Зелёный Бог

Автор: Фредерик Арнольд Куммер.(5 августа 1873 — 22 ноября 1943)
***
I. МИСТЕР ЭШТОН 2.КРИК УТРОМ 3. СТРАННОЕ ОТКРЫТИЕ 4. Я СОВЕТУЮ МИСС ТЭМПЛ
5. ИСТОРИЯ МАЙОРА ТЭМПЛА,6. ОСТИНТАЛЬНЫЙ ПАРФЮМ,7. В ХРАМЕ БУДДЫ,8.ВЫВОДЫ ИНСПЕКТОРА БЁРНСА,9.ИСЧЕЗНОВЕНИЕ МИСС ТЭМПЛ 10.СВИДЕТЕЛЬСТВО МИСС ТЭМПЛ,
11.МЕСТЬ БУДДЫ, 12. Я ЗАДАЮ МИСС ТЭМПЛ ВОПРОС, XIII НОЧЬ УЖАСА 267
14. ТАЙНА ЗЕЛЁНОЙ КОМНАТЫ 286 стр.
******
ГЛАВА I

МИСТЕР ЭШТОН


Скучный октябрьский день быстро подходил к концу, когда я проходил
через деревню Пинхо и устало направлялся к
Эксетер. Некоторое время назад я задумал отправиться пешком из
Лондона в Торки, отчасти потому, что мне нужны были физические нагрузки и
свежий воздух, а отчасти потому, что я хотел сделать несколько набросков в
юго-западных графствах. Возможно, если бы я знал, что со мной приключится в окрестностях города Эксетер, я бы обошёл его стороной. В сложившихся обстоятельствах моей главной заботой было решить, смогу ли я добраться туда до начала надвигающегося шторма. Какое-то время я
Я подумывал о том, чтобы переночевать в гостинице в Пинхо, но, внимательно осмотрев небо, затянутое тучами, и массы серых облаков, надвигавшихся с юго-запада, я решил, что смогу преодолеть оставшиеся пять миль и добраться до отеля «Полумесяц» на Хай-стрит до начала шторма. Я оставил Пинхо примерно в полумиле позади, когда сильный юго-западный ветер швырнул мне в лицо несколько капель холодного, жгучего дождя, предупредив, что мои расчёты относительно близости шторма были ошибочными. Я замешкался,
Я не знал, идти ли мне вперёд, навстречу ветру, или поспешно отступить в деревню, когда услышал позади себя звук приближающегося автомобиля.

 Машина ехала с умеренной скоростью, и, когда я отошёл в сторону, чтобы пропустить её, она притормозила, и я услышал грубоватый, но приятный голос, спрашивающий, не могу ли я указать дорогу к дому майора Темпла. Я поднял глаза и увидел высокого, крепко сложенного мужчину,
лет сорока, который наклонился с заднего сиденья мотоцикла. Он был загорелым и суровым, на нём был отпечаток путешественника.
И хотя его лицо поначалу произвело на меня неприятное впечатление, оно
отчасти рассеялось, по крайней мере, благодаря его необычайно привлекательной улыбке. Я
сообщил ему, что не могу указать ему нужное место, так как
сам был сравнительно малознаком с этой частью Англии. Тогда он
спросил меня, не направляюсь ли я в Эксетер. Когда я сообщил ему не только о том, что я здесь, но и о том, что мне особенно хочется добраться до него до начала дождя, он сразу же предложил мне сесть в машину, сказав, что он может хотя бы донести меня до большей части пути.

Я немного помедлил, но, не видя причин отказываться от предложения,
поблагодарил его, сел в машину, и мы довольно быстро поехали в город. Мой
спутник, казалось, не был расположен к разговорам и нервно курил длинную
сигарету. Я с трудом раскурил трубку из-за ветра и стал изучать лицо
сидящего рядом со мной человека.
Он был довольно привлекательным мужчиной с несколько чувственным лицом,
и я был уверен, что его короткие чёрные усы скрывали довольно жестокий рот. Очевидно, он добивался своего, подумал я.
будучи чрезмерно любезным в отношении средств, которые он использовал. Вскоре он повернулся ко мне.
"Насколько я понимаю, - сказал он, - дом майора Темпла находится на главной дороге
, примерно в полумиле по эту сторону Эксетера. Там есть ворота из серого камня
и сторожка. Я попробую первый вход, соответствующий этому описанию
. Майор арендовал это место совсем недавно, так что, полагаю, он
не очень хорошо известен в этих краях. — Он наклонился вперёд и заговорил со своим
шофёром.

Я объяснил, почему оказался на дороге в Эксетер, и предложил выйти из машины, как только мы доедем до нужных ворот.
остальную часть пути я пройду пешком. Мой спутник кивнул, и мы
несколько мгновений курили в тишине. Внезапно, с сильным порывом ветра,
кружащего опавшие листья, и шквалом холодного дождя, на нас обрушилась
гроза. Сила ветра была ужасающей, и, хотя у машины был кожаный верх,
дождь, гонимый ветром, лил как из ведра и грозил промочить нас до нитки. Мой спутник натянул на подбородок тяжёлую накидку и жестом предложил мне сделать то же самое. Мгновение спустя мы быстро свернули в красивые ворота из серого камня и поехали по длинной прямой гравийной дороге.
с обеих сторон окаймлённые рядами прекрасных дубов. Я с удивлением взглянула на своего нового
знакомого, но он лишь улыбнулся и кивнул, и я больше ничего не сказала,
понимая, что он вряд ли сможет высадить меня перед лицом такой
бури.

Мы проехали по мокрому гравию, наверное, с четверть мили, через
красивый парк, и, резко свернув в конце, подъехали к
парадному подъезду большого дома из серого камня, странного и, на мой
взгляд, несколько мрачного и непривлекательного. Однако дождь
теперь лил так сильно, а ветер дул с такой яростью, что
Сквозь стонущие от ветра деревья в парке я увидел, что бесполезно пытаться проехать сквозь него, ни пешком, ни на автомобиле, поэтому я последовал за своим спутником, который вышел из машины и позвонил в дверь.
После недолгого ожидания слуга распахнул дверь, и мы поспешно вошли. Мой знакомый крикнул шофёру, чтобы тот немедленно отправился в конюшню и подождал, пока дождь утихнет, прежде чем возвращаться.

Мы оказались в большом, тускло освещённом коридоре. Я осмотрелся
Мужчина, который впустил нас и закрыл за нами дверь, смотрел на нас с большим любопытством не только из-за своей восточной внешности — он был китайцем из высшего сословия, — но и потому, что был одет в национальную одежду, а его богато расшитый пиджак отражал тусклый свет в холле, создавая приглушённый, но яркий эффект. Он не проявлял ни малейшего интереса к нашему приходу, разглядывая нас своими детскими сонными глазами. — Передайте майору Темплу, — сказал мой друг, протягивая ему промокшие пальто и шляпу, — что мистер Роберт Эштон
— Здесь, и… — он вопросительно посмотрел на меня. — Оуэн Морган, — ответил я, гадая, знает ли он меня по имени. Если и знал, то не подал виду. — Именно так — мистер Оуэн Морган, — продолжил он и направился к камину, в котором весело потрескивали поленья. Я отдал мужчине свою шляпу и трость — я был в
тёплом норфолкском пиджаке, а мой чемодан отправили поездом в
Эксетер — и присоединился к мистеру Эштону у камина.

"Боюсь, я слишком много на себя беру, — предположил я, — чтобы
чувствую себя здесь как дома; но, возможно, шторм скоро утихнет
".

"Главный храм будем рады видеть вас, я уверен", ответил Эштон,
равнодушно. "Ты не можешь идти, ты же знаешь-слушай!" Он махнул
рукой в сторону окон в свинцовых переплетах, в которые теперь бушевал шторм
с яростной силой.

— Боюсь, что нет, — ответил я немного невежливо. У меня глубоко укоренилось
нежелание навязываться незнакомцам, и я чувствовал, что моё бесцеремонное появление в доме майора Темпла может быть оценено этим джентльменом менее высоко, чем предполагал мой спутник.

«Майор — странный старик, — заметил мистер Эштон, — великий путешественник и коллекционер. Я сам здесь по делу — по крайней мере, отчасти. Он будет рад с вами познакомиться. Мне кажется, ему немного одиноко, ведь у него нет никого, кроме дочери». А вот и он. — Он повернулся к высокому худощавому мужчине с седыми волосами и опущенными седыми усами, который вошёл в зал. Его лицо, как и у Эштона, имело тусклый, загорелый оттенок, который появляется только после длительного пребывания на солнце и обычно выдаёт в его обладателе путешественника по жарким странам.
Страны. "А, Эштон", - воскликнул майор, роняя монокль.
"рад вас видеть. Вы приехали вчера?" - Он протянул руку,
которую Эштон тепло пожал.

- Вчера поздно вечером. Как видите, я, не теряя времени, пришел доложить о результатах
моих поисков.

- И вы добились успеха? - взволнованно спросил пожилой мужчина.

— Именно так, — ответил Эштон с довольной улыбкой.

 — Хорошо-хорошо! — Майор потер руки и улыбнулся, а затем, очевидно, впервые обратив на меня внимание, взглянул на мистера Эштона с лёгким недоумением и вопросительным выражением лица.

— Мистер Оуэн Морган, — непринуждённо сказал Эштон, — едет со мной в Эксетер.
Я взял на себя смелость пригласить его из-за шторма.

— Я готов ехать прямо сейчас, — сухо вмешался я, — как только дождь немного утихнет.

— Чепуха, чепуха! — голос майора был несколько раздражённым. - Вы не можете...
В такую ночь, как эта, продолжать. Чувствуйте себя как дома, сэр. Здесь рады любому
другу мистера Эштона. Он отмахнулся от моих протестов
и повернулся к одному из слуг, который вошел в комнату, чтобы включить
свет. "Покажите мистеру Эштону и мистеру Моргану их комнаты, Гибсон.
— Вы, наверное, захотите немного привести себя в порядок перед ужином, — объявил он.

 — Боюсь, я не могу переодеться, — с сожалением сказала я. — Все мои вещи уехали в Эксетер на поезде.

 Майор одарил меня сочувственной улыбкой.  — Я прекрасно понимаю, — сказал он. — Не повезло. Я и сам в своё время был немного путешественником,
мистер Морган. Моя дочь прекрасно вас поймёт.

"В какие комнаты, сэр, мне проводить джентльменов?" спросил мужчина,
как мне показалось, немного смущённо.

Майор посмотрел на Эштона и рассмеялся. "Эштон, — сказал он, — вы знаете, я
только недавно снял это место, вернувшись из своего последнего путешествия в
Востока, а у нас не так много посетителей, это немного затхлый и
формы. Странный старый дом, мне кажется. Закрылась, пока я ее, для
лет. Предполагается, что там водятся привидения или что-то в этом роде - рассказы о
блуждающих духах и все такое. Я думаю, это не сильно тебя обеспокоит. Он
перевел взгляд с Эштона на меня с быстрой вопросительной улыбкой.

— Едва ли, — ответил мой спутник, закуривая сигарету. — Я перерос
призраков. Ведите меня в комнату с привидениями.

Майор повернулся к слуге. — Проводите джентльменов в две комнаты в
западное крыло, Гибсон. Зеленая комната, как мне кажется, подойдет мистеру Эштону, и
возможно, мистеру Моргану подойдет бело-золотая комната напротив по коридору.
удобно переночевать.

"Очень хорошо, сэр". Мужчина повернулся к лестнице, и мы последовали за ним
.

Я нашел свою комнату большой и довольно удобной, в ней стояла отличная кровать из клена
, комод и другая старомодная мебель
. Помещение казалось душным из-за особой мёртвой атмосферы давно закрытых комнат, но вскоре я развеял это ощущение, распахнув одну из дверей.
Я открыл окна с той стороны комнаты, где не было сильного ветра, и
занялся приготовлениями к ужину, насколько это было возможно с теми
несколькими принадлежностями, которые были в моём маленьком рюкзаке. Я
услышал, как Эштон весело насвистывает в коридоре, переодеваясь к ужину,
и немного поворчал на себя за то, что оказался в таком положении —
незваным и неподготовленным гостем в доме совершенно незнакомых мне
людей.

Спустя некоторое время я услышал музыкальные звуки китайского гонга,
которые, как я понял, были сигналом к ужину, и направился в
Поднявшись по лестнице с, как мне показалось, несколько смущённым видом, я увидел, что Эштон
впереди меня, в конце коридора, беседует с поразительно красивой и
утончённой девушкой лет двадцати двух-двадцати трёх, одетой в белое
вечернее платье, простота которого лишь подчёркивала великолепные
линии её фигуры. Её лицо было бледным, но той здоровой бледностью, которая так красит некоторых женщин, — что-то вроде тёплого оттенка слоновой кости, — а её великолепные глаза и широкие брови, обрамлённые копной бронзовых волос, заставили меня почувствовать, что даже моя критическая натура
Художественный вкус с трудом мог бы найти изъян. Было очевидно, что
они с мистером Эштоном хорошо знакомы, но мне показалось, что мисс
Темпл, а я решил, что это была она, не слишком сердечно ответила на
радушное приветствие мистера Эштона. Я спустился по ступенькам, немного отставая от них, и заметил майора
Темпл стоял в центре главного зала и с явным удовлетворением улыбался паре, которая шла к нему впереди меня. Когда я присоединился к ним, майор Темпл представил меня своей дочери как
друг мистера Эштона, что, как мне показалось, не расположило эту юную леди в мою пользу, судя по холодности, с которой она меня приняла, а затем мы все прошли в столовую.

 Ужин был превосходно приготовлен и подан тем же узкоглазым китайцем, который встретил нас по прибытии. Впоследствии я узнал, что майор был страстным любителем восточного искусства и что его коллекция фарфора, резной слоновой кости и драгоценностей была одной из лучших в Англии. Оказалось, что он потратил на неё значительную часть своего состояния.
Он провёл большую часть своей жизни на Востоке и только что вернулся из Китая, где пробыл больше года. За это время он проник далеко вглубь страны, в ту её часть, которая находится ближе к Тибету, куда европейцы обычно не заходят.

Во время ужина майор Темпл и мистер Эштон постоянно говорили о Китае и часто упоминали «это» и «камень», хотя в тот момент я не понимал, что они имеют в виду. Я безуспешно пытался завязать разговор с мисс Темпл, но она, казалось, была слишком взволнована и не могла поддержать беседу.
Я не обращал на них особого внимания, поэтому постепенно начал прислушиваться к разговору между майором Темплом и мистером Эштоном. Насколько я мог понять, последний несколько месяцев назад отправился из Гонконга на поиски какого-то камня или драгоценности, которые майор Темпл хотел заполучить для своей коллекции, и после авантюрного путешествия, во время которого он был вынужден несколько недель с риском для жизни притворяться кули, наконец сбежал и вернулся в Англию. Также поговаривали о награде, хотя я не понимал, в чём она будет заключаться, но, похоже,
Это доставило мистеру Эштону огромное удовольствие, а майору Темплу — большое беспокойство каждый раз, когда об этом упоминали, и я видел, как он украдкой поглядывал на побледневшее лицо своей дочери. Когда мистер Эштон закончил свой захватывающий рассказ, он достал из кармана жилета маленький зелёный кожаный футляр, очевидно, китайского производства, и, открыв его, положил на белую ткань то, что я сначала принял за маленькую фигурку из зелёного стекла, но при ближайшем рассмотрении оказалось миниатюрным изображением бога Будды, стоящего несколько выше
высотой в полтора дюйма, искусно вырезанная из цельного безупречного изумруда. Я в изумлении посмотрела на Эштона, когда он поднёс её к газовому свету, чтобы она заиграла чудесными красками и изящной резьбой, а затем покатил её по столу в сторону мисс Темпл. На ней была изображена хорошо известная фигура бога,
сидящего с вытянутыми на коленях руками, с лицом, настолько искусно
выточенным, что спокойная, благожелательная улыбка была такой же совершенной, а черты лица — такими же точными, как если бы фигура была в натуральную величину.
Сверкающий драгоценный камень сверкнул на белой скатерти в направлении мисс
Темпл, и та в ужасе отпрянула, а на её лице отразился неподдельный
страх, когда она подняла глаза и встретилась взглядом с горящими глазами
мистера Эштона. Она дерзко посмотрела ему в глаза, затем опустила
взгляд и спрятала лицо за холодной и бесстрастной маской, которую
носила весь вечер.

Эштон покраснел от злости, затем взял драгоценность и небрежно положил её на солонку из гранёного стекла, повернув её так и эдак
и чтобы поймать свет. Пока он это делал, я заметил, как китайский слуга вошёл в дверь напротив меня с сигарами, сигаретами и спиртовой лампой на подносе, и я был поражён, увидев, как его деревянное, бесстрастное лицо озарилось вспышкой внезапного гнева и тревоги, когда он увидел драгоценность. Майор Темпл, наблюдавший за ним в тот же момент, быстро прикрыл фигуру рукой, и китаец, почти мгновенно приняв свой обычный беззаботный вид, предложил нам содержимое подноса, а мисс Темпл встала и
Я встал из-за стола. Я инстинктивно почувствовал, что мистер Эштон и его хозяин
хотят побыть одни, поэтому, закурив сигару, я извинился и вышел в большой
зал, где стоял спиной к приветливому огню, слушая завывания бури снаружи.

 Я простоял там, наверное, минут пятнадцать или больше, когда вдруг
увидел, как мисс Темпл быстро вошла в зал через дверь на противоположной
стороне лестницы. Она осторожно огляделась по сторонам,
а затем подошла ко мне с нетерпеливой, нервной улыбкой. Я не мог
когда она приблизилась, я заметил, как красота ее нежного, подвижного лица
была омрачена явным страданием. Ее большие темные глаза были
опухшими и тяжелыми, как от обильных слез и недосыпания.

"Вы друг мистера Эштона", - серьезно спросила она, подходя ко мне.
"Вы давно его знаете?" - Спросила она. "Вы давно его знаете?"

- Мисс Темпл, боюсь, я едва ли могу утверждать, что являюсь другом мистера
«Эштон» — это вообще не его имя. На самом деле я никогда не встречала его до сегодняшнего дня».

Она, казалось, была очень удивлена. «Но я думала, что вы пришли с ним», — сказала она.


Я объяснила своё присутствие и упомянула свою работу и цель своего визита.
пешая прогулка вдоль юго-западного побережья.

"Значит, вы Оуэн Морган, иллюстратор," — воскликнула она с
сияющей улыбкой. "Я очень хорошо знаю ваши работы и рада с вами
познакомиться. Я боялась, что вы тоже в заговоре." Её лицо помрачнело,
и на нём снова появилось страдальческое выражение, словно тень
облака.

"В заговоре?" — спросил я, сильно озадаченный. — Что за заговор?

Мисс Темпл с опаской посмотрела на дверь, ведущую в столовую, затем перевела взгляд на меня и пристально посмотрела.
«Я здесь совсем одна, мистер Морган, — сказала она наконец, — и мне очень нужен друг. Я не знаю, могу ли я положиться на вас, доверять вам».

 Излишне говорить, что я был удивлён её словами, а также впечатляющей манерой, в которой она их произнесла. Я заверил её, что буду рад помочь ей всем, что в моих силах. — Но чего же ты боишься? — успокаивающе спросил я, гадая, не имею ли я дело с несколько возбудимым ребёнком. Однако её следующие слова показали мне, что это далеко не так.

- Мой отец, - поспешно сказала она, понизив голос, - помешан на
драгоценностях. Он потратил всю свою жизнь на их коллекционирование.
Он отдал бы все - что угодно! - за обладание какой-нибудь редкостью, на которую он
возлагал свои надежды. В прошлом году в Китае он случайно увидел изумруд
вы только что видели. Это была священная реликвия буддийского храма в Пинге
Ян, как говорят, прибыл из священного города Лхаса в Тибете.
 Его предложения о покупке были восприняты в штыки, а когда он стал настаивать, ему угрожали расправой, называя его иностранным дьяволом.
Он был вынужден покинуть город, чтобы избежать неприятностей. С тех пор он не переставал мечтать об этой драгоценности, а по прибытии в Гонконг и перед отъездом в Англию познакомился с этим человеком, Эштоном, который является своего рода агентом и коллекционером для нескольких торговцев антиквариатом в Лондоне.
Мы оставались в Гонконге несколько недель, прежде чем отплыть в
Англию, и за это время мистер Эштон преследовал меня своим
вниманием и сделал мне предложение, которое, несмотря на мой
отказ, он повторял несколько раз. Представьте моё изумление, когда мой
По прибытии в Англию отец сказал мне, что поручил мистеру
 Эштону добыть для него изумрудного Будду и согласился в случае успеха отдать ему мою руку и сердце. Мои молитвы и мольбы были бесполезны. Он сообщил мне, что мистер Эштон — джентльмен, что он дал ему слово и не может его нарушить. Я была вынуждена смириться с этим решением, полагая, что мистер
Эштону никогда не удалось бы осуществить свою безумную затею, и он почти забыл об этом,
когда внезапно мой отец получил от мистера Эштона известие о том, что
Он прибыл в Саутгемптон вчера и должен был прибыть сюда сегодня вечером.
Я пошла к отцу и попросила его заверить меня, что он не станет настаивать на выполнении своего бесчеловечного обещания в случае успеха мистера Эштона, но он лишь отмахнулся от меня, велев подождать, пока не станет известен результат его поездки. Я узнала об этом сегодня за ужином и по поведению мистера
Эштона поняла, что он намерен в полной мере заявить о своих правах на меня. Что бы ни случилось, мистер Морган, я никогда не выйду замуж за Роберта
Эштона — никогда! Я скорее умру, чем соглашусь на это. Я не
Я не знаю, чего от меня потребует отец, но если он попросит об этом, я завтра же уйду из этого дома и умоляю вас взять меня с собой, пока я не найду какое-нибудь занятие, которое позволит мне обеспечивать себя.

Её рассказ привёл меня в крайнее изумление. Я протянул руку и схватил её, увлечённый пылкостью и порывистостью её слов, а также её красотой и очевидными страданиями. — Вы можете полностью
на меня положиться, — воскликнула я. — Моя мать в Торки, куда я и направляюсь. Она будет рада приветствовать вас, мисс Темпл.

- Спасибо, спасибо вам! - воскликнула она своим глубоким, искренним голосом. - Не уходите.
Не уходите утром, пока я вас не увижу. Спокойной ночи. Она поспешила
к лестница и как она вознеслась она, бросила на меня улыбкой
такая сладкая благодарность и облегчение, которое я испытал отплатили за все, что я имел
обещал.

Я постоял немного, покуривая и размышляя над этой странной ситуацией,
когда вдруг моё внимание привлекли громкие голоса, доносившиеся из столовой,
как будто майор Темпл и его гость яростно спорили. Я не мог разобрать, о чём они говорили.
Они говорили, а я и не пытался их понять, когда вдруг меня
потревожил громкий грохот и звон разбитой посуды. В зал ворвался
мистер Эштон, очевидно, в состоянии сильного гнева, а за ним
майор Темпл, такой же взволнованный и сердитый. «Я требую, чтобы вы
выполнили свой контракт», — крикнул первый. — Клянусь богом, вы заплатите, или я узнаю, почему.
— Я заплачу, чёрт возьми, я заплачу, — сердито закричал майор
Темпл, — но ни пенни сверх того. Эштон повернулся к нему.
Они оба не видели меня и в своём волнении не услышали
кашель с которой я пытался рассказать им о моем присутствии. "Разве ты не
понимаю, что этот изумруд стоит сто тысяч фунтов?" - воскликнул
Эштон в бешенстве. "Вы обещали мне свою дочь, если я достану ее для вас,
но вы должны заплатить мне за камень дополнительно".

"Ни пенни!" - воскликнул майор Темпл.

"Тогда я отвезу это в Лондон и отдам Крозерсу".

"Ты не посмеешь".

"Испытай меня и увидишь".

"Ну же, Эштон." Голос майора звучал вкрадчиво, убедительно. - Сколько
стоил вам камень - всего лишь стоимость поездки, не так ли? Я
за это платить, если хочешь."

«И я дюжину раз рисковал жизнью, чтобы достать для тебя драгоценность! Ты, должно быть,
с ума сошёл».

«Сколько ты хочешь?»

«Пятьдесят тысяч фунтов и ни пенни меньше».

«Я не заплачу».

«Тогда ты не получишь камень».

«Он мой — я тебе говорил». Без моей помощи вы бы ничего не смогли сделать. Я требую этого. Это моя собственность. Вы действовали только как мой
агент. Отдайте его мне.

 Майор Темпл был вне себя от волнения.

 «Сначала я тебя прокляну», — крикнул Эштон, теперь уже по-настоящему разозлившись. Майор уставился на него, побледнев от ярости. «Я никогда не позволю тебе выйти из
дома с этим», — закричал он.

К этому времени моё непрекращающееся покашливание и шарканье ногами привлекли их внимание, и они поспешили скрыть свой гнев. Однако я чувствовал, что и так услышал слишком много, поэтому, поспешно пожелав им спокойной ночи, я как можно скорее вернулся в свою комнату и сразу же лёг спать.




 ГЛАВА II

 КРИК УТРОМ


Я очень устал после долгого дня, проведённого на свежем воздухе, и, должно быть, сразу же
уснул. Мне показалось, что ночью меня разбудили голоса за дверью и
движения.
люди в коридоре, но я полагаю, что это был всего лишь сон. Однако незадолго до рассвета я почувствовал, что мне немного холодно, и встал, чтобы закрыть одно из окон, чтобы не дуло. Я только повернулся обратно к кровати, как услышал из комнаты напротив, где жил мистер Эштон, внезапный и ужасный крик, словно кто-то умирал в муках, а затем звук падения тяжёлого тела на пол. Мне также показалось, что я услышал, как быстро закрылась дверь или окно,
но в этом я не был уверен. С тяжёлым предчувствием трагедии
Я поспешно накинула на себя какую-то одежду и выбежала в коридор, громко зовя на помощь. Напротив меня была дверь в комнату мистера Эштона. Я бросилась к ней и попыталась повернуть ручку, но она была заперта. Некоторое время я тщетно пыталась открыть дверь, продолжая звать на помощь.
 Вскоре по коридору пробежал майор Темпл в сопровождении своей дочери и нескольких слуг. Мисс Темпл накинула на себя длинную
шелковую китайскую накидку, и даже в тусклом свете холла я не мог не заметить
ужасающую бледность ее лица.

 «Что здесь случилось?» — взволнованно воскликнул майор Темпл.

— Не знаю, сэр, — ответил я довольно серьёзно. — Я слышал крик, который,
по-видимому, доносился из комнаты мистера Эштона, но дверь оказалась заперта.»

[Иллюстрация: «Взломайте её, — кричал майор Темпл, — взломайте её».]

«Взломайте её, — закричал майор Темпл, — взломайте немедленно». Услышав его слова,
один из слуг и я навалились всем весом на дверь, и после нескольких попыток замок поддался, и мы
кубарем ввалились в комнату. Там было темно, и мне показалось, что воздух был тяжёлым и безжизненным. Мы как один вышли обратно в коридор.
Один из слуг подбежал со свечой, и майор Темпл, взяв её, вошёл в комнату, а я последовал за ним. Сначала мы не могли разглядеть, что происходит при мерцающем свете свечи, но через несколько мгновений жуткое зрелище заставило нас с майором Темплем резко отпрянуть к двери. На полу
Роберт Эштон лежал в ночной рубашке, его голова была в луже крови,
руки были вытянуты перед ним, а лицо исказилось от ужаса. Майор
сразу же приказал слугам выйти из комнаты, а затем повернулся к своему
дочь и тихим голосом попросил её удалиться. Она сразу же
ушла в состоянии ужасного волнения. Затем он закрыл за нами дверь, и,
зажёгши газ, мы приступили к осмотру тела.
 Эштон был мёртв, хотя смерть, по-видимому, наступила совсем недавно,
так как его тело было ещё тёплым. На макушке его головы была обнаружена глубокая круглая рана,
по-видимому, нанесённая каким-то тяжёлым острым предметом, но на теле не было никаких других следов насилия, никаких других ран. Я внимательно осмотрел рану на голове,
но я не мог представить себе ни одного оружия, которое оставило бы такой след. И
тогда до меня начало доходить, насколько удивительна эта ситуация. В комнате, помимо двери, через которую мы вошли, было три окна: два на южной стороне и одно на западной. Все три окна были плотно закрыты и надёжно заперты изнутри на тяжёлые засовы. Другого входа в комнату не было, кроме двери, которую мы взломали, и беглый осмотр показал мне, что она была заперта изнутри, а засов, в который
Засов, закреплённый на дверном косяке, оторвался от креплений из-за
усилий, которые мы приложили, чтобы открыть дверь. Я в изумлении повернулся к майору Темплу и
увидел, что он методично обыскивает сумку мистера
 Эштона, которая лежала на стуле возле кровати. Он тщательно осмотрел каждую вещь, не обращая внимания на мрачную и безмолвную фигуру на полу рядом с ним, а когда закончил, наклонился над распростёртым телом мертвеца и начал торопливо обыскивать его и пол вокруг. Я с удивлением наблюдал за ним. «Полиция должна
никогда не найдем, - услышал я его бормотание. - Полиция никогда не должна найти это.
Он поднялся на ноги с возгласом разочарования. - Где это может быть
? - пробормотал он наполовину себе под нос, очевидно, забыв о моем присутствии.
Он оглядел комнату, а затем с внезапным криком бросился к столу
у окна. Я проследила за его движениями и увидела на столе
маленькую зеленую кожаную коробочку, из которой Эштон достал изумруд за
ужином накануне вечером. Майор Темпл со вздохом облегчения взял футляр.
Поспешно открыл его и с проклятием швырнул на пол.
Футляр был пуст.

— Оно исчезло! — почти закричал он. — Боже мой, оно исчезло!

 — Невозможно, — серьёзно сказал я. — Все окна плотно закрыты и заперты на засов. Нам пришлось взломать дверь. Никто не мог войти в эту комнату или выйти из неё с тех пор, как мистер Эштон вошёл в неё.

"Чепуха!" Майор Темпл сердито фыркнул. "Вы полагаете, Эштон
проломил себе череп ради развлечения?"

Он повернулся к кровати и начал тщательно ее обыскивать, снимая
подушки, ощупывая матрасы, даже взяв свечу и
осмотрев пол фут за футом. Он еще раз просмотрел содержимое
Я открыл чемодан, затем снова осмотрел одежду покойного, но
всё было напрасно. Изумрудный Будда исчез так же явно и бесследно,
как будто растворился в окружающем пространстве.

 Во время этих поисков я тщетно пытался найти разумное объяснение этому удивительному происшествию. Очевидно, что Эштон не мог нанести себе такую рану при падении, но предположение о том, что кто-то проник в комнату снаружи, казалось несостоятельным из-за запертой двери и окон. Я приступил к более тщательному изучению вопроса.

Тело лежало головой к окну в западной стене комнаты, примерно в шести-восьми футах от окна и на ещё большем расстоянии от стен по обеим сторонам. Рядом не было ни мебели, ни тяжёлых предметов. Я снова посмотрел на странное круглое конусообразное отверстие в верхней части головы мертвеца. Очевидно, оно было сделано сверху. Я поднял глаза и увидел лишь тусклое, ровное
пространство потолка надо мной, оклеенное белыми обоями. Я в полном
недоумении повернулся к майору Темплу, который стоял, выпучив глаза, и
что-то на полу возле одного из окон. Он поднял это и
протянул мне. «Что ты об этом думаешь?» — спросил он
взволнованным голосом, протягивая мне то, что выглядело как
небольшой клочок плотной китайской бумаги. На нём была
написана одна-единственная китайская буква. Я взглянул на неё,
затем вернул ему, сказав, что ничего не понимаю.

«Это символ бога, — сказал он, — Будды. Такой же знак был выгравирован на основании изумрудной статуэтки, и я видел его в храме в Пинъяне, на храмовых украшениях. Что он здесь делает?»
его лицо озарилось внезапной идеей. Он бросился к двери и открыл её. «Гибсон, — властно обратился он к своему человеку на улице, — найди
Ли Мина и немедленно приведи его сюда. Не спускай с него глаз ни на секунду».

Человек ушёл на десять минут или больше, и всё это время майор Темпл взволнованно расхаживал по комнате, постоянно бормоча что-то о полиции.

"Они должны быть уведомлены", - сказал я, наконец. Он повернулся ко мне со странной,
наполовину испуганный взгляд. "Они могут сделать ничего хорошего, ничего хорошего, независимо," он
плакала. "Это работа одного из китайских тайных обществ. Они
Это самые умные преступники в мире. Я жил среди них и знаю, о чём говорю.

 «Даже самые умные преступники в мире не смогли бы запереть дверь или
окно снаружи», — сказал я.

