Портрет Лилит Веспер

                Красота — это сила, а улыбка — её меч.
                Джон Рэй

Её лицо — это бунт против небес, высеченный в мраморе с примесью огня. Скулы, острые как лезвия стилетов, прорезают воздух, обрамляя взгляд, который мог бы стать учебником по квантовой физике, будь он написан поэтами.

Глаза — два черных солнца, поглощающие свет: зрачки тонут в бездне обсидиана, обрамленного дымчато-лиловыми тенями, нанесенными так, будто их рисовали кистью, окунутой в ночные туманы. Над ними — брови-иероглифы, изломанные, как судьбы декадентских героинь, подчеркнутые серебряной пудрой, мерцающей, как звездная пыль на бархате космоса.

Носик слегка вздёрнут, как у кошки, усмехающейся над человеческими условностями.

Губы — алхимия противоречий: алые, словно вино, пролитое на снег, с матовым налетом графитовой помады. Уголки рта приподняты в полуулыбке, хранящей тайну сфинкса, будто каждый ее шепот — это цитата из Ницше, переплавленная в поцелуй. А ещё в уголках губ прячутся две родинки-запятые, словно намёк на продолжение предложения.

На щеке, под левым глазом, сияет миниатюрная цепь из стразов, прикрепленная как временная татуировка — пародия на слезу, превращенная в символ власти.

Волосы — хаос, рожденный из сплава тьмы и электричества: черные волны с фиолетовыми всполохами, словно в них запутались отсветы неоновых молний. Пряди, перехваченные узкими кожаными ремешками со стальными заклепками, ниспадают на плечи, смешивая жесткость фетиша с нежностью шелка.

Фигура — поэма, написанная на языке танца: высокая, гибкая, как клинок, обернутый в бархат. Корсет из черной кожи с ажурными стальными шипами на талии подчеркивал линию тела, напоминая одновременно доспехи и оковы. Платье-сетка, сквозь которое просвечивала кожа цвета бледного янтаря, драпировалось цепями с миниатюрными замками — будто кто-то пытался запереть ее свободу, но ключи растворились в воздухе. На шее — ошейник с подвеской в виде кинжала, чтобы холодный металл контрастировал с теплотой аромата сандала и пачули, витавшего вокруг нее, как аура запретного ритуала.

Руки, украшенные кольцами-кастетами с гравировками цитат из Борхеса, касались воздуха с грацией хищницы, знающей цену каждому движению. А на запястье, поверх перчаток с обрезанными пальцами, красуется браслет из черного жемчуга — слезы океана, пойманные в ловушку человеческого тщеславия.

Она воплощенный оксюморон: ледяная эрудиция, сплавленная с вулканической чувственностью; философ, играющий в первобытное женское божество с помощью взгляда, и прилежная куртизанка, переписывающая правила эроса. Ее красота не принадлежит земле — это эксперимент вечности, случайно пролившийся в реальность.

... каблуки её ботфорт от Givenchy стучат азбукой Морзе: «Я — не-ваша-но-может-быть».