Я люблю тебя, жизнь. 3. профессия

КАК БЫТЬ?

Да, не задалась коммерция у Крапивина Александра Сергеевича. Предсказание прогнозиста в аэропорту Пулково оправдалось: «Бизнес не для Вас». И не то, чтобы он как-то уж очень бестолков был, а просто он не мог вложить свою душу в появлявшиеся перед ним коммерческие проекты. А ведь без души никакое дело не может быть успешным. А тут сама судьба тормозила его начинания: независимо от его способностей или неспособностей  все его коммерческие усилия неожиданно прерывались внешними сила-ми. Лишившись сразу двух источников финансов, Александр первое время существовал, как говорится, «на подкожном жире», то есть за счет небольших накоплений, предназначавшихся первоначально для приобретения нового авто. Светлана также отщипывала для него немножко от своей коммерции с ширпотребом. Она даже заводила разговоры с предложением расширить этот бизнес, потому что поток товаров из Челябинска можно было бы легко нарастить: всё это был так называемый «конфискат», объем которого стремительно нарастал. После окончания  косметического проекта у Александра появилось стойкое неприятие коммерции. Может быть, он не мог смириться с очередным крахом душевного подъёма. Да, так уже он был устроен от природы: в каждое дело он всегда вкладывал частичку души, а потому болезненно переживал неудачи. Здесь ведь тоже все казалось «на взлете». И пережить очередное падение оказалось больнее всех предыдущих. Крайне важной для него поэтому стала моральная поддержка Светланы.
– Не расстраивайся, Саша, все устроится, все непременно устроится.
– Я и сам пытаюсь убедить себя, что еще не все потеряно, но пока не вижу ни одного светлого огонька впереди.
– Не отчаивайся, все будет.
– Каждый день я ожидаю, что мои знания, мой профессиональный опыт окажутся востребованными, и я снова обрету финансовую устойчивость, а с ней спокойствие и уверенность в себе. Ведь истина проста: хорошо можно зарабатывать на том, что умеешь делать хорошо. И вот здесь-то у меня абсолютная пустота.
– Наберись терпения, Саша, верь в победу, и она будет, – подбадривала его Светлана.
– Я чувствую ужасную несправедливость судьбы по отношению к себе. Я тебе ни-когда не рассказывал о себе ничего, боялся показаться хвастливым. Но сегодня я просто не могу удерживать все внутри себя. У меня в последние три года до этой чертовой пере-стройки все складывалось отлично. Работы моей лаборатории были оценены Минцветметом на совещании у Первого заместителя Министра Арбиева и вошли в программу развития Тырныаузского вольфрамо-молибденового комбината.  С идейным руководителем сорбционных технологий академиком Б. Н. Ласкориным мы составили рабочую программу для реконструкции Ленинабадского горно-химического комбината. Большого успеха я ожидал от программы, которой я дал условное название «Металлы из отходов». Я прямо-таки летал, воодушевленно летал, не считаясь с нагрузками. И вдруг – все рухнуло. Пустота… Торговля, к которой у меня душа не лежит, а потому и успехов нет, и та рухнула. А человек не может жить без успехов.
– Не отчаивайся, не раскисай. Стисни зубы и терпи. Удача улыбается сильным.
– Ты говоришь прямо, как мой случайный знакомый из КБ Бердского электромеханического завода, Кротов Виктор. Я встречался с ним по поводу создания установки для обезвреживания растворов травления печатных плат. Он, как выяснилось, альпинист, мастер спорта. На мой вопрос, как они выживают в эту чертову перестройку, ответил: «У альпинистов есть твердое правило: если трудно идти, попробуй бежать. Вот мы и пытаемся бежать».
– А что же их поддерживало, во имя чего они не сдавались, во имя чего они пытались «бежать»? – заинтересовалась Светлана.
– Понимаешь, они изобрели новый тип звукоснимателя для проигрывателя, равно-го которому нет в мире.
– Ох, думаю, это не совсем современно, сейчас все больше цифровая техника.
– Не скажи. Цифровая передача звукового сигнала, безусловно, точна и надежна, но человек вообще-то слышит не электрические сигналы, а звук, то есть колебания воздуха. И вот в способе преобразования электрических колебаний в звук ребята из Бердска и превзошли всех в мире. В иное время они бы озолотились, а сейчас бьются, как ты говоришь, стиснув зубы.
– И что же с ними стало?
– Как-то в суете я потерял с ними связь. Не знаю, может быть, они за бугор стриганули. Сейчас многие так делают от безнадёги.
– Очень жаль, если это так, – грустно произнесла Светлана.
– Все это время меня не оставляет один образ из прошлой жизни. Знаешь, я ведь был заядлым охотником. И вот однажды, когда я подходил к берегу речушки, передо мной взлетел красавец-селезень. Я выстрелил, он упал. «Я подстрелил его на взлете». Была красивая, сильная птица, а теперь это просто лишенное жизни тело. Вот этот образ часто передо мной встает: селезень погиб на взлете. Перестройка меня также подстрелила на взлете. Да и коммерция – тоже. Каким-то лишним человеком в этой жизни я оказался.
– Не надо сгущать краски, думать нужно больше о прекрасном. Стихи читай. Рекомендую А. С. Пушкина. В школе у нас отбивали любовь к поэзии. Но недавно я случайно взяла томик Пушкина в руки, и обнаружила, что он был не только поэтом, но и большим философом. «Товарищ, верь, взойдет она, звезда пленительного счастья…».
– Так это совсем о другом, а не о коммерции. Это о высоком, очень высоком. Это о полете души. Но все равно, спасибо тебе за теплые слова. Помогла ты мне сегодня ото-гнать черную тоску, помогла встряхнуться. Будем выживать, будем искать новые пути.
Вот выговорился, и стало легче. Ты, наверное, гениальный психотерапевт, Света.

Один из таких путей нашелся неожиданно быстро: оказывается, его профессия все-таки может быть востребованной даже в это непростое время. И напомнил Крапивину об этом все тот же Генка Годовиков, который устроил ему и «кормление от цыплаков», и торговлю металлами. Как-то вечером он «заглянул на огонек» к Александру.
– Привет, дружище, давно не виделись. Я теперь редко бываю в городе, а тут за-глянул в твой «Полис Компани» и узнал, что вы расстались с Александром Павловичем.
– Да, Гена, такой жесткий бизнес «на грани» не для меня, слишком нервно, – с большой неохотой отозвался Крапивин. – Пытаюсь найти что-нибудь ближе к моей профессии.
– Ну и как? Есть поклевки?
– Пока нет. Видишь ли, мои работы были направлены на большие проекты, сегодня для таких проектов денег нет. То есть, деньги-то, может быть, и есть, да никто в нынешних условиях не рискует их расходовать. Мне бы чего-нибудь помельче.
– Значит, я как раз вовремя. Ко мне ребята знакомые обращались недавно, Гольцов Аркадий и Горин Дмитрий. Они называют себя геологами, Но я думаю, брехня это. Криминалы они, скорее всего, или на них работают, но не в этом суть. Дело в том, что они якобы надыбали несколько малехоньких месторождений драгметаллов, хотя точнее – источников драгметаллов. И вопрос стоит такой: как эти металлы можно извлекать, грубо говоря, «на коленке». За рабочую схему они готовы заплатить зеленью.
– Что же, пусть приходят, побеседуем. Если мне по силам, то возьмусь, а если не по силам – то и нет. Дай им мой телефон, пусть скажут, что от тебя. А ты у них кто, полномочный представитель? – усмехнулся Крапивин.
– Нет, просто попросили провентилировать вопрос.
– За вознаграждение или так?
– А как же. Просто так и чирей не вскакивает. И еще одна команда у меня наклевывается, это уже мои друзья-фермеры, Прохоров Станислав и Трегубов Василий. У них зачесались руки на настоящее дело: желают построить завод по переработке автомобильных аккумуляторов.
– Вот это да! Это в наше-то время! Что могу ответить? Милости просим. Правда, это не совсем по моему адресу, но нужные спецы были в бывшем моем институте. На-пример, Маслов Владимир Ильич. Он по своей технологии поставил такой цех в Казах-стане, в Усть-Каменогорске. И я до сих пор с ним в контакте, перезваниваемся, жалуемся друг другу на судьбину нашу неудачную. Когда-то  он помогал подняться моей фирмочке. Да, да, той самой, что я открыл по твоему совету. А вот по совету Маслова я в перечень сфер деятельности этой фирмы включил «технологическое проектирование». Так что, лицензия, считай, есть, коллектив быстренько соберем, проект будет по всем правилам. Пусть приезжают, дай им мой телефон. И пусть возьмут все данные, которые могут при-годиться.

Через несколько дней в квартиру Александра позвонили. На пороге стояли молодые ребята весьма цивильного вида. «Явно спортсмены, на криминалов не похожи. Скорее, и в самом деле геологи, – подумал Крапивин». Один из них, повыше ростом, и побойчее обратился к Александру:
– Добрый день, Александр Сергеевич. Мы по рекомендации Геннадия Годовикова. 
– Здравствуйте, проходите.
– Я – Дмитрий Горин, а это  Аркадий Гольцов.
– Ну, рассказывайте о своих проблемах, слушаю вашу историю.
– Копаясь в архивах нашей библиотеки, мы нашли упоминание о золотых приисках в Хакассии, – начал повествование Дмитрий, видимо, лидер в этой паре. – Эти прииски давно потеряли интерес и заброшены, но мы специально два лета беспрепятственно ездили туда, и насобирали проб.
– Да, именно насобирали полторы сотни проб, – подхватил Аркадий. – Со своими друзьями-приятелями скинулись и оплатили анализы.
– А где делали анализы? – заинтересовался Крапивин.
– Общий анализ составов делали на кафедре Томского универа, а  анализ на золото и серебро – нейтронной активацией на реакторе Томского политеха.
– Тогда это бесспорно надежно. И чего бы вы хотели?
– Хотели бы получить совет, что можно делать со всем этим добром, какие техно-логические схемы можно применить, какие материалы и какое оборудование для этого потребуется. За эту работу мы можем заплатить тысячу долларов.
– Что же, задача ясна. Данные анализов у вас с собой?
– Конечно, Гена нас предупредил.
– Вся работа займет у меня около месяца. Но первые результаты я выдам уже через две недели. Это будет отчет, технологические регламенты для разных материалов, рекомендации по типам оборудования.   
– А что это такое – технологические регламенты? – поинтересовался Аркадий. – Зачем они нужны?
– Вообще-то, если потребуется проект производства, то без этих документов проектирование невозможно, а без утвержденного проекта путевку в жизнь такое предприятие не получит. Но если проект пока вам не требуется, то из этих документов вы увидите, как будет выглядеть сам процесс, какие материалы и в каком количестве необходимы, какое оборудование потребуется и даже прикинуть, какое нужно помещение для этого. Короче говоря, вы сможете достаточно грамотно оценить затраты на создание производства, текущие затраты, стоимость продукции, то есть понять, насколько эффективным будет ваше производство. Может быть, его и затевать-то не следует. 

Александр хорошо знал химию и технологию благородных металлов (золота, се-ребра, платиновых металлов). Поэтому ему за пару недель удалось набросать технологические регламенты и даже предложения по необходимому оборудованию для переработки сырья из нескольких предложенных «геологами» источников.
– Вот что, друзья, – приступил Александр к отчету. – Все эти материалы я разбил условно на две группы. Первая группа – это  вмещающие породы, содержания золота в этих пробах от 0,1 до 0,5 граммов на 1 тонну. Вмещающие породы – кварциты, граниты, карбонаты. Таких проб 95 штук, я пометил индексом «В».
– Почему именно «В» ? – съязвил Аркадий.
– «В» означает «выщелачивание», – не замечая подковырки ответил Александр. – И здесь варианта два, я описал для вас две технологические схемы. Первая заключается в обработке материала царской водкой, то есть смесью соляной и азотной кислот, разбавлении водой, добавлении хлорида аммония, отстаивания, фильтрации. Из фильтрата золото экстрагировать органическими сульфидами с последующей реэкстракцией раствором сульфита натрия. На выходе золото четыре девятки (порошок).
– А что с осадком фильтрации? – задал вопрос Дмитрий.
– Там содержится серебро, и, может быть, палладий: в некоторых материалах обнаружены его следы. Поэтому, полученные осадки следует после сушки плавить с содой. Собственно, все это есть в представленных вам технологических регламентах. Все расче-ты сделаны на исходный материал в количестве 0,1 кг.
– Почему так мало? – последовал вопрос от Аркадия.
– Из-за высокой вредности первой стадии процесса. В таких количествах можно работать в вытяжном шкафу с хорошей вентиляцией.  Собственно, процесс можно разделить: сначала несколько порций материала на первую стадию, а дальше объединенный раствор – на остальной процесс.
– А как насчет второго варианта «В»? – снова поинтересовался Аркадий.
– А вот это – вариант безупречный, я его также рассчитал для лабораторного масштаба, но здесь нужен реагент, источника которого я не знаю, и по  официальным каналам узнать не мог.
– А что за реагент? – оживился Дима.
– Цианид натрия, – строгим голосом ответил Александр.
– Тот самый яд, которым шпионы травятся, чтобы не сдаваться?
– В книгах описывают именно цианид калия, но для наших целей это совершенно не важно, калия или натрия. Выщелачивание цианированием сегодня – самая распространенная в мире технология. И концентрация цианида в растворе ничтожная, трехлитровую банку раствора можно выпить без опаски. А вот, поди же ты, в России на нее запрет, и баста. Хотя, конечно, верно, один лиходей может целый город уничтожить, если до склада доберется. Так что, если вам удастся решить проблему с источником цианида – вы на коне, причем на долгие годы и практически для любого сырья.
– А что со второй половиной проб?
– Вторую часть проб, где содержания повыше, я бы рекомендовал перерабатывать через классическую металлургию: плавка, например, с медным концентратом, и дальше многостадийный электролиз. Это как на Новосибирском аффинажном заводе. Да я все это также опишу в заключительном отчете.