 «Не будьте так в этом уверены. Я знаю, что они способны на не менее странные вещи. Вставив тонкий стальной клин между краем двери и косяком, они могли с бесконечным терпением сдвинуть засов в ту или иную сторону. Этого парня, Ли Мина, я привёз с собой из Китая. Он один из самых преданных слуг, которых я когда-либо знал. Он принадлежит
высших слоёв общества — я имею в виду, что он не из крестьян или кули. Он рассказал мне, что его подозревали в принадлежности к Ассоциации реформ, врагам существующего порядка вещей, и он был вынужден покинуть страну, чтобы спасти свою голову. Я не знаю, я не знаю — возможно, его послали следить. В Пин-Яне знали, что я ищу изумрудного Будду. Кто знает? Они удивительный
народ — удивительный народ. — Он внезапно повернулся ко мне. — Ты слышала
какие-нибудь шаги или другие звуки в коридоре ночью?

Я сказал ему, что, по-моему, да, но я не уверен, что мой сон был беспокойным, что я проснулся всего за несколько минут до того, как услышал крик Эштона. В этот момент вернулся Гибсон с испуганным выражением лица. Ли Мин, сообщил он, исчез. Никто не видел его с прошлой ночи. Его комната, очевидно, была занята, но китайца нигде не было.

"Необходимо немедленно уведомить полицию", - настаивал я.

"Я займусь этим", - сказал майор. "Сначала мы должны выпить кофе".

Он осторожно закрыл дверь комнаты, после того как мы вышли из нее, и, взяв
Вынув ключ из замка — очевидно, мистер Эштон не пользовался им прошлой ночью, — я заперла дверь снаружи и приказала Гибсону оставаться в коридоре и никого не впускать.

 Мы закончили одеваться, а затем наспех выпили по чашке кофе и съели несколько маффинов в комнате для завтраков. Было уже почти восемь часов, и я
предложил майору Темплу, что, если он хочет, я поеду в Эксетер с одним из его людей, сообщу в полицию и заодно заберу свой багаж.

Я заверил его, что не хочу навязываться ему.
гость, но убийство Эштона и необходимость моего присутствия в качестве свидетеля на предстоящем расследовании требовали, чтобы я оставался на месте до тех пор, пока полиция не удовлетворится моим отъездом.
 При упоминании о полиции майор, как и прежде, заметно забеспокоился.

 «Вам не нужно ничего говорить об этом… изумруде, — медленно произнёс он. — Это только вызовет ненужные разговоры и проблемы».

— «Боюсь, что да», — ответил я. «Очевидно, это единственный мотив для убийства.
Он исчез, и если полиция не узнает о нём
что касается этого дела, я не понимаю, как они могут разумно продолжать свои попытки разгадать эту тайну.

Он медленно покачал головой. «Как жаль!» — заметил он. «Как жаль! Если
камень когда-нибудь найдут, власти сочтут его собственностью покойного или его родственников, если таковые у него есть. А он
стал бы жемчужиной моей коллекции».«Было очевидно, что майор Темпл гораздо больше беспокоился о потере изумруда, чем о смерти Роберта Эштона. «Но они никогда его не найдут — никогда!» — заключил он с хитрой улыбкой и уверенностью, что
Это меня поразило. На мгновение я задумался, не знает ли майор Темпл о загадочной смерти Роберта Эштона больше, чем кажется на первый взгляд, но, вспомнив, как он взволнованно обыскивал вещи покойного, отбросил эту мысль как абсурдную. Однако во время моей короткой поездки в Эксетер эта мысль
время от времени возвращалась ко мне, и я подумал, что если бы майор Темпл каким-то образом стал причиной смерти Роберта Эштона или узнал о ней, находясь за пределами комнаты, не входя в неё, то первым делом он, естественно, стал бы искать
Изумруд в надежде завладеть им до того, как полиция возьмётся за это дело. Я сожалел, что не осмотрел пол на чердаке, чтобы определить, есть ли там тщательно замаскированная дверца люка, скрытый дымоход или другое отверстие, ведущее в нижнюю комнату. Я также считал необходимым без промедления тщательно осмотреть стены, а также землю под тремя окнами. Я предположил, что это было
даже возможно, что какой-нибудь хитрый вор мог каким-то образом
вырезал одно из оконных стёкол, сделав отверстие, через которое можно было открыть окно и затем запереть его, хотя я не знал, как потом вставить стекло на место. Однако не было никаких сомнений в том, что Роберт Эштон мёртв и что тот, кто нанёс ему смертельную рану и забрал изумрудного Будду, каким-то образом проник в комнату. Я ещё не был готов строить какие-либо гипотезы о сверхъестественном. Когда я закончил эти размышления, мы въехали в город через Сидуэлл
Я остановился у «Полумесяца» и оставил свой багаж. Затем мы
поехали в полицейский участок, и я вкратце изложил суть дела старшему констеблю, опустив все подробности, кроме тех, что напрямую связаны со смертью мистера Эштона. Старший констебль послал одного из своих людей
во внутреннюю комнату, и тот через минуту вернулся с невысоким,
пронырливым, похожим на хорька мужчиной лет сорока восьми или пятидесяти,
с седыми волосами, острыми серыми глазами и гладко выбритым лицом. Он
представил его мне как сержанта Маккуэйда из Скотленд-Ярда, который,
как оказалось, случайно оказался здесь.
в городе по какому-то делу о подделке документов, и предложил ему
сопровождать меня обратно в дом. Мы ехали в высокой
ирландской повозке майора Темпла, и, усадив мужчину позади, я взял
вожжи и вместе с сержантом Маккуэйдом направился обратно в сторону Оуксов.
Едва мы выехали за пределы города, как я заметил впереди фигуру в синем, которая медленно брела по грязной дороге в том же направлении, что и мы. Джонс, конюх, ехавший позади меня, тихо сказал, когда мы поравнялись с ним, что это Ли Мин, майор
Слуга-китаец Темпла, чьё внезапное исчезновение утром вызвало столько волнений. Китаец посмотрел на нас с невинным видом и, вежливо кивнув, пожелал нам доброго утра. Я остановил повозку и приказал Джонсу сойти и проводить его до дома, ни в коем случае не выпуская из виду. Пока мы ехали, я подробно объяснил сержанту все обстоятельства дела.
Маккуэйд, и сообщил ему причину, по которой я поставил Джонса охранять
китайца. Не успел я это сделать, как сержант, в некотором
взволнованный, он попросил меня немедленно вернуться с ним в Эксетер. Я не стал
расспрашивать его о причинах этого шага, но повернул свою лошадь еще раз.
снова в сторону города, сержант тем временем засыпал меня вопросами,
на многие из которых я сожалел, что не могу ответить к его удовлетворению.
Они касались главным образом точного времени, когда произошло убийство
, и того, как скоро было обнаружено исчезновение Ли Мин.
Я сразу же решил, что детектив пришёл к выводу, что Ли Мин
совершил убийство, а затем поспешил в Эксетер, чтобы оставить там
Изумрудный Будда в руках у кого-то из его соотечественников в городе, и
теперь он неторопливо возвращается с какой-нибудь правдоподобной историей и тщательно продуманным алиби, объясняющим его отсутствие дома. Я
пересказал свои выводы сержанту и по его ответу понял, что моё предположение было верным. «Надеюсь, мы не опоздали», — воскликнул он,
предложив мне пришпорить лошадь. «Совершенно необходимо, чтобы мы не выпускали ни одного китайца из города, пока это дело не прояснится. Однако я боюсь, что они неплохо начали
из нас. В восемь часов отправляется поезд в Лондон, и, если наш человек уехал на
нём, добраться до него будет непросто.

 — Конечно, вы можете телеграфировать заранее, — рискнул я.

 — Конечно, — улыбнулся детектив. "Но поезд не экспресс, и
в радиусе пятидесяти миль отсюда есть дюжина станций, где любой может
сойти с поезда до того, как я получу сообщение по линии". Он посмотрел на свои
часы. "Сейчас без десяти минут девять. Я сожалею, что вы не сообщили в полицию сразу".
Я ничего не ответил, не желая предвзято относиться к детективу А: "Я знаю, что это не так". - сказал он. - "Сейчас десять минут девятого".
Я сожалею, что вы не уведомили полицию сразу".против майора Темпла, объясняя своё желание сделать именно это и нежелание последнего это делать. К этому времени мы добрались до полицейского участка, и сержант исчез внутри примерно на пять минут, затем быстро вернулся ко мне и велел ехать на станцию на Куин-стрит. Я довольно долго ждал его здесь, и наконец он вернулся с выражением крайнего недовольства на лице. «Двое из них поднялись на восьмой этаж», — прорычал он.
 «Один из них, как помнит кассир в билетной кассе, держал
прачечная на Фрог-стрит. Другую он никогда не видел. Они взяли билеты
до Лондона третьим классом." Он плюхнулся на сиденье рядом со мной и
всю дорогу до дома сидел молча, очевидно, глубоко задумавшись.

Когда мы приехали на дубах, то очень скоро, мы нашли основным ожидания
с нетерпением к нам в зал. Джонс и Ли Мин прибыли, и майор, как он сообщил нам, подверг последнего жёсткому
перекрёстному допросу, в результате которого китаец отрицал свою причастность к смерти мистера Эштона и объяснил своё отсутствие в доме
сказав, что накануне вечером он ездил в город повидаться со своим братом
, который недавно приехал из Китая, и, зная привычку семьи
завтракать очень поздно, предполагал, что тот вернется в девять
час прошел бы незаметно. Я познакомил майора Темпла с
Сержантом Маккуэйдом, и мы сразу же направились в комнату, где лежало все
что теперь осталось от несчастного Роберта Эштона.




ГЛАВА III

СТРАННОЕ ОТКРЫТИЕ


Мы нашли Гибсона, охранявшего дверь, там, где мы его оставили. Мисс Темпл нигде не было видно. Майор Темпл достал ключ из кармана и,
Распахнув дверь, он впустил нас с Маккуэйдом, а сам вошёл следом и закрыл за собой дверь.

"Где вы взяли ключ?" — спросил детектив, когда к нам присоединился майор Темпл.

"Он был в двери — с внутренней стороны."

"Дверь была заперта?"

"Нет. Она была на засове."

— И вы взломали её, когда вошли?

— Да. Мистер Морган и мой человек, Гибсон, взломали её вместе.

Маккуэйд подошёл к двери и внимательно осмотрел засов. Гнездо, в которое вставлялся засов, было старомодным, латунным и крепилось к дверному косяку двумя тяжёлыми винтами. Эти винты были
вырванная из дерева совместным весом Гибсона и меня, когда мы
выломали дверь. Розетка, слегка погнутая, с винтами на месте, лежала на полу
неподалёку. Маккуэйд поднял её, внимательно осмотрел, затем отбросил в сторону. Затем он приступил к тщательному осмотру засова, но по выражению его лица я понял, что он не обнаружил ничего важного, потому что он нетерпеливо отвернулся от двери и, пройдя через комнату, наклонился над мёртвым и долго и пристально смотрел на странную рану на его голове.
Затем он внимательно осмотрел крепления на окнах и, подняв одно из больших окон в южной стене, выглянул наружу. Очевидно, снаружи его ничто не привлекло. Он отвернулся от окна, снова его закрыв, и направился к нам, затем внезапно наклонился и поднял маленький белый предмет, лежавший возле ножки стола, стоявшего у окна. Он был на виду, и я удивился, что не заметил его во время предыдущего осмотра комнаты. Маккуэйд
протянул предмет, как я подумал, маленький кусочек кружева, майору Темплу.
 «Что вы об этом думаете?» — спросил он.

Майор Темпл взял вещь и развернул её, и я сразу увидел, что это был женский носовой платок. Моё удивление от этого было сведено на нет выражением ужаса, которое появилось на лице майора. Он смертельно побледнел, и его рука сильно задрожала, когда он посмотрел на лежавший перед ним клочок кружева. Я подошёл к нему и увидел, как и он, инициалы «М. Т.» в одном из углов и почувствовал сильный и очень необычный запах
духов, какой-то странный восточный аромат, исходивший от платка.
Маккуэйд с любопытством посмотрел на нас.  «Вы его узнаете?» — спросил он.

- Да, - сказал майор Темпл, с усилием приходя в себя. - Это моя
дочь.

- Как вы объясните его присутствие здесь? - спросил детектив.

"Не пытаться сделать больше, чем я могу предпринять, чтобы объяснить все
о других странных событиях, связанных с этим ужасным делом", - сказал
майор, проникновенно. Мне показалось, что он заметно постарел с тех пор, как мы виделись накануне вечером; он выглядел сломленным, старым.

 Маккуэйд взял носовой платок, аккуратно положил его в карман и продолжил осмотр комнаты.  Пока он это делал, я стоял в стороне.
жертва странных мыслей. Я был готов поклясться, что носового платка
не было на полу во время моего предыдущего осмотра комнаты,
но как объяснить его присутствие там сейчас, когда дверь заперта,
ключ в кармане майора Темпла, а Гибсон на страже в холле. Я
думал о Мюриэл Темпл, молодой, красивой, невинной на первый взгляд, но
вспоминал с тревогой её сверкающие глаза и решительный взгляд, когда она
говорила о Роберте Эштоне, о своём отвращении к нему и о твёрдом намерении
никогда не выходить за него замуж ни при каких обстоятельствах. Я
Я чувствовал, что за этой странной трагедией скрывается нечто большее, чем
то, что предстало перед нами на поверхности, но, будучи твёрдо убеждённым в невиновности мисс Темпл, я мысленно решил сделать всё, что в моих силах, чтобы докопаться до истины. Я не питал иллюзий относительно каких-либо особых навыков, которыми я мог бы обладать как детектив-любитель, и не собирался выходить на улицу с увеличительным стеклом и рулеткой и решать проблему за обычные полчаса, которых хватало сверхчеловеку-сыщику из художественной литературы, но я чувствовал, что обладаю здравым смыслом и достаточно
У меня был острый ум, и я верил, что, если у меня будет достаточно времени и усилий, я смогу выяснить, как и почему Роберт Эштон внезапно и трагически погиб. Мои размышления прервал сержант Маккуэйд, который, внезапно закончив осмотр, объявил майору Темплу, что полиция и дивизионный хирург скоро приедут, а пока он осмотрит территорию под окнами комнаты. Я решил сопровождать его, но прежде чем сделать это, я
предложил майору показать сержанту Маккуэйду
клочок бумаги с единственным китайским иероглифом, который мы
нашли на полу. Майор Темпл достал его из кармана и
, не говоря ни слова, протянул детективу. Я видел, что последний
был озадачен. "Что это значит?" спросил он. "Вы знаете?" Он повернулся
к майору Темплу.

"Только то, что это религиозный символ, используемый буддийскими священниками в
Китае", - сказал последний. «Он находится в их храмах и, как считается,
отгоняет злые силы».

«Есть ли основания полагать, — спросил Маккуэйд, — что его присутствие
это указывает на то, что в комнату входил Ли Мин или кто-либо из его соотечественников
в попытке вернуть изумруд, который, как я понимаю, был у мистера
Эштона с собой? Не могла ли она с таким же успехом принадлежать покойному
самому человеку - возможно, сделанная им копия персонажа - любопытная вещь
другими словами, которую он, возможно, хотел сохранить?

Я последовал за ходом его рассуждений. Я ничего не сказал ему об отношениях между мисс Темпл и Эштоном, но было очевидно, что обнаружение её носового платка в комнате убитого навело его на другую мысль.

— Ни в коем случае, — ответил майор. — Тем не менее, поскольку драгоценность исчезла, её возвращение, по моему мнению, вне всяких сомнений, стало причиной убийства, и только четыре человека знали о присутствии драгоценности в этом доме.

— И это были?.. — Детектив сделал паузу.

 — Моя дочь, мистер Морган, Ли Мин и я.

— Откуда Ли Мин узнал об этом?

«Он видел, как мы рассматривали его вчера вечером за ужином, когда накрывали на стол».

Детектив задумался. «Стоил ли камень таких усилий по его возвращению?» Он мрачно взглянул на безмолвную фигуру на полу.

"По сути, это стоило, возможно, сто тысяч фунтов стерлингов - как
редкость или как объект религиозного почитания среди буддийских
священников и их последователей, это было бесценно". Майор Темпл говорил с
пылом и энтузиазмом коллекционера.

Глаза сержанта Маккуэйда расширились при этом заявлении. "Сто тысяч
фунтов!" - воскликнул он. — И вы намеревались купить его у мистера Эштона?

Майор замялся. — Да, — пробормотал он, — да, намеревался.

— По какой цене? — последовал вопрос, холодный и проницательный.

 — Я... я... мистер Эштон достал для меня драгоценность как мой агент.

"Но вы, конечно, должны были дать ему какую-то комиссию, какую-нибудь награду за его
беда. Что это была за награда, главным храмом?"

"Я обещал ему руку своей дочери в брак".

"И был ли он удовлетворен этим соглашением?" безжалостно продолжил детектив.
"У нас возникли небольшие разногласия.

Он... он хотел, чтобы ему заплатили наличными в дополнение к этому". "Дополнительно"."Он хотел, чтобы мы заплатили наличными".
"Дополнительно".

— От чего вы отказались?

 — Вопрос ещё не был решён.

 — И как ваша дочь отнеслась к этой сделке? — холодно спросил Маккуэйд.

 Майор Темпл выпрямился.  — Я не понимаю, к чему вы клоните.
эти вопросы, - сказал он с некоторой горячностью. "Моя дочь была готова выполнить
мои пожелания, сержант Маккуэйд. Мистер Эштон был джентльменом и был очень
привязан к ней. Они познакомились в Китае.

Детектив больше ничего не сказал, но приказал запереть дверь, когда мы проходили мимо.
выходя, положил ключ в карман. Я попросил у него разрешения сопровождать его во время прогулок, на что он с готовностью согласился, и, наказав на прощание майору Темплу следить за тем, чтобы Ли Мину не разрешалось покидать дом, мы вышли в сад через задний вход.

Ночная гроза полностью прошла, и утро выдалось свежим и ясным, с намёком на мороз в воздухе. Ветер,
который ещё не стих, во многом помог высушить дождь, но гравийные дорожки
всё ещё были немного влажными и грязными. Однако дождь
прекратился ещё ночью, и, поскольку трагедия произошла позже, незадолго
до рассвета, были все основания полагать, что следы, ведущие к дому
под окнами мистера
Комната Эштона была хорошо видна. Было так же очевидно, что любой
Следы, оставленные до или во время дождя, должно быть, полностью
стёрлись. Мягкая гравийная дорожка огибала заднюю часть дома и
поворачивала к фасаду в конце каждого крыла. Мы пошли по ней и
вскоре оказались под двумя окнами на южной стене, которые выходили
из зелёной комнаты. Не было никаких свидетельств того, что кто-то ходил по тропинке после дождя, и не было очевидно, что кто-то мог добраться до окон наверху без помощи лестницы, которая, если бы она использовалась, неизбежно
оставил после себя характерные следы. Сержант Маккуэйд посмотрел вниз, затем
вверх, хмыкнул про себя и пошёл дальше. Здесь не было ничего интересного. В конце дорожки мы подошли к концу крыла, и я увидел, как детектив внимательно осмотрелся. Здесь, конечно, условия были более благоприятными. Крытое крыльцо опоясывало конец здания и тянулось вдоль фасада. В западной части крыла было три окна: одно в комнате, которую я занимал, одно в конце коридора и одно в комнате мистера Эштона. Крыша
Крыльцо находилось прямо под ними. Я сразу же подумал, что любому, кто находится в доме, было бы легко добраться до крыши крыльца из окна в конце коридора и в полдюжины шагов дойти до окна комнаты мистера Эштона. Я вспомнил о носовом платке, о шагах, которые, как мне показалось, я слышал ночью, и вздрогнул. И здесь сержант сначала тщательно осмотрел посыпанную гравием дорожку, но, как и прежде, безрезультатно. Однако вскоре он подошёл к фасаду дома. Там, на мягком гравии, виднелись отпечатки
женские следы, ведущие от угла дорожки к парадному входу.
 Я наклонился и с любопытством осмотрел их, а затем отпрянул с криком ужаса. Следы вели только в одном направлении — к парадной двери. Я мгновенно понял, какую теорию Маккуэйд сразу же выдвинет. Убийца, добравшись до крыши крыльца
из коридора и проникнув в комнату убитого через окно,
выбравшись из комнаты на крышу, не смог бы снова войти в дом с крыши из-за моего присутствия в
в зале. Что может быть естественнее, чем спуститься с крыльца на землю
по тяжёлым виноградным лозам, растущим вокруг каменной колонны, поддерживающей
крышу крыльца на углу, и, быстро пройдя по тропинке несколько шагов,
вернуться в дом через парадную дверь и почти сразу же оказаться среди
собравшихся в верхнем зале, как только стало известно о трагедии? Я сразу же вспомнил, что мисс
Темпл появилась в свободном халате. Успела бы она так быстро снять платье, мокрое и грязное, как оно, должно быть, было
была ли она там и сменила ли она туфли на тапочки? Где были эти туфли, если мои рассуждения верны, и доказывало ли их состояние, что она выходила из дома ночью? Пока эти мысли вихрем проносились в моей голове, я увидел, как Маккуэйд с озадаченным видом рассматривает густую поросль плюща, растущего в углу крыльца. Проследив за его взглядом, я понял, что моя теория потерпела, по крайней мере, временное поражение. Лоза не была сломана или порвана, как это неизбежно произошло бы, если бы кто-то использовал её в качестве
способ спуститься с крыши. Но я сам заметил, хотя и был уверен, что Маккуэйд этого не сделал, громоотвод, который тянулся от крыши крыла вниз к крыше крыльца, через неё, а оттуда на землю примерно посередине западной стороны крыльца, и если бы кто-то спустился таким образом, он бы шёл вдоль границы между крыльцом и дорожкой, пока не добрался бы до угла. Однако здесь ему пришлось бы сойти с бордюра на гравий из-за
густой виноградной лозы, о которой говорилось выше.
Следы на траве, конечно, не остались бы. Я не обратил на это внимания Маккуэйда, а стал ждать его следующего шага. Это меня не удивило. Он прошёл по дорожке перед домом к ступеням, ведущим на большое крыльцо и в вестибюль главного здания, идя по грязным следам на крыльце и на полу, пока они не исчезли. Затем он
вошёл в дом и сразу же направился в верхний холл в западном крыле,
я последовал за ним. Его первым делом, как я и ожидал, было осмотреть
и открыл окно в конце коридора, которое, как я и не удивился, было открыто. Вторым его шагом было выйти на крышу. Как только я присоединился к нему, он подошёл к окну зелёной комнаты и заглянул внутрь. Комната была хорошо видна, но окно было плотно закрыто изнутри и не поддавалось его усилиям. Сержант выглядел явно разочарованным. Он подошёл к
углу крыши, ещё раз осмотрел виноградные лозы, вернулся к
окну и снова попытался его открыть, затем тихо присвистнул и
Он указал на след на белом подоконнике, который поначалу ускользнул от нашего внимания. Это был едва заметный отпечаток руки — окровавленной руки — маленький и изящный, но, как и все улики в этом странном деле, таинственный. Он указывал не наружу из комнаты, как если бы кто-то выходил из неё, а внутрь, как если бы кто-то стоял на крыше и опирался рукой на подоконник, пытаясь открыть окно.

— Что вы об этом думаете, сэр? — спросил детектив.

 — Похоже, что это было сделано кем-то, кто вошёл, а не
— Выходя из комнаты, — ответил я. — Это не мог сделать никто, кто выходил из комнаты. Никто бы не выбрался из окна таким образом.

 — Кроме женщины, — сухо сказал Маккуэйд. — Мужчина перекинул бы ноги через подоконник и спрыгнул на крышу. Там всего три фута. Но женщина могла бы
сесть на подоконник, перевернуться на живот, положить руки на подоконник так, чтобы
пальцы указывали на комнату, и осторожно соскользнуть вниз, пока её
ноги не коснулись крыши под окном. Он улыбнулся с тихим торжеством.

"Это невозможно, — с жаром возразила я. — Это невозможно.
Нет смысла говорить о том, что кто-то мог или не мог выйти из комнаты, когда запертое окно доказывает, что никто не входил и не выходил.

 «Может быть, вы думаете, что этот бедняга покончил с собой?» — мрачно спросил детектив.

 «Кто-то должен был войти. Есть только одно возможное объяснение. Окно заперли после убийства».

— «Полагаю, убитым человеком», — иронично возразила я, задетая его предыдущим замечанием.


«Не обязательно, — холодно ответил он, — но, возможно, кем-то, кто хотел скрыть убийцу».
Он посмотрел мне прямо в глаза, но я
способная встретить его взгляд без каких-либо опасений. "Я был первым человеком,
который вошел в комнату, - сказал я серьезно, - и я готов поклясться, что
окно было закрыто на засов, когда я вошел".

"В комнате было темно?" он поинтересовался.

"Так и было", - ответил я, не уловив смысла его замечания. "Один из
слуг принес свечу".

— Вы сразу осмотрели окна?

 — Нет.

 — Что вы сделали?

 — Я опустился на колени и осмотрел тело.

 — Что делал майор Темпл?

 — Я... я не заметил. Кажется, он начал осматривать вещи в чемодане мистера
 Эштона.

— Тогда, мистер Морган, если, будучи занятым выполнением своего естественного долга — определением того, можете ли вы оказать какую-либо помощь мистеру Эштону, — вы не заметили движений майора Темпла, я не понимаю, как вы можете свидетельствовать о состоянии окна в тот момент, когда вошли в комнату.

 — Ваше предположение невозможно, сержант Маккуэйд. Если бы майор Темпл запер окно, я бы непременно это заметил. Я полностью осознаю ход ваших рассуждений и убеждён, что вы неправы.

Сержант слегка улыбнулся. «Я не придерживаюсь какого-то одного
мнения, — возразил он, — и не собираюсь пренебрегать ни одним. Я хочу
знать правду и намерен её узнать». Он поспешно покинул крышу, и,
войдя в дом, мы спустились в библиотеку, где майор Темпл ждал
завершения наших расследований.

— Ну что, мистер Морган, — взволнованно спросил он, когда мы вошли, — что вы
обнаружили?

Я кивнул в сторону сержанта. — Мистер Маккуэйд, возможно, расскажет вам, —
ответил я.

"Я могу рассказать вам больше, майор Темпл, — серьёзно сказал детектив, — если
сначала вы позволите мне перекинуться несколькими словами с мисс Темпл.

- С моей дочерью? - С моей дочерью? - воскликнул майор, явно сильно удивленный.

- Да, - серьезно ответил детектив.

"Я поеду и заберу ее", - сказал майор, поднимая взахлеб.

"Если вы не возражаете, майор храм, я очень хотел, чтобы вы отправить
один из слуг за ней. У меня есть особая причина, по которой я хочу, чтобы вы остались здесь.

Сначала я подумал, что майор Темпл возмутится, но, хотя он и покраснел, он, очевидно, передумал, потому что подошёл к звонку и нажал на него, а затем, повернувшись к детективу, сказал:
воскликнул:

«Я думаю, вам лучше расспросить Ли Мина».

«Я не собираюсь этого делать», — невозмутимо ответил Маккуэйд.

Мы сидели в неловком молчании, пока служанка, которая ответила на звонок, не вернулась с мисс Темпл, которая, отпустив её у двери, повернулась к нам с выражением неподдельного удивления на лице.  Она была бледна и сильно взволнована. Я почувствовал, что она не спала, и тёмные круги под её глазами
подтвердили мои догадки. Она огляделась, увидела наши серьёзные
лица и повернулась к отцу. «Ты послал за мной, отец?» —
нервно спросила она.

— Сержант Маккуэйд, — он указал на детектива, которого мисс Темпл узнала по лёгкому наклону головы, — хочет задать вам несколько вопросов.

 — Мне? — в её голосе прозвучала тревога, которая не ускользнула от внимания человека из Скотленд-Ярда, пристально смотревшего на неё.

 — Я ненадолго, мисс. Я думаю, вы могли бы прояснить для меня несколько моментов, которые я пока не совсем понимаю.

— Боюсь, я не смогу вам сильно помочь, — серьёзно сказала она.

— Возможно, больше, чем вы думаете, мисс. Во-первых, я понимаю
что ваш отец обещал выдать вас замуж за мистера Эштона.

Мисс Темпл бросила на меня быстрый и горький взгляд, полный упрека. Я
знал, что она считает, что эта информация поступила от меня.

"Да," — ответила она, — "это правда."

"Вы хотели выйти за него замуж?"

Девушка неуверенно посмотрела на отца.

"Я... я... почему я должна отвечать на такой вопрос?" Она повернулась к детективу с презрительным взглядом.
"Это исключительно мое личное дело, и не имеет никакого значения - сейчас". "Это не имеет значения". - Она посмотрела на детектива.
"Это не имеет значения".

- Это правда, мисс, - ответил сержант с еще большей серьезностью. - И все же,
Я не вижу, чтобы правда могла кому-то повредить.

Мисс Темпл покраснела и на мгновение задумался, затем повернулся к ней
вопрос с выражением гнева. "Я не хочу замуж за Эштона,"
она плакала. "Я бы скорее умерла, чем вышла за него замуж".

Маккуэйд вывел ее из себя, за чего я внутренне возненавидела его.
Его следующий вопрос заставил ее похолодеть от страха.

"Когда вы в последний раз видели Эштона жив?" он требовал.

Девушка заколебалась, внезапно побледнел, потом запрокинул ей голову
взгляд гордой решимостью. "Я отказываюсь отвечать на этот вопрос," она
вызывающе сказал.

Ее отец относился к ней с поражен неожиданностью. "Мюриэль", он
сказал дрожащим голосом: "Что вы имеете в виду? Вы оставили мистера Эштона и
меня в столовой в начале десятого". Она ничего не ответила.

Сержант Маккуэйд медленно достал из кармана носовой платок, который он
нашел в комнате мистера Эштона, и, протягивая его ей, просто сказал: "
Это ваше, мисс?"

Мисс Темпл машинально взяла его.

— Да, — сказала она.

 — Он был найден рядом с телом убитого, — сказал детектив, забирая у неё платок и убирая его в карман.

 На мгновение мне показалось, что мисс Темпл вот-вот упадёт в обморок, и я
Я инстинктивно двинулся к ней. Она сразу же пришла в себя. «К чему вы клоните?» — воскликнула она. «Неужели вы думаете, что я имею какое-то отношение к смерти мистера Эштона?»

 «Я этого не говорил, мисс. Этот носовой платок был найден в комнате мистера Эштона. Возможно, он сам его носил, хранил как
воспоминание о какой-то давней встрече, хотя в таком случае он вряд ли
сохранил бы сильный запах духов, который я чувствую. Но вы могли
уронить его за столом — он мог поднять его в тот самый момент
ночь. Именно по этим причинам, мисс, я спросил вас, когда вы в последний раз видели
мистера Эштона живым, и вы отказываетесь отвечать мне. Я хочу знать только правду,
мисс Темпл. Я не хочу никого обвинять несправедливо. Расскажите нам, если можете, как носовой платок оказался в комнате мистера Эштона.

При этих словах, произнесённых серьёзно и убедительно, я увидел,
Выражение лица мисс Темпл изменилось. Она чувствовала, что детектив прав, как, впрочем, и я.
Я с тревогой ждал ее следующих слов.

- В последний раз я видела мистера Эштона, - ответила она, слегка покраснев, - прошлой ночью.
около полуночи.

Ее ответ был таким же сюрпризом для меня, как, очевидно, и для обоих.
Майор Темпл и детектив.

"Мюриэл", - воскликнула первая в ужасе.

"Я пошла в его комнату сразу после того, как он ушел", - продолжала мисс
Темпл с явным усилием. "Я хотела сказать ему что-то... что-то
важное ... до наступления утра, когда могло быть слишком поздно. Я боялась стоять в коридоре и разговаривать с ним через открытую дверь,
боясь, что меня заметят. Я вошла внутрь. Должно быть, в тот момент я уронила
платок.

— Не расскажете ли вы нам, что вы хотели сказать мистеру Эштону такого важного, что вам пришлось прийти к нему в полночь?

Мисс Темпл снова заколебалась, затем, очевидно, решила рассказать всё. «Я пришла сказать ему, — серьёзно сказала она, — что, что бы ни обещал ему мой отец, я ни при каких обстоятельствах не выйду за него замуж. Я сказал ему, что если он передаст изумруд моему отцу, дав такое обещание, то сделает это на свой страх и риск. Я умолял его освободить меня от обязательств, которые взял на себя мой отец, и вернуть мне письмо
в котором по требованию моего отца я в минуту слабости согласилась на это.

"И он отказался?" — спросил детектив.

"Он отказался." Мисс Темпл опустила голову, и по слезам в её глазах я понял, что её стойкость и мужество под этим перекрестным допросом
быстро покидали её.

