, отсыпалась этим утром и Агния Ивановна. Поэтому на лавочке рядом с соседкой спозаранку не появилась. А та, заняв привычное место в ожидании времени, приличного для созвона с подругами, предавалась любимому занятию, параллельно приветствуя выходящих по делам жителей. Вот отправился на работу слегка помятый после продуктивно проведённых выходных Анатолий Максимович. Задержался было у скамьи, чтобы задать пару вопросов об отправленном в больницу незнакомце, но узнал только, что тот жив и, похоже, останется таковым и дальше. Посвящать соседа в подробности Софья Соломоновна пока не стала.
Невозмутимый Коша вывел на прогулку Тоню, и пара двинулась в сторону парка. По довольному виду обоих было понятно, что поездка к родителям на дачу явно удалась. А подробностями девушка наверняка поделится на обратном пути, когда пёс после выполнения ежеутреннего ритуала поубавит целеустремлённости.
С привычным видом заблудившейся в пространстве и времени сомнамбулы прошла Наталья, привычным безжизненным тоном поздоровалась, из чего Софья сделала вывод, что Дане пока удаётся скрывать свои боевые шрамы.
Наконец из сумки раздались настойчивые призывы «базы» к «четыреста пятнадцатому»: звонила Маргарита. Ей не терпелось поделиться находками, и через полминуты «крёстная бабушка Лимоновна» уже изумлённо ахала.
– Я Тому попросила выяснить, какое наследство получили Игошины, но она пока не звонила.
– Слушай, а ведь наследство получила прабабушка. Значит, с ней эту тему и обсуждать надо. Мы не знаем, какие там взаимоотношения с правнуками. Не факт, что, узнав о ценности завещанного, они этими сведениями с бабулей поделятся.
– Да, ты права. Начинать надо с неё. Но вести секретные беседы с почти глухим человеком – дело непростое.
– Хорошо бы, чтоб Тома её к себе позвала. Хоть не весь дом будет в курсе.
– Ты предупредишь? Я пока свяжусь кое с кем из специалистов, поспрашиваю. У меня знакомства среди коллекционеров есть. Если там серьёзная коллекция, кто-то должен о ней знать хоть что-нибудь.
– Попробуй. С Тамарой я поговорю. У Серёжи сегодня что намечено?
– В больницу поехал. Надеется, что там уже знают, чем вызвано отравление, а если нет, то грозился дождаться результатов. Он настолько успешно распугивает всяких должностных лиц своим удостоверением, что никому в голову не приходит усомниться в его официальном статусе.
Завершив разговор, Софья позвонила третьей сообщнице и повергла в глубокое изумление теперь уже и её. Да, надо было срочно отлавливать Зинаиду Матвеевну для разговора. Жаль только – лавочки у парадной здесь предусмотрено не было, подошла бы как идеальное место для засады. Что ж, придётся погулять по окрестностям, не упуская из виду выход из дома.
И тут, как говорится, на ловца и зверь. Стоило Тамаре Константиновне шагнуть за порог квартиры – и искомый объект буквально налетел на неё, бодро спускаясь по лестнице. А вот стратегия заманивания соседки в гости разработана ещё не была… Пришлось начать попросту, с громогласного приветствия.
– Доброе утро, деточка! – рявкнула в ответ Зинаида. И, подмигнув, тихо продолжила:
– Да Вы не кричите, я и так услышу.
Так и не осознав, что её контузило мощнее: звание «деточки» на восьмом десятке или внезапная трансформация глухой старушки в совсем не такую уж и глухую, – Тамара попятилась назад в квартиру. Собеседница последовала за ней, освободив от необходимости строить какие бы то ни было планы своей поимки.
– Деточка, да я же вчера сразу поняла, что Ваша спутница заметила пуговицы: она соляным столбом застыла на лестнице! – улыбалась гостья, запивая чаем знаменитые хозяйкины пирожки. – Позвольте узнать, кто она? Не коллекционер?
– Искусствовед. Но друзья среди коллекционеров у неё есть, со многими доводилось сотрудничать.
– А не будет неудобно, если попрошу меня ей представить?
– Отнюдь, – под влиянием стиля речи собеседницы Тамара тоже начала было впадать в какой-то старорежимный слог. – Маргарита будет польщена знакомством. Если Вы располагаете временем, я могу позвонить ей прямо сейчас.
– Сделайте одолжение!
В результате через полчаса пирожками лакомились уже втроём. Знакомство состоялось к обоюдному удовольствию сторон, и Зинаида Матвеевна, понимая, что неожиданностей для двух подруг оказалось уже немало, поспешила разъяснить ситуацию.
Мать Зиночки, по-видимому, происходила из непростого рода. Сама она об этом не распространялась – времена не располагали, – но была хорошо образована и обладала безукоризненным воспитанием, что постаралась привить и дочери. Отец знатностью происхождения похвастать не мог, был потомком переехавших в столицу крестьян из Тверской губернии, но интеллектом его судьба не обидела, он с жадностью впитывал любые знания и смог поступить в университет. По некоторым намёкам и оговоркам Зина могла предположить, что познакомились её будущие родители благодаря частным урокам, которыми зарабатывала Наденька, в нелёгкие годы оставшись без родных. Где-то существовали дядя по отцу и его семья, но следы их затерялись на долгие годы. Деловое знакомство с Матвеем, постепенно переставшее быть деловым и со временем приведшее к браку, стало для девушки опорой, а возможно, и спасением. Матвей относился к жене с большим уважением, она к нему – с немалой благодарностью. Была ли в семье любовь? Наверное, да. Во всяком случае, те отношения между родителями, которые запомнила Зина, этого названия безоговорочно заслуживали. А уж в том, что родители очень любили её, вообще сомнений не было.