Александр знал химию и технологию благородных металлов (золота, серебра, платиновых металлов). Поэтому ему за пару недель удалось набросать технологический регламент и даже предложения по необходимому оборудованию для переработки сырья из нескольких предложенных «геологами» источников. И дело пошло: каждые 3-4 месяца запрос, на который Александр давал ответ. Безусловным преимуществом таких работ оказались расчеты с заказчиками: не слишком щедрые, но обязательные.
Серьезным подспорьем оказалась также работа для полукриминальных кругов по  созданию мелких производств по извлечению золота и серебра из некондиционного сырья, в частности, отходов ювелирного производства и электронных изделий. Но все чаще стали появляться запросы на переработку богатого, то есть вполне кондиционного сырья. А это пахло уже большой опасностью: альтернативное по отношению к государству производство валютных металлов преследуется по закону. Но, как говорят спортсмены, кто не рискует, тот не пьет шампанского.
Так Крапивин решил проблему пропитания не только для себя, но и для своего верного «Жигулёнка».

НАЧАЛО

Но все это были полумеры, пригодные лишь для сиюминутного выживания. Требовалось найти что-нибудь более основательное. Жизнь учит: «устойчивый успех может быть только там, где ты – профессионал». Значит, предстоял поиск нужных путей. Значит, для прорыва нужен мозговой штурм.
Первое, что пришло в голову, это посоветоваться со своими однокашниками, таки-ми же бедолагами. Он созвонился с несколькими приятелями с предложением о встрече, от четверых получил согласие. И историческое событие состоялось у него на квартире.
– Мужики, я пригласил вас на чашку чая, чтобы попытаться найти пути выхода из той ситуации, в которой мы оказались в результате «перестройки», которая отправила каждого из нас в свободное плавание. Я на прошлой неделе покинул институт, Валера уже месяц вольноопределяющийся, Володя полгода сам по себе, Виталик и Ваня – только что новоиспеченные безработные. Все мы входили в категорию научно-технической интеллигенции, у каждого из нас есть серьезные достижения в выбранных областях, за нами стоят коллективы молодых исследователей, которым теперь нужно также определяться. Отечественную науку громят системно, и закончится это не скоро. Короче говоря, новое время требует новых подходов. У меня есть полуфабрикат технологии извлечения цветных и благородных металлов из металлургических отходов. Полагаю, что при системном поиске можно найти и финансы для ее реализации. Нужен системный поиск.
– Я тоже думал в этом направлении, ясно одно – сегодня нас никто не будет при-ветствовать, потому что у всех вокруг фундаменты жидковаты: ни денег, ни уверенности в будущем. – Начал разговор Валерий Грушко. – Я был директором Института химической технологии, вы все видели этот комплекс на площади Кирова. Мои последние работы по конструкционным полимерам поддерживало не только мое министерство, но и наши автопредприятия: почти 100% полимеров для автомобилей СССР закупал за рубежом втридорога. Но всё резко изменилось в худшую сторону, и даже за высокие цены приобретать полимеры стало  сложно из-за санкций, черт бы их подрал. Нужны свои производства, а это большие вложения. Такие программы сегодня никто не рискует финансировать. Но у меня есть и мелкие, даже крошечные, заделы. Например, клеящие составы. Это могло бы быть интересным, по крайней мере, для начала.
– А где и как подобные проекты можно было бы реализовывать? – поинтересовался Крапивин.
– Прошу прощения, самое главное я упустил. Дело в том, что такие проекты раньше реализовывали отраслевые министерства. Но наши реформаторы такие министерства ликвидировали, так что нужны иные подходы. В первую очередь, я имею ввиду, создание специализированных  фирм для подготовке к реализации готовых или почти готовых разработок.
– Это интересно и правильно. Никого не убедишь голыми словами. Нужно что-нибудь сделать, кустарно, может быть – тогда и разговор будет иной, – поддержал Вале-рия Семенов. – У меня есть наработки в области компактных постоянных магнитов с хорошими полями, а это путь к миниатюризации электродвигателей. Здесь на первых порах почти никаких вложений не требуется.
– А мне вообще никаких вложений не надо, только хорошее информационное со-провождение, – вступил в разговор Виталий Бобков. – У меня методология прогнозирования горных ударов. Это для всех шахтеров: и угольщиков, и для любых горных работ.
– А у меня есть несколько набросков технологий производства биологически ак-тивных веществ. – Вступил в разговор Рябинин. – Здесь на самом деле потребуются большие вложения для организации промышленного производства. Но идею создания внедренческой фирмы я поддерживаю двумя руками.
– Конечно, мы не готовы к такому повороту событий, мы все из советской науки. Но жизнь требует деятельного участия в новой коммерческой действительности. И в одиночку плыть в этом незнакомом море не только трудно, но и опасно. Мое предложение: учрдить закрытое акционерное общество, основная цель которого будет состоять в сочетании наших научных интересов с интересами коммерческими. Другими словами, заработанные коммерцией деньги направлять на реализацию наших разработок. Наша коммерческая работа не только даст средства для этого, но и привлечет к нашим разработкам внимание других предпринимателей. У каждого из нас есть какие-то заделы, почти готовые к реализации. Поэтому я считаю, что у создаваемого предприятия могут быть хорошие перспективы, только нужно постараться.
– Не могу даже представить, с чего начинать, – пробормотал Валерий. – В коммерции я вообще не силен, а для создания производств по моим разработкам нужны огромные деньжищи. Нефтепереработка – это всегда нечто очень и очень капиталоемкое с большими сроками окупаемости.
– Конечно, ты прав, и сегодня это просто невозможно, разгром экономики страшенный. Но понемногу все уляжется, и окажется, что средства для развития в стране есть, и средства эти будут искать приложения. Я предлагаю каждому из нас разработать, как это сейчас принято, бизнес – планы наших проектов и распространить их возникшим вместо привычных для нас министерств новым управленческим структурам. 
– Да я даже не представляю, с какого боку к этим «бизнес – планам» подступаться, – задумчиво проронил Валера. – А заказывать на стороне – это дорого.
– Вот именно, – обрадовался Крапивин. – Придется нам тряхнуть стариной, и сделать это самим. Я ожидал такого излома в судьбе, и освоил инструкцию по бизнес – планированию. Не в совершенстве, конечно, но для того, о чем я говорю, вполне достаточно. Прикладной программный продукт Project Expert, просто и доступно. Могу помочь в освоении. Одна из моих разработок по извлечению металлов из отходов будоражит внимание различных кругов предпринимателей, к сожалению, в основном, криминального тол-ка. Что делать? Криминальные деньги сегодня – самые «горячие».
– Ну, положим, и у меня есть, с чего можно было бы начать: магнитные сплавы для компактных и мощных магнитов, – оживился Семенов. – Надо попробовать.
– Мне, пожалуй, труднее всего прорваться, – заявил Бобков. – У меня методика прогнозирования горных ударов, и как здесь считать бизнес – план, я не представляю.
– Давай помозгуем вместе, может быть, и получится что-нибудь, – обнадежил Крапивин.
– Учитывая, что капиталами даже для примитивной торговли мы не располагаем, предлагаю создаваемому предприятию на первое время сосредоточиться на коммерции типа «купи-продай», – вступил в разговор Рябинин. – И для начала у меня есть интересное предложение: мелкий опт сухого молока. Это не наука, конечно, но сегодня это может оказаться очень прибыльным. Молоко есть в больших количествах на умирающем заводе в поселке Иссилькуль.
– Так это же уже независимый Казахстан! – Возразил Бобков.
– Все верно, но пока приграничная торговля с Казахстаном идет, так что попробовать можно. Для начала нужны небольшие деньги.
– А вот это я, кажется, могу организовать, – задумчиво пробормотал Крапивин. – Мой коллега по институту, Владимир Ильич Маслов, с которым у нас сложились доверительные отношения, предложил мне, участие в полукриминальной операции. Впрочем, сегодня таковыми являются все операции с коммерческим привкусом. Суть состоит в том, что Владимир Ильич заканчивает работу по внедрению технологии с предприятием в Казахстане, и казахи предпочитают рассчитаться с ним наличными рублями. Требуется фирма, через которую эту можно провести, фирма, которой можно доверять. И такая фирма у меня уже есть, я ее по совету приятеля уже создал. Кстати, именно для коммерции, но в Уставе предусмотрел «Технологическое проектирование».
– А в чем наш профит? – поинтересовался Виталий Бобков.
– А наш профит в том, что Маслов разрешит нам пару месяцев попользоваться  этими деньгами. Отсюда идея: с этими деньгами сделать  два – три оборота сухого моло-ка.
Расчет оказался верным: спрос на сухое молоко, подогреваемый слухами о грядущем голоде, был огромный. В результате все прошло на «ура». Александр Сергеевич смог рассчитаться с Масловым уже после первого оборота, а затем сделал еще три. «Выхлоп» составил 1 миллион рублей – огромную по тем временам сумму. Таким образом, небольшие деньги для старта фирмы появились.

Через четыре месяца Валера Грушко сообщил, что один из разработанных его коллективом бизнес-планов дал результат: нашелся инвестор для строительства небольшого завода по производству уксусной кислоты в Томской области.
– Так что я отбываю в Томскую область, буду жить там, пока будем строить. Не нефтехимия, конечно, но с чего-то начинать нужно. Связь с нашей компаний поддерживать буду, и даже иногда, быть может, смогу деньжат подкидывать, поскольку я сейчас вошел в совет директоров созданной там фирмы.
– Что же рад за тебя, – с искренне обрадовался Крапивин. – Это именно то, на что мы надеялись: тебе и твоим сослуживцам светит прорыв в достойное нас будущее. Бог даст, и всем нам повезет.
– И еще я хочу напоследок подсказать, где нашей фирме можно срубить немножко деньжат. Да, это будет тупое посредничество, но для меня мои друзья-химики держат не-большую подпорку на критический случай: пару цистерн с топочным мазутом. По прогнозам эта зима будет суровой, а мазут вдруг уже оказался в дефиците. Найди подходящего потребителя, и ты сможешь срубить по легкой одну – две  сотни тысяч. Адреса, телефоны своих контрагентов я тебе оставлю.
– Договорились. Чего же пожелать тебе? Конечно успехов, и скорейших успехов. А в жизни ведь как бывает? Одна удача тянет за собой другую. В добрый путь, Валера.
– И еще. Послушай, меня беспокоит Виталик Бобков. У него ничего пока не проясняется, и он, похоже, упал духом. Я уже дважды встречал его на серьезном подпитии. А подпитие, да на подавленное настроение – это может быть большой бедой. Тебе бы по-встречаться с ним, ведь вы были очень близки, оба охотники.
– Спасибо за эту  новость, хотя и неприятную. Обязательно загляну к нему в ближайшие дни.