"Тогда что вы сделали?"

«Я вернулась в свою комнату».

«Вы легли спать?»

«Нет».

«Вы сняли одежду?»

«Нет. Я бросилась на кровать и...» Она запнулась, и я
внезапно понял, в какую ловушку она попала. Когда она появилась
в коридоре в момент убийства она была одета в длинный вышитый
Китайский халат. Пока она только что заявила, что она не
разделся. Маккуэйд, который, казалось, хватило ума ястреба, дорвалась
это сразу же.

"Пока что?" - спросил он без обиняков.

"До... сегодняшнего утра", - заключила она, и я инстинктивно почувствовал, что она
говорит неправду.

"Пока вы услышали шум в коридоре?" спросил Маккуэйд,
вкрадчиво. Я чувствовал, что мог бы задушить его на месте,
но в глубине души я знал, что он всего лишь выполнял свой долг.

"Да", - ответила она.

"Тогда, мисс Темпл, как вы объясните тот факт, что вы появились
сразу в холле - как только весь дом проснулся - в ваших
тапочках и халате?"

Она видела, что она была в ловушке, и все же ее присутствие ума ничего
не совсем покидают ее. "Я начал меняться", - воскликнула она, нервно.

"Вас не было дома в это утро, Мисс Темпл, или об
момент убийства? Вы были в углу веранды под комнатой мистера
Эштона? Манера детектива была грубой в своей жестокости
настойчивость.

Мисс Темпл слабо ахнула, затем посмотрела на своего отца. Ее глаза были
заливаясь слезами. "Я... я отказываюсь больше отвечать на какие-либо вопросы", - закричала она.
и, сильно рыдая, повернулась и вышла из комнаты.

Маккуэйд быстро направился к майору Темплу, который наблюдал за происходящим
в изумленном и испуганном молчании. "Главный храм", - сказал он, сурово, "много
как я жалею об этом, я вынужден просить вас позволить мне перейти сразу к
В комнату мисс Темпл.

— В её комнату, — ахнул майор.

— Да. Я на минутку. Мне необходимо немедленно провести там кое-какие
расследования.

— Сэр, — прогремел майор, — неужели вы хоть на секунду могли подумать, что я
Ваша дочь имеет какое-то отношение к этому делу? Клянусь Богом, сэр, я предупреждаю вас...

 — он возвышался над детективом, его лицо раскраснелось, он в гневе поднял сжатый кулак. Маккуэйд поднял руку. — Майор Темпл, правда не может навредить невиновному. Боюсь, мисс Темпл была со мной не совсем откровенна.
Мой долг — немедленно обыскать её комнату, и я надеюсь, что вы не станете
препятствовать мне в этом. Он направился к двери, и мы с майором Темплом неохотно последовали за ним. С
рыком сдерживаемой ярости отец девушки направился в её комнату, чтобы
которые она сама не вернула. Словно повинуясь инстинкту, детектив
подошёл к большому шкафу между гардеробной и спальней, распахнул его
и, поискав всего несколько секунд, достал пару ботинок, влажных и покрытых
грязью, и коричневую твидовую юбку для прогулок, нижний край которой
всё ещё был влажным и испачканным грязью. Он многозначительно
посмотрел на майора. — Майор Темпл, — сказал он, — ваша дочь вышла из дома
в этих туфлях и этой юбке незадолго до рассвета. Примерно в это время
произошло убийство. Если вы убедите её рассказать всё начистоту,
Если вы откровенно расскажете, почему она это сделала и почему ей так хочется скрыть этот факт, я уверен, что это избавит её и всех нас от множества неудобств и хлопот и существенно поможет нам докопаться до истины. Когда он закончил, снизу донеслись звуки, возвестившие о прибытии полиции и дивизионного хирурга из города, и, коротко кивнув, он оставил нас и спустился в холл.




Глава IV

Я советую мисс Темпл


Я вышел из комнаты и спустился в главный зал. Окружной хирург
вместе с Маккуэйдом и его людьми уже отправился на место происшествия
Трагедия, и, поскольку я не предполагал, что меня там ждут, я вышел из дома и направился по красивым лужайкам, частично покрытым опавшими листьями дуба и вяза. В моей голове роились противоречивые мысли и эмоции. Когда я выходил, то встретил мисс Темпл, которая шла по крыльцу в длинном плаще и, очевидно, собиралась на прогулку. Я довольно неловко предложил ей свою компанию, вспомнив, как она раздражалась во время осмотра сержантом Маккуэйдом. К моему удивлению, она приняла моё предложение.
Я сразу же согласился, и мы бодро зашагали по главной дороге, ведущей к шоссе. Мисс Темпл, гибкая и стройная, как я вскоре обнаружил, была заядлой любительницей прогулок и задавала темп свободной и размашистой походкой, которая радовала моё сердце. Я не люблю гулять с большинством женщин, чьи короткие и нерешительные шаги раздражают. Пока мы шли, я ничего не говорил, разве что заметил перемену погоды и красоту дня, потому что был уверен, что она предпочла бы побыть наедине со своими мыслями после тяжёлого испытания.
мимо которого она только что прошла. Она молчала всю дорогу до входа на территорию и, казалось, чувствовала себя подавленной из-за дома и его близости, но как только мы направились по главной дороге в сторону Пайнхо, по которой мы с Эштоном ехали накануне вечером, она, казалось, оживилась и, повернувшись ко мне, с удивительной внезапностью спросила: «Вы верите, мистер Морган, что я имею какое-то отношение к этому ужасному делу?» Вопросы, которые задавал мне детектив, указывали на то, что он
был.

«Конечно, нет», — сказала я. «И, если позволите, мисс,
Темпл, я думаю, вы поступили бы мудрее, если бы были с ним полностью откровенны.

«Что вы имеете в виду?» — возмущённо спросила она.

Я почему-то почувствовал разочарование из-за её манеры.

"Мисс Темпл, — мягко сказал я, — вы сначала отказывались признать, что
вызвали мистера Эштона на встречу в полночь.  Я полностью понимаю причины вашего отказа. Это было необычно, и вы опасались, что люди могут вас неправильно понять, хотя мне, в свете моих знаний об этом деле, это казалось вполне естественным поступком. Мистер Эштон всё ещё владел драгоценностью, и если бы он отказался от неё после
Ваше предупреждение, он не мог бы пожаловаться на последствия. Но я сожалею, мисс Темпл, что вы не были так откровенны в том, что покинули дом, как он считает, сегодня рано утром.

 — Почему он так считает? — живо спросила она.

 — Потому что, во-первых, он нашёл следы — женские следы на гравийной дорожке от западного угла крыльца до главного входа. Они вели только в одну сторону. Расспросив вас, он
обыскал вашу комнату и нашёл юбку и туфли, которые были на вас.
Мокрый и покрытый грязью. Дождь не прекращался до трёх или четырёх часов утра. Следы были оставлены после дождя, иначе их смыло бы и уничтожило. По этим причинам он полностью убеждён, что вы вышли из дома незадолго до рассвета, когда произошло убийство.

 — Грубиян, — возмущённо сказала мисс Темпл, — входить в мои комнаты!

— В конце концов, это всего лишь его долг, мисс Темпл, — ответил я.

 — Что ж, возможно, вы правы. Но предположим, что я вышла на улицу в то время — предположим, что я решила сбежать от мистера Эштона, а мой отец,
и их жалкий заговор против моего счастья, какая в этом вина
? Я вернулся, не так ли?

"Почему, - спросил я, - ты вернулся?"

Она быстро взглянула на меня со страхом.

- Я... я... я отказываюсь это кому-либо объяснять. В конце концов, мистер Морган, я
конечно, не обязан делиться с полицией своими мыслями.

Её упорное нежелание объяснять свои утренние действия
удивило и разозлило меня. «Вы помните, мисс Темпл, что я сказал,
что следы вели только в одном направлении — к
— Мистер Маккуэйд не верит, что вы покинули дом тем же путём, что и вернулись в него.

 — Тогда во что же он верит? — спросила она с лёгким смехом,
который был первым признаком радости, который я увидел в ней с тех пор, как она ушла от меня с улыбкой прошлой ночью. Я не мог не восхищаться её красивыми губами и ровными белыми зубами, когда она вопросительно повернулась ко мне. И всё же мой ответ заставил её надолго забыть о
улыбке.

"Он верит в это, мисс Темпл, или, по крайней мере, считает это
Возможно, тот, кто совершил убийство, забрался на крышу крыльца через
окно в конце верхнего коридора, а после того, как вошёл в комнату мистера Эштона и
вышел из неё, каким-то образом спустился с крыльца на дорожку и вернулся в дом через главный вход. Ваши
следы — единственные, которые пока вписываются в эту теорию.

 — Это абсурд! — сказал мой собеседник с ужасом на лице. «Как могло оказаться, что окно заперто? Почему убийца не мог вернуться в дом тем же путём, что и вышел? Откуда он вообще знает, что на крыше кто-то был?»

«В ответ на первое возражение он утверждает, что кто-то, заинтересованный в благополучии убийцы, мог запереть окно, войдя в комнату. Это, конечно, мог быть либо ваш отец, либо я. Во-вторых, тот, кто совершил преступление, побоялся войти в холл через окно после того, как дом был разбужен. В-третьих, есть достоверные свидетельства того, что кто-то был на крыше в доме мистера
«Окно Эштона».

«Какие доказательства?» Она казалась очень встревоженной; её сжатые кулаки и
учащённое дыхание выдавали сильные внутренние переживания.

«Слабый отпечаток руки — в крови — на подоконнике. С этими
гадости в лицо, Мисс Темпл, вы, я уверен, видят целесообразности
объясняя свой отъезд из дома, и ваше возвращение, в
того, что расследования полиции может быть превращен в другой
направления, где вины лежит, а не в вашей, где, я уверен,
это не так". Я вполне ожидал, что, сказав ей это, она будет
настаивать на том, чтобы немедленно вернуться в дом и полностью очиститься,
но каково же было мое изумление, когда я увидел ее бледность, ее возбуждение,
Нервно сжимая руки, она на мгновение замерла, когда я изложил ей теорию сержанта! Казалось, она внезапно охвачена ужасом.
"Я ничего не могу сказать, ничегошеньки, — ответила она с жалким видом, и на её лице отразилась боль.

Я был встревожен и очень разочарован её поведением. Ограничив круг подозреваемых тремя людьми, один из которых должен был находиться на крыше крыльца незадолго до рассвета, я сразу понял, что подозрение неизбежно падёт либо на мисс Темпл, либо на её отца. В первом случае — теория Маккуэйда о том, что мисс Темпл сама совершила преступление
Ужасное преступление, казалось, подтверждалось всеми обстоятельствами, но если это было не так, то существовало лишь одно правдоподобное объяснение её нежеланию говорить: она, должно быть, видела убийцу на крыше и по этой причине бросилась обратно в дом. Однако в этом случае она определённо не стала бы защищать никого, кроме своего отца, а он, в свою очередь, мог вернуться в коридор через окно до того, как я накинул одежду и вышел из комнаты, услышав крик. Он также мог бы, чтобы скрыть своё преступление, если бы действительно его совершил, запереть дверь на засов
окно изнутри, пока я осматривал тело убитого, как предположил Маккуэйд. Теперь я вспомнил, что майор Темпл выпроводил из комнаты всех, кроме нас, и закрыл дверь, как только было обнаружено убийство. О том, что мисс Темпл была виновницей, не могло быть и речи. Если бы она совершила преступление, её отец обязательно был бы соучастником, иначе он не запер бы окно, а это казалось мне невероятным.
И всё же на подоконнике остался кровавый отпечаток руки — маленький,
изящно очерченные, уж точно не отцовские. Мой мозг лихорадочно работал. Я
не мог прийти ни к чему осязаемому, ни к чему логичному. Оставалась
единственная возможность — китаец Ли Мин. Его маленькие и изящные
руки, возможно, оставили характерный отпечаток на подоконнике, но в
таком случае почему мисс Темпл не решилась рассказать об этом, если
она его видела? Единственное возможное решение наполнило меня ужасом. Я ни на секунду не мог поверить в это, но мысль упорно не давала мне покоя: мисс Темпл и Ли Мин действовали сообща; что она
Отец тоже был замешан в заговоре, как и должен был быть, если он запер окно. Это было явно невозможно, но если это не объяснялось таким образом, то китаец был явно невиновен, потому что я без сомнения верил, что если бы он вошёл в комнату и совершил убийство, то никак не смог бы сам запереть окно снаружи, после того как покинул его. Я шёл молча, в смятении, не зная, чему верить, а чему нет, но, глядя на сильное, красивое лицо девушки рядом со мной, я не мог думать о том, что, как бы она ни была увлечена,
ради кого-то другого она сама могла бы совершить такое преступление. Я также внезапно вспомнил, как майор Темпл сердито сказал Роберту Эштону, когда они стояли в холле после ужина накануне вечером, что он никогда не позволит Эштону покинуть дом с изумрудом. Неужели она защищала своего отца? Неужели она видела на крыше именно его? Какое-то время мы шли молча, а затем, повинуясь какому-то тонкому чутью, полностью сменили тему и заговорили о моей работе, о моей жизни в Лондоне.
и поэтому мы начали чувствовать себя более непринуждённо друг с другом. К тому времени, как мы вернулись в дом, было уже близко к обеду, и, когда я шёл в свою комнату, я встретил в коридоре сержанта Маккуэйда. От него я узнал, что дивизионный хирург закончил осмотр и вернулся в город, что тело перенесли в большую пустую бильярдную на первом этаже и что дознание назначено на следующее утро в одиннадцать. Детектив также сказал в ответ на мой вопрос,
что двое китайцев, которые уехали из Эксетера утренним поездом, были
Они были задержаны в Лондоне по прибытии и содержались там в ожидании его приезда. Он предложил отправиться в город на следующий день, как только закончится расследование. Тщательный и подробный обыск комнаты и вещей мистера Эштона не выявил никаких дополнительных улик, проливающих свет на убийство, или следов пропавшего изумрудного Будды.

После обеда сержант Маккуэйд попросил майора Темпла встретиться с ним в
библиотеке в сопровождении Ли Мина, и по просьбе майора я присоединился
к ним. Китаец был невозмутим и собран.
спокойствие. Его деревянное лицо, круглое и невыразительное, не выдавало никаких чувств или
эмоции вообще какого бы то ни было характера. Я заметил, как и детектив, что
его правая рука была перевязана полосой белой ткани. Он говорил
По-английски прерывисто, но, казалось, прекрасно понимал все, что ему говорили
.

"Ли Мин, - сказал майор Темпл, обращаясь к мужчине, - этот джентльмен желает
задать вам несколько вопросов". Он указал на сержанта Маккуэйда.

«Всё в порядке». Китаец посмотрел на Маккуэйда с невинным выражением лица.

«Где вы провели прошлую ночь?» — внезапно спросил детектив.

«Я провёл её с любовницей в Эксетере».

— Где, в Эксетере?

 — В Флог-Слит.

 — Во сколько вы вышли из этого дома?

 — Около одиннадцати.

 — Дождь шёл?

 — Да, очень сильный.

 — Значит, вы не ложились спать?

— Нет, не ложись, иди в Эксетер.

Сержант сурово посмотрел на него. — Твоя постель не была заправлена сегодня утром.
 Ты мне лжёшь.

— Нет, не лгу. Постель не была заправлена накануне. Я сам её заправил.

Детектив повернулся к майору Темплу. — Этот парень говорит правду? — спросил он. — «Он сам стелет себе постель?»

«Да», — ответил майор. «Остальные слуги отказались это делать»
что с ним делать. Они боятся входить в его комнату. Он заботится об этом
сам.

"Что вы делали в Эксетере?" - спросил Маккуэйд.

"Давай поговорим, покурим, поедим... поиграем в фантан... бимби поспит".

"Что у тебя с рукой?" - внезапно спросил детектив.

— Я порезал руку, разбил бутылку — Эксетер.

 — Какую бутылку?

 — Бутылку из-под виски, — ответил Ли Мин с детской улыбкой.

 Маккуэйд нетерпеливо отмахнулся.  — Нет смысла
дальше расспрашивать этого парня, — прорычал он.  — Он знает очень много
Он знает об этом деле больше, чем говорит, но нет никакого способа вытянуть из него правду, кроме как с помощью дыбы и тисков. Кто-нибудь из слуг спит рядом с ним? Возможно, они знают, выходил ли он из дома прошлой ночью. Кто запирает дом на ночь?

 «Я всегда доверял Ли Мину», — сказал майор Темпл. «Он спит в маленькой комнате на третьем этаже восточного крыла, откуда есть задняя лестница на первый этаж. Остальные слуги спят на втором этаже задней пристройки, над кухней и кладовыми. Моя дочь обычно следит за тем, чтобы дом был заперт».

— Она сделала это прошлой ночью?

— Нет. Я сделал это сам. Я запер заднюю дверь перед тем, как лечь спать, незадолго до полуночи.

— После того, как мистер Эштон ушёл от вас?

— Сразу после.

— Значит, если бы Ли Минь к тому времени уже ушёл из дома, вы бы об этом не узнали?

— Нет, не узнал бы. Я не слышал никаких звуков в комнатах для прислуги и
подумал, что они уже легли спать. Я засиделся с мистером Эштоном, обсуждая разные
вопросы, допоздна — возможно, часа два или больше после ужина.

 — Вы были один?

 — Да, моя дочь и мистер Морган уже легли спать.

— Вы поссорились с мистером Эштоном перед тем, как он вас покинул?

Майор Темпл слегка нахмурился и взглянул на меня. — Мы немного поспорили, —
сказал он, слегка колеблясь, — но это не имело серьёзных последствий. Мы немного поспорили о цене, которую он должен был заплатить за свои услуги по добыванию для меня изумруда в дополнение к другим условиям, о которых я вам уже рассказывал.

— И дело не было улажено до того, как он вас покинул?

— Нет, — майор заметно замялся и, казалось, подбирал слова с предельной осторожностью, — не было, но мы решили отложить это до
утром".

"Вы были недовольны Эштон, не так ли? Вы поссорились
жестоко?"

"Я ... мы не согласны", - пробормотал майор.

"А Эштон угрожают взять камень в другом месте, в случае, если вы хотели
не согласен с ним расплатиться?"

"Он говорил нечто подобное, я считаю", - сказал майор.

— Против чего вы решительно возражали?

— Я протестовал, это точно. Я считал камень своей собственностью. Он
действовал только как мой агент.

Маккуэйд несколько мгновений молчал, затем повернулся к майору Темплу.

"Майор Темпл, — сказал он, — я вынужден отправиться в город, чтобы
остаток дня, но я вернусь сюда вечером. Я
оставлю одного из моих людей на территории. Когда я вернусь, я бы очень хотел, чтобы
вы рассказали мне полную историю этого драгоценного камня, этого
изумрудного Будды, который, очевидно, был причиной всех этих неприятностей.
Без сомнения, мистер Эштон рассказал вам историю своих попыток заполучить его,
находясь в Китае, и о том, как ему это удалось. Возможно, когда мы лучше поймём, что эта драгоценность может значить для её настоящих владельцев, мы сможем лучше понять, как далеко они готовы зайти в своих попытках вернуть её.

"Я действительно буду очень рад это сделать", - сказал майор Темпл. "Это
самая интересная и примечательная история, могу вас заверить".

После ухода Маккуэйда я прогуливался по территории большую часть дня
, пытаясь отвлечься от мрачных событий, которые
заполнили мои мысли все утро, исключая все остальное. Перед отъездом я сказал майору Темплу, что сожалею о необходимости оставаться незваным гостем в его доме до окончания расследования, и предложил перевезти меня и мои вещи в Эксетер, но он
Я и слышать об этом не хотел. Однако ближе к вечеру, после тщетных попыток сделать несколько набросков, я отправился в город и отправил телеграмму своей матери в Торки, сообщив ей, что задержусь и приеду не сразу. На обратном пути я срезал путь через поля и обнаружил, что приближаюсь к «Оуксу» с тыла, через небольшой лесок, который из-за запустения зарос подлеском. Солнце уже село, или же сумерки осеннего дня скрыли его последние лучи, потому что в лесу было темно и сумрачно, и когда я вышел из
он, рядом с линией изгороди, которая отделяла его от огородов
Дубы, я заметил две фигуры, стоящие рядом с воротами в живой изгороди,
говорили на полном серьезе. Я наткнулся на них внезапно, и в этот момент
они разделились, и один из них быстро исчез в тени
леса, в то время как другой быстро направился к дому. Я ускорил шаг
и, когда фигура впереди меня достигла возвышенности в
задней части дома, я увидел, что это был Ли Мин. Казалось, он не замечал моего присутствия и быстро скрылся в доме. Обстоятельства
Меня охватили смутные подозрения, хотя я и не мог понять, почему.
 Инстинктивно, приближаясь к дому, я повернул в сторону западного крыла и, дойдя до заднего угла здания, отступил на траву, за пределы посыпанной гравием дорожки, чтобы посмотреть на окна наверху.  Двигаясь назад по газону, пока не оказался в точке, откуда мог заглянуть за край крыши крыльца, я внезапно споткнулся о какой-то предмет в траве и чуть не упал. Придя в себя, я посмотрел, что это было, и взял в руки короткую толстую железную кочергу с тяжёлым
На одном его конце была восьмиугольная латунная ручка. Взяв его в руку, я сразу понял, что с помощью такого оружия можно было легко нанести странную рану на голове Эштона. Я внимательно осмотрел заострённую призматическую ручку, но, кроме пятен от того, что она лежала на мокрой траве, на ней не было никаких следов того ужасного применения, к которому, как я инстинктивно чувствовал, она была предназначена. Аккуратно завернув его в носовой платок, я отнёс его в свою комнату и предусмотрительно запер в одном из ящиков комода, ожидая подходящего случая
чтобы показать его наедине сержанту Маккуэйду по возвращении из Эксетера.




Глава V

История майора Темпла


Мы сидели в тускло освещённой библиотеке после ужина, к нам присоединился
сержант Маккуэйд, вернувшийся из Эксетера около девяти. Я не видел
мисс Темпл с тех пор, как она ушла в свою комнату сразу после ужина. Майор, угостив нас превосходными сигарами и особенно изысканным ликёром, устроился поудобнее в кресле и начал рассказывать нам о своих приключениях и приключениях Роберта Эштона в поисках изумрудного Будды.
Казалось, он стремился сделать это, чтобы показать детективу вероятность того, что убийство Эштона было совершено в попытке какого-то
китайского тайного или религиозного общества вернуть драгоценность. Он не выказывал враждебности по отношению к человеку из Скотленд-Ярда, независимо от того, испытывал он её или нет, и либо пришёл к выводу, что настойчивые расспросы последнего о его дочери были оправданы любопытными и необъяснимыми обстоятельствами, сопутствовавшими трагедии, либо хотел скрыть свои знания по этому вопросу, притворяясь одновременно искренним и простодушным.

«Почти весь прошлый год, — сказал майор, — я провёл в путешествиях по
внутренним районам Китая. Я долгое время служил в Индии, и,
хотя я был уволен в запас почти десять лет назад, дух Востока
звал меня, его очарование притягивало меня к восходящему солнцу. Я много путешествовал по Индии, Сиаму,
Я побывал в Персии и даже в Японии и был знаком с большинством китайских городов
на побережье и вблизи него, но до прошлого года внутренние районы Китая были для меня
почти закрытой книгой. Мы с дочерью прибыли в Пекин в начале прошлого года
весна, и, проведя почти месяц в этом городе, мы отправились в
дальнее путешествие на запад. Я В Индии я немного изучил китайский язык, так как меня всегда привлекало искусство и история этой замечательной страны. Во время нашего пребывания в Пекине, а затем во время путешествия вглубь страны, мне удалось выучить достаточно местных диалектов, чтобы меня понимали. Мы путешествовали верхом на лошадях, и у нас была значительная свита из местных слуг, которых мы взяли с собой из Пекина. Экспедиция была достаточно безопасной, если не считать обычных попыток
воров-неудачников украсть наши припасы, и хотя для людей, не привыкших
путешествовать по таким странам, поездка, несомненно, была бы полна
Для нас, привыкших к такой работе, это было довольно комфортно. Мы
платили хорошие деньги за то, что покупали в пути, у нас не было религиозных
убеждений, которые мы могли бы проповедовать, и, строго занимаясь своим делом, мы
не испытывали никаких серьёзных проблем с местными жителями. Мне удалось раздобыть несколько образцов старинного фарфора и одну-две превосходные вещицы из слоновой кости, очень старые и красивые, но, кроме них, поездка не принесла мне ничего интересного для моей коллекции, когда в июне мы добрались до города Пинъянь. Это место показалось нам особенно интересным.
Население заметно отличалось от жителей портовых городов, и мы пробыли там около месяца. Я много времени проводил, бродя по городу, рассматривая старинные бронзовые изделия, вышивки, любопытные украшения и т. д., которые я мог найти в магазинах и на базарах, и мне часто приходилось проходить мимо небольшого храма, который буддисты содержали в одном из нижних кварталов города.
Как вы, возможно, знаете, буддистами являются не более половины китайцев, а
число приверженцев этой религии значительно больше в
западная и северо-западная части империи, в направлении Тибета, откуда религия изначально проникла в Китай. Этот храм, о котором я говорю, был небольшим, но примечательным тем, что среди реликвий святилища хранилась или, как говорили, хранилась часть кости мизинца Будды. Я часто видел, как священник, отвечавший за храм, сидел, греясь на солнце, у входа в храм, когда я проходил мимо, и несколько раз я бросал ему в руку несколько монет, здороваясь с ним.
эквивалент нашего английского «счастливого пути». Однажды, когда я проходил мимо, я
сказал одному из своих слуг, который был со мной и довольно хорошо
понимал по-английски, что мне любопытно посмотреть на внутреннее
устройство храма, и он, поговорив со священником, сообщил мне, что, если я захочу, мне не будут препятствовать. Тогда я вошёл и оказался в мрачном помещении, тускло освещённом несколькими масляными лампами, свисавшими с низкого потолка. По стенам комнаты были развешаны
прекрасные вышивки, изображавшие, как
Священник рассказал мне о событиях из жизни Будды. Конечно, там не было сидений, а пол был из утрамбованной глины. В центре задней части комнаты стояла высокая деревянная ширма, искусно вырезанная и покрытая тускло-красным и золотым лаком. Через отверстие в этой ширме я увидел большую бронзовую фигуру Будды, перед которой на низком алтаре было множество цветов и еды — подношения верующих божеству. Перед бронзовой фигурой горело несколько маленьких свечей, а позади и за ней я увидел небольшую
комната, которая, очевидно, служила гостиной или спальней храмового жреца. После того, как он с большой гордостью показал мне всё в комнате — он казался простым и искренним стариком, — я собрался уходить и, прежде чем сделать это, достал из кармана горсть медных монет, называемых наличными, с которыми вы, без сомнения, знакомы, и сунул их в протянутые руки старика. Он, казалось, был глубоко благодарен и сказал несколько слов на своём родном языке моему слуге, который повернулся ко мне и сообщил, что священник собирается оказать мне особую честь
показав мне священную реликвию Будды. Он подошёл к алтарю и, вытащив ключ из-за пояса, открыл маленькую золотую шкатулку, покрытую чудесной резьбой, которая стояла прямо перед сидящей фигурой бога и покоилась у него на коленях. Открыв шкатулку, он достал маленькую шкатулку из слоновой кости, также искусно вырезанную, которую он поставил на первую шкатулку так, чтобы на неё падал свет от свечей. Затем он открыл шкатулку из слоновой кости маленьким золотым
ключом, и я заглянул внутрь. Реликвия Будды, маленькая и незначительная
Я обратил внимание на грязно-коричневую кость, лежавшую в шкатулке, потому что в ней, блестя и переливаясь в свете свечей самым чудесным цветом, стоял изумрудный Будда. Реликвия лежала на куске белого шёлка на дне шкатулки. В шкатулке была полочка из слоновой кости, занимавшая половину её высоты, и на этой полочке, в верхней части шкатулки из слоновой кости, стоял изумруд. Его яркий цвет и искусная работа были ещё заметнее на белом фоне слоновой кости. Я поинтересовался его историей.
слуга, и мне сообщили, что он был привезён в Пин-Янг много веков назад священником, который привёз реликвию с Тибета и основал храм. Он сказал мне, что это изумруд, но ни его огромный размер и ценность как драгоценного камня, ни его бесценная красота как пример самого изысканного мастерства в резьбе и огранке драгоценных камней, которые я когда-либо видел, не произвели на него впечатления. Для него её ценность была исключительно религиозной: это была статуя великого учителя, вырезанная каким-то преданным поклонником или терпеливым монахом много веков назад
Раньше его всегда почитали, наряду с реликвией, как самое ценное из всего, что было в храме. Я велел своему слуге спросить у священника, не продадут ли они его, но он, казалось, не хотел этого делать, пока я довольно резко не повторил свою просьбу. Когда старику перевели послание, он мрачно нахмурился, на его лице отразился угрюмый гнев, и, поспешно заперев свои сокровища в двойную шкатулку, он повернулся, ничего не ответив, и начал выпроваживать нас из комнаты. Я повторил просьбу, на этот раз используя свой собственный магазин
Я достал большой рулон золота, но жрец отмахнулся от меня, сердито выругавшись, и указал на дверь. Мне ничего не оставалось, кроме как уйти, и я так и сделал, хотя и с горьким сожалением, что покидаю то, что считал самым замечательным и уникальным из всех диковинок, которые я когда-либо видел за всю свою жизнь, и то, за что я отдал бы всё на свете. В течение следующей недели я часто бывал в окрестностях храма и несколько раз, увидев старого священника, сидящего у двери, пытался
Я повторил своё предложение, но он неизменно отворачивался с выражением
ненависти на лице и отказывался меня слушать. На четвёртой или пятой попытке я
увидел его в компании с несколькими другими китайцами, очевидно, членами его
секты, которые смотрели на меня мрачными взглядами и бормотали проклятия.
В следующий раз, когда я появился на улице, меня окружила целая толпа
возбуждённых китайцев, которые осыпали меня яростными проклятиями и
криками и даже попытались применить ко мне физическую силу. После этого
Я чувствовал, что для меня было бы небезопасно заходить в этот квартал города .
Я снова отправился в город и через несколько дней, обнаружив, что даже в других районах города ко мне относятся с явным подозрением и неприязнью, решил покинуть это место и вернуться в Пекин. Мы покинули Пекин в начале августа и, сделав остановки в нескольких портовых городах, в начале октября прибыли в Гонконг, где провели несколько недель. Именно здесь я познакомился с Робертом Эштоном, который, как и я, путешествовал по Китаю в поисках редких образцов китайского искусства и, как я вскоре обнаружил, обладал необычайными познаниями
о предмете исследования. Это знание, которое не распространено среди нас на Западе
, сформировало между нами узы симпатии, особенно в этой стране
такой далекой от дома, где вид английского лица и звук
знание родного языка всегда приветствуется. Во время нашего пребывания там мы
видел, как многие интернет-Эштон, и вскоре он стал очень внимателен к моей
дочь. Она, как и я, всегда проявляла глубокий интерес к восточному искусству и, казалось, была рада вниманию мистера Эштона, и я с радостью подумал, что в нём я могу найти зятя, который
Я оценил коллекцию, над которой работал всю жизнь. Я рассказал ему о своих приключениях в Пинъяне, и он, казалось, был очень
заинтересован. Он сообщил мне, что, хотя и был в городе, никогда не слышал об изумрудном Будде. Он собирался отправиться в Пекин осенью и предложил мне попытаться достать для меня драгоценность. Я сказал ему, что считаю покупку невозможной,
но он только рассмеялся и сказал, что уверен, что сможет её осуществить. Я
не воспринял его слова всерьёз, и когда однажды вечером он сказал
что он достанет его для меня, если я соглашусь на его женитьбу на моей дочери. Я сразу же согласился, потому что чувствовал, что его поиски абсолютно безнадёжны, и потому что в любом случае не видел причин отказывать ему в качестве зятя. Я не упомянул о своём согласии дочери, не желая, чтобы она подумала, что я обмениваю её на простой драгоценный камень. На самом деле я был настолько уверен, что она
обрадуется ухаживаниям мистера Эштона, что предпочёл, чтобы она
не знала о моём соглашении с ним. Через несколько дней он уехал.
Пекин, и мы вернулись домой через Индию и Суэц. Из-за проблем со здоровьем у моей дочери и у меня самой мы решили на время снять дом на юго-западном побережье. Мой дом в Лондоне был сдан в аренду на несколько лет, срок аренды истекает этой весной. По возвращении я расспросил свою дочь о мистере Эштоне и был поражён и напуган, узнав, что она не только не питает к нему уважения, но и испытывает к нему почти отвращение. Я объяснил ей, что дал обещание, которое теперь уже слишком поздно отменять, и по моей
По моей настоятельной просьбе и почти по моему приказу она написала мистеру Эштону,
согласившись подчиниться моим желаниям в этом вопросе. Это было шесть или восемь
месяцев назад, и я ничего не слышал о нём до тех пор, пока два дня назад он не
телеграфировал мне из Саутгемптона, что прибыл в Англию и немедленно приедет
ко мне.

