Зверь из Брюта

ФРЕДЕРИК АРНОЛЬД КУММЕР, Автор книги "Зеленый бог"
ГЛАВА I


Почти каждый вечер Дональд Роджерс и его жена Эдит сидели в простой маленькой гостиной в своей квартире в Гарлеме и работали до десяти или одиннадцати часов. К этому времени они оба были готовы лечь спать. Это было
не очень увлекательно. Эдит штопала чулки или шила; Дональд трудился за
Он сидел за столом, писал письма, просматривал отчёты. Иногда, очень редко,
они ходили в театр. Они делали одно и то же почти восемь
лет, и Эдит, по крайней мере, казалось, что это было очень давно.

 Комната, в которой они сидели, отражала в своей обстановке большую часть
жизни, которую вели эти двое. Казалось, что в каждой строчке он намекал на непрекращающийся
конфликт между бедностью и амбициями — не бедностью по-настоящему
бедных, тех, кто действительно нуждается, а бедностью знатных,
тех, чьи желания всегда бесконечно превосходят их возможности.

Об этом свидетельствовало множество любопытных контрастов. Мебель, например, была по большей части из дешёвого и мрачного материала, известного как «миссионерский дуб», но дизайн был хорошим, как будто покупатели стремились к какому-то идеалу, который не могли реализовать.
Ковёр на полу, имитирующий восточный, был по-прежнему отлично выкрашен; картины, выбранные со вкусом, — таким, какой только возможен при ограниченном бюджете, — среди них можно было обнаружить очаровательную акварель и несколько репродукций гравюр Уистлера.

Шторы были из искусственного кружева, украшения на каминной полке — из
искусственной бронзы, подушки на кресле Морриса — из искусственной
испанской кожи. Ключевой темой всей комнаты была имитация — почти
всё в ней было результатом изысканности и превосходного вкуса, с одной
стороны, и нехватки денег — с другой. Эффект был примерно таким же,
как от двадцатидолларовых комплектов из меха горностая или жемчужных
нитей по бросовым ценам. Эдит, которая уделяла таким вещам больше внимания, чем её муж,
сразу поняла, что это подражание, но сочла это более удовлетворительным.
даже тень того, чего она на самом деле желала, — вернуться на другой уровень существования и довольствоваться ворсистыми коврами, блестящей жёлтой мебелью и картинами из перламутра, которые раздают по купонам в чайных. В своём нынешнем окружении она чувствовала себя не в своей тарелке, а в другом она бы задохнулась.

 В ту мартовскую ночь они, как обычно, были дома. Дональд
устроился за своим столом, сгорбившись, положив голову на левую руку и уставившись на лежащие перед ним бумаги. В комнате было тихо.
В комнате было слышно тиканье часов с торговой маркой на каминной полке и
стук паровых труб. Дональд долго смотрел на них и ничего не писал. Внезапно он повернулся к жене.

"Ради всего святого, Эдит," — нетерпеливо воскликнул он, — "что случилось с этими трубами?"

Эдит взглянула на него, но не сдвинулась с места. Она медленно возвращалась из страны грёз.

"Наверное, уборщик только что включил отопление. Оно не работало всю прошлую неделю из-за тёплой погоды."

Дональд встал и нервно подошёл к батарее под окном.

«Я не могу писать из-за этого адского шума, — проворчал он,
повернувшись к своему столу. — Вам не будет слишком холодно?»

 «О, нет. Я привыкла». — Тон миссис Роджерс был терпеливым и смиренным.

Дональд продолжил писать и несколько минут сидел молча, но
тон замечания жены не ускользнул от него. Вскоре он повернулся к ней.
Встревоженный взгляд внимательно изучал ее лицо.
"В чем дело, Эдит?" он ласково спросил. "Ты плохо себя чувствуешь?"
- Не особенно. - голос миссис Роджерс звучал обескураживающе.
"Что-то не так?" -"Нет." -"Ты не похожа на себя на прошлой неделе. Вы, кажется, не принять интерес к вещи".

"Что произошло?" - спросила Эдит, при резких неровностей. Она проявляла
достаточный интерес к вещам, которые казались ей ценными, она
достаточно хорошо знала, но это были не те вещи, которые составляли ее нынешнее окружение.

Дональда, казалось, задел ее тон. Он посмотрел на нее с оскорбленным выражением лица.
«Почему, — нерешительно начал он, — всё, что составляет нашу
жизнь, — наш дом».

Это предложение не обрадовало его. Ведь именно это составляло нашу жизнь.
Эдит мысленно перебирала в уме события прошедшего вечера, и её выводы были не в их пользу.

"Полагаю, паровые трубы, — презрительно ответила она, — и цены на яйца, и то, сможем ли мы оплатить счета в следующем месяце или нет."

"Не будь так жестока, Эдит, — с болью в голосе сказал её муж. Ее замечание задело его, и, хотя она это понимала, она почему-то отказывалась признаться себе, что сожалеет об этом.-"Это правда, не так ли?" - спросила она.

"Конечно, вы понимаете, что я делаю все, что в моих силах", - медленно ответил он.-«Я больше ничего не могу сделать».

«Ну, предположим, что могу. Тебе от этого легче?»

Она разозлилась и обиделась сначала на Дональда за то, что он, казалось, не понимал, насколько бесплодной была её жизнь с ним, а потом на себя за то, что позволила себе ввязаться в эту бесполезную дискуссию. Она знала, что Дональд всегда будет таким. Было бесполезно
ждать, что он изменится, или пытаться убедить его в этом с помощью аргументов.
 «Ты злишься, потому что я не смог купить тебе новую шляпку на
Пасху?» — спросил он, набивая трубку. Это отступление от всеобщей веры мужчин в то, что счастье женщины или несчастье зависят исключительно от ее одежды, раздражало ее еще больше.

"Не говори так, дурак, Дональд", - воскликнула она, бросая ее
швейные сердито. "Я устал, вот и все. Восемь лет я штопала чулки, собирала марки, сама делала всю работу по дому и пыталась представить, что шляпы, которые я сама украшала, выглядели так, будто их привезли прямиком из Парижа. Когда женщина делает это восемь лет, она имеет право устать.
 «Но, Эдит, так будет не всегда. Ты же знаешь, как я работаю на будущее.
Миссис Роджерс взяла в руки шитье и снова приняла вид терпеливой
смирной женщины. «Будущее ещё далеко. Когда оно наступит, если вообще наступит, я, вероятно, буду настолько стара, что мне будет всё равно, какие шляпы я ношу».

«Разве мне не пришлось пережить всё это, как и вам?» «Разве ты не понимаешь, что мне больно из-за того, что я не могу дать тебе всё, чего ты желаешь?»

«С мужчиной всё по-другому». Она слегка горько улыбнулась, говоря это.
"У тебя есть свой бизнес, свои друзья, свои амбиции. Через десять лет я
буду старухой, а ты будешь готов наслаждаться жизнью».

Дональд встал из-за стола и начал нервно расхаживать по комнате.
Он слишком искренне любил Эдит, чтобы ссориться с ней, и
он, как и она, знал, что она сказала правду.
В конце концов, подумал он, возможно, эта женщина действительно получила худшее из брачных соглашений, по крайней мере, в таких обстоятельствах, с которыми они с Эдит боролись.
«Эдит, без тебя я не смогу ничему радоваться. Ты ведь это знаешь».
 «Знаю. Очень мило с твоей стороны так думать. Наверное, всё дело в нехватке денег».
"Я не могу сделать невозможное, Эдит. Ты знаешь, какой у меня доход, и что именно Я копил все эти годы".

"Положить каждый цент, у вас было в мире в тот стекольный завод в Западной
Вирджиния. Я очень хорошо знаю...". Было ясно, судя по тону Миссис
По голосу Роджерс было понятно, что она не испытывает особого сочувствия к этой части планов своего мужа.
"Да, есть. Я знаю, что ты была против, но я убеждён, что это
прекрасное предложение. Через пять лет, а может, и раньше, я рассчитываю получить от этого большую прибыль. Разве это не стоит того, чтобы ждать и откладывать?"— Я не знаю, так это или нет, — тон миссис Роджерс не был обнадеживающим. — Пять лет — это долгий срок. Я не уверена, но я бы предпочла получать немного больше человеческого удовольствия и радости по ходу дела. Годами — с тех пор, как родилась Бобби, — мне приходилось проводить лето здесь, в этом жалком, душном месте. Это не приносило мне никакой пользы. Это не принесло ему никакой пользы. Я бы предпочёл, чтобы вы уделяли меньше внимания стекольному бизнесу
и больше — здоровью и счастью вашей жены и ребёнка.

Мистер Роджерс перестал расхаживать взад-вперёд по комнате. Было ясно, что
Замечания его жены задели его за живое.

"Эдит, — воскликнул он, — ты не можешь говорить то, что говоришь. Всё, что я делал, я делал для тебя и для него. Бобби, как мне кажется, чувствует себя достаточно хорошо.
 Подумай о сотнях тысяч детей, которым приходится проводить лето в городе. Бог свидетель, я бы отдал свою жизнь за него или за тебя тоже,
если бы тебе это было нужно; это то, что я делаю. Я больше не могу ".

"Я знаю это", - сказала Эдит со вздохом. "Наверное, я поступаю очень неразумно, но почему-то моя жизнь казалась такой пустой все эти годы".
- Разве у тебя нет всего, что тебе нужно?
"Все, что мне нужно? Как ты думаешь, трехразовое питание и место для сна
- это все, что нужно женщине?"  -"У многих женщин меньше".
"А у многих больше. Потребности женщины зависят от ее желаний, от ее
темперамента. То, что может быть необходимым для одной, другой не пригодится
. Некоторые женщины на Десятой авеню могут подумать, что это Рай." Она
Презрительно оглядела комнату. «А на Пятой авеню многие
подумали бы, что это… ну… другое место. Вот в чём разница».

Дональд с любопытством посмотрел на неё и заметил, что она покраснела и тяжело дышат груди. Эти вещи, очевидно, был очень близок ее сердцу. "Каковы ваши должен, Эдит?" спросил он ласково.

"Как ты можешь задать мне такой вопрос?" Эдит была не в состоянии оценить его
добрые намерения. Она была изрядно запустили на своих доводов и
шум недовольства, которое было в ее груди лопнула далее
с горьким интенсивности. «Неужели ты хоть на мгновение подумал, что я из тех женщин, которые могут довольствоваться самыми заурядными вещами?
Разве ты не видишь, что мне нужна жизнь — настоящая, расширяющаяся, радостная, человеческая жизнь,
со всеми её надеждами, страхами, стремлениями, успехами,
неудачи? Ты думаешь, я нахожу здесь все это? Она обвела комнату
широким жестом и встала перед ним с раскрасневшимися щеками
, ее глаза бунтарски сверкали.

Проявление ее чувств одновременно поразило и ранило его. Он предполагал, что
все ее годы терпеливого ожидания прикрывали разум, безмятежно удовлетворенный
настоящим благодаря вере в будущее. Он посмотрел на нее
несколько мгновений удивления. — «Мне очень жаль, Эдит, — начал он нерешительно.
 — Я тоже чувствую потребность в этих вещах, но я не могу допустить, чтобы их не было».
они портят мне жизнь. Я выдержал свои испытания и выполнил свой долг как мог.
Я ожидаю, что вы поступите так же. Если у нас нет денег и всего остального
удовольствий и роскоши, которые они приносят, у нас, по крайней мере, есть здоровье и наш
хлеб насущный, и, прежде всего, наш маленький мальчик. Мы должны быть очень
благодарны ".

"Неужели ты хоть на мгновение думаешь, что я не ценю Бобби? Он — единственное, что удерживает меня здесь.

Тревога на лице Дональда усилилась, когда он ответил ей, и
вместе с ней появилось выражение беспокойства. Он никогда не сомневался
в любви Эдит к нему, и её слова стали для него большим потрясением.

«Единственное, что удерживает тебя здесь!» — воскликнул он. «Неужели твоя любовь ко мне ничего для тебя не значит?»

Эдит с плохо скрываемой неприязнью оглядела простую, бедно обставленную маленькую комнату. «В таком месте, — с горечью сказала она, — любви нечем питаться».

«Эдит! Ты, конечно, не понимаешь, что говоришь». Послушать вас, так можно подумать, что мы вот-вот окажемся в богадельне.

 «Хуже и быть не может. Я устал от этого и не могу не сказать об этом. Полагаю, вы сочтете меня неблагодарным, но я ничего не могу с собой поделать. Мы никогда
испытывай любые удовольствия, любое счастье, любое настоящее наслаждение. Это не что иное, как
простое существование ".

"Я с тобой не согласен. У меня все не так уж плохо. Мы оба
молоды. Через несколько лет я надеюсь стать сравнительно обеспеченным, и тогда
все будет совсем по-другому. Я работаю и стремлюсь к вам каждый
час дня. Думаешь, я бы сделал это, если бы не чувствовал, что ты
любишь меня, что ты веришь в меня?

Он подошёл к ней и взял её за руку. «Что так расстроило тебя сегодня, дорогая? Есть ли что-то, чего ты особенно хочешь, что-то, что я
— Я могу что-нибудь для тебя сделать? Скажи мне, если можешь, и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы угодить тебе.

 — Нет, ты ничего не можешь сделать. — Казалось, она не осознавала, какую боль причиняет ему.

 — Я думал, может быть, дело в этом лете. Ты говорила мне, что твоя мать и сестра хотят снять коттедж на берегу моря и что они хотят, чтобы ты поехала с ними, — это так?

— Нет, — ответила она. — Это не важно. Ты сказал, что не можешь себе этого позволить.

Дональд резко отвернулся от неё и, подойдя к столу, начал нервно
перебирать лежащие на нём бумаги. Это причиняло ему невыносимую боль.
природа была вынуждена отказать Эдит в этой просьбе; действительно, то, о чем она просила
он уже сам подумал и был вынужден прийти к выводу
что, как бы сильно он ни хотел доставить ей и Бобби это удовольствие, он мог
не делай этого. Он повернулся к ней с нервным подергиванием губ, которое
в последнее время стало характерным.

"Каждый год, Эдит, - сказал он, - мы обсуждаем это. У твоей матери и
сестры нет никаких обязанностей. Они могут отказаться от своих комнат в
пансионе и уехать за город, не потратив ни цента
расходы. Ты не можешь этого сделать. Это будет стоить, по крайней мере, сто долларов в месяц на твои расходы и расходы Бобби, не говоря уже о дополнительных расходах на то, что я буду питаться в ресторанах. Я не могу позволить себе это в этом году, Эдит. Я бы хотела, но не могу.

 — Почему не можешь? — Её тон был обиженным, почти вызывающим. - Дела настолько
плохи? Я думал, что в этом месяце дела шли намного лучше.

- Это стекольный завод, Эдит. У нас много проблем. На это уходит
каждый цент, который я могу наскрести, чтобы покрыть расходы. Мы новый концерн.
Наши товары неизвестны. Конкуренция жестокая.

«Мы пытаемся построить новый бизнес. Я не могу сейчас отступить от этого.
 Конечно, ты можешь провести ещё одно лето в городе — если я смогу. Возможно,
в следующем году…»

 «В следующем году!» — воскликнула она. «Это всегда будет в следующем году». Так продолжается уже восемь лет, и единственная моя вылазка — это поездка на
Кони-Айленд на лодке. Я устала от этого. Это тяжёлая работа. У наёмной служанки больше свободы, чем у меня, — и больше денег, если уж на то пошло.

— Эдит!

— О, я знаю, что ты собираешься сказать. Я сама постелила себе постель и должна быть
готова в ней лежать. Я знала, что ты бедняк, когда выходила за тебя замуж.
Что ж, предположим, что так и было. Тогда я не обращал внимания на бедность — юношеский энтузиазм
делал всё это приятным, как поход с палаткой и жизнь на консервированных бобах и кукурузном хлебе. Какое-то время это было здорово, но через какое-то время, когда новизна проходит, это начинает надоедать. В жизни
каждой замужней женщины наступает момент, когда она садится и смотрит на вещи с
обеих сторон и задается вопросом, действительно ли, в конце концов, это того стоит ".

"Я не понимаю, почему ты должен жаловаться, если я этого не делаю", - устало сказал Дональд.
"Мне жаль, что у нас нет больше денег, на твоем счете и на моем собственном, поскольку
что ж. Есть много вещей, которыми я бы хотела заняться.

— О, ты же мужчина, — Эдит бросилась через всю комнату и начала перелистывать ноты на пианино. — Если у тебя есть пара новых костюмов в год и ты можешь курить сигары, какие тебе нравятся, тебе не стоит беспокоиться о том, что у какого-то другого мужчины есть дюжина костюмов и камердинер. С женщинами всё по-другому. Платья ручной работы, корсеты за доллар, поездки в наземных
вагонах кажутся очень трудными, когда видишь других женщин в их
автомобилях, в их русских соболях, в их парижских платьях — женщин, которые
Они каждый месяц тратят на своих собак больше денег, чем я трачу на
Бобби. Женщине в тысячу раз труднее быть бедной, чем мужчине. Большинство мужчин этого не знают, но это не отменяет факта — это
правда, и всё тут.

Она внезапно села за пианино и, взяв несколько аккордов,
начала играть «Песнь о драгоценностях» из «Фауста» в быстром темпе.

Дональд следил за ней взглядом. «Мне кажется, — серьёзно сказал он, — что когда мужчина хочет сделать так много для своей жены и понимает, что не может, это самое трудное — гораздо труднее, чем делать что-то самому».

Эдит несколько мгновений молчала.

"Неудивительно, что Маргариту соблазнили драгоценности и все такое," —
заметила она, наконец, затем закончила играть серией
резких аккордов и встала со своего места, резко рассмеявшись.

"Эдит, я бы хотела, чтобы ты не говорила таких вещей."

"А почему бы и нет? Возможно, это правда. Откуда ты знаешь, что я не
слишком велик соблазн,? Полагаю, если бы явился дьявол и предложил
мне миллион или два, я бы сбежала с ним, не задерживаясь, чтобы упаковать свой
чемодан. Она вернулась на свое место и снова взялась за шитье. "Продолжай
с вашим письмом, Дональд. Мне жаль, что эта дискуссия возникла. Она не принесла никакой пользы. Полагаю, вы считаете меня бессердечной и жестокой. Я ничего не могу с этим поделать. Я не первая женщина, которая обнаружила, что семейная жизнь оказалась сложнее, чем она ожидала.

 Она склонилась над шитьём, злясь и досадуя на себя за то, что ввязалась в такую бессмысленную дискуссию. Дональд
сел за стол и снова взялся за работу. Только тиканье часов и скрип пера нарушали тяжёлую тишину. Жизнь
снова потекла своим чередом.

Через некоторое время Эдит отложила шитье и ушла в свою
спальню. Что это за жизнь, подумала она, если приходится ложиться
спать в десять часов, потому что больше нечем себя занять? Она
легла в постель и час читала журнал.
 Затем она заснула. Дональд всё ещё писал.




 Глава II


Когда на следующее утро Дональд Роджерс вышел из своей квартиры на Сто десятой улице,
его охватило необъяснимое предчувствие, что произойдёт что-то необычное,
что-то непредвиденное и угрожающее
до конца дня. Однако, будучи человеком довольно практичным, он посмеялся над своими страхами и списал их на лёгкую форму «великой американской болезни», вызванную чрезмерным курением. Возможно, если бы он был французом и ему на пути внезапно попались бы сорока или заяц, он мог бы снять шляпу перед первой или вежливо поклониться второму; но он отбросил дурные предчувствия как недостойные делового человека. Однако неприятное чувство не покидало его, несмотря на оптимизм.
Он пытался отвлечься от этого, погрузившись в утреннюю газету, всю долгую поездку в метро, и забылся только в
сложностях утренней почты.

 Неудачный разговор с женой Эдит накануне вечером, который
был настоящей причиной его подавленного состояния, он старательно
вытеснял из головы, объясняя её недовольство чисто временной
раздражительностью, которая скоро пройдёт.

Они не говорили об этом за завтраком; Дональд, как обычно, спешил, а Эдит была занята Бобби, которая имела привычку
Она проснулась несколько раздражённой и недовольной. Её поведение было
спокойным, если не сказать отстранённым и сдержанным. Дональд почувствовал, что буря уже миновала, и выбросил это из головы.

  Он провёл утро, занимаясь делами в своём кабинете. Это был не совсем офис, как принято в Нью-Йорке, а просто небольшая личная комната с примыкающей к ней более просторной и светлой комнатой, но она вполне удовлетворяла всем потребностям его бизнеса, которым он занимался как инженер-консультант.

 Внутренняя комната, которая была меньше по размеру, служила для приёма посетителей.
клиентов, которых было немного; во внешней комнате стояли чертежные столы и
находился его помощник. И все же, какими бы маленькими и простыми ни были эти комнаты, они в удивительной степени отражали характер этого человека.
 Не было никаких попыток украсить их, никаких уступок чувству
художественности; все было простым, основательным, долговечным, честным, как и сам человек. Только фотографии Эдит, его жены, и Бобби, его маленького сына, в серебряной рамке на дубовом столе с плоской столешницей, свидетельствовали о чувствах, которые были такой глубокой и важной частью натуры Дональда Роджерса.

Судьба не была благосклонна к этому потомку суровых
горцев Уоллеса и Брюса, но он встретил её с большим мужеством и высоко поднятой головой,
как и подобает представителю его расы. Родившись в маленьком городке в верховьях реки Гудзон, он познал отцовскую любовь лишь на короткое время, когда тот сжимал его пальцы в первых тщетных попытках встать на ноги и посмотреть на мир, а не на четвереньках. Однако мать прожила дольше, и именно ей Дональд был обязан твёрдыми убеждениями в вечной правильности вещей, которые лежали в основе всех его поступков.

Ему было шестнадцать, когда её похоронили рядом с мужем, которого она так долго ждала, и
Дональд, её единственный ребёнок, вышел в мир с очень маленьким
наследством и очень большим горем. И всё же эта женщина с милым лицом, погружённая в долгий свинцовый сон, не умерла; её вера, её мужество, её высокие идеалы жили и дышали в её сыне, и каждый его поступок, каким бы незначительным он ни был, каким-то образом демонстрировал их очищающее воздействие.

Отец Дональда Роджерса был инженером-теплотехником, не получившим
высшего образования; его сын решил пойти по его стопам и получил высшее образование.
С этой целью, которая была у него в голове, он собрал немногое из того, чем наделили его судьба и родители, и отправился в Нью-Йорк, чтобы учиться на инженера в Колумбийском университете. Ему потребовалось пять лет, чтобы окончить курс, отчасти потому, что его начальное образование было неполным, отчасти из-за необходимости зарабатывать деньги, чтобы собрать остатки своего небольшого наследства и содержать себя. Для этого он
по ночам занимался черчением; это было тяжело для глаз, но
опыт помогал ему в его профессии. В двадцать два года он окончил университет
с отличием; это, вместе с его дипломом, составляло его торговый арсенал;
его оружие, с помощью которого можно было завоевать славу и богатство.

Пять лет работы в подчиненном положении, не только отдал ему
практический опыт, однако, научил его бесполезность ожидания
вышеупомянутые славы и удачи во время работы на зарплату; его мужество,
его сбережения и верным друзьям все излюбленные идеи
запуск для себя. Результаты были обнадеживающими; теперь он,
за восемь лет у него была значительная, хотя и небольшая практика и
непоколебимая вера в себя и свое будущее.

Примерно в то время, когда он впервые открыл свой офис в качестве инженера-консультанта
он познакомился с Эдит Поуп, и через год они поженились. Она была
девушка необыкновенной красоты, и через наследование и обучение
совсем наоборот. Возможно, это было из-за этого, что она
привлекала его.

Её отец был агентом по недвижимости и благодаря своим способностям и
трудолюбию за свою довольно короткую карьеру заработал много денег
доход. Его жена, с другой стороны, проявила такую способность и усердие в его трате, что, когда он умер, а это случилось примерно в то время, когда
Эдит только вступала в подростковый возраст, он оставил ей лишь достаточно, чтобы обеспечить скудное существование ей, её матери и сестре Элис, которая была на два года младше.
она была младше его. Миссис Поуп так и не смогла смириться с этим ударом; она жила в постоянной атмосфере былой славы и не уставала рассказывать дочерям обо всех удобствах, которыми она наслаждалась, когда её «дорогой Дж. Б.», как она скорбно называла своего покойного супруга,
Половина, была жива. Не проходило и дня, чтобы Эдит и её сестру не предостерегали от зла и опасностей брака с человеком без денег.
В какой-то степени можно было предположить, что миссис Поуп надеялась вернуть себе с помощью браков своих дочерей те роскошные условия жизни, которые, по её наивному убеждению, были для неё абсолютной необходимостью.

Трудно сказать, прислушивались ли её дети к её советам. Возможно, лучший ответ на этот вопрос заключается в том, что, когда Эдит встретила Дональда в пансионе на Десятой авеню
На улице, которая в то время была их общим домом, она сразу же
влюбилась в него по уши и вышла за него замуж до конца года, несмотря на
решительные возражения своей матери. Это было восемь лет назад, и если Эдит Роджерс не совсем смирилась с тем, что живёт в квартире в Гарлеме и сама делает всю работу по дому, то, по крайней мере, она находила большую часть компенсации в своём маленьком сыне Бобби, которому было уже шесть лет, и он был таким милым, что даже его бабушка была вынуждена неохотно признать это. Её согласие было неохотным, потому что миссис Поуп так и не простила своего зятя
за то, что лишил ее дочери; одно из супружеских благ, которое было так грубо отобрано
вынудило ее сосредоточить все свои надежды на Элис, и
эта молодая леди в возрасте двадцати шести лет начала проявлять
признаки крайнего беспокойства, возможно, из-за внутреннего убеждения
что даже квартира в Гарлеме и кухонька четыре на шесть дюймов обладают некоторой
преимущества, которых нет в менее дорогих пансионах
разнообразие, и что настоящий живой мужчина с живым доходом лучше, чем
мечты старой девы о возможном, но до сих пор нераскрытом миллионере.
Эмерсон Холл, друг Дональда, с которым она познакомилась за несколько месяцев
до этого, оказал ей большую помощь в достижении этих неординарных
выводов.

Было уже далеко за час, когда Дональд Роджерс, поглощенный проблемой
передачи электроэнергии, вспомнил о ленче. Час был его обычным занятием
он отложил расчеты, схватил шляпу и через мгновение
уже пробирался сквозь бесконечную толпу нижнего
Бродвей, по пути в маленькую закусочную на Джон-стрит, давно известную
своими отбивными из английской баранины и сливочным элем.

Когда он поравнялся с Зингер Билдинг, он почувствовал, как кто-то схватил его за руку
сзади и услышал веселый голос со знакомыми нотками в нем,
зовущий его. Он повернулся и посмотрел в красивое, улыбающееся лицо
высокого загорелого мужчины, чей костюм ясно указывал на то, что он родом с
Запада.

"Билли Уэст!" - воскликнул он, радостно сжимая руку вновь прибывшего.
"Откуда, черт возьми, ты свалился? Я думал, ты в Колорадо.

 — Был, до четырёх дней назад. Решил ненадолго приехать на Восток и посмотреть
старый город. Как дела? — Его взгляд был полон улыбки.
— спросил он. — Зарабатываете много денег?

— Не так много, чтобы мне приходилось ночами напролёт думать, как их потратить, —
ответил Роджерс с лёгкой горечью. — Вы уже пообедали?

— Нет. Не хотел есть в одиночестве. Я так долго отсутствовал, что почти никого не знаю в этом проклятом городе.

Роджерс взял его под руку. "Пойдем со мной", - сказал он. "Я просто на мой
сторону".

Уэст кивнул. - Сегодня мне нужно встретиться со своими адвокатами, но лучше попозже.
Так же хорошо. Через пять минут они сидели в закусочной,
заказывая обед.

"Как ты там, среди шахтеров?" засмеялся Дональд,
когда он отпустил официанта с их заказом. "Надеюсь, тебе это понравится больше,
чем заниматься лабораторной работой в Джерси. Там должны быть замечательные
возможности для мужчины". Он на мгновение замолчал, задумавшись.
- Знаешь, когда мы учились в колледже, я всегда говорил, что собираюсь
когда-нибудь уехать на Запад. Но я так и не добрался туда. Нью-Йорк стал моей
боюсь, привычкой. Кажется, я не могу от этого оторваться.

Уэст посмотрел на друга с лёгкой улыбкой и на мгновение замялся, словно боялся сказать ему о том, что пришло ему в голову
Он задумался. Затем он наклонился через стол, и его лицо внезапно стало серьёзным. «Дон, — серьёзно сказал он, — удача, которая мне там сопутствовала, была настолько чудесной, настолько почти невероятной, что, хотя это и случилось почти два года назад, я до сих пор с трудом верю, что это правда». «Нашёл золотую жилу?» — со смехом спросил Роджерс.

— Именно это я и сделал, и, поверь мне, Дон, это моя заслуга. В прошлом году мы оценили его в миллион, из которых половина принадлежит мне,
и он приносил более пяти процентов. с самого начала. Я ещё не привык
выяснение мой доход, но просто в данный момент я думаю, что это работает
почти тридцать тысяч в год, и больше ждать". Он наклонился
откинувшись на спинку кресла с довольной улыбкой. - Я вице-президент концерна
. Называется "Шахта Одинокой звезды", на реке Литтл-Эш;
но я не имею ничего общего с менеджментом - оставляю все это на усмотрение
бостонской тусовки, которая вкладывает деньги. Они — прекрасная, консервативная компания, у них большой опыт, и я знаю, что мои интересы в полной безопасности в их руках. Так что, как видите, я своего рода джентльмен
Сейчас у меня много свободного времени, куча денег, которые можно потратить, и никого, на кого их можно потратить, так что я решил съездить в старый добрый Нью-Йорк и провести там год или около того, знакомясь с некоторыми из моих старых друзей. Как я уже сказал, я направлялся к своим адвокатам, когда встретил вас, и, уладив кое-какие дела, я собирался зайти к вам в офис. Я нашёл ваш адрес в телефонной книге.

Дональд, которому к этому времени удалось переварить эту удивительную новость, потянулся через стол и взял друга за руку.
«Билли, — сказал он с таким видом, который не оставлял сомнений в искренности его чувств, —
поздравляю тебя от всего сердца».

«Спасибо, старина. Я знал, что ты будешь рад узнать о моей удаче».
Он набросился на отбивную, которую официант с поклоном поставил перед ним.
«А теперь расскажи мне о себе». Как твоя жена и мальчик — это ведь был мальчик, не так ли? Это счастливое событие произошло незадолго до того, как я уехал на Запад, и
я не совсем уверен. — Он одарил Роджерса одной из тех ослепительных улыбок, которые всегда делали его любимцем обоих полов, особенно женского.

«Эдит чувствует себя очень хорошо, и мальчик тоже. Неудивительно, что ты не
вспомнил. Они будут рады тебя видеть. Почему бы тебе не прийти сегодня вечером на ужин? Мы не можем предложить тебе пиршество, но ты не откажешься от
чашечки чая».