Первым делом Крапивин позвонил Рябинину:
– Иван Васильевич, заскочи ко мне вечерком, интересное дело наклевывается.
– Как твои успехи в биоинженерии? – поинтересовался Крапивин при встрече с Рябининым. – Дожимай, дожимай, успех неизбежен. Причина моего звонка к тебе вот в чем. Грушко Валера заходил, рассказал о своем успехе. Уезжает в Томск   будет нас изредка навещать. Подкинул одну идейку, как срубить деньжат немножко. По его связям можно поставить топочный мазут пару цистерн, скажем, в наш Аэропорт. Прогноз на зиму суровый, а  с мазутом по всей Сибири сегодня плоховато. Так что хочу попросить тебя связаться с директором аэропорта Алаферовским Юрием Петровичем и обговорить предварительно условия. А  мне предстоит срочное и сложное дело: у Виталия Бобкова проблемы, нервный кризис, поеду поддержать его. И это может быть не только на сегодня, а вообще – на несколько дней.
Зазвонил телефон.
– Слушаю вас. О, привет, Виталик. А мы с Иваном только что о тебе говорили. Ну прямо-таки телепатия.
– Саня, не можешь ли ты зайти ко мне, разговор есть. Да прихвати «Агдама» с со-бой.
– Может быть чего поблагородней?
– Сойдет и так, не баре, небось. Возьми пару «огнетушителей».
– Не многовато ли?
– Нормально, разговор долгий будет.
– Заметано, в течение часа буду.
Виталик встретил его на пороге с каким-то виноватым выражением лица. Однако уже при первом его выдохе Александр понял, что тот на серьезном подпитии.
– Старичок, чего это ты среди бела дня опахнулся? Чего грызет тебя?
– Верно ты сказал: грызет, и не могу в себе все это держать. Но для начала – накатим по полстаканчика. Так разговор легче пойдет.
– Ну что же, наливай.
– Грызет меня, Саня, безысходность какая-то. Не пойму, что за беда пришла, откуда и за какие грехи это все? Ведь у меня все удачно складывалось: сделал хорошую работу, стал лауреатом «Премии Ленинского комсомола», защитил докторскую, стал заве-дующим лабораторией, выпустил четырех теперь уже кандидатов наук. И вдруг – бац! Лабораторию закрывают. Почему? Последняя наша разработка вызвала интерес у шахтеров Кузбасса.
– Что это за разработка?
– Да я говорил о ней на собрании. Чтобы понятнее было, это диагностика горных ударов путем исследования упругих напряжений пород. Директор шахты «Комсомольская» Терновых Александр Михайлович собирался первым в стране ее внедрить.
– И что? В чем проблема возникла?
– Ты не поверишь – в политике! Александр Михайлович до сих пор состоит в ком-партии, а кому-то из новых хозяев шахты это не нравилось – и его убрали, наконец. А с этим и внедрения всяческие закончились. Зачем? Новым хозяевам нужно только одно: продать шахту, а «бабло», как они говорят, обменять на «зелень» – и на Мальдивы. Так что с работой в институте покончено, я безработный теперь в чистом виде, и, в добавок, без средств к существованию.
– Не преувеличивай размеры катастрофы, ты же, помимо всего прочего, профессор университета, заведующий кафедрой.
– Налей-ка и себе еще эликсирчика, да не стесняйся. Вот так. Ты не поверишь, но кафедру эту ликвидировали, так что и здесь я потерял заработок. Даже не верится, что же это за разгром такой. Почему? За что? Всегда работал честно, и успешно. В оборонке учли мою теорию прохождения абсолютно твердого стержня через сплошную упругую среду. Да и не только в оборонке: в строительстве для пристрелки к стенам деталей теперь используют дюбели рекомендованной мною конструкции.
– А другие лаборатории? Кого-нибудь еще ликвидировали?
– Не ликвидировали, а сократили в связи с сокращением объема бюджетного финансирования. Моя лаборатория уже третья в этом скорбном списке. Предыдущий завлаб умер от инфаркта, а я вот перешел на «Агдам». Тем  и держусь.
– И давно перешел?
– Да больше месяца.
– Не крутовато-ли, Виталик?
– Надеюсь, что нет. Тем не менее, моя Татьяна настаивает на отъезде из этой несчастной страны, пока совсем худо со мной не стало. Из их института несколько человек уехали в Новую Зеландию. Там уже целое сообщество выходцев из Академгородка образовалось.
  – Да, я слышал, моя однокурсница, кстати, доктор химических наук из Института катализа тоже туда стриганула со своим семейством. Написала мне, что устроились они там вполне нормально. Правда, она там не докторица химическая, а в редакции местного журнала для соотечественников. Но журнал интересный, «Наша гавань» называется. Действительно, для соотечественников это – гавань.
– Я слышал, парень из Института кинетики покончил с собой. Говорят, начинающий гений. Нервишки не выдержали.
– Грустная история. Видимо, не только нашего института беда коснулась, когда министерство наше расформировали. Выходит, за академические институты взялись еще более рьяно. Прямо разгром какой-то науке нашей, и фундаментальной, и прикладной.
– Помянем науку нашу российскую, – поднял стакан захмелевший Виталий. – Бу-дем надеяться, что она еще сможет возродиться когда-нибудь.
– Но уже без нас, поскольку наши лучшие годы окажутся растраченными впустую. Что же происходит? – Крапивин осушил стакан и возопил:
– Нельзя люмпенам давать свободы, ибо они все порушат, и сами подохнут, – подвел итог тягостным размышлениям Крапивин. – Как там Есенин описал предыдущую заваруху: «Еще закон не отвердел, страна шумит, как непогода. Хлестнула дерзко за предел нас отравившая свобода». Сегодня всё повторяется. Во власть рвутся – и часто приходят – горлопаны, из-за заботы об экологии закрывают предприятия, не заботясь о том, чем кормить безработных. Это бардак, это конец стране. Вершина демократии в исполнении новых революционеров – выборы всех руководителей снизу доверху. Деловые качества кандидатов – не в счет, да и кто из этой орущей толпы может и готов их рассматривать, эти качества. Вот уж воистину: «Заставь дурака Богу молиться, так он и лоб разобьет». Боюсь, что стране нашей грозит полный кирдык.   
        – Младореформаторы наши хотят привести Россию к образу США и Европы, включить ее круг глобалистов, а потому разгромили отраслевые министерства, громят академическую науку, банкротят предприятия. «Нам не нужна ваша промышленность, мы все купим за границей».Этот приговор стране произнес недообразованный Вице Премьер- Министр России Егор Гайдар. – Виталий тяжело вздохнул и продолжил монолог. – Вот я и не хочу присутствовать при смерти дорогого мне существа, которое я с детства называл Родиной. Помочь не могу ничем. Какое-то жуткое ощущение беспомощности, какой-то изощренный ум сумел лишить меня, да и всех нас воли, энергии. Мы беспрекословно ползем куда-то, как червяки безмозглые. Тоскливо это.
        – Ты знаешь, Виталик, я в свободные минутки, а их иногда бывает – ох, как много, – тоже размышлениям предаюсь на политико-философские темы. И часто задаюсь вопросом: а зачем нам ползти в эту хренову Европу? Вот смотри, что говорил более века назад российский политик Ф. Тютчев, которого мы знаем больше как поэта:
«Мы, русские, должны неизменно помнить, что принципы, на которых стоят Россия и Европа, столь противоположны, столь взаимно отрицают друг друга, что жизнь одной возможна только ценой смерти другой. Следовательно, единственная естественная политика России по отношению к западным державам, это не союз с той или иной из этих держав, а разъединение, разделение их. Ибо они только когда разъединены между собой, перестают быть нам враждебными – по бессилию".
Таким образом, между Россией и Западом не может быть никаких союзов ни ради интересов, ни ради принципов. Сегодня я понимаю, насколько прав был дедушка Тютчев. Мы – чуждая для них не страна даже, а целая цивилизация, и они сегодня затеяли страшную игру по ликвидации, уничтожению этой цивилизации. Так  бешеные англосаксы уничтожали американских индейцев.
– Ну ты и загнул, старичок. А вообще-то ты прав, нечего нам искать дружбы с ними, это всегда был и будет обман.
– Давай за индейцев и за нас за нашу победу над англосаксами. Будем!
– Будем! – поддержал его Виталик и опрокинул очередную порцайку.
– И когда может состояться ваш отъезд? – поинтересовался политинформатор Крапивин, похрустывая огурцом и переходя к бытовым темам.
Месяца через два-три, как только распродадим имущество. Свою долю в Устав-ном капитале нашей только что созданной компании я забирать не намерен: пусть послужит будущему страны. Да, может быть, я еще вернусь и поработаю на пользу отечеству.
Повисла унылая какая-то тишина. Было слышно, как тикают настенные часы, от-считывая секунды. Молчание нарушил Крапивин:
– Вот это ты меня огорошил. Я полагал обсудить с тобой, как дальше жить-выживать. А ты… Это просто удар для меня. Ведь лучшие годы мы прожили под одной крышей в семейном общежитии, дети наши сдружились, супруги мирно делили общую кухню. Мы радостно обменивались новыми песнями Высоцкого и самыми модными де-тективами Агаты Кристи и Чейза с непременным условием: на одну ночь. И вдруг – твой отъезд. Как будто важнейшую страницу жизни перевернули и никогда более к ней нельзя вернуться. Ну что же, Виталик, «наполним бокалы и сдвинем их разом», как говорил поэт. Жаль, невыразимо жаль, ведь мы, скорее всего, никогда больше не увидимся. Ну, за наши лучшие годы, совместно прожитые, за наши счастливые годы.
– Давай, Саня, не добавляй грусти. Мне тоже тяжело. Тяжело было решиться, тяжело и говорить об этом. Вот как бывает в жизни: бах – и широким кверху.
– Не скрою, Виталик, ты всегда был для меня опорой в жизни, этакой крепостью, за стенами которой всегда можно укрыться. А теперь ее у меня нет и, скорее всего, не будет больше. «Друг, давай закурить – а вокруг тишина, он вчера не вернулся из боя» – прямо-таки по Высоцкому. А я так мечтал сгонять с тобой на охоту еще разок, а то и не разок – ведь вся моя охотничья молодость связана с тобой. Хочу похвастаться – приобрел карабин «Барс» пару лет назад, а ни разу с ним так не охотился, только по мишеням в лесу стрелял. Прекрасная машина. Думал, может быть на зверюгу какого сходим с тобой, да не судьба, видать.
– Да что ты меня хоронишь, старичок. Устроюсь там, огляжусь, и заеду как-нибудь, может, и на охоту сходим.
       – Дай-то Бог. Ты ведь для меня открыл важнейшую страницу моей жизни: охоту. Эта страсть до сих пор живет во мне, хотя серые будни мешают, только во сне и охочусь иногда.
        – Мне вспоминается часто наша охота на глухаря на базе в Нижней Каменке. Как ты хитро уломал егеря, сыграв на норове его супруги. «У каждого генерала дома есть еще более главный генерал!» – Тут главный генерал цыкнул, и сработало: путевки егерь махом выписал. А ты в охотничьей гостинице плюхнулся на кровать со словами: «И никто не будет ругать, что в ботинки не снял», как будто именно в этом и состоит высшее блаженство мужика.
       – А помнишь, как ты косача взял по весне? Королевский выстрел!
       – А я помню, как ты лисовина взял – красота да и только!
       – А как картошку выращивали! Ты уже кандидатом был, я к защите кандидатской готовился. Это мама твоя, Елена Андреевна настояла: «Надо картошку садить обязательно, мало ли что!». Нахлебались они в войну, родители наши. Да, ну, садить-то это полбеды, а вот полоть и особенно окучивать – страх божий. Жара, зной. Мы припасали канистрочку с пивком, работали споро и терпели. И когда возвращались домой – прохладненького пивка из больших кружек залпом: квак! Это же не передать словами, это надо испытать каждому уважающему себя мужику.
       – Виталик, сколько же мы с тобой пережили, сколько начудили! Помнишь, как проверяли нашу с тобой устойчивость к шампанскому? У Шолохова, помнишь, Прохор Зыков бахвалился: «Ящик шампани вдвоем выпили, а потом до двух раз с коней падали». А мы оказались покрепче, ящик оприходовали – и не взяло!
       – Да, но когда спиртяжки присовокупили – взяло, все-таки! Помнится, я так и уснул в кухне на табуретке.
       – Кстати об алкоголе. Давай, по последней – и по домам, то есть я домой направлюсь, а ты уже дома.
       – Как по последней? У нас еще целый огнетушитель.
       – Да не стоит, Виталик, довольно. Скоро Татьяна твоя придет, думаю – не одобрит она наш мальчишник.
       – Ты прав, старичок. Прощаться лучше на подъеме, горечи и так хватает, даже горло перехватывает. Ну да ладно, не похороны же!
       – Прощай, а лучше – до свидания. Сообщи, когда отходная будет иметь место.
       – Сообщу, конечно. Будь здоров, и успехов тебе.

       Домой Александр добрался в настроении питейном. Обменялся колкостями с супругой, сообщил об отъезде Виталия.
       – Почему же они нам ничего не сообщали, вроде мы всегда были близки?
       – Наверное, они боялись сглаза, – буркнул Александр.
       – А у меня тоже новость есть для тебя, не знаю: хорошая или плохая. Меня зовут на работу в Подмосковье, по специальности. Я согласилась.
       – Что же, поезжай, хоть кто-то должен пережить беду, которая навалилась на всех нас, пережить физически, в первую очередь.
       – А как ты? Не захиреешь один, справишься?
       – Уверен, что справлюсь. Я надеюсь все же на удачу, разослал бизнес-планы по разным проектам, должно же хоть что-нибудь выстрелить.
       – Дай Бог тебе успеха в твоих начинаниях.
       – Тебе тоже, попутного ветра странствий в паруса.
       Наутро она уехала на вокзал, чтобы начать новую жизнь на новом месте. Что интересно: после ее отъезда Александр испытал даже какое-то облегчение. Видимо, его продолжительный «неуспех» воспринимался им и как тягостное ощущение своей неполно-ценности как главы семьи. Он ведь всегда ощущал свои обязанности на этом посту, свою ответственность и за благополучие супруги, и сына. И от этого ему особенно тяжело было переносить многочисленные и ничем не спровоцированные удары судьбы. 
       А разруха обретала все новые черты. Причем разруха эта была уже в головах, как писал М. Булгаков. Заводы банкротили списками. Безработица росла на глазах, люди нищали. Повсеместно можно было наблюдать людей в лохмотьях, роющихся в мусорных баках в поисках хоть какой-нибудь пищи.
       На днях Крапивину позвонил Ваня Рябинин.
       – Ты знаешь, чем закончился мой поход в аэропорт к Алаферовскому?
       – Давай, давай, говори, не тяни, – пробормотал Александр.
       – А он задал лишь один вопрос: «А что я буду с этого иметь?».
       – А что ты? Что ответил?
       – Взял паузу.
       – Делать нечего, нужно принимать условия противника. Завтра перезвони ему, мы согласимся дать ему 7% от нашего дохода. Расчеты мы ему предоставим.
– А если заупрямится?
– Подвинемся до 10%, а дальше  - нет, никакого смысла от такой сделки не будет, только бумагу изводить. Вот это и есть современный коммуняка. Хапуга это. Противно, но что делать, чтобы выживать, приходится в  отбросах копаться.

ПЕРВЕНЕЦ

Наконец, начали приходить отклики и на крапивинские предложения. Какие-то мужики из Криводановки, насмотревшись телевизионных экологических программ, ре-шили поставить у себя в селе цех по переработке автомобильных аккумуляторов: задача интересная как в плане извлекаемого свинца, цена на который выросла уже вдвое, но и в плане охраны окружающей среды. Мужики эти даже фирму создали: ЗАО «Кримет» («Криводановский металл»). Александр Сергеевич бросил клич, в недельный срок собрал необходимый коллектив проектировщиков и приступил к выполнению заказа. За основу Крапивин решил взять технологию своего коллеги по институту Владимира Маслова, которую тот только что обкатал это своё «ноу-хау» в Казахстане.
– Технология такая, что проще и надежнее некуда, – утверждал Маслов. – Никакого уникального оборудования, все можно сделать на месте.
– А экспертиза проекта, особенно в части экологии?
– Так ведь у меня все есть из Казахстана, надеюсь, это поможет нам и здесь: как-никак в одном государстве жили, одними нормативами пользовались, – выпалил воодушевленный перспективой профессиональной работы Маслов. 
– Это нам поможет, несомненно, конечно мы предоставим на экспертизу также и заключение казахстанских коллег по проекту. Но все же это документы другого государства. Можно только надеяться, что это ускорит экологическую экспертизу в нашей области.
– А как  с сырьем? Полагаю, рассчитывать на добровольные сборы у населения легкомысленно, нужна надежная система, обеспечивающая ритмичную поставку сырья. Считаю, что здесь следует рассчитывать на поддержку областного правительства.
– А мы в Семипалатинске именно так и сделали. Грубо говоря, администрация заключила договоры с магазинами, что купить новый аккумулятор можно, только сдав в магазин отработанный. С компенсацией разумеется.
– Что же, Владимир Ильич, вы и заказчиков и меня убедили.
– Поскольку разговор у нас идет о строительстве металлургического производства, нам потребуется, как положено, разработать проект предприятия и согласовать его с санитарными органами. Это потребует дополнительного времени, поэтому я предлагаю проектировать, как говорится, с колес, не дожидаясь окончательного оформления и утверждения проекта. Владимир Ильич, как скоро вы можете выдать исходные данные для проектирования? – Крапивин серьезно посмотрел на Маслова.
– Думаю, через двадцать дней я предоставлю технологический регламент с характеристиками основного оборудования. Большая часть этого оборудования будет не стандартным, поэтому потребуется срочно дать работу конструкторам
– Спасибо тебе, Владимир Ильич, за то, что ты так воодушевился стоящей перед нами задачей и принимаешь ее спортивный темп. Я, со своей стороны, немедленно займусь формированием рабочей группы для разработки проекта. Созданная мною фирма срочно примет на работу ведущих специалистов. Они уже истосковались по настоящей работе. Сегодня же свяжусь с Сорокиным Владимиром Александровичем, бывшим главным инженером проекта в НИИХТ. У меня был опыт совместной работы с ним. А с бывшим главным конструктором в ИНХ Сибирского Отделения РАН Прошкиным Олегом Ивановичем мы живем по соседству.
– А нам какой участок фронта предстоит? – поинтересовались заказчики.
– Ваша задача наипервейшая и наиважнейшая задача: найти в областной администрации сторонников этого проекта, то есть сформировать свое лобби. Иначе согласование проекта может занять годы.
Заказчики закивали головами в знак согласия.
 