"Его история, которую он рассказал мне вчера вечером за ужином, была похожа на
приключение из «Тысячи и одной ночи». Закончив свои дела в
Пекин, он отправился в долгое путешествие в Пинъян всего с одним
местным слугой, китайцем с юга, конфуцианцем, который был
Он был предан ему и был ему благодарен за то, что однажды тот спас ему жизнь. В сопровождении только этого человека он медленно продвигался вперёд, пока не оказался примерно в пятнадцати милях от города Пинъян, и там, в небольшой деревне, прожил больше месяца, ничем не выделяясь. Он хорошо говорил по-китайски и с помощью своего слуги раздобыл одежду, которую носят буддийские монахи-паломники в Китае. Они отказываются от мирских благ и проводят жизнь в странствиях от храма к храму, питаясь подаянием верующих и
проповедуя по пути доктрины своей религии. В этом одеянии, с бритой головой и посохом в руке, он прибыл в Пин-Янг один, в сумерках, и сразу же направился в храм, расположение которого я ему подробно описал. Подойдя к двери с подношениями из цветов, он вошёл и, преклонив колени перед алтарём, погрузился в молитву. В храме в то время было ещё несколько прихожан, и по мере того, как вечер
шёл своим чередом, приходили и уходили другие, но Эштон продолжал стоять на своём месте, бормоча молитвы и
притворяясь, что испытывает сильную душевную боль. Вскоре стало поздно, и один за другим прихожане разошлись, пока не остались только Эштон и старый священник. Последний в некотором нетерпении подошёл к нему и сообщил, что уже поздно и что ему лучше продолжить свои молитвы завтра. Эштон притворился, что внезапно заболел, и лёг на пол, жалобно стоная. Когда
старый монах наклонился над ним, чтобы понять, слышит ли он его бормотание,
 Эштон внезапно схватил его за горло и сильными руками
Он заставил его замолчать. Затем он заткнул ему рот куском ткани, который
прихватил с собой, и, достав из-за пояса ключи от маленькой
святыни, быстро открыл её и забрал желанного изумрудного Будду. Сбежать было легко. Старый священник, неспособный произнести ни звука,
не смог бы поднять тревогу до следующего утра, а к тому времени Эштон, оставивший своего слугу с лошадьми в уединённом месте за городом, был бы уже за много миль от него, мирно направляясь в
Пекин в качестве английского путешественника. Однако его побег не удался.
Это было легко устроить. То ли старый священник разгадал его маскировку, когда набросился на него, то ли шум, поднявшийся в городе, дошёл до дома, где он переодевался, — он, конечно, так и не узнал, но точно известно, что, продвигаясь в сторону Пекина в течение двух дней, они заметили, что за ними следует многочисленный отряд китайцев верхом на лошадях, вооружённых пиками, луками и стрелами, а также несколькими мушкетами. Они заметили преследователей раньше, чем те заметили их, и, свернув с главной дороги, бросили своих лошадей в
Эштон спрятался в подлеске, а его слуга, подождав, пока преследователи уйдут, отправился в ближайшую деревню и купил там китайскую одежду, похожую на его собственную, которую Эштон надел, закопав свои вещи в болотистом пруду в лесу. С этого момента его приключения стали захватывающими и разнообразными, но по мере того, как они продвигались в юго-восточном направлении, они вышли за пределы зоны, пострадавшей от разграбления храма, и наконец достигли побережья. Отсюда они отправились на север, в Пекин, где
Псевдокитайцы однажды ночью проникли в дом, где Эштон
разместил свою штаб-квартиру в Пекине, а на следующее утро Эштон
появился в европейской одежде и начал готовиться к долгому путешествию в Англию. Остальное вы знаете. Он прибыл сюда прошлой ночью, а сегодня утром его нашли убитым, а изумрудный
Будда исчез. Бог знает, какие силы повлияли на его исчезновение. Что касается меня, то я знаю об этом не больше вашего.

Закончив свой рассказ, майор Темпл посмотрел на сержанта Маккуэйда и
Маккуэйд в свою очередь представился, затем нервно провёл рукой по лбу, как будто напряжение, вызванное трагедией, начало сказываться на нём.

 Маккуэйд встал, я тоже, и, пожелав майору спокойной ночи, мы вышли из комнаты, оставив его, как мне показалось, в довольно подавленном состоянии в кресле, где он поглаживал голову своего огромного мастифа Бориса. Было уже за полночь, когда я покинул Маккуэйда у подножия лестницы, и, несмотря на все волнения этого дня, я чувствовал себя таким уставшим, что
уснул почти сразу же, как только положил голову на подушку.




Глава VI

ОРИЕНТАЛЬНЫЙ ПАРФЮМ


Расследование странной смерти Роберта Эштона, которое состоялось на следующий день в бильярдной «Оукса», было недолгим. В городе был созван суд присяжных, и майора Темпла, мисс Темпл и меня, а также Ли Мина и других слуг должным образом допросили, и мы рассказали свои истории так, как уже рассказывали их сержанту Маккуэйду. Наши показания не пролили свет на это дело. Мисс
Темпл, отвечая на вопросы, призналась, что покинула дом рано утром с намерением сбежать, но передумала
Внезапно она пришла в себя и вернулась к жизни. Больше ничего от неё нельзя было добиться.
 Окружной хирург засвидетельствовал, что при осмотре тела покойного
был обнаружен простой перелом черепа, который не обязательно приводит к
смерти, но может привести к ней в сочетании с нервным шоком или ослаблением сердечной деятельности. О том, что одно или оба этих фактора в сочетании с ударом привели к почти мгновенной смерти Эштона, свидетельствовало выражение ужаса на его лице. Присяжным ничего не оставалось, как вынести вердикт
в котором говорилось, что Роберт Эштон скончался в результате удара по голове, нанесённого каким-то острым предметом неизвестным лицом или лицами. После вынесения приговора и перевозки тела в похоронное бюро в Эксетере мне ничего не оставалось, кроме как собрать свои немногочисленные пожитки и отправиться в путь, не зная о причине смерти Роберта Эштона ничего нового. Я знал, что сержант Маккуэйд усердно работает над этим делом, и был уверен, что, если бы можно было найти убийцу, он бы
он бы справился с этим, но я очень сильно сомневался в его успехе. В конце расследования я
перекинулся с ним парой слов, и он сообщил мне, что собирается в Лондон
рано утром, чтобы допросить двух китайцев, задержанных там накануне, и, когда я
предложил ему свою помощь, он не только не возражал, но, напротив,
по-видимому, был рад моему предложению. Я прекрасно понимал, что до тех пор, пока тайна не будет раскрыта, не только я, но и майор, и мисс Темпл, и Ли Мин, а также другие слуги в доме
находиться под более или менее пристальным наблюдением полиции, и моя внезапная решимость отправиться в Лондон возникла из-за чувства, что я хочу, если это возможно, довести это дело до конца. Это чувство усиливалось всякий раз, когда я думал о Мюриэл Темпл и о том, в каком незавидном положении она оказалась из-за этого дела. Её изысканно прекрасное лицо, искажённое страданием, постоянно представало передо мной, когда она смотрела на коронера во время расследования, и я всем сердцем чувствовал, что, если бы я мог чем-то ей помочь, я бы сделал это, чего бы это ни стоило. У меня не было чёткого представления
Я не представлял, чего смогу добиться, отправившись в Лондон, но был уверен, что там, с детективом, у меня будет больше возможностей помочь ей, чем если бы я продолжил свой пеший поход в Торки.

 Поэтому я поспешил в свою комнату, намереваясь собрать вещи до обеда, чтобы быть готовым к отъезду, как только детектив будет готов. Войдя в номер, я оставил дверь приоткрытой и какое-то время
занимался распаковкой багажа. В этот момент мне показалось, что я
услышал какой-то звук в соседней зелёной комнате.
Я вошёл в холл — тот самый, где произошла трагедия, — и, подняв глаза, увидел, что, глядя в зеркало своего комода, я могу видеть большую часть комнаты напротив. Комната не была пуста — через мгновение
я заметил Ли Мина, китайского слугу, который, по-видимому, прибирался в ней теперь, когда её несчастный обитатель и его вещи были убраны. Его действия показались мне странными, и я внимательно наблюдал за ним, пока он двигался по комнате. Он явно что-то искал и с величайшей тщательностью осматривал каждый предмет в
комната — ковёр, картины, мебель, даже обои на стенах, — как будто он искал, где бы спрятаться. Я пытался понять это, но не мог найти разумного объяснения его поведению. Если бы он или кто-то из его сообщников убил Эштона, они бы наверняка забрали изумрудного Будду и унесли его с собой — пустой футляр, как я вспомнил, лежал на столе. Что же тогда мог искать этот китаец с таким явным рвением и тревогой? Я решил застать его врасплох и в несколько быстрых шагов пересек разделявший нас коридор
и появился в дверях. Он сразу же смутился и сделал вид, что занят наведением порядка в комнате. Я несколько мгновений вопросительно смотрел на него,
а потом почувствовал странно резкий, но приятный аромат, смутно знакомый мне. Поначалу я не мог понять, что это за духи, которые заметно отличались от тех, что продаются в нашей стране, но вдруг мне пришло в голову, что это тот самый странный запах, который я почувствовал на мисс Темпл.
носовой платок — тот самый, который она уронила в комнате Эштона во время своего визита к нему незадолго до полуночи в вечер, предшествовавший трагедии. Я огляделся, пытаясь найти источник этого аромата, но какое-то время мне это не удавалось. Наконец, однако, я обнаружил, что он исходил от небольшого куска мыла тускло-зелёного цвета, который лежал на умывальнике, где его, очевидно, оставил  Эштон. Я взял мыло, осмотрел его и сразу же почувствовал
резкий запах, о котором я говорил. Это совпадение показалось мне странным.
Странно — присутствие этих же духов на носовом платке мисс Темпл — и я не знал, как это объяснить. Я взял кусок мыла, внимательно принюхался к его аромату, а затем, заметив, что китаец смотрит на меня особенно злобным взглядом, удалился в свою комнату, прихватив с собой мыло. У меня не было определённой цели, кроме как сохранить его, чтобы определить аромат, и, вернувшись в свою комнату, я бросил его в сумку и завершил приготовления к отъезду.

Вскоре я был готов к отъезду и, оставив сумку у одного из Маккуэйдов,
мужчина, который должен был сопровождать нас на вокзал, я отправился на поиски мисс
Темпл в надежде попрощаться с ней перед отъездом. Мне посчастливилось найти её в библиотеке, где она шила и выглядела необычайно бледной и расстроенной. Она поздоровалась со мной, покраснев, и я признаюсь, что тоже почувствовал лёгкое смущение. Я не мог забыть её волнение накануне, когда расспрашивал о том, что она делала в утро трагедии, и её категорический отказ продолжать разговор, когда я попросил её объяснить причины
за её утреннюю вылазку, а также за её внезапное возвращение. Я стоял,
озадаченно глядя на неё, но, пока я так стоял, красота её лица,
ясное, честное выражение её глаз ещё раз убедили меня, что, какими бы ни были причины её молчания, они никоим образом не
_вовлекали её_ в это запутанное дело.

[Иллюстрация: «Я ПРИШЛА ПОПРОЩАТЬСЯ», — СКАЗАЛА Я.]

— Я пришёл попрощаться, — сказал я.

"О, ты уходишь… я не знала." Она привстала, её лицо выражало
живое беспокойство.

"Боюсь, я уже засиделся," ответил я.  "В конце концов,
Мисс Темпл, я приехал как незнакомец и должен поблагодарить вас и вашего отца за то, что вы приняли меня так радушно в сложившихся тяжёлых обстоятельствах.

 «Я не считала вас незнакомцем, мистер Морган», — просто ответила она. «Вы очень помогли мне в этом трудном испытании, и мне жаль, что вы должны уйти, — очень жаль». В её голосе звучала искренность, которая взволновала меня; моё сердце подпрыгнуло, и, встретившись с ней взглядом, я внезапно понял, что, куда бы я ни отправился, я не смогу уйти далеко от Мюриэл Темпл. «Я ухожу не потому, что хочу этого».
Я ответил голосом, в котором не мог скрыть глубину и силу своих чувств. «Я больше не нужен здесь, и в надежде, что, возможно, смогу быть вам полезен в Лондоне, я попросил у сержанта Маккуэйда разрешения сопровождать его сегодня. Я очень заинтересовался этим ужасным делом, мисс Темпл, и, если это в моих силах, я намерен найти его решение». Моей
наградой, если я смогу это сделать, будет осознание того, что я послужил вам.

 «Вы очень добры, мистер Морган. Я никогда этого не забуду, никогда».
Она поднялась, вложила свою руку в мою и позволила ей оставаться там какое-то время — время, которое показалось мне слишком коротким, потому что я вдруг понял, что был бы безумно счастлив, если бы знал, что у меня будет право держать её там всегда. «И когда у вас будут хорошие новости, вы приедете в «Оукс» и расскажете нам о них, не так ли?» — заключила она с улыбкой, которая тронула моё сердце.

— Конечно, я так и сделаю, мисс Темпл, можете быть в этом уверены, и я надеюсь, что это
произойдёт скоро.

 — Я тоже, — сказала она, и я повернулся, чтобы уйти. Затем я внезапно
Я вспомнил о странном восточном аромате, который так сильно
прилипал к платку, найденному детективом в зелёной комнате. Я снова повернулся к ней. — Мисс Темпл, — сказал я, немного поколебавшись, — вы, конечно, простите меня, но, возможно, вы помните, что носовой платок, найденный в комнате мистера Эштона утром в день… трагедии, который, как вы думали, вы могли там обронить, сильно пах восточными духами. Могу я спросить, что это за духи и где вы их взяли?

— Духи? — воскликнула она в удивлении. — Мистер Морган, я никогда ими не пользуюсь — никогда.

 — Вы никогда ими не пользуетесь? — пробормотал я. — Но они были на вашем платке. Я
подумал, что, возможно, вы купили их во время своего путешествия в
Китай.

 — Платок был моим, мистер Морган, — это правда. Но что касается духов,
Я абсолютно ничего не знаю. Почему вы спрашиваете?

Я едва ли знал, что ответить. Всё это казалось абсурдно
тривиальным; совпадение запахов мыла и носового платка ничего не значило, ни на что не указывало, и всё же я не мог
Я отбросил мысль о том, что между запахом платка и запахом мыла есть какая-то связь, которая могла бы пролить свет на тайну смерти Роберта Эштона. Я попрощался с ней, объяснив свой вопрос, и поспешил найти Маккуэйда. Я понял, что он собирался отправиться в Эксетер до обеда, перекусить там и на дневном экспрессе уехать в Лондон. Я нашёл его с одним из его людей на крыше крыльца.
Они деловито фотографировали кровавый отпечаток руки на
подоконник в зелёной комнате. Вскоре он спустился и присоединился ко мне.

- Разве это не любопытный факт, мистер Морган, - заметил он, добравшись до
подножия короткой лестницы, по которой он поднимался на крышу, - что,
хотя у Ли Мина был не только мотив для убийства, а именно,
обеспечение безопасности изумрудного Будды, но и возможность, поскольку
он мог легко добраться до крыши крыльца изнутри дома по
означает окно в холле, и хотя отпечаток руки, который я фотографировал
маленький и изящный, как у женщины, или даже
как и сам Ли Мин, однако я перепробовал все возможные способы, с помощью которых окна и двери в той комнате могли быть заперты после совершения преступления, и я не вижу ни одного возможного способа, которым это можно было бы сделать, если только майор Темпл или вы сами не сделали этого, войдя в комнату, чего у вас, конечно, не было бы причин делать, если бы Ли Мин был виновен? Несмотря на многие особенности поведения мисс Темпл, несмотря на майора
Я был готов поверить в ссору Темпла с мистером Эштоном
Всё это время я был уверен, что Ли Мин находился на этой крыше вчера утром, на рассвете или около того, и я не против сообщить вам, что обнаружил определённые доказательства — доказательства, которые раньше ускользали от меня, которые, на мой взгляд, убедительно это доказывают. Однако я не могу понять, как он мог проникнуть в ту комнату, убить мистера
 Эштона, забрать драгоценность, вылезти из окна и запереть его изнутри. Это
невозможно с человеческой точки зрения — этого просто не может быть. — Он покачал головой и
посмотрел на меня в явном замешательстве.

Я чувствовал, что не могу предложить ничего ценного, но рискнул
вопрос. "Вы обыскивали чердак над комнатой?" Спросил я.

"Тщательно", - ответил он. "Стропила никогда не были перекрыты.
Планка и штукатурка потолка абсолютно целы. Что касается четырех стен
, две из них являются наружными стенами, без проемов, за исключением
окон. Одна из них - прочная перегородка между комнатой и коридором.
Четвёртый этаж такой же прочный, кирпичный, между зелёной комнатой и
большим чуланом, примыкающим к ней с востока, который, очевидно, использовался как
склад и содержит коллекцию старой мебели,
ковры и т. д., покрытые слоем пыли толщиной в полдюйма. Покрытый пылью пол и ржавый замок свидетельствуют о том, что сюда давно никто не заходил. Мебель принадлежит владельцам недвижимости и, очевидно, была расставлена там много лет назад, когда недвижимость предлагалась в аренду.

 «Тогда, похоже, мы исчерпали все возможные зацепки», — заметил я. Я не счёл нужным посвящать его в свои планы
относительно Ли Мина или ароматизированного мыла, а также кочерги с медной головкой, которую
я нашёл и положил в ящик в своей комнате.
в тот момент совершенно забыл.

"Так кажется", - заметил он, задумчиво. "Это долго шансы
странное дело у меня когда-либо работал. Возможно, двое китайцев, которые у нас есть
в Лондоне, смогут пролить на это некоторый свет ".

Когда мы завернули за угол дома по пути к входной двери, мы
внезапно увидели, как Ли Мин выбежал из главного входа, преследуемый
полицейским, которому я доверил свой багаж. Китаец держал в
руке мою сумку «Глэдстоун» и с невероятной скоростью бежал
к дороге. Прежде чем я успел что-то предпринять, Маккуэйд бросился
бросилась вперед и перехватила его, молниеносно выбив из его руки длинный нож, который он вытащил из-за пазухи.
быстрота. Они вдвоем
повалились на газон, Маккуэйд поднялся первым с моей сумкой в руке
. Он посмотрел на нее, и, увидев мое имя на его вручил его мне с
с мрачной усмешкой. «Должно быть, у вас здесь ценная поклажа, сэр, — сказал он, — или же этот парень не в своём уме». Он кивнул своему помощнику,
который тут же вышел вперёд и надел наручники на угрюмого азиата.

 «Вся эта поклажа не стоит и пяти фунтов, — сказал я, смеясь, и взял
я поднял сумку. В этот момент защелка открылась, и моя небольшая коллекция
фланелевых рубашек, туалетных принадлежностей, материалов для рисования и т.д. Вывалилась
на траву. Маккуэйд присоединился к моему смеху и помог мне вернуть на место
мои вещи. "Здесь ничего особенного, сэр", - сказал он, но я не преминул заметить.
он внимательно рассматривал каждый предмет, пока мы упаковывали сумку.

Мы возвращались в город в открытой повозке, один из конюхов майора Темпла
держал вожжи рядом со мной, а Ли Мин и сержант сидели на заднем
сиденье. Оставив китайца в тюрьме, мы наспех пообедали
в «Полумесяце» и отправился в Лондон на дневном экспрессе,
прибыв на вокзал Ватерлоо около сумерек. Я дал Маккуэйду адрес своей квартиры и студии на Тоттенхэм-Корт-роуд и, поскольку он собирался сразу же доложить о случившемся в Скотленд-Ярд, оставил его с условием, что, если во время его расследования в отношении двух китайцев выяснится что-то важное, он сообщит мне и обратится за помощью. Я, конечно, понимал, что я был всего лишь сторонним наблюдателем и не мог рассчитывать на то, что полиция введёт меня в курс дела, но
С другой стороны, я был не только самым важным свидетелем по этому делу,
но и мой живой интерес к разгадке тайны, с целью
очистить имя мисс Темпл и её отца от любых подозрений, не ускользнул от внимания сержанта, и я думаю, он понял, что я могу оказать ему значительную помощь, если дело примет неожиданный оборот. Он поспешил прочь в кэбе, и я последовал за ним,
остановившись по пути в Венском кафе, чтобы поужинать. Было уже больше восьми, когда
Я пришёл в свою студию, бросил сумку в угол и сел
и написал письмо своей матери в Торки, объяснив ей, что мои планы изменились, хотя и не упомянув о причинах, которые привели к этим изменениям. Должно быть, я был необычайно утомлён из-за раннего подъёма и разнообразных волнений этого дня, потому что задремал в кресле и проснулся только после одиннадцати, когда услышал громкий стук в дверь студии. Я вскочил, несколько смущённый, и, открыв дверь, обнаружил под ней конверт с запиской, написанной на простой, довольно дешёвой бумаге, несколько неровным, но разборчивым почерком. Она была от Маккуэйда, и
он просил меня немедленно встретиться с ним в доме номер 30 по Кингсгейт-стрит. Больше в записке ничего не было, поэтому я без промедления накинул тёплое пальто и мягкую шляпу и, выбежав на улицу, остановил такси. Водитель, услышав адрес, немного удивился и попросил меня повторить его, что я и сделал немного резковато, затем плюхнулся на заднее сиденье и закурил сигарету. Похоже, события развивались стремительно. Маккуэйд, я был уверен, не стал бы посылать за мной в такой час ночи, если бы не произошло что-то важное. Я радовался этой надежде
что допрос двух китайцев из Эксетера привёл к обнаружению как пропавшего драгоценного камня, так и убийцы, и я с удовольствием подумал о завтрашней поездке в Окс и о том, какие радостные новости я принесу Мюриэл. Я так часто думал о ней с тех пор, как уехал оттуда, и так остро ощущал потерю её
общества, каким бы незначительным оно ни было, что знал: отныне все дороги для меня будут вести в Эксетер, пока не наступит день, когда я смогу
увезти её оттуда в качестве своей жены. Именно в этих мечтах я
Я чувствовал, что мой кабины составить вместе с бордюра, как и час полночный
был яркий из старого собора Святого Павла. Я отклонил мой мужчина Шиллинг
его боли, и взошел по ступеням номер 30.

Дом был старым, и снаружи он выглядел мрачным и неприступным.
В его плотно закрытых ставнями окнах не горел ни огонька, и только над
фрамугой двери были видны какие-либо признаки присутствия внутри людей. Здесь
за закопчённым стеклом тускло горела масляная лампа, на которой
чёрным цветом был написан номер дома. Вся атмосфера
Это место было крайне унылым, и я с внутренним трепетом нажал на кнопку звонка. Снаружи было тихо и пустынно,
а беззвёздное небо и завывания ветра на мрачных улицах, с которых давно уехало моё такси,
только усиливали мои дурные предчувствия. Когда я потянул за ручку, я услышал слабый звон колокольчика внутри
дома, но прошло так много времени, прежде чем кто-то ответил, что я уже
собирался позвонить ещё раз, когда вдруг услышал тихие шаги в коридоре, и
дверь бесшумно открылась.
дверь открылась. Я машинально вошёл, не видя, кто меня впустил, потому что он или она, я не знал, кто именно, стоял частично за дверью, когда она распахнулась, и поэтому был скрыт ею. Я сделал всего один шаг в коридор, как дверь за мной быстро закрылась, и в тот же миг мне на голову накинули мешок из плотной ткани, а сзади схватили за руки. Я попытался закричать и отчаянно
забился, но мешок плотно затянулся на моём горле.
Я почувствовал, как меня медленно, но верно душат.




Глава VII

В храме Будды


Было всего несколько минут после полуночи, когда я вошёл в дом на
Кингсгейт-стрит, и, должно быть, прошёл почти час, прежде чем я
наконец снял мешок с головы и понял, где нахожусь. Сразу после нападения на меня меня подхватили
две или три молчаливые фигуры и пронесли значительное расстояние,
часть пути вниз по крутому лестничному пролёту и через то, что из
Сырой и затхлый запах, должно быть, исходил из туннеля или подвала. Вскоре я услышал, как открылась тяжёлая дверь, и через мгновение меня грубо швырнули на скамью и стали методично обыскивать. Мои похитители, очевидно, искали не деньги, потому что забрали у меня только ключи. После этого они оставили меня сидеть в углу скамьи, съёжившегося от страха и не решавшегося пошевелиться.

В комнате, в которой я теперь находился, было тихо, как в могиле, и всё же
каким-то чутьём я почувствовал, что она ярко освещена и что
в ней были и другие, кроме меня. Я чувствовал, что она теплая,
и сквозь складки мешка у меня на голове доносился едкий,
полусладкий запах опиума или китайских благовоний, или того и другого. Я сразу понял
, что нахожусь в руках кого-то из друзей Ли Мина, и, без сомнения,
записка, которая якобы пришла от Маккуэйда, была просто приманкой.
"Откуда, - недоумевал я, - они узнали мой адрес?" Возможно, они следили за моим
такси от вокзала. Теперь я отчётливо вспомнил, как накануне днём
был свидетелем разговора между Ли Минем и каким-то его коллегой
его соотечественник у ворот в живой изгороди позади «Оукса». Несомненно, хитрый азиат каким-то образом держал своих сообщников в Лондоне в курсе моих передвижений и передвижений сержанта Маккуэйда. Я не мог представить, что им от меня нужно. Я осторожно протянул правую руку — я не был связан — и коснулся стены, обитой тяжёлым расшитым атласом. Скамейка, на которой я сидел, была из твёрдого полированного дерева. Я быстро потянулся вверх, развязал шнурок, которым сумка была крепко привязана к моей шее, и быстрым движением снял её с головы.

Зрелище, которое я увидел, поразило меня. Я находился в длинной низкой комнате, и скамья, на которой я сидел, была в дальнем её конце. Стены от пола до потолка были увешаны яркими атласными тканями, чудесно расшитыми птицами, цветами, драконами и странными китайскими иероглифами. Пол был деревянным, тёмным и отполированным множеством ног в мягкой обуви. Передо мной в дальнем конце комнаты стояла большая красно-золотая деревянная ширма,
покрытая резьбой и лаком и изображавшая какие-то таинственные китайские фигуры,
богов или демонов, я не мог понять. В центре этой ширмы
Это было что-то вроде алтаря, ярко освещённого множеством восковых свечей, внутри которого висело изображение бога Будды, искусно вышитое на тускло-красном атласе золотыми и серебряными нитями. За свечами стоял маленький золотой ларец, или святилище, дверца которого была открыта, обнажая пустое пространство внутри. Алтарь перед свечами был заставлен множеством блюд с цветами, рисом и другими продуктами. Перед алтарём на коленях стояла высокая,
худая фигура, повернувшаяся ко мне спиной и склонившаяся в молитве. На нём была
На нём была длинная тёмно-коричневая мантия, свободно подпоясанная кожаным ремнём, а его седые волосы были собраны в длинный хвост, спускавшийся ниже пояса. Он не обращал внимания на мои движения и молча созерцал изображение бога перед собой. В медном сосуде на алтаре горело несколько благовонных палочек, и комната была наполнена тонкой колышущейся голубой дымкой, которая мягко кружилась вокруг больших расписных шёлковых фонарей, свисавших с потолка. Я
почувствовал себя так, словно внезапно и таинственным образом перенесся из
с тёмной и мрачной лондонской улицы в какой-то чудесный храм в далёком
Пекине. Я протёр глаза и беспокойно заёрзал на жёсткой скамье,
но ни одно движение молчаливого прихожанина не указывало на то, что он
хоть как-то заметил моё присутствие.

Я несколько минут молча переживал напряжение ситуации и уже почти решился заговорить с коленопреклоненной фигурой передо мной,
когда внезапно слева от меня открылась дверь, и я увидел двух смуглых и
угрюмых на вид китайцев, которые несли между собой обмякшее и
по-видимому, безжизненную фигуру, которую они положили на скамью рядом со мной.
 Фигура была мужской, и на ней не было повязки, как на мне,
и, когда я наклонился и взглянул на его бескровное лицо, я отпрянул, дрожа от тошноты. Это был сержант Маккуэйд.

 Китайцы не обратили на меня внимания и тихо ушли. Я положил руку на сердце детектива и с радостью обнаружил, что оно всё ещё бьётся. Я усадил его и потряс, надеясь вывести из оцепенения. Через несколько мгновений я увидел, как его глаза медленно открываются.
Он открыл глаза и слабо схватился за горло. Я проследил за его движениями и
увидел на его шее тяжёлый шнур, затянутый так туго, что почти мешал ему дышать. Я быстро снял его, и через несколько мгновений он смог говорить. Его первые слова после того, как он с удивлением огляделся, были: «Зачем ты за мной послал?» Я ответил, что не посылал.

— Но вы прислали мне записку, в которой просили немедленно прийти по этому адресу, сказав, что у вас важные новости. У меня снаружи двое людей, но эти дьяволы схватили меня прежде, чем я успел подать сигнал. Теперь уже бесполезно, — сказал он.
наблюдал, мрачно оглядываясь по сторонам.

"Я не посылал вам никакой записки", - ответил я. "Напротив, я получил ее от вас.
Вот почему я здесь".

"Мы оба хорошо ловушке, ему кажется," прорычал он. "Интересно, что эти
ребята задумали. Они искали меня, но ничего не взяли, до сих пор
как я это вижу. Я вообще ничего не могу понять. Что ты
узнал — хоть что-нибудь? — Он быстро взглянул на меня с вопросом в глазах.

"Ничего. Они забрали мою связку ключей и оставили меня здесь около часа назад. Я в таком же неведении, как и ты.

— Твои ключи, — тихо пробормотал он, — твои ключи. Что они могли
хотели с ними? Он казался погруженным в свои мысли.

Наш дальнейший разговор был прерван внезапным открытием
двери слева от нас. Какой результат или больше китайцев тесно, и были в
как только вошла фигура священника, который поднялся на ноги и
расширенный к центру комнаты. Это был ужасный старик
с осунувшимся лицом, похожим на кожу, глазами, похожими на горящие угли, ртом
жестоким и тонкогубым. Все остальные, казалось, относились к нему с глубоким уважением.
Один из них подошёл и протянул ему большой предмет, который тот
Я жадно схватил её. Это была моя сумка «Глэдстоун». Мы с Маккуэйдом переглянулись, внезапно осознав, что происходит. «Это моя сумка», — прошептал я ему. Теперь я хотя бы знал, почему они забрали у меня ключи.

 Старый священник поставил сумку на пол и, опустившись на колени рядом с ней, дрожащими руками принялся её открывать. Остальные столпились вокруг, напряжённые и полные ожидания. Стоящая на коленях фигура
медленно снимала и осматривала каждый предмет одежды,
нетерпеливо отбрасывая его в сторону, когда, очевидно, не находила того, что искала
то, что он искал. Вскоре его взгляд упал на маленький зелёный кусок мыла, который я небрежно бросил в сумку, уезжая из
«Оукса». Он схватил его с торжествующим криком и, достав нож из-за пояса, принялся с особой тщательностью разрезать кусок мыла пополам.
 Толпившиеся вокруг него люди с напряжённым вниманием следили за его движениями. В комнате было тихо, как в могиле. Я слышал, как Маккуэйд приглушённо
дышал, наблюдая за каждым движением старика, но по выражению его лица я
видел, что эта сцена значила для него не больше, чем для меня
сделал это со мной. Внезапно с громким криком священник разломил кусок мыла
на две части, и там, внутри, в углублении длиной около пяти сантиметров,
лежал потерянный изумрудный Будда, его чудесный цвет мерцал и
сиял в свете фонаря над головой. Я онемел от изумления.
Несомненно, передо мной лежало то, что стало причиной смерти мистера Эштона, но как оно оказалось в этом куске мыла и как его присутствие там повлияло на его внезапный и трагический конец, было выше моего понимания. По крайней мере, я понял, почему Ли Мин пытался
заберите мою сумку, но тот факт, что присутствие драгоценного камня
среди моих вещей может вызвать подозрения в мою сторону,
в тот момент мне не приходило в голову. Однако, очевидно, это произошло с Маккуэйдом,
как я вскоре имел основания знать.