«Что ж, я бы не отказался. Я надеялся, что ты пригласишь меня». Вы не можете
представьте, как мне одиноко в этом городе. Я думаю, что было бы иначе, если бы
У меня семья, но вы знаете, я даже не двоюродный брат, я могу позвонить
мой собственный. Я часто думал о тебе и Эдит. Ты знаешь, что она могла бы
стать миссис Уэст, когда-то, много лет назад, если бы ты не вмешался и не взял
ее подальше от меня. Я бы позавидовал кому угодно, кроме тебя, Дон, но я
думаю, победил сильнейший. Он рассмеялся с искренней сердечностью и взял
свою кружку эля. - Выпьем за юношу. Пусть он живет долго и
процветает.

Дональд осушил свой бокал. "Я полагаю, вы будете заняты пару
часов, - сказал он, - вашими юридическими делами. Почему бы тебе не зайти ко мне в офис, когда закончишь, — я в здании «Коламбия», ты же знаешь, — и мы вместе поедем в центр?

 «Я сделаю это. По пути мы можем заехать в мой отель, и я смогу немного привести себя в порядок. Я только сегодня утром приехал ночным поездом, ты же знаешь, и
Я чувствую себя немного неряхой".

Примерно полчаса спустя они медленно направлялись в сторону Бродвея.
"То, что большой город это, в конце концов!", - отметил Запад, как они обращались
на углу Джон-стрит. "Каждый раз, когда парень уезжает на несколько лет,
кажется, что они строят все заново, прежде чем он возвращается ". Он повернулся, чтобы
посмотреть на возвышающуюся громаду Зингер-Билдинг. "Это что-то новенькое на
меня. Разве это делают некоторые из моих друзей обратно в Колорадо Крикс в
спиной?"

"Это замечательный город", - ответил Роджерс мрачно. "Я не думаю, что мне следует
никогда не задумывался о том, чтобы жить где-нибудь еще, но человек, который в этом выигрывает, должен
доставить товар. Каким бы большим он ни был, в нем нет места неудачам.
" Он помахал Уэсту рукой, когда тот свернул на Уолл-стрит.
Улица. - Увидимся около половины пятого. Пока.

- Я буду там. «Подожди меня, если я немного опоздаю», — ответил он, и они
разошлись.

Дональд вернулся в свой маленький кабинет и к своей проблеме с передачей
энергии с любопытным ощущением тщетности. Тринадцать лет упорного труда
дали ему лишь право бороться с этой непрекращающейся
битва с мрачным городом, который мог простить всё, кроме поражения.
Уэст — любитель удовольствий Билли Уэст, который со времён учёбы в колледже смотрел на мир как на удивительную шутку, — одним махом судьбы внезапно обрёл все удовольствия, всю роскошь, которые только может предложить жизнь, у своих ног. Он не завидовал Уэсту из-за этой удачи, он был слишком верным другом,
но он думал об Эдит и их маленькой квартирке в центре города, и,
когда перед ним вставало её усталое лицо, он испытывал муки
от величайшей из всех форм бедности — неспособности помочь тем, кого мы любим.




Глава III


В течение года, предшествовавшего её браку с Дональдом Роджерсом, Эдит часто виделась с Билли Уэстом, и он нравился ей больше, чем кто-либо, кроме неё самой, мог себе представить. Он действительно был личностью, вызывающей восхищение у женщин. Высокий, красивый, безрассудный и любящий посмеяться, он, естественно, привлекал внимание к тому своеобразному женскому типу, который так охотно откликается на кавалера противоположного пола, не обращая внимания на твёрдую приверженность долгу, характерную для его противника-круглоголового. По этой причине
Вероятно, в какой-то период ухаживаний Дональда она бы с большей благосклонностью отнеслась к ухаживаниям его друга, если бы тот действительно счёл нужным их начать. То, что он этого не сделал, было вызвано не донкихотским чувством дружбы по отношению к Дональду, а вполне реальным и честным убеждением, что брак с помощником химика на скудную зарплату не для таких, как он, и в этом он был совершенно прав.
Поэтому он скрывал свою любовь, которая на самом деле была настоящей и прочной,
под беззаботным смехом и уехал в Колорадо, когда
представился случай, не было ни чистого сердца, ни свободной фантазии, но он был полон решимости заработать как можно больше денег с максимальной скоростью, как будто они с Эдит Поуп никогда не виделись. В конце концов, они с Эдит были очень похожи. Они принадлежали к тому классу, который требует от жизни роскоши почти в первую очередь, и любопытно, что почти всегда получает её.

После восьми лет супружеской жизни Эдит Роджерс, занятая ребёнком,
домашними делами и различными сложностями быта,
забыла друга своего мужа так же прочно, как если бы его никогда не было.
вообще войди в ее жизнь. Он, напротив, думал о ней
постоянно, поскольку его жизнь на Западе была слишком увлечена
бизнесом, чтобы оставлять время или возможность для флирта с
противоположным полом. Следовательно, память о его первой и последней любви не была
стерта течением времени, но осталась в его сердце как сладкое и
приятное воспоминание, набиравшее все большую силу с годами, когда они
быстро пролетели. Однако из этого не следует делать вывод, что
У Уильяма Уэста не было ни малейшей мысли о том, чтобы когда-нибудь возобновить свои ухаживания за
Эдит, ставшая женой Дональда Роджерса. Его любовь к ней была
подобна приятному воспоминанию, пачке старых писем, книге, прочитанной и
закрытой навсегда. Несмотря на это, он ощущал странное чувство в
области сердца, когда вслед за Дональдом вошёл в крошечную гостиную
квартиры Роджерсов в Гарлеме.

Миссис Роджерс не знала о намерении своего мужа пригласить
гостя на ужин, тем более такого неожиданного, как Билли Уэст.
Причина заключалась в том, что в квартире Роджерсов не было телефона.
Проблему со слугами они решили простым способом: не держать их. Поэтому, когда Уэст впервые увидел Эдит из своих грёз, он увидел усталую маленькую женщину, раскрасневшуюся от усилий, которые она прилагала у газовой плиты, и не в духе из-за того, что муж застал её врасплох и в таком невыгодном положении. Однако стоит отметить, что Уэст нашёл её в этом простом наряде более человечной,
удивительной и привлекательной, чем если бы она провела несколько часов за туалетным столиком. Он жил у неё пять
Годы, проведённые среди мужчин, которые считали женщин более привлекательными в качестве помощниц, чем в качестве украшений,
соответственно, и она ему нравилась. Что касается Дональда, то ему и в голову не приходило, что эти двое были или когда-либо были кем-то большим, чем просто лучшими друзьями.

«Билли!» — ахнула миссис Роджерс, входя в комнату, чтобы поприветствовать мужа по возвращении, и, таким образом, используя старое знакомое обращение, установила между ними отношения, которые почему-то не вернулись к более формальным «миссис Роджерс» и «мистер Уэст». В конце концов, это было неважно.
Билли и Эдит всегда были очень важны друг для друга, и Билли с Эдит остались такими же. Дональд, если он вообще это заметил, был рад тому, что его жена и его старый друг так хорошо ладят. Встреча превратилась в небольшое воссоединение, во время которого миссис
Роджерс вскоре забыла о своём простом дешёвом домашнем платье и раскраснелась, войдя в раж. Она была красивой женщиной, несмотря на свои двадцать восемь лет; возможно, правильнее было бы сказать, что из-за них, потому что в двадцать лет она была
Чрезвычайно красивая, она была лишь юным обещанием того, кем
она стала теперь.

Её бабушка была южанкой и известной красавицей в те, о которых так много говорили, «довоенные» времена. И хотя красота этой дамы со временем стала ещё более яркой, как и большинство других вещей того священного периода, несомненно, что Эдит Роджерс получила от кого-то бесценное наследство в виде идеальной фигуры и красивого цвета лица. Возможно, за её тёмно-фиолетовые глаза отвечала какая-то забытая ирландская кровь.
глаза и темно-каштановые волосы, хотя смуглый цвет лица противоречил
этому.

Уэст сразу заметил перемену, произошедшую в ней с годами, и
похвалил ее за это. "Я никогда не видел, чтобы ты выглядела так хорошо", - сказал он,
сжимая ее руку. «Когда я уезжал, ты была бутоном розы, а теперь ты — американская красавица». Ей это очень понравилось, потому что она чувствовала, что он говорит искренне, и, как и большинство замужних женщин, она редко слышала комплименты от своего мужа. Миссис Поуп, её мать, не упускала возможности сказать ей, что с такой внешностью она могла бы выйти замуж за любого мужчину, за которого пожелала бы, но
она не обращала внимания на подобные замечания, зная, что её мать лишь пытается косвенно задеть Дональда, которого она, по её словам, не любила.

По голосу Уэста она поняла, что он очень рад её видеть, и после стольких лет, когда он взял её за руку и крепко сжал её, она почувствовала знакомое волнение, радость, от которой у неё перехватило дыхание. С ним всегда
было так. Он во многом отличался от Дональда,
потому что, в то время как Дональд был серьёзным, искренним и очень добросовестным, Уэст
всегда был веселым и беспечным, казалось, никогда не беспокоился о деньгах
, хотя на момент ее замужества его доход был
меньше даже, чем у Дональда.

В нем было что-то такое, что всегда привлекало женщин. Она чувствовала это
всякий раз, когда была с ним, но это происходило не от того, что она ценила
его характер или его ум, поскольку она очень мало знала ни о том, ни о другом. В этом мужчине было что-то вроде психического магнетизма, какое-то вибрирующее ощущение физической силы, которое она чувствовала всякий раз, когда находилась рядом с ним. Одно его присутствие заставляло её странно молчать и в каком-то смысле бояться, но, что бы это ни было,
То, чего она боялась, в то же время привлекало её и заставляло сожалеть, когда это проходило. Она никогда не чувствовала себя так с Дональдом,
хотя ей всегда нравилось быть с ним, потому что с ним она чувствовала себя более комфортно и уверенно, могла лучше всё обсуждать и планировать будущее. Она не особо задумывалась о будущем, когда была с Уэстом, — казалось, что в будущем нет необходимости, — настоящее было всем, чего она желала, но желала очень сильно. Всё это
произошло много лет назад, но всё же вернулось к ней, когда она впервые встретила его.

Он посмотрел на неё тем странным, интимным взглядом, и даже его улыбка
сделала её счастливой. Она почувствовала, как его взгляд скользнул по её лицу, по всему
телу и почти окутал её своим приятным сиянием — это взволновало её,
но она почти возмутилась тем, что это сделало её беспомощной и
растерянной. Через мгновение он уже смотрел мимо неё, на Дональда, и
смеялся, расспрашивая об их мальчике, — и тогда она пожалела его и
захотела, чтобы он снова посмотрел на неё.

Миссис Поуп научила своих дочерей многому, но не кулинарии. Эдит, как и многие другие замужние женщины, была вынуждена
она научилась этому в школе сурового практического опыта, и, надо отдать ей должное, она научилась этому на удивление хорошо. Она извинилась после первых приветствий, добавила ещё одно блюдо к частично приготовленному ужину и поспешила в свою комнату, чтобы переодеться.
О новом положении Уэста она пока ничего не знала; она хотела обратиться к мужчине, к старому другу, перед которым её женское тщеславие заставляло её выглядеть наилучшим образом. Когда она через полчаса подала ужин, он был в светло-зелёном смокинге, который показался Уэсту
триумф искусства портнихи. На самом деле она сшила это
платье сама, но потребовался бы костюм гораздо худшего качества, чтобы он
испортил линии ее великолепной фигуры или притупил искрящуюся подвижность
ее лица.

Дональд, по-отцовски гордясь своим мальчиком, откопал Бобби из
тайников комнаты его матери и привез его в Уэст, чтобы им восхищались.
Он был мужественным маленьким мальчиком, унаследовавшим красоту своей матери, и Уэст посадил его к себе на колени, размышляя о том, будет ли у него когда-нибудь собственный сын, который унаследует его недавно приобретённое состояние.

Мальчику он рассказывал истории об индейцах, которые заставляли мальчика
действительно широко открывать глаза, и дядя Билли, как Уэст просил его называть
, сразу стал очень важной фигурой в его детской жизни.
глаза.

Когда ужин перешел к приготовлению салата, Дональд
упомянул о внезапном повышении благосостояния Уэста. "Билли совершил
десятый страйк на Западе", - заметил он своей жене. «Обнаружил золотую жилу».

«Серьёзно?!» — рассмеялась Эдит.«Там есть золото?Почти во всех золотых
жилах, о которых я когда-либо слышала, его не было».

— Этот — нет, — Дональд посмотрел на Уэста и рассмеялся. — Билли говорит, что
это принесло ему полмиллиона.

Миссис Роджерс ахнула, затем повернулась к своему гостю. — Вы не шутите?
— удивлённо спросила она. — Полмиллиона?

"Примерно так", - сказал Уэст, пытаясь выглядеть так, как будто он говорил о
цене новой шляпы или о чем-то столь же незначительном.

"Но ты-Ты, кажется, не волновалась об этом, или ничего".Миссис
Роджерса собственные глаза были большими, с интересом. "Я думаю, что вы будет
быть просто преодолеть. Я знаю, что должна. Полмиллиона! Она взглянула
Она невольно оглядела плохо обставленную маленькую комнату и вздохнула. Дональд
заметил это; в тот момент она думала о нём.

"Я был очень взволнован, когда нашёл его," — с усмешкой заметил Уэст.
"Он свалился на меня как снег на голову в августе. Последнее, чего я ожидал, — по крайней мере, в тот момент."

"Полагаю, вы просто вскочили и закричали," — сказала хозяйка.

"Нет, я этого не делал. Я раскурил трубку. Я не хотел, чтобы остальные из компании
знали об этом".

"Расскажи нам всю историю". Она была заинтересована, как ребенок. Полмиллиона
казалось, что это огромная сумма. Вся ее жизнь
она представляла, что бы она делала, если бы была богата. Она часто
мечтала о том, как бы она отдала столько денег матери на поездку в Европу, о которой та всегда говорила, и сестре — на бриллиантовое ожерелье, которое та хотела, и купила бы автомобиль, и дом на берегу моря, и многое другое. Она была высокого мнения о богатстве и его возможностях; если бы она знала кого-нибудь из богатых людей, то, вероятно, сочла бы их такими же, как все остальные, жалующимися на цены на говядину и трудности
держать слуг и платить один по счетам. Она считает, что это
не был, кто что имеет, а что нет, что имеет значение. Звук
Голос Запада прервал ее мысли.

"Рассказывать особо нечего. В то время я был в отпуске, и там
нас было около дюжины человек, разбивших лагерь на реке Литл-Эш. До этого в этом месте не находили золота, но я всегда искал его. Понимаете, прошлым летом я изучал эту породу и был уверен, что она там есть. Мальчишки часто смеялись надо мной, когда я ковырялся там своим геологическим молотком.
вместо рыбалки или чего-то подобного. Это был последний день нашего пребывания,
помню, и мы уже начали собирать вещи, чтобы утром сняться с лагеря. Я прошёл вверх по реке несколько сотен ярдов, немного разочарованный тем, что возвращаюсь в Денвер без единого кусочка пирита, когда заметил на каменистом берегу чуть выше того места, где он поднимался над рекой, что-то вроде беловатой полосы. Он был в основном покрыт подлеском и густыми кустами,
и я удивился, что вообще его заметил. Я спустился и хорошенько осмотрелся,
а потом я просто сел на камень, достал трубку и хорошенько
покурил. Я чувствовал себя так, словно для меня началась новая жизнь, и
мне нужно было время, чтобы всё обдумать. Через некоторое время я отколол несколько образцов кварца — это был красивый обнажённый камень с прожилкой толщиной в два пальца — и положил их в карман, а потом вернулся в лагерь, как будто ничего не случилось. Один из мальчиков
сказал, когда я подошёл: «Ну что, нашёл свой золотой рудник?» и засмеялся. «Да, —
сказал я, — и он стоит миллион». Они все засмеялись, потому что думали, что я
Она шутила, но я нащупал в кармане кусочки кварца и ничего не сказал.
На следующий день мы вернулись в город, и я провёл анализ, прежде чем лечь спать той ночью.

«И тогда вы узнали?» — нетерпеливо спросила она.

"Да. Я очень тихо обозначил свою заявку. Конечно, на следующий день я отказался от своей
позиции. После того, как я зарегистрировал заявку, я отправился в Денвер к человеку, которого хорошо знал. Он был представителем богатой бостонской семьи, которая активно занималась добычей полезных ископаемых, и я рассказал ему о том, что у меня есть. Я не буду утомлять вас подробностями.
подробности. Мы создали компанию, и они отдали мне половину акций и
сделали меня вице-президентом, а затем мы начали разрабатывать месторождение. За шесть
месяцев мы установили штамповочные станки и начали добывать руду. По мере того, как мы углублялись в холм, порода становилась лучше, и мы начали выплачивать дивиденды почти с самого начала. Сейчас наши акции не продаются. Я почти не участвую в управлении. Всё в хороших
руках, и в прошлом месяце, когда я увидел, что всё идёт гладко,
я решил приехать на Восток и навестить своих старых друзей.
говоря это, она посмотрела на Дональда, а затем на Эдит, и она почувствовала
каким-то образом он хотел, чтобы она почувствовала, что он имел в виду именно ее.

В тот же вечер она начала понимать, что значит иметь
так много денег, что не было необходимости думать о том, как их потратить.
Когда Запад предложил, после ужина, что они все идут в театр, она
сказал сразу, что это слишком поздно, - что они никогда не смогли бы сделать
билеты на этот час. Было уже около восьми часов, но Уэст
рассмеялся и сказал, что позаботится о билетах, так что она надела шляпку,
и они ушли.

Когда они с Дональдом ходили в театр, что случалось нечасто, они
заранее продумывали, как провести время, и радовались, если им удавалось
купить хорошие места на балконе по цене ниже той, что была внизу.

 Их вечер был восхитительным. Они промчались по городу до театра на такси, а потом поужинали в одном из самых известных ресторанов, где Эдит удивлялась, как бесчисленному множеству молодых и очень красивых женщин удаётся доставать такие роскошные платья и великолепные украшения. Они с Дональдом нечасто посещали такие места.

Они вернулись домой в приподнятом настроении, и Эдит долго не могла уснуть,
размышляя о том, не была ли права её мать, убеждая её выйти замуж за деньги. Она
посмотрела на Дональда, который лежал рядом с ней, и погрузилась в
долгие-долгие размышления. Она не чувствовала себя нелояльной по
отношению к нему — она очень любила Дональда — он казался ей почти
дорогим другом. Вскоре она начала анализировать свою любовь к нему,
свой брак и свою дальнейшую жизнь. Она уважала и восхищалась его умом, его характером, но не было ли в нём чего-то ещё?
жизнь — что-то более глубокое и жизненно важное в супружеских отношениях,
что-то, чего ей не хватало? Почему присутствие Дональда, его
прикосновения, даже его взгляд не дарили ей такого сияния счастья,
которое она внезапно обрела с этим мужчиной, который был для неё незнакомцем
на протяжении стольких лет? Она знала, что это неправильно, но явно чего-то не хватало.
 Бобби, беспокойно проснувшись, внезапно вернула её к реальности. Она встала и накрыла его дополнительным одеялом, и когда ей снова удалось
уложить его спать, казалось, что на её вопросы наконец-то получены
ответы.

[Иллюстрация: Эдит долго не могла уснуть после того, как легла в постель,
размышляя о том, не была ли права её мать, убеждая её выйти замуж за деньги.]




Глава IV


Следующие несколько дней Уэст провёл в Нью-Йорке, обустраиваясь на новом месте,
закупая новую одежду и приобретая автомобиль. Его
жизнь в Колорадо была необычайно простой, поскольку, почти полностью посвящая себя делам, он не имел ни желания, ни возможности развлекаться. Теперь же он чувствовал себя на каникулах. Его банковский счёт был переполнен неизрасходованными доходами, и он
Он честно признался себе, что приехал в Нью-Йорк, чтобы провести время с
Эдит, которая, казалось, почти постоянно была у него на уме, и это давало ему необходимую разрядку. Он представлял, как они вдвоём совершают множество восхитительных поездок за город на большом автомобиле, который он выбрал.

Во время своих визитов к портным, сапожникам, галантерейщикам и прочим он
дважды находил время, чтобы послать ей огромную коробку фиалок,
и, смутно желая успокоить свою совесть, однажды выследил Дональда и
пригласил его на обед.

Прошла почти неделя после его первого визита в квартиру Роджерсов, когда он вдруг решил позвонить, и, по счастливой случайности, Дональда не было дома в тот вечер, так как он отправился на собрание одного из инженерных обществ, членом которого он был. Отсутствие телефона привело Уэста к двери Роджерсов без предварительного уведомления о том, что его друга нет дома. Эдит, которая сидела одна, читала журнал и, по правде говоря, думала о самом Уэсте и гадала, что с ним случилось, встретила посетительницу с неподдельным
Она обрадовалась и настояла на том, чтобы он остался до возвращения Дональда, который, как она заверила его, не опоздает. У него не было выбора: провести вечер в одиночестве в отеле или здесь, с женщиной, в которую он почти поверил и которая, несмотря на прошедшие годы, была ему дороже всех на свете. Уэст вошёл и сел, радуясь возможности, которую так щедро предоставила ему судьба.

Какое-то время они разговаривали на обычные темы, и Уэст развлекал её
рассказами о своих приключениях за последнюю неделю.
о достоинствах его нового автомобиля, который, по его настоянию, она должна была опробовать
немедленно. Эдит была в восторге от такой перспективы, он рассказал ей, что он был
брать уроки по вождению, и только бы иметь возможность управлять с
лучшей из них.

Через некоторое время, когда тема была исчерпана, на них снизошло молчание,
один из тех знаменательных перерывов, которые служат прелюдией к выражению
невысказанной мысли, непрошеного желания.

Эдит как никогда остро ощущала сильное влечение к этому мужчине.
Казалось, он открывал перед ней огромные возможности — возможности для будущего
счастье — какого рода, она даже не осмеливалась спросить себя. Всякий раз, когда она была с ним, она чувствовала странную уверенность в исходе событий; хотя каких именно, она не знала. «Я была бы так рада поехать», — сказала она в ответ на его предложение отправиться в автомобильное путешествие. «Я так часто бываю одна!» — в её голосе прозвучала грусть, которая не ускользнула от него. Он пристально посмотрел на неё.
«Ты счастлива, Эдит?» — спросил он прямо, чем удивил её.

«Ну... да... конечно, счастлива. Надеюсь, ты не думаешь, что я...
Я не жалуюсь. Я лишь имела в виду, что днём я часто остаюсь одна,
и... и... — Она запнулась. Он прекрасно знал, что она не
счастлива — или, по крайней мере, что её жизнь оказалась гораздо более пустой, чем она могла себе представить, когда выходила замуж.

"— И ты пожалеешь одинокого холостяка, — закончил он за неё. — Вообще-то, мне больше не с кем пойти, знаешь ли.

 — И поэтому ты приходишь ко мне. Ты не очень-то любезен, Билли.
 Мне придётся найти кого-нибудь, кто поможет тебе тратить деньги. — Она рассмеялась.
Она пристально смотрела на него, пока говорила. После восьми лет супружеской жизни
тонкая лесть этого мужчины казалась вдвойне приятной,
и, как женщина, она хотела сохранить её и наслаждаться ею как можно дольше.

  «Не думаю, что меня заинтересует какая-нибудь молодая девушка», — серьёзно заметил он. — «Ты
знаешь, что всегда нравилась мне больше, чем кто-либо другой, Эдит, и я рад
сказать, что ты мне по-прежнему нравишься».

 «Несмотря на мои седые волосы», — рассмеялась она. На самом деле у неё
не было седых волос, она выглядела особенно молодо для женщины почти
тридцати лет, но ей хотелось услышать комплимент, в котором, как она
была уверена, заключалось её замечание.
выпытал бы.

"Несмотря ни на что, - заявил он, - я так и не простил Дональда за то, что он
вмешался и женился на тебе, пока я был в отъезде, пытаясь сколотить состояние, чтобы
валяться у твоих ног". Он говорил шутливо, со смехом, но что-то в
его голосе подсказало ей, что он был гораздо серьезнее, чем показывали его манеры
. "Теперь, когда я сделал это, я убежден, что вы должны иметь
некоторое удовольствие".

"Это очень мило с твоей стороны, Билли", - сказала она с оттенком серьезности в
своей манере. "Я не могу выразить тебе, как сильно я это ценю".

- Чепуха. Подумай, какие мы старые друзья. Если ты сжалишься над моим
одиночеством и всем прочим, я почувствую, что я тот, кто должен быть
благодарен. Он поднялся со стула и подошел к тому месту, где она сидела, рядом с
письменным столом. - Знаешь ли ты, Эдит, - внезапно сказал он, - что за все это время
Я был в отъезде, не прошло, наверное, и дня, чтобы я не думал о тебе.
- Не говори мне этого, Билли. - Он улыбнулся. - Я люблю тебя. - Я люблю тебя!"

- Не говори мне этого, Билли. Если ты вспоминал обо мне раз в шесть месяцев, то у тебя все получалось
. Ее нервный смешок, когда она попыталась встретиться с ним взглядом, прозвучал
неубедительно. Она почти начала верить, что он думал о ней
каждый день.

— Ты помнишь ту фотографию, которую однажды мне подарила, — ту, где ты в большой шляпе
«Легорн»?

— Ну да, — медленно ответила она.

 — Она всегда стояла у меня на комоде, где бы я ни была, — это была последняя вещь, на которую я смотрела перед сном.  Так что, видишь, я думала о тебе каждый день — честно.

Она почувствовала, как краснеет, — что-то в его поведении, когда он стоял и смотрел на неё, встревожило её. Она чувствовала, что он всё ещё любит её и
что это лишь вопрос времени, когда он скажет ей об этом.
 Она ни в коем случае не была готова к такому разрыву их дружеских отношений.
Она знала, что если он заговорит, то это будет означать разрыв.
Она поспешно встала и подошла к пианино.

"Поиграть вам?" — спросила она. В прошлом он всегда просил её об этом.

"Поиграете?" — в его голосе слышалось одобрение того, что она
вспомнила.

"Что бы вы хотели?"

— О, что угодно — я так давно не слышал хорошей музыки! — Он присоединился к ней за пианино.
— Как насчёт той прекрасной вещи, которую ты иногда пела, — «Элегию» Массне, да? Разве ты не помнишь, я
всегда говорил, что предпочел бы услышать, как ты поешь это, чем слушать великую оперу?

"О, я не смог. Я не пел много лет ".

"Какая жалость! Я не думаю, что Дональд позволю тебе сдаться".

"Дональд плевать на музыку". Она чувствовала, как она говорила, что у нее
каким-то образом критикуют ее мужа, и поспешил загладить свою вину. "Он
слишком занят - вот причина. Дональд очень много работает, и ему приходится выполнять
много работы по дому - по ночам. Если бы я пела, это бы беспокоило его ". Она
начала играть пьесу с большим чувством и мастерством, и Уэст,
Он, страстно любивший музыку, наклонился над пианино и с радостью наблюдал за ней. Ему казалось, что эта женщина принадлежит только ему, и это было единственное, в чём ему отказывала судьба. Любовь, которая так тихо дремала в нём все эти годы, вспыхнула в нём с неожиданной силой. Ему хотелось обнять её, прижать к сердцу. Он смотрел на её выразительное,
нежное лицо, на её круглую, гладкую шею, на её тёмные, тяжёлые волосы и
удивлялся, как Дональд мог подумать, что она может быть счастлива, занимаясь
домашними делами. Его размышления
Дональд был не в восторге от этого; бедняга изо всех сил старался вытащить и себя, и Эдит из их нынешнего окружения, но Дональд был молчаливым человеком, который всё терпеливо сносил и ожидал, что его жена будет делать то же самое.

Намерения Уэста, если он вообще признавался себе в том, что у него были какие-то намерения в то время, были направлены на две цели: на его собственное развлечение и на развлечение Эдит.
Возможно, «развлечение» — не совсем подходящее слово, для него это было нечто большее,
поскольку он мог развлекаться со многими женщинами. Он был действительно очень
Он любил Эдит, возможно, даже больше, чем сам осознавал, и, доставляя ей удовольствие, он доставлял удовольствие и себе. Мысль о том, чтобы заняться с ней любовью, каким-то образом встать между ней и Дональдом, никогда не приходила ему в голову. В конце концов, мы редко возводим барьеры против определённых жизненных событий до тех пор, пока они не произойдут, и к тому времени барьеры уже бесполезны.

Когда Эдит перестала играть, Уэст попросил её продолжить, и вскоре,
под аккомпанемент «О, пообещай мне» она начала петь
Она пела чистым, нежным голосом, который напомнил ему о тех далёких вечерах, когда она пела ему эту песню. Незаметно пролетели годы, и он присоединился к хору своим грубоватым, но не лишённым музыкальности баритоном, и им снова показалось, что они вернулись в гостиную пансиона, она — юная девушка, перед которой вся жизнь, а он — беззаботный Билли Уэст, зарабатывающий и тратящий свой небольшой заработок с радостным безразличием к будущему.

Он оставался почти до половины одиннадцатого, надеясь, что Дональд вернется,
но последний, очевидно, задержался дольше, чем он ожидал. Эдит
не стала уговаривать его остаться — почему-то, несмотря на её давнюю дружбу с
Уэстом, ей казалось немного странным находиться здесь, в своей квартире, с мужчиной, который не был её мужем. Она не собиралась скрывать от Дональда тот факт, что он был там, но ей казалось, что будет проще сказать Дональду, что Билли заходил во время его отсутствия, чем позволить ему войти и застать их вместе, даже если они были заняты чем-то невинным. Она знала, что это чувство с её стороны было абсурдным, что
У Дональда не было ни малейших оснований для ревности или подозрений — он был слишком прямолинейным человеком для этого. Её сомнения возникли по более глубокой причине.
  Она начала думать о Уэсте так, что почувствовала себя виноватой в неверности мужу, хотя никакой неверности не было, — в желании избежать видимости зла там, где зла не было. Всё, что она сделала, — это сравнила свою жизнь с Дональдом с тем, какой она могла бы быть, если бы вышла замуж за Уэста. Любопытно, что лучшие из
женщин порой готовы сравнивать худшие качества мужа с
любовник в своей лучшей повседневной одежде, и судите о них обоих соответственно.

 Уэст вернулся в свой отель, терзаемый сомнениями. Он искренне любил Дональда — он нравился ему больше, чем кто-либо из его знакомых, и, вероятно, потому, что во всём был полной противоположностью другому. Он задавался вопросом, не будет ли Дональд возражать против внимания, которое он собирался оказывать Эдит, — не станет ли он ревновать и не почувствует ли, что место его жены дома, а не в автомобиле за пять тысяч долларов с другим мужчиной. Возможно, это было бы вполне естественно.
Хотя Уэст и не был ревнивцем по натуре, он осознавал,
что доверяет и своей жене, и себе. Чего Уэст не осознавал, так это того,
какое влияние оказывали на его жену его деньги и удовольствия,
которые они могли ей обеспечить.на эту женщину, чья супружеская жизнь была одним долгим уроком экономии. Он и не подозревал, насколько жизнь Эдит отличалась от тихого существования в гарлемской квартире и от страны грёз, для которой его деньги были волшебным ключиком, золотым ключиком, открывающим двери между бедностью с одной стороны и всем, чего только может пожелать сердце, с другой. Он не понимал, не мог понять,
какой переворот неизбежно произойдёт в её жизни, какое
разочарование неизбежно последует за этим, если она однажды
вихрь удовольствий и волнений, к которым она так долго была невосприимчива. Если они с Дональдом обедали или ужинали вместе в дорогом ресторане, это было событием, приуроченным к какой-нибудь годовщине, например, к их свадьбе или дню рождения. Уэст, напротив, считал поход в любой из отелей или кафе на обед или ужин самым обычным делом — он был вынужден делать это сам, и ему хотелось только одного — компании. Что касается походов в театр, он знал,
что лучшие места всегда можно было достать в отелях или на
тротуар — с небольшим повышением цены, это правда. Но какая разница
была для человека, у которого было сто долларов в день на расходы и не было
причин их не тратить?