Цех решили проектировать пока небольшой, всего на 500 тонн в год по сырью, то есть примерно на 25 тысяч отработанных аккумуляторов в год. Через пару месяцев проект прошел экспертизу. Работа закипела, и через полгода цех был готов и выдал первую продукцию: свинец марок С1 и С2 и свинец сурьмянистый. Однако уже через месяц заказчики проекта взвыли из-за дефицита сырья.  Система централизованного сбора сырья, на создании которой  настаивал Крапивин, в Новосибирской области отсутствовала, а само-деятельный сбор аккумуляторов по гаражным кооперативам и автохозяйствам не обеспечивал необходимой ритмичности. Пришлось Крапивину реанимировать свои прошлые депутатские связи с администрацией области, и после долгих переговоров дело сдвинулось с места, производство заработало, хотя и не на проектную мощность, но все же постоянно.

О первом производственном успехе Александр Сергеевич сообщил Валерию Грушко в Томск.
– Валера, привет, не могу не похвалиться нашим первым успехом. Мы только что запустили цех по переработке свинцовых аккумуляторов.
– Прими мои поздравления. Наконец и твоя профессия начинает обретать должную силу.
Валера помимо поздравлений проявил интерес к перенесению полученного крапивинцами опыта в Томскую область. Запахло тиражированием разработки.

Что касается существования, то работа для полукриминальных кругов оказалась не только серьезным, но и зачастую единственным подспорьем для выживания Крапивина: создание мелких производств по извлечению золота и серебра из некондиционного сырья, в частности, отходов ювелирного производства и электронных изделий регулярно приносило доход в размере 500-1000 долларов. Задача оказалась Александру по плечу, он хорошо знал многие технические решения, успешно работающие на Новосибирском аффинажном заводе. Поэтому ему удавалось быстро набросать технологический регламент и даже предложения по необходимому оборудованию для таких кустарных производств. Безусловным преимуществом такой работенки оказались расчеты с заказчиками: не слишком щедрые, но обязательные.


НАКОНЕЦ

Наконец, «выстрелил» бизнес-план по вольфраму. Американская фирма Science Solutions уведомила о проявленном интересе завода Avocet Tungsten  в городе Бишоп (Ка-лифорния) к разработке команды Крапивина по малоотходной технологии производства вольфрама. Этот завод, построенный около полувека назад на известном богатейшем месторождении Pine Creek, почти заполнил имеющееся хвостохранилище, а для строения нового подходящих условий нет. Поэтому переход на малоотходную технологию сибиряков казался американским технологам перспективным. Помимо этого, фирма Science Solutions сообщила о том, что этой технологией заинтересовалась Лермонтовская горно-рудная компания в Приморском крае, крупнейшим акционером которой были эти американцы. Здесь речь шла о строительстве горно-металлургического комбината полного цикла. Вот так. Как говорится, «не было ни гроша, да вдруг алтын».

Поездку организовала маленькая фирмочка «Science Solutions», где работала одна из эмигранток из Новосибирска, Лена Гольдштейн. Глава этой фирмы Джим Баур решил делать бизнес на покупке и продвижении русских новаций. В США всегда высоко ценили потенциал русской науки и техники, и американцы охотились за российскими новациями. Предприимчивые американцы сразу поняли, что Россия – это клондайк новаций, за которые и платить-то не надо. Риск при этом минимальный, а профит мог оказаться ошеломи-тельным. Вот и Джим Баур оседлал многообещающее направление. Крапивин также ударными темпами готовился к поездке. Вообще он неплохо управлялся с английским, по крайней мере, техническим, но на всякий случай оживил свои познания. Его знакомый, «болельщик», как называл его Крапивин, Степан Кутишенко, ссудил его тремя сотнями долларов: «отдашь, когда разбогатеешь».

Справившись с волнением, Крапивин стал собираться к поездке в Калифорнию. Было решено провести на этом заводе демонстрацию предлагаемой технологии в лабораторном масштабе, и после рассмотрения полученных результатов принимать решение о проектировании нового производства.

Перелет из Москвы в Сан-Диего (третий по величине город США) занял 13 часов с промежуточной посадкой на Аляске в  Сиэтле. Это был один из первых «пробных» рейсов из Москвы в США через Северный полюс — так ближе. Чтобы легче коротать время, многие пассажиры, в том числе и Крапивин, приняли спиртного и завалились спать, укрывшись теплыми пледами. Александру Сергеевичу очень понравился молочный ликер в качестве снотворного. В Сиэтле Крапивину пришлось сменить комфортный отечественный самолет ТУ-204 на американский самолет местных линий фирмы Боинг, очень тесный и шумный, рейсом до Сан-Диего.
Посадка в Сиэтле была вызвана  с прохождением паспортного контроля. И здесь Крапивин еще раз имел возможность увидеть, как американцы бдительно охраняют въезд в свою страну. Перед ним проверку проходила группа молодых музыкантов с инструментами, которые на вопрос пограничника о цели визита не придумали ничего лучшего, чем поделиться своими мечтами: дескать, хотим подзаработать. И все. Их тут же сняли с рейса, и направили назад. Почему? Да потому, что рабочие места в США — прежде всего, для американцев. Поэтому Крапивин на такой же вопрос таможенного офицера ответил коротко: «туризм». Туризм – это хорошо, это деньги в Америку!

В аэропорту Сан-Диего Александр Сергеевич слегка растерялся: жара выше 30 градусов, плюс абсолютное незнание аэропорта, плюс незнакомство с Джимом Бауром. Но тут же на помощь пришла сотрудница полиции, негритянка лет 40. 
– Проблемы, сэр? Вы откуда прибыли в наш прекрасный город?
– Я из России, меня зовут Александр Крапивин, меня встречает Джим Баур.
– Момент! Стойте здесь, возле аптечного киоска.
Через несколько минут по радио прозвучало:
– Джим Баур, возле аптечного киоска в зале номер 3 Вас ожидает Александр Крапивин из России.
Джим Баур оказался высоким спортивного вид мужчиной лет 50.
– Привет, я Джим Баур.
– Привет, я Александр Крапивин.
– Можно, я буду называть тебя просто Алекс.
– Конечно, а я буду звать тебя просто Джим.
– Отлично. Сейчас едем в гостиницу, один час отдыха, затем я познакомлю тебя с городом.
«Интересные люди американцы: все у них распланировано, все предусмотрено. Хотя, честно говоря, вместо этой экскурсии я бы предпочел подремать в номере, – с грустью подумал Крапивин, – все-таки 13 часов полета с непривычки перенести тяжеловато, да и разница во времени почти 12 часов: здесь полдень, а у нас уже полночь. Но хозяин есть хозяин, приходится подчиняться».

Двухчасовая экскурсия по Сан-Диего оставила много впечатлений. Город на десятки миль тянется вдоль берега океана. Слева от шоссе – океан и город, справа – каменистая пустыня. Слева – пальмы и особняки, справа – редкие постройки и, в основном, камни и редкие кактусы.
– Обрати внимание, Алекс. Вот там, вдали справа. Это виадук, путепровод для воды. Он тянется с севера, с гор Сьерра Невада Крус, почти на пятьсот миль. В калифорнии дефицит воды, и воду с этого сооружения распределяют под строгим контролем между муниципалитетами.
– Да, впечатляет. Американцы прошлое столетие потратили на улучшение жизни своих граждан. А Россия столетие потратила на междоусобицы и войны. Притом, что с водой-то, да и вообще ни с чем, в России дефицитов нет. Обидно за державу.
– Согласен. Ресурсы у России огромны. Парадокс, но именно их масштабность оказывается причиной проблем России. А здесь рассчитывать не на что, только на свой труд, да на помощь господа Бога.
– Джим, я вижу, что перед каждым домом развевается флаг США. Это что, закон так требует?
– Нет, что ты. Большинство граждан США испытывают любовь и уважение к своей Родине. Поэтому каждое утро они добровольно, без каких-либо указаний,  поднимают перед своим домом флаг. Кстати, это и сигнал, что в этом доме все в порядке. И я так делаю.
– Это здорово. Это вызывает у меня зависть. Сегодня в России кем-то настойчиво внедряется в души людей презрение, и даже ненависть к своей стране.
– Знаешь, а это очень опасно, я бы сказал: даже взрывоопасно. Нельзя не любить Родину. Мы, американцы, так воспитаны.
– Завидую вам, – пробормотал засыпающий Крапивин.
– Э, да ты совсем скис, тогда – домой.

Домом Крапивину сегодня послужила небольшая гостиница с внушительным именем «Atlantics». Несколько небольших одноэтажных особняков выстроились в каре вокруг уютного бассейна. Три пальмы отделяли этот островок от тоскливой пустыни справа.
– Алекс, мы с тобой сегодня прощаемся, отдыхай. Завтра день в твоем распоряжении, а вечером я заеду за тобой, и мы поужинаем у меня дома. А следующим утром нм предстоит путешествие в 500 миль в городок Бишоп, где находится интересующий нас завод.
– Спасибо тебе, Джим, и за встречу, и за экскурсию. Извини меня за то, что я так неожиданно расклеился.
– Да, чуть не забыл. Твой номер оплачен, и в его стоимость входит и плата за зав-трак. Так что тебе не нужно беспокоиться.
Следующий день Александр провел в пешем походе по городу. Его удивила почти полное отсутствие людей на улицах этого большого – почти 3 миллиона жителей – города. Но очень скоро он нашел объяснение этому: все очень просто, люди передвигаются здесь преимущественно на автомобилях, количество которых сопоставимо с количеством жителей. К вечеру ноги его гудели, и первым делом, вернувшись в отель, он принял ванну. Только сейчас он обратил внимание на огромное количество полотенец: он смог насчитал добрую дюжину. «Вот это американский стандарт! – подумал он. – У меня, кажется, даже нет такого количества автономных участков тела».
Как и договаривались, в 18-00 Алекс увидел у отеля светленькую «Короллу» Джима. Ужин у Джима оказался по-домашнему уютным. Супруга его Терри приготовила стейки из индюшатины и почему-то крупные запеченные картофелины. Наверное, они полагали, что в России это основное блюдо. А потом кофе, коньяк… Короче говоря, очень хорошо для отдыха после трудного перелета.

В 6 часов утра Джим повез Крапивина на завод, на север, через всю Калифорнию. Справа от шоссе то и дело виднелись небольшие фермы, а слева почти постоянно проглядывал океан, окаймленный пальмами. Джим, как начинающий гид, пытался комментировать увиденное, хотя почти ничего примечательного не было. Хотя это не совсем так. Примерно посередине пути Джим кивнул на стайку строений справа: «Это секретная база ВВС США. Контроль неба. Раньше мы с тобой не имели бы возможности это увидеть. Но теперь можно: ведь Россия и США друзья». Наивные люди мы были, американцы и русские!
Несмотря на то, что скорость Джим постоянно держал около 100 километров в час, весь путь до Бишопа с двумя остановками занял более 10 часов. Эта поездка утомила и Крапивина, и Джима, поэтому они, остановившись в маленькой гостиничке Crick Side Inn, после душа немедленно отправились спать. Утром они позавтракали традиционными для Джима (но не для Крапивина) кукурузными хлопьями с молоком и направились на центральную площадь, где их ожидал главный технолог завода Майк Харди, назначенный ответственным за прием Крапивина. Здесь Крапивин и Джим простились, Джим решил немедленно возвращаться, а Крапивин с Майком направились на завод.
Оказалось, что вольфрамовый комбинат фирмы Avocet Tungsten расположен в отрогах гор Сьерра Невада Крус на высоте 800 метров над курортным городком Бишоп. Сотрудники ежедневно приезжают на эту площадь на своих авто и далее продолжают путь в горы на автомобилях фирмы. Заводчане встретили Крапивина тепло, но с явным любопытством. После получасового знакомства Крапивин, которого здесь также стали именовать Алексом, приступил к освоению рабочего места. Задача Алекса состояла в переработке нескольких образцов сырья по полной схеме с получением кондиционного паравольфрамата аммония (ПВА). Руководство завода посчитало, что для принятия решения о переходе на новую технологию лабораторного масштаба испытаний достаточно. В по-мощь Крапивину отрядили главного технолога гидрометаллургического цеха Майка Харди. Майк ознакомился со списком необходимого оборудования и реагентов.
– Хеллоу, Алекс. Вот твой стол, вот твой шкаф, вот твоя посуда, вот твои реагенты. Я искренне желаю тебе успеха, который для нас очень важен. Наш процесс ежегодно выбрасывает в хранилище тысячи кубометров токсичной пульпы, да ты же хорошо знаешь этот классический уже процесс. Наше хранилище почти заполнено, а строить новое поблизости негде, кругом курорты. Да и по деньгам новое хранилище – десятки миллионов долларов. Так что, если у тебя получится, для нас это будет спасение.
– Знаешь Майк, я умудрился привезти с собой немного нашего экстрагента, к которому мы привыкли. Свое всегда кажется надежнее, не так ли? Экстрагент совсем не дорогой: это соль четвертичных аммониевых оснований, технической квалификации. С него я и начну, пожалуй.
– Хорошо, как считаешь нужным, так и действуй.
И началась работа, и сложная, и кропотливая. Майк болел за успех Алекса, как за успех любимой команды НХЛ. А успех никак не приходил. Емкость экстрагента упорно оказывалась в десять раз меньше желаемой, то есть попросту неприемлемой. С горя Алекс начал курить, и Майк не стал его третировать за это. Дело в том, что курение на заводе было запрещено повсеместно по соображениям безопасности. Кстати, по всей Америке курение запрещено не только в помещениях, но и на улице: только  специальных местах. Так что заядлому курильщику Крапивину эта командировка стоила огромных неудобств.  Добросердечный Майк не сдерживал Алекса: он понимал, что творится в душе этого русского, у которого без видимых причин застопорилось дело.
– Вот что Майк, – в конце второго дня мучений обратился к нему Алекс, – похоже, что я взял не тот экстрагент, который нужен. Посмотри, нет ли у вас на складах четвертичных оснований в хлоридной или сульфатной форме.
– Это я быстро сделаю, наверняка есть.
– Будь добр, спасай программу!
– Вот, Алекс, смотри – хлоридная форма, – Майк протянул флакон.
– Да какой же он чистый, этот ваш американский экстрагент: прямо как апельсиновый сироп, не то, что наш, почти черный. 