Счастливая жизнь рухнула в июне сорок первого. Отца призвали почти сразу. Зину эвакуировали с детским домом, организованным при школе, в Костромскую область. Надежда, не разделяя общей уверенности в скором окончании заварившейся каши, собирала дочку в дорогу основательно, не забыв ни тёплые вещи, ни одеяло, и оказалась права. Сама она осталась в Ленинграде и только в конце зимы, больная и истощённая, была вывезена по Дороге жизни и провела несколько месяцев в госпитале на Большой земле.
Мать и дочь встретились в середине лета: Надежда добралась до села, в котором обосновался детский дом, и, войдя в спальню, опознала вытянувшуюся, почерневшую от солнца и посерьёзневшую Зину только по тому самому одеялу на кровати. А та с трудом поверила глазам, поняв, что стоящая в дверях измождённая, худая женщина, не утратившая, однако, строгой осанки, - её мама.
Им пришлось заново привыкать друг к другу, но с этого момента они больше не расставались. Вместе и домой вернулись со временем. Но детдом и деревенская жизнь добавили много нового в характер девочки. Она равно органично существовала и на культурном уровне, задаваемом матерью, и в среде своих деревенских приятелей, легко переходя на местный говор и лихо участвуя в играх и проказах. Впоследствии в анкетах, отвечая на вопрос, какими языками владеет, она с полным основанием наряду с французским и немецким могла бы указывать и матерный, на котором изъяснялась виртуозно, но только в случае крайней необходимости: сказывался опыт жизни в селе, где слова, которые в городской повседневности воспринимались как ругательные, на общем речевом фоне считались ласковым обращением.
Уже спустя несколько лет после возвращения мамы с дочкой в Ленинград внезапно объявилась давно потерянная родня: Надежду разыскала Ольга, двоюродная сестра по отцу. От дядиной семьи осталась она одна и не пожалела времени и сил на поиск последнего родного человека, хотя сведениями располагала довольно скудными. В семье она была младшей дочерью и по возрасту оказалась ближе не к сестре, а к племяннице, с которой у них сложились весьма тёплые отношения.
Наследство Зинаиде Матвеевне досталось теперь именно от неё. Двоюродная тётка, всю жизнь проработав театральной костюмершей, увлекалась коллекционированием пуговиц, а на старых театральных костюмах временами попадались довольно неожиданные и редкие экземпляры. Впрочем, были у неё и другие источники пополнения своего собрания, и к моменту перехода коллекции по наследству это оказался бы лакомый кусок для любого филобутониста.
Громогласные правнуки, однако, в такие подробности посвящены не были.
– Да не заслуживают они доверия, – делилась со слушательницами Зинаида. – Внучкино замужество меня в своё время сильно расстроило: супруг попался о двух извилинах, расположенных крест-накрест. Одна от правого уха до левого, по ней всё насквозь проскакивает. А вторая тупиковая, от лба к затылку. В этой если уж что-то застрянет, удалить можно только хирургически. Вот там у него и сидела накрепко мысль об ущербности пожилых людей вообще и женщин в частности. А информация о моей степени кандидата технических наук сквозь междуушное пространство просвистела без задержки. Я и развлекалась в меру сил: «включала деревню», а потом вдруг выдавала что-нибудь сугубо аристократическое, ломала внучатому зятьку все шаблоны. Ох и забавно было за ним наблюдать! Каждый раз думал, что померещилось. Внучка сначала косилась недоумённо, она-то знала, что я до её замужества собой представляла. А потом и она забывать начала, привыкла. Или решила, что меня возрастные изменения настигли. Детки полностью в папашу уродились. Как говорится, чем удобряли, то и выросло. Так я им до сих пор и корчу необразованную полуглухую бабку Зину – спросу меньше. Представляете, что будет, если этим недалёким крикунам ценность коллекции станет известна? Со свету сживут и меня, и друг друга. Я специально кое-что к одежде попришивала – чтоб сдуру не выкинули, а правду раскрывать им не хочу.
Проводили гостью, условившись, что в ближайшее время Маргарита сведёт её с кем-нибудь из надёжных коллекционеров, кто поспособствует постепенной реализации наиболее ценных экземпляров, но без огласки. И тут же позвонили Софье, вкратце пересказав ей услышанное. Та пребывала всё там же, во дворе, и собралась было домой обдумывать полученные сведения, когда с прогулки вернулись Коша с хозяйкой. Конечно, Тоня рвалась выплеснуть впечатления от поездки, тем более что были они весьма положительными.
– А потом Тошка с папой соревнования по стрельбе из лука затеяли, представляете? На стене сарая мишень нарисовали – и вперёд! Мама смеялась, что будет у нас на ужин шашлык из дикого сарая, добытого охотниками. Нет, шашлык потом тоже был – очень вкусный, из мяса. И мамино сырное печенье. И…
В общем, судя по рассказам, «встреча на высшем уровне» прошла с оглушительным успехом и грозила стать началом традиции. Порадовавшись за девушку, Софья Соломоновна вслед за ней и псом направилась к парадной. Тоня, придержав ей дверь, тут же убежала с Кошей вперёд по ступенькам. Машинально проводив их взглядом, женщина замерла. Вот теперь ей срочно нужно поговорить с Верой! Просто необходимо!
На подоконнике между этажами лежала конфета в таком же фантике, какой был замечен позавчера на площадке верхнего этажа. А потом исчез…