 Ещё до приезда Уэста тонкий яд недовольства
начал проникать в сердце Эдит. Деньги всегда казались ей жизненно необходимой вещью — об этом позаботилась её мать, — но в порыве юношеского энтузиазма она верила, что с Дональдом рядом она сможет с лёгкостью переносить относительную бедность, пока
он сколотил состояние, как и многие другие до него. Однако она не думала, что это займёт так много времени. Уэст вошёл в её жизнь в тот момент, когда она была плодородной почвой для семян недовольства, которые он так неосознанно сеял в её душе.

 Она встретила мужа с безразличной холодностью, когда он вернулся около половины двенадцатого, и рассказала ему о визите Уэста. Дональд искренне сожалел, что не застал своего друга, но не выказал ни малейшего раздражения, узнав, что Уэст и Эдит провели вечер вместе
вместе. "Я надеюсь, что он будет часто приезжать", - сказал он. "Мы оба были в
одиноко в последнее время. Это пойдет тебе на пользу, дорогая, чтобы у нее появились новые интересы в
жизнь. Мне жаль только, что я сам не могу сделать для тебя большего. Он привлек ее
к себе и нежно поцеловал, но, каким-то образом, под его лаской она
задрожала и похолодела. «Билли — отличный парень, и я не сомневаюсь, что вы окажете ему большую услугу, если поможете немного развлечься, пока он не освоится в городе. Для человека очень важно провести пять лет вдали от Нью-Йорка».

Уэст предложил Эдит совершить пробную поездку на новом автомобиле в следующую пятницу, но Эдит ничего не сказала об этом в тот момент. Не то чтобы она хотела скрыть этот факт, но ей казалось, что говорить об этом сейчас — значит заострять внимание на незначительном вопросе. Поэтому она ничего не сказала. В конце концов, ей нечего было скрывать или стыдиться. Это правда, что в моменты, когда она была более
вдумчивой, она видела впереди смутную тень опасности, но решительно
отбрасывала её и довольствовалась софистикой, которая
многих других он вёл по извилистым тропам. «Довольно для каждого дня его злодеяний».




Глава V


В начале марта Уэст приехал в Нью-Йорк, и с тех пор Эдит
Роджерс начала новую жизнь. Она убедила Дональда нанять для Бобби няню, молодую девушку, которая приходила каждое утро, гуляла с ребёнком в парке, развлекала его в течение дня и помогала по дому. Благодаря этому она могла проводить большую часть времени с Уэстом. Они почти каждый день ездили на машине.

Сблизившись так тесно, эти двое закрыли глаза на опасность, которая, как они оба знали, надвигалась на них; они беспечно шли по краю зияющей пропасти и отказывались признавать, что один неверный шаг отправит их обоих в бездну хаоса и разрушения. Через несколько недель, когда они начали говорить сначала о себе, а потом друг о друге долгими днями, пока Дональд терпеливо трудился в своём офисе в центре города, «ты» и «я» превратились в «нас», и Эдит скучала по Билли Уэсту больше, чем по Дональду.
потому что он стал её частью. Как корабль, стоящий на якоре, со всеми парусами, наполненными сильным и постоянно усиливающимся ветром, она неизбежно должна была вскоре либо сорваться с якоря, либо белые паруса её репутации разлетелись бы в клочья — горькое состояние для жены и матери!

 Больше всего в Уэсте ей нравилось его всегдашнее сочувствие. Дональд, состоявший из более твёрдых материалов, понимал, что излишняя
сочувственность ослабляет способность сопротивляться и преувеличивает
бремя. Он ожидал, что его жена будет нести то, что уготовила ей жизнь.
преодолевал трудности так же терпеливо, как и он сам. Уэст, напротив,
всегда был отзывчив. Интересует Эдит, ее заботы, ее беды, он
как только добилась своего, и, казалось, только содержимое, если бы он мог каким-то образом
снимают их. Что он имел средства, чтобы сделать так и не смог, сделал это
все сложнее для него. Он дал бы ей все, чем он владел,
но знала, что она может принимать только veriestбыл мелочей. Цветы, билеты в театр, поездки на автомобиле скорее усиливали, чем уменьшали её тоску по тому, без чего она была вынуждена обходиться. Дорогие
Рестораны подразумевали дорогие костюмы, шляпы, драгоценности, которых у неё не было и которые она не могла достать, и она часто удивлялась, что её спутнику не стыдно за неё в её домашней одежде.

С помощью какой-то системы сверхэкономного расходования средств, известной только ей, ей удалось приобрести несколько вещей, которые, по её мнению, были ей очень нужны: длинное пальто для автомобиля, укороченное, потому что оно было поношенным, шляпу и вуаль для автомобиля, а также вечернее платье, которое когда-то было частью театрального костюма известной звезды и которое она купила на барахолке за небольшие деньги.
магазин на Шестой авеню. Оно было очень роскошным; ей почти стыдно было носить его так часто, но она знала, что оно выгодно подчёркивает её прелести, поскольку было создано в первую очередь для этого. Если бы она когда-нибудь задумалась о том, почему ей хочется
показать Уэсту свои прелести, она, вероятно, не смогла бы ответить на
этот вопрос, но она уже давно перестала задавать себе вопросы.
Достаточно было того, что Билли был рад, что она хорошо выглядит,
а Дональд не винил её. Она радостно плыла по течению.
изо дня в день, не решаясь спросить себя, чем закончится все это
быть.

Она редко бывает в одиночестве наедине с Запада, то есть в смысле бытия к
сами. Она не отваживалась, после той первой ночи, чтобы у него в
квартиры--они встретили на пороге, и их часы вместе
были потрачены за столика в ресторане или в театре места, или
за вознаграждение. Она ужасно боялась, что когда-нибудь Уэст протянет к ней руки, и знала, что, если он это сделает, она без колебаний пойдёт к нему. Он помог ей избежать этого
_contretemps_, потому что он тоже знал, на что способен, и боролся за то, что у него было, чтобы не потерять это в туманном и загадочном будущем, о котором он мог только догадываться. Один или два раза, когда они возвращались с прогулки на автомобиле и Уэст ждал, пока Дональд придёт из офиса, чтобы вместе поужинать, она нарочно приводила Бобби в комнату. Однажды, когда они пришли, Бобби была с его медсестрой, и она
подумала, не воспользуется ли Билли этим. Как она и опасалась
Она осознавала, что отчаянно надеется на это. Эти двое были как порох — он каждой клеточкой своего тела жаждал обнять её и поцеловать, и она это знала. Она так же жаждала его объятий, и он знал, что это так; в их сознании эта безумная мысль становилась реальностью — тысячу раз. Она снова и снова представляла себе это, как и он, и чувствовала в своём воображении каждую искру наслаждения, которую мог бы подарить ей этот физический контакт, но что-то, какой-то поводок совести, ещё не порванный до конца, удерживал их на расстоянии.

В тот раз он сидел далеко от неё и держался за свою
недокуренную сигару так, словно она была его спасением. Она
бездумно перелистывала страницы журнала. Он знал, что если выбросит
сигару, то подойдёт к ней, обнимет и поцелует, но не осмеливался
сделать это, опасаясь того, что может последовать за этим.

В апреле он был вынужден уехать на три недели в связи с
некоторыми деловыми вопросами на Западе, и разлука стала
почти облегчением для них обоих. Они держались, насколько это было возможно.
плоть и кровь могут выдержать. Уэст рассказал ей о делах, из-за которых ему нужно было уехать, но она чувствовала, что они не так важны, как он представлял, и в глубине души знала, что он уезжает, потому что хочет дать и себе, и ей возможность прийти в себя, спокойно всё обдумать, без присутствия друг друга, которое могло повлиять на их суждения.

  Время его отсутствия казалось бесконечно долгим. Эдит обнаружила, что большая часть
долгих самоанализов, которым она себя подвергала, заканчивалась
безумным желанием вернуть его в Нью-Йорк.
Его отсутствие показало ей, насколько сильно она зависела от него, как его уход лишил её всего, что делало её жизнь
радостной и счастливой, оставив лишь унылый фон из обязанностей и работы — двух вещей, которые она стала воспринимать просто как печальную необходимость.

Во время его отсутствия она проводила с Бобби гораздо больше времени, чем в последнее время, и, к своему удивлению, обнаружила, что ребёнок меньше зависит от неё и думает о ней, чем раньше. Его медсестрой была добросердечная молодая девушка, которая полюбила
Она очень привязалась к маленькому мальчику и всячески заботилась о нём. Он отвык от того, чтобы видеться с матерью весь день, как это было раньше, и с лёгкой забывчивостью детства тосковал по Нелли, как звали девочку, по их ежедневным прогулкам в парке, по играм, которые она придумывала, чтобы развлечь его, по непринуждённому товариществу, которое делало её его подругой, а не вышестоящим и далёким взрослым. Поначалу Эдит возмущалась
этим, но вскоре перестала пытаться что-то изменить и занялась шитьём платьев на предстоящее лето.

Она снова увидела Уэста дождливым майским днём. В своих частых письмах он рассказывал ей о своей жизни вдали от неё и о том, как он вернулся. Он довольно неожиданно заехал к ней около трёх часов, и они пошли прогуляться по парку. Поначалу он был странно молчалив, и несколько минут они почти не разговаривали; они шли рядом, пытаясь мысленно преодолеть пропасть, возникшую в их жизни за последние несколько недель. Наконец он заговорил.

«Не могу передать, как я рад, что вернулся. Раньше мне нравился
Запад, но я не думаю, что когда-нибудь смогу там жить».

Она сказала то, что было близко ее сердцу. - Я тоже рада, очень рада, - затем
смутилась и замолчала.

"Я привез тебе маленький сувенир", - сказал он, доставая небольшой сверток из
своего кармана и протягивая его ей. Она открыла коробку и
достала великолепную золотую сумочку на цепочке. «Я заказал его из золота, которое добыли в нашей шахте, — нерешительно продолжил он. — Я подумал, что тебе может понравиться».

 «О, Билли!» — воскликнула она и посмотрела на него потемневшими глазами.  «Как мило с твоей стороны, что ты подумал обо мне!  Оно прекрасно — прекрасно». Она торжествовала.
над его изысканной работой, со всей радостью внезапного обладания.
то, что всегда казалось очень далеким.

"Я надеялся, что тебе это понравится", - сказал он.

"О ... мне это нравится ... больше, чем я могу тебе выразить. Я никогда не думала, что есть одна,
хотя я мечтала об этом всю свою жизнь". Она улыбнулась, качая кошелек
в восторге от своей золотой цепочки. "Я только хотел бы, чтобы у меня было больше возможностей вложить в это".
она бездумно закончила.

"Я тоже ... Эдит ... я тоже". Его тон выдавал силу его чувств.
 "Я хотел бы сделать для тебя больше ... Но я не имею права ... я
не право". Его голос затих, беспомощно. "Я всего лишь желаю
было".

Она ничего не сказала на это. Это опасные земли, и они оба знали это.
"Как Дональд?" внезапно спросил он.

"О, с ним все в порядке. Занят, как всегда. Не зайдете ли вы к нам сегодня вечером?"
вечером?

— Нет, не сегодня вечером. Со мной человек из Денвера, с которым я должен быть. Он едет в Бостон в полночь. Один из наших директоров, — добавил он в качестве объяснения. — Но завтра мы должны прокатиться на машине. Полагаю, она совсем заржавела от бездействия.

 — Полагаю, что так. Я скучала по нашим поездкам.

Он внимательно посмотрел на неё. «Да, я вижу, — сказал он, — ты выглядишь не очень хорошо — ты бледна и устала. Чем ты занималась?»

 «О, почти ничем. В основном шила». Она не стала говорить ему, что её главным занятием было ожидание его возвращения.

  «Тебе нужен свежий воздух». Предположим, мы съездим в Гарден-Сити и
пообедаем там. Утром я загляну к Дональду и передам ему
привет. Он знает, что я вернулся?"

"Нет, я так не думаю. Я не упоминал об этом".

Сначала он ничего не ответил на это и даже не посмотрел на нее. "Я
интересно, если бы Дональд мысли мои ... наши ... Наши идут примерно столько вместе," он
решился, наконец. "Как вы думаете, он делает?"

"Я так не думаю", - ответила она. "Зачем ему это? Я думаю, что он достаточно
рад, что я имел столько удовольствия." Она колебалась мгновение, потом
пошли дальше. "Он никогда ничего не сказал. Ты же знаешь, как сильно он тебя любит.

— Да, я знаю. — Он говорил так, словно эта мысль вызывала у него неприятные
воспоминания. — Разве жизнь не ужасная трагедия? — сказал он как будто самому себе.
— Кажется, мы никогда не получим того, чего хотим больше всего, не причинив
вреда кому-то другому.

— Дональд говорит, что это верное доказательство того, что мы не должны их заводить, — тихо сказала она.

"И ты тоже так думаешь? — нетерпеливо спросил он.

"Я… я не знаю."

Он помедлил, затем порывисто продолжил.  "Разве долг — это всё на свете?  Разве у нас нет долга перед собой, как и перед другими? Может ли один долг противоречить другому и затруднять понимание того, какому из них мы должны следовать? Должны ли два человека сделать себя совершенно несчастными, чтобы подарить счастье третьему? Разве это не неравноценно — платить слишком высокую цену за то, что того не стоит?

Она не ответила ему, да он и не ожидал, что она это сделает. Он был в
реальность только--мысли вслух выражая свои мысли, которые были
прежде всего в его голове на протяжении последних трех недель, и, как женщина, -- она
укрылись в тишине, ибо она знала, что она была ему ответить
честно говоря, она согласится с ним.

"Если два человека любят друг друга достаточно, не правда ли наверстать все, что угодно
еще в мире? Мы не можем контролировать наши чувства. Мы ничего не можем с этим поделать, если
любовь приходит к нам и забирает у нас всё, что есть в нашей жизни, не оставляя ничего, кроме себя. Должно быть, во всём этом есть какой-то смысл. Если
у нас не осталось ничего, кроме любви, почему мы должны отказаться и от неё и продолжать жить в ужасных страданиях до конца? Я не могу этого сделать — и всё же я знаю, что должен.

Она задрожала, услышав его слова — так непохожие на беззаботные речи человека, которого она знала. Он очень изменился за последние несколько недель. На его лице впервые появились страдальческие морщины, и только сильное чувство могло вызвать их. Он любил её сильной, всепоглощающей любовью и боролся с жизненными проблемами долга и справедливости. Она же, напротив,
своей стороны, любила его, потому что удовольствие, которое он ей дал, и был
борьба без проблем что угодно. Ее единственной мыслью в этот момент было
огромное желание, чтобы он обнял ее и прижал к себе.
Этого, однако, он не знал, поскольку идеализировал ее и наделил
всевозможными высокими качествами и добродетелями, которыми она никоим образом
не обладала. Она начала чувствовать себя просто мелочь раздражала его постоянная
самоконтроль. Почему-то ей казалось, что это умаляет её собственные чары. Иногда она боялась, что он может, отбросив благоразумие,
Долг — честь к чертям собачьим, захлестнуть её дикой и восторженной волной любви, но тот факт, что он до сих пор этого не сделал, немного раздражал её и почти заставлял желать, чтобы он это сделал. Ей нравилось чувствовать, что Уэст — поджигатель, что она сама держит его на расстоянии, — ей не нравилась мысль, что он сдерживает себя вопреки ей. Он возвёл её на пьедестал как образец добродетели, сдержанное создание, которое он, неотразимый мужчина, заставил полюбить себя. На самом деле она была гораздо более хрупкой, чем он, и чем больше он держался в стороне, тем больше
она сгорала от желания его ласк. Страсть сделала её бесстыдной.

 Она долго шла молча, и он, неверно истолковав её молчание, подумал, что обидел её своими словами, и заговорил о чём-то более лёгком. Он рассказывал ей о своей поездке в Денвер, о своих друзьях и знакомых, а она притворялась, что ей очень интересно, но в глубине души ей хотелось услышать, как он скажет: «Я люблю тебя, я люблю тебя». В конце концов, в её позиции было много логики, потому что она прекрасно знала, что рано или поздно он скажет:
сказал бы эти слова, если, конечно, он уйдет от
ее, а не поддавшись искушению, сбежав от него, и от этого
ни малейших перспектив. Она знала, что обладает непреодолимым влиянием.
он мог какое-то время воздерживаться от того, чтобы признаться ей в своих чувствах.
но она могла удерживать его рядом с собой столько, сколько ей заблагорассудится.

Из-за дождя днем было неприятно гулять. Они зашли в «Казино», выпили по чашке чая и вяло поболтали на темы, которые не интересовали ни одного из них. Уэст спешил вернуться домой.
Он казался менее уверенным в себе, чем обычно, и чувствовал себя неловко. Около пяти часов они вернулись в квартиру, и он ушёл, договорившись, что заедет за ней в одиннадцать на следующий день.




Глава VI


Эдит вернулась с прогулки в плохом настроении. Ей казалось, что Билли понимает её гораздо лучше, чем когда-либо понимал Дональд или, насколько она могла судить, когда-либо поймёт, и всё же их любовь, в чём она призналась себе, ни к чему не вела.
Мрачный вход в Роксборо, казалось, действовал ей на нервы, и
чувство недовольства не покидало её весь вечер. После ужина
Дональду нужно было поработать, и он долго молча сидел за столом,
что-то сосредоточенно записывая. Она же достала шитье и
приготовилась провести вечер, штопая чулки Бобби. Она ненавидела это — она всегда не любила шить, но в каком-то смысле это казалось своего рода
наказанием, обязанностью, которой она расплачивалась за удовольствия дня.

Дональд был более чем обычно молчалив, когда писал письма.  Вскоре он запечатал конверт.
Он взял последнюю и, встав, начал беспокойно расхаживать по комнате. Она ждала, что он заговорит, и с чувством вины гадала, не подозревает ли он чего-нибудь. Наконец он повернулся к ней.

"Эдит, — сказал он, — ты что-нибудь слышала от Билли Уэста?"

На мгновение она заколебалась. К чему вёл этот вопрос? Что его
побудило? Затем она положила шитье на колени и посмотрела на него.
- Да, - медленно произнесла она. - Он был здесь сегодня днем.

- Значит, он вернулся? Он внезапно взглянул на нее, но без подозрения.
"Странно, что он не дал мне знать".

"О, он просто забежал на минутку сказать, что вернулся. Он намеревался
— Я загляну к тебе утром. Он был очень занят — сказал мне — какой-то мужчина из
Бостона, которого нужно было развлекать, — кажется, один из директоров его компании.

Дональд, казалось, на мгновение погрузился в свои мысли. Она заметила, как
на его лице промелькнуло беспокойство, но не смогла определить его причину.

 «Я рад, что он вернулся», — сказал он. — У меня есть дело, о котором я хочу с ним поговорить.

 — Что это? — его серьёзность на мгновение напугала её.

 — Это то, о чём я давно думаю.  Мне не очень хочется говорить об этом с ним, но я не знаю, к кому ещё могу обратиться.
Это касается нашего стекольного завода в Западной Вирджинии. Нам очень не хватает
капитала, и я подозреваю, что нас ждут неприятности. Денежный рынок становится всё более
жёстким. Перспективы для бизнеса плохие. Нам, скорее всего, скоро понадобятся
деньги, чтобы продержаться.
Я подумываю о том, чтобы предложить Билли, если он захочет вложить несколько тысяч в первоклассные облигации, что он может сделать гораздо худший выбор, чем вложить их в наше предприятие.

Она снова взялась за шитье, вздохнув с облегчением. Значит, ничего страшного.
но, в конце концов, это был деловой вопрос, который её не слишком
волновал. И всё же, прежде чем она ответила, её пронзила странная
искорка совести. Она знала, что Билли сделает это ради неё, если не ради
Дональда, и на какое-то мгновение ей стало стыдно за то, что
Дональд будет обязан своей помощью тому, что Билли Уэст любит её. Мысль была мимолетной, ускользающей, и через мгновение
растворилась в более глубоком осознании их любви; но в тот
момент она встала рядом с мужем, возмущенная
предложение ради него, найдя в нём что-то, что унижало и ранило её.

"Если это хорошая инвестиция, — воскликнула она, — я не понимаю, почему он не должен вложить в это немного денег."

"Конечно, это хорошая инвестиция. Если бы это было не так, я бы не вкладывал в это свои деньги. Нам нужна лишь небольшая сумма — ничего такого, что могло бы навредить Уэсту. Он и представить себе не может,
на что пойдут его доходы. — Он угрюмо оглядел комнату. — Я не завидую,
но хотел бы иметь хотя бы десятую часть этого. Я бы так много
хотел сделать для тебя, дорогая, если бы только мог. Я рад, что он смог
последние несколько месяцев были для тебя более приятными. Билли — один из лучших парней, которых я когда-либо встречала, — щедрый и бескорыстный до мозга костей. Я его очень люблю; у меня нет друга, о котором я думала бы больше.

Эдит снова почувствовала угрызения совести. Вероломство, с которым они с Уэстом обманывали Дональда, ужасало её, а он казался таким доверчивым, таким бесхитростным. Однако его следующие слова заставили её забыть об этом.

"Я бы хотел, чтобы он женился. Ему действительно нужен кто-то, кто о нём позаботится. Странно, что твоя сестра Элис не ладит с ним лучше. В чём дело?
В любом случае, в чём проблема? Она почти не видит его. Почему бы тебе не сделать больше, чтобы
свести их вместе?

Эдит инстинктивно воспротивилась этому предложению. Билли Уэст принадлежал ей по праву завоевания. Мысль о том, чтобы отдать его кому-то, даже своей сестре, раздражала её.

 "Элис слишком много думает о ком-то другом," —
сухо ответила она. "Ты имеешь в виду Холла?"

— Да. Они уже несколько месяцев как помолвлены. Мама, конечно, возражает, но я думаю, что Элис его любит.

Дональд улыбнулся. — В таком случае нам придётся найти кого-нибудь другого для Билли.
 Эмерсон Холл — отличный парень, и я был бы рад, если бы Элис вышла за него замуж.
он. - Он подошел к Эдит и нежно похлопал ее по плечу. "Я
никогда не ожидала, что буду играть роль свахи, но я была бы безумно рада
увидеть, как Билли влюбится в какую-нибудь милую девушку, которая оценит его по достоинству,
и помочь ему добиться чего-то в своей жизни. Просто сидеть и новые
Йорк, Потратив тридцать или сорок тысяч в год, это не хорошо для любого человека.
На свои деньги он должен был бы путешествовать, увидеть мир, найти какое-нибудь хобби,
завести детей — это самое человечное, что может сделать мужчина. Со всеми
этими деньгами в своём распоряжении он мог бы сделать для них так много.

— Да, — согласилась она, не смея взглянуть на него.

 — Я боюсь, что он влюбится в какую-нибудь женщину, которая разрушит его жизнь, — в ту, которая не ставит ни во что ни одежду, ни автомобили, ни физическое удовольствие. . Здесь, в Нью-Йорке, таких очень много, и если он увлечётся одной из них, это испортит всё его будущее. Билли на самом деле довольно прост в своих вкусах. Ему бы
понравилось жить в большом загородном доме, с лошадьми, собаками и всем прочим. Эта весёлая
нью-йоркская жизнь привлекает его сейчас, потому что он так долго был вдали от неё.
долго, но через полгода он будет тошнить от него. Я собираюсь иметь
поговорите с ним".

Эдит ничего не сказала. Что, впрочем, было для нее сказать? Слова Дональда
ранили глубоко. На короткое время она почти возненавидела себя. Неужели
любовь Уэста к ней испортит всю его жизнь? Она вздрогнула при этой мысли.
Затем перед ней возник образ мужчины, его улыбающееся лицо, его привлекательная и
манящая личность, и она отбросила сомнения, которые на мгновение
остудили её сердце. Она встала и отложила шитье.
"Возможно, тебе лучше позволить Билли Уэсту самому разбираться в своих любовных делах,"
— тихо заметила она.

 Дональд, занятый тем, что набивал трубку, не заметил в её словах и тени
обиды. — О, я не собираюсь вмешиваться, —
сказал он. — Я не дурак. Но мы с Билли давно дружим, и я не думаю, что он будет против моего совета.

"Ты собираешься спросить его об этом ... об этих деньгах завтра?" Эдит
спросила немного погодя.

"Возможно. Я могу, по крайней мере, разузнать у него. Деньги нам не понадобятся в течение нескольких недель.
Возможно, они вообще не понадобятся, но я хочу быть готовым ".

На следующий день он обсудил этот вопрос с Уэстом, и тот сразу же согласился с его планом. Он испытывал глубокое чувство стыда из-за того, что причинял боль своему другу, и стремился загладить свою вину любым возможным способом. Ему также пришло в голову, что, возможно, таким образом он мог бы, по крайней мере косвенно, помочь Эдит. В глубине души он презирал себя, чувствовал себя предателем, по крайней мере в мыслях, если не на деле, по отношению к этому человеку, который любил его и доверял ему. На мгновение он почти решился сказать Эдит, что больше не может с ней видеться, что
они должны были расстаться навсегда. В то время у него были честные намерения.
Даже он не признавался себе, что одна её улыбка, одно прикосновение её руки
превратили бы их в пепел, как и большую часть всех благих намерений.

Он отказался от приглашения Дональда на обед, объяснив, что собирается
вывезти Эдит на прогулку в машине. Дональд даже поблагодарил его за это.
«Ты молодец, Билли», — сказал он, пожимая ему руку на прощание. «С тех пор, как ты вернулся, Эдит стала совсем другой. Я думаю, она
Она поправилась на десять фунтов, и вся её нервозность прошла. Полагаю, это из-за того, что она так много времени проводит на свежем воздухе. Но мы не можем позволить ей монополизировать тебя. Почему бы тебе не жениться, Билли?

 Внезапность вопроса на мгновение вывела Уэста из равновесия.
  — Жениться! — воскликнул он. — Почему… я… что ты имеешь в виду? — Он пристально посмотрел на друга.

«Это же очевидно, не так ли? Вот вы, молодой и красивый парень, у которого много денег. Что может быть естественнее, чем жениться, обзавестись домом и детьми? Это единственный способ по-настоящему быть счастливым. Всё это» — он
махнул рукой в сторону висты крыши и башенки, которые растянуты
бесконечно Север--"не уедешь. Вы знаете, что, как
также и."

- Я... я думаю, ты прав. Я был бы рад сбежать от всего этого.
со всем этим ... с женщиной, которую я любил. Я бы никогда больше не захотел видеть Нью-Йорк.
Но... я... — он замялся, запнулся, — я, наверное, ещё не скоро женюсь, Дон, — не скоро.

«Лучше подумай об этом, старик», — услышал он голос Дональда, когда
отворачивался.

Всю дорогу до города он ненавидел себя, ненавидел обстоятельства, которые
поставила его в эту ужасную ситуацию, когда любовь, с одной стороны, и долг
с другой, разрывали его сердце. Он чувствовал себя настолько подавленным, что остановился.
по дороге выпил два хайболла. Они помогли разогнать туман
сомнений, который начал окутывать его.

К тому времени, когда он добрался до Роксборо, его настроение начало подниматься.
возрождаться. Наличие Эдит, ее счастливое, улыбающееся лицо, ее нескрываемый
радость от встречи с ним, завершили изменить. В конце концов, он всего лишь катал по окрестностям женщину, которую любил, женщину, которую всегда
любил. В этом не было ничего плохого. Он не изменял Дональду каким-либо явным образом. Бог вложил эту любовь в его сердце, и он ответил на неё так, как подсказывала ему его природа. В тот момент ему и в голову не пришло, что бесполезно обвинять во всём этом Бога. Это был удобный способ переложить ответственность, которым часто пользовались со времён Адама.

Эдит, со своей стороны, чувствовала, что пришло время для какого-то взаимопонимания между Уэстом и ею. Это было бы несправедливо по отношению ко всем заинтересованным сторонам,
Она решила, что нужно оставить всё как есть. Если Уэст скажет ей, что любит её, у неё будет повод не видеться с ним, оправдание, чтобы прогнать его. Пока он не заговорил, она ничего не могла сделать. Она вовсе не была уверена, что, если он признается ей в любви, она сразу же вычеркнет его из своей жизни. Этот вопрос она оставила на усмотрение эмоций. Но она
верила, что до тех пор, пока не наступит этот момент, она была совершенно беспомощна,
как в хорошем, так и в плохом смысле. Порвать с Уэстом, другом её мужа и
собственной, сейчас, без видимой причины, было бы предположить, что он любил ее,
и любил несправедливо - она не была уверена, что это правда, не
по крайней мере, достаточно уверена, чтобы отказать себе в радости выяснить это.

По всем этим причинам она решила сделать все возможное, чтобы заставить Уэста
заявить о себе. Тогда ей пришлось бы столкнуться с кризисом - реальностью, а не с
простым предположением. И какой бы путь она ни выбрала, будь то
любовь или долг, он, по крайней мере, был бы определённым и окончательным, а нынешнее положение дел таковым не было.

 С помощью этой сложной системы рассуждений Эдит Роджерс оправдывала себя
она намеревалась добиться от Уэста признания в любви и
так полностью убедила себя в этом, что, когда она присоединилась к нему у
входа в квартиру, она почти убедила себя в том, что собирается совершить
самый похвальный и достойный поступок.




Глава VII


Любопытно, но неоспоримо, что в воздействии быстрого движения на
чувства есть что-то, что порождает любовь. Возможно, именно поэзия движения настраивает разум на мысли менее
практического характера. Танец, стремительное движение океанского лайнера,
разве они не ответственны за множество грехов;
иначе зачем эти флирты в бальных залах, любовные интрижки на борту корабля,
бегство наследницы и шофёра? Несомненно, в то утро, когда они ехали в Гарден-Сити,
Эдит была чем-то увлечена, и это пробудило в Уэсте более пассивное отношение, более
готовность уступить их растущей любви друг к другу, чем он чувствовал, когда
гулял с ней в парке накануне. Она, со своей стороны, отбросила все неприятные мысли и наслаждалась радостью
момент. День был ясным, хотя и немного холодным. Тяжелое пальто с меховой подкладкой,
которое она носила, было куплено Уэстом незадолго до этого специально для нее; она
ценила его заботу о ее комфорте и счастье.