И на третий день все встало на свои места. Достигнута расчетная емкость экстрагента и получены образцы ПВА, по чистоте удовлетворяющие требованиям регламента. Алекс с удивлением заметил, что за его поединком с судьбой болели все сотрудники цеха, не только Майк: все радостно улыбались ему при встрече, некоторые даже пожимали руку. Майк помог Алексу составить отчет для выступления на совещании у директора завода Тима Скотта.
 
Кабинет Тима Скотта удивил Алекса. Дома, в СССР, ему не раз доводилось бывать в кабинетах руководителей предприятий различного уровня. Внутренности этих помещений были сходны: длинный полированный стол с зеленой скатертью или без нее, ряды стульев по краям стола, в одном углу телевизор, в другом – холодильник. Все для создания атмосферы комфорта. А здесь: длинный стол завален схемами, чертежами. На стене огромная доска. «Да, в США директор РАБОТАЕТ, а в СССР – руками водит, – с грустью подумал Алекс. – И это не удивительно, здесь в руководство выбиваются умом, таланта-ми, знаниями, энергией. А у нас, в России, в руководство выходят, в основном, из «номенклатуры, то есть, из своих. И личные качества руководителя, зачастую здесь не причем».

Тим Скотт и технический состав завода выслушали отчет Алекса внимательно. За-даваемые вопросы были, в основном, ожидаемыми.
– Что дает новый процесс в сравнении с традиционным? – этот вопрос технолога отделения экстракции Пита Фларри не застал Алекса врасплох.
– Поскольку у нас отсутствует необходимость подкисления раствора перед экстракцией, отсутствует и расход кислоты для этого. Соответственно, рафинат, содержащий соду, может быть вновь использован для выщелачивания новой порции сырья. В итоге это дает экономию 1,5 тонн кислоты и 2 тонн соды на каждую тонну ПВА. Помимо этого, исключаются кислые стоки 5 кубических метров на тонну товарного ПВА.
– Да, это внушительный эффект, – согласился Пит.
– А что насчет оборудования? – поинтересовался Джек Розовски, начальник отделения выпаривания. – Что можно использовать из имеющегося оборудования и какое новое оборудование потребуется?
– Имеющееся оборудование, в основном, пригодно и для нашего процесса. Новое оборудование потребуется для циркуляции аммиака и углекислоты, как в содовом процессе Сольве. Это известные аппараты колонного типа. Полагаю, высота колонн не превысит 10 метров.
– Скажите, Алекс: имеются ли у вас решения по очистке продукции от молибдена, который часто сопутствует вольфраму. Исходное вольфрамовое сырье часто содержит заметное количество молибдена. Имеются ли у вас решения этой проблемы? – снова задал вопрос Пит Фларри.
– Да, такое решение имеется. Для этого следует немного усложнить передел экстракции. Должен сразу оговориться: это решение проверено только в лабораторном масштабе. Но для вашего предприятия это не актуально, поскольку ваше месторождение Pine Crick дает концентрат практически без молибдена.
– Что же, следует признать успешными испытания, выполненные Алексом. В целом, продемонстрированный им процесс привлекателен для реконструкции нашего завода, – подвел итог Тим Скотт. – Переход на этот процесс может дать новую жизнь нашему заводу. Проблемы экологии здесь изящно решены. Полагаю, мне стоит поставить в известность руководство фирмы. Майк, каковы ваши планы относительно гостя?
– Я хотел бы использовать один день на знакомство Алекса с нашим краем, и далее отвезу его в аэропорт Рино.
– Хорошо. Тогда вечером мы встречаемся в ресторанчике гостиницы Vagabond Inn в 19 часов. Отметим успех Алекса.
 
На следующее утро Майк подрулил к гостинице Алекса на новехоньком вездеходе.
– Садись, Алекс. Покажу тебе наш сказочный край, край озер и лесов.
– С удовольствием еду смотреть вашу незнакомую для меня страну.
Четыре часа они пересекали многочисленные сопки, останавливались на берегах ручьев и речушек. Кое-где наблюдали туристов, даже рыбаков.
– Что они ловят, – у одного из ручьев поинтересовался Крапивин, заядлый рыбак.
– Форель, радужную форель.
– Давай посмотрим, – Крапивин на мгновение ощутил себя на рыбалке.
Они подошли поближе к группе рыбаков, среди которых выделялась девчушка лет 10. Как раз в этот момент она подсекла крупную рыбину, и ее отец помог девочке одержать победу. Рыбину тут же взвесили и сфотографировали. Оказалось, трофей оказался внушительным, 3,5 килограмма. После всех этих процедур девочка осторожно опустила рыбину в воду и помахала ей ручонкой.
– У нас не принято употреблять трофеи в пищу, – пояснил Майк. – Строго запрещено. Для питания в магазинах имеются любые продукты, а в ресторанах имеются в ас-сортименте готовые блюда.
После полудня, насладившись видами озер и реликтовых лесов, они направились к дому. На обратном пути случился забавный инцидент. Они подъехали к перекрестку дорог, дорожный знак – восьмиугольник – предписывал автомобилю непременно остановиться. Обзор во все стороны прекрасный, во всей долине нет ни одного авто. И что? Майк беспрекословно останавливается! За всю свою автомобильную жизнь Крапивин не останавливался перед этим знаком ни разу. Снижать скорость – да, но останавливаться – нет. А Майк – сразу же стоп. Порядок есть порядок, закон есть закон. Такие они, законопослушные американцы.

Прощаясь у гостиницы Майк пригласил Алекса на ужин, и тот, конечно же согласился. Жена Майка, итальянка Стелла, приготовила роскошные стейки по-техасски.  Ни-когда ничего подобного Алексу не доводилось пробовать. Приготовление стейка –искусство. Стейк – это весьма толстый, крепко обжаренный снаружи кусок мяса с сукровицей внутри, как здесь говорят, «middle done». Короче говоря, обжираловка. А потом, в соответствии с американскими традициями, в садике, у мангала, они c Майком за дружеской беседой потягивали виски со льдом: по традиции алкоголь здесь принимают после ужина. На наш русский вкус, это неприятно: разбавленный талой водой крепкий алкоголь вовсе не хорош, ни во время ужина, ни после.

Утром, проглотив ставшие уже традиционными кукурузные хлопья с молоком, Алекс с Майком отправились в аэропорт Рино. Дорога петляла по умопомрачительным серпантинам Сьерра Невады до самого сердца Невады, городка Карстон-Сити. Удиви-тельно: махонький тихий городок, а надо же – столица штата. Начиная с «золотого сердца Америки» Вирджинии-Сити горы стали менее крутыми. Повсюду в склонах виднелись темные «норы» – это шахты индивидуальных золотодобытчиков. Рядом с каждой шахтой холмик с пустой породой.
– Здесь и фирмы, и индивидуалы ежегодно добывают золота и серебра более, чем на  5 миллиардов долларов, – пояснил Майк. – Холмики у шахт это участки кучного выщелачивания. Здесь из пустой, но далеко не совсем пустой, породы золото доизвлекают цианидным выщелачиванием. Степень такого доизвлечения дает прибавку до 10%.
– А у нас цианирование под запретом, – с тоской пробормотал Крапивин. – Мы никак не можем убедить чиновников в том, что это перспективно. Нам отвечают: ведь цианиды токсичны, нужно думать, в первую очередь, о безопасности людей.
– Ну, это ерунда. Во-первых, концентрации цианидов в рабочих растворах малы, а поэтому безопасны. Действительно, высокую опасность представляют склады реагентов. Но, во-вторых, зная это, места хранения запасов цианидов тщательно охраняют и людьми, и электроникой. Это как со взрывчаткой у горняков: склады там всегда имеют мощную охрану.
– Да, нам в России есть чему у вас поучиться, – грустно заметил Алекс.

Наконец, горы закончились, и они выехали на знаменитый американский хай-вэй. Это просто сказка: белая сверкающая стрела на 4 полосы в каждом направлении. «Королла» Майка легко набрала полторы сотни в час, ветер засвистел за приоткрытыми окнами.
– Проезжаем Лас Вегас, – кивнул Майк налево. – Здесь мировая столица азартных игр. Не желаешь сыграть?
– Сегодня нет, но в следующий раз обязательно заедем,  – поддержал шутку Алекс.   
В аэропорту Рино Майк тепло попрощался с Алексом:
– Желаю тебе удачно добраться и до Сан Диего, и до Москвы, и до твоего далекого Новосибирска. Если в Сан Диего задержишься на несколько дней, то дай знать, мой теле-фон у тебя есть. Мы сообразим еще какую-нибудь экскурсию по этому очаровательному краю озер. Очень надеюсь, что этот твой приезд окажется полезным для будущего нашего завода. А это означает, что твои усилия здесь не были напрасными.
– Спасибо тебе, Майк, за помощь в работе, за внимание и сочувствие, особенно когда возникли трудности в работе. Я навсегда сохраню самые приятные воспоминания о твоих коллегах. Я рад, что получил представление об американцах – искренних и порядочных людях. Особая благодарность Стелле за гостеприимство и за угощение, равного которому я не видел. Будьте счастливы.

В Сан Диего его встретила Лена, накормила обедом в китайском ресторане и определила на ночлег в знакомой ему уже гостинице. Утром Джим и Терри отвезли его в аэропорт Сан Диего на рейс до Лос Анжелеса, откуда он благополучно отправился в Москву. «Наконец-то я дома, – это была первая его мысль после приземления в Шереметьево. – Все здесь родное, и язык, и шум, и толчея, все свое близкое. Я дома!».

Оказавшись на московской земле, Александр не удержался от звонка Светлане.
– Света, я только что вернулся из Америки, очень соскучился по тебе, просто не-выносимо не видеть тебя так долго. Я намерен навестить вас с Аленкой. Не могу удержать себя: быть рядом и не увидеть. Это выше моих сил.
– Саша, умоляю тебя, оставь эти мысли. Я только-только убедила себя, что такова моя судьба – любить тебя и жить воспоминаниями. Мне это удалось с большим трудом, сердчишко мое еле-еле выдержало. Боюсь, что повторения таких волнений мне не по си-лам. Пожалей меня, ради Бога.
– Никак не могу приучить себя к мысли, что не увижу тебя, может быть, никогда.
– И все же нам не следует встречаться. Я уже привыкаю к тому, что ты недосягаемо далеко. Аленка перестала тебя рисовать, и даже почти не вспоминает. Все входит в привычное русло: семья, которая существует только ради ребенка, его будущего, его счастья. Ты тоже переболеешь, ты сильный. А память – на то она и дана человеку, чтобы всегда помнить. Ладно, давай отвлечемся от нас с тобой. Как у тебя? Успешно прошли тесты?
– Да, все отлично. Приняли тепло, все понравилось америкосам. Правда, есть небольшое опасение, что им все это может и не потребоваться. Дело в том, что Китай уронил мировой рынок вольфрама, известные гиганты закрываются один за другим. Так что для всяческих реконструкций время не самое удачное.
– Вот видишь. Не должны мы рисковать будущим Аленки. Знаешь Саша, я уже так привыкла к твоему музицированию, что хочу попросить тебя по приезде в Новосибирск сыграть мне «Грезы любви» Листа.
– Я тоже полюбил эту мелодию, особенно после вашего отъезда. Она стала для меня символом нашей любви.
– Вот и будем жить символами. Будь сильным и успешным. Пока. Больше не звони, это может вылиться для меня в большие неприятности, лучше используй электронную почту.