Коленопреклоненный священник с радостным возгласом поднялся на ноги и, благоговейно держа
образ двумя руками, направился к
алтарю, остальные тесно столпились вокруг него. Добравшись до святилища, он
аккуратно поставил статуэтку на пьедестал в золотой шкатулке,
и, когда свет множества свечей упал на него, вся толпа опустилась на колени и начала странную песнопению, которая, должно быть, была радостным песнопением или каким-то обрядом очищения, теперь, когда их давно потерянное божество вернулось к ним. Вскоре странные звуки стихли, и китайцы стали класть на алтарь подношения из фруктов, цветов и еды. Наконец священник поднялся и повернулся к нам. Служба закончилась. У меня было чувство, что теперь настала наша очередь.

 Высокая, худощавая фигура приблизилась к нам и осмотрела наши лица
поминутно. Я полагаю, это был тот самый священник, с которым Эштон едва не расправился
в Пин Яне, и, судя по его взгляду, полному ненависти и свирепости, я
будьте уверены, что, узнай он Маккуэйда или меня в качестве своего противника
или майора Темпла, наши моменты в этой жизни были бы
сочтены. Он, конечно, должен был слышать о смерти Эштона, но без сомнения
он хотел убедиться, что Эштон действительно был тем человеком, который так сильно
чуть не задушил его. Окинув взглядом наши далеко не
радостные лица, он отступил назад и, по-видимому, в ответ на
его последователи энергично закивали головами. Затем между ним и частью китайцев, с одной стороны, и остальной толпой, с другой, завязалась жаркая перепалка, предметом которой, как я ясно видел, была судьба детектива и моя собственная. Наконец
все они повернулись к алтарю, и священник взял с него два куска дерева, слегка изогнутых, длиной примерно четыре-пять дюймов, по форме напоминающих половинку банана, если разрезать его вдоль: то есть круглых с одной стороны и плоских с другой. Я увидел
что это были китайские палочки на удачу, которые молящийся бросает перед алтарём, загадывая при этом желание, чтобы бог исполнил его молитву. Если палочки упадут плоскими сторонами вверх, ему повезёт — его молитва будет исполнена; если плоскими сторонами вниз — его молитва будет отклонена. Если одна палочка упадёт вверх, а другая вниз, решение не будет принято, и испытание повторяется. Когда священник взял эти палки с алтаря, на лицах собравшихся вокруг него людей промелькнуло понимание. Несколько человек бросились вперёд
и, схватив нас за руки, потащил к алтарю. Он был
очевидно, их намерение покинуть деле наша судьба в руках
Будды, и, когда я посмотрел на мирное и доброе лицо
образ передо мной, я задавался вопросом, будет ли он, или слепой удачей, будет контролировать
наших судеб.

Маккуэйда они взяли первым. Его подвели прямо к алтарю и
дали ему в руки две палочки, сложенные вместе плоскими сторонами. Затем с помощью жестов и нескольких произнесённых шёпотом английских слов
ему велели положить их на плиту перед алтарём. Он так и сделал, ничуть не удивившись
Я понял, в чём дело, и через мгновение палочки из твёрдого дерева застучали по алтарю. Я с тревогой наклонился вперёд и посмотрел на них. Обе палочки были повёрнуты плоской стороной вверх. Маккуэйд был в безопасности. Китайцы сердито оттолкнули его в сторону и устремили на меня гневные взгляды. Меня подтолкнули вперёд, и палочки втиснули в мои непослушные пальцы. Я никогда особо не задумывался о смерти,
и теперь она предстала передо мной во всём своём ужасе. Маккуэйд
избежал моей агонии, потому что я был уверен, что он не знает, что это такое.
Церемония, через которую он только что прошёл. Он бросил кости со смертью и выиграл, но не знал об этом. Но для меня испытание предстало во всей своей ужасной реальности. Я знал, что от падения этих кусочков дерева зависит моя жизнь, что через несколько секунд я либо буду свободен, либо обречён на смерть одним из тех невыразимо ужасных способов, которые понимают и которыми наслаждаются только китайцы. Их божество было осквернено, и они хотели жертву, и если его указательный палец, направленный вниз, требовал меня в качестве жертвы, я знал, что никакая сила на земле не сможет меня спасти. Я покачал головой
с нервным трепетом — не столько из-за страха перед самой смертью, сколько из-за того, как я умру. Мои руки дрожали; я едва удерживал палочки, чтобы они не упали на пол. Вскоре я взял себя в руки и решил не падать духом. Китайцы вокруг меня, очевидно, наслаждались моими страданиями, судя по дьявольским ухмылкам на их тёмных лицах. Я быстрым нервным движением отбросил палочки и почти боялся взглянуть на них. В
конце концов я сделал это, и то, что я увидел, было почти так же плохо, как то, чего я боялся увидеть.
Вместо того, чтобы лежать двумя плоскими сторонами вверх, они лежали
по одной в каждую сторону, и я был вынужден бросить снова. Китайцы,
очевидно, были в восторге. Любой метод пыток, который затягивается,
по-видимому, доставляет им безмерное удовольствие. Я слышал, что один из самых ужасных
методов, которые они изобрели, — это не давать пленнику спать. Его
не дают спать целыми днями, и в конце концов жертва сходит с ума.

  Я решил покончить с этим немедленно. Мои нервы были слишком расшатаны,
чтобы продлевать эту агонию. Я снова бросил палочки на алтарную плиту и
Я склонился над ними с молитвой к Богу. Одна палочка сразу упала плоской стороной вверх. Другая переворачивалась и переворачивалась, пока не остановилась почти у ног Будды. Наконец она задрожала, наполовину перевернулась, а затем остановилась. Как и первая, она подала благоприятный знак. Я был спасён. Внезапно почувствовав облегчение после нервного напряжения, я чуть не упал, но китайцы, обманутые в своих ожиданиях, не дали мне времени на подобные проявления эмоций. Нас с Маккуэйдом схватили, и через несколько мгновений наши руки были крепко связаны за спиной, а на головы надели тяжёлые мешки, похожие на тот, что был на мне.
Те, что я носил, были надеты у нас на головах. Затем нас грубо провели через несколько комнат, один раз мы пересекли, как мне показалось, мощеный кирпичом двор, который, несомненно, находился на открытом воздухе, судя по резкой смене температуры, которую я ощутил. Затем мы бесконечно долго шли по темным узким переулкам и грязным улицам, пока, наконец, с нас не сняли капюшоны, не связали ноги и не бросили в узкий коридор, затолкав в рот каждому по куску ваты, чтобы мы не кричали. Здесь нас обнаружили на рассвете,
Примерно через четыре или пять часов, когда мы уже почти замёрзли, нас нашёл сторож,
который освободил нас от пут и, узнав от сержанта Маккуэйда, кто он такой, поспешил найти нам кэб.

Первым делом мы поехали в ближайший паб
и выпили по кружке горячего бренди, после чего наскоро позавтракали. Детектив, который казался задумчивым и не расположенным к разговорам, сразу же поехал на Кингсгейт-стрит, 30, и, обнаружив, что двое его людей всё ещё на дежурстве, приказал им войти в дом.
Сначала мы несколько раз постучали, но никто не ответил, и тогда Маккуэйд и его люди ворвались в дом. Внутри не было света, и, когда мы наконец открыли давно закрытые ставни, сразу стало видно, что дом совершенно пуст. Мы спустились в подвал, но нигде не нашли никаких признаков жизни. Судя по всему, дом давно пустовал. Маккуэйд в замешательстве огляделся. Очевидно, где-то был туннель, ведущий из этого дома в какой-то другой по соседству, или же китайцы смело вынесли нас через задний двор и
в какой-нибудь соседний дом. Сержант объяснил ситуацию своим людям,
приказал им вернуться в Скотленд-Ярд, получить подкрепление и обыскать
каждый дом в квартале и даже те, что на противоположной стороне
улицы, поскольку туннель мог вести как в ту, так и в другую сторону. Лично я не испытывал особого интереса к поимке
китайцев. У них был изумрудный Будда, это правда, но, как мне кажется, у них было больше прав на него, чем у Эштона, и теперь, когда он умер, казалось бесполезным создавать проблемы его родственникам, если они у него были.
отдав в их руки столь опасную статью. Меня гораздо больше
интересовало, кто виновен в смерти Роберта Эштона, и я не видел,
чтобы события этого вечера пролили на это хоть какой-то свет. Я
покинул Маккуэйда и вернулся в свою студию, договорившись
встретиться с ним там в три часа того же дня и вернуться в «Оукс»
вместе с ним. Я не понимал, зачем он собирается туда вернуться или почему хочет, чтобы я
сопровождал его, но был рад возможности снова увидеть мисс Темпл. Детектив казался особенно
серьёзный и немногословный, он в ответ на мои вопросы о двух
китайцах из Эксетера сообщил мне, что они ничего не знают об этом
деле и были уволены. Я вернулся в свою студию в довольно
неприятном расположении духа, принял горячую ванну и проспал до обеда.




 ГЛАВА VIII

ВЫВОДЫ ИНСПЕКТОРА БЁРНСА


Я сидел в своей студии около половины третьего того же дня,
ожидая прихода Маккуэйда, когда посыльный подбежал к моей двери
и протянул мне телеграмму. Я с любопытством изучил розовый бланк.
но, взглянув, по своей привычке, сначала на подпись, я с удивлением увидел, что это было от мисс Темпл. Телеграмма гласила:

 «Полиция обнаружила в вашей комнате оружие, завёрнутое в ваш носовой платок.

 «Мюриэл Темпл».

 Сознание своей невиновности было настолько сильным, что даже после прочтения этой телеграммы я не подумал о том, что может означать для меня это новое открытие. Странно, подумал я, что я забыл об этом. Но теперь я вспомнил, что, когда я впервые нашёл это, сержант Маккуэйд был в
Эксетер, и, когда он вернулся, весь вечер до поздней ночи мы
слушали рассказ майора Темпла о его приключениях с Эштоном в
Китае. На следующее утро все мои мысли были заняты расследованием коронера,
а затем последовал арест Ли Мина и наш поспешный отъезд в Лондон.
 С тех пор у меня не было возможности поговорить с детективом по душам. Я положил телеграмму на стол, думая, что если
сотрудник Скотленд-Ярда ещё не знает об этом открытии, я смогу сообщить ему об этом по прибытии.

Он пришёл ровно в три, и с ним был дородный, широкогрудый, румяный мужчина с
блестящими глазами и седыми бакенбардами, которого он представил мне как
инспектора Бёрнса из Скотленд-Ярда. Я предложил им сесть и
сигареты, от которых они отказались. Оба казались немного
сдержанными, подумал я. Сержант начал разговор.

— Я привёл с собой инспектора Бёрнса, — медленно произнёс он. — Он хочет
задать вам несколько вопросов.

Я повернулся к инспектору и улыбнулся. Я был готов ответить на любые
вопросы, которые он мог бы задать, и сообщил ему об этом.

- Мистер Морган, - начал он, - по поводу куска мыла, в котором, как показали события
прошлой ночи, был искусно спрятан пропавший драгоценный камень.
в нем. Не будете ли вы столь любезны сказать сержант Маккуэйд и я сам как то
случайно оказались в вашем распоряжении?"

"Конечно", - ответил я, не задумываясь. "Я был в своей комнате на крупных
«Вчера утром я был в доме Темпла и слышал, как кто-то двигался в
зелёной комнате, где был убит мистер Эштон. Вы, без сомнения, знаете,
что двери этих двух комнат находятся прямо напротив друг друга?»

 «Я знаю это», — серьёзно ответил он.

«Взглянув в зеркало на своём комоде, я увидел, что в соседней комнате находится китайский слуга майора Темпла, Ли Мин. Мне показалось, что он ведёт себя очень подозрительно».

«Что он делал?» — спросил инспектор, взглянув на сержанта
Маккуэйда.

"По-видимому, он что-то искал в комнате — я, конечно, не мог понять, что именно. Я вышел из своей комнаты и внезапно наткнулся на него, после чего
он сделал вид, что усердно наводит порядок в комнате. Я сразу же
почувствовал, войдя в комнату, сильный запах духов,
странные восточные духи, которые сразу привлекли мое внимание, потому что...
Я заколебался.

- Из-за чего? - коротко спросил Инспектор.

- Потому что он был таким же, как на носовом платке, который мисс Темпл
оставила в комнате, когда заходила туда накануне вечером, и который
был найден там сержантом Маккуэйдом на следующий день.

- Какое значение вы придавали этому факту?

«Я не знаю — я не могу сказать. Кажется, этому нет объяснения.
 Но в тот момент, о котором я говорю, это показалось мне странным — я
огляделся и обнаружил, что запах исходил от куска мыла на
у умывальника, рядом с которым я стоял. Очевидно, он был оставлен там мистером Эштоном, и, будучи таким естественным и привычным предметом, должен был остаться незамеченным полицией при обыске комнаты.

"Зачем вы его убрали?"

"Потому что мне нужно было средство для идентификации духов. Тогда я почувствовал и до сих пор чувствую, что у этих духов на платке мисс Темпл была какая-то интимная и необычная причина.

 «Мистер Морган, почему вы притворялись, что всеми силами помогаете сержанту Маккуэйду найти пропавший драгоценный камень и задержать
Убийца мистера Эштона, вы не раскрыли ему факты, о которых
вы только что рассказали? Манеры инспектора становились все более и более
бескомпромиссными. "Были ли у вас какие-либо причины подозревать, что драгоценный камень был
спрятан в куске мыла?"

"Абсолютно никаких. Я не упомянул об этом сержанту, потому что это
казалось слишком расплывчатым и неважным - это ни на что не указывало.

Инспектор нахмурился. — В этом вы, возможно, не были лучшим судьёй. Вы
совершили серьёзную ошибку. Мне не хотелось бы намекать, что могло быть
что-то хуже. — Он взглянул на блокнот, который держал в руке. Я начал
возмущаться тоном и манерой, в которых он вёл допрос.

"Не правда ли, мистер Морган, — внезапно спросил он, — что мисс Темпл была категорически против брака с мистером Эштоном и что либо его смерть, либо кража драгоценности, которую он должен был заплатить за её руку, принесли бы ей большую пользу?"

«Мисс Темпл не могла иметь никакого отношения к этому делу. Это абсурд!»
Я сердито закричал.

"Я не утверждаю, что она могла или стала бы это делать." Инспектор был раздражающе спокоен. «Я просто спросил вас, могло ли такое событие или события произойти».
Разве это не пошло бы ей на пользу?

— Полагаю, да, — угрюмо ответил я, — если вы так ставите вопрос.

— Разве мисс Темпл не просила вас помочь ей предотвратить этот брак, мистер Морган, в ночь перед трагедией, и разве вы не обещали помочь ей всеми силами, которые в вашей власти?

— Это абсурд, — воскликнул я, окончательно разозлившись. — В следующий раз вы обвините меня в убийстве мистера Эштона.

 — Пока мы этого не сделали, мистер Морган, вам не нужно обвинять себя. Пока мы знаем только то, что драгоценность, ради которой был убит мистер Эштон, была найдена у вас.

То, как многозначительно он произнёс эти слова, вызвало у меня смутное чувство тревоги. На столе перед сержантом Маккуэйдом лежала
телеграмма мисс Темпл. Она была открыта, и я был уверен, что он уже прочитал её. Я был в замешательстве, мой мозг пылал. Инспектор повернулся к
Маккуэйду. — Сержант, — сказал он, — я полагаю, что упомянутый носовой платок у вас с собой?

Маккуэйд кивнул, затем достал из кармана кожаный бумажник и,
вынув из него сложенный носовой платок, аккуратно разложил его на
столе. Затем он достал из кармана увеличительное стекло.
из его карманов и попросил меня осмотреть поверхность кусочка батиста и кружева. Я так и сделал и заметил, что он был покрыт мельчайшими частицами какого-то зелёного вещества, одни очень маленькие, другие —
значительных размеров. Сначала я не понял, что это было.

"Вы что-нибудь видите?" — спросил инспектор.

"Да," — ответил я. «На платке полно мелких зелёных пятнышек, но я не могу понять, что это такое».

«Это кусочки мыла, мистер Морган», — сказал детектив, складывая платок и убирая его в кошелёк.

«Мыло?» — воскликнул я, ещё больше озадаченный.

— Именно! — инспектор пристально посмотрел на меня. — Вам не приходило в голову, мистер Морган, что для того, чтобы поместить драгоценность в кусок мыла, его сначала нужно было разрезать пополам и выдолбить внутри полость? Разве не очевидно, что тот, кто спрятал драгоценность, проделал эту операцию очень тщательно, чтобы не оставить следов, и что кусочки мыла, извлечённые из торта, должны были быть аккуратно собраны на какой-то предмет, например, на этот носовой платок, а затем выброшены, оставив
мельчайшие частицы, которые, как вы видите, всё ещё прилипли к его поверхности?

«Да», — ошеломлённо ответил я. «Но кто?»

«Именно это, мистер Морган, мы и пытаемся выяснить. Едва ли мистер Эштон стал бы утруждать себя всем этим,
хотя это возможно, поскольку после ссоры с майором Темплом у него были основания опасаться, что кто-то попытается завладеть драгоценностью. Если так, то как получилось, что он использовал для этого носовой платок мисс Темпл? Конечно, он мог найти его на полу и воспользоваться им, но это маловероятно.

"Что же тогда кажется более вероятным?" Спросил я с жаром. "Неужели убийца
пошел бы на все эти хлопоты, чтобы заполучить камень, а затем оставил бы его
здесь?"

"Возможно, Мистер Морган, чтобы были восстановлены на досуге-как вы,
в самом деле, случилось с его восстановить. Такой камень не будет хорошо
иметь в своем владении, сразу после убийства".

«Но чтобы спрятать камень в мыле, потребовалось бы по меньшей мере пятнадцать или двадцать минут, — возразил я, — а мы ворвались в дом меньше чем через десять минут после того, как услышали крик мистера Эштона».

«Вы подняли тревогу, мистер Морган. Только вы слышали крик мистера Эштона. То, что вы слышали его в шесть часов, или в пять, или в четыре, зависит только от ваших слов. Помните, мы не обвиняем вас, мы пытаемся докопаться до истины. Мы не предполагаем, что вы спрятали драгоценность, как и то, что мисс Темпл сделала это сама и оставила свой носовой платок в качестве немого свидетеля этого факта». Мы знаем, что кто-то это сделал, и
факты, которые мы только что изложили, в сочетании с отказом мисс ТемплВсё, что объясняет её ранний уход из дома в то утро, указывает на то, чего мы пока не понимаем. Если мисс Темпл и вы будете работать вместе, многое из того, что раньше казалось тёмным и загадочным, станет объяснимым. Даже то, что окно в зелёной комнате было закрыто изнутри, можно объяснить этой гипотезой, ведь у вас было достаточно времени, чтобы закрыть его, пока майор Темпл осматривал вещи мистера Эштона в поисках пропавшего изумруда. Мы убеждены в одном:
что китаец не совершал убийства, потому что если бы он это сделал, то
он бы забрал камень с собой, поскольку это была его единственная цель.

 — Я с вами не согласен, — сказал я. — Мистер Эштон мог сам спрятать драгоценность, а потом китаец, совершив убийство, не смог бы её найти. Это объясняет последующий обыск комнаты Ли Мином
и действия его сообщников, когда они начали
подозревать, что Ли Мин, без сомнения, заподозрил, когда увидел, как я убираю кусок мыла,
что в нем был спрятан изумруд.

- Вы правы в том, что говорите, мистер Морган, если мистер Эштон спрятал драгоценность
Но последующие действия Ли Миня и его сообщников в равной степени объяснимы с точки зрения теории о том, что они не имели никакого отношения к убийству и просто пытались украсть драгоценность при первой же возможности.

Я ничего не ответил. Казалось, они плели вокруг меня сеть косвенных улик, сквозь которую я не мог прорваться, как ни старался.

«Мы уже упоминали, — продолжил инспектор, — о вашем сочувствии мисс
Темпл, о том, что вы использовали её носовой платок, чтобы удержать кусочки мыла, о том, что вы
единственный, кто услышал крик мистера Эштона и поднял тревогу в доме, о
ваше присутствие в комнате убитого в то время, когда вы могли легко запереть окно изнутри, ваше странное нежелание упоминать о куске мыла в разговоре с сержантом Маккуэйдом и тот факт, что драгоценность была найдена у вас. Теперь мы подошли к другому любопытному факту, который, как мы надеемся, вы сможете удовлетворительно объяснить.
 Орудие, которым, по-видимому, было совершено это убийство, было найдено сегодня утром в запертом ящике в комнате, которую вы занимали у майора
Дом Темпла. Он был завернут в носовой платок с вашей
инициалы. Не могли бы вы рассказать нам, как он там оказался?

Я повернулся к инспектору с горьким смешком. "Я могу рассказать вам", - ответил я.
"но, полагаю, вы мне не поверите. Я сам положил туда оружие,
которым была кочерга с медным наконечником. Я нашла это на лужайке.
позавчера, под окном мистера Эштона.

"Почему вы также скрыли эту важную улику от сержанта
Маккуэйд?" - требовательно спросил инспектор строгим голосом.

Я чувствовал себя дураком, и, боюсь, выглядел таковым тоже. - Я забыла об этом, -
В замешательстве пробормотала я.

«Вы забыли об этом!» Инспектор решил, что я лгу, и показал
мне это. «Неужели вы думаете, что здравомыслящий человек поверит в такую глупость?»

 «Глупость или нет, — ответил я, — но это правда. Я нашёл кочергу позавчера, ближе к вечеру. Я собирался показать её сержанту Маккуэйду наедине». В то время он был в Эксетере, и я положил его в ящик на
хранение. Когда он вернулся в тот вечер, как раз вовремя, чтобы
услышать рассказ майора Темпла о его приключениях в Китае, и, когда он
закончил, было уже почти полночь, и дело было сделано
совершенно вылетело у меня из головы. Расследование на следующее утро заняло мое
все внимание, а после этого внезапный арест Ли Мина и наш
отъезд в Лондон. Вы знаете, что произошло с тех пор. Я совершенно забыл об этом деле
, пока не получил эту телеграмму от мисс Темпл
менее чем за полчаса до вашего прихода. Я взял депешу со стола
и протянул инспектору, который с интересом прочел ее.

- Почему мисс Темпл прислала вам это? - внезапно спросил он.

«Я не знаю — полагаю, она думала, что это может меня заинтересовать».

«Вам не приходило в голову, что это может быть своего рода предупреждением?»

И снова я увидел зияющую передо мной пропасть. С каждым шагом в этом ужасном деле всё казалось ещё более мрачным и зловещим, по крайней мере, с моей точки зрения.

"У мисс Темпл нет причин подозревать меня в чём-либо, — ответил я. «Как вы думаете, возможно ли, что если бы я совершил убийство, то оставил бы такие улики, как орудие преступления, там, где полиция наверняка его нашла бы, да ещё и завернутым в мой носовой платок, чтобы меня было легче вычислить? Какова ваша версия?
преступление, инспектор Бёрнс, на основании имеющихся улик? Восстановите в памяти события той ночи, как вы считаете, они могли развиваться. Я не приму близко к сердцу, если вы окажете мне несправедливость, потому что я так же невиновен в соучастии в убийстве мистера Эштона, как и вы.

Инспектор, казалось, был впечатлён моими словами и манерой держаться. Он посмотрел на
сержанта Маккуэйда, который слегка кивнул. Затем он перевёл взгляд на меня.
— Я не возражаю, мистер Морган, против того, чтобы изложить теорию убийства, которая, как мне кажется, соответствует известным нам фактам. Она может быть верной, а может и нет.
Это может быть неверно, но мой план состоит в том, чтобы разработать теорию, которая наиболее точно соответствовала бы всем имеющимся у меня фактам, а затем проверить её со всех точек зрения, пока она либо не потерпит крах, либо не окажется верной. Я буду вам признателен, если вы укажете, когда я закончу, на те моменты, которые, по вашему мнению, не совпадают с имеющимися у нас доказательствами.

«Мисс Темпл, — начал инспектор, — знала, что Эштон получил её письмо, в котором она соглашалась выйти за него замуж, и она также знала, что, если Эштон доставит изумруд её отцу утром, она
Она была вынуждена сдержать своё слово. Она ненавидела Эштона — мысль о браке с ним была для неё невыносима. Она удалилась в свою комнату, но не могла уснуть. Примерно через час, возможно, вскоре после полуночи, как она говорит, она вошла в комнату мистера Эштона, и он впустил её. Она попросила письмо — он отказал — последовала ожесточённая ссора — в гневе она схватила кочергу и ударила его. Он упал, но она, нащупав его сердце, поняла, что он жив. Она решила, что просто оглушила его, и принялась за дело, чтобы забрать драгоценность. После
Вынув его из футляра, она побоялась унести его из комнаты. Она не хотела его красть, а лишь хотела помешать мистеру Эштону воспользоваться им. Она придумала спрятать его в куске мыла. Через полчаса дело было сделано, и кусочки, собранные в её носовой платок, были выброшены в окно. Затем она собралась покинуть комнату, но, снова ощупав сердце мистера Эштона, обнаружила, что оно очень слабое.
Она боялась последствий своего поступка. Чтобы уничтожить улики, она выбросила кочергу из окна в траву и
Она поспешно вышла из комнаты, в волнении забыв носовой платок. Она вернулась в свою комнату, но, несомненно, не могла уснуть, терзаясь из-за своего поступка. Ближе к утру она решила покинуть дом и сбежать и, имея это в виду, переоделась и переобулась, но ещё раз зашла в комнату мистера Эштона, чтобы убедиться, что он больше не жив. Сделав это, она разбудила вас, случайно или намеренно. Вы
услышали её историю, она вверила себя вашей милости, и вы согласились
поддержать её; вы посоветовали ей не убегать, но предложили
она спустилась вниз и взяла кочергу, которую выбросила из окна, чтобы её можно было вернуть в комнату или как-то иначе избавиться от неё.
Она так и сделала.  Тем временем вы вошли в комнату, заперли дверь изнутри и вышли через окно.  Вероятно, вы осматривали тело, находясь в комнате, и, сами того не заметив, испачкали руку кровью.  Добравшись до крыши, вы положили её на подоконник, закрывая окно другой рукой. Затем вы вернулись в дом через окно в холле и встретили мисс Темпл, которая заперла
Вы взяли кочергу и забрали её у неё. Вы отнесли её в свою комнату, а её
попросили удалиться в свою комнату и переодеться. Чуть позже вы разбудили весь дом своими криками и, войдя в комнату,
заперли окно, пока майор Темпл не видел вас. Позже вы, как мы знаем,
припрятали кусок мыла с драгоценностью. Вы, без сомнения,
собирались вернуть кочергу в комнату при первой же возможности. Ничего не произошло до того, как вы покинули дом, потому что полиция держала комнату запертой до окончания расследования. Вы заходили в неё один раз,
как раз перед вашим отъездом и забрал драгоценность, но присутствие Ли Мина
помешало вам вернуть кочергу на место."

Закончив, инспектор торжествующе посмотрел на меня, как будто хотел сказать:
оспаривайте это, если можете.

Я рассмеялся, хотя и без особого веселья. Инспектор казался таким
убедительно правым и был так безнадежно неправ. "Почему бы тебе просто не
сказать, что я убил Эштона, и положил оружие в моем комоде, и оставить
Мисс Темпл из него полностью?" Я сказал. "Это столь же правдоподобно".

- Возможно, и так, хотя это не объясняет ни наличия носового платка,
ни Мисс Темпл выходя из дома в то утро".

"Она уже составляли одно: она может легко сделать это для
другой," - ответил я.

"Что мы увидим", - сказал инспектор, поднимаясь со стула. "Мы будем
ехать в Эксетер сразу, и вопрос Мисс Темпл".




ГЛАВА IX

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ МИСС ТЕМПЛ


Мы прибыли в Эксетер около восьми вечера, и было уже почти девять, когда мы появились в «Оуксе». Инспектор Бернс и его спутник оставили меня одного во время поездки, и я коротал время, куря и перебирая в уме любопытные события
за последние сорок восемь часов. У меня не было серьёзных опасений, что из-за этого дела у мисс Темпл или у меня возникнут какие-либо проблемы. Я знал, что теория инспектора была полна ошибок, хотя факты, как он их излагал, почти идеально соответствовали его выводам. Я действительно согласился поддержать мисс Темпл и помочь ей в её беде. Я предположил, что наш разговор в ночь убийства
подслушал кто-то из слуг, а люди Маккуэйда узнали об этом во время моего отсутствия. Я начал верить, что
его желание взять меня с собой в Лондон не было полностью бескорыстным. Но мысль о том, что Мюриэл Темпл могла нанести удар, который привёл Роберта Эштона к смерти, была абсурдной. Я знал, что предвзят в её пользу, потому что с момента нашей первой встречи её прекрасное лицо не выходило у меня из головы. Я знал, что полюбил её, что ничто не могло этого изменить, и я понимал, что только два реальных доказательства связывали её со смертью Эштона: во-первых, её носовой платок в комнате и, во-вторых, любопытная
Одно из них — то, для чего оно было использовано; другое — её утренняя вылазка из дома и внезапное возвращение. Первое она объяснила, по крайней мере, к моему удовлетворению, но второе оставалось загадкой. Если бы она объяснила и это, я был уверен, что теория инспектора Бёрнса рухнет, как карточный домик. Почему она отказывалась это делать, я не мог себе представить — я был уверен, что у неё была веская причина. Она сказала мне, что в то утро вышла из дома с намерением
уехать и таким образом избежать неизбежного обещания, которое, как она знала,
Её отец будет настаивать на том, чтобы она подтвердила это Эштону. Она дошла только до конца западного крыла и поспешно вернулась. Почему? — вот в чём вопрос. Видела ли она кого-нибудь на крыше — и если да, то кого? Кого-то, кого она чувствовала, что должна защитить любой ценой, — это мог быть только один человек — её отец. Видела ли она его там? Думала ли она хоть на мгновение, что он имеет какое-то отношение к смерти мистера Эштона? Я не мог поверить, что
даже ради своего отца она позволила бы обвинить невиновного.

 Мы подъехали к дому майора Темпла около девяти часов. Было довольно
было темно и очень холодно. В доме почти не было света, и прошло некоторое время, прежде чем Гибсон, человек, который вместе со мной взломал дверь мистера Эштона, впустил нас. Он проводил нас в библиотеку, где сидел майор Темпл и курил. Я видел, что он сильно страдает. Смерть мистера
Эштона сказалась на нём, и он казался нервным и скованным.
Однако он довольно любезно поздоровался с нами, пожал руку инспектору и попросил нас присесть. Сержант Маккуэйд, однако,
объявил, что мы пришли по важному делу и что инспектор
Бёрнс хотел задать мисс Темпл несколько вопросов. Однако прежде чем сделать это,
он попросил майора проводить нас на место убийства, которое инспектор Бёрнс,
разумеется, ещё не осматривал. Майор встал. «Полагаю, моя дочь ушла», —
сказал он. «Я не видел её после ужина, но я передам ей ваши пожелания». Он
позвал одну из служанок и попросил её сообщить мисс Темпл о наших пожеланиях, а затем повёл нас в зелёную комнату. Мы были довольно шумной компанией. Майор шёл впереди с инспектором Бёрнсом, а я следовал за ними.
Маккуэйд, мощный мастиф майора Темпла, Борис, замыкал шествие.
Сначала мы вошли в комнату, которую я занимал. Маккуэйд воспользовался ключом, который получил от офицера, обнаружившего предполагаемое оружие в моём комоде. Вскоре ящик был открыт, и там лежала жалкая кочерга, завернутая в мой носовой платок, точно так, как я её оставил.
Инспектор Бёрнс взял его в руки, внимательно осмотрел, а затем взмахнул им, как будто собирался нанести сильный удар. «Вряд ли он достаточно тяжёлый, чтобы проломить человеку череп», — пробормотал он, возвращая его на место.
в ящике стола. - Очевидно, это верхняя половина длинной кочерги, которая
была отломана. Он повернулся к майору Темплу. - Что вам известно об
этой штуке? - спросил он.

Майор выглядел озадаченным. Он никогда раньше не видел оружия. Я полагаю,
полиция тщательно охраняла его находку, и я удивился, как мисс
Темпл узнала об этом, чтобы уведомить меня.

— Это, как вы говорите, половина старой кочерги, — ответил он. — Изначально она использовалась в нижнем холле, и нижний конец прогорел насквозь из-за того, что однажды ночью её по неосторожности оставили в огне. Я отдал её
садовник. Он хотел использовать его в качестве колышка для разметки клумб и дорожек, а также для подравнивания газона. У него был длинный шнур и деревянный колышек на другом конце. Как видите, он заострён, чтобы его можно было легко воткнуть в землю. В последний раз, когда я его видел, он использовал его на дорожках вокруг дома.

— Значит, это было не в зелёной комнате? — спросил инспектор
удивлённым тоном. Он понял, что его теория уже требует некоторой
корректировки.

"Насколько мне известно, никогда, — сказал майор Темпл. — В
в той комнате, и там оно было бы бесполезно.