Она повернулась и взглянула на него, с удовольствием, даже с тайным сиянием счастья, отметив сильные, красивые черты его лица, раскрасневшегося на резком ветру, крепость его рук, осанку.
 Сквозь пальто, окутывавшее её, она чувствовала лёгкое тепло
Его тело — она прижалась к нему теснее и наслаждалась восхитительным ощущением его силы, его власти над мчащимся автомобилем, его спокойствием, его непоколебимостью, которые одни отделяли её от смерти. Было так приятно осознавать, что её жизнь в его руках, что малейшая слабость, малейшая оплошность с его стороны могли привести к тому, что они оба разбились бы о какое-нибудь дерево, или скалу, или вечно торчащий телеграфный столб.
В конце концов она начала задаваться вопросом, как она жила все эти годы
без любви, настоящей, всепоглощающей любви, какой она её себе представляла,
озарить и прославить её жизнь. Всё, что было связано с Дональдом, казалось таким
отвратительным. Вечные разговоры о деньгах, постоянные попытки свести концы с концами, постоянный страх, что она потратит чуть больше, чем позволяет его
доход. Всё это осталось в прошлом. Она плыла в облаке чудесных грёз наяву, и жизнь снова казалась ей радостной, осмысленной. Она даже забыла о Бобби, и ей казалось,
что если бы она могла провести всю оставшуюся жизнь рядом с Уэстом,
то всё остальное не имело бы значения.

Уэст прервал ее грезы наяву. - Тебе достаточно тепло, дорогая? внезапно спросил он
.

"Да, вполне", выдохнула она против ветра, и спрашивает, если он
понял, как в использовании, что ласковое прозвище, он вызвал свечение
счастья, чтобы затопить ее, пока она столкнулась сожгли. Это было нечто такое, чего он
никогда раньше не делал, но ей это не показалось странным. Их
личности казались яркими, настроенными друг на друга и на некую великую
гармонию любви, которая была частью порывистого ветра, яркого
солнца, голубого неба. Она чувствовала, что он собирается что-то сказать ей
ей-то чего она так боялась, но ждала, как невеста для ее
жених. Почему-то все мысли о предательстве Дональд исчез. Это
было не то, что она отбросила это в сторону или растоптала это - в этой прославленной
атмосфере любви этого просто больше не существовало.

Вскоре он повернулся к ней, когда они медленно поднимались на длинный участок
холма. — Я бы хотел, чтобы мы продолжали и продолжали и никогда не останавливались до конца наших дней, — сказал он, жадно глядя на неё. Она встретила его взгляд с радостной улыбкой, и они сказали друг другу глазами то, что
все эти месяцы. Дорога простиралась перед ними, серая и одинокая. Уэст обнял её левой рукой, и это движение, казалось, заключало в себе не только её саму, но и все её надежды и страхи, её беды и радости. Она не пассивно отдалась его объятиям, она бросилась к нему, её разум пылал, душа была в её глазах. Когда их губы встретились, она едва осознала это, вся музыка
небесных хоров, казалось, звучала в её ушах, и в тот момент
высшего счастья для неё не существовало ни будущего, ни прошлого. Мгновение спустя
Он отвернулся от неё и, положив руки на руль, внимательно смотрел на дорогу. Всё это казалось сном, фантазией, но она знала, что в тот момент это было самым реальным в её жизни, одним великим переживанием, затмившим все остальные, как будто их и не было вовсе.

  Они долго молчали, потому что каждый, казалось, чувствовал необратимость того, что с ними случилось. Это было не так, как если бы
Уэст поцеловал её так, как мужчина может поцеловать кокетливо настроенную женщину.
Она знала, что для него, по крайней мере, тот поцелуй означал знак любви; что именно
он значил для нее, она еще не решила про себя.

Прошло, как ей показалось, несколько часов, прежде чем он заговорил снова. "Я подумываю уехать"
"уехать", Эдит", - сказал он, и его голос, казалось, донесся до нее издалека
и пробудил ее от счастливых грез.

- Уезжаешь? - спросила она с новой робостью. — Куда?

 — В Европу, в Каир, на Восток.

 — Зачем?

 — Потому что я больше не могу здесь оставаться.

 — Почему? — спросила она. — Почему?

 — Потому что я люблю тебя, дорогая, и потому что, если я останусь здесь, я боюсь
что может случиться. Я хочу уехать, выбраться в большие, широкие
просторы мира, где воздух, солнечный свет и любовь свободны и
даны Богом. Я ненавижу Нью-Йорк и всё, что он значит. Я не могу
больше оставаться здесь — в таком положении.

«Значит, я больше не увижу тебя?» — спросила она дрожащим от
чувства потери и боли голосом.

- Нет, если только ты не пойдешь со мной, - внезапно сказал он, поворачиваясь и глядя
ей в лицо.

- Пойти с тобой... пойти с тобой? Она повторила слова механически, как
хотя мысль предложил им еще не нашли свое место в ней
разум. "Как я мог?"

"Почему нет?" Его голос внезапно стал напряженным, дрожащим от чувства. "Я
люблю тебя, и я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной. Я не могу думать о том, чтобы
прожить все годы своей жизни без тебя. Я знаю, насколько неправильным, насколько
нелояльным все это, должно быть, кажется тебе, но я ничего не могу с этим поделать. Я люблю тебя... Я
люблю тебя... Что мне еще сказать? Если ты этого хочешь, я уйду
уйду от тебя немедленно - сегодня же, и никогда больше не увижу тебя, если это разобьет мне сердце
. Должен ли я?

Она слабо вскрикнула. Эта мысль причинила ей боль своей неожиданной жестокостью.
- Как ты можешь спрашивать меня об этом?

Теперь машина ехала очень медленно по участку дороги, окаймленному
высокими деревьями, слегка зелеными в своем раннем весеннем наряде. Он остановил
машину у дороги и яростно заключил ее в
свои объятия. "Эдит, я не могу уехать без тебя ... Боже мой ... я не могу. Пойдем со мной
дорогая, пойдем и забудь здесь обо всех неприятностях и заботах своей жизни
. Он прижал ее к себе дрожащими мускулами и поцеловал.
— Ты согласна? Согласна? — спросил он, и его голос показался ей скорее приказом, чем вопросом.


Она с радостью отдалась его объятиям, ощущая свободу.
- Да, да! - воскликнула она и замерла в его объятиях.

Вскоре они услышали далеко позади шум другой машины.
поднимающейся на холм. Уэст отстранил ее от себя, завел машину, и они
помчались навстречу юго-восточному ветру, их сердца были полны воодушевления от их
только что сформированного плана.

Затем наступило долгое молчание. Возможно, они оба думали о
боли, которую их любовь должна причинять Дональду, о неизбежных
последствиях, которые должны из этого вытекать. Это была естественная реакция на
возвышенное настроение минутой ранее. Эдит тоже думала о Бобби, и
В глубине души она уже начала возмущаться требованиями этой новой
эмоции, которая требовала, чтобы она вырвала из своего сердца всё, что
там было, чтобы освободить место для любви к Уэсту. Но так уж
странны пути любви, что, возмущаясь результатом, она не возмущалась
любовью, которая его вызвала, — для неё Билли Уэст был, по крайней
мере на тот момент, средоточием всего земного бытия.

Было уже больше часа, когда они добрались до отеля в Гарден-Сити.
Через несколько минут они заняли столик и заказали обед.
Уэст предложил коктейль, который показался ей очень кстати после долгой поездки. Эдит не чувствовала голода, но ела машинально, едва осознавая, что перед ней. Она робко посмотрела на него и почувствовала, как её щёки заливает румянец. Каким-то образом он казался таким большим, таким властным, таким непохожим на Дональда, и она знала, что теперь, когда бы он ни захотел заключить её в свои сильные объятия, она не станет сопротивляться, а будет рада. Казалось, она испытывала к нему сильное физическое влечение,
которого никогда не испытывала к своему мужу, безотчётное влечение
инстинкт, который заставлял ее страстно желать быть рядом с ним, слышать его голос, вложить
свою руку в его и забыть обо всем остальном в благословенном знании
что этот мужчина, которого она желала, обладал ею полностью.

Эти мысли пришли к ней как подводное течение, намного ниже ряби от
беседы, в которой протекал обед. Только один раз они посмотрели вниз, на
пропасть, по краю которой они шли так легко. Она
набралась смелости и спросила его, не думает ли он уехать из Нью-Йорка.
 Его ответ показал, что он тоже много думал о том, что было близко их сердцам.

— Сначала я должен съездить в Денвер, — сказал он. — Там, знаете ли, всё моё имущество, и мне нужно всё уладить.

 — Что ты собираешься делать?

 — Я продам свою долю в шахте и уйду с поста вице-президента. Это может занять неделю или две. После того, как я превращу акции в деньги, их нужно будет вложить в какие-нибудь надёжные ценные бумаги, возможно, в облигации, которые не требуют внимания. Тогда я смогу свободно ездить за границу и оставаться там столько, сколько захочу, не беспокоясь о делах. Мы можем поехать в Египет, в Персию,
в Индию, в Японию, а когда мы вернёмся… — Он замялся, остановился.

"Когда мы вернёмся! Сможем ли мы когда-нибудь вернуться, дорогой? — робко спросила она.

"Конечно, сможем. Твой муж узнает, что мы любим друг друга, и, конечно, он позволит нам пожениться. В конце концов, ты никогда не была с ним счастлива. Он должен быть рад видеть тебя счастливой с кем-то другим.

То, как он буднично говорил об их будущем, поразило её. Одно дело — мечтать о побеге в какую-нибудь воображаемую страну с пальмами и вечным летом в экстазе любви, но детали,
Мерзкая необходимость в этом деле казалась жестокой, даже если смотреть на него сквозь розовые очки любви. Мысль о возвращении в Нью-Йорк и о том, что она будет чувствовать себя изгоем, не радовала её — это было всё равно что проснуться от сна и увидеть реальность, которая не была приятной. Должно быть, он заметил или почувствовал её отвращение, потому что резко сменил тему, просто сказав, что решил поехать в Денвер этой ночью.

— «Сегодня вечером?» — спросила она. — «Почему сегодня вечером? Вы только что оттуда
вернулись».

 «Чем скорее я уеду, тем лучше. Сейчас дела в таком состоянии, что я не могу
Я быстро продам свои акции. Я узнал об этом, пока был там. Если я подожду, может быть сложнее. Компания подумывает о приобретении новых объектов, а это потребует значительных средств. Мне лучше уехать прямо сейчас.

 Она вздрогнула при мысли о том, что всё это значит, но не сказала ни слова, чтобы не отговаривать его. Каким-то образом сам успех, увенчавший её мечты, теперь, казалось, делал их менее прекрасными — менее желанными. Почему они не могли просто продолжать любить друг друга, без всего этого... без этого беспокойства? Она вдруг почувствовала, что краснеет от осознания того, что
что на самом деле означали её мысли.

 Возвращение в город было унылым и холодным и в полной мере отражало её душевное состояние.  Утренняя яркость померкла под пепельно-серыми облаками, которые клубились с юго-востока, напоминая о зиме своими бесформенными массами.  Уэст гнал машину на полной скорости, словно тоже чувствовал приближение чего-то пугающего, конца их мечтам. Было почти пять часов, когда они добрались до
паромной переправы в Лонг-Айленд-Сити, и в магазинах и вдоль
улицы уже начали сверкать сквозь сгущающийся вечерний туман.


"Нам следовало вернуться раньше", - сказала Эдит, немного обеспокоенная. "Бобби
будет гадать, что со мной стало". Она оставила ребенка на попечение Элис
, поскольку няни не было дома, и знала, что последней не терпелось бы
вернуться в пансион и поужинать. Там был ее собственный вечер
еду приготовить также и. Внезапно все реалии жизни обрушились на неё и вернули к прежней рутине.

 «Мы легко успеем к половине шестого», — сказал Уэст, когда они повернули
с Тридцать четвертой улицы на Мэдисон-авеню. - Во сколько Дональд будет
дома?

- Полагаю, чуть позже пяти. Вероятно, мы застанем его дома, когда
доберемся туда.

Они подъехали к дому как раз в тот момент, когда Дональд поднимался по ступенькам. Эдит
испытала непреодолимое чувство вины, когда он помогал ей выйти из машины.;
она довольно поспешно попрощалась с Уэстом, стоя рядом с мужем.
на тротуаре. О предполагаемой поездке в Денвер не было сказано ни слова;
Дональд спросил их о том, как они провели день, и выразил надежду, что они
хорошо провели время; на этом разговор закончился. Когда машина
Уэст отъехал, оглянулся и кивнул, и через мгновение Эдит обнаружила, что поднимается в лифте вместе с мужем, размышляя о том, не был ли этот день странным сном.

Казалось странным, нереальным возвращаться к обыденным вещам.
Нужно было почистить картошку, приготовить стейк, продумать все детали их простого ужина. Бобби была сердита и голодна и
висела у неё на юбке, пока она ходила взад-вперёд по кухне. Элис
поспешила уйти, бросив довольно неприятную реплику по поводу её долгого отсутствия. Ещё
Она как никогда ясно осознала, что жизнь — её жизнь — была так полна вещей, которые ничего для неё не значили, так бедна тем, что действительно имело значение. Она поставила ужин на стол с сердцем, полным горечи, но ничего не показала Дональду.

 Он был поглощён своим новым предприятием в сфере производства стекла. В тот день к нему пришёл друг по имени Форбс с несколькими патентами на производство стеклянной плитки. Он говорил, что в этом деле целое состояние, и она слушала, лишь наполовину понимая, о чём идёт речь. Она всегда старалась интересоваться делами мужа, но
Сегодня вечером её сердце было переполнено другими мыслями — мыслями,
которые то возносили её в царство неведомого доселе счастья, то низвергали в
чёрные глубины отчаяния. В конце концов, скоро всё закончится,
подумала она, а затем, испугавшись своих мыслей, отогнала их от себя и
с трудом проглотила ужин, испытывая странное чувство опустошённости.
Билли ушёл — Билли, который наполнял её дни и ночи новой радостью
жизни. Ушёл — ушёл! Предположим, с ним что-нибудь случится! Мысль о том, что она может никогда больше его не увидеть, пугала её.




 Глава VIII


Однажды вечером, примерно через две недели после того, как Уэст уехал из Нью-Йорка в Денвер,
Элис Поуп, сестра Эдит, приехала в Роксборо с целью
провести вечер.

Две девочки были очень похожи по темпераменту и воспитанию и
всегда были большими подругами, доверяя друг другу большую часть своих дел
об их довольно безоблачной жизни. Элис была на два года младше
Эдит, хоть и не была такой красивой женщиной, как её сестра, обладала более сильным характером, о чём свидетельствовал её более твёрдый подбородок, губы, менее полные, чем у Эдит, и серые глаза, которые были посажены чуть глубже.
Сдвинутые вместе брови придавали её лицу выражение проницательности и
решительности, которое смягчалось добродушной улыбкой и довольно большим ртом.

 Она нечасто бывала в гостях у Роджерсов, по крайней мере,
вечерами, так как они с Дональдом не очень хорошо ладили — они были
достаточно хорошими друзьями, но не находили друг в друге родственных душ. Элис
считала Дональда суровым и бесчувственным, и это чувство в значительной степени
возникло из-за рассказов о несчастьях, которыми Эдит так часто с ней делилась.
Дональд, чувствуя, что его критикуют, и будучи слишком гордым, чтобы попытаться
полемизирует он отмалчивается, который убежден, но Алиса больше
его отсутствие теплоты и сердечности. Таким образом, эти двое сохраняли своего рода вооруженный
нейтралитет, результатом которого было то, что они всегда держались на расстоянии вытянутой руки
.

Эдит была в состоянии крайней нервозности, и даже притворство, что она
просматривает журнал, едва ли могло скрыть этот факт от Дональда - он
неизбежно заметил бы это, если бы не был занят своим делом.
письменный стол.

Причина её нервозности надёжно хранилась в её
платьем. Это было письмо с Запада, которое пришло к ней три дня назад.
раньше, и его содержимое вызвало у нее самое серьезное беспокойство. Она чувствовала себя
радующейся, что Элис придет, радующейся, что Дональд решил выйти на улицу
прогуляться. Она как раз обдумывала, стоит ли посвятить в свои дела свою
сестру, когда раздался звонок в дверь.

Было около восьми часов, и Дональд как раз собирался отправить свои
письма.

"Привет, сестренка!" - сказала Элис, входя, затем кивнула Дональду.

"Добрый вечер, Элис", - ответила Эдит. "Где мама? Я думал, что она
иду с тобой."

"Она придет". Девушка сняла свои длинные пони-кожи пальто
и небрежно бросила его на диван. «Она зашла к миссис Харрисон на несколько минут, чтобы вернуть книгу, которую взяла почитать». Она слегка вздрогнула. «Довольно холодно, не так ли? Никогда не видела такой поздней весны».

 Эдит повернулась к Дональду, который надевал пальто. «Возьми несколько таблеток хинина, Дональд, — по две крупинки». «Бобби сегодня хуже, чем вчера».

«Ты вызывала врача?» — спросил её муж.

«О нет, всё не так плохо. Просто небольшая температура».

«Хорошо. Я скоро вернусь». Он взял шляпу и вышел.

Эдит вместо того, чтобы присоединиться к сестре, начала бесцельно бродить по дому.
Она с трудом скрывала своё волнение от Дональда, и теперь, когда он ушёл, она всё ещё не могла решить, разумно ли с её стороны довериться сестре. Она чувствовала необходимость в ком-то довериться.

Элис заметила её нервозность и прокомментировала её в своей обычной прямолинейной манере. «Ради всего святого, Эдит, — заметила она, — сядь.
«Не ходи так. Ты меня нервируешь. Что с тобой,
вообще, случилось?»

 «О, ничего!» Эдит уныло плюхнулась в кресло и,
с выражением, говорившим о крайней усталости, она угрюмо смотрела на свои руки, загрубевшие и покрасневшие от мытья посуды.

"Ничего?" — спросила Алиса, пристально глядя на неё. "Ты выглядишь так, будто потеряла последнего друга."

"Возможно, так и есть." Ответ был многозначительным, хотя для Алисы он ничего не значил.

"Что ты имеешь в виду?" — спросила она. «Я думаю, ты могла бы попытаться быть немного более любезной. Тебе это не повредит. Если ты собираешься сидеть здесь и весь вечер изливать потоки мрачных мыслей, я, пожалуй, пойду».
Для Элис было характерно быть неизменно весёлой во всех
случаях жизни, и эта черта была вызвана не столько врождённым оптимизмом, сколько
нежеланием чувствовать себя некомфортно.

Эдит нерешительно посмотрела на неё.  «Не обращай на меня внимания, Элис, —
проговорила она извиняющимся тоном. — Я волнуюсь».

 «Думаешь, я этого не вижу?» Последние три дня ты ведешь себя как в пьесе Ибсена
. Почему бы тебе не выбросить это из головы? Она
развернула стул и с любопытством посмотрела на сестру. "Я в
достаточной безопасности. К этому времени ты должен был бы это знать. Давай, выкладывай.
Что случилось? Пусть жуткие подробности".

"Это не что-нибудь, чтобы шутить", - заметила Эдит, не совсем
смакуя тон сестры.

- Я не шучу, ни капельки. Если у тебя будут какие-нибудь неприятности, сестренка, ты
знай, что можешь на меня рассчитывать. Может быть, я смогу вам помочь; две головы
лучше, чем один, вы знаете".

Вдруг взгляд Эдит решила взять ее сестру в ее
уверенность в себе. Ее вопрос, быстрый и неожиданный, пробудил в Элис новый интерес.
 "Тебе нравится Билли Уэст?" - спросила она.

"Билли Уэст? Конечно, нравится. Какое он имеет к этому отношение?"

"Все!"

Элис придвинула свой стул еще ближе и посмотрела на сестру с
удивлением. "Ты же не хочешь сказать...?" - начала она, затем завершила свое
замечание многозначительным присвистом.

"Элис, - сказала ее сестра, - ты давно знаешь Билли. Ты знаешь
он один из лучших друзей Дональда..."

"Я всегда так думала. Судя по тому, сколько времени он здесь проводит, он, должно быть, очень сильно
влюблён в одну из вас.

 «Возможно, вы не знали, что он был очень сильно влюблён в меня много лет назад,
до того, как уехал в Колорадо».

 «Я всегда это подозревал. Жаль, что вы не вышли за него замуж. Он был примерно на полпути к успеху».
— Он ведь заработал там миллион, не так ли, на той золотой жиле?

 — Я не знаю, сколько именно он заработал. Это не имеет к этому никакого отношения. С тех пор, как он вернулся в Нью-Йорк три месяца назад, я часто его видел...

 — Я бы сказал, что ты его видел. Если бы я не считала его таким хорошим другом
Дональда, я бы давно заподозрила неладное. Я часто завидовала тебе, твоим поездкам на автомобиле, обедам в «Никербокер», ужинам и театральным вечерам. Он не прочь потратить деньги — это уж точно, но я никогда не думала... — Она замолчала и посмотрела на него.
сестра с возродившимся интересом. "Теперь он в тебя влюблен?"

"Да". Эдит говорила медленно, как будто сама с собой. Эта мысль была
очевидно, ей не неприятна.

"Ты так не говоришь! Сюжет усложняется. Так вот почему он был здесь
утром, днем и ночью. Дональд знает?"

"Дональд! — Конечно, нет.

 — Билли что-нибудь говорил?

 — Говорил что-нибудь? Кому?

 — Тебе, конечно. Он говорил тебе, что всё ещё любит тебя?

 — Да.

 — Это было не совсем честно с его стороны. — В глубине души Элис была настоящей пуританкой и не стеснялась в выражениях. - Ему не следовало этого делать
«Это так. Я не настолько сильна, чтобы помочь Дональду, видит Бог, но мне кажется, что это довольно жестоко с его стороны. Ты так не думаешь?»

 «Да, и я сказала об этом Билли».

 «Что он ответил?»

 «Он сказал, что изо всех сил старался не говорить мне об этом все эти месяцы». Он уезжал однажды, в апреле, ты помнишь, и оставался там почти месяц, чтобы попытаться забыть, но это ни к чему не привело. Он говорит, что с каждым днём любит меня всё сильнее, и в конце концов ему пришлось рассказать мне об этом — он больше не мог молчать.

 — Ну и что хорошего из этого вышло? У него хватает ума понимать, что это совершенно безнадежно, не так ли?

— Нет, это самое худшее.

Элис в тревоге откинулась на спинку стула. — Боже мой, Эдит, — выдохнула она, — ты, должно быть, сходишь с ума.

— Почему?

— Ты не можешь думать о… — она замолчала и не закончила фразу, пристально глядя на сестру. «Ты его любишь?»

«Я не знаю. Иногда мне кажется, что да. Ты знаешь, какой была моя жизнь здесь. Ты знаешь, какой она будет в ближайшие годы. Полагаю, ты считаешь меня очень нечестной и порочной, но когда всё существование женщины год за годом состоит из желаний, которые делают
Жизнь, которая стоит того, чтобы жить, и никогда, никогда не иметь возможности позволить себе это, её любовь к мужу, кажется, каким-то образом иссякла и стала неважной.

«Хм-м-м, полагаю, что так. Я сама никогда не доходила до того, чтобы
по-настоящему наслаждаться перешиванием своей прошлогодней одежды. Я стараюсь думать, что она выглядит как новая, но это никогда не получается. Боюсь, у меня недостаточно воображения». Но теперь всё это не имеет значения. Ты
вышла замуж за Дональда, и тебе нужно извлечь из этого максимум пользы. Как жаль, что ты не выбрала Билли! Полмиллиона — хм-м — звучит как райские кущи
я. Интересно, не хотела бы он, чтобы я была вторым вариантом, - тараторила она.
- Мы, конечно, должны попытаться каким-то образом сохранить эти деньги в семье.

"Элис, не говори такую чушь. Я думаю не о деньгах Билли.
"

"Если ты можешь убедить себя, что это правда", - мрачно сказала ее сестра,
"ты, должно быть, действительно влюблена в него. Но что толку говорить
об этом? Это абсурдно".

Эдит встала и нервно подошла к письменному столу, где начала
лениво перебирать лежащие на нем бумаги. Вскоре она повернулась к своей
сестре, которая смотрела на нее вопросительным взглядом.

«Он… он хочет, чтобы я ушла от Дональда», — вполголоса воскликнула она в испуге.

"Нет! Какая наглость!" Элис, казалось, воспринимала всё это как огромную
шутку.

"Он говорит, что я изматываю себя, — продолжила её сестра, — что я
трачу впустую всю свою молодость, красоту и радость жизни, мучаясь здесь,
в этой безнадёжной ситуации. Он говорит, что если бы Дональд действительно любил меня, то тоже это увидел бы.

 — Звучит как последний бестселлер. Герой всегда говорит это брошенной жене, не так ли?

 — Если ты собираешься надо мной посмеяться, — заметила Эдит с показным
— Я думаю, нам лучше оставить эту тему, — сердито сказала Элис.

Элис встала и подошла к сестре. — Ну же, Эдит, — ласково сказала она, — не сердись. Я не вижу во всём этом ничего трагичного. Предположим, Билли любит тебя — что он собирается с этим делать? — сбежать с тобой?

"Да". В тихом тоне ее сестры слышалась серьезность, почти окончательность.
Это настораживало.

"Идея! Билли Уэст, из всех людей! Я не могу в это поверить. Я полагаю, ты
с негодованием отказалась.

"Нет, я этого не делала. Он сказал мне, как ему одиноко; как плохо ему от всего этого
Чувствую, что это было так нечестно по отношению к Дональду, но он... он ничего не мог с собой поделать.
Он сказал, что я для него — всё на свете, что он никогда не любил
ни одну женщину и никогда не полюбит...

— О, я могу себе представить, что он сказал, — перебила Элис. — Это легко. Вопрос в том, что сказала ты?

Эдит испуганно посмотрела на нее, казалось, на мгновение.
не желая встречаться с ней взглядом. "Элис", - сказала она медленно и очень тихо,
"Я ... я сказала ему, что пойду".

"Эдит, ты действительно не можешь так думать".

"Да", - сказала миссис Роджерс, медленно кивая головой. "Да. С этим покончено
две недели назад. Мы поехали в Гарден-Сити на машине и там пообедали. Это был чудесный день — такой ясный, светлый и
красивый. Накануне вечером я поссорилась с Дональдом. Мы спорили о том,
чтобы уехать этим летом. Когда я встретилась с Билли на следующий день, всё
казалось таким другим. Он рассказывал мне о чудесной поездке, которую
планировал, в Индию и на Восток. Мы обсудили это, как два ребёнка, а потом он вдруг сказал, что не пойдёт... что он не сможет пойти, если я не пойду тоже...

— Звучит неплохо, — в голосе Элис не было одобрения. — Но как же
Бобби?

Ее сестра провела рукой по лбу и слегка вздрогнула,
бросив при этом взгляд на дверь соседней спальни. "Разве ты не видишь
вот почему я не могу этого сделать?" - воскликнула она с горечью.

"О, значит, ты не собираешься этого делать!" - воскликнула Алиса с облегчением. "Я"
ты, кажется, сказал, что согласился пойти.

"Я согласился. Должно быть, я сошла с ума. Я не думала ни о Бобби, ни о Дональде, ни о чём-либо ещё, кроме того, что мы с Билли любили друг друга и собирались уехать
вместе, чтобы быть счастливее, чем я когда-либо мечтала быть за всю свою жизнь.
Всё это казалось таким чудесным — почти как перерождение и новая жизнь
в новом и более счастливом мире. Потом, когда я вернулась домой… — Она
замялась, и на её лице отразилась боль.

 — Ты, конечно, смягчила предложение. Такова сила привычки.
 Это чудесно, что она ведёт нас по прямому и узкому пути.
Однажды я услышала, как разведённая женщина сказала, что ей потребовался год, чтобы избавиться от привычки быть замужем за своим первым мужем. Что сказал Билли, когда ты сказала ему, что передумала? Держу пари, он был в ярости.

И снова миссис Роджерс, казалось, не могла встретиться взглядом со своей проницательной сестрой. «Я
ему не сказала», — воскликнула она почти шёпотом.

 «Боже мой! Почему?»

 «Потому что он уехал. В ту же ночь он отправился в Денвер. Разве ты
не знала?»

— Теперь, когда вы упомянули об этом, я, кажется, слышала, как вы говорили, что его нет в городе. Я подумала, что странно, что я ничего о нём не слышала в последнее время.
 Зачем он поехал в Денвер? Должна сказать, это довольно необдуманно с его стороны, учитывая обстоятельства.

 — Он поехал в Денвер, Элис, потому что там его собственность. Он собирается
продай свою долю в шахте и закончи все свои дела, чтобы мы могли уехать вместе, разве ты не понимаешь? Он сказал, что собирается избавиться от всего, что у него есть, и вложить все деньги в облигации, чтобы он мог уехать и жить вдали от всех до конца своих дней, если ему так захочется.

— Что ж, должна сказать, — воскликнула её сестра, — он, кажется, настроен серьёзно, по крайней мере, даже если ты нет.

 — Элис, Билли Уэст любит меня так искренне и глубоко, как никогда не любили ни одну женщину.

 — Тогда мне кажется, что ты относишься к его любви довольно пренебрежительно. Почему бы тебе не сказать ему правду?

«Только после того, как он уехал, я начала понимать, какой ужасной ошибкой всё это было бы — что я, вероятно, разрушила бы его жизнь так же, как и свою. Я должна была сразу написать ему и сказать, что не могу сделать то, на что согласилась».

 «Почему ты этого не сделала?»

 «Не знаю. Наверное, я была слаба». У меня не хватило смелости. Каждый день я откладывала это на следующий.

— Ну, ещё не слишком поздно, не так ли? На твоём месте я бы села и написала ему письмо.

Эдит в отчаянии плюхнулась в кресло. — Не знаю, стоит ли
слишком поздно или нет, - причитала она. - Вот что меня так беспокоит. Я
не спала три ночи - с тех пор, как получила его последнее письмо.

Элис подошла к креслу своей сестры и обняла ее за плечи
. "Послушай, Эдит", - сказала она, и ее тон ясно показывал ее
беспокойство - "Что все это значит, в любом случае? Ты, кажется, ужасно расстроена.
Я никак не могу понять, в чём дело. Что тебя так беспокоит?

— Три дня назад, — сказала Эдит дрожащими губами, — я получила от него письмо. До этого он писал мне каждый день. В этом письме он сообщил мне, что
у него был аппендицит, и он отправился в больницу в Денвере на операцию. Это было написано в прошлый четверг — шесть дней назад. С тех пор я не слышала от него ни слова.

Элис, казалось, испытала огромное облегчение. — И это всё? — воскликнула она. — На вашем месте я бы не беспокоилась. Когда человек лежит пластом на спине в
больнице, ему не очень хочется писать письма. Аппендицит
не очень опасен. Я знал многих людей, у которых он был.

"Я знаю, но я не могу не волноваться. Я не знаю, что делать.

"Я бы на твоём месте первым делом сел и
— Напиши ему это письмо.

 — Я не осмеливаюсь.

 — Не понимаю почему.

 — А вдруг с ним что-нибудь случилось? Откуда мне знать, кто получит письмо? Я не осмеливаюсь писать то, что должна ему сказать.

 Элис задумалась на мгновение. "Нет, я не думаю, что тебе лучше. Я не
подумайте об этом. Вы можете узнать, некоторым образом, как он?"

"Я не знал ни души в Денвере".