После полусуточного перелета оставшийся путь до Новосибирска показался пустяком. В Новосибирске Александр после хорошего сна созвонился с коллегами, друзьями – болельщиками, с восторгом поделился с ними впечатлениями и планами. Интересно, что при повторном рассказе очередного эпизода он вспоминал что-нибудь новенькое, так что это не были «отчеты под копирку»

       – Ну что, американец, – как всегда энергично, приветствовал его Грушко Валера, – не забыл край родной?
       – Что ты, каждое утро вспоминал вас, особенно когда испытания застопорились.
       – А в чем дело?
       – Ты знаешь, я по ошибке взял нитратную форму экстрагента, а это годится только для разделения лантаноидов. На второй день, когда я понял причину низкой емкости, я чуть не заплакал. Но американцы так болели за меня, так желали мне успеха, что раскисать было нельзя. Попросил поискать хлоридную форму, и мой куратор Майк нашел, быстро, именно то, что требовалось, потому все и получилось. Так они всем отделением экстракции меня поздравляли с успехом. Знаешь, на удивление прямые и искренние люди.
       – Стало быть, там не только акулы империализма?
       – Что ты, такие же парни, как мы.
       – Ну а у меня все пока не очень гладко, утверждаемая часть проекта застряла на экологической экспертизе. Площадку под строительство мы выбрали с учетом всех имеющихся требований, но нет, тянут время, прискребаются к каждому слову. Одним словом, тягомотина. Ладно, не буду плакаться. Рад за тебя. Поздравляю с большим успехом. Пока, до встречи.
       Только положил трубку – звонок.
       – Привет, Саня, с приездом. Не узнал? Это Рябинин Ваня. Звоню из Кольцово, из «Вектора». Правильный путь мы тогда на совещании выбрали. Я со своими ребятами быстренько сварганил бизнес-планчик по биохимии, указал несколько возможных позиций для рассмотрения и получил заказ из Латвии.
– Что за заказ, и о чем бизнес-план? Я же не в курсе, давно не общались, да еще моя поездка почти на три недели, так что большой кусок вашей жизни пролетел мимо меня, не оставив следов. Напомни, о чем речь?
       – Это по биоинженерии. Латыши зацепились пока только за один меллитин – это белок из пчелиного яда. Технология простая, подходящая колонка у нас была, и мы наработали 1,5 грамма. В Питере мы успешно обменяли продукт на деньги, 15 тысяч баксов.
       – Наличными, что ли? – проворчал недовольно Крапивин.
       – Точно, так и есть. Мне и самому это не очень нравится, контрабанда какая-то. Но другого пока ничего нет, а кушать хочется.
       – Смотри, будь осторожнее, за наличкой обычно скрывается криминал.
       – Так и ты ведь с этими ребятами сотрудничаешь.
       – Оттого и тебя предупреждаю.
       – Да что это я все о себе, да о себе. Ты-то как съездил? – сменил тему разговора Иван. – Как испытания? Какие перспективы?
– Все успешно, результаты хорошие, доложил на заводе успешно. Но гложет меня предчувствие недоброе. Понимаешь, рынок вольфрама нахрапом захватили китайцы. Это их государственная политика: ставят непомерно низкие цены, и конкуренты сворачивают щупальца. Был такой очень хороший комбинат «Бергла» в Австрии, на очень хорошем месторождении – и нет его, закрылся. Наш комбинат в Приэльбрусье, в Тырныаузе, закрывается. Боюсь, что эта волна и мой заводик в США накроет. Тогда моим планам конец.
       – Так что же, весь вольфрам в мире станет китайским? – удивился Иван.
       – Боюсь, что именно так и будет. А потом китайцы взвинтят цены в несколько раз, и окупят все затраты на эту «вольфрамовую войну». Они делали так с металлами уже не-сколько раз. Сильное государство может позволить себе вести агрессивную политику.
       – Да, расстроил ты меня. Но будем надеяться на лучшее.
       – А готовиться следует к худшему, – поставил грустную точку Крапивин.
 
       А вот и Семенов Володя обрадовал Крапивина. Он позвонил через три дня после возвращения Александра, как только прослышал об успехе его поездки.
       – Привет, Саша, прими мои поздравления. Мне говорили, что у тебя все прошло «на ура».
       – Ну, не совсем «на ура», но вполне успешно. Были трудности, да американцы по-могли с ними справиться.
       – Американцы? Друзья-враги-соперники?
       – Отличные парни, болели за меня, как за хоккейную сборную США на олимпийских играх. Технология в целом понравилась, и освоение ее было бы очень к месту. Теперь все  дело за большой политикой. Вопрос стоит так: затевать реконструкцию завода или нет? Дело в том, что Китай обрушил рынок вольфрама, и для реконструкций время не очень удачное. Короче говоря, поживем – увидим. А у тебя какие новости?
       – Ты знаешь, очень даже не плохие. Мы с парнями наклепали бизнес-планов с десяток. Привираю, конечно. Но одна команда заинтересовалась нашими магнитными сплавами. Их небольшая фирмочка на базе ТПИ выпускает миниатюрные магниты для миниатюрных же электродвигателей. И они увидели в работе с нами возможность перейти к еще более миниатюрным движкам, рекордсменам мирового уровня. Это, надо полагать, для оборонки. Мы сейчас оформляем с ними документы на совместное производство. Наверное, придется переезжать в Томск. А что, Томск – город студентов! Помолодеем!
       – Это здорово, значит, правильный путь мы выбрали. Ну, а с деньгами на  прожитье как? – задал Крапивин самый больной для него вопрос.
       – Знаешь, они поверили в нас, и все пятерку взяли на свой «кошт». Так что о масле на бутерброде уже две недели не заботимся.
       – Рад за тебя и твою команду, – с некоторой грустью произнес Крапивин. – Мне бы так повезло!
       Дело в том, что его перспективы на нормальное житьё-бытьё все еще были туманными. Небольшие деньги на пропитание поступали с проекта завода по переработке аккумуляторов. Немного, но просуществовать на пару с «Жигуленком» на них можно. Один знакомый из Института прикладной физики попросил его помощи в подготовке проекта реконструкции гальванического цеха института. Покорпел пару недель за расчетами – и исходные данные для проекта были готовы. Проектировщик – СибпроектНИИАвиапром – принял их в работу. Стало возможным утренний бутерброд смазывать еще и маслицем.
       Тут он опять вспомнил о своих «золотых» мальчиках, у которых могут быть вопросы по драгметаллам. Оказалось, у них действительно накопились вопросы к своему «научному руководителю». А как иначе, именно научным руководителем он стал для этих начинающих криминальных пока золотопромышленников. И дело пошло: каждые 2 - 3 месяца от них поступал запрос, на который Александр давал ответ. Безусловным преимуществом таких работ оказались расчеты с заказчиками: не слишком большие, зато своевременные. Конечно, все это были мелочи, но мелочи, продлевающие жизнь. Главное – впереди целое поле надежд!

ПРИМОРЬЕ

Через два месяца после возвращения Крапивина с ним связалась Елена Гольдштейн:
– Добрый день, Алекс. Надеюсь, у Вас все в порядке, жизнь Вас неизменно радует.
– Не сказать, что сильно радует, но скорее – не очень огорчает. Жду от Вас хороших известий по поводу завода. Я, в основном, занят текущими делами: мы запускаем цех по переработке автомобильных аккумуляторов…
– Как интересно! – перебила Лена. – Почему же Вы ничего об этом не рассказывали? Насколько мне известно, эта тема актуальна и для США.
– Я и не думал, что это может быть интересно. Но, в принципе, я готов и ее обсу-дить, но лучше, мне кажется, не расширять пока поле надежд.
– А ведь мой звонок связан именно с новым предложением Джима Баура. Дело в том, что дальновидный Джим уже несколько лет является крупным акционером Лермонтовской горнорудной компании в Приморском крае. Это самое лучшее в России шеелитовое месторождение, очень богатое по вольфраму и, что самое важное, с очень низким содержанием молибдена. В случае Вашего согласия он мог бы посодействовать Вам в установлении контактов с этим предприятием и организовать Ваш непосредственный контакт с его генеральным директором Майоровым Виктором Александровичем.
– Я согласен провести такую встречу, однако детали поездки нужно обсудить дополнительно.

И вот уже Александр Сергеевич выходит из здания аэропорта в Хабаровске. Дело в том, что интересующее его предприятие расположено в тайге на границе Хабаровского края с Приморским, а добираться до него удобнее от Хабаровска.
На перроне аэровокзала Александр Сергеевич приметил крепенького мужичка в кожаной куртке с табличкой: « А. С. КРАПИВИН»
– Вы не меня встречаете? – учтиво осведомился Крапивин.
– Если Вы Крапивин, то Вас. Я Виталий Трофимович Яценко, шофер. Нам с Вами предстоит долгий путь до поселка Светлогорье, где и расположен наш комбинат. Можно меня называть просто по имени, Виталий. В пути будем 4 – 5 часов.
– Так долго? – удивился Крапивин. А почему вы говорите комбинат? Я его всегда называл заводом, видимо, неправильно?
– Комбинат, потому что из двух частей состоит: горной и обогатительной. Горная – это шахтные проходки, обогатительная – это обогатительная фабрика, – рассудительно, со знанием дела, хорошо поставленным голосом экскурсовода пояснил Виталий.
– Привалы делать будем?
– Обязательно, через пару часов мы сделаем перекус в кафе «Перекресток».

Дорога Хабаровск – Владивосток представляла собой прекрасное шоссе, не амери-канский «хай вэй», конечно, но прямое, почти без поворотов, с редкими перекрестками. Поэтому скорость своей черной «Волги» Виталий держал под сотню. Чтобы приглушить монотонный гул колес он поставил кассету с Элвисом Престли, и эта ритмичная музыка отлично справилась с поставленной задачей.
– Я с молодых лет любил Престли, даже пытался на гитаре некоторые вещицы наигрывать, – признался Крапивин, – только сложно это, нужно же подпевать по-английски.
– А у меня здесь целая дискотека: и «Pink Floyd», и «Led Zeppelin», и «Rolling Stones», да все, что душе угодно. Мы с Виктором Александровичем чуть не каждую неделю в Хабаровск гоняем, то в мэрию, то в аэропорт. Честно говоря, без ритмичной музыки я побаиваюсь такого продолжительного пути.
– В аэропорт так часто? – удивился Крапивин.
– Так это же наша краевая администрация. Уж пару раз в месяц – это уже закон. Ну, вот и добрались до кафешки. Передохнем немного, кофе здесь очень приличный готовят, хотя и дорогой очень.

После этого "Перекрестка" они свернули на дорогу похуже: тоже асфальт, но более узкую. И дорога эта сразу стала карабкаться на небольшие сопки, а затем скатываться с них. Другими словами, дорога стала живописней, даже веселей.
– Эти сопки, да еще с поворотами, здорово выматывают, – как бы в продолжение крапивинских размышлений произнес Виталий. – А уж в гололед здесь прямо цирк, на некоторые участки вояки пригоняют тягачи артиллерийские, чтобы буксующие машины в горки тягать.
– Вот тебе и красоты Сибири, – удивился Крапивин. – Это каким железным норовом здешний человек должен обладать.
– Да уж, жизнь здесь немножко посуровее, чем на материке. В прошлом месяце в поселке тигр собаку утащил.
– Шутишь!. Не может быть!
– Еще как может! Каждый год тигр утаскивает у нас одну – две собаки.
– Вот это да. И что он с ними делает?
– Да сжирает. Очень любит собачатину.
– Ну и ну, вот это Сибирь, настоящая. А на людей тигр нападает?
– При мне такого не было, но все в поселке его остерегаются, без собак стараются не ходить: они, по крайней мере, предупредят об опасности. Ну, вот мы и приехали, – указал Виталий на плавный спуск в долину небольшой речушки.

Машина остановилась у крайнего подъезда панельной пятиэтажки, стоящей на по-лутораметровых сваях.
– А почему дом на таких высоких сваях? – полюбопытствовал Крапивин.
– Да паводки иногда бывают настолько высокими, что и такие сваи оказываются малыми, и квартиры заливает.
– Ну и ну! Удивляет Сибирьсвоей мощью, – только и смог произнести Крапивин.
– Так, Вы Александр Сергеевич устраивайтесь, вон у подъезда стоит Фокина Анастасия Филипповна, комендант гостиницы, а для рапорта руководству и новых указаний.
– Проходите, проходите, гость дорогой, – Анастасия Филипповна посторонилась, затем устроилась за своим столом и приступила к регистрации. – Значит Вы из Новосибирска, Александр Сергеевич, и надолго?
– Думаю, в этот приезд дня на два.
– А чем нас порадуете, если не секрет?
– Думаем здесь завод ставить, чтобы продукцию классную выпускать.
– О, это ценно, это важно. А то вот наши руды наработали тонн 20, а ее не покупает никто, и все у нас этих китайцев клянут.
– Ты, Филипповна, чего это здесь наши секреты выдаешь? – шутливо построжился подъехавший Виталий. – Распоряжение нам такое: сейчас отдыхать, а завтра в 9-00 нужно быть у руководства. Завтрак в буфете гостиницы. Филипповна, не подведи: гость для нас очень важный, так директор сказал.