Инспектор с грохотом захлопнул ящик. «Тогда, если это было оружие, которым воспользовался убийца, — довольно неубедительно сказал он, — он, должно быть, забрал его с собой. Давайте осмотрим комнату».

Мы все перешли в зелёную комнату, которую детектив отпер, и
инспектор обошёл её, как это сделали мы с Маккуэйдом до него,
но не обнаружил ничего нового. Тёмно-коричневое пятно на
зелёном ковре, обозначавшее место, где лежала голова убитого,
всё ещё было хорошо видно, напоминая о страшной
Трагедия, разыгравшаяся там, казалась чем-то обыденным и заурядным. Собака, казалось, была странно подавлена окружающей обстановкой и, нервно принюхиваясь и тихо поскуливая, заползла под кровать и затихла. Мы провели в комнате всего несколько минут и уже собирались уходить, когда вбежала служанка и, отозвав майора Темпла в сторону, что-то тихо сказала ему, по-видимому, в сильном волнении, и протянула запечатанный конверт. Майор взял его у неё, нервно провёл рукой по лбу и
Он повернулся к нам. «Джентльмены, — сказал он испуганным голосом, — мисс Темпл не могут найти».

Мы все с удивлением посмотрели на него. «Что это значит?» —
спросил инспектор. «Где она?»

«Она исчезла», — ответил майор, и мы поспешно вышли из комнаты.
Маккуэйд тщательно запер за нами дверь. «Её служанка сказала мне, что искала её повсюду, но не смогла найти. Это письмо, адресованное мне, лежало на её письменном столе».

 «Прочтите его», — приказал инспектор, и мы все поспешно перешли в библиотеку.

Главный храм открыл письмо дрожащими пальцами. Мое собственное возбуждение
в этой новой разработке была одинаково велика.

Он торопливо просмотрел его содержимое, лицо его было пепельно-бледным, губы
синими, затем он прочел вслух следующее::

 "_ мОй дорогой отец:_

 "Я еду в Лондон, чтобы повидаться с мистером Морганом. Они подозревают его в убийстве
 . Я подслушал, как полиция говорила об этом сегодня утром. Я не знаю, что делать. Я не могу позволить, чтобы страдал невиновный человек. Возможно, мне лучше вообще держаться в стороне. Если я должен говорить, то могу только просить прощения.

 «Мюриэль».

Если бы земля разверзлась и поглотила меня, я не был бы более
потрясен, чем в тот момент, когда майор Темпл закончил читать это
странное письмо. Зачем, черт возьми, она приехала в Лондон, чтобы
повидаться со мной? Я был уверен, что бедная девушка пребывает в
ужасном заблуждении. Я, например, не боялся ничего из того, что она
могла бы сказать. Я взглянул на ее отца.
Он казался осунувшимся и старым, его голова была опущена на грудь. Мог ли он...?
 Я отказывался думать об этом. Но он либо боялся за себя, либо... Боже, помоги
меня! — ради неё. Никакое другое чувство, никакое другое отношение к кому-либо другому не могло бы так сильно повлиять на него. Записка ясно давала понять, что мисс Темпл знала, кто убил мистера Эштона, и знала, что это был не я.
 Но так ли это воспримет полиция? Я посмотрел на холодные, осуждающие лица двух полицейских из Скотленд-Ярда и мысленно застонал. Через мгновение инспектор заговорил. — У вас в доме есть телефон, майор Темпл? — спросил он.


"Да, — ответил майор, очнувшись от оцепенения. — В холле, у подножия лестницы.

Инспектор кивнул Маккуэйду, который молча встал и вышел из комнаты
. Я знал, что Мюриэл еще не успела добраться до Лондона, и что
когда она это сделает, то окажется в объятиях офицера.
Сеть быстро закрывалась вокруг кого-то, но того, кого я еще не мог разглядеть.
Я потерялся в лабиринте противоречивых мыслей.

«Мистер Морган, не хотите ли вы что-нибудь сказать в объяснение этого письма?» — услышал я вопрос майора Темпла. Его голос доносился до меня словно издалека. Я
поднял глаза и стряхнул с себя нарастающий страх.

  «Мисс Темпл пишет так, словно верит, что вы поймёте, о чём она
означает, - ответил я. "Я, конечно, не знаю".

"Я!" - воскликнул майор. "Для меня это абсолютная бессмыслица. Зачем ей хотеть
тебя видеть, если вы ничего не поняли между собой? Что она
знает, что ей следует говорить, и за что она просит
прощения?" Он вскинул руки в абсолютном смятении. Если бы это была игра, подумал я, то даже самый известный актёр не смог бы сыграть лучше.

"Вы помните, майор Темпл, что ваша дочь отказалась рассказать, что она видела или что случилось, что заставило её вернуться в дом так рано.
внезапно в то утро. Я посоветовал ей заговорить - она отказалась. Если бы она пришла ко мне сегодня вечером.
Я бы дал ей тот же совет, что и раньше.
Ничто из того, что она может сказать, не причинит мне вреда ".

"И я тоже", - парировал майор Темпл.

"Тогда кто, во имя всего Святого?" Воскликнул я, высказывая свои мысли вслух.

"Вы слышали, моя теория об убийстве, Мистер Морган," сказал
Инспектор, холодно. "Почему не сама? Записки является достаточно простой. Она заговорит
она сознается и обвинит себя, прежде чем позволит вам
понести наказание за свое преступление.

"За ее преступление!" Майор Темпл мгновенно вскочил на ноги, его глаза
пылающий. "Вы неудачно выбрали слова, сэр". Бедняга, он не знал о
ужасных обстоятельствах, которые Инспектор так ловко вплел в
свою теорию обвинения.

- Вовсе нет, майор Темпл, - невозмутимо ответил инспектор.
- Сержант Маккуэйд в настоящее время отдает приказ об аресте вашей дочери.
Её задержат, как только она прибудет в Лондон, и мы услышим её историю на завтрашнем слушании у магистрата.

 — Но, — в ужасе воскликнул я, — это нелепо. Разве вы не видите, что...

 — Мистер Морган, пришло время говорить правду. Мой печальный долг —
— помещаю вас под арест.

 — По какому обвинению? — горячо спросил я.

 — В соучастии в убийстве Роберта Эштона, — ответил он и положил руку мне на плечо.

 Я провёл довольно мучительную ночь и не мог сомкнуть глаз.
 Я сидел в библиотеке долгие часы, иногда разговаривая с
Маккуэйд дремал на кушетке, но по большей части был занят тем, что бесконечно прокручивал в голове безумную мысль о смерти Роберта
Эштона. Я начал считать её почти сверхъестественной в её загадочных и коварных проявлениях. Я думал обо всех детективных историях, которые читал
Я перечитал всё, что когда-либо читал, и попытался найти какие-то сходства, какие-то
похожие события, которые могли бы послужить отправной точкой для решения,
но ничего не нашёл. Во всех этих случаях различные зацепки куда-то
приводили, но здесь они вели в никуда. Оставалась только история мисс
Темпл, и я боялся, что она, как и все остальные, не поможет разгадать тайну. Я отказывался думать о том, что она сама была виновна и что
её рассказ был чем-то вроде признания.
Я любил её и не мог поверить в её вину, как не мог бы поверить в свою.
Я и сам так думал, но не мог не вспомнить совет остроумного француза: _cherchez la femme_ — ищите женщину. Это казалось чудовищным, но я не мог избавиться от этой мысли всю долгую ночь.

 Должно быть, ближе к утру я задремал, потому что мне приснилось, что я один на огромном ледяном поле, безумно бегу вперёд к тусклому свету, который постоянно отдалялся по мере моего приближения, а за мной гонится стая голодных волков. Их визг и крики наполнили меня ужасом. Я проснулся, дрожа,
и прислушался. Издалека доносился печальный вой собаки, серия
Низкие, неземные завывания, которые медленно затихали, чтобы повториться ещё раз. Это было похоже на стоны животного, которому очень больно.
 Вскоре, пока я прислушивался, раздался громкий визг, а затем наступила тишина. После этого я уснул. Около семи часов нам принесли кофе, и чуть позже мы отправились в город.

 Мы шли пешком и преодолели небольшое расстояние меньше чем за двадцать минут. По прибытии мы сразу же отправились в полицейское управление, где я впервые увидел внутреннюю часть камеры. Маккуэйд сообщил
Мне сказали, что в десять часов меня вызовут к судье для слушания, и предложили нанять адвоката, но я отказался. Я решил рассказать всю историю так просто и точно, как только мог, и довериться простой, неприукрашенной правде, которая поможет мне выбраться из затруднительного положения. По прибытии я спросил детектива, есть ли какие-нибудь новости о мисс Темпл, и он ответил, что она приедет утром. Майор Темпл и слуги должны были
приехать в город чуть позже, к слушаниям, на которых
они понадобятся в качестве свидетелей. Я достал утреннюю газету и
смирился с томительным ожиданием, длившимся чуть больше двух часов. Я был
странно спокоен и владел собой. Испытание, через которое мне предстояло пройти
, казалось, не вызывало у меня особого беспокойства. Но за мисс Темпл я
сильно боялся.




ГЛАВА X

СВИДЕТЕЛЬСТВО МИСС ТЕМПЛ


Полицейский суд в Эксетере располагался в старом здании, а комната судьи была маленькой и холодной. Когда меня вывели и посадили на скамью подсудимых, я сначала растерялся и посмотрел на переполненные скамьи
передо мной с тупым чувством досады. Вскоре я разглядел встревоженное, бледное лицо майора Темпла, сидевшего в дальнем конце комнаты, а за ним Гибсона и двух других слуг. Остальные люди в комнате были мне незнакомы, их, без сомнения, привело сюда простое любопытство. Я посмотрел на судью и увидел, что это невысокий краснолицый мужчина с суровым, но не злым лицом — человек, который, очевидно, повидал столько человеческих грехов и страданий, что его сочувствие притупилось и сменилось терпением.
цинизм. Были заданы обычные вопросы относительно моего имени, возраста, места жительства и
рода занятий, а затем началось настоящее слушание.
Сначала был зачитан вывод коронерского расследования, а затем основные
Темпла усадили на свидетельское место. Пожилой джентльмен выглядел еще более
осунувшимся и постаревшим, чем когда-либо. Его лицо было желтым, глаза ввалившимися и
отяжелевшими от недосыпа, руки дрожали от волнения. Я вполне мог понять его волнение. Его дочь, даже находясь под арестом, спешила в Эксетер, чтобы пройти через самое ужасное из всех испытаний —
слушание по обвинению в убийстве. Никто не знал, закончится ли её рассказ признанием; в её письме говорилось, что ей есть что рассказать, и это было очень важно. Все эти мысли, должно быть, пронеслись в голове её бедного отца, когда он занял своё место и поклялся говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды. Судья начал допрос с характерной для него проницательностью.

— Майор Темпл, — сказал он, — вы здесь в качестве свидетеля по делу мистера
Оуэна Моргана, обвиняемого в соучастии в убийстве Роберта Эштона.

Майор поклонился, но промолчал.

— Когда вы впервые встретились с мистером Морганом?

 — В ту ночь, когда он впервые пришёл ко мне домой, пять дней назад.

 — Вы никогда раньше его не видели?

 — Никогда. Мистер Эштон предложил ему место в своей машине по дороге ко мне домой. Из-за шторма он остановился там и остался на ночь.

«Предполагается, что мотивом этого убийства была кража драгоценного изумруда, находившегося во владении мистера Эштона. Когда мистер Эштон впервые показал его вам, присутствовал ли там мистер Морган?»

«Да, присутствовал».

«Знал ли он о ценности драгоценности?»

«Не знаю. Кажется, об этом говорили за столом».

«Вы согласились отдать руку своей дочери мистеру Эштону в обмен на то, что он достанет для вас эту драгоценность. Это правда?»

«Да», — неуверенно ответил майор.

«Ваша дочь была против этого соглашения?»

«Да».

«И вы настояли на этом?»

«Я дал слово джентльмена».

«Значит, если бы мистер Эштон забрал драгоценность, это освободило бы её от обязательств?»

«Если бы драгоценности не было у мистера Эштона, он, конечно, не смог бы выполнить своё обещание».

«Во сколько вы легли спать в ночь убийства?»

«Незадолго до полуночи».

«После мистера Эштона?»

— Да, я проводил его в его комнату.

 — После этого вы сразу легли спать?

 — Да.

 — Вы просыпались ночью?

 — Нет, пока меня не разбудили крики мистера Моргана — на рассвете или чуть раньше.

 — Было светло?

 — Едва ли — было чуть раньше рассвета.

«Вы не выходили из своей комнаты с тех пор, как легли спать, пока не услышали
крики мистера Моргана?»

«Нет».

«Что вы сделали потом?»

«Я накинула кое-какую одежду и побежала по коридору в западное крыло. Я
сплю в другом конце дома, в восточном крыле. Когда я подошла к двери
мистера Эштона, мистер Морган пытался её открыть». Мой человек, Гибсон, который
«Я тоже услышал крики и вышел, а за мной последовала одна из служанок».

 «Ваша дочь присоединилась к вам?»

 «Да, почти сразу».

 «Во что она была одета?»

 «На ней был халат и тапочки».

 «Вы не слышали других криков, кроме крика мистера Моргана?»

 «Нет».

 «Что произошло потом?»

«Мистер Морган и Гибсон взломали дверь, которая была заперта на засов. Горничная
принесла свечу. Я приказал дочери удалиться. Мы с мистером Морганом
вошли в комнату со свечой и закрыли дверь. Мы нашли мистера
 Эштона мёртвым на полу».

«Что вы сделали?»

«Я начал искать изумрудного Будду».

"Что сделал мистер Морган?"

«Сначала он осмотрел тело мёртвого мужчины, а затем подошёл к окнам и проверил запоры».

 «Он закрывал или открывал окна или запоры?»

 «Я не знаю. Я не обращал на него внимания. Я был очень расстроен потерей драгоценности».

 «Мог ли он закрыть окно, а вы об этом не знать?»

«Полагаю, он мог бы… я не обращал на него особого внимания».

«Что произошло потом?»

«После осмотра комнаты мы закрыли и заперли дверь. Затем мы
выпили кофе, после чего мистер Морган отправился в Эксетер и
сообщил в полицию».

«Майор Темпл, в конце коридора в западном крыле есть окно, которое выходит на крышу над крыльцом. Это окно обычно закрыто на засов?»

«Всегда. Обычно я сам слежу за этим. У меня ценная коллекция, и я боюсь воров».

«Вы сделали это той ночью?»

«Да». Я увидел, что она заперта, после того как проводил мистера Эштона в его комнату и
перед тем, как удалиться в свою.

Это составляло основную часть показаний майора Темпла. Были и другие вопросы, но они не имели большого значения, поскольку не проливали свет на дело.

За майором Темплом последовал Гибсон, который подтвердил всё, что сказал его хозяин, и горничная дала аналогичные показания. Однако в показаниях последней была одна деталь, которая имела непосредственное отношение к делу и моей предполагаемой связи с ним. Она, по-видимому, сидела на подоконнике на площадке главной лестницы после ужина, ожидая, когда мисс Темпл поднимется наверх.
 Она сказала, что у неё была привычка сидеть там в ожидании мисс
Висок. В этом положении она была почти прямо над последним и
во время разговора, который состоялся сразу после ужина в ночь трагедии. Она показала, что не могла слышать весь наш разговор — она и не пыталась это сделать, так как не была подслушивающей — но она слышала, как мисс Темпл громко и взволнованно сказала, что «никогда не выйдет замуж за Роберта Эштона, никогда», и попросила меня помочь ей, а я ответил, что она может на меня полностью положиться. Сразу после этого её хозяйка поднялась наверх
и ушла в свою комнату.

 «Вы проводили её в комнату?» — спросил судья.

— Нет, сэр. Она сказала мне, что собирается читать допоздна, сэр,
и что я могу сразу идти спать, так как ей не понадобится моя помощь.

— Это было необычно?

— Немного, сэр. Обычно я помогал ей раздеваться, сэр.

— И вы сразу пошли в свою комнату?

— Да, сэр. Я так и сделал, сэр, и лёг спать, сэр.

 «Как вас разбудили?»

 «Я услышал, как кто-то кричит: «Помогите! Помогите!» Я как можно быстрее
набросил на себя одежду, сэр, и выбежал в коридор. Потом я увидел, как хозяин
побежал в коридор западного крыла, а Гибсон за ним, и я последовал за ними».
 После этого, сэр, я пошёл за свечой.

 Показания других слуг были похожи на показания Гибсона и горничной. Они услышали, как кто-то зовёт на помощь, и бросились в холл.

  Показания сержанта Маккуэйда были в некотором смысле самыми интересными. Я начал понимать, что этот проницательный джентльмен отнюдь не был так же
откровенен со мной, как я с ним, и сделал несколько небольших
открытий, о которых я до сих пор не знал. Он показал, что
нашёл носовой платок мисс Темпл в комнате мистера Эштона утром
об убийстве. Он показал, что окно в конце коридора было открыто. Он предъявил фотографии и измерения кровавого отпечатка руки, найденного на подоконнике мистера Эштона, и сравнил их с измерениями моих собственных рук, сделанными ранее в тот же день. Оказалось, что, хотя отпечаток был небольшим, он вполне мог быть оставлен моей рукой, которая, как и у большинства художников, была меньше среднего размера. Он
свидетельствует, что обнаружил похожие пятна крови на подоконнике
окна в коридоре, направленные внутрь, а также царапины на краске,
оставленные кем-то, кто забрался в окно снаружи. Он показал, что нашёл на крыше крыльца следы, оставленные кем-то в мягких тапочках или в носках. Эти следы были оставлены на тонкой влажной плесени, покрывавшей поверхность крыши. Он нашёл следы этой плесени на белом подоконнике в коридоре и отпечатки на полированном полу коридора от окна до двери моей комнаты. Он не смог найти никаких отпечатков
подобного рода в моей комнате и не смог сказать, кто их оставил
не заходили дальше моей комнаты, а только то, что следы не
прослеживались дальше моей двери. Хождение многих людей по коридору между
дверью мистера Эштона и моей дверью стёрло следы и помешало ему
проследить их дальше, если они действительно выходили за пределы комнаты.
Это были маленькие, слегка размытые, но отчётливо видимые тусклые пятна на
полированном полу. Это явно были мужские
следы, хотя и меньше, чем у среднестатистического мужчины. Измерения,
которые он сделал по следам, оставленным мной на гравийных дорожках
утро трагедии убедительно доказало, что эти следы ног
следы в холле вполне могли быть оставлены мной. Он продемонстрировал
рисунки, фотографии и измерения, когда давал свои показания. Я сидел
на скамье подсудимых, пораженный, задаваясь вопросом, случайно ли у меня внезапно развились
сомнамбулические наклонности и я совершал эти различные действия, когда
ходил во сне. Я чувствовал, что и судья, и толпа в зале суда
уже начали считать меня чрезвычайно
опасным персонажем.

Показания сержанта были чрезвычайно подробными и точными. Он показал
Он окончательно убедился, что никто не спускался с крыши крыльца на землю ни по виноградным лозам, ни по громоотводу, который, как я по глупости предположил, он не заметил в тот день, когда мы проводили наше первое расследование.
Он говорил о женских следах на гравийной дорожке от угла крыльца до главного входа. Затем он рассказал о нашей поездке в Лондон,
привёл в качестве доказательства письмо, которое он получил якобы от меня,
в котором я вызывал его на встречу в дом на Кингсгейт-стрит, объяснив,
что китайцы, несомненно, не были уверены, есть ли у меня камень или
Он передал его ему и, чтобы не рисковать, заманил нас обоих. Он упомянул о том, что я предлагал свою помощь в раскрытии дела, но не упомянул о своих подозрениях по поводу восточных духов и о том, что взял кусок мыла из зелёной комнаты. Он описал попытку Ли Миня украсть мою сумку и моё шутливое замечание о том, что, возможно, китаец думал, что у меня в сумке изумруд, что было правдой. В конце концов он рассказал о том, как нашёл изумруд в куске мыла в моей сумке и оружие в ящике стола.
комод в моей комнате, его помощники, и последний был предъявлен и
помещён вместе с другими вещественными доказательствами по делу. Когда Маккуэйд закончил, суду стало совершенно ясно, что кто-то в доме оставил характерные следы на крыше и подоконниках, и казалось, что это был я. Я встал, чтобы дать показания, с упавшим сердцем. Я знал, что до сих пор в истории судебных процессов по уголовным делам многие невиновные люди шли на виселицу, и уже тогда был уверен, что, если мисс Темпл не
Свидетельские показания были вполне убедительными, и я был уверен, что меня привлекут к суду как соучастника или главного виновника убийства Роберта Эштона.

 Мой собственный допрос был коротким.  Я рассказал свою историю так, как её уже знает читатель, и рассказал без запинок и колебаний.  Если мои причины, по которым я взял кусок мыла из комнаты Эштона, показались судье неубедительными, я мог лишь сообщить ему, что именно они побудили меня к этому. Если то, что я не рассказал об этом Маккуэйду, показалось
подозрительным, я мог лишь ответить, что не подумал об этом
достаточно важно, чтобы упомянуть об этом. Я засвидетельствовал, что в последний раз видел мисс Темпл в ту роковую ночь, когда она пожелала мне спокойной ночи в нижнем холле, и что я не видел её до следующего утра, когда она вышла в холл в ответ на мои крики. Я подробно описал, как меня разбудил короткий, резкий крик убитого и звук его тяжёлого падения, и установил, что это произошло не позже половины шестого, так как я машинально посмотрел на часы, поспешно натягивая одежду. Я чувствовал, что совершил ошибку.
Я произвёл благоприятное впечатление, но понял, что суровые факты, изложенные Маккуэйдом, потребуют большего, чем благоприятное впечатление, чтобы их опровергнуть.
 В конце своих показаний я попросил вызвать китайца Ли Мина, чтобы он подтвердил мои слова о том, что кусок мыла был убран из зелёной комнаты. Китаец уже находился в комнате для свидетелей, но, когда его привели в суд, он хранил невозмутимое молчание, и даже самые настойчивые попытки переводчика не помогли ему произнести ни единого слога. В этот момент суд объявил перерыв на обед.
после чего должно было возобновиться слушание с заслушиванием показаний мисс
Темпл.

Как нетрудно догадаться, мне не хотелось есть. И моя тревога и внутренний страх перед сегодняшним слушанием не были вызваны
какими-либо опасениями за себя. Я в полной мере осознавал, что утренние показания были явно не в мою пользу, но я бы с радостью перенёс это и многое другое, если бы мог избавить Мюриэл от предстоящего испытания. Мысль о том, что она может приехать в Эксетер, чтобы признаться и тем самым снять с меня все подозрения, скорее огорчала, чем радовала меня.
Я прекрасно знал, что у неё были важные доказательства, которые она собиралась представить суду. Но кого это могло касаться, кроме неё самой? Я чувствовал, что у китайца Ли Мина не было мотива для ограбления, а единственный другой человек, к которому она могла испытывать такие чувства, — её отец — никак не был связан с преступлением и явно не мог его совершить. Чем больше я думал, тем больше понимал, что логика указывает на неё своими холодными и неумолимыми пальцами; но тем сильнее любовь, которую я к ней испытывал, говорила мне о невозможности такого вывода. Я
Я не могу выразить словами нежность и любовь, которые эта девушка внушала мне во время наших коротких встреч. Я хотел обнять её, утешить и сказать, что всё это было лишь жалким, несчастным сном. Но стоило мне взглянуть на каменные стены вокруг, стальную решётку на двери и нетронутую еду, стоявшую на койке рядом со мной, как я понял, что это был не сон, а очень холодная и суровая реальность. Было около двух часов дня, когда меня снова
привели в зал суда, и, войдя, я огляделся
с нетерпеливым и выжидательным видом, надеясь увидеть мисс Темпл. Её нигде не было. Я занял своё место и терпеливо ждал, наблюдая за
присяжными, которые выполняли свои обычные обязанности, и за судьёй,
который был занят чтением и подписанием множества бумаг — я
предположил, что это ордера на арест других несчастных, — которые
подавал ему секретарь. Майор Темпл сидел на своём прежнем месте, такой бледный и неподвижный, что я подумал, будто он не вставал с него с самого утра, но я знал, что он должен был встать, хотя бы для того, чтобы взглянуть на свою дочь, когда она
прибыл под стражей офицеров. Вскоре в зале поднялся шум, судья отложил подписание бумаг, и, когда я повернулся к двери, ведущей из комнаты для свидетелей, я увидел, как Мюриэл входит в сопровождении сержанта Маккуэйда и инспектора Бёрнса.
 У меня упало сердце, когда я увидел, какой ужасно бледной и расстроенной она выглядела и с каким испугом встретила взгляды множества глаз, устремлённых на неё. Она поискала взглядом лицо отца. Он привстал, словно собираясь заговорить,
затем опустился на место и закрыл глаза рукой.
Она совсем меня не видела — наверное, потому, что я был так близко к ней.

 Судья постучал по столу, чтобы унять нарастающий гул разговоров среди зрителей, затем, повернувшись к свидетелю, для которого Маккуэйд поставил стул, начал допрос.  После того как она принесла присягу и ответила на обычные формальные вопросы о своём имени, возрасте и т. д., он начал.

«Мисс Темпл, вы арестованы в связи с убийством некоего Роберта Эштона, которое произошло в доме вашего отца утром во вторник. Цель этого слушания — установить вашу причастность
насколько мы можем судить, в ожидании суда присяжных. Скажите, пожалуйста, суду, где вы впервые встретились с покойным.

 — В Гонконге, — едва слышно ответила мисс Темпл.

 — Пожалуйста, говорите немного громче. Когда это было?

 — В прошлом году, в октябре.

«Он обращался к вам в то время, не так ли, по поводу женитьбы?»

«Обращался, несколько раз».

«Что вы ответили?»

«Я отвергла его ухаживания».

«Почему?»

«Он мне не нравился, на самом деле, я его недолюбливала».

«Вы испытывали к нему сильное отвращение?»

«Да». Он показался мне жестоким и беспринципным".

«Знал ли ваш отец об этом вашем чувстве?»

«Нет. Я ничего ему не говорила. Ему, очевидно, нравился мистер
 Эштон, вероятно, из-за их общего интереса к восточному искусству. Я не хотела его разочаровывать».

«Когда вы впервые узнали, что ваш отец дал согласие на ваш брак с мистером Эштоном?»

«Вскоре после нашего возвращения в Англию». Он сказал мне, что мистер Эштон
попросил моей руки и предложил в качестве доказательства своей любви и искренности
изумрудного Будду. Мой отец, полагая, что я не буду возражать, по глупости согласился
договоренность".

"Но вы возражали?"

"Сначала яростно. Позже, когда я увидел, как глубоко переживал мой отец
по этому поводу, и когда он сказал мне, что дал мистеру Эштону слово чести
, и что последний отправился на поиски жизни и смерти в качестве
в результате этого я дал невольное согласие и согласился написать мистеру
Эштон в Пекине, снимаю свои возражения против его иска.

 — Вы написали это письмо?

 — Да.

 — Когда вы впервые узнали, что мистер Эштон добился успеха в своих поисках?

 — За ужином, в ночь его приезда. Я не был с ним наедине,
с тех пор, как он пришёл незадолго до обеда. Он внезапно
выложил изумруд на скатерть и торжествующе посмотрел на меня.

"После обеда вы о чём-то беседовали с мистером Морганом. О чём?"

"Я рассказал мистеру Моргану свою историю. Он был мне незнаком, но я знал его имя и его работу, и мне не на кого было опереться. Я сказала ему, что никогда не выйду замуж за мистера Эштона, что лучше уйду из дома и буду сама зарабатывать себе на жизнь. Я попросила его помочь мне всем, чем он сможет.

 — И он согласился?

 — Да.

 — Что вы сделали потом?

«Я удалился в свою комнату, отпустил горничную и бросился в постель, не раздеваясь».

«Который был час?»

«Около десяти. Я услышал, как часы в холле пробили час вскоре после того, как я вошёл в свою комнату».

«Вы легли спать?»

«Нет. Я всё думал и думал о том ужасном положении, в котором оказался. Я не хотел уходить из дома». Я очень люблю своего отца — он всё, что у меня есть в этом мире. И всё же я не могла заставить его прислушаться к доводам разума в отношении этого брака. Он был безумен в своём желании обладать этим жалким сокровищем. Наконец я услышала, как мой отец и мистер Эштон поднимаются по лестнице, а вскоре после этого — как мой
отец удалился в свою комнату. Я решила в последний раз обратиться к мистеру Эштону, сказать ему, чтобы он ни при каких обстоятельствах не отдавал драгоценность моему отцу, думая, что я выйду за него замуж, что я откажусь это делать. Я также хотела попросить его вернуть мне моё письмо и освободить меня от данного против воли обещания. Я вскочила с кровати, выбежала
в коридор и, не задумываясь о последствиях, сразу же подошла
к двери комнаты мистера Эштона и постучала. Он сразу же открыл, и,
опасаясь, что кто-нибудь увидит или услышит меня, если я останусь стоять,
Я вошёл в зал. Мистер Эштон, очевидно, рассматривал изумруд, так как я увидел его на столе. В руке у него была ручка, и он копировал любопытный символ, выгравированный на основании изображения, на маленький листок бумаги. Он принял меня с распростёртыми объятиями и, очевидно, думал, что я пришла к нему как его законная жена,
но вскоре я развеяла его иллюзии и, в нескольких словах изложив своё дело,
потребовала вернуть моё письмо. Он был очень зол и поначалу отказывался верить, что я говорю серьёзно. Вскоре он понял, что я не шучу.
однако и стал очень жестоким и отказался отпустить меня. Он даже пошел
так далеко, чтобы попытаться обнять меня, и только грозятся всколыхнуть
дом с моих криков я и добился того, что он отказался. Я предупредила его
что я абсолютно серьезна, что ни при каких обстоятельствах не выйду за него замуж.
а затем, видя, что больше ничего нельзя добиться, я
поспешно вышла из комнаты".

- Ты уронила свой носовой платок?

«Должно быть, это сделал я. Тот, что нашли в комнате, принадлежал мне».

 «Вы случайно не заметили, были ли открыты окна в комнате?»

— Да, они все были закрыты. Я заметил это инстинктивно, потому что, когда
я впервые вошёл в комнату, я почувствовал тяжёлую, гнетущую атмосферу
и, зная, что комната давно закрыта, удивился, что мистер Эштон не открыл
окна. Полагаю, это было связано с тем, что долгое пребывание на Востоке
сделало его чувствительным к нашей холодной
английской погоде.

— Что вы делали после того, как вышли из комнаты мистера Эштона?

 — Я вернулся в свою комнату, частично разделся и снова бросился на кровать.

 — Вы спали?

 — Нет. Я не мог уснуть.

 — Когда вы снова вышли из комнаты?

«Около пяти часов. Я всю ночь думала о том, чтобы уйти из дома. Я чувствовала, что после вчерашней сцены с мистером Эштоном я не выдержу ещё одной встречи с ним. Я встала, надела прогулочный костюм и ботинки и, бросив несколько вещей в сумку, тихо спустилась по лестнице, открыла входную дверь и вышла».

«Куда ты пошла?»

«Я... я вышел с крыльца и направился через лужайки к главной дороге, ведущей в город».

Я заметил, что мисс Темпл выглядит всё хуже и хуже
отчаяния, поскольку судья неумолимо продолжал допрос.
это привело бы ее к разоблачениям, которые, я знал, она боялась сделать.
Ее лицо, белое и тянет, дернулся, жалобно под влиянием ее
эмоции. Она говорила низким, проникновенным голосом, чуть громче, чем шепот.
но в зале суда было так тихо, что ее слова были слышны
в самом дальнем углу. Глядя на неё с безмолвной жалостью, я услышал, как судья задал следующий вопрос:

"Как далеко вы ушли?"

"Я ушёл... я... думаю, это было около тридцати ярдов... до угла дома."

— В углу западного крыла?

— Да. — Её голос становился всё тише и тише.

— Почему вы не пошли дальше? Что заставило вас остановиться?

— Я… я увидела кого-то на крыше крыльца.

— Было светло?

— На небе был слабый свет раннего утра. Я подошла к
тропе и посмотрела на крышу крыльца.

"Что вы видели?"

"Я видела, как кто-то вылез из окна в холле на крышу.
Я... я... они подошли к окну мистера Эштона и, кажется, пытались его открыть.

"Кто это был?" Это был самый важный вопрос из всех, что ей задавали.
словно щелкнула плеть, и, когда она осознала это, ее лицо
покраснело, затем смертельно побледнело.

- Я... я... я должен ответить на этот вопрос?

"Вы должны".

"Но ... я ... я не могу!", она разразилась рыданиями и уткнулась лицом в ее
руки. Я боялся, что она сейчас упадет в обморок.