Ее сестра на мгновение замолчала, глубоко задумавшись. - Что сегодня,
Эдит? - внезапно спросила она. - Двадцатое?

— Да, я так думаю. Почему?

 — Вчера вечером Эмерсон Холл приехал в Денвер. Он написал мне из Сент-Луиса
что он собирался поехать туда на этой неделе и должен был прибыть вечером девятнадцатого. Он рассчитывает пробыть там несколько недель. Я могла бы спросить его.

 — Вы спросите? — миссис Роджерс с надеждой посмотрела на неё. — Я должна как-то это выяснить.
 Кажется ужасным не писать ему теперь, когда он так болен. Я... я очень переживаю за него, Элис, даже если я решила не убегать с ним. — Как вы думаете, мистер Холл сделает это для вас?

 — Кто, Эмерсон? Конечно, сделает. Он для меня всё сделает. И, кроме того,
 я думаю, он немного знаком с Билли. Они оба из Колумбии, знаете ли.

- Отправь ему телеграмму. Попроси его немедленно поехать в больницу и узнать
как там Билли. Я должен знать.

"Хорошо", - сказала Элис, направляясь к столу. "У тебя есть бланк?"

"Я думаю, здесь есть несколько". Эдит проводила сестру к столу.
"Вот один". Она протянула Элис бланк.

"Что мне сказать?" - спросила Элис, усаживаясь за стол.

"Просто попросите его съездить в городскую больницу и навести справки об Уильяме Уэсте.
Я попрошу лифтера отнести его. - Она вышла в холл и
нажала кнопку электропривода. - Сколько с вас за десять слов? - спросил я. - Вы
знаешь? - спросила она, возвращаясь в комнату.

"Не имею ни малейшего представления", - сказала ее сестра, протягивая ей записку.
она написала.

Эдит взглянула на него, взяла купюру из своего кошелька, и дал ему и
сообщение в лифте мальчик, который ответил на ее кольцо. "Ты
вероятно вам ответ с утра, Алиса". Она повернулась к сестре
как она закрыла дверь. — Вы ведь принесёте его прямо ко мне, не так ли?

— Конечно.

— И ни слова Дональду — это само собой разумеется. Я бы не хотел, чтобы он узнал об этом.

— Ладно. Билли, наверное, уже в порядке. Как только вы узнаете, что он в порядке, я советую вам сесть иотправь ему милое,
разумное письмо - скажи, что ты передумала, и все такое. Ты
безусловно, в долгу перед ним.

- Я так и сделаю, Элис. Я должен был сделать это давным-давно. Тут в дверь", - она
добавил устало. "Наверное, мать".




ГЛАВА IX


Холодным сырым утром Уильям Уэст прибыл в Денвер и, медленно пробираясь от спального вагона к ожидавшему его автобусу, дрожал под своим тяжёлым пальто. Он не был рад возвращению. Денвер и все его ассоциации поблекли на фоне прошлых воспоминаний, а его лицо было обращено в будущее, которое обещало всё
та радость жизни, любви и взаимности, которой он так страстно желал.

 Ему было горько думать о своём предательстве по отношению к Дональду, предательстве, которое ни в коей мере не уменьшалось из-за того, что его мотивом была любовь, но он убеждал себя, что на карту поставлено будущее счастье Эдит и его собственное, и это требовало от него даже жертвы в виде дружбы.

Он не пошёл в свои привычные комнаты в «Прерии», потому что намеревался
сделать своё пребывание в городе как можно более коротким и безмятежным. У него была только одна цель — избавиться от своих акций в шахте,
он отказался от должности вице-президента компании и вложил всё своё состояние в надёжные и привлекательные облигации, проценты по которым позволили бы ему осуществлять свои планы без особого внимания к делам компании, ограничиваясь лишь получением ежеквартальных или полугодовых купонов. Поэтому он держался в стороне от своих старых друзей и прежних знакомых. Если бы он сообщил членам клуба о своём
присутствии в городе, они не только отняли бы у него много времени, но и неизбежно стали бы расспрашивать о его планах, что могло бы
Это могло легко обернуться неприятностью. Поэтому он отправился в тихий отель,
которым обычно не пользовались путешественники, и после обжигающего
завтрака отправился в офис компании.

 Уэст предполагал, что его партнёры по Lone Star Mining Company
будут наиболее вероятными покупателями его акций, и по этой причине
решил предложить им первую возможность покупки. Его беседа с президентом Аткинсоном
прошла вполне удовлетворительно. Выражая глубокое сожаление по поводу желания Уэста уйти из активной
Участвуя в бизнесе, проницательный бостонец сразу же ухватился за возможность приобрести по номинальной стоимости или почти по номинальной стоимости пакет акций, который через несколько лет будет стоить вдвое дороже. Он сразу же принял предложение Уэста, взяв опцион на свои акции на десять дней, в течение которых он рассчитывал найти необходимый капитал для осуществления покупки. Было созвано заседание совета директоров, чтобы принять решение
Уэст подал в отставку, и, когда последний ушёл из офиса на обед,
он, насколько это было возможно, завершил дела на данный момент
что привело его в Денвер.

Следующие десять дней были кошмаром. Казалось, что делать нечего, кроме как
писать Эдит и снова и снова перечитывать её ежедневные письма,
черпая в них вдохновение для своих планов при каждом перечитывании.
Медленно проходили десять дней. Аткинсон сообщал о полном успехе своих
планов по созданию синдиката для поглощения активов Уэста;
В течение недели он рассчитывал вылететь на восток, оставив вопрос о реинвестировании своих денег до тех пор, пока не доберётся до Нью-Йорка.

 Его желание вернуться как можно скорее усиливалось из-за
изменения сердца, которые ему показалось, что он обнаружил в некоторых из Эдит
позже письма. Она говорила ее опасения за успех их
в планах-ее долг перед мужем, ее сын. "Бедная маленькая девочка, - подумал
Уэст, - я нужен ей рядом, чтобы поддержать ее мужество в эти самые
трудные часы в ее жизни".

В ночь на девятый день он рано лёг спать, испытывая тупую, ноющую боль в правом боку, которую он списал на простуду, вызванную сырой, несезонной погодой. Утром боль усилилась; он провёл беспокойную, прерывистую ночь и встал с ощущением головокружения и тошноты.
Он решил проконсультироваться с врачом, но не раньше, чем завершит свои дела
.

В десять часов он встретил Аткинсона и его коллег, и в течение часа
акции были доставлены, и чеком почти половина
миллион долларов на хранение в банк. Большое чувство облегчения заполнены
его разум-он был свободен, чтобы искать счастья там, где в широком раздолье
мир, в котором он может найти его. И всё же, несмотря на всю его радость, на его ликование,
в нём пульсировало двойное чувство боли: тупая, грызущая совесть в
его сердце и острая, настойчивая боль, пронзающая его, как нож.
по его правой стороне. Очевидно, что этот последний не является предметом
шутки плохи. Он превратился в первого врача, который встретил его
глаза, и присоединился к другим несчастным в прихожей.

- Доктор скоро примет его, - сообщила ему горничная тихим голосом. Он
резко выпрямился в неудобном кресле и яростно сжал руки
когда острые приступы боли пронзили его жизненно важные органы. Неужели
эти люди никогда не уйдут? — подумал он. Из кабинета
доктора, закрытого стеклянными дверями, доносились приглушённые голоса.
какой-то несчастный, без сомнения, услышавший страшный приговор о жизни или смерти,
или, может быть, просто нервная женщина, которой прописали хлебные таблетки от мнимого недомогания. Впереди него стояли двое мужчин и женщина. Они выглядели вполне здоровыми; он задумался, что же с ними такое, что у них такие серьёзные лица.

Почти час он был вынужден ждать в муках душевных и телесных,
пока не подошла его очередь, и его мысли были мыслями человека,
к которому уже прикоснулась ледяная рука смерти. Он знал, что это
Всё это было чепухой, порождённой измученными болью нервами, но совесть терзала его и не давала покоя. Боль в боку предвещала беду,
и он не мог избавиться от этой мысли. Он никогда не верил в прямое вмешательство Провидения в дела человечества, но вот он здесь, в тот момент, когда всё его будущее, каким он его себе представлял, лежало перед ним, улыбаясь, поражённый болезнью, которая, как бы он ни смеялся над ней, могла положить конец всем его надеждам.

 Он сел и быстро, нервно покачал головой, что было
характерный для него с детства. Все это было верхом глупости,
он утверждал, природные поезд мрачных мыслей, которые привели его
окрестности. Даже слабый запах карболки, смешанный с что
других неизвестных химикатов, было достаточно, чтобы заставить человека чувствовать себя синий. Он встал
как горничная звала его другие консультации благополучно
короткие.

Доктор Оливер был немногословен. У него не было времени на большее, потому что его
клиника была одной из крупнейших в городе. Он взглянул на
искажённое болью лицо Уэста, выслушал его объяснения, ощупал его бок
Он быстро осмотрел его наметанным глазом и в нескольких кратких словах высказал своё мнение.
«Аппендицит, — быстро сказал он, — и в тяжёлой форме. Вам нужно немедленно сделать операцию».

Почему-то при этих словах Уэст почувствовал внезапное облегчение.
В конце концов, операция по удалению аппендицита — не такое уж серьёзное дело.
Он знал многих людей, которые через это прошли. — Я остановился в
отеле, — заметил он. — Я не живу в Денвере. Полагаю, мне придётся
немедленно отправиться в больницу.

 — Конечно. — Доктор повернулся к телефону на своём столе и позвонил.
номер. «Я организую операцию в городской больнице, если вы
этого хотите».

 «Спасибо, — ответил Уэст, — я этого хочу».

 Доктор недолго разговаривал по телефону. «Полагаю, вы
можете сразу отправиться в больницу?» — спросил он.

 Уэст кивнул.

— Я пришлю карету, — продолжил доктор, доставая из кожаного футляра термометр и прикладывая его под язык Уэста.
 — У вас острый случай, мистер Уэст, и мы не можем терять ни минуты. — Он снова резко заговорил по телефону, затем, попросив Уэста обнажить руку, быстро сделал ему инъекцию, которая распространилась по всему телу.
Блаженное чувство облегчения охватило каждый нерв его измученного болью тела. Он
опустился на кушетку и стал ждать, когда подъедет карета. Его мысли
перестали быть мрачными. Ему казалось, что он плывет в море тепла,
которое приятно ласкает его и наполняет восхитительным ощущением
благополучия. Даже унылые цветы на стенах кабинета доктора
казались живыми и яркими. Приближение кареты казалось неважным; на самом деле, ничто не имело значения,
теперь, когда его не терзала эта ужасная боль.

В среду днём Уэст прибыл в городскую больницу, и
через два часа после этого операция закончилась, и он медленно
пришёл в себя, ощущая смертельную тошноту и боль, снова
пульсирующую в правом боку. Над ним склонилась
внимательная медсестра, сочувствующая его страданиям, и предложила
ему стакан воды. Вскоре к ней присоединился врач. Уэст посмотрел на них
без интереса и, стряхнув с себя сумбурные впечатления дня, снова погрузился в сон без сновидений.

 Ранним утром он впервые задумался об Эдит.
В отеле его будут ждать письма. Он должен послать за ними — он
должен написать ей и рассказать обо всём, что произошло. Он чувствовал, что
она будет волноваться, не получая от него вестей, потому что до вчерашнего
дня он каждый вечер отправлял ей письмо, в котором рассказывал о событиях
дня.

В ответ на его неоднократные просьбы медсестра послала мальчика-посыльного за его почтой, и, когда тот вернулся, она по его просьбе прочла ему письмо Эдит. Он не мог прочитать его сам — он лежал на спине в полумраке, и даже малейшее движение рук казалось ему непосильным.
бесчисленные острые иглы боли пронзали каждую частичку его тела.

 Медсестра читала письмо с запинками, как читают незнакомый почерк. Оно было подписано, как и все письма, только инициалами и рассказывало о том, как Эдит хочет его увидеть, о её надеждах и страхах и обо всём прочем, что женщины пишут любимым мужчинам. Ему это показалось посланием с небес, потому что он очень сильно её любил, и
каждое её слово становилось для него сокровищем, обретало новое
значение, вырывалось из обыденной обстановки, превращалось в нечто
чтобы поразмыслить и подумать обо всём в течение долгого, утомительного дня. Он
направил ответ, в котором вскользь упомянул о своей болезни, чтобы не волновать её
без необходимости. Медсестра аккуратно записала его под диктовку.
  Он колебался, когда дело дошло до того, чтобы сообщить женщине адрес, — он не хотел
компрометировать Эдит, называя её имя незнакомке. Однако другого выхода не было, и, в конце концов, он верил, что самое большее через месяц они будут стоять рука об руку на борту какого-нибудь огромного океанского лайнера и смотреть на возвышающиеся над ними небоскребы Нью-Йорка.
Они растворились в туманной дали вместе со своими проблемами и заботами.
 Тот факт, что их секрет теперь известен медсестре в больнице,
не мог причинить вреда; через несколько недель об этом узнает весь мир, но они
будут в объятиях друг друга, и мнение мира не будет иметь большого значения.

 День показался ему странно долгим, и он был рад, когда наступила ночь, а с ней и небольшая передышка от боли. Он чувствовал усталость, ужасную усталость, и его
голова раскалывалась от жара. Ему давали лекарства, чтобы он
уснул, и воду, чтобы смочить потрескавшиеся губы. Ближе к вечеру ему стало
Мысли о сегодняшнем письме больше не интересовали его. Он отвернулся
лицом к стене и постарался ни о чём не думать. Через некоторое время он
уснул, а медсестра и врач, проводивший вечерний обход, тихо и
серьёзно разговаривали между собой, бросая на него тревожные взгляды.

На следующее утро ему стало лучше, и письмо, которое он получил из
отеля, на какое-то время наполнило его день радостью и светом, но
через некоторое время его охватила сильная усталость. Казалось, ничто
не имело значения: жив он или умер. Он был в сознании, только
от желания поспать - как долго, пусть даже навсегда, его не волновало
по крайней мере.

Около полудня он проснулся от того, что кто-то подошел к его кровати,
открыл глаза и увидел доктора Оливера, стоящего рядом с ним.
Доктор выглядел очень серьезным, когда взял руку своего пациента, его пальцы
машинально ощупали быстрый, слабый пульс. — Мистер Уэст, — сказал доктор, — я думаю, вам следует сообщить своей семье о вашей болезни.

Уэст попытался поднять руку, но со вздохом усталости откинулся назад.
 — Я настолько болен? — слабо спросил он, глядя в непроницаемые глаза доктора.

«Вы очень больны, мистер Уэст. Я не хочу напрасно вас тревожить, но лучше всего было бы связаться с вашими людьми и привести в порядок ваши дела, чтобы, что бы ни случилось, вы были готовы к этому».

Больной пристально посмотрел на врача. Его губы
дрожали, он испуганно сжал руку, которую держал врач. "Вы
имеете в виду, что я умру?" храбро спросил он. "Скажите мне правду,
доктор. Я бы предпочел знать". Доктор медленно кивнул, но
больше ничего не ответил.

Уэсту потребовалось много времени, чтобы осознать правду, и все же казалось, что он
Он всегда это знал. Он никогда до конца не верил, что всё то счастье,
которого он с такой радостью ждал, когда-нибудь действительно сбудется. Казалось,
что он слишком многого просит у судьбы. И вот всё кончено. Он должен умереть
здесь, в одиночестве, и даже Эдит не будет рядом, чтобы скрасить его
последние часы. Он долго смотрел на доктора горящими глазами, но не мог
найти слов, чтобы выразить то, что он чувствовал. Доктор, должно быть,
понял, потому что тоже замолчал, нежно глядя на лицо умирающего. Наконец он заговорил.

"Вам следует послать за своими людьми, мистер Уэст," — сказал он.

— У меня нет родных, доктор.

— Неужели нет никого, с кем бы вы хотели повидаться?

— Нет, никто не может прийти ко мне сюда. — Он подумал об Эдит — она так далеко, — даже если бы она могла прийти к нему, он знал, что у неё не было бы времени. Он ещё раз посмотрел на серьёзное лицо, склонившееся над ним. — Сколько мне осталось жить, доктор? — спросил он.

«Боюсь, времени осталось не так много, мистер Уэст. Если у вас есть какие-то дела, которыми вы хотите заняться, я бы посоветовал вам сделать это немедленно».

Дела! Какие дела могли его сейчас интересовать? Его состояние хранилось в Центральном национальном банке, а не в какой-то далёкой стране.
У него были родственники в Нью-Гэмпшире, которых он никогда не видел и которые едва ли знали о его существовании. На земле не было никого, кому бы он мог оставить эти деньги.
Никого? В его голове промелькнула мысль: а как же Эдит? Она была ближе и дороже ему, чем все родственники на свете. Эти деньги должны достаться ей. По крайней мере, они принесут ей утешение и возможность жить так, как она всегда мечтала. Он поднял руку и начал говорить. — Вы должны прислать сюда Остина Уильямса, доктор. Он адвокат в «Пионере». Вы можете позвонить ему по телефону.
Он откинулся на спинку стула, измученный усилием говорить. Уильямс в прошлом выполнял для него
работу. Составить завещание - сущий пустяк.
Врач и медсестра выступят в качестве свидетелей. Он попросил первого
поторопиться - нельзя было терять времени - он почувствовал, что силы покидают его
даже когда он говорил.

Долгое молчание, которое последовало до прибытия адвоката, не было нарушено
если не считать затрудненного дыхания мужчины на кровати. Какие мысли
проносились в его измученном болью мозгу, какие муки сожаления, раскаяния, самобичевания он не выражал ни словом, ни взглядом. Он лежал
с закрытыми глазами, с печатью смерти на лбу. Наконец
прибыл адвокат и через несколько мгновений узнал о печальных
обстоятельствах, которые его вызвали. Он молча пожал Уэсту руку в знак
сочувствия и выслушал сбивчивые слова, в которых говорилось о
последнем желании. Всё его имущество должно было перейти к Эдит Поуп Роджерс,
жене Дональда Эвана Роджерса из Нью-Йорка. Это было всё. Адвокат
позвал секретаря и быстро составил краткое завещание.
Адвокат Уэста в Нью-Йорке, Огден Бреннан, из фирмы
Грубер, Макмиллан, Бреннан и Шоу были назначены душеприказчиками.

 В течение пятнадцати минут завещание было составлено, подписано и должным образом заверено, и Уильям Уэст завершил своё последнее земное дело.  Он попрощался с Уильямсом,  а затем отвернулся к стене.  «Я так устал!» — простонал он и затих.  Они подумали, что он спит, и не стали его беспокоить. Он был там, но это был сон, от которого не проснёшься.




Глава X


Колокола в Старой Троице отбивали пятый час, и весь Нью-Йорк
начал поворачиваться лицом к дому. Людской поток хлынул из офисов в
из лифтов в коридоры, а оттуда нескончаемым потоком к станциям метро и надземным переходам. Солнце, похожее на круглую красную китайскую лампу, висело над сгущающимися туманами на берегу Джерси, готовое скрыться за далёкими холмами. Мальчишки-официанты и президенты банков, стенографистки и промышленники демократическим путём боролись за места в переполненных поездах, а над всем этим звучали пронзительные крики разносчиков газет, продававших вечерние выпуски. В центре Нью-Йорка завершился еще один день -
Теперь толпы устремились в Джерси, Гарлем, Бруклин или в огромный центр жизни, который непрерывно пульсирует вокруг Таймс-сквер.

 Мистер Огден Бреннан из адвокатской конторы «Грубер, Макмиллан, Бреннан и Шоу» с раздражением протискивался сквозь толпу, выходя из поезда метро, и спешил в обширный офис своей конторы на Уолл-стрит.
Улица, недалеко от Бродвея.

Войдя, он быстро огляделся и, направившись в свой кабинет, резко окликнул молодого Гарвана, одного из своих
помощники, попросите мистера Шоу немедленно присоединиться к нему. Мистер Бреннан был
высоким и худощавым, властным как в своих физических, так и в умственных
процессах, и, когда он вошёл в свой кабинет, как в этот раз, более энергично, чем обычно, все, вплоть до Уильяма,
мальчика на побегушках, пришли в необычайное возбуждение.

Мистер Шоу, младший партнер фирмы, который должен был ужинать в своем клубе,
уже надел пальто и давал последние указания своей стенографистке, когда вошел молодой Гарван и передал сообщение.
Он со вздохом взял свою шляпу — он был более спокойным и флегматичным, чем его партнёр, — и, взяв свою вечернюю газету, аккуратно сложил её, взял трость с подставки у двери и неторопливо направился в личный кабинет мистера Бреннана.

 Фирма «Грубер, Макмиллан, Бреннан и Шоу» была крупной, и её основной деятельностью было ведение дел корпораций и наследников. Криминальная практика не знала этого, но о мистере Шоу говорили,
что он мог составить более выгодный контракт или провести сложное слияние, более
успешнее, чем любой другой адвокат в Нью-Йорке, а это о многом говорит.
 Мистер Бреннан занимался наследственными делами и завещаниями — последнее было его хобби. Он
утверждал, что ни одно из составленных им завещаний не было оспорено.

Когда мистер Шоу вошел в кабинет своего партнера с вежливым выражением на лице, он заметил, что мистер Бреннан раздраженно бросил на стол тонкий юридический документ, состоящий всего из двух страниц, написанных, как он заметил, от руки, а не напечатанных на машинке. Мистер Бреннан хмуро поднял взгляд.

— Сэм, — торопливо сказал он, — ты знаешь молодого Билли Уэста? Он умер.

Мистер Шоу надел очки и с любопытством посмотрел на мистера Бреннана. — Кажется, я его не помню, — ответил он. — Кто он такой?

— Сын старого Джозайи Уэста, патентного поверенного. Он сколотил состояние на добыче полезных ископаемых в Колорадо. Его отец когда-то был моим клиентом.
двадцать лет назад. Разве вы не помните, какие иски он подал против
бумажный трест?"

"Думаю, еще до меня", - ответил мистер Шоу.

"Ну, сейчас это не важно. Я хотел встретиться с тобой по поводу
дело целый день, но это делу Вебстер имущества держал меня на
прыжок. Молодой Западно умер в Денвере в прошлую пятницу. Я только что получил копию
его будет от адвоката там по фамилии Вильямс". Г-н
Бреннан сослался на документы нетерпеливо, поправляя очки с
придурок. "Остин Уильямс. Он пишет длинное письмо, в котором рассказывает мне о
смерти Уэста в городской больнице после операции по удалению
аппендицита. Очень неожиданная смерть. Уэст интересовался
шахтой, но продал свои акции и положил деньги в банк. Примерно
полагаю, полмиллиона. Я являюсь душеприказчиком его имущества. Он, нахмурившись, посмотрел на мистера
Шоу.

- Ну и что из этого, Огден? Достаточно простое дело, я бы сказал. Никаких возражений
претензий, я надеюсь, или чего-нибудь в этом роде.

- Никаких, насколько я могу видеть. Это условия завещания, которых я не могу
Я не совсем понимаю, и они производят на меня неприятное впечатление.

 — Что это такое? — мистер Шоу устало посмотрел на своего партнёра. Он удивился, почему Бреннан решил объяснить ему все эти, казалось бы, незначительные детали именно сейчас, когда он так спешил вернуться в город и переодеться.
как раз к ужину. «Есть ли в этом деле что-то, что требует
принятия мер сегодня вечером?» — спросил он. «У меня довольно важная встреча,
и…»

 «Сэм, — перебил его партнёр, — я не задержу вас надолго. Я рассказал вам об этом,
чтобы узнать, не знаете ли вы случайно в городе человека по имени Дональд Роджерс. Это имя почему-то показалось мне знакомым, и я подумал, что, возможно, вы сможете рассказать мне о нём. Вы почти всех знаете.

 — Роджерс, — медленно повторил мистер Шоу про себя. — Дональд Роджерс. Разве он не
инженер-механик? Был парень с таким именем, который имел какое-то отношение
к делу о цементе в Санбери. Свидетель-эксперт, если я правильно помню
. Казался очень порядочным парнем и знал свое дело.
Мы выиграли дело благодаря его показаниям. Какое он имеет к этому отношение?"
Младший партнер сел на стул и аккуратно положил свою трость, газету и перчатки
на стол. — Продолжайте, — тихо сказал он. — Давайте разберёмся с деталями.

Мистер Бреннан снял очки и нервно надел их снова. — Это завещание, которое Уэст составил на смертном одре, — он взял документ со
Он положил письмо на стол и с отвращением посмотрел на него: «Оставляет всё своё состояние женщине». Он сделал паузу и взглянул на своего партнёра, словно желая оценить эффект от своего заявления.

Мистер Шоу беспокойно заёрзал в кресле. Очевидно, он не видел в этом ничего странного. «Ну а почему бы и нет?» — спросил он. «Я не вижу в этом ничего такого, что могло бы кого-то встревожить». Полагаю, это должна была быть либо женщина, либо мужчина, если у него не было детей.

 «Странная часть этого дела, Сэм, заключается в следующем: молодой Уэст не был
женат. Он оставил эти деньги жене другого мужчины, с которым был
безумно влюблена. Насколько я могу судить, она была в равной степени влюблена в него.
Они планировали побег или что-то в этом роде, когда он был
поражен этой болезнью. Он настоял на том, чтобы оставить ей все".

"Вы же так не говорите! Кто она?" - спросил мистер Шоу, впервые за все время.
проявляя интерес к истории своего партнера.

Мистер Бреннан взял завещание и, открыв его, прочитал вслух: «Эдит Поуп
Роджерс, жена Дональда Эвана Роджерса из Нью-Йорка».

Мистер Шоу встал. Он взял со стола телефонный справочник и с интересом
просмотрел его. «Дональд Эван Роджерс», — прочитал он.
"инженер-механик, Коламбия Билдинг". Он отложил книгу и
взглянул на своего партнера. "Это тот человек. Теперь я хорошо его помню. Смышленый
молодой парень и очень трудолюбивый. Он мне очень понравился. Должен сказать, довольно
странное положение вещей. Он тихонько присвистнул про себя.

"Определенно так. У меня, конечно, нет выбора, но я полагаю, что
этот документ, вероятно, вызовет серьезные неприятности в семье Роджерсов
.

Мистер Шоу нахмурился. "Вы ни на секунду не допускаете мысли, что
он позволил бы своей жене взять эти деньги - если, конечно", - добавил он
— задумчиво произнесла она, — она собирается уйти от него.

Мистер Бреннан с фырканьем бросил завещание на стол. — В этом-то и вся проблема, Сэм. Эта женщина каждый день писала молодому Уэсту.
 Уильямс прислал мне все её письма к нему вместе с другими его бумагами. Я просмотрел некоторые из них. Она, очевидно, решила уйти от мужа, как только Уэст вернётся из Денвера.

«Не вижу, что вы можете сделать, кроме как довести дело до конца, как того требует закон. Вы не должны ничего знать».
о связях Уэста с женой этого человека. Возможно, её муж тоже не знает. Это не ваше дело.

"Я знаю, но вам не кажется, Сэм, что это может стать бомбой замедленного действия в доме этого молодого человека?"

"Уэст хорошо знал Роджерса?" — спросил мистер Шоу.

— Я не знаю.

 — Почему бы вам не зайти к ним сегодня вечером и не выяснить? Возможно, муж не видит ничего странного в том, что эти деньги достались его жене. Уэст мог быть его другом. Женщина ничего не скажет, можете быть в этом уверены.

«Я знаю, что это единственный выход, но не могу сказать, что с большим удовольствием жду этой встречи. Сначала я думал попросить миссис
 Роджерс прийти сюда и рассказать ей всю историю, но если я так сделаю, она, конечно, попросит меня сохранить всё в тайне, и это поставит меня в положение человека, который помогает ей обманывать мужа.
Я хочу, чтобы он присутствовал при нашей встрече.

«Тогда я бы посоветовал вам прийти к ним домой сегодня вечером. Скорее всего, вы застанете мужа дома».
Он взял городской справочник и
Он внимательно просмотрел колонки. «Вот оно!» — воскликнул он наконец.
"Апартаменты Роксборо, Сто десятая улица. Загляните к ним сегодня вечером, почему бы и нет?"

«Полагаю, мне лучше это сделать, — медленно заметил мистер Бреннан, — хотя, должен сказать, это чертовски неприятная задача. Дело сопряжено с крайне неприятными проблемами».

Мистер Шоу взял свою трость, перчатки и газету и начал
медленно застегивать пальто. "Определенно так", - заметил он. "Не могу сказать, что
Мне это нравится. Эта женщина была на грани побега с другим мужчиной,
который оставляет ей большое состояние. Она, конечно, могла бы отказаться от него
или, по крайней мере, как-то распорядиться им, но я не понимаю, как она может это сделать, не вызвав подозрений у мужа. Если же, с другой стороны,
она сможет убедить его, что Уэст оставил ей деньги из чистой дружбы
и по доброте душевной, она окажется в положении, когда ей придётся принять деньги своего любовника, чтобы потратить их на мужа — на своих детей, если они у неё есть. Довольно жёстко по отношению к мужу, должен сказать. Ни один уважающий себя мужчина
не смог бы такого допустить. Хуже всего то, что мы должны быть
ее участником. Какой женщиной она может быть, интересно?"

"Это просто вещь, которую мы должны определить. Понимаете, эта женщина знает
ничего не будет пока. Признаюсь, мне очень любопытно,
как она поведет себя, когда узнает об этом. Это
чрезвычайно трудное положение для любой женщины, этого нельзя отрицать
. Она, конечно, может вообще отказаться его принимать.

"Она не сможет этого сделать. По закону оно принадлежит ей.

"Конечно, я это понимаю. Но она могла бы как-то распорядиться им,
возможно.

"Не без того, чтобы это не показалось странным её мужу. Мистер Шоу подвинулся.
— Я бы на вашем месте не беспокоился об этом, Огден, — сказал он, направляясь к двери кабинета. — Пусть они сами разберутся. В конце концов, это их похороны, а не наши, знаете ли. Если я могу чем-то помочь, дайте мне знать. Спокойной ночи. Мне нужно спешить. Он вышел с выражением мрачного удовлетворения на лице. Возможно,
он поздравлял себя с тем, что не женат.

 Мистер Бреннан положил завещание в карман, позвал стенографистку
и полчаса убирал со стола на ночь. Он пытался
Он старался не думать о завещании, пока ехал в метро в центр города, но оно продолжало навязчиво всплывать в его сознании и мешало ему, как обычно, наслаждаться вечерней газетой. Он был человеком, чья измождённая и неприветливая внешность скрывала добрую натуру, и он глубоко сожалел о том, что обстоятельства вынудили его принять участие в делах семьи Роджерс, с которыми он теперь столкнулся. Чем больше он
размышлял об этом, тем труднее ему было придумать какой-либо план действий,
который предотвратил бы, казалось бы, неизбежную катастрофу. Закон
Требовалось, чтобы он, как душеприказчик Уэста, передал всё имущество миссис Роджерс, и он ни в коем случае не мог уклониться от этой обязанности. Его совесть подсказывала ему, что поступить так, чтобы обмануть её мужа, было бы неправильно, и всё же он не решался представить дело в таком свете, который привёл бы к полному краху семейной жизни Роджерсов. Это испортило ему удовольствие от ужина, который он, будучи холостяком,
съел в своём клубе, и это тяготило его, как мрачный плащ, всю дорогу до Роксборо. Было уже почти половина второго.
В восемь часов он вошёл в вестибюль многоквартирного дома и, спросив, дома ли миссис Роджерс, отправил свою визитную карточку с мальчиком-лифтером.