Кабинет генерального директора Майоров Виктора Александровича был выдержан в советских стандартах: полированный стол по зеленым сукном, вокруг стола стулья, телевизор, холодильник. Хозяин кабинета – спортивного вида человек лет сорока, с приветливым взглядом. Рукопожатие энергичное:
– Рад Вашему приезду, Александр Сергеевич. Как добрались, как устроились? Как наши американские коллеги? – и секретарю, миловидной девушке: Тамарочка, пригласите, пожалуйста, Баранова, Сидельникова, Жукова, Антонова и Феофанова.
– День добрый, Виктор Александрович. Добрался хорошо, устроился отлично. Должен признаться, первый раз в жизни оказался в первозданной тайге. И впечатление ошеломляющее. Коллеги американские в напряжении, ожидают решения: быть им или не быть. Уж очень не стабилен рынок из-за Китая.
Вошли пятеро.
– Знакомьтесь: Баранов Борис Евгеньевич – главный инженер, Сидельников Афанасий Петрович – главный энергетик, Жуков Яков Николаевич – начальник отделения горных работ, Феофанов Семен Иванович – начальник обогатительной фабрики. А это, конечно же, наш главный начальник – главный бухгалтер Антонов Марк Захарович.
Крапивин поздоровался с каждым за руку, отметил: рукопожатия крепкие, это хорошо.
– Вы уже в курсе наших задач, наших проблем, – начал разговор Майоров. – Жизнь ставит нас перед необходимостью модернизации предприятия, и единственный путь, который мы видим – это развертывание нашего предприятия в горно-металлургический комплекс. Нашу специфику Вы уже почувствовали: вокруг тайга, первозданная природа. Это означает, что экологические требования к такому предприятию будут очень высокими. Поэтому по рекомендации наших американских коллег мы обратились к автору новой малоотходной технологии производства вольфрамовой продукции высокого качества.   
– Автору новой технологии? – задал вопрос Баранов.
– Да, мы запатентовали процесс в России.
– В чем отличие этого процесса от используемого сегодня в мировой практике? – задал свой вопрос Сидельников.
– Как-то мы не очень организованно перешли к вопросам, – недовольно пробурчал Майоров.
– Ничего, ничего, все нормально, – успокоил Майорова Крапивин. – Отличие следующее. В традиционном процессе щелок после автоклавного вскрытия необходимо нейтрализовать кислотой, даже подкислить перед последующим экстракционным концентрированием вольфрама. Это экономическая прореха процесса: бессмысленный расход соды и кислоты.
– А какова примерно величина этих расходов реагентов? – задал вопрос Баранов.
– Примерно по две тонны кислоты и две тонны соды на каждую тонну товарного паравольфрамата аммония. Но для вас здесь важнее другое: при этом на каждую тонну продукции образуется не менее 5 кубометров стоков, вообще-то вредных для окружаю-щей среды. У американского завода именно это является проблемой.
– Да и для нас это более, чем проблема, кругом нерестовые речушки. Уже сейчас нас прижимают, – согласился Баранов. – Семен Иванович, с обогатительной фабрикой так? Прижимают? – обратился он Феофанову. Тот молча кивнул.
– А что насчет энергетики? – не удержался Сидельников.
– Я не проектировщик и могу только очень грубо оценить потребности в расширении энергетических мощностей. Увеличить мощности потребуется раз в пять – шесть.
–  Фактически, это новая котельная. Хотя, мы давно говорили  об увеличении котельной, поскольку поселок расширяется, а резервов по энергии уже нет.
– Горную часть трогать не потребуется, это хорошо, – заметил Жуков.
– Итак, в целом вопрос ясен. Мое мнение: нужно готовить проект и выходить с ним в правительство. Кто имеет что-нибудь добавить?
– Я предлагаю согласиться с предложением наших американских акционеров и заключить с новосибирцами контракт на проектирование нового гидрометаллургического предприятия, – отчетливо, с расстановкой произнес Баранов. – Как главный инженер предприятия я даже настаиваю на этом.
– Поддерживаю мнение Бориса Евгеньевича, – заявил начальник обогатительной фабрики Феофанов. – Это не только увеличит наши шансы на рынке высоко качественной вольфрамовой продукции, но и одновременно решить ряд не столь крупных, но важных текущих проблем.
– Я также согласен с этим предложением. При развертывании нового строительст-ва мы сможем заодно повысить и общую энергооснащенность завода, – скороговоркой выпалил Сидельников.
– Я вижу, что все согласны на заключение контракта с фирмой Крапивина на раз-работку проекта гидрометаллургического завода в поселке Светлогорье, –  подвел итог совещания Майоров. – Сколько Вам потребуется времени для составления текста контракта?
– Думаю, двух дней для этого достаточно. Так Александр Сергеевич?
– Полагаю, достаточно. Кстати, и типовой образец контракта, и печать фирмы у меня с собой, с улыбкой произнес Крапивин. – Всегда имею при себе все необходимое.

– Нам нужно срочно подготовить Александру Сергеевичу информацию по геоло-гии, энергетике, технической оснащенности нашего предприятия, короче говоря, все дан-ные для проектирования, – скороговоркой выпалил Сидельников. 
– Борис Евгеньевич, попрошу Вас познакомить гостя с нашими владениями, посмотреть возможную будущую площадку для строительства нового предприятия, в общих чертах, конечно. Нужно подготовить всю необходимую документацию для начала работ.
– Нам нужно срочно подготовить Александру Сергеевичу информацию по геоло-гии, энергетике, технической оснащенности нашего предприятия, короче говоря, все дан-ные для проектирования, – Сидельников скороговоркой продублировал распоряжение генерального директора. 
– Александр Сергеевич, Вы, как я понимаю, хотели бы покинуть нас через три дня, верно?
– Да, и поэтому я бы хотел немедленно приступить к работе.
– Вот и хорошо, со сроками мы определились. Я позабочусь о билетах, – завершил совещание Майоров.
– Виктор Александрович, я хотел бы, если можно, прогуляться до гостиницы пешком, хочу составить себе впечатление об этом чудесном поселке. Так что Валерия можно не озадачивать моей транспортировкой.
– Как пожелаете, здесь далековато, конечно, больше двух километров, но, в самом деле, интересно: поселок лежит ниже на 300 метров, и вид с дороги в долину впечатляет.

Прогулочным шагом с частыми остановками, Крапивин прошел этот путь за час.  Вид с дороги действительно впечатляющий: долина прорезана среди скал узкая, мелкоизвилистая, внизу речушка бежит-торопится, вся в зарослях лопухов.  На обрывистых бе-регах речушки кое-где видны следы речных потоков. «Ого, вода здесь поднимается в половодье иногда метра на 3 – 4. Вот почему наша гостиница на сваях – она слишком близко поставлена к берегу» – сделал обязательные умозаключения Крапивин. Перед первыми домами ему стали встречаться жители поселка, в основном, ребятишки. «Интересно, почему они все здороваются со мной, да так уважительно, как с дорогим гостем? Один чумазый мальчонка, осмелев, даже полюбопытствовал: «А скоро будет завод?» «А откуда им известно о заводе?» – нужно поинтересоваться у Валерия». Утром первым делом он рассказал об этом Валерию и поинтересовался: «Откуда?». «Так это Филипповна разболтала, дескать, человек приехал, хочет здесь завод строить. А для нашего поселка – это надежда на будущую жизнь. Вот они на Вас как на волшебника и смотрят» – был его ответ.

На следующий день на совещании у Майорова главный инженер Баранов предста-вил проект контракта на проектирование гидрометзавода.
– Контракт  из двух частей: ТЭО и рабочая документация. ТЭО, технико-экономическое обоснование – это по старым канонам утверждаемая часть проекта, включает технологическую часть и строительную часть, в которой содержатся как общестроительный раздел, так и разделы по энергетике, по экологии, план по персоналу, финансовый план строительства и операционный финансовый план.
– В какие финансы выльются проектные работы? – Майоров задал главный вопрос.
– Мы пришли к согласию, что стоимость ТЭО может составлять 40 миллионов рублей, при сроке выполнения 6 месяцев. Стоимость второго этапа мы определили в 60 миллионов рублей при сроке выполнения 6 месяцев.
– Итого, стоимость документации составит 100 миллионов рублей, продолжительность этих работ – один год. Хорошо, я проконсультируюсь с партнерами из США, и если у них не будет возражений, завтра мы с Вами подпишем контракт. Жду вас завтра в 10 часов утра.
– Добрый день, Александр Сергеевич, он для всех нас действительно сегодня добрый. Заокеанские партнеры согласовали нашу смету и даже посчитали, что эти работы могли бы быть вдвое дороже. Так что, контракт подписываем. Вечером приглашаю Вас в наш банный комплекс, и Вас, разумеется, Борис Евгеньевич, и Вас, Афанасий Петрович,  и Вас, Семен Иванович, и Вас, Марк Захарович.

Дорога домой всегда кажется более короткой и более легкой. Разговорчивый Виталий поведал о недавних происшествиях.
– Видите, здесь вдоль дороги идет телефонная линия. Так лиходеи умудрились за ночь снять три километра провода. Представляете?
– Не представляю. Зачем?
– Наверное, чтобы сдать провода в металлолом. В этом году с деньгами совсем плохо, так что люди крутятся, как могут. А вот на этом подъеме планируем поставить пару стационарных тельферов, чтобы в гололед машины вытягивать, – неожиданно сменил тему разговора Виталий. 
– А Майоров у вас молодец, боевой, энергичный. Где он раньше трудился? – полюбопытствовал Крапивин.
– Был третьим секретарем Хабаровского крайкома комсомола, – ответ последовал незамедлительно.
– Вот как! Стало быть, и здесь комсомол пришел на спасение государства Российского, – у Крапивина неприятно ворохнулось сердце: опять комсомольцы, к племени которых он питал устойчивую неприязнь все эти перестроечные годы.
– А старый директор где? По возрасту ушел, или «ушли»?
– Здесь два года совсем плохо было, поселок погибал. Вот старика и «ушли» на пенсию.
– И давно у вас новый генеральный? 
– Вот уже третий год доходит, – нехотя ответил Виталий. Ему явно не хотелось развивать эту тему.
– И какое у вас сложилось впечатление о новом директоре?
– А что говорить, спас он поселок, это главное, – оживился Виталий. – Идеи из него так и прут: открыл кучу мелких фирмочек, мелких производств. И для концентрата нашего нашел точечки сбыта, мелкие, но все же лучше, чем ничего. А про «ничего» могу сказать только одно, мое личное: это заговор чей-то. Концентрат-то очень хороший, и лет пять назад мы не успевали отгружать его потребителям. А Александрыч сумел найти какие-то тропочки для его сбыта, так что и основное производство все-таки не встало.
Крапивин отметил это уважительное и теплое «Александрыч». Это очень хорошо, это значит, что люди ценят руководителя. Стало быть, толк будет. Таким образом, домой Крапивин летел не только «самолетом Аэрофлота», но и на крыльях надежды.
        – А Баранов, ваш главный инженер? Он ваш родной, или пришлый? – нарушил затянув-шуюся паузу Крапивин.
– Он был главным инженером, а затем и директором завода  Дальнереченске. Завод крякнул, он не смог его спасти: уж очень кому-то требовалось его обанкротить. Вот Александрыч и притянул Баранова сюда. Ну, это, конечно, голова! Все знает: и процесс, и рынок, и энергетику, и экологию. Надо же, ведь и охотником заядлым оказался, настоящим, таежным. Он и Александрыча этой болезнью заразил, так что они теперь вместе на охоту бегают.
– Что, неужто на тигров? – удивился Крапивин.
– Нет, на тигров никто не охотится, они под строгим запретом. Хотя нашего «домашнего» не мешало бы пристрелить, чтобы собак не воровал да людей не пугал. Нет, они на изюбра охотятся, да на козу. Избу в тайге поставили, я с ними там пару ночей прожил. Хотели медведя в берлоге подстрелить, да не получилось.
– Медведя подстрелить, в берлоге? – не поверил Крапивин.
– В наших краях это обычное дело. Медведи здесь мелкие, с белой грудкой, местные их гималайскими зовут. Берлогами им служат дупла в умерших кедрах. Они расплодились здесь до невозможности, ребятишек на ягодниках пугают, хотя они сами трусливые. Тигры их с удовольствием задирают.
– Тигры, медведей? Ну и край вас, не заскучаешь!
– Подъезжаем к кафешке «Перекресток». Отдохнем немного, попьем чайку-кофейку, разомнемся немного.

Рейс, как выяснилось, задерживался на три часа. К сожалению, это стало обычным для восточных направлений. Чтобы не создавать Валере лишних проблем, Александр Сергеевич сразу же расстался с ним: впереди у того еще почти 300 километров. Задержка рейса оказалась более продолжительной: самолет подали только через 6 часов. Александр Сергеевич очень продуктивно использовал это время: в уютном кресле зала ожидания он крепко уснул на целых 4 часа. «Все, – пробудившись, радостно подумал он, – я уже почти дома».

В Новосибирске Александр Сергеевич собрал мощный коллектив проектировщи-ков из специалистов, оставшихся практически не у дел из-за «структурных перестроек» в  Российской экономике, которой, по словам недалекого Премьер-министра Е. Гайдара «ничего отечественного нам не надо, ибо все мы можем купить за нефтедоллары». Воз-главил команду проектировщиков Владимир Александрович Сорокин, опытный «главный инженер проекта», который только что закончил проект и запустил в эксплуатацию завод по переработке аккумуляторов. Несмотря на свой возраст – ему было уже 65 лет – он обладал ясным разумом, недюжинным здоровьем и совершенно молодой, прямо-таки, мальчишеской энергией. И работа над проектом закипела.
– Александр Сергеевич, – обратился через пару недель к Крапивину Владимир Александрович, – Мне бы очень хотелось своими глазами посмотреть на выбранную площадку, да и Андрей Тихонович Перов, руководитель группы энергетиков, очень хотел бы разглядеть на месте «возможные камни» для этой части ТЭО. Нам бы сгонять туда дней на пять.
– Что же, оформляйтесь. Да берите полную неделю, – великодушно разрешил Крапивин.
Таким образом, работа фирмы Крапивина закипела, питаемая энтузиазмом исто-сковавшихся по работе специалистов. Александр Сергеевич даже помолодел и стал временами мурлыкать себе по нос легкомысленные джазовые ритмы – как в молодости. Проектировщики вернулись радостные, полные впечатлений.
– Как хорошо, что мы осмотрелись на месте, – доложил о результатах Владимир Александрович. – Во-первых, мы нашли вариант более рациональной компоновки производства. Во-вторых, что еще более важно, наметили вариант почти полностью замкнутого водопотребления производства, благо технологические решения это позволяют сделать. Андрей Тихонович так обрадовался найденному решению, что даже уснуть не мог до по-луночи.
– А, в третьих, мы с ребятами с обогатительной фабрики посетили сауну. Должен сказать, что ничего подобного мы не видели. И простор, и пар, а главное  – аромат. Баня обшита ясенем, оказывается, в окрестностях поселка его много, не то чтобы заросли, но много. Китайцы постоянно подбивают местных, чтобы те организовали им поставки ясе-ня. Криминальные, разумеется: ясень ведь в Приморье запрещено заготавливать.
– Если бы не этот запрет, то лет через 20 в окрестностях поселка можно было бы сою выращивать – лес полностью извели бы – добавил Владимир Александрович.
– Рад за вас, за все ваши успехи. Надеюсь, и мне доведется  подышать ароматом ясеня в этом чуде банного искусства. А теперь за работу. Месяца через два хотелось бы представить ТЭО на рецензию.