Судья строго посмотрел на нее.

 «Мисс Темпл, — сказал он, — сегодня утром здесь были представлены доказательства, которые
указывают на то, что заключённый в этом зале суда виновен в смерти мистера Эштона. Ваш ответ на мой вопрос может подтвердить или опровергнуть его вину. Я требую, чтобы вы немедленно ответили на мой вопрос. Кого вы видели?»
на крыше крыльца?"

Мисс Темпл в отчаянии огляделась по сторонам, поднялась с ужасным видом со своего стула
и, повернувшись лицом к магистрату, сказала: "Это ... это ... о, Боже мой! .. Это был
мой отец!" Затем она безвольно прислонилась к перилам.

Майор Темпл поднялся со своего места и стоял, бледный и дрожащий. - Мюриэл!
— воскликнул он голосом, полным недоверчивого изумления и ужаса,
который эхом разнёсся по всей комнате.

Я бросился вперёд с распростёртыми объятиями, но инспектор Бёрнс опередил
меня. Он бережно усадил мисс Темпл в кресло: она была без сознания.




Глава XI

Месть Будды


Когда мисс Темпл выдвинула своё ужасное и невольное обвинение против своего отца и её вынесли из комнаты без сознания, я понял, что во всех смыслах являюсь свободным человеком. Какими бы ни были косвенные улики, которые так ловко представили против меня сотрудники Скотленд-Ярда, я знал, что они не могут иметь веса против прямых показаний о том, что именно майор Темпл, а не я, рано утром пробрался на крышу крыльца и проник в комнату Эштона через окно. Мисс Темпл, правда,
Она показала, что окно было закрыто, но она не могла сказать, было ли оно заперто на засов или Эштон открыл его позже, перед сном, чтобы в комнате было свежо. Мне казалось вероятным, что он это сделал. Я не мог представить, как он мог запереть его изнутри, если только майор Темпл не сделал это без моего ведома, когда мы впервые вошли в комнату утром в день трагедии. Я хотел убедиться, что все эти вопросы прояснились, когда его
вывели на трибуну, и не удивился, увидев одного из офицеров
судья подошёл к фигуре, сидящей, склонив голову, и молчащей среди гудящей толпы, и, положив руку ему на плечо, наклонился и прошептал несколько слов на ухо, не обращая внимания на то, что его не слышат. То, что арест майора Темпла неизбежно должен был последовать за показаниями его дочери, было очевидно для всех. Он
встал и уже собирался проводить офицера к скамье подсудимых, когда за дверью послышался
гул голосов, и я увидел, как вошёл сержант Маккуэйд с уродливой фигурой Ли Мина
рядом с ним, а за ними переводчик, в то время как инспектор Бёрнс, быстро подойдя к столу судьи, сказал несколько
торопливо обратился к нему с какими-то словами, сказанными вполголоса.

 Магистрат, по-видимому, очень удивился, повернулся к залу суда, громко постучал, призывая к порядку, и жестом показал офицеру, сопровождавшему майора Темпла, чтобы тот его отпустил. Тем временем сержант Маккуэйд со своим заключённым подошёл к скамье подсудимых, и я увидел, как судебные приставы привели его к присяге, а переводчик объяснил китайцу, что это значит.

Впоследствии я узнал, что Ли Мин, когда впервые предстал перед судом в качестве свидетеля,
был уверен, что его судят за попытку
украл мою сумку и, поскольку тогда он не знал, что его соотечественники в
Лондоне завладели изумрудом, побоялся сообщить о своей попытке завладеть им, чтобы
полиция узнала о его местонахождении.
Переводчик, китаец из высшего сословия, который обычно
переводил для полиции, спорил с ним в течение всего дня, убеждая, что
ему не предъявлено никаких обвинений, что изумрудный Будда был
застрахован его друзьями в Лондоне и, без сомнения, уже возвращался
в Китай.
В конце концов его убедили рассказать свою историю, и после
бесконечных допросов из него наконец-то вытянули правду. Я
привожу его показанияВ форме повествования, которая позволит читателю понять его суть, не прибегая к утомительным перекрестным допросам со стороны судьи и переводчика, которые были необходимы, чтобы вытянуть из него правду.

Похоже, что Ли Минь, уроженец Южного Китая и последователь Будды по вероисповеданию, примкнул к реформаторскому движению в Китае, которое привлекло в свои ряды многих самых умных китайцев. Как и многие его соотечественники, он был под подозрением, и,
Зная о враждебном отношении вдовствующей императрицы и её советников к этому движению, он приехал в Гонконг с намерением покинуть страну. То, что майор Темпл взял его к себе в услужение, было для него большой удачей, так как позволило ему покинуть Китай, не вызвав подозрений в своих мотивах. Именно во время путешествия в Англию и последующего пребывания на службе у майора Темпла он впервые услышал историю об изумрудном Будде. Постепенно он
собрал все детали этой истории из частых разговоров
между главным храмом и его дочь, которых они несли на без
обращая внимания на его присутствие, он почувствовал решимость Кэтрин Эштон
охраняемая священная реликвия. То, что он услышал, возмутило его религиозные чувства
, и он незамедлительно сообщил обо всем в письме
Буддийскому священнику в Гонконге с предложением отправить весточку
последователям Будды в Пиньянге. Это было сделано, но прошло много времени, и, когда весть наконец дошла до Пин Яна, Эштон уже сбежал с драгоценностью. Священник, отвечавший за храм,
Получив информацию о том, куда направляется камень, он сразу же отправился в Лондон с двумя своими последователями, намереваясь вернуть изумруд любой ценой. Они так спешили, что добрались до Пекина значительно раньше Эштона, который задержался из-за своих скитаний по стране после побега от преследователей. Они сразу же отправились в Англию и прибыли в Лондон за несколько недель до приезда Эштона.
Они сразу же связались не только с Ли Мином, но и со своими последователями
в Лондоне, и был разработан план, который неизбежно должен был
привело бы к возвращению драгоценности, если бы она была мирно передана майору Темплу, как они предполагали. Ли Мин должен был сообщить им, как только Эштон приедет к майору Темплу, и после этого за ним и за домом майора нужно было внимательно следить, а камень вернуть при первой же возможности. Они, естественно, предполагали, что сделка между майором Темплом и Эштоном будет заключена, а камень останется у майора Темпла. Тогда Ли Минь должен был
впустить своих сообщников в дом и с их помощью
украсть драгоценность и сбежать с ней. Когда Ли Мин, прислуживавший за столом в ту ночь, впервые увидел изумрудного Будду, ему захотелось немедленно схватить его и вырвать из нечестивых рук чужеземных дьяволов.
 Но, конечно, он не смог этого сделать. Затем он планировал отправиться в Эксетер
той же ночью и отправить весточку своим сообщникам в Лондоне, как и было условлено,
но из-за яростной бури и невозможности что-либо сделать в столь поздний час
он решил подождать до раннего утра. Он услышал ссору между Эштоном и
Майор Темпл после ужина, опасаясь, что на следующий день Эштон может уехать из дома, прихватив с собой драгоценность, не спал всю ночь, строя планы на предстоящий день. Он встал около половины пятого, но, поскольку дождь всё ещё шёл, бесшумно прокрался по коридору западного крыла к двери Эштона, надеясь, что она не заперта. Обнаружив, что дверь заперта, он подошёл к окну
в конце коридора, отворил его, поднял раму и выглянул.
Дождь всё ещё шёл, хотя и не так сильно, и свет раннего утра
На небе начал заниматься рассвет. Он быстро принял решение: выбраться на крышу, проникнуть в комнату Эштона через окно, забрать изумруд и как можно скорее добраться до города, где он сможет передать драгоценность в надёжные руки. Но, опасаясь, что при утреннем свете его может узнать кто-нибудь из конюхов или садовников, он быстро спустился в главный зал, надел длинный коричневый плащ и твидовую кепку майора Темпла и, переодевшись, снова поднялся на верхний этаж, а оттуда через
окно на крыше крыльца. Он тихо пробирался к
окну комнаты мистера Эштона, когда его заметила мисс Темпл, но он был так
погружён в свою работу, что не заметил её. Подойдя к окну мистера
Эштона, он попытался открыть его, но обнаружил, что оно заперто изнутри.
 Приближающийся рассвет тускло освещал комнату, в которой
 Эштон спал на кровати. Пытаясь выбить окно, он сильно порезал руку о выступающий гвоздь или осколок стекла, но в волнении не заметил этого и прижал ладонь, покрытую
с окровавленным подоконником, его пальцы были направлены внутрь. Его попытки открыть окно также привели к шуму, который разбудил спящего внутри человека. То, что произошло дальше, я постараюсь рассказать словами самого Ли Мина, переведёнными на английский переводчиком. «Я увидел, как мужчина (мистер Эштон) ворочался в постели. Казалось, он страдал, и я слышал, как он стонал и однажды вскрикнул во сне. Я снова толкнул окно, и оно громко зазвенело. Мужчина быстро вскочил и бросился к окну. Его лицо было белым и ужасным. И когда он прыгнул,
С кровати его ударила рука Будды, могущественного, чудесного, знающего всё, как вспышка огня. Он упал на пол, издав громкий крик. Я испугался, пробежал по крыше и забрался в дом через окно в холле. Я слышал, как кто-то двигался в комнате молодого человека (мистера Моргана). Я закрыл окно, но в спешке забыл его запереть. Я быстро пробежал по
коридору и спустился по лестнице. Я повесил пальто и шапку в шкаф в
коридоре, где нашёл их, и вышел через дверь для прислуги.
вход. Я пошёл в Эксетер и сообщил своим братьям в Лондоне, что священная реликвия прибыла. Затем я позавтракал и вернулся.
  Позже я узнал, что драгоценность исчезла. Я не знал, забрал ли её Великий Будда. Я пытался попасть в комнату, но она всегда была заперта. Наконец мёртвого вынесли, и меня отправили прибрать в комнате. Я искал повсюду — под коврами, за
картинами, в матрасе кровати, — но не мог найти камень. Наконец
молодой человек (мистер Морган) внезапно вошёл в комнату, и я
наблюдал за ним. Я знал, что он тоже искал драгоценный камень. Через некоторое время
он взял кусок мыла и ушел. Я был дураком - я не подумал
о мыле, которое лежало у меня перед глазами. Это была единственная вещь, которую
Я не искал. Я знал, что, если Будда не забрал камень,
он должен быть спрятан там. Я наблюдал за молодым человеком. Я видел, как он положил его
в свою сумку. Я спустился вниз и через некоторое время, когда саквояж на мгновение остался без присмотра, взял его. Молодой человек и офицер
были снаружи и остановили меня. Когда меня доставили в тюрьму в Эксетере,
мой друг Чуэн Мой пришёл навестить меня. Я рассказал ему через решётку о том, что
произошло. Я не знал, оставит ли молодой человек камень себе или отдаст его офицеру. Я сказал Чуэн Мою, что они оба собирались в
Лондон во второй половине дня. Я сказал Чуэн Мою, чтобы он отправился в Лондон и сообщил
нашим братьям, что они могут получить камень. Я не сделал ничего плохого.
 Убитый человек оскорбил великого Будду. Он совершил святотатство
в святилище и заслужил смерть. Могучая рука
всемогущего была протянута, и он упал замертво. Я сам это видел
Это чудо. Это месть Будды.

Не знаю, какое впечатление произвела эта странная история на остальных
в зале суда, но для меня она звучала искренне и правдиво. Не то чтобы я верил в месть Будды, хотя даже это я не стал бы отрицать, но реальные события, о которых он рассказывал, объясняли всё и ничего. Не было никаких зацепок, которые не были бы раскрыты и прояснены,
но мы были так же далеки от разгадки тайны, как и прежде. Мой
Моё сердце подпрыгнуло от радости, когда я услышал простое, искреннее признание китайца и понял, что из-за его маскировки, его коричневого пальто и кепки Мюриэл ошиблась, приняв фигуру на крыше за своего отца. Я знал, что эта ужасная история с её отцом, в которую она так твёрдо верила и которую она много дней хранила в глубине своего сердца, должно быть, почти сломила её за эти долгие часы неопределённости и страха. И всё же ради меня она сказала
ужасную правду, в которую верила, и, чтобы спасти меня, пошла на всё
по дороге в Лондон, чтобы спросить моего совета о том, как ей следует поступить. Я понял, что, должно быть, значило для неё выдвинуть это страшное обвинение против собственного отца, и начал надеяться, что она, возможно, испытывает ко мне чувство, не уступающее тому, которое я так сильно испытывал к ней.

В зале суда возникла некоторая суматоха, когда Ли Мин закончил свой рассказ.
Несколько зрителей начали смеяться над тем, что они сочли
удивительно изобретательной, но нелепой защитой со стороны китайца.
 Однако, взглянув на судью, они не увидели ничего похожего на
На его мрачном лице отразилось веселье. Напротив, когда
Ли Мина отвели обратно в камеру, стало ясно, что он не только поверил рассказу
китайца, но и был очень сильно впечатлён им.

Майор Темпл снова предстал перед судом, но его допрос
привёл лишь к повторению его прежних заявлений и категорическому отрицанию
того, что он покидал свою комнату с момента, когда он лёг спать вечером
перед смертью мистера Эштона, до тех пор, пока на следующее утро он не услышал мои крики о помощи. Теперь не было никаких доказательств, связывающих мисс Темпл, её
отец или я сам в связи со смертью коллекционера. Ли Мин подтвердил
мою историю о похищении куска мыла во всех деталях. Я
был выписан вместе с майором Темпл и мисс Темпл, и только Ли Мин
остался под стражей. Разумеется, ему предъявили техническое обвинение
в нападении на Маккуэйда и угрозе ему смертельным оружием.
Инспектор Бернс и сержант Маккуэйд заявили о своем намерении
немедленно отправиться в Лондон. Однако последний договорился о том, чтобы на следующий день приехать в
«Оукс» и окончательно разобраться в этой тайне.
Он ни на секунду не поверил той части истории Ли Мина, которая
касалась внезапной смерти мистера Эштона, и уже разрабатывал какую-то теорию, которую не стал мне излагать, согласно которой Ли Мин мог открыть окно в комнате покойного, войти, совершить убийство и закрыть окно за собой после того, как ушёл. Если бы он смог это доказать, то был уверен, что отправит Ли Мина на виселицу. Майор Темпл, который, казалось, был сильно расстроен и подавлен событиями последних нескольких дней, попросил меня сопровождать его и его
дочь обратно в «Оукс», и я не замедлил воспользоваться этим приглашением. Бедняжка была очень расстроена и сильно устала, и мы поспешили доставить её домой как можно скорее. Я был слишком подавлен смертью мистера Эштона, чтобы обсуждать её, хотя майор несколько раз заговаривал об этом на обратном пути. Я хотел
отвезти мисс Темпл домой, где надеялся поговорить с ней и каким-то образом выразить
свою признательность за её усилия в моём деле и за то, что она приехала в Лондон, чтобы увидеться со мной. Я телеграфировал смотрителю
В то утро я рано отправился в свою студию в городе, чтобы прислать мне кое-какую одежду, и я
надеялся, что смогу появиться на ужине в более приличном костюме, чем тот, в котором я был вынужден ходить последние пять дней.

 Когда мы вернулись домой, было около пяти часов, и я обнаружил, что мои вещи ждут меня. Мне выделили ту же комнату, в которой я жил раньше, и, когда я появился к ужину в восемь, я впервые с тех пор, как вошёл в дом майора Темпла, почувствовал себя человеком.
Я был рад видеть, что и майор, и его дочь хорошо отдохнули, и мы с некоторым воодушевлением сели за стол. Мисс Темпл выглядела особенно очаровательно в зелёном шёлковом вечернем платье, которое, на мой взгляд художника, превращало её в картину, которую мне не терпелось перенести на холст. Я сказал ей об этом, и вскоре мы оживлённо обсуждали картины и искусство в целом. Только майор казался подавленным, и я полагаю, это было связано с его сожалением о потере чудесного изумрудного Будды. Он никак не
упомянул об этом, но я заметил, что он смотрит куда-то вдаль.
глаза, которые говорили о многом. Я не знал, что стало с драгоценностью,
но мне показалось, что поспешная поездка Маккуэйда в Лондон как-то связана
с поисками, которые его люди вели в поисках затерянного подземного храма
Будды, и я подумал, что, скорее всего, узнаю об этом больше, когда он вернётся на следующий день.

 Мы приятно провели час за столом, а после ужина майор
Темпл извинился, сказав, что хочет написать несколько писем, и удалился в свой кабинет, а мы с мисс Темпл сели перед камином в библиотеке, чтобы впервые поговорить наедине. Начало темнеть.
Снаружи шёл сильный дождь, с юго-запада дул резкий ветер,
и мне казалось, что это чудесно, тепло и восхитительно —
сидеть здесь, в свете камина, рядом с любимой женщиной.




Глава XII

Я ЗАДАЮ МИСС ТЭМПЛ ВОПРОС


— Мисс Темпл, — сказал я, когда мы сели рядом друг с другом на большой диван, обитый кожей, лицом к камину, — я хочу от всего сердца поблагодарить вас за то, что вы приехали в Лондон, чтобы увидеться со мной. Я знаю, почему вы приехали, и не могу выразить, как я вам за это благодарен.

 Она посмотрела на меня с очаровательной улыбкой, от которой я почему-то почувствовал себя
оба восхитительно счастливы и все же смутно неуверенны в себе. "Я должна была
прийти, мистер Морган", - сказала она. "Как только я знал, что полиция
крепление свои подозрения на вас, я знал, что я поневоле должен был бы сказать
то, что я видел. Я почувствовал ужас при мысли о обвиняете мою
отец. Я не мог понять, почему он оказался там, где, как мне казалось, я его видел. Я
знал о его безумном желании заполучить драгоценность и был в ужасе от
мысли, что он попытается заполучить её таким способом. Конечно, тогда я
не думал о смерти мистера Эштона. Я побежал в свою комнату, сбросил
Я переоделась в сухую одежду и появилась в холле как раз в тот момент, когда твои крики разбудили весь дом. Ли Мин, должно быть, вернулся в дом сразу после того, как я ушла в свою комнату. Я не заглядывала в коридор западного крыла. Я намеренно этого не делала, так как не хотела унижать отца, давая ему понять, что видела его на крыше. Конечно, меня обманули длинное пальто и шапка. Мой отец примерно такого же роста, как Ли Мин, и
я так привыкла видеть его в этом пальто и кепке — он неизменно носил их, когда гулял по саду, — что почувствовала
ни малейших сомнений в том, кто он такой. Если бы я нашёл вас в Лондоне, мистер
Морган, я бы всё вам рассказал и последовал вашему совету.

— Я бы хотел, чтобы вы нашли меня там, — сказал я, — но, как бы то ни было, всё
закончилось хорошо. Мне только жаль, что вам пришлось пережить такой ужасный опыт.

— О, это было не так уж плохо. Мне предоставили очень удобную комнату в полицейском участке в Лондоне, и дежурная была очень любезна. Я бы с удовольствием насладилась этим опытом, если бы не беспокоилась так сильно о своём отце. На её лицо легла тёмная тень.
напомнил мне насильно страдания она перенесла. Я поспешил
сменим тему.

"Когда-нибудь я надеюсь показать вам Лондон и моей студии под разными
обстоятельств", - сказал я. "У меня там много интересных старых вещей,
которые я подобрал. Ты обязательно должен прийти".

"О, я бы с удовольствием. И твои фотографии! — Вы должны показать мне и их тоже.

 — Я буду рад. Как-нибудь устроим вечеринку. У меня много
замечательных друзей среди художников и музыкантов. Они вам понравятся, я знаю.

 — Это та жизнь, о которой я всегда мечтала, — сказала она, покраснев.
с волнением. "Я был во многих местах, в Риме и Париже, и
Вене и Каире, и на Востоке, вы знаете, но я действительно знаю очень мало
о них. Внешность я, конечно, видел, но настоящую жизнь...
Я по ней скучал. И теперь мы застряли здесь, внизу, где никого не знаем.
Отец воображает, что это полезно для его здоровья. Полагаю, что так, но это не настоящая, радостная жизнь. Я едва ли чувствую себя живой.

"Но ты ведь ездишь в Лондон, не так ли? Твой отец рассказывал о своём доме там.

"О да, мы часто там бываем, но друзья отца в основном
профессора ассириологии и египтологии и тому подобные люди, и
они приходят и остаются часами и говорят о скарабеях и иероглифах
и мумиях, и обо всем подобном. Иногда я чувствую себя почти как
хотя я собирался стать мумией себя".

Она, конечно, не слушай ее, с ее замечательный цвет, усиливается
у камина, и ее большие и блестящие глаза. Я не мог не глядя
в глубь их, как я ответил.

«Мы должны предотвратить это любой ценой. Позвольте мне показать вам, что значит
по-настоящему жить».

 «Разве это не слишком большой заказ? И мы знаем друг друга так давно».
к тому же ненадолго. Она нервно рассмеялась, но не казалась недовольной
моим замечанием.

"Я думаю, что опыт прошлой неделе нанесли нам знать каждый
другие очень хорошо," сказал Я, серьезно, "и я надеюсь, что вы можете думать о
дружба, которая пришла к нам, как я делаю".

"Значит, мы действительно друзья?" медленно произнесла она. «У меня никогда не было мужчины-друга — да и вообще, боюсь, их было не так уж много. Мы всегда много переезжали с места на место».

Я пожалел о своих словах. Я мог с лёгкостью поверить, что ей было бы нелегко завести мужчину-друга, потому что он сразу же начал бы
влюбиться в нее по уши, как это сделал когда-то я. - Возможно, и нет.
друзья, - сказал я и, сделав это, накрыл своей рукой ее руку, которая
лежала рядом со мной на кожаном сиденье дивана. "По крайней мере, не друзья.
только. Полагаю, мисс Темпл, вы будете очень удивлены, когда
Я скажу вам, что никогда не думал о вас в этом смысле. Я всегда
мечтал, всю свою жизнь, о такой женщине, как ты, которая была бы рядом со мной,
разделяла бы все мои надежды и мечты и была бы их причиной,
радовалась бы моим успехам и не считала бы меня хуже из-за них.
неудачи. Но женщина, чтобы быть всем этим, должна быть больше, чем просто другом мужчины,
мисс Темпл, — она должна быть его женой.

Когда я это сказал, её щёки залились румянцем, но она не отняла руку. «Чтобы быть для него всем этим, женщина должна быть очень сильно любима мужчиной и
очень сильно любить его в ответ», — сказала она.

 «Я могу говорить только за себя, мисс Темпл, Мюриэл. Я очень сильно тебя люблю, так сильно, что говорю тебе об этом сейчас, когда у меня есть такая возможность, вместо того, чтобы ждать, как, без сомнения, ты считаешь, что я должен.
Но если бы я стал ждать, я не знаю, какая злая судьба могла бы вмешаться и
помешай мне. Твоего отца может внезапно осенить мысль отправиться
в Индию, или в Японию, или куда-нибудь ещё, и я не смогу сказать
тебе то, что пело в моём сердце с первой минуты, как я тебя увидел. Мы с тобой пережили много трудностей, и это
сблизило нас сильнее, чем годы формального знакомства. Я хочу тебя — ты нужна мне — я люблю тебя и всегда буду любить.
Я притянул её к себе, и она не сопротивлялась. «Ты любишь меня, дорогая?»
 — спросил я, и, когда она обняла меня за шею и положила голову мне на плечо,
Я знал, каким будет её ответ, и что я нашёл то, чего желало моё сердце.

Должно быть, прошло полчаса, когда майор Темпл ворвался в библиотеку в сильном волнении.  Мы слышали, как он шёл по коридору, и я решил попросить у него разрешения на наш брак, как только он войдёт.  Я не успел этого сделать, потому что он, казалось, был очень взволнован и сразу же спросил нас, не видели ли мы Бориса, его любимого мастифа. Он скучал по собаке в то утро, перед отъездом в
Эксетер, но его так беспокоила перспектива
слушая о том, что его дочь арестована, он почти не думал об этом. Несколько минут назад, когда он писал письма в своём кабинете, он вдруг понял, что собаки нет на её любимом месте на коврике у камина и что он не видел её с тех пор, как вернулся из Эксетера. Он сразу же навёл справки, но никто из слуг не видел собаку со вчерашнего дня. Я сразу же вспомнил вой, который слышал ночью, и рассказал об этом. Майор на мгновение задумался,
а затем поднял голову с внезапным пониманием на лице. «Разве ты не
Помните, мистер Морган, что Борис был с нами, когда мы осматривали зелёную комнату прошлой ночью? Я не припомню, чтобы видел его после этого. Мы все очень поспешно покинули комнату, как вы помните,
только что узнав, что мою дочь не удалось найти. Несомненно, бедняга с тех пор заперт там, и это его вой вы слышали. Подождите, пока я не найду другой ключ — где-то в доме их два. У сержанта Маккуэйда обычно лежит один ключ в
двери.

Он исчез на несколько минут, а затем вернулся с несколькими ключами.
проволочное кольцо. «Думаю, один из этих ключей подойдет», — сказал он и направился в зеленую комнату, а мы с Мюриэл последовали за ним. «Бедный пес, — сказал он, когда мы торопливо поднимались по лестнице, — должно быть, он умирает от голода или жажды».

 Когда мы подошли к двери, майор Темпл попробовал несколько ключей, прежде чем нашел тот, который подошел. Наконец, однако, замок повернулся,
и он попытался толкнуть дверь. Она не открывалась, и, по его словам,
казалось, что с внутренней стороны комнаты к ней прислонили какой-то
тяжёлый предмет. Я подошёл к нему на помощь и, толкая дверь вместе с ним,
Мы совместными усилиями с трудом отодвинули дверь, чтобы войти. Майор взял свечу из комнаты, которую занимал я, и мы с трудом протиснулись в комнату. Мюриэл осталась снаружи. Каково же было наше изумление, когда мы увидели, что на полу, прислонившись головой к двери, как будто в попытке сбежать, лежит майорский мастиф Борис, мёртвый как камень, с широко раскрытыми глазами, с разинутой пастью, всё ещё покрытой пеной, с выражением крайнего страха на морде. Это было ужасное зрелище.
и мы смотрели на друг друга в тревоге. - Боже мой, - сказал майор ... "это
номер вражьи. Отпусти нас". Он направился к двери.

"Мне войти?" - услышали мы, как Мюриэл спрашивает из коридора снаружи.

"Нет-нет!" - приказал майор. «Мы сейчас к вам подойдём». Он
жестом велел мне идти вперёд, а сам последовал за мной и закрыл дверь.

"Что случилось?" — спросила его дочь, увидев наши испуганные лица.
"Бориса там нет?"

"Да, он там." Голос майора был серьёзным и торжественным.  "Он там, Мюриэл, и он мёртв. Я не знаю, в чем секрет этой комнаты,
но я больше никогда туда не войду». Он отвернулся от нас и пошёл по коридору.


"Мёртв!" — сказала Мюриэл, поворачиваясь ко мне. "Это правда?"

Я заверил её, что это так.

Она взглянула на меня испуганно. — «Как вы думаете, — медленно произнесла она, — что история Ли Мина о мести Будды действительно может быть правдой?»

«Нет, я так не думаю», — сказал я, хотя и не был так уверен, как притворялся. «Вряд ли Будда стал бы мстить безобидной собаке, которая, конечно, ничего ему не сделала».
понести это. Это любопытное и неудачное совпадение, вот и все.
Собака, без сомнения, умерла от испуга, вызванного ее необычной ситуацией,
возможно, в сочетании с нехваткой пищи, воды и воздуха. Или может он уже накатал
сам к двери в его трудностях и умер от апоплексического удара. Я
нередко можно услышать о собаках, умирающих от какой такой причины, особенно старые
те. Сколько лет было Борису?

— Около четырёх лет, — сказала Мюриэл, и по её тону я понял, что она ни на
секунду не поверила моему объяснению.

 Когда мы спустились на этаж ниже, майор велел Гибсону и одному из
другие слуги вынесли тело собаки из комнаты, и мы все
удалились в библиотеку, где долго обсуждали случившееся.
Майор Темпл, поразмыслив, был склонен согласиться с моей точкой зрения,
но, несмотря на наши попытки взглянуть на это событие с точки зрения здравого смысла, мы не могли избавиться от таинственного чувства страха при мысли о том, что эти два существа, человек и собака, так необъяснимо закончили свои дни в этой комнате. В случае Эштона, по крайней мере, были достаточно веские доказательства причины смерти, но
в случае с Борисом такового не было. Майор Темпл вышел и
осмотрел тело собаки, когда люди спустили его сверху, и
по возвращении доложил, что на животном не было никаких ран или отметин любого рода
, которые могли бы послужить причиной его смерти.

Мисс Темпл попробовала сыграть несколько арий на фортепиано, но наши мысли были заняты другим.
вскоре, поскольку было уже около одиннадцати часов, она
пожелала нам обоим спокойной ночи и ушла. Проходя мимо меня по пути из
комнаты, она наклонилась и поцеловала меня в лоб, и я отвернулся
я обнаружил, что майор в замешательстве смотрит на меня. Бедняга, за этот насыщенный событиями день произошло столько странного, что, боюсь, он не сильно удивился бы, если бы я вдруг встал на голову и попытался прочитать «Бармаглота» задом наперёд. Я сразу же рассказал ему о своей любви к Мюриэл и о её чувствах ко мне и попросил его согласия на наш брак. — «Это немного неожиданно, признаю, сэр, — заключил я, — но от этого не менее реально и правдиво».

«Но, дорогой сэр, — выдохнул майор, явно застигнутый врасплох, —
мой поток слов, и я искренне и несколько восторженных тонах: "я вряд ли
знаю. Как вы можете ожидать, что я отвечу на такой вопрос, дам свое
согласие на ваш брак с моей дочерью, когда я абсолютно
ничего не знаю о вашем положении, ваших перспективах или вашем доходе?"

Я ожидал его возражений и сразу же ответил на них. "Вы совершенно
правы, сэр, конечно", - ответил я. Что касается моего дохода, то я зарабатываю около
тысячи фунтов в год своей профессией, которая, как вы, возможно, знаете,
— это профессия иллюстратора книг и журналов. Кроме того,
Кроме того, я получаю доход от отцовского наследства в размере 800 фунтов в год.
 После смерти матери я буду получать ещё больше.  Моим отцом был Эдвард
Морган, о котором вы, возможно, слышали.  Он был известным инженером-строителем и проектировщиком железных дорог, а также отличился в Индии, построив большую дамбу в Калькутте. Моя мать ещё жива, и я знаю, что она была бы очень рада принять Мюриэл как дочь, потому что у меня нет ни братьев, ни сестёр, и она очень одинока.

При упоминании моей профессии и дохода я заметил, что майор
Темпл нахмурился смягчен, но когда я упомянул имя Отца Моего
и того факта, что он провел часть своей жизни в Индии, он довольно
потолочные.

"Ты действительно сын Эдвард Морган?" - Воскликнул он, вставая. - Почему, мой мальчик?
Я хорошо знал его. Я был на индийской службе пятнадцать лет, и
кто не знал его, кто провел много времени в этой погруженной во мрак стране?
Я много раз обедал с ним в нашем клубе в Калькутте. Он был
прекрасным человеком, и, если я правильно помню, он отказался от рыцарского звания за свои
услуги". Он подошел ко мне и взял за руку. "Все это так неожиданно, я
Должен сказать, что я был бы очень рад, если бы Мюриэл вышла замуж за хорошего человека, и,
если она считает вас подходящим мужчиной, я не буду возражать. Но я бы посоветовал вам обоим подождать какое-то время,
пока вы не будете уверены, что не совершили ошибку. Что касается меня, я старик,
и я объездил весь мир, но единственное настоящее счастье, которое я когда-либо находил, — это любовь моей жены. Она уехала со мной в Индию и больше не вернулась. — Он отвернулся и уставился в огонь, чтобы скрыть свои эмоции. — Я чуть не сошёл с ума из-за этого
— Дело в коллекционировании древностей и диковинок, — продолжил он, — но это не по-настоящему, в конце концов, это всего лишь безумное хобби, и я только сейчас осознал, насколько это эгоистично и насколько эгоистичным был я сам, когда на мгновение задумался о том, чтобы променять счастье своей дочери на жалкого китайского идола, на которого у меня никогда не было права. — Он достал из кармана сигару и поспешно закурил.

Я поблагодарил его за то, что он так отнесся к моему предложению, и согласился полностью
предоставить организацию нашей свадьбы ему и Мюриэл.
Затем, видя, что он устал после долгого напряжённого дня, я
пожелал ему спокойной ночи и удалился в свою комнату.