Глава XI


Миссис Поуп нечасто проводила вечера у своего зятя. Она жила
недалеко от центра, в пансионе, который держала её старая знакомая на Пятьдесят девятой улице, и ей не нравилось ездить туда.
Гарлем. Она часто говорила девочкам, что Нью-Йорк заканчивается на Пятьдесят девятой
улице и что она никогда не смогла бы жить за её пределами.

 В тот раз она хотела убедить Дональда, если
возможно, он передумает насчёт домика на берегу моря, который она так хотела снять на лето.

 Она вошла, громко пыхтя, в сопровождении Элис. На её лице было обычное недовольное выражение. Миссис Поуп хронически была недовольна всем: своими доходами, своей жизнью, своей растущей полнотой, замужеством дочери и погодой.

— «Эдит, — объявила она, входя в комнату, — с каждым днём обслуживание в этом месте становится всё хуже. Я ждала внизу машину больше пяти минут, и у этого парня хватило наглости сказать мне
он выполнял поручения одного из жильцов. Вам следовало бы
пожаловаться на это.

 «Прости, мама», — сказала Эдит, помогая снять пальто с миссис
 Поуп.

 «Почему у них нет посыльного?» — спросила её мать, глядя на Эдит так, словно это была её вина, что в доме не было посыльного.

"Полагаю, это из-за расходов."

"Хм! Это одна из радостей жизни в таких дешёвых квартирах. Когда
я жила в «Болингброк Армс»..."

"Пожалуйста, мама, не рассказывай нам об этом снова," воскликнула Элис
с нетерпением. Рассказ о былом великолепии ее мать часто говорила
сказка в семье.

"Алиса, ты дерзкий." Тон матери был глубоко опечален.
"До смерти твоего дорогого отца у нас было все, чего только могло пожелать сердце.
Неудивительно, что я не могу привыкнуть к Гарлему
флэтсу". Она повернулась к Эдит, которая взялась за шитье. — Эдит,
где твой муж?

— Он вышел отправить несколько писем, мама. Он скоро вернётся.

Миссис Поуп нетерпеливо фыркнула и окинула взглядом комнату. — Хм! — сказала она.
воскликнула она. «Я не хочу говорить о Дональде плохо за его спиной, но, когда я соглашалась на ваш брак, я никак не ожидала, что дойдёт до этого. Я только что от Харрисонов. Они сняли квартиру в Сент-Джордже. Вам стоит её увидеть, Эдит.
Персидские ковры по всему дому, настоящие кружевные занавески, мебель из черкесского ореха в столовой, холодильник, пылесос, который
чистят каждую неделю. Это идеально, и всего две тысячи в год. Я не могла не
подумать, что именно в таком доме я надеялась увидеть свою дочь.
вместо пятидесятидолларовой квартиры в месяц. Она тяжело опустилась на
стул и испустила протяжный вздох.

Элис отбросила журнал, который просматривала, и
рассмеялась. "Ну, мать, ты может его увидеть, ты знаешь. Я до сих пор в
работает."

"Нет, если ты отказываешься от своей нелепой идеей, что женился на молодой
Эмерсон Холл, и выбери себе мужчину с деньгами. Он не обязательно должен быть
миллионером, но, по крайней мере, он должен быть в состоянии содержать тебя в том стиле, к которому ты привыкла.

Элис рассмеялась. «Не забудь, мама, — сказала она с озорным видом, —
«Что он был в нашем пансионе. Думаю, он сможет это подтвердить, по крайней мере».

«Элис, я не вижу необходимости напоминать тебе о нашей нынешней бедности.
 Когда твой отец, мой бедный дорогой Дж. Б., был жив, мы жили так же хорошо, как Харрисоны».

«Я знаю, мама». Это одна из причин, почему отец оставил долги, а не банковский счёт.

 «Элис, как ты можешь так говорить о своём бедном отце? Он был лучшим мужем, которого я когда-либо знала. Он никогда ни в чём мне не отказывал». Она достала носовой платок и аккуратно приложила его к глазам. «Я никогда не смогу смириться с его безвременной кончиной — никогда».

"Не обращай на меня внимания, мама. Бедный старый папа был лучшим отцом в мире".
Алиса подошла к матери и утешающе похлопала ее по
плечу.

"Он, конечно, был", - продолжила Миссис Поуп. "У меня никогда не было, чтобы попросить у него
доллар. Он предвидел каждое мое желание. Одна из последних вещей, которые он сказал, была: «Мэри, позаботься о том, чтобы девочки удачно вышли замуж». Я часто думаю об этом, Эдит, когда смотрю на тебя.

«Ну что ж, мама, — ответила Эдит, — я бы точно не хотела выходить замуж за какого-нибудь мужчину только ради его денег».

«Влюбиться в богатого мужчину так же легко, моя дорогая, как и в
— Бедняжка. Я всегда тебе это говорила. С твоей внешностью ты могла бы заполучить любого, кого пожелаешь.

 — А как насчёт меня, мама? — озорно спросила Элис.



 — Ты, конечно, должна быть лучше, чем этот молодой Холл, как я тебе уже говорила. Сомневаюсь, что у него есть пять тысяч в год.

 — Четыре, мама, насколько я понимаю.

— Тогда он хуже, чем невозможен. Четыре тысячи в год! Твой отец
никогда не тратил меньше пятнадцати, и нам и так приходилось нелегко сводить концы с концами, но у меня всегда была горничная и карета. Теперь я старая
женщина, и мне всё равно, если придётся
без — хотя я не могу сказать, что когда-либо привыкала к этому, — но ты молода, ты должна получать удовольствие, роскошь, всё хорошее в жизни. Посмотри на Эдит, бедняжку, которая застряла здесь, в этом ужасном месте, без гроша за душой. Это должно стать для тебя уроком.

 — Полагаю, это ужасный пример, — заметила миссис Роджерс с ноткой горечи в голосе.

"Ну, ты не счастлив, ты?" - спросила ее мать, переворачивая на ней
внезапно. "Зачем тебе быть? Дональд может быть очень верным мужем ... в
крайней мере, я ничего не знаю об обратном, но почему он должен ожидать
Я не могу понять, как такая девушка, как ты, может преклоняться перед ним и боготворить его только за то, что он позволяет тебе готовить ему еду. Если бы у него было хоть немного больше
духа, он бы вышел и зарабатывал деньги, как другие мужчины, вместо того, чтобы довольствоваться жалованьем клерка. Я не хочу
задевать твои чувства, дорогая, но ты же знаешь, что я всегда считала его
довольно жалким.

 «Я знаю, что ты никогда не любила Дональда, мама. Давай поговорим о чём-нибудь
другом».

 «На самом деле мы пришли, Эдит, чтобы обсудить наши планы на
саммер. Элис пододвинула свой стул и многозначительно посмотрела на мать.

"Совершенно верно", - сказала миссис Поуп. "Я знаю, что Дональд не дал своего согласия,
но я намерена сама поговорить с ним об этом вопросе". Миссис Поуп посмотрела
на свою дочь так, как будто считала, что вопрос уже решен
. "Элис и я платим тридцать пять долларов в неделю там, где мы
находимся. Если бы вы с Бобби могли платить по двадцать пять, это составило бы — дайте-ка
подумать, — она замолчала, погрузившись в мысленные вычисления, — двести
шестьдесят в месяц.

«Двести сорок, мама», — поправила Элис.

— О, ну что ж, тогда двести сорок. Мы могли бы снять бунгало с мебелью за сто фунтов в месяц; тогда у нас осталось бы сто сорок фунтов на расходы — нам не нужно было бы нанимать прислугу. Дональд мог бы приезжать на выходные.

 — Боюсь, я не могу этого сделать, мама. Дональд говорит, что не может себе этого позволить. Я же тебе говорила, что он сказал.

«Эдит, ради всего святого, соберись с духом. Твоё здоровье требует перемен. Здоровье твоего ребёнка требует этого. И, кроме того, если ты не приедешь, мы с Элис будем вынуждены поселиться в отеле и жить в одной комнате
«Душные комнаты. Мы не могли позволить себе снять коттедж только для нас двоих».

 «Мы не можем позволить себе тратить деньги, мама. Прости, но я ничего не могу сделать».

 «Что, чёрт возьми, Дональд делает со своими деньгами, Эдит? Он точно не тратит их на тебя».

"Он вкладывает деньги в стекольный завод, в Западной Вирджинии, я полагаю".

Миссис Поуп выглядела крайне недовольной. "Стекольный завод!" - фыркнула она.
"Разве это не похоже на него. Он невысокого мнения о твоем счастье.
Бедная Эдит! Бедное мое дитя! Тебя, конечно, следует пожалеть.

«Он надеется когда-нибудь извлечь из этого большую выгоду».

"Вздор! Точно так же он мог бросить его на улице. Мой бедный
уважаемые Ж. Б. Всегда говорил, что государственные облигации являются единственным безопасным
инвестиции. Стекольного завода, в самом деле!" Она, казалось, не в силах сдержать
возмущение.

Скрежет ключа в двери, предупредил ее подход Дональда. Она
в составе ее лицо в улыбку, и поднялся, чтобы приветствовать его, когда он вошел. — Мой
дорогой Дональд, — восторженно воскликнула она, — я так рада тебя видеть!

— Добрый вечер, мама. Ты не против? — любезно ответил Дональд,
подняв сигару, которую курил.

"О, ни в коем случае." Миссис Поуп с улыбкой села на стул.
Самодовольный вид. "Мой бедный дорогой Джей Би всегда курил самые лучшие гаванские сигары".
"Гавана". Я люблю запах хорошей гаванской сигары".

Дональд подошел к столу и уселся в свое привычное кресло.
"Боюсь, это вам не понравится", - сказал он с коротким смешком.
"Чистый Коннектикут, пять штук подряд. Я не могу позволить себе импортные.

Миссис Поуп не обратила внимания на его замечание о сигарах. Она
перевела взгляд с Алисы на Эдит, словно набираясь храбрости,
сознательно приосанилась, а затем ринулась в бой. — Дональд, —
— Мы как раз говорили о наших планах на лето. Я знаю, что вам будет интересно узнать о планах Эдит и Бобби. Бедняжка выглядит не очень хорошо. Эдит говорит, что у него сильный кашель. А теперь позвольте мне рассказать вам, что мы предлагаем. Эдит считает, что это отличный план.

«Мама, ты же знаешь, что я тебе говорила», — предупреждающе начала миссис Роджерс.

 «Не волнуйся, дитя.  Я хочу обсудить этот вопрос с Дональдом по-деловому.  Я старая женщина, но я готова пожертвовать собой ради своих детей».  «Я и подумать не могла, что ты позволишь себе что-то подобное ради Эдит».
— Полагаю, — сухо заметил Дональд.

"Эдит — моя дочь, Дональд. Я должна думать о её благополучии. Я предлагаю снять коттедж на берегу моря — маленькое бунгало..."

"Я всё знаю, мама, — перебил Дональд с усталым видом. — Эдит мне рассказала. Мы не можем сделать это этим летом."

"Но, Дональд, ты же наверняка понимаешь, что это значило бы для нее и для
твоего ребенка?"

"Так же хорошо, как и ты. Прости, но я не могу этого сделать. Мы должны идти на жертвы
сейчас, ради будущего. Он повернулся к своему столу и
начал просматривать какие-то бумаги, которые достал из кармана.

- Но вы, конечно, понимаете... Вы не можете иметь в виду... - слабо пробормотала миссис Поуп,
ее лицо гневно покраснело.

"На твоем месте, мама, я бы больше ничего не говорила об этом",
заметила Эдит.

Миссис Поуп откинулась на спинку стула с видом глубокой покорности судьбе.
"Очень хорошо", - сказала она, как будто разрешая дело, чтобы пройти из
ее руки в тех Божественного Провидения. "Я пытался исполнить свой долг.
Если что-нибудь случится с Бобби, помни об этом, Дональд ". Было совершенно
ясно, что, что бы ни случилось, она будет считать это исключительно своей виной.
зять виноват.

- Я так и сделаю, - заметил Дональд, продолжая читать.

Наступила зловещая тишина, нарушаемая только тиканьем часов
на каминной полке. Беседу прервал внезапный звонок в дверь
. Дональд встал и подошел к двери. Остальные услышали, как он
разговаривает с кем-то снаружи. Вскоре он обернулся с карточкой в руке
. "Мальчик говорит, что там внизу джентльмен хочет видеть вас, Эдит,"
он сказал своей жене.

Эдит поднялась в удивлении. "Ко мне?" - спросила она. "Кто это?"

Ее муж взглянул на карточку. "Мистер Огден Бреннан, написано на карточке.
Вы его знаете?"

"Нет, я никогда раньше не слышала этого имени". Она подошла к Дональду и, взяв
карточку, с любопытством посмотрела на нее. "Возможно, нам лучше попросить его зайти".
"подняться".

"Пошли его наверх", - сказал Дональд мальчику у двери, закрывая ее.

"Интересно, кто бы это мог быть?" Эдит озадаченно спросила.

- Возможно, сборщик счетов, - саркастически заметила миссис Поуп.

- Вряд ли, в это время ночи. Дональд посмотрел на часы. - Уже
почти половина девятого. Он взял спички со стола, и аккуратно
мира зажглась его недокуренные сигары.

Миссис Поуп Роза. — Алиса, я думаю, нам лучше уйти, — заметила она, нахмурившись.

- Ерунда, мама. Садись. Ты только что пришла. Здесь есть пиво
со льдом. Она сделала паузу, и миссис Поуп опустилась в свое кресло с
неожиданной стремительностью. "Очень хорошо, Эдит, если ты настаиваешь", - сказала она
покорно.

"Давайте сделаем валлийский кролик", - предположила Элис, отрываясь от ее
журнал. Пока она говорила, в дверь позвонили. Её сестра поспешила к
двери и распахнула её.

 Мистер Бреннан вошёл с некоторой нерешительностью, с любопытством оглядываясь по сторонам. Дом людей, которым предстояло распорядиться состоянием Уэста, представлял для него особый интерес. Что это были за люди
были ли они? он спрашивал себя полсотни раз с тех пор, как покинул свой офис.
 - Это квартира миссис Роджерс? - спросил он, входя.

"Да", - ответила Эдит, с интересом отвечая на его испытующий взгляд.

"Я хочу видеть миссис Роджерс".

"Я миссис Роджерс".

— Я здесь по делу, миссис Роджерс, — он оглядел комнату,
охватывая взглядом остальных. — Конечно, если у вас гости, я мог бы прийти в другой раз.

 — Вряд ли в этом будет необходимость, — нервно заметила Эдит. Она
Она понятия не имела, что этому почтенному на вид старику от неё нужно, но было очевидно, что он не был ни книготорговцем, ни сборщиком долгов. Она почувствовала, как в ней нарастает дурное предчувствие, и в замешательстве повернулась к мужу. — Мистер Бреннан, —
сказала она, — это мой муж.

Мужчины поклонились. — Я рад с вами познакомиться, мистер Бреннан, — сказал Дональд,
подходя к нему. — Насколько я понимаю, у вас дело к моей жене.

 — Да, мистер Роджерс. Дело чрезвычайной важности. — Тон мистера Бреннана был
многозначительным — зловещим.

Дональд взял пальто и шляпу адвоката. "Мои мать и сестра, мистер
Бреннан", - заметил он. "Не хотите ли присесть?"

Бреннан поклонился, но отказался от стула. - Я задержу вас всего на минуту.
У меня дело к вашей жене, мистер Роджерс, но я пришел в этот час в
надежде застать вас тоже дома. Дело касается вас обоих. Я
юрист фирмы "Грубер, Макмиллан, Бреннан и Шоу" из
Дома номер 11 по Уолл-стрит."

"Да?" - ответил Дональд, удивленно глядя на Эдит. Она с Элис и
мать, которая поднялась со стула, стояли, рассматривая посетительницу
с интересом.

— С сожалением вынужден сообщить, — ровным тоном продолжил мистер Бреннан, — что я прибыл с очень печальным известием.

Страхи, которые мучили Эдит весь вечер, внезапно обрели более конкретную форму. — Что?! — воскликнула она, хватаясь за грудь. — Я… я не понимаю.

- Вы были знакомы с мистером Уильямом Уэстом, не так ли, миссис Роджерс?
Он повернулся к ней с вопросительным видом.

Эдит уставилась на него широко раскрытыми от ужаса глазами, ее пальцы конвульсивно сжимали кружево на шее.
- Были! - воскликнула она. - Были! - затем снова воцарилось молчание. - Были! - воскликнула она. - Были! - воскликнула она. - Были! - Затем
снова воцарилось молчание. Дональд, казалось, был удивлен ее волнением; для него
это ничего не значило. Он повернулся к мистеру Бреннану. «Конечно. Билли Уэст. Он один из моих лучших друзей».

 «С глубочайшим сожалением я вынужден сообщить вам о его смерти».
Голос мистера Бреннана звучал не так ровно, как раньше, и в нём слышалась печаль. Он искренне любил Уэста, и смерть последнего стала для него большим потрясением.

Эдит с криком отпрянула назад, закрыв глаза рукой, словно пытаясь
защититься от этого внезапного удара. Сестра обняла её. «Эдит!»
 прошептала она и заговорила с ней тихим голосом. Остальные были слишком заняты
удивлена заявлением адвоката уделить ей много внимания.
волнение.

Первым заговорил Дональд. "Мертв! Билли Уэст мертв! Невозможно!" Он
недоверчиво посмотрел на мистера Бреннана.

- К сожалению, нет, мистер Роджерс. Я только хотел бы, чтобы это было так. Мистер Уэст
скоропостижно скончался в прошлую пятницу в Денвере, штат Колорадо, после операции по поводу
аппендицита."

Внезапно осознав смерть своего друга, Дональд отвернулся.
Слезы были совсем близко к поверхности. "Бедный старина!" - пробормотал он. "Бедный старина
Билли!" Он посмотрел на свою жену. "Эдит, разве это не ужасно? Подумай об
этом, Билли Уэст мертв".

"Почему вы пришли рассказать нам? Откуда вы знаете?" - спросила Эдит, испуганно уставившись на
Мистера Бреннана.

"Я была адвокатом мистера Уэста несколько лет. Я получил слово
о его смерти сегодня утром".

"Бедный молодой человек! Я всегда так любил его!" Миссис Поуп принял
выражение глубокой заботы. - Он был очень богат, не так ли, мистер
Бреннан?

- Очень, - коротко ответил Бреннан, затем повернулся к Дональду. - Я так понимаю, вы очень хорошо знали мистера
Уэста?

- Очень близко. Мы были закадычными друзьями много лет. Он учился в моем классе в
колледже. Я любил его как брата. У него было золотое сердце, мистер
Бреннан. Из всех мужчин, которых я знаю, он был самым честным и лучшим другом.
 Ты не представляешь, что значит для нас его смерть. Эдит, разве это не печально?

Эдит заплакала. «Я... я не могу этого осознать, — всхлипнула она, — это кажется таким
ужасным».

Бреннан достал из кармана тонкий сложенный документ и критически осмотрел его
через очки. - Должно быть, он был высокого мнения о
вас... и миссис Роджерс, - заметил он, взглянув на Дональда.

- Я совершенно уверен, что был, мистер Бреннан, но почему?..

Бреннан прервал его взмахом руки. "Я объясню", - сказал он.
— Перед смертью мистер Уэст составил завещание. Оно было составлено адвокатом в Денвере, который, действуя по указанию мистера Уэста, сразу же связался со мной. Я являюсь душеприказчиком.

 — Но, мистер Бреннан, какое отношение это имеет к нам? — Дональд начал терять терпение из-за многозначительной манеры мистера Бреннана.

— Лучший способ ответить на этот вопрос, мистер Роджерс, — сказал Бреннан, поправляя очки и разворачивая документ, который держал в руке, — это прочитать завещание.

Эдит резко выпрямилась, смахнула слёзы с глаз и отвернулась.
по направлению к адвокату. Она чувствовала ужасный страх-чувство
боюсь чтобы это не документ, к которому г-н Бреннан, видимо, такие прилагается
зловещее значение, могли содержать что-то, она не знала, что, что
хотели сообщить Дональд ее отношениям с покойником, и, как
голос из могилы взрыва всю свою жизнь. "Почему это необходимо прочесть
?" - спросила она дрожащим от волнения голосом.

Бреннан повернулся и серьёзно посмотрел на неё поверх очков. — Потому что,
миссис Роджерс, — ответил он, — этот документ касается вас самым непосредственным образом.
Оно не очень длинное. — Он снова взял завещание и приготовился читать.

"Я... я не хочу его слышать, — всхлипнула Эдит.

"Эдит, что с тобой? Почему мистер Бреннан не должен читать завещание,
если в нём есть то, что касается нас?» — Дональд повернулся к адвокату.
"Вы должны простить мою жену, мистер Бреннан. Эта печальная новость совершенно
расстроила ее. Продолжайте. Он подошел к Эдит и, взяв ее за руку, подвел
к креслу. - Тебе лучше сесть, Эдит, и позволить мистеру Бреннану закончить.
то, что он хочет сказать. Нет никакого повода для такого волнения.

- Но, Дональд... послушай... я...

- Сейчас неважно. Мы задерживаем мистера Бреннана. В его голосе звучало нетерпение,
и он с любопытством посмотрел на нее. "Слушаю, сэр, - сказал он, - и давайте
иметь дело с, как там его, как можно быстрее".

Бреннан, нервно откашлявшись, взял завещание и
начал читать.

«Я, Уильям Уэст, находясь в здравом уме, настоящим документом составляю свою последнюю волю и завещание.

"'Я передаю, завещаю и оставляю всё своё имущество, движимое и недвижимое, где бы оно ни находилось, Эдит Поуп Роджерс, жене Дональда Эвана Роджерса, из Нью-Йорка».

Он сделал паузу и огляделся, чтобы оценить эффект своих слов. Эдит
медленно поднялась со стула, и на ее лице отразился ужас
изумление. Дональд, почти столь же удивленный, перевел взгляд с адвоката на нее.
очевидно, он не мог говорить. Элис и миссис Поуп были ошеломлены.
Вся компания стояла в тишине, глядя на мистера Бреннана, как будто они
едва могли осознать то, что услышали.

Внезапно напряженность момента была нарушена. Эдит медленно подошла
к Бреннан, протянув руку, с белым от ужаса лицом.
— Нет! — о боже! Нет! — закричала она, пошатнулась и упала бы, если бы мать не шагнула вперёд и не поддержала её. — Я не могу этого вынести — я не могу этого вынести! — кричала она, несмотря на попытки матери успокоить её.

- Остальная часть завещания, - холодно продолжил Бреннан, складывая документ
и убирая его в карман, - касается только моего назначения
душеприказчиком. Он снял очки и посмотрел на Дональда.

- Вы хотите сказать, что он все оставил моей жене? - еле слышно выдохнул тот.
- Все.

- Все.

- Нет, нет! - закричала Эдит.

"Успокойтесь, дитя мое", - успокаивающе сказала миссис Поуп, затем повернулась к адвокату.
 "Сколько он оставил, мистер Бреннан?" спросила она.

"Я не могу сказать точно, мадам. Невозможно сказать, пока
имущества будет урегулирован. Наверное, не меньше полутора миллионов."

[Иллюстрация: я медленно поднялась со стула, и ее лицо было
КАРТИНА УЖАСА И ПОТРЯСЕНИЯ]

"Полмиллиона!" Миссис Поуп безвольно опустилась в кресло. "Эдит!
Полмиллиона! Подумать только!" Она сидела, глядя перед собой с
полуулыбкой, словно мысль о таких больших деньгах была ей
не по душе.

"Мистер Бреннан, я не могу понять это ... я не могу в это поверить." Голос Дональда
весь дрожал от возбуждения. "Зачем он оставил Миссис Роджерс все
это деньги? У него нет родственников ... нет связи ... кто бы мог лучше
право на нее?"

"Ничего, я понимаю. В любом случае, будет стоять. Мистер Уэст
проявил свою привязанность к вашей жене, оставив ей всё своё состояние. Ни один суд не сможет отменить это завещание.

 «Что за человек!» — воскликнул Дональд. «Я знал, что он очень нас любит; мы дружили много лет, но я и подумать не мог ни о чём подобном».
подошел к жене и взял ее за руку. - Эдит, - сказал он серьезно, -
ты понимаешь, что это значит? Бедный старина Билли сделал тебя богатой женщиной.

"Я не могу взять эти деньги", - воскликнула Эдит, и лицо ее померкло от отчаяния. "Я
не могу... я не могу". Она оторвалась от мужа и посмотрела на него.
Бреннан с видом загнанного зверя.

— Эдит, дорогая, ты что, сходишь с ума? — спросила миссис Поуп.

 — Я не могу этого вынести, — механически повторила миссис Роджерс.

 — Почему? — спросил Дональд.  Его вопрос прозвучал как удар.

 Она не осмелилась сказать ему об этом — она сжала руки в кулаки.
— Кровь, — сказал он, глядя на него в замешательстве.

"Конечно, это очень большая сумма, — продолжил он, — но если он так хотел..."

"Вы правы, Дональд, — миссис Поуп одарила его улыбкой, которая казалась почти добродушной по сравнению с теми, которыми она обычно его одаривала.
"Эдит, дорогая, ты должна уважать желания покойного.
Вы так не думаете, мистер Бреннан?

- Завещание не дает мне никакой свободы действий, мадам. Независимо от цели вашей дочери
чувства в деле, может быть, это моя обязанность, как исполнителя завещания, чтобы перевернуть, чтобы
имущества покойного мистера Веста в полном объеме. Какая участь усмотрению
Что из этого выйдет потом, конечно, не моё дело. — Он повернулся и взял шляпу и пальто со стула, куда их положил Дональд.
"Миссис Роджерс, вам будет желательно прийти в мой офис как можно скорее для деловой консультации. Мне нужно, чтобы вы подписали несколько бумаг. Если возможно, я был бы рад, если бы вы пришли завтра — скажем, в двенадцать часов.

— Я... я говорю вам, что не хочу этих денег, — запнулась Эдит. — Я... у меня нет на них права...

 — Мистер Бреннан только что объяснил вам, Эдит, что деньги ваши.
по закону. Он обязан передать его вам. Я, конечно, понимаю, что для вас это большой сюрприз, но, конечно, если это было _его_
желание, у вас нет причин так сильно переживать по этому поводу.
 Она тихо всхлипнула и, вцепившись в его руку, положила на неё голову. «Дональд, о, Дональд!» — простонала она.

— Я думаю, мистер Бреннан, — сказал Дональд, поворачиваясь к адвокату, — что вы можете рассчитывать на то, что миссис Роджерс придёт к вам завтра в двенадцать.
 Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — сказал адвокат, поклонившись и выходя из комнаты.

"Подумай, Эдит, что будут значить эти деньги", - воскликнула ее мать, ее лицо сияло от предвкушения.
"Для тебя ... для Бобби ... для всех нас". Она
посмотрел на Алису с радостной улыбкой. "Я думаю, мы все-таки можем забрать этот коттедж"
.

"Не надо! Не надо!" - закричала Эдит. — Боже мой, ты не понимаешь, что говоришь.

Она внезапно пошатнулась, не выдержав ужасного напряжения последних
получаса, и тяжело упала на пол.




Глава XII


На следующий день в двенадцать часов Эдит Роджерс вошла в контору
господ Грубер, Макмиллан, Бреннан и Шоу на Уолл-стрит, 11, и
попросили о встрече с мистером Бреннаном. Ее сразу же провели в личный кабинет последнего.
он ожидал ее.

Этот визит в офис мистера Бреннана был для Эдит испытанием, которого она
очень боялась и которому потребовалось все ее мужество, чтобы
противостоять. Всю предыдущую ночь она пролежала без сна, думая об этом, и
даже с наступлением дня ее страхи не в значительной степени
покинули ее.

Однако за одно она была благодарна. Дональд в последний момент решил не сопровождать её. Сначала он настаивал на этом
Она сделала это отчасти из-за того, что была не знакома с деловыми вопросами,
но в большей степени из-за своего нервного и взвинченного состояния,
вызванного ужасным потрясением, которое она испытала, узнав о смерти Уэста. Она
сделала всё возможное, чтобы скрыть свои страдания или, по крайней мере,
смягчить их, чтобы Дональд не заподозрил их истинную причину, и в этом она
оказалась более успешной, чем могла себе представить. После первого потрясения, вызванного словами мистера Бреннана, она осознала, что
реакция привела к своего рода оцепенению, в котором её разум был заполнен
Она думала не столько о мужчине, которого, как ей казалось, она любила, сколько о
страшном страхе, что её муж узнает об этой любви.

Если бы она могла проанализировать причину этого страха за все эти бесконечные часы той ужасной ночи, она бы поняла, что её любовь к
Уэст вовсе не был любовью всей её жизни, а был лишь внезапным увлечением, порождённым её чрезмерным тщеславием и любовью к благам жизни, с одной стороны, и её полной неспособностью оценить суровую честность своего мужа, с другой. Тот факт, что она пришла в ужас при мысли о том, что
Дональд мог бы узнать о её романе с Уэстом, затмившем всё остальное в её сознании, мог бы сказать ей, что она по-прежнему ценит любовь своего мужа и
ребёнка гораздо больше, чем любовь мужчины, которого у неё так внезапно
отобрали.

Дональд, который просидел рядом с ней большую часть ночи, был слишком великодушным, слишком
простодушным, чтобы приписать её слёзы чему-то другому, кроме вполне
естественного горя из-за потери близкого друга. Он и сам остро переживал это, но, как мужчина, старался скрыть свои страдания, чтобы
с большей готовностью утешить её.

Миссис Поуп и Элис оставались до полуночи. Они бы остались
дольше, но Эдит не разрешила этого. "Со мной все в порядке, мама", - сказала она
, сдерживая слезы. "Иди домой и отдыхай. Увидимся
завтра".

И мать удалилась в сопровождении Элис. Все ее отношение к
Эдит, казалось, претерпело внезапную трансформацию. Последняя теперь была богата — владела полумиллионом долларов, и, следовательно, её больше нельзя было критиковать или обвинять в том, что она вышла замуж за бедняка. Даже по отношению к
Дональду она стала вести себя по-другому. Она обращалась к нему «мой дорогой мальчик».
и бросала туманные намёки о здоровье Эдит и Бобби и о морском воздухе, в котором они так сильно нуждались. Дональд почти не обращал на неё внимания. Он понимал её поверхностное преклонение перед деньгами и втайне презирал его.

 Когда они ушли и Эдит долго лежала на кровати, всхлипывая, Дональд заговорил о её визите в офис мистера
 Бреннана. — Возможно, мне лучше позвонить ему утром и отложить встречу, — сказал он. — Подойдёт любой другой день. Спешить некуда, и
 я боюсь, дорогая, что ты вряд ли в состоянии обсуждать деловые вопросы.

— О-о-о-о. Я лучше пойду и покончу с этим. — Она вытерла глаза и
села, глядя на него с испугом. — Утром я буду в порядке. Я лучше пойду.