Казалось, жизнь настраивается, перспективы – голова кружится, Только бы хватило сил за все этим угнаться. Но … Бабушка Крапивина любила повторять: «Дурень думкою богатеет». Это можно было трактовать, как рекомендацию не ждать от судьбы подарков. Хотя в данном случае более адекватной была бы латинская поговорка: «Homo supponit еt Deus disponit», то есть «человек предполагает, а Бог располагает». Началась череда крушений надежд.

Первой ласточкой в этом печальном списке оказался Беловский цинковый завод. По электронке пришло письмо от директора завода Шнайдера, короткое, но очень неприятное. Сообщалось, что конкурсное руководство завода продало весь этот клинкер, весь миллион тонн, на Кировградский медеплавильный завод. А что, рассудили эти управляющие, здесь почти 200 тонн серебра, 5 тонн золота. Даже при 50%-ном извлечении сумма реализации этого добра огромна. Так что тема переработки клинкера, которой гордились Крапивин и его коллеги, бесславно закрылась. Правда Шнайдер добавил, что самой концепцией технологии заинтересовалась Уральская горно-металлургическая компания. Они начинают работы по освоению Удоканского месторождения, где половина руд представлена окисленными формами, и, следовательно, может быть переработана по схеме «выщелачивание – экстракция», которую упорно проталкивали крапивинцы.   
Второй удар в конце года нанесла Лена Гольдштейн.
– Алекс, – произнесла она совершенно подавленным голосом, – я уполномочена Джимом Бауром  уведомить Вас  о том, что руководство фирмы «Avocet Tungsten» приняло  решение о закрытии завода в Бишопе. Точнее, горную и обогатительную часть решено было продать соседней золотодобывающей компании, а вольфрамовую ветку заморозить до лучших времен. Джим расстроен, конечно, а для меня это просто катастрофа.
– Ну, положим это не катастрофа, хотя и очень неприятно для меня, в этом я с Вами солидарен. Ну что же, выше нос, победа все равно нас поджидает. Не в Бишопе, так в Приморье. Мы заканчиваем первую часть проекта, так называемое, технико-экономическое обоснование и на днях отправляем его на отзыв в Петербург, в институт Гипроникель.
– Почему в Гипроникель? – выразила недоумение Лена. – Из названия института следует, что вольфрам не входит в его компетенцию.
– Дело в том, что несколько лет назад Минцветметом СССР специально для нового комбината в Приэльбрусье была создана прорывная команда из нескольких питерских институтов, в которую вошел и я со своей технологией, и головным институтом здесь был определен Гипроникель. В Гипроникеле помнят мои работы, и они любезно согласились провести экспертизу разработанного нашим коллективом ТЭО. Это будет и качественно, и весомо, и в сжатые сроки.   
– Хорошо, вы меня успокоили: значит, ваши работы в Бишопе вскоре должны при-нести результаты, и непременно положительные. Джим регулярно поддерживает связь с Майоровым, и ему будет приятна полученная от Вас информация. Успехов Вам.

Командировка Сорокина и Перова в Приморье наполнила наспех созданный кол-лектив спецов энергией, вселила в них веру в успех. Так продуктивно они работали только в свои лучшие годы. К поздней осени работа над ТЭО была закончена, и Крапивин повез этот объемный документ в пяти томах в Гипроникель, на рецензию. Предварительно он позвонил главному инженеру проекта Петрову Владимиру Максимовичу, которым они когда-то входили в состав неформального коллектива Минцветмета СССР для решения проблемы реконструкции Тырныаузского комбината.
– Добрый день, Владимир Максимович, беспокоит Вас Крапивин Александр Сергеевич. Мы с Вами когда-то пытались решать проблемы Тырныаузского комбината и даже  участвовали в разработке ТЭО реконструкции.
– Помню, хорошо помню. Поработали славно, еще и Опытный завод ВАМИ с нами был. Но большая страна рухнула, а с нею рухнули и все новации, на которые мы возлагали надежды. Так уж не собираетесь ли Вы к этому вернуться?
– Не совсем так, но мы движемся в аналогичном направлении. Моя частная фирма в Новосибирске по заказу Лермонтовской горнорудной компании разработала ТЭО реконструкции горно-обогатительного комбината в поселке Светлогорье для превращения его в комбинат горно-металлургический. Металлургическая часть – это моя, хорошо Вам известная экстракционная схема.
– Так, это интересно. И чего бы вы хотели от меня?
– Я хотел бы просить Гипроникель сделать официальное заключение по нашему ТЭО, как это было принято в прежние времена. Естественно, мы эту работу оплатим.
– Все это неожиданно, мне следует проконсультироваться у начальства. В любом случае я Вам перезвоню.
В конце дня Крапивин продолжил диалог с Владимиром Максимовичем.
– Александр Сергеевич, я решил в администрации Ваш вопрос. Мы сделаем такое заключение за две недели, свою работу мы оцениваем в 20 тысяч рублей.
– Спасибо большое. В таком случае, я лично доставлю Вам официальное письмо и текст ТЭО. Дальнейшую переписку я предлагаю делать по электронной почте, потому что время для нас очень дорого. Наш электронный адрес Вы увидите в письме.
В условленный срок заключение было готово, и Крапивин вновь отправился в Санкт-Петербург. Заключение, как и надеялся Крапивин, было положительным.
– Александр Сергеевич, мы высоко оценили Ваши решения по замкнутому водопотреблению. В условиях таежного поселка такое решение – более, чем правильное, оно единственно верное, хотя и потребует некоторых дополнительных затрат. Это мы отразили в тексте заключения. Но у меня лично остается неразрешенным профессиональный вопрос: а почему Вы здесь не рассматриваете высокотемпературное выщелачивание, как мы с Вами планировали для Приэльбрусья?
– Все очень просто, Владимир Максимович. У этого выщелачивания есть одно уз-кое место: зарастание труб теплообменника. Эта проблема специфична для разных типов  сырья, и без предварительных испытаний на приморском сырье я не рискнул этот процесс включать в состав ТЭО. Я связывался с Опытным заводом ВАМИ насчет возможности испытаний и получил ответ: в ближайшие четыре года такие испытания провести невозможно.
– Очень жаль. Именно с этим процессом Ваша схема выглядит наиболее привлекательно. Но это мое частное мнение никак не повлияло на положительный характер заключения по представленному Вами ТЭО.

Наконец, в середине декабря Крапивин прибыл в Светлогорье с документацией и рецензией  Гипроникеля по ТЭО. Встретили его как победителя. Кругом радостные улыбки: еще бы, появилась реальная надежда на развитие предприятия и связанного с ним та-ежного поселка.
Закончив оформление документов по контракту, Майоров предложил:
– А не хотели бы Вы поближе познакомиться с тайгой? У нас в тайге есть охотни-чья избушка, можно пожить там пару дней, даже, может быть, и поохотиться. 
– На тигров, что ли? Так это страшновато.
– Зачем на тигров? Можно изюбра подстрелить, если повезет. Но главное – про-ехать по тайге на снегоходах километров сто, по распадкам, по речушкам. Такого Вы никогда не увидите, это совершенно точно.
– Я не против, но у меня же нет с собой ничего походного.
– Это все у нас найдется. Борис Евгеньевич, организуйте, пожалуйста.

Утром на трех снегоходах экспедиция отправилась в тайгу. По дороге часто оста-навливались, чтобы сделать памятные фотографии. Открывающиеся пейзажи вызывали восторг и чувство восхищения своей страной, её величием, её природными богатствами. Невысокие лесистые сопки чередовались с живописными распадками, в большинстве которых притаились ручейки. Настоящих морозов еще не было, поэтому ручейки кое-где еще журчали. Крапивин с восторгом вдыхал воздух тайги, насыщенный запахами хвои, багульника и не ясно ещё каких трав.
– Александр Сергеевич, обратите внимание: ручейки совсем не приметные, а га-лечные поймы у них, по которым, кстати, мы и пробираемся, имеют ширину местами аж до 50 метров. А если приглядеться внимательнее, то можно заметить, что берега этих пойм выше наблюдаемых сегодня ручейков метра на два – три.
– Тут уже и я сообразил, что прекрасные галечные поймы созданы весенними па-водками или летними ливнями. В эту пору переправиться через эти уже настоящие речки невозможно, наверное.
– Да, это так. В эту пору на несколько дней тайга становится почти непроходимой.

Через четыре часа в уютном распадке они остановились у махонькой, но очень привлекательной избушки.
– Здесь у нас будет ночлег, – распорядился Борис Евгеньевич. – В речушке наберем воды, поставим чаек и похлебку из грудинки изюбра.
– Так мы же его еще не взяли, – удивился Крапивин.
– Это мы с последней охоты припрятали. Ребята сейчас прорубь организуют, чтобы воды набрать, а Вы, если хотите, можете попробовать рыбацкого счастья. Прорубь в речушке будет работать на нас. Рыба учует приток кислорода и соберется у проруби.
– А что, в этой речушке и рыба есть приличная?
– А как же, хариус. Правда мелковатый, но на сагудай пойдет, – степенно заверил Баранов.
– Сагудай – это что?
– Это сырая рыба под солью и перцем, с уксусом или лимончиком. Это наша обыч-ная таежная закуска.
Крапивин взял таежную удочку – коротенькую ветку с привязанной к ней грубой леской. На конце этой нехитрой снасти сверкала маленькая блесенка. Опустил блесенку в прорубь и стал покачивать снасть: «вверх – вниз». Минут через пять он почувствовал удар и ощутил трепетание рыбы на леске. Так и есть, хариус граммов на двести энергично возражал против намерений Крапивина направить его на кухню. Александр Сергеевич сразу проникся азартом рыбака и, сняв добычу с крючка, продолжил покачивание удочки. Этот процесс продолжался минут двадцать, однако уже стало заметно смеркаться, и Крапивин,  собрав весь улов – пять рыбок – отправился в избушку.
Там уже кипел котелок с грудинкой, чайник закипал, все вместе разделали рыбе-шек, приготовили сагудай с соком лимона. На столе появилась традиционная охотничья снедь: сало, лук, хлеб большими ломтями, колбаса и, наконец, бутылка «Охотничьей». И начался ужин, и пошли нескончаемые охотничьи байки…
Утром, наскоро перекусив, они погрузились на своих «гусеничных коней» и отправились в обратный путь. Крапивин продолжал жадно впитывать в себя впечатления: вчерашней дороги для этого ему не хватило. На склоне одной из сопок Баранов заметил изюбра.
– Посмотрите, Александр Сергеевич, какой красавец, – протянул он бинокль гостю. – Это изюбрь, или благородный олень. Везучий Вы, Александр Сергеевич. Бывало, по два – три дня мотаешься по тайге – и нет его.  А Вы только приехали – и вот он, красавец.
Крапивин прильнул к окуляру бинокля и замер от восхищения. На склоне сопки стоял мощный самец, судя по рогам, не менее пяти лет от роду. Его серовато-коричневая шерстка  поблескивала в лучах утреннего солнца. Гордо поднятая голова, напружиненные, готовые к прыжкам мышцы: красота и мощь, отвага и осторожность сочетаются в этом королевской стати животном.
– Это на самом деле благородный олень, – только и смог прошептать Крапивин.
– Жаль, далековато, метров 700. Он встревожился от звука наших снегоходов, не подпустит к себе ближе, а стрелять отсюда – это верный подранок будет. Так нельзя.
– Какое совершенство, – восхитился Крапивин. – А ведь и впрямь, лучший художник в мире – это сама природа. Это поистине символ гордости и красоты. Да разве можно на такое совершенство покушаться!
– Согласен с Вами, но не совсем. Охота есть охота, и у нее свои законы. Хотя, конечно, вы правы, охота давно уже превратилась из добычи пищи в вооруженное развлечение, – Баранов при этом кашлянул, и чуткое ухо зверя уловило новую опасность.
Олень резко повернулся и галопом устремился вверх по склону, только оранжевое пятнышко в его подхвостье мелькало.   
Вечером была баня, которой так восторгались Сорокин и Перов, с ясеневыми сте-нами и потолком, с дубовыми вениками. И, конечно же, с неизменной «Охотничьей». Так что окончание первого этапа проектирования отметили с блеском.

А затем, снова дорога домой по тайге, остановка в «перекрестке» – и  в самолет. Сидя в уютном кресле аэробуса, Александр Сергеевич долго не мог отойти от восторга по случаю долгожданной победы. Разумеется, это – победа над обстоятельствами. Значит и он, и седеющие его коллеги еще могут быть нужны. Внезапно он ощутил усталость. Да, он последний месяц жил в постоянном напряжении: «ещё немного, ещё чуть-чуть». И вот, все осталось позади. А что дальше? Что ждет впереди? Эта работа показала, что есть еще силы, есть профессиональные знания и навыки, как говорится «есть порох в пороховни-цах». А будет ли все это нужно завтра? Ведь слишком глубокая разруха прошлась по стране: никакие войны не приносили таких бед. А здесь и без войны нет страны. Как пла-нировать свою жизнь в этих условиях, где найти средства к существованию? И на что направить свои не такие уж и малые оставшиеся силы? А… Чего философствовать: время покажет. Главное, не раскисать, и держать себя в тонусе. Верь в успех, – и он придет, обязательно.

Дома он заставил себя принять душ, затем выпил чаю с печенюшкой и, наконец, упал на кровать и провалился в сон. Сон беспокойный, нервный, но под утро пришло спокойствие. Появились сюжеты тайги: долина речушки, охотничья избушка и в ней, почему-то Петров  Владимир Максимович с хариусом в руках и, наконец, красавец изюбрь на освещенном утреннем солнце склоне сопки. Успокаивающие таежные сюжеты сменились образом Светланы. Она ласково улыбнулась ему. И тут же ее оттеснила Аленка: «Дядя Саша, приходи, давай будем жить вместе. Ты хороший, я тебе подарок приготовила.». С этими ее словами Александр Сергеевич проснулся и рассмеялся. «Да будет так».