 Остановившись у своей двери, я заметил, что дверь в зелёную комнату
была приоткрыта, и, охваченный любопытством, я снова заглянул в её тёмное и безмолвное нутро.  Я видел лишь смутные очертания высокой старомодной кровати на фоне тусклого ночного неба за окнами. Я вошёл внутрь, поддавшись порыву, и, чиркнув спичкой, зажег одну из газовых горелок.
Тяжёлая старомодная бронзовая люстра. Комната казалась довольно уютной, хотя я чувствовал то странное ощущение духоты, которое заметил, когда впервые вошёл в неё. Я огляделся и в тысячный раз задумался о том, какая странная тайна скрыта в этих стенах, какое таинственное влияние способно без предупреждения поразить человека или зверя, словно рука самой смерти. Мне
хотелось проникнуть в самую суть этой тайны, чтобы убедиться, по крайней мере, в том, что произошедшее здесь не было сверхъестественным,
действие неизвестных сил, но лишь проявление хорошо известных законов природы, возможно, непонятных, но от этого не менее объяснимых, если бы только можно было постичь эту тайну. Внезапно меня осенило. Почему бы мне не провести ночь здесь, а не в комнате напротив, и, возможно, таким образом раскрыть мрачную тайну, которая лишила нас рассудка и здравого смысла. Мысль эта овладела мной, и я был так сильно ею одержим, что сразу же вернулся в свою комнату, разделся, надел пижаму и, взяв из своего несессера, который
Мне прислали из Лондона маленький карманный револьвер, который я всегда носил с собой и которым никогда не пользовался. Я прошёл через холл в соседнюю комнату, прихватив с собой несколько дополнительных покрывал для своей кровати. Мне совсем не хотелось спать, поэтому, закрыв дверь и с трудом забравшись на кровать с балдахином, я удобно устроился на подушках и принялся читать журнал, который нашёл на столе в своей комнате.




ГЛАВА XIII

НОЧЬ, ПОЛНАЯ УЖАСА


Ночь, которую я провёл в зелёной комнате, во многом была похожа на ту,
Роберт Эштон провёл там ночь. Начался сильный дождь, и ветер с юго-запада гнал его на окна комнаты, как и в ту ночь. Я попытался поднять одно из окон перед сном, но его невозможно было долго держать открытым, потому что дождь яростно хлестал и грозил затопить комнату. Лежа в постели и не в силах сосредоточиться на журнале, который я взял в руки, я начал мысленно воспроизводить сцену, которая разыгралась в этой комнате несколько ночей назад. Я представил себе
Роберт Эштон, сидя за маленьким столиком с мраморной столешницей, старательно
копировал надпись на основании изумрудной фигурки, но я не мог понять, с какой целью. Я видел, как он открыл дверь мисс
Темпл, как тяжело ему было разговаривать с ней и как он разозлился в конце разговора.
 Затем, без сомнения, он сел и всё обдумал. Он
вспомнил угрозу майора Темпла, что он никогда не покинет дом и не заберёт изумруд с собой. Возможно, он предположил, что Мюриэл
и её отец каким-то образом сговорились, чтобы завладеть
драгоценность и, таким образом, лишить его, как он чувствовал, плодов его трудов. Несомненно, вопрос о том, где разместить камень на ночь, чтобы обеспечить его абсолютную сохранность, стал для него важным. Он решил спрятать его и стал искать подходящее место. Спрятать его в комнате было бы невозможно: он должен был находиться в таком месте, откуда он мог бы мгновенно достать его в случае необходимости. Но положить его в сумку
среди других вещей было бы совсем не скрытно. Вероятно, он
быстро оглядел комнату, а затем — кусок мыла, зелёный
Как и сам изумруд, лежавший на умывальнике, он наводил на мысль о тайнике, о котором никто бы не догадался из-за его заметности. Разрезать пирог вдоль пополам ножом или, скорее, ниткой, заняло бы всего мгновение. Выдолбить внутреннюю полость, без сомнения, было сложнее. Оглядевшись в поисках клочка бумаги или другого материала, чтобы подложить под кусочки мыла, которые он медленно выковыривал перочинным ножом, он увидел носовой платок, лежавший на полу, куда его уронила мисс Темпл.
Вскоре дело было сделано: большой изумруд уютно устроился в своём
импровизированном футляре, а края двух половинок мыла размягчились
под воздействием воды и плотно прилегали друг к другу, пока снова не
соединились. Затем оставалось только один раз воспользоваться мылом, чтобы
помыть руки, и заметная линия между двумя половинками исчезла.
То, что его план действительно был гениальным, доказали последующие события, поскольку комнату дважды обыскивали: один раз полиция, один раз я и майор Темпл и один раз Ли Мин, но из всех, кто искал,
Обнаружив драгоценность, никто не уделил мыльному куску, лежавшему так явно и правильно на фарфоровой тарелке, больше, чем беглый взгляд.

Затем я подумал: что дальше? Несомненно, Эштон выключил газ и забрался в постель. Я говорю «взбирался» не случайно, потому что кровать, одна из тех старомодных кроватей с балдахином и пуховым матрасом под шерстяным одеялом, была намного выше от пола, чем наши современные кровати, и, чтобы было легче в неё забираться, рядом стояла маленькая низкая деревянная скамеечка, на которую можно было взобраться.

В какой-то момент, предаваясь своим фантазиям, я почувствовал, что меня необъяснимым образом клонит в сон и я устаю. Я понял, что напряжение этого долгого дня было очень сильным. Несмотря на ужас, который я испытал, войдя в эту комнату, я не видел причин отказываться от хорошего ночного сна. Здесь не было спрятанного бесценного сокровища, которое могло бы навлечь на меня гнев Будды или убийственные нападки моих собратьев. Я немного посмеялся над своими недавними страхами, когда
встал с кровати, дотянулся до люстры и выключил свет.
Вздохи и стоны ветра и стук дождя по оконным стёклам были последними звуками, которые я услышал, погружаясь в тяжёлый и беспокойный сон.

Должно быть, я проспал несколько часов, ворочаясь с боку на бок, преследуемый мучительными снами. В какой-то момент мне показалось, что я снова нахожусь в
подземном храме Будды, и сверкающая зелёная фигура божества
росла и набухала, пока не заполнила всю комнату, прижимая
меня всё ниже и ниже, пока я не начал задыхаться под её
огромным весом. И снова мне показалось, что я заперт в огромном куске мыла,
Она медленно и неотвратимо надвигалась на меня, а я тщетно пытался
отодвинуть её руками, чтобы не задохнуться. Долгое время
мне казалось, что я нахожусь под тёмным облаком, которое растворялось в
сверкающих точках света, а затем снова поглощалось тьмой. Через какое-то время
мне показалось, что я пытаюсь освободиться от огромного мягкого предмета,
который лежал у меня на груди и грозил задушить меня. Наконец я обнаружил, что это было мёртвое тело Бориса, огромного мастифа, от которого я никак не мог освободиться. Вскоре собака, казалось, ожила.
внезапно ожил, и его огромные, покрытые слизью челюсти раскрылись и крепко сомкнулись
на моём горле. Я отчаянно пытался вырваться из его хватки,
но, казалось, медленно, но верно захлебывался собственной кровью. В безумии
страха я наполовину проснулся, дрожа и ослабев, и с криком отбросил
воображаемое тело животного и вскочил с кровати.
Я не видел ничего, кроме слабого света из окна напротив, и, охваченный безумным желанием глотнуть воздуха, я резко бросился к нему, тяжело опираясь на правую ногу и приземлившись на деревянный стул у стены
из-под кровати. И, когда я, задыхаясь, бросился сломя голову к окну, я вдруг почувствовал сильный удар по голове, который потряс меня до глубины души и заставил растянуться на полу без сознания.

 Должно быть, я пролежал в таком положении несколько мгновений, хотя, когда я медленно пришёл в себя, я не мог знать, как долго я был без сознания. Постепенно я начал осознавать, что со мной случилось нечто странное, почти невероятное.
Хотя тогда я не понимал, что это было. Мне казалось, что я плыву
в огромном безграничном пространстве, наполненном светом, который
постепенно сжимался, пока не превратился в одну светящуюся искру,
которая, казалось, была мной, моим разумом. Этот процесс возвращения,
как мне казалось, длился целую вечность, но теперь я знаю, что
это не могло занять больше нескольких мгновений. Когда я наконец открыл
глаза и осознал своё положение, я был очень слаб и всё ещё
безумно хватал ртом воздух. Мне казалось, что я не могу дышать — мои лёгкие, моё сердце были словно сдавлены.
под тяжестью груза. Я медленно и с трудом поднялся на колени и
поднял руку к голове, которая, казалось, вот-вот взорвётся от боли. С
руки капала кровь. Внезапное осознание того, что
я ранен, вместе с острой болью, которую причинило прикосновение к
ране, пробудило во мне необходимость быстрых и решительных действий. Я
попытался встать, но ноги словно окаменели. Я упал на бок, а затем начал с трудом и болью ползти к двери.
 Ощущение удушья усиливалось с каждой минутой.  Какое-то время я думал, что
Я никогда не смог бы до него дотянуться, а потом я с ужасом подумал о
Мюриэл и обо всём, что ждало нас в будущем, и я сделал последнее ужасное
усилие, прополз оставшиеся несколько футов до двери и, едва
набравшись сил, чтобы дотянуться и повернуть ручку, каким-то образом
перевалился через порог в коридор.

Я упал головой и большей частью тела в проход и в результате своих почти сверхчеловеческих усилий, должно быть, снова потерял сознание. Когда я снова пришёл в себя, то уже не чувствовал ужасной
Я почувствовал, что задыхаюсь, как и раньше, и приписал это холодному воздуху в коридоре. Я чувствовал себя очень слабым, и моя голова лежала в луже крови, но я был в сознании и понимал, что должен вернуться в свою комнату и попытаться как-то остановить кровотечение из раны. С трудом поднявшись, я, шатаясь, вошёл в свою комнату. Первой моей мыслью была фляжка с виски, которую я обычно носил с собой. Я молился, чтобы, отправляя мои вещи
из Лондона, их не вывезли. Поискав несколько
Через несколько мгновений я наткнулся на него и, не теряя времени, проглотил большую часть содержимого. От этого внезапного и сильного воздействия я почувствовал себя лучше, ко мне начали возвращаться силы, и мне удалось найти восковую свечу и зажечь газ. Взглянув в зеркало, я содрогнулся. Моё лицо и вся правая сторона головы были покрыты кровавой массой, которая, пока я стоял там, тяжёлыми каплями стекала на белую ткань на комоде. Я поспешно схватил полотенце и кое-как привёл своё
лицо в более-менее человеческий вид, после чего смочил пару
Я намочил носовые платки в холодной воде и приложил их к ране. Это оказалась длинная неровная рана, идущая от виска примерно на два или более дюйма вниз почти до правого уха. Она всё ещё сильно кровоточила, но кровь, смешиваясь с моими волосами, начала сворачиваться, и в течение часа или около того, в течение которого я постоянно смачивал её холодной водой, кровотечение практически прекратилось. Я приподнял голову, вытер с лица остатки крови и осторожно вернулся в зелёную
войдя в комнату, я огляделся. Свет из моей собственной комнаты и
серые признаки рассвета снаружи позволили мне увидеть, что она пуста. Там
не было безмолвной фигуры, притаившейся внутри, ожидая нанести мне еще один смертельный
удар, да я и не ожидал никого найти. Я огляделся, схватил со стола свои
часы и убежал. Но когда я покинул эту комнату ужасов,
и закрыл за собой дверь, я понял, как Роберт Эштон пришел к своей
смерти.

[Иллюстрация: Я ЗАКУТАЛА ГОЛОВУ И, ОСТОРОЖНО ВЕРНУВШИСЬ В
ЗЕЛЁНУЮ КОМНАТУ, ВОШЛА И ОГЛЯДЕЛАСЬ.]

Вернувшись в свою комнату, я торопливо взглянул на часы. Было почти шесть часов.

 Действие виски к тому времени начало проходить, и я лёг на кровать, чтобы отдохнуть. Вскоре я заснул от полного изнеможения и проснулся только от стука в дверь. Я посмотрел на часы. Было уже больше десяти часов, и яркое
утреннее солнце освещало голую землю и деревья, сверкавшие
под замёрзшим дождём. Одна из служанок принесла мне завтрак на подносе, и я сумел взять его у неё, не
демонстрируя свою перевязанную голову и в целом окровавленный вид. Все
правое плечо и бок пижамы, в которой я был, были залиты кровью. Я
сообщил майору Темплу, что скоро присоединюсь к нему, и попросил горничную
передать ему, что, если сержант Маккуэйд приедет, его попросят отложить
окончательный осмотр зеленой комнаты до моего прихода. Менее чем за час мне удалось привести себя в более-менее приличное состояние, и, повязав голову полотенцем, которое выглядело как восточный тюрбан, я медленно
спустился в главный холл и вошел в библиотеку.

Майор Темпл стоял спиной к камину, серьезно разговаривая
с детективом, который стоял лицом к нему. Когда первый заметил
мое бледное лицо и забинтованную голову, он внезапно замолчал, подскочил
вперед и схватил меня за руку.

- Боже милостивый, мистер Морган! - воскликнул он. - Что с вами такое?

Я нетвёрдо дошёл до стула и рассмеялся. «Ничего особенного, сэр», — ответил я. «Прошлой ночью я немного пострадал и получил серьёзную рану на голове. Но ничего серьёзного».

 «Вы выглядите довольно потрёпанным, сэр», — сказал Маккуэйд, осматривая меня.
— Изысканно. — Будда снова поработал? Майор Темпл только что рассказывал мне о своей собаке. Это слишком сложно для меня. Я расследовал много дел, но это превосходит их все по запутанности и настоящей таинственности. Интересно, узнает ли кто-нибудь когда-нибудь правду об этом деле?

 — Да, — коротко ответил я. — Я знаю.

- Вы! Майор Темпл и детектив обернулись и посмотрели на меня так, словно
едва могли поверить своим ушам.

"Я знаю, как был убит Роберт Эштон, и я почти уверен, что смогу объяснить
смерть собаки также. Фактически, вы были очень близки к тому, чтобы родить третьего
— Сегодня утром у вас на руках будет загадка, сержант, — я мрачно улыбнулся.

"Что вы имеете в виду?" — спросили они оба одновременно.

"Прошлой ночью я спал в зелёной комнате, — ответил я, — и то, что случилось с бедным Эштоном, едва не случилось со мной. — Говоря это, я осторожно ощупывал свою раненую голову. — Как бы то ни было, я думаю, что со мной всё будет в порядке,
после того как доктор наложит мне несколько швов на голову, но, скажу я вам, это было близко к тому, чтобы я умер.

 — Вы спали в зелёной комнате? — удивлённо спросил майор Темпл. —
Во имя всего святого, зачем вы это сделали?

— Чтобы узнать, что случилось с Эштоном, и по чистой случайности я это сделал.
 Чуть больше в одну сторону, и вы бы никогда не узнали. И чуть больше в другую, — добавил я, — и, наверное, мне не следовало этого делать.

 — Объяснись, приятель, — несколько раздражённо сказал майор. — Что
произошло? Расскажи нам об этом, пожалуйста.

— Я могу и сделаю, — медленно произнесла я, — но не здесь. Мы должны пойти туда,
прежде чем вы сможете полностью понять.

 — Тогда пошли, — сказал Маккуэйд, и они оба направились к двери.

 В этот момент вошла Мюриэл, оглядываясь, как мне показалось, в поисках меня. Она подошла
Она повернулась ко мне, когда я встал со стула, и на её лице появилась счастливая улыбка, которая медленно угасла и сменилась выражением глубочайшего беспокойства, когда она увидела мою перебинтованную голову. «Оуэн!» Она почти впервые назвала меня по имени, и это сделало меня безумно счастливым, несмотря на мучительную головную боль. «Что случилось?» Ты не
ранен? — Она подошла и взяла меня за руку, не обращая внимания на
присутствие своего отца и человека из Скотленд-Ярда.

 «Не сильно, —
сумел я ответить, — просто неприятный порез на голове. Я спал в зелёной комнате, и, как я
только что сказал…»
Ваш отец, мне удалось раскрыть тайну смерти мистера Эштона, но
мне пришлось нелегко, пока я это делал. Я печально улыбнулся и
пощупал свой тюрбан, чтобы убедиться, что он на месте.

"Ты... ты спал в той комнате!" — воскликнула она, слегка побледнев.
"Почему... ты... о чём ты только думал?"

— «Не думай об этом», — сказал я, похлопав её по руке, которую она положила мне на
плечо. Осознание того, что она беспокоится обо мне, любит меня, боится за меня, наполнило меня радостью. «Мы как раз едем туда, и
я надеюсь объяснить вам всем, что произошло. Но я бы не
советуем вам использовать ее как гостевую спальню, в будущем," я пришел к выводу, с
легкий смех.

Майор повел, сержант Маккуэйд за ним по пятам. Маленький
человек из Скотланд-Ярда был всем профессиональным рвением. Он чувствовал, нет
сомневаюсь, что его репутация в качестве детектива были приведены в
вопрос. Он работал над этим делом почти неделю и преуспел лишь в том, что арестовал несколько невиновных людей, в то время как мне, рядовому полицейскому, предстояло разгадать тайну, которая так сильно озадачила его и его людей. Я не мог не чувствовать
тайное чувство удовлетворения. Сержант вёл себя очень достойно,
должен был признать я, но я так и не простил инспектора
Бёрнса и его самого за знаменитую теорию, которую они так тщательно
разработали и которая привела к таким страданиям Мюриэл, а также к
большому дискомфорту и несчастью с моей стороны.

Когда мы поднимались по лестнице вслед за остальными, она взяла меня за руку и слегка сжала её, и взгляд, которым она меня одарила, многократно окупил все ужасы прошедшей ночи.

 Маккуэйд достал ключ, когда мы подошли к двери комнаты, но я
объяснил, что она не была заперта, и что майор Темпл открыл ее
прошлой ночью дубликатом ключа. Лужа крови на полу
коридора, которая собралась, пока я лежал там ранним утром,
все еще была немым свидетельством опыта, через который я прошел.
Мюриэль вздрогнула, взглянув на это, но я поспешно толкнул дверь
и пригласил остальных войти. У меня не было желания дальнейшего сочувствия
и я не хотел доводить дело до какой-либо драматической кульминации. Мы все вошли.
Майор и Мюриэл испуганно оглядывались по сторонам, как будто
Я ожидал, что какая-нибудь невидимая фигура поднимется и бросится на них с оружием в руках.
Когда все они вошли, я закрыл дверь и сказал: «Оружие, которым проломили череп мистеру Эштону, было на виду у всех с того самого утра, когда была обнаружена его смерть. Вот оно», — спокойно продолжил я и указал на тяжёлую бронзовую люстру, свисавшую с потолка рядом с кроватью.




Глава XIV

ТАЙНА ЗЕЛЁНОЙ КОМНАТЫ


Я не знаю, чего ожидали мои слушатели от объяснения этой тайны, когда последовали за мной в зелёную комнату
комната — возможно, какая-то хорошо продуманная или тщательно выстроенная теория. Когда я
указал на люстру, все они немного растерялись, и несколько секунд никто
ничего не говорил. Затем Маккуэйд заметил своим тихим голосом, с
оттенком понимания в тоне и выражении лица: «Как вы это поняли, сэр?»

 Люстра, на которую я указал, была старомодной, из тех, что были
в ходу в начале пятидесятых. Мне показалось, что изначально он был предназначен для комнаты с более высоким потолком. Потолки в
крыльях «Оукс» были необычайно низкими, и крайняя нижняя
Люстра свисала примерно на шесть футов от пола. Я
судил об этом, потому что мой рост — пять футов одиннадцать дюймов, и я мог
пройти под ней, не задев её. Она висела в центре комнаты, примерно в трёх футах от
края кровати, которая из-за своих больших размеров сильно выступала
от стены, у которой стояла.
Люстра была сделана из тёмной бронзы или бронзового железа и состояла из
тяжёлого центрального стержня, от нижнего конца которого отходили четыре
искусно вырезанные ветви, поддерживаемые тяжёлыми и бесполезными цепями
Примерно на середине стебля находился большой шар. Под точкой, из которой
выходили эти четыре отростка, располагался своего рода круглый бронзовый щит, или мишень, а из нижней части этого щита в центре выступал
восьмиугольный декоративный шип длиной около двух с половиной дюймов,
заканчивающийся острым концом. Всё это было уродливым и тяжёлым и по дизайну больше подходило для зала или библиотеки, чем для спальни.
Почти прямо под ним, но чуть ближе к краю кровати,
стояла низкая скамейка или табурет высотой не более пяти дюймов, на котором
о чём я уже упоминал. Я объяснил детективу и остальным, как, по моему мнению, всё произошло.

"Прошлой ночью, — сказал я, — я не смог открыть ни южное, ни западное окно из-за проливного дождя. Те же условия, как вы помните, были и в ту роковую ночь, которую мистер
Эштон провёл здесь. По какой-то причине, которую я надеюсь объяснить позже,
мы оба чуть не задохнулись во сне и резко вскочили с постели,
охваченные одной мыслью, одним желанием — глотнуть свежего воздуха.
Окно в западной стене, прямо напротив кровати, привлекло наше внимание. В случае мистера
Эштона, без сомнения, лицо Ли Мина, выглядывающее снаружи, усилило его ужас. Как и я, он вскочил и бросился к окну, поставив правую ногу, как и я, на низкий табурет у кровати. Его первый рывок вперёд и вверх, в положение стоя, как и у меня,
привёл к тому, что его голова, приподнятая высотой табурета, с большой силой
ударилась о шип на нижнем конце люстры.
 Шип вошёл ему в голову, раздробив череп.  Он был выше и
Он был тяжелее меня, и сила удара, когда он прыгнул вперёд и вверх, должно быть, была ужасающей. В моём случае, из-за того, что я спрыгнул с кровати в немного другой точке, я лишь слегка задел шип, но этого было достаточно, чтобы я потерял сознание на несколько минут. Я упал на пол без чувств, но вскоре с трудом поднялся на колени и, с трудом доползя до двери, выбрался из комнаты. Должно быть, прошло совсем немного времени с того момента, как я
упал, до того момента, как я добрался до коридора и снова потерял сознание.

- Почему? - спросил Маккуэйд, который, как и другие, за каждым моим словом с
пристальный интерес.

"Потому что, если бы прошло очень много времени, я, как и мистер Эштон, никогда бы не поднялся
вообще. Вы бы нашли меня здесь этим утром, как нашли его
".

"Но почему?" - спросил майор Темпл.

Вместо ответа я достал из кармана коробку восковых свечей и зажег одну.
«Вы когда-нибудь слышали о Собачьей пещере под Неаполем?» — спросил я.

«Углекислый газ», — выдохнул майор, поняв, о чём я.

Сержант Маккуэйд выглядел растерянным, и я понял, что он не знает ответа ни на мой вопрос, ни на
в ответе майора также не было никакого определенного смысла. - Смотрите! - воскликнул я.
держа спичку перед собой, она горела ярким,
чистым пламенем.

Озадаченность Маккуэйда возросла. Я думаю, он задавался вопросом, не пытаюсь ли я
сыграть с ним какую-нибудь розыгрышную шутку. Но когда я медленно опустил фитиль, пока он не оказался в нескольких сантиметрах над моим коленом, и пламя угасло, а затем внезапно погасло, как будто спичку окунули в воду, выражение его лица постепенно прояснилось, и он издал одобрительное ворчание. «Углекислый газ», — сказал он. «Я
понимаю. Но откуда оно взялось?"

"Что я не знаю, на данный момент, - сказал я, - но я думаю, что должна
можно без особого труда выяснить. Эта комната была закрыта в течение
долгого времени. Даже когда мистер Эштон приходил сюда, она была открыта всего на несколько мгновений
. Ни он, ни я открыл окна, из-за дождя, а
ты знаешь. Каким-то образом, не могу сказать каким, в эту комнату проникает слабый поток углекислого газа. Это продукт горения, как вы, конечно, знаете, и он образуется в больших количествах при сжигании угля.
Он может проникать через регистр из печи или из-за какого-то особого
свойства частично обожжённой извести в штукатурке стен. Откуда бы он ни
проникал, будучи тяжелее воздуха, он медленно оседает на пол,
где скапливается, становясь всё глубже и глубже, подобно тому, как вода
скапливается и поднимается в резервуаре. Взгляните. Я оторвал несколько листов от журнала, который читал прошлой ночью и который всё ещё лежал на кровати, и, поджигая их очередной спичкой, потушил пламя, но позволил дыму от тлеющей бумаги распространиться по комнате. Он медленно
Он опускался до тех пор, пока не оказался на поверхности тяжёлого газа, как слой
льда на поверхности водоёма. Он показал, что углекислый газ находится на глубине более двух футов и примерно на шесть-восемь дюймов ниже уровня поверхности. Я знал, что за ночь он, должно быть, поднялся выше, потому что именно его смертоносные пары, окутавшие мою подушку и начавшие проникать в мои лёгкие, были причиной моих тревожных снов, а также, в конечном счёте, ощущения удушья, из-за которого я так внезапно проснулся. Значительная часть газа, очевидно, улетучилась
через открытую дверь, когда я лежал на пороге после того, как выбрался из комнаты.

"И это убило бедного Бориса," — сказал майор, наблюдая за клубами дыма, которые оседали на поверхности газа. "Именно," — сказал я, — "и, вероятно, Эштона тоже. У него был перелом черепа, это правда, но дивизионный хирург на дознании
сообщил, как вы, возможно, помните, что сам по себе перелом не мог привести к мгновенной смерти. Прошло десять или больше минут с того момента, как меня разбудил крик Эштона, до того, как мы
в конце концов я взломал дверь и добрался до него. К тому времени он уже
задохнулся. Газ, как вы, без сомнения, знаете, не ядовит, но не содержит
кислорода, который могли бы поглотить лёгкие, и действует примерно так же,
как вода, если её вдохнуть.

 Мюриэл посмотрела на меня восхищёнными глазами. Я не сказал ей, что мой
отец хотел, чтобы я, как и он, стал инженером, и что я прошёл довольно основательный технический курс, прежде чем выбрал искусство своей профессией. И, в конце концов, мои простые объяснения были
известно почти каждому школьнику, немного разбирающемуся в химии или
физике.

"Я считаю, что ваше объяснение смерти мистера Эштона верно,
мистер Морган," — сказал Маккуэйд, и сказал он это без колебаний.  "Но как, в конце концов, пропавший изумруд оказался в куске мыла?"

"Несомненно, Эштон положил его туда," — ответил я. «Он понимал огромную ценность этой вещи и опасался, что кто-то попытается её у него забрать. Его тайник для драгоценности был, безусловно, гениальным, и вы помните, что вы и ваши люди тщательно обыскали комнату
Я не раз пытался его найти, но так и не смог.

Маккуэйд немного смутился. Он подошёл к люстре и с большим интересом
изучил её уродливый шип. Он был испачкан засохшей кровью, и к нему
ещё прилипло несколько волосков, но чьих, Эштона или моих, мы, конечно, не могли сказать. Больше мы ничего не могли сделать, и, как сказал Маккуэйд, он собирался
Эксетер немедленно после обеда должен сделать доклад и поручить властям расследовать причину сбора
углекислый газ в комнате, а также пятна крови и т.д.
опираясь на канделябр, я предложил ему сопровождать меня, поскольку я
хотел без промедления перевязать свою рану.

Примерно через час мы отправились в путь с Гибсоном и высокой тележкой.
по дороге Маккуэйд рассказал мне о своих попытках найти столь желанный
изумруд. Кажется, что после двух дней С большим трудом его люди нашли подземный храм Будды, но, когда они его обнаружили, он был лишён всех украшений и представлял собой просто старый погреб с земляным полом. Похоже, что китайцы, забирая нас из дома на Кингсгейт-стрит, прошли через задний двор дома, а затем через ворота в задней стене во внутренний двор, по которому они прошли некоторое расстояние. Отсюда они вошли в заднюю часть дома, выходящую на соседнюю улицу, к которой примыкал подвал. Дом был занят, но незадолго до этого, одной парой
Китайцы, которые хотели использовать его в качестве жилья. Соседей они видели редко, а гости приходили и уходили по ночам, незамеченные обитателями соседних домов. Однако все они полностью исчезли, не оставив и следа своего присутствия. Несомненно, к этому времени изумрудный Будда уже был далеко на пути к маленькому святилищу в Пин-Яне, тщательно спрятанный среди вещей старого храмового жреца.
Узнав об этом, я почувствовал некое тайное удовлетворение, и, думаю,
сержант Маккуэйд тоже. Конечно, это не вписывалось в общую картину
мира, и обладание им не принесло бы нам ничего, кроме бед и опасностей. Я думаю, что майор Темпл тоже был рад,
хотя я больше никогда не слышал, чтобы он упоминал о драгоценности. Мне кажется, он в какой-то степени чувствовал себя ответственным за смерть Эштона или, по крайней мере, за то, что отправил его на поиски, которые в конечном итоге привели к ней.

Отличный старый доктор из города наложил мне на голову шесть швов,
и он изо всех сил старался выяснить, как я получил такую серьёзную рану,
но я отказался удовлетворить его любопытство и поехал обратно с Гибсоном.
Через час после того, как я попрощался с человеком из Скотленд-Ярда, он
больше, насколько мне известно, не приезжал в «Оукс», хотя позже я получил от него письмо, в котором он рассказывал о расследовании, которое провели власти, чтобы выяснить причину скопления угарного газа в комнате, которую мы с Эштоном последовательно занимали с такими катастрофическими последствиями. Похоже, что система отопления в доме была установлена его прежним жильцом и владельцем, уроженцем Бразилии, не привыкшим к нашим холодным английским зимам. Она состояла из
Ряд труб из листового железа, идущих от большой печи в подвале.
 Труба, которая подавала тепло в зелёную комнату, случайно
или намеренно, шла прямо из камеры сгорания печи,
а не из камеры с горячим воздухом, как в случае с другими трубами.
В результате, в то время как горячий воздух, поступавший в другие комнаты, был
чистым воздухом, поступавшим снаружи и нагретым, воздух, поступавший в зелёную
комнату, уносил из печи большое количество углекислого газа,
образующегося при сжигании угля. Старый клапан в трубе показывал
что этот источник водоснабжения можно было перекрыть по желанию, и из этого я сделал вывод, что владелец дома, возможно, намеренно так сконструировал водопровод, чтобы избавиться от нежелательных друзей или родственников. То, что так оно и было на самом деле, подтверждалось слухами по крайней мере о двух внезапных и загадочных смертях, которые, как известно, произошли в этом доме. Майор Темпл,
долго живший в Индии и на Востоке, не выносил холода, и наличие этой отопительной системы было одним из
причины, по которым он снял дом на зиму. Что касается меня, то я вообще не заметил камин в стене, пока спал в комнате, и забыл о его существовании. Полагаю, его включил мистер Эштон. Если бы я его заметил, то наверняка выключил бы, так как мне особенно не нравится спать в отапливаемой комнате.

Я добрался до дома около четырёх часов и застал Мюриэл в библиотеке, где она
ждала моего возвращения. Её отец, как она мне сказала, ушёл на
прогулку. Нам было о чём поговорить, и мы проговорили до
ужин, чтобы сказать это, но у меня есть идея, что это не особенно заинтересует
читателя. За ужином у нас была веселая вечеринка, и майор достал
немного особого марочного шампанского, чтобы отпраздновать нашу помолвку и выпить
за наше будущее счастье. Было уже поздно, когда я лег спать, и я не стал,
можете быть уверены, спать в зеленой комнате. На следующий день я отправился в
В Торки по железной дороге, чтобы объяснить матери, что я надолго задержался с прибытием, и
рассказать ей о Мюриэл. С моим отъездом из «Оукс» история изумрудного Будды и
той незабываемой недели, которую он мне подарил, заканчивается, но
Я только начал ценить благословения, которые пришли ко мне благодаря этому.
 Я не стал буддистом, но признаюсь, что никогда не вижу статуи этого божества, но склоняю голову перед его добрым и непостижимым лицом и благодарю за великие благословения, которыми он меня осыпал. Прошло три года с тех пор, как мы с Мюриэл поженились, и это были три года почти идеального счастья. Мы подумываем о том, чтобы в ближайшее время отправиться в Китай, и, если мы это сделаем, то совершим особое паломничество в Пин Ян и положим на алтарь Будды
самый красивый букет цветов, который можно купить за деньги, в качестве небольшого подношения и свидетельства нашей признательности за то, что он сделал для нас.

 * * * * *
Примечания редактора:Пунктуация приведена в соответствие с нормами.
На странице 54 «it's» заменено на «its» (что его присутствие)
Страница 58, «сержант» заменено на «сержанта» (сержант Маккуэйд посмотрел)

*** КОНЕЦ ЭЛЕКТРОННОЙ КНИГИ ПРОЕКТА «ЗЕЛЁНЫЙ БОГ» ***