 — Хорошо, если ты так считаешь. Конечно, я пойду с тобой, и,
на самом деле, всё это не займёт много времени.

Мысль о том, что Дональд будет с ней, пугала её. Какое-то время она боялась говорить. Она не знала, что мистер Бреннан мог узнать о ней и Уэсте — какая информация могла попасть к нему вместе с бумагами и вещами покойного. Что, если Дональд
узнай. Она взглянула на его измученное заботами лицо, на котором пролегли глубокие морщины
страдания, и ее сердце сжалось. Он никогда не должен узнать
. Через некоторое время она заговорила.

"Я думаю, Дональд, что, возможно, мне лучше пойти одной".

"Почему?" Он казался удивленным.

"О... я с трудом могу сказать. Мистер Бреннан, возможно, предпочел бы, чтобы это было так. Тебе не кажется, что
это выглядело бы немного ... нехорошо ... для нас обоих, если бы мы уехали... как будто мы
так беспокоились о деньгах бедного ... Билли...? Ее слезы хлынули с новой силой.

Он расценил эту идею как глупую прихоть, порожденную ее истерическим состоянием
, но добродушно потакал ей. "Я вовсе не стремлюсь
иди, - сказал он. "Бедный Билли, мне не нужны его деньги. Я только предложил
пойти с тобой, потому что подумал, что ты не захочешь идти один. Впрочем, мы можем
решить утром. Сейчас тебе лучше прилечь и постараться
немного поспать.

Эдит начала медленно раздеваться. При этом письмо от Уэста,
которое она весь день носила на груди, упало на
пол. Дональд поднял его со странной улыбкой и вернул
ей. "Бедный старина Билл!" пробормотал он. "Как странно подумать, что мы должны
никогда больше не увидеть его почерк!"

Этот случай усилил страхи Эдит; письмо было наполнено
выражениями любви, и Дональд, ничего не подозревая, всегда доверявший ей, даже не попросил его показать. Она пошла на кухню, чтобы
сделать себе чашку чая, и сожгла письмо на газовой плите, каждую секунду опасаясь, что он войдёт и увидит, что она делает. В ящике её бюро лежало много других подобных писем. Она решила уничтожить и их тоже, утром.

 Позже Дональд спал, полагая, что она делает то же самое, но она
только притворство, призванное скрывать свои чувства. Она тихо рыдала в
сама на протяжении долгих часов до рассвета, а утром нашел ее
сухие, готовые противостоять любой катастрофе это может привести.

Мистер Бреннан стоял позади его стола-рабочий стол из красного дерева, его
очки в одной руке, другой он гладил пакет. Эдит, в
ее возбуждение, не соблюдает последнего. Она опустилась в большое
кресло, обитое кожей, и выжидающе посмотрела на адвоката.

Он подвинул к ней через стол несколько бумаг и попросил подписать
Она сделала это, не читая их и не зная, что это такое. Закончив с формальностями, он пододвинул к себе пакет, в котором, судя по всему, было много писем, и начал постукивать по нему очками, слегка нажимая на них.

 «Есть одно дело, миссис Роджерс, о котором я должен с вами поговорить», — начал он после долгого созерцания писем.

— Да? — ответила она с вопросительной интонацией. Что-то в его манере
подсказало ей, что то, что он собирается сказать, очень сильно её обеспокоит.

 — Когда мистер Уэст умер, его бумаги и другие вещи были переданы
я, как душеприказчик наследства. Среди них я нахожу эти письма. Он
указал на пакет, лежащий перед ним на столе.

- Да! - повторила она, и ее сердце упало. Холодный пот выступил на ее лице
. Она вытерла губы бесполезным кусочком кружева, который
держала смятым в руке.

Бреннан протянул руку, взял пачку писем и протянул ее
ей. По почерку, по инициалам, которыми они были подписаны, по сопутствующим обстоятельствам он понял, что написала их она. «Как душеприказчик, миссис Роджерс, — медленно произнёс он, — я чувствую
что лучшее, что я могу сделать с этими письмами, — это передать их вам.

На мгновение она едва ли поняла его. Его серьёзный тон заставил её
поверить, что над ней нависла какая-то ужасная судьба — какое-то
таинственное требование закона, которого она не осознавала и не
понимала. Теперь, когда оказалось, что Бреннан намерен передать ей
письма, она с трудом могла поверить, что правильно его поняла. — Вы... вы
имеете в виду, что я должна... взять их? — неуверенно спросила она.

— Да. Возьмите их, и, мадам, если вы позволите мне дать вам совет, я настоятельно рекомендую вам не терять времени и уничтожить их.

 Краска прилила к её щекам от его тона, подразумевавшего, что переписка была незаконной. Её пугала мысль о том, что этот человек мог полностью уничтожить её, просто сказав несколько слов её мужу. Но у него не могло быть такого намерения, иначе зачем
ему было советовать ей уничтожить доказательства её глупости, её вины?
 Она взяла письма дрожащими пальцами и сунула их в карман.
«Я немедленно их уничтожу», — сказала она тихо, но очень настойчиво, едва осмеливаясь взглянуть на него.

 Дальнейший разговор между ними был коротким. Мистер Бреннан сообщил ей, что будет рад одолжить ей любую сумму, которая ей понадобится, пока не будут улажены юридические формальности, связанные с управлением имуществом.  Она поблагодарила его, опустив глаза, но заверила, что ей ничего не нужно. Мысль о том, чтобы прикоснуться к деньгам Уэста, приводила её в ужас. Её единственной заботой было скрыть от Дональда их взаимную любовь — теперь она чувствовала, что это удалось.
В то время она не думала о деньгах. По дороге в город она искренне пыталась проанализировать свои чувства. Почему смерть
Уэста не тронула её так сильно? Почему самым важным во всей этой истории было её желание скрыть правду от
Дональда? Ответ пришёл ясный и очевидный. Это была Бобби. Она боялась, что из-за него её дом разрушат. Именно любовь к нему заставила её раскаяться в том, что она пообещала Уэсту уехать с ним, ещё до того, как он отправился в Денвер.

Эта мысль не давала ей покоя всю дорогу домой. Когда она пришла, Бобби уже
закончил обедать и собирался уходить с Нелли. Она подошла к мальчику и
обняла его. «Дорогой малыш!» — сказала она, целуя его, а затем
внезапно заметила, каким бледным и худым он выглядел. «А теперь беги,
дорогой. Чем больше свежего воздуха ты получишь, тем лучше».

Когда ребёнок ушёл и она осталась одна, она взяла письма, которые дал ей мистер Бреннан, достала из ящика комода те, что получила от Уэста, и, не глядя ни на одно из них, продолжила
Она сложила их все в оловянный таз на кухне и подожгла. Ей было трудно уничтожить его письма. Они так много значили для неё, когда она их получала. На мгновение ей захотелось перечитать их все в последний раз, но она испугалась, что, если сделает это, то ослабит своё намерение уничтожить их, и остановилась. Дональд никогда не должен узнать — Дональд никогда не должен узнать. Эти письма были единственным доказательством её вины во всём мире. Дрожащими пальцами она поднесла спичку к стопке бумаги
и со слезами на глазах смотрела, как разгорается пламя
Поднимаясь и потрескивая, простыни чернели и превращались в мягкую серую пыль.

 Вскоре маленький погребальный костёр — ей казалось, что это погребальный костёр прошлого — со всеми её надеждами и страхами, её виной и её любовью превратился в горстку пепла.  Она выбросила его в окно и смотрела, как он кружится в вихрях ветра.  Когда онаОна закрыла окно, и ей показалось, что она закрыла дверь и в прошлое. Перед ней простиралось светлое и улыбающееся будущее. Она ни на секунду не допускала мысли, что эта яркость может быть отражением золота Билли Уэста. От одной этой мысли она содрогнулась бы. Тем не менее, осознание того, что у тебя на счету полмиллиона долларов, способно сделать будущее светлым, каким бы туманным ни было настоящее.




Глава XIII


Эдит Роджерс потребовалось много недель, чтобы решиться потратить хоть какую-то из
Деньги Уильяма Уэста, а потом она сделала это ради Бобби.
Её мать изо всех сил старалась убедить её, что она ведёт себя глупо, не пускаясь сразу в разгульную жизнь,
но мысль о её любви к Уэсту, о безрассудстве, которое она задумала,
о внезапной и трагической смерти последнего — всё это наполняло её ужасом.
Деньги без дела лежали в банке, и она не могла заставить себя прикоснуться к ним.

Однако с наступлением жаркой погоды она стала прислушиваться к
аргументам матери с большим вниманием. Бобби явно было нехорошо.
Его кашель, вызванный мартовской простудой, все еще продолжался, несмотря на все ее усилия.
 Аппетит пропал, щеки побледнели. Она почувствовала
желание немедленно увезти его из города, похожего на духовку, и
однажды вечером заговорила об этом с Дональдом.

"Тебе не кажется, дорогой, - сказала она, - что я должна свозить Бобби на
берег моря?"

Дональд быстро поднял глаза. — «Да, действительно, — сказал он. — Я уже давно так думаю».

 «Тогда почему ты ничего не сказал об этом?»

 «Я ждал тебя, дорогая. Я знаю, как ты относишься к использованию этого
деньги, которые Уэст оставил тебе, и я не решался предложить их тебе по этой причине.

 «Как ты думаешь, я должен их использовать?»

 «Не вижу причин, по которым ты не должен их использовать. Он хотел, чтобы они были у тебя. Он хотел, чтобы ты наслаждался ими, иначе он бы не оставил их тебе». Я сожалею о смерти бедного старика так же сильно, как и вы, но, несмотря на это, я не понимаю, почему вы так сильно переживаете из-за этих денег.

Эдит прекрасно знала, что он не понимает, почему она так себя чувствует, и не собиралась ему это объяснять. — Хорошо, — ответила она.
— Я думаю, что завтра поищу коттедж где-нибудь на берегу пролива. Это было бы гораздо приятнее, чем жить в отеле, и ты мог бы приезжать на выходные. На самом деле, Дональд, я не понимаю, почему бы тебе не бросить бизнес и не провести лето с нами. Осенью мы могли бы поехать за границу.

Он нахмурился. "Я не мог думать о нем, дорогая," ответил он. "Я
у меня исповедовать, чтобы не отставать и бизнес в Западной Вирджинии смотреть
после. Знаешь, я бы не хотел жить за твой счет. Он улыбнулся и,
подойдя к ней, нежно погладил ее по голове. "Это очень хорошо с твоей стороны".
ты, Эдит, хочешь, чтобы я был с тобой, и я должен наслаждаться этим больше, чем могу выразить словами.
Но я не смог бы отказаться от своей работы, от своей независимости. Ты бы не стала
уважать меня, если бы я это сделал.

Она не пыталась спорить с ним по этому поводу. Возможно, в глубине души
она чувствовала, что он прав. "Мама приезжает завтра утром", - сказала она
. — Думаю, я попробую в Нью-Лондоне. Я был там однажды летом, когда отец был ещё жив, и я никогда не забуду, как там было чудесно.
 Мама всё о нём знает. Завтра мы съездим туда и посмотрим, что сможем найти.

Экспедиция миссис Поуп в поисках коттеджа у моря увенчалась безоговорочным успехом. Эдит имела в виду небольшое бунгало — крошечный домик с видом на воду, но миссис Поуп не обременяла себя такими плебейскими идеями. По ее жадному до денег мнению, такой коттедж вполне подходил ей.
недавно приобретенное богатство дочери состояло из живописного особняка, состоявшего из
примерно восемнадцати или двадцати комнат, с частным пляжем для купания, обширным
территория, гараж, конюшни и целая свита слуг.

У нее возникли небольшие трудности с поиском того, что она хотела. Эдит
Она постоянно возражала ей, но та была непреклонна. Она сказала агенту по недвижимости, к которому они обратились по прибытии, что её дочь готова платить до пятисот долларов в месяц за подходящее жильё с мебелью, и она категорически отказывалась рассматривать что-либо, что не выходит окнами на воду.

 Было всего три места, которые соответствовали её описанию. Первое Эдит сочла идеальным, но её мать сразу же его отвергла. — Слишком маленький, моя дорогая, — заметила она, вздернув нос.
«И я бы никогда не смогла жить в доме без зимнего сада».

В доме номер два, похоже, был зимний сад, но миссис Поуп сочла сантехнику устаревшей, количество ванных комнат недостаточным, а мебель — совсем не в её вкусе.

"Мы будем часто принимать гостей," — сообщила она ошеломлённому агенту по недвижимости, который мысленно пытался приспособить экстравагантные идеи миссис Поуп к её отнюдь не экстравагантной одежде. Эдит
подумала, кого они собираются развлекать, но не стала спрашивать об этом
маму в тот момент.

 Третье место выдержало даже попытки миссис Поуп
критиковать его, и
Эдит сразу же влюбилась в него. Он был не таким большим, как они хотели,
отметила её мать, но, может быть, подойдёт. Эдит была уверена, что подойдёт. Дом, длинный, низкий, покрытый черепицей, с множеством
деревянных фронтонов, был частично зарос плющом. Плетистые розы в полном
цвету украшали широкие веранды. Сады были засажены красивыми кустарниками и ухоженными клумбами. Там была конюшня,
оранжерея, а также небольшой лодочный сарай и причал. Лужайки были безупречны,
а мебель внутри — изысканной и дорогой. Агент объяснил, что мистер
Шеридан, банкир, которому принадлежал дом, неожиданно уехал в Европу за неделю до этого, и дом только что выставили на продажу. Мистер Шеридан намеревался сам жить в нём до последнего момента, но его жена заболела и была вынуждена отправиться на лечение в одну из европейских лечебниц. Цена составляла две тысячи долларов за сезон и была бы намного выше, если бы дом выставили на продажу месяцем раньше. Две стороны уже рассматривали его, и вряд ли оно долго оставалось бы незанятым.

"Мы берем это", - быстро сказала миссис Поуп. "Мы переедем в понедельник". Она
начала вслух планировать расположение различных спален.

Мистер Халл, агента, на пути к городу, наводит на мысль о необходимости
выполнение аренды и депозита, чтобы привязать придачу. "Моя дочь
выдаст вам чек на оплату аренды за первый месяц вперед", - сказала миссис
Поуп высокомерно. «Надеюсь, у вас с собой чековая книжка, моя дорогая?»

У Эдит она была. Мать настояла на том, чтобы она взяла её с собой, когда они выходили из дома. Первым делом она выписала чек на доход, который Уильям Уэст
на ее счету в банке скопилось полмиллиона долларов.
на пятьсот долларов по распоряжению Томаса Халла, агента. Она подписала
дрожащими пальцами.

Когда-то решительный шаг был сделан, однако, остальные казались просто. В пути
дом миссис Поуп наметили поход по магазинам, которые сделали ее
голова кружиться дочери, но она перестала возражать. Единственное, на чём она настаивала, в дополнение к нескончаемому списку одежды, который составляла её мать, — это пони и тележка для Бобби. Это было постоянным желанием его детского сердца с тех пор, как он впервые прокатился в тележке.
прошлым летом в Брайтоне. Миссис Поуп одобрила повозку. Она также
предложила автомобиль.

 Когда Эдит рассказала Дональду о результатах их поездки в тот вечер, его лицо
стало серьёзным, но он мало что сказал. «Это твои деньги, дорогая, —
успокоил он её, — но на твоём месте я бы не позволял матери слишком сильно влиять на меня. У неё глупые экстравагантные идеи». Нет
смысла обременять себя особняком и домом, полным слуг,
только потому, что вы можете себе это позволить. Из-за них воздух не становится
слаще, а солнце — ярче. Я бы предпочёл что-то более скромное
Я бы и сам не отказался от этого заведения, но, полагаю, теперь уже слишком поздно что-то менять.
 Я надеюсь, что у вас будет чудесное лето и что вы с Бобби будете так же здоровы и сильны, какими я хотел бы вас видеть. Я могу быть с вами только по субботам и воскресеньям, но, без сомнения, ваша мама и Элис составят вам компанию.

"Да. Они, конечно, будут со мной. Мама говорит, что с нетерпением ждёт самого счастливого лета в своей жизни. Она также надеется, что у неё будет много гостей.

 — Гостей? Кого?

 — Ну, всех её старых друзей. И я тоже приглашу кое-кого из своих.
и Элис уже пригласила мистера Холла провести с нами неделю или две.
Он едет на восток на каникулы."

Дональд поднял брови. "Как правило, я не обращаю внимания на мнение других людей, — заметил он, — но как ты собираешься объяснить наше внезапное богатство?"

Эдит не подумала об этом аспекте вопроса. «Я скажу им правду», — ответила она, но это предложение беспокоило её ещё много дней. Она ни в коем случае не собиралась говорить друзьям правду. Те из них, кто уже слышал новость, поздравляли её с
удачи, с секретом удивительного, что Запад оставил ей деньги
вместо того, чтобы Дональд, но миссис Поуп, со свойственной ему прямотой, имел
установить это право. "Бедный, Дорогой мистер Уэст всегда был влюблен в мою
Эдит", - сказала она. "Он бы женился на ней, если бы не Дональд.
Ему больше некому было оставить свои деньги, и, конечно, он оставил их
Эдит. Он был благородным молодым человеком. Мы многим ему обязаны.

Эдит вздрогнула, слушая это, но ничего не сказала. Однажды она
посмела заметить, что мистер Уэст был другом Дональда всю его жизнь, но
Её мать и слышать об этом не хотела. «Пустяки! — сказала она. — Он заботился о тебе, моя дорогая. Любой, у кого есть глаза, мог это заметить. Разве он не проводил всё своё время с тобой, вплоть до самой смерти?» После этого Эдит перестала возражать. Она чувствовала, что в этом вопросе ступает на опасную почву.

Начав тратить деньги, Эдит вскоре приобрела эту привычку, как и любую другую, если упорно в неё вгрызаться.
Несколько недель назад она пришла бы в ужас от одной мысли о том, чтобы заплатить пятьдесят долларов за шляпку. Теперь она покупала дорогое нижнее бельё ручной работы
Она покупала платья со спокойной уверенностью человека, чей банковский счёт пополняется на тысячу долларов в неделю, и подписывала чеки небрежным жестом, который казался ей таким же естественным, как если бы она никогда не торговалась в магазинах и не искала в газетах объявления о распродажах.

 Однако она не смогла удовлетворить свою мать. Эта уважаемая дама, похоже, считала, что богатство Эдит измеряется только количеством чеков в её чековой книжке, и громко критиковала свою дочь за мелочность
экономия. "Не покупай эти дешевые туфли, Эдит", - обычно замечала она. "
Совершенно невозможно купить что-нибудь подходящее менее чем за десять долларов за
пару". Или: "Готовые корсеты, моя дорогая, - это мерзость. Я настаиваю
что ты идешь сразу и быть измерена на полтора десятка пар, которые
очень подходит". Эдит всяком случае, в таких выкрутасов, и почти
осажденный подряд. "Оставь меня в покое, мама", - сказала она. "Я знаю, чего я
хочу, и, в конце концов, мы тратим мои деньги, а не твои". Мои
деньги! Ирония происходящего не приходила ей в голову. Она купила Дональду
Новая золотая цепочка для часов с прикреплёнными к ней золотым
спичечным коробком, сигарным ножом, ножом для бумаги, карандашом и
печатями. Когда она подарила ему это, она была разочарована тем, что он
не проявил энтузиазма, и удивилась, почему он не носит это. Причина была
проста — так же проста и обычна, как и сам Дональд. Он терпеть не мог
украшения и довольствовался кожаным брелоком с золотыми инициалами,
который Эдит подарила ему много лет назад на день рождения. Он любил это, потому что она экономила и отказывала себе, чтобы купить это для него.
Остальное почему-то ничего для него не значило.




Глава XIV


Эмерсон Холл был молодым инженером-строителем, который пробился на вершину в своей профессии благодаря энергии и способностям.
 Он окончил Колумбийский университет на год или два позже Дональда и сразу же уехал из Нью-Йорка в Чикаго, где устроился на работу в крупную строительную компанию.  Благодаря упорному труду он поднялся на вершину и теперь был одним из самых доверенных сотрудников компании.

С Элис Роджерс он познакомился незадолго до этого на выпускном вечере и сразу же
влюбился в неё. Он редко бывал в Нью-Йорке,
Он почти не видел её, но впечатление, которое она на него произвела, не исчезало, и их ухаживания, в основном состоявшие из обширной переписки, развивались настолько благоприятно, что миссис Поуп сочла необходимым наложить на него запрет из-за своего недовольства. Однако Элис почти не обращала внимания на возражения матери. Она очень чётко представляла, чего хочет от жизни, и была полна решимости получить желаемое. Эмерсон Холл был одним из тех, кого она хотела заполучить,
и она направила все свои силы на то, чтобы сделать этого молодого человека своим.
сделать вывод, что жизнь без нее, которую она могла бы разделить, была бы лишь бесплодной тратой времени.

В соответствии со своими намерениями, Элис написала мистеру Холлу, приглашая его
провести с ними каникулы в Нью-Лондоне. Она спросила разрешения у Эдит
, и та с радостью его дала. Последний никогда не
встретил мистер Холл, но она чувствовала, как будто она почти не знал его, и потому, что
он был знакомый Дональда и Алисы, потому что говорили
его так сильно. Кроме того, она чувствовала, что должна ему за
его услуги, оказанные во время смерти Уэста. Он поехал в больницу,
в ответ на провода Алисы, только чтобы найти, что Запад умер три
несколько дней до этого. Эту информацию он подключен к Элис на следующий день.

Две девушки с нетерпением ожидает его прихода с восторгом. Широкое
занимательные что миссис Поуп планировали, не удалось материализовать. Она обнаружила, что после того, как она вычеркнула из списка своих визитов друзей, с которыми дружила в бедности, среди избранных осталось совсем немного тех, с кем она могла бы познакомиться, и, похоже, большинство из них уехали на лето.

 Поэтому обеим девушкам было немного одиноко в большом и величественном доме.
и Эдит обнаружила, что время между утром понедельника, когда Дональд
уезжал в город, и днём субботы, когда он возвращался,
тяжёлым грузом лежало на её плечах.

У неё не было домашних дел, которыми она могла бы заняться, — миссис Поуп настояла на том, чтобы нанять компетентную экономку; её обязанности ограничивались подписанием чеков, а удовольствия — наблюдением за тем, как Бобби радуется окружающей его обстановке.
Его тележка с пони, лодка, которую она ему купила, все его новые впечатления
заставили ребёнка почувствовать, что он внезапно попал в рай. Его
кашель, бледные щёки, беспокойные ночи остались в прошлом. Он
Он жил жизнью маленького дикаря, и здоровье возвращалось к нему.

Миссис Поуп не разделяла одиночества своей дочери. Атмосфера, в которой она теперь жила и двигалась, очаровывала её. Рядом с ней были Элис и Эдит, в доме полно дорогих и умелых слуг, готовых исполнить любое её желание, а Дональд приезжал только на выходные, и она чувствовала, что чаша её блаженства снова наполнена до краёв.

Был поздний субботний вечер. Пролив сверкал в лучах жаркого
августовского солнца. Миссис Поуп вошла в красиво обставленный холл
их новый дом, и тяжело опустилась в мягкое кожаное кресло. В конце концов,
она чувствовала, что это действительно жизнь в полном смысле этого слова. Она раздула сама
томно вентилятор кружева, о ее искусно сшитую одежду, тем временем, с
большое удовлетворение. Она взглянула вверх, как Эдит вошла в комнату, глядя
очень мило в костюме из белого кружева.

"Мама, Элис уже вернулась со станции?" - спросила Эдит.

— «Пока нет, моя дорогая. Я жду её. Полагаю, я должна поприветствовать этого молодого Холла, хотя не могу сказать, что хочу этого. Я бы хотела, чтобы Элис была здесь».
не пригласила его. Если бы она прислушалась к моему совету, то отправила бы его по
делам. Четыре тысячи в год! Тьфу! нищий!"

"Что ж, мама, раз уж мы его пригласили, нужно его поприветствовать. Как
тебе нравится моё платье?" Она обошла кресло матери.

 Миссис Поуп критически осмотрела его через золотой лорнет. "О, это подойдет".
"Сойдет, моя дорогая", - ответила она. "Я бы предпочла "Айриш пойнт".

"Но, мама, там было пятьсот долларов".

"Ну и что с того? Почему бы тебе не выглядеть как можно лучше? Конечно,
Дональду было бы все равно, но есть и другие. Я слышал, как несколько человек в
— Вчера вечером в отеле говорили, что ты была самой красивой и
лучше всех одетой женщиной.

— Мне всё равно, что они говорили, мама, — ответила Эдит, взяв розу из вазы на
столе и прижав её к груди. — Я бы предпочла угодить
Дональду.

Миссис Поуп громко фыркнула. — Ну что ж, хорошо, дорогая, — заметила она. «Поступай
по-своему. По крайней мере, это какое-никакое удовлетворение — знать, что ты можешь купить платье, когда тебе вздумается, и не отчитываться за него перед мужем. Мой бедный, дорогой Дж. Б. всегда давал мне очень щедрые карманные деньги. Я никогда не могла одеваться меньше чем на три тысячи в год».

"Ну, мать, ты знаешь, ты все-таки смог ужиться гораздо меньше, то
последние несколько лет".

Миссис Поуп принял глубоко больное выражение. "Эдит", - воскликнула она
раздраженно: "это наиболее злой ты напоминаешь мне моего временного
нищета. Прежде чем мой бедный, дорогой Б. умерла..."

- Ужасно жарко сегодня вечером, не правда ли? Эдит перебила:

Мать раздраженно посмотрела на дочь. "Где Дональд?" - внезапно спросила она.
"В его комнате, мама".

"Где Дональд?"

"Разве он не был здесь по пять-час мой поезд?"

"Да".

"Почему же он не спуститься вниз? Я надеюсь, что он купил днем
документы".

— Они в библиотеке. Дональд говорит, что поездка была ужасно жаркой и
душной. Он переодевается.

Миссис Поуп фыркнула. — Если бы он проводил лето здесь с тобой, как и подобает мужу, а не оставался в городе, занимаясь своими инженерными делами, ему не пришлось бы ездить в такую жару каждый
субботник.

— Чепуха, мама! — ответила Эдит. — Дональд совершенно прав. Я бы не хотела, чтобы он бездельничал и жил за счёт жены. У него слишком сильный характер для этого.

 — Тогда, если он должен остаться в городе, почему бы ему не найти приличное жильё?
жить? Не думаю, что ему пойдёт на пользу, если он останется в той дешёвой квартирке, теперь, когда у тебя достаточно денег, чтобы занять подобающее тебе место в обществе.

«Ему нравится старое место. Он говорит, что был там счастлив. Он подумал, что может остаться до истечения срока аренды».

«Что ж, на вкус и цвет товарищей нет». Если вы удовлетворены, я не вижу причин, по которым я должна возражать.
Миссис Поуп принялась энергично обмахиваться веером.
- Я прекрасно могу обойтись и без него.

Миссис Роджерс подошла к двери и посмотрела на длинную тенистую подъездную дорожку.

"Элис, кажется, надолго ушла. Надеюсь, машинка не сломалась
вниз.

"Поезд, вероятно, опаздывает. Обычно они ездят по этой дороге. Какую комнату
вы собираетесь предоставить мистеру Холлу?"

"Я подумала, что отдам ему ту, что над библиотекой", - сказала Эдит,
усаживаясь на свое место. "Отсюда прекрасный вид на Саунд. Я знаю, что он будет
рад увидеть это снова после того, как пробыл на Западе более шести месяцев ".

Миссис Поуп возмущённо фыркнула. «Лучше бы он остался там, — проворчала она. — Не могу представить, что Элис в нём нашла, чтобы так восторгаться».

 «Дональд говорит, что он очень умный парень. Он знал его в колледже. Она могла бы найти кого-то получше».

- Немного. Почему она не может выбрать состоятельного мужчину, каким был бедный мистер Уэст
? Подумай, чем мы обязаны этому бедному молодому человеку!

- Не надо, мама! Эдит плакала. "Пожалуйста!"

Она встала и подошла к камину, ее лицо исказилось от волнения.

«Почему, Эдит, ты всегда выглядишь раздражённой, когда я говорю о мистере
Уэсте? Ты не проявляешь должного чувства. Подумай обо всём, чем ты ему обязана. Я не понимаю, как ты можешь прожить день, не поблагодарив его от всего сердца за всё то счастье, которое он тебе подарил».

— Я очень ценю это, мама, — голос Эдит дрожал, в нём слышались
следы рыданий.

«Ты определённо ведёшь себя не так, как подобает», — безжалостно продолжала её мать.
"Каждый раз, когда я упоминаю его имя, ты переводишь разговор на другую тему."

Эдит повернулась, её лицо покраснело.  «Разве ты не видишь, — воскликнула она, — как мне больно?  Я не хочу каждую минуту вспоминать о его смерти.  Видит Бог, я бы хотела, чтобы он снова был жив!»

"Нет смысла желать этого, моя дорогая", - заметила ее мать. "Бог, в
Своей мудрости, все устраивает к лучшему". Она оглядела
богато обставленную комнату с довольной улыбкой.

Эдит собиралась ответить, когда послеполуденную тишину нарушил звук
стук колес по гравийной дороге, сопровождаемый гудком автомобиля
. Она поспешила к двери, и в этот момент появилась Элис
в сопровождении крепко сложенного молодого человека в синей сарже,
с чемоданом в руках. Миссис Поуп встала.

"Ну, мама, наконец-то мы на месте", - воскликнула Алиса. "Поезд опоздал на пятнадцать
минут". Она повернулась к мужчине позади нее. — Мама, ты же знаешь мистера
Холла.

— Мой дорогой мистер Холл, я так рада вас видеть! — восторженно сказала миссис Поуп,
протягивая руку вошедшему.

Мистер Холл пожал ей руку. Он был добродушным, искренним человеком.
и, когда он повернулся, чтобы признать свое знакомство с Эдит, она чувствовала
инстинктивные симпатии к нему. Он рассказывал Миссис Поуп, как рада, что он чувствовал к
быть Востоке снова, после шести вечера в спальный вагон.

- Да, - продолжал он в своей непринужденной манере, - я приехал аж из
Фриско. Мы строим там несколько доков. Вы когда-нибудь бывали во Фриско, миссис
Роджерс?

— Нет, — ответила Эдит, — хотя я всегда хотела туда съездить.

— Отличное место. Ничего подобного нет по эту сторону Скалистых гор. Открытый город,
могу вам сказать.

— Вам нравятся такие города, мистер Холл? — мрачно спросила миссис Поуп.

— Неужели? Ну, скорее всего. В Чайнатауне есть всё, что я когда-либо видел, и даже больше. Замечательно!

— В самом деле? — миссис Поуп вложила в это слово столько осуждения, что это просто невероятно. — Едва ли какой-нибудь уважающий себя человек захочет посещать такие места.

— Боюсь, я не уважаю себя, миссис Поуп. Я всего лишь честен, - рассмеялся Холл.
Повернувшись к Эдит. - Я искал вашего мужа в поезде,
Миссис Роджерс. Надеялся, что мне повезет и я наткнусь на него.

"Он пришел раньше. Он одет сейчас. Я жду его в любое
момент".

— Переодеваться! — воскликнул мистер Холл с кислой миной. — Фу! Боюсь, я опозорю вас. Я не взял с собой вечернее платье. Почему-то я решил, что вы живёте здесь впроголодь. Она написала мне, что вы сняли коттедж... — Он с широкой улыбкой оглядел величественный зал. "Отличный коттедж!" - заметил он.

"Не беспокойтесь о том, что вы не одеты, мистер Холл. мистер Роджерс обычно носит фланелевую одежду.
В такие жаркие ночи, как эта. Показать вам вашу комнату?"

"Позволь мне сделать это, Эдит", - сказала миссис Поуп, важно пыхтя.
"И, на самом деле, я все равно поднимусь".

Она взбежала по лестнице, а их гость покорно следовал за ней.


"Ужин в семь," — крикнула им вслед Элис.

"Ну, Эдит, как он тебе?" — спросила она, когда они остались одни.

"Он ужасно легкомысленный, не так ли? Полагаю, он очень искренний и
прямолинейный."

«Эмерсон такой же прямолинейный, как и они. В нём нет ничего глупого.
 Мы помолвлены — почти, то есть. Не говори об этом маме».

«Помолвлены! Не совсем! Когда он сделал тебе предложение?»

«Когда мы шли со станции.»

«Он определённо не терял времени», — заметила Эдит, смеясь. "Ты
приняла его?"

— Конечно, нет. Теперь ему придётся начинать всё сначала. Может быть, сегодня вечером, на скалах. Я бы не подумала, что приму мужчину в автомобиле. Это недостаточно романтично.

 — Разве он не расстроился?

 — Ничуть. Эмерсона не расстроишь и отбойным молотком.
В любом случае ... я думаю, что он понял". Она тихо улыбнулась про себя.

"Я подумал:" я сказала, немного волнуясь, "что он представляется довольно
удивляюсь тому, как мы живем здесь. Я полагаю, он задается вопросом, откуда все эти деньги.
"Полагаю, да.

Он действительно казался немного ошеломленным, когда увидел машину. Спросил: "Почему?" - спросил я. "Почему?"
я бы подумал, что Дональд наткнулся на золотую жилу".

"Золотую жилу! Элис! Он ничего не знает о ... завещании, не так ли?"
Миссис Роджерс казалась встревоженной, ее лицо утратило оживление, глаза
приобрели затравленный вид.

"Я так не думаю, - ответила ее сестра, - но почему он не должен?"

— Я бы предпочла, чтобы он не знал. Это может выглядеть… ну, как-то странно… и потом,
Дональд, возможно, не захочет, чтобы он думал…

— Думал о чём? — резко перебила Элис.

— О, ни о чём! Полагаю, когда-нибудь ему придётся узнать. Только мне кажется,
что из-за этого Дональд будет выглядеть как-то дёшево — разве ты не понимаешь?

"Нет, не знаю", - прямо сказала Алиса. "Здесь нечего стыдиться
по крайней мере, ничего такого, о чем кто-либо что-либо знает. Вы, кажется,
становится очень внимательным Дональда последнее время."

"Возможно, я только-только начинает узнайте, какой замечательный парень он
есть".

— Что ж, если так, я рад за вас, но на вашем месте я бы не слишком радовался этим деньгам. Это будет выглядеть подозрительно.

 — Мистер Холл когда-нибудь писал вам что-нибудь ещё о… о мистере Уэсте после той телеграммы, которую мы ему отправили?

 — Нет, никогда. Вы помните ответ, который он прислал на следующий день, где он говорил нам
Бедный Билли был мёртв. С тех пор он никогда не упоминал об этом. Ты же знаешь, что он
уехал из Денвера вскоре после этого.

 — Да, я помню. Интересно, мог ли он что-то знать.

 Элис выглядела возмущённой. — Не говори глупостей, Эдит, — сказала она. — Как он мог? Как кто-либо мог? Ради всего святого, не волнуйся из-за пустяков. Я единственный человек в мире, кроме тебя,
кто что-то знает о твоём романе с Билли Уэстом, и я определённо ничего не собираюсь говорить. Я бы ни за что на свете не рассказал Эмерсону. Он может изменить своё мнение обо мне.

— Элис! — воскликнула её сестра. — Это ужасно!

 — Ну, это правда, не так ли? Я не против того, чтобы он знал, что Билли оставил тебе деньги. Я думаю, он должен это знать. Но когда дело доходит до того, чтобы он знал, почему он их оставил, — я ставлю точку. Конечно, он не мог винить меня, но если бы он подумал, что моя сестра живёт на деньги, оставленные ей… ну, я не хочу ранить твои чувства, Эдит, но, возможно, он не так сильно стремился стать членом семьи.

Эдит отпрянула от сестры, её лицо дрогнуло. — Ты говоришь это мне — тебе, которая посоветовала мне взять их!

«Не пытайся свалить это на меня, Эдит. Я советовал тебе держать рот на замке и не усугублять ситуацию. Я советую тебе сделать то же самое сейчас».

«Чтобы ты могла и дальше наслаждаться плодами моих проступков». Миссис
Роджерс презрительно и вызывающе посмотрела на сестру.

— Ради всего святого, не будь такой мелодраматичной. Всё в прошлом. Почему бы не забыть об этом?

 — Ты можешь забыть об этом? Тебе стыдно рассказывать об этом мужчине, которого ты любишь, из-за страха, что он не захочет жениться на тебе — не захочет жениться на тебе из-за меня.

 — Ты слишком серьёзно к этому относишься, Эдит. Ты никогда не рассказывала мне о
у тебя был роман с Билли Уэстом, а я никогда не спрашивал тебя об этом. В каждой семье есть свой скелет в шкафу. Большинству из них повезло, если у них их не несколько,
но они не выставляют их напоказ. Зачем ты вообще хочешь говорить об этом? Сейчас это ни к чему не приведёт.

"Потому что мне надоело жить во лжи. Я очень хочу рассказать Дональду
всё.

«Ты становишься просто обычной дурочкой, Эдит. Тебе нужно что-нибудь принять. Ты знаешь, что он сделает?»

«Он не может сделать ничего такого, что ухудшило бы ситуацию».

- Он не мог? Ты думаешь, он не мог? Что ж, я скажу тебе, что бы он сделал
. Он заставит тебя расстаться с этими деньгами до последнего цента так быстро, что
у тебя волосы встанут дыбом ".

"Элис! Что ты имеешь в виду?" миссис Роджерс была поражена ужасом. Эта фаза
очевидно, что этот вопрос не приходил ей в голову.

"Я думаю, это было достаточно ясно. Он не мог поступить иначе. Если
ты не сделаешь так, как он хотел, он оставит тебя. Он все равно может это сделать.
Он не из тех людей, которые потерпят любую глупость, каким бы добрым он ни был.
Ты это знаешь. Ты потеряешь либо своего мужа, либо свои деньги. Тогда где бы ты была?" - Спросила я. "Я не знаю". "Я знаю"."Я знаю"."Я знаю".
"Я знаю".

«Дональд никогда бы так не поступил».

«Конечно, поступил бы. Любой мужчина поступил бы, если бы у него было хоть немного самоуважения».
Тогда ты бы с удовольствием бросил все это, - она обвела рукой
комнату, - и вернулся в ту жалкую дыру в Гарлеме, и
готовишь сама, пока Бобби играет на куче песка на стоянке за углом
и притворяется, что у него есть тележка с пони и коробка из-под мыла. Вы бы
кроме этого, не так ли? О, Конечно, вы бы!"

"Не надо! «Не надо!» — воскликнула Эдит, содрогнувшись. «Я бы никогда этого не вынесла — никогда!»

 «Кроме того, — продолжила её сестра, — Эмерсон обязательно узнал бы. Он же
видел это место, и не поймешь, что все это значит, если вы дали
его. Он бы, наверное, не для меня. Мне жаль тебя,
Эдит, но ты уже достала всех нас в такую ситуацию, а у вас нет
право расстраивать его-по крайней мере, не сейчас. Подожди, пока мы с Эмерсоном не поженимся
во всяком случае.

Эдит была на грани слез. «Я должна была сказать ему об этом давным-давно, —
вздохнула она. — В самом начале. Теперь уже слишком поздно. Если бы он узнал правду, то, возможно, никогда бы меня не простил».

«На твоём месте я бы не стала рисковать, — сухо заметила Элис.

"А Дональд был настолько прекрасен, настолько сильным, настолько великолепной," рыдала она
сестра. "Я не понял раньше всех, что он был со мной. Я не могу
рассказать тебе, как я восхищаюсь им".

"Очень вероятно. Это гораздо легче для женщины, чтобы понять ее
хороший муж, когда у нее есть тридцать тысяч долларов в год, чем
когда она не тридцать центов".

— Да, наверное, так и есть, — сказала миссис Роджерс, вытирая глаза. — Полагаю, мне придётся смириться с этим.

 — Это разумно, Эдит. Больше ничего не остаётся. Теперь я, пожалуй, пойду переоденусь. Что у нас на вечер?

— Мы могли бы пойти в отель на час или около того. Там танцы. После этого вы с мистером Холлом можете прогуляться по пляжу. Это даст ему ещё один шанс, — добавила она с многозначительной улыбкой. — Мама совсем не в восторге.

 — Я знаю. Она считает, что у Эмерсона недостаточно денег. И она права.
он этого не сделал. Но я думаю, что когда-нибудь он это сделает. В любом случае, я готова рискнуть. Знаешь, Эдит, я очень люблю маму, но я не собираюсь позволять ей вмешиваться в наши с Эмерсоном отношения. Как невестка, я вижу её слабые стороны. Я никогда раньше этого не говорила,
но я считаю, что она виновата в девяти десятых всех проблем между тобой и Дональдом.

«Что за проблемы?»

«О, твоё недовольство и всё такое. Ты бы никогда не подумала о том, чтобы сбежать с Билли Уэстом, если бы она не сочувствовала тебе всё это время. Когда я выйду замуж, я буду жить как можно дальше — где-нибудь, где я буду видеться с матерью раз в полгода». Я не собираюсь позволять ей вмешиваться в мои домашние дела
приготовления. Она направилась к лестнице. - У меня едва хватает времени
одеться. Привет, Дональд! - сказала она, встретив своего шурина
Спускаясь по лестнице, он спросил: «Как дела?»




Глава XV


Дональд Роджерс выглядел обеспокоенным, хотя и старался этого не показывать. Он
с нетерпением оглядел холл.

"Где Бобби?" — спросил он.

"Ужинает, дорогой. Он был в отъезде, когда ты приехал. Они поехали к маяку, чтобы опробовать его нового пони. Вы не представляете, как он им доволен. Я стараюсь как можно чаще выводить его на улицу. Он уже выглядит как обычный ребёнок. Морской воздух — это то, что ему нужно.

 — Здорово, правда? — сказал Дональд. — Неудивительно, что ему стало лучше. Ты
— Ты сегодня очень очаровательна, Эдит. Ты набираешь вес.

 — Я набрала восемь фунтов с тех пор, как мы здесь. Я бы не поверила, что такое возможно, но я взвесилась в тот день, когда мы приехали, просто чтобы посмотреть.
 Я бы хотела, чтобы ты взяла отпуск на несколько недель и хорошенько отдохнула — ты сама на себя не похожа. Что случилось? Дела?

— Да. Дела идут не очень хорошо.

Она подошла к нему и ласково положила руку ему на плечо.

— В конце концов, Дон, — сказала она, с любовью глядя на него, — сейчас это не так уж важно.

— Как и всегда, дорогая, — сказал он, беря её за руку. — Ты же знаешь, как
Я чувствую себя из-за этих денег. Я рада за тебя и за Бобби, но они
не мои, и я не могу их забыть.

 «Всё, что у меня есть, — твоё, дорогая, — всё! Ты это знаешь».

 «Спасибо, Эдит. Я ценю это, даже если не могу воспользоваться.
Я хочу добиться успеха, на свой счет я не могу перестать работать просто потому, что мой
жена сейчас на богатой женщине. Ты не будешь меня уважать, если я сделал это.
Я выиграю, ладно. Вы верите этому, не так ли?" Он посмотрел на нее
с нетерпением.

"Конечно, да", - ответила она, погладив его руку. "Я знаю. Я
Я бы только хотела, чтобы ты позволил мне облегчить тебе жизнь. Это портит всё моё
счастье, когда я не могу этого сделать.

— Я не понимаю, Эдит, что ты можешь сделать, кроме того, что уже делаешь.

— Как дела в офисе, Дональд?

Он начал мрачно расхаживать взад-вперёд. — В офисе всё в порядке, — сказал он
через некоторое время. — Меня беспокоит этот чёртов стекольный завод. У нас недостаточно оборотного капитала, и мы не можем его занять. Хуже всего то, что первого сентября нужно заплатить за недвижимость пять тысяч долларов. Полагаю, вы знаете, что происходит на денежном рынке. Об этом полно статей.

— Вы имеете в виду фондовый рынок? — робко спросила Эдит.

Дональд плюхнулся в кресло.  — Да, — ответил он, — это и решение Western Securities, и крах Columbian Trust
Company.  Дела идут довольно плохо.  Банки боятся выдавать кредиты без
ценных бумаг с золотым покрытием.  Вот уж не повезло!  В любой другой год всё было бы иначе. Вы помните, я боялся этого весной.
Я говорил об этом с Билли Уэстом.

— Почему бы мне не одолжить вам денег? — сказала Эдит, подходя к нему и
вставая рядом с его креслом.

— Я не могу позволить тебе это сделать, дорогая, — ответил он, глядя на неё.

- Но почему? Ты знаешь, что у меня на счету больше двадцати тысяч долларов.
в банке лежат проценты, не основная сумма. Ты должен позволить мне одолжить их тебе. Сколько
ты хочешь? Она подошла к столу в углу и рисовал
Регистрация-книга от одного из ящиков. "Пожалуйста, Дональд. Это будет такая
приятно мне". Она посмотрела на него в нетерпеливом ожидании.

«Я не могу принять это, Эдит. Я хочу встать на ноги. Теперь, когда у тебя есть все эти деньги, я вдвойне хочу этого. Я не хочу быть просто мужем миссис Роджерс».

 «Ты никогда не будешь таким, дорогой. Я хочу, чтобы ты делал всё, что говоришь, — разве ты не можешь
видишь, это одна из причин, по которой я так хочу тебе помочь? Мы оформим это как
деловую сделку - вы можете предоставить мне ипотечный кредит, или как вы там это называете
это так же, как если бы вы брали взаймы у какого-нибудь старого скряги с жесткими кулаками. Я
имею полное право вложить свои деньги в стекольный завод, если захочу.
Ты мне ничего не будешь должен. Она помолчала, улыбаясь.

— Ты отличный финансист, Эдит, — рассмеялся её муж. — Ты
открыла для себя искусство брать взаймы, не будучи должным.

 — Не смейся надо мной, Дональд, — возразила она. — Я серьёзно. Я хочу, чтобы ты
взял их — просто из уважения ко мне. Ты ведь возьмёшь, дорогой?

— Ты бы думал обо мне так же? — спросил он, очевидно, тщательно обдумывая этот вопрос.

 — Как ты можешь задавать мне такие вопросы? Мир был бы очень беден, если бы мы не могли помогать друг другу «Время от времени приходится выбирать между камнем и
железом».

Дональд встал со своего места и подошёл к жене. «Я не собирался говорить об этом, Эдит, — сказал он, — но теперь, когда я заговорил, возможно, бедный Билли был бы рад, если бы узнал. Я возьму его — но только взаймы, заметьте, и под надлежащее обеспечение».

При упоминании Уэста Эдит слегка вздрогнула и отвернулась, чтобы скрыть свои чувства. «Сколько вам нужно?» — спросила она напряжённым голосом. «Пятнадцать тысяч?»

 «О, нет. Десяти будет достаточно. Но сейчас об этом беспокоиться не стоит. Подождите, пока я вернусь в город».

"Нет, Дон. Ты можешь передумать. Тебе лучше принять это сейчас". Она
поспешно начала выписывать чек. "Вы можете прислать закладную, или
записку, или что бы это ни было, мне - то есть, если вы действительно хотите сделать
это таким образом".

"Я, конечно, и не думал бы делать это по-другому", - сказал Дональд.

Эдит встала и, подойдя к мужу, вложила чек ему в руку.
"Вот, Дональд, — сказала она. — Надеюсь, это всё исправит.
 Если так, я буду очень рада."

"Спасибо, Эдит, — просто ответил он, убирая чек в карман.
«Я никогда этого не забуду, никогда. Вы были очень добры ко мне. Я
только надеюсь, что мне не придётся долго хранить это».

 «Не благодари меня, Дональд. Просто считай, что это небольшая одолжение от
дорогого друга». Он обнял её и притянул к себе. «Да благословит тебя
Бог, дорогая, тебя и бедного старого Билли. Как бы я хотел, чтобы он был
здесь и наслаждался всем этим».
Он нежно поцеловал ее, затем вздрогнул от неожиданности. - Эдит, ты что,
плачешь? - воскликнул он. - В чем дело, дорогая? Все в порядке,
не так ли? Он нежно откинул волосы с ее лба.

— Ничего, — воскликнула она, вырвавшись из его объятий, и, подойдя к столу, положила чековую книжку обратно в ящик, который заперла.

Когда она это сделала, они оба обернулись на звук чьих-то шагов на лестнице. Это был Холл.

"Привет, Холл! Рад тебя видеть." Дональд подошел к гостю с протянутой рукой.

"Роджерс!" - воскликнул тот, энергично пожимая Дональду руку. "Ты
выглядишь точно так же, как в девяносто пятом. Как ты?"

"Довольно неплохо. Как дела на Западе?

"О, примерно как обычно - слишком много политики и мало дождя".

Дональд рассмеялся.

- Присаживайтесь, мистер Холл, - сказала Эдит. - Я должна пойти и позаботиться об ужине. Я сейчас вернусь.
Она направилась к двери. - Я... Я... Я... Я... Я... Я сейчас вернусь. Она направилась к двери.

"Надеюсь, вы не затеваете никаких дополнительных приготовлений из-за меня", - воскликнул Холл
.

"О ... нет ... ничего необычного", - рассмеялась Эдит. "Мы будем относиться к вам как
один из семьи".

"Это произведет на меня впечатление, миссис Роджерс", - сказал Холл, присоединяясь к ее смеху.


"Я так и думал", - воскликнула она, выходя из комнаты.

"Как бы тебя ударил мяч, а?" - спросил Дональд.

"Прямо там, где я живу".

Дональд повел меня на веранду. "Предположим, мы сядем здесь. Это немного
— Думаю, здесь прохладнее. На столе есть немного виски.

 — Вижу, у вас тут все как дома. У вас здесь мило, Роджерс.
 Он удобно устроился в плетёном кресле.

  — Да, очень мило. — В голосе Дональда слышалась странная нотка — он чувствовал иронию ситуации. — Налить тебе выпить? — спросил он, подходя к
столу.

"Спасибо, старина. За тебя!" Холл поднял свой бокал. "В конце концов,
что может быть лучше морского побережья летом для здоровья и счастья. Как
твои детки?"

"Отлично. Растут как на дрожжах." Дональд сел на стул напротив своего гостя и
вытащил из кармана портсигар. - Хотите сигару?

- Нет, спасибо, не перед обедом. Я все же закурю сигарету, если вы
не возражаете. Он достал пачку сигарет и предложил ее хозяину.
- Хотите одну?

- Спасибо. Дональд положил портсигар обратно в карман и взял сигарету.
сигарета. "Насколько я понимаю, - сказал он, - вы работаете в "Пионер"
Строительная компания Чикаго".

"Да. Я работаю у них несколько лет. В прошлом
году меня назначили главным инженером".

"Хорошая работа! Должно быть, это великолепная работа. Это помогает тебе двигаться дальше.
однако, не так ли?"

— Да. Больше, чем мне бы хотелось. В прошлом году я довольно много путешествовал по Западу. Время от времени встречался со многими людьми из Колумбии. Мне нравится Фриско. Замечательное место. Деннетт, девяносто шесть лет, занимается там бизнесом. Вы его знали, не так ли?

— Немного. Он учился на класс ниже меня.

- И Уокер, девяносто пять. Помните его?

- Высокий парень? Носит очки? Да, я его помню. Очень умный человек. Как
долго вы пробыли во Фриско?

- Два месяца. Перед этим закончил работу в Денвере.

- В Денвере? Там умер бедный Билли Уэст. Ему было девяносто пять лет.
Вы знали его, не так ли?

"Немного. Он был вашим большим другом, не так ли?"

"Да, я думал о нем все. Его смерть была ужасным потрясением".

"К тому же такой внезапной. Он проболел всего несколько дней. Они сказали, что у него аппендицит.
мне.

"Да. Он умер сразу после операции".

«Я был в Денвере в то время, но не подумал навестить его. Я даже не знал, что он болен, пока не получил вашу телеграмму».

 «Мою телеграмму?» — Дональд с удивлением посмотрел на своего гостя.

"Ну, возможно, не совсем вашу. Мисс Поуп сообщила мне, что он болен,
и попросила узнать, как у него дела. Я предположил, что это из-за вас».

- Мисс Поуп?

"Да. Твоя невестка".

Удивление и замешательство Дональда были до боли очевидны. "Я... я... не понимаю,
зачем ей понадобилось телеграфировать. Я даже не знал, что он болен,
я сам.

"_She_, должно быть, знала об этом", - ответил Холл немного смущенно. "Я сразу же отправился в
больницу. Мне сказали, что он умер несколько дней назад.

- Странно, - пробормотал Дональд. - Не понимаю, зачем ей понадобилось телеграфировать.

- Возможно, миссис Роджерс попросила ее сделать это. Она сама меня не знала,
ты знаешь.

- Ты говорил, ты был в больнице?

- Да. К тому времени его похоронили, беднягу. У меня был разговор с
— Медсестра, которая за ним ухаживала.

 — Он сильно страдал?

 — Нет, не физически. Мне сказали, что он ужасно переживал из-за своей болезни. Умирал, бредил какой-то женщиной.

 — Какой-то женщиной? Это странно.

 — Почему? Большинство мужчин так делают, не так ли?

 — Уэст — нет. Он никогда не интересовался женщинами.

— Должно быть, интересовался, судя по тому, что я слышал.

— Почему? — Дональд неловко заёрзал в кресле.

— Странная история. Полагаю, медсестре не следовало мне рассказывать, но
она, должно быть, думала, что я его очень близкий друг. Кажется, он был
ужасно влюблён в какую-то замужнюю женщину здесь, в Нью-Йорке, — писал ей
почти каждый день — до последнего. Я так понимаю, она и с ним так поступала.

 — Женатая женщина? — в изумлении воскликнул Дональд. — Я не верю. Я
хорошо знал Билли Уэста. У него почти не было подруг. Вряд ли он мог
заводить такие романы, не сказав мне об этом. Я почти каждый день его видел.

Холл достал портсигар и закурил новую сигарету. "Я не
знаю", - ответил он. "Так сказала медсестра. Она часто читала ему
свои письма. Они договорились, что она должна была уйти от своего мужа, и
они с Уэстом собирались сбежать вместе — в Европу. Он уехал
в Денвер, чтобы уладить свои дела и превратить всё своё имущество в деньги.
 Они всё подготовили, чтобы уехать, как только он вернётся в Нью-Йорк.
 Вот почему ему было так тяжело умирать.

Дональд с ужасом вглядывался в лицо человека, сидевшего напротив.
— Кто она была? — внезапно спросил он.

«Я понятия не имею. Я не спрашивал медсестру, и она, вероятно, не знала. Меня особенно заинтересовал странный исход этого дела. Интересно, слышали ли вы об этом».

Дональд выглядел озадаченным. "Я не понимаю, что вы имеете в виду", - медленно произнес он.

"Ну, дело было так: Вест, как я понимаю, стоил больших денег".
Холл наклонился вперед в своем кресле и выразительно обратился к хозяину дома:
— За день до смерти, — медленно произнёс он, — он вызвал адвоката и
составил завещание, оставив все свои деньги женщине, в которую был
влюблён.

Дональд Роджерс бросил недокуренную сигарету на пол. Он подался вперёд в
кресле, его лицо покраснело, и он выглядел как человек, переживший
внезапное и ужасное потрясение.
— Это ложь! — хрипло выдохнул он и в ужасе откинулся назад.

 На лице Холла отразилось изумление.  — Простите меня, старина, — медленно сказал он.  — Я не думал, что вы так сильно переживаете из-за этого, иначе я бы не стал об этом упоминать.  Я знаю только то, что мне рассказала медсестра.

Дональд с трудом взял себя в руки. Он попытался унять бурю,
пронесшуюся в его голове. «Простите, Холл», — слабо сказал он.
 

 «Это… это был сильный удар». Затем он нервно закурил еще одну
сигарету. Холл удивленно посмотрел на него. «Да, — неопределенно сказал он. — Это
Это тоже меня сильно удивило. Хотя, думаю, это правда. У медсестры не было причин лгать. Я часто задавался вопросом, каким же человеком должен быть муж этой женщины, чтобы позволить ей взять деньги — если он это сделал. Довольно подлый поступок — согласиться на такое, вам не кажется?

— Если он это сделал, — механически повторил Дональд и, пошарив в кармане,
вытащил чек, который его жена дала ему незадолго до этого.

 — Я думал, вы могли слышать об этом, — продолжил Холл, допивая свой напиток.

 — Нет. — Голос Дональда был напряжённым — он смутно пытался что-то вспомнить.
в поисках какой-то твердой почвы под ногами в окружавшем его хаосе. "Я должен был
догадаться, но не догадался", - продолжил он; затем начал медленно рвать чек
на кусочки.

"Женщины-дьявола, не так ли?" сказал, как он встал и начал
прохаживаться по просторной верандой. "Возможно, ее муж даже не знал."

Дональд встал и, подойдя к перилам, уронил обрывки чека
под дождем на розовые кусты внизу. - Он так и не узнал, - повторил он.
машинально.

Как он говорил, Эдит появилась в дверях. "Ужин почти готов,"
объявила она весело. "Разве другие спуститься еще?"




ГЛАВА XVI


Дональд Роджерс посвятил восемь лет своей жизни заботе о благополучии своей жены и маленького сына. Он был человеком одной идеи, и все свои усилия направлял на её осуществление. Возможно, в своей преданности будущему он пренебрегал настоящим, но мысль о том, что Эдит, женщина, которой он доверял и в которую верил все эти годы, могла ему изменить, никогда не приходила ему в голову. Сама мысль казалась чудовищной. Когда он поднял глаза и увидел её милую, знакомую улыбку, ему показалось, что он стал жертвой какой-то странной и ужасной ошибки.

Эдит, раскрасневшаяся и счастливая, лучезарно улыбнулась им из открытой двери. Холл заговорил первым.

"Пока нет, миссис Роджерс," — сказал он, затем с любопытством посмотрел на Дональда, заметив его молчание.

"Полагаю, вы двое мило и долго беседовали о своих студенческих годах?" — сказала Эдит, переводя взгляд с Холла на своего мужа.

— Да, в каком-то смысле. Вообще-то, миссис Роджерс, мы говорили о
бедняге Билли Уэсте. — Он повернулся к Дональду и не заметил, как
ужас отразился на лице Эдит.

"Билли Уэст?" - кричала она, с придыханием, как она пошла назад, глаза большие
со страхом.

"Да. Вы помните, я ездил к нему в Денвере, что время-после вашего
сестра прислала телеграмму, - но мне уже поздно".

Дональд прервал его. Его голос звучал суровый и нереальным. "Скажите Миссис
Роджерс, то, что вы мне только что рассказали, - сказал он.

Холл удивлённо перевёл взгляд с одного на другого. Очевидно, он ступил на зыбкую почву —
он не мог ясно видеть, куда идёт.
"Ну, я... по правде говоря, миссис Роджерс, я немного посплетничал —
что я делаю нечасто. Я услышал любопытную историю о Уэсте
— пока я был в Денвере, и я как раз рассказывал об этом вашему мужу.

 — Продолжайте! — хрипло воскликнул Дональд.

 — Ничего особенного, — нервно сказал Холл.  — Возможно, мне вообще не стоило об этом упоминать.  В больнице мне сказали, что он оставил всё своё состояние замужней женщине из Нью-Йорка, в которую был безумно влюблён.

Эдит вслепую потянулась вперёд. Весь её мир рухнул, разбившись вдребезги. Она схватилась обеими руками за спинку стула
и попыталась взять себя в руки. «Да, — выдохнула она. — Я... я знаю».

Холл заметил её волнение, но никак не мог понять его причину.
"Простите меня, миссис Роджерс, я сожалею," — запнулся он, затем повернулся к Дональду.
"Послушай, старик, — сказал он, — не мог бы ты вывести меня на улицу и слегка пнуть?
— Что? — переспросил Холл. Я чувствую, что веду себя как полная дура — сплетничаю здесь, как старуха.

Дональд внезапно шагнул вперёд. «Смерть мистера Уэста стала большим потрясением для нас обоих, мистер Холл. Миссис Роджерс так и не оправилась от этого. Вы, конечно, понимаете».

Он почти бессознательно пришёл ей на помощь, защищая её от
срыв, который теперь казался неизбежным. Она стояла, вцепившись в спинку стула, её лицо дрожало от волнения, она боялась посмотреть на мужа, боялась посмотреть на Холла, её взгляд был устремлён на далёкую синеву залива. Удар был нанесён — она знала, что трагедия стоит рядом с ней, готовая сразить её наповал. Напряжение ситуации на мгновение ослабло, когда появились миссис Поуп и Элис.

"Мы опоздали, дорогая?" - спросила ее мать, тяжело отдуваясь на веранде.


Эдит не ответила; казалось, она едва слышала. Элис поднялась в холл
с улыбкой.

«Я оделась за пятнадцать минут», — весело объявила она. «Чем ты занимался?»

 «Как обычно, выставлял себя дураком», — пробормотал он и посмотрел на
 миссис Роджерс.

  «Что ты имеешь в виду?» — спросила Элис, проследив за его взглядом. — Что случилось, сестрёнка? — спросила она, подходя к Эдит и кладя руку ей на плечо.

Эдит попыталась улыбнуться.  — Ничего, дорогая, ничего, — сказала она, и её голос звучал как-то отстранённо.  — Мистер Холл сказал что-то, что, по его мнению, заставило меня почувствовать себя плохо, но это было совсем не так — совсем не так.

— Что вы имеете в виду, мистер Мужчина, когда говорите гадости моей младшей сестре?
- игриво спросила Элис, погрозив Холлу пальцем.

Его ответ был прерван миссис Поуп. "Сколько времени до ужина, Эдит?"
спросила она. "Сейчас почти семь".

- Будет немного поздно, мама. Возможно, еще минут десять, - сумела выдавить Эдит
. Она робко взглянула на мужа, но на его суровом,
бесстрастном лице не было ничего, что она могла бы прочесть.

"Тогда, в конце концов, мне не нужно было спешить", - воскликнула Элис
обиженным тоном. "Как ты смотришь на то, чтобы осмотреть территорию перед
обедом, Эмерсон?"

- У нас почти нет времени, моя дорогая. - Тон миссис Поуп был суровым.
неодобрительный.

"О, да, есть". Она взяла Холла под руку и направилась к лестнице.
"Пойдем, Эмерсон". "Пойдем".

"Я буду сопровождать тебя, Алиса", - сказала ее мать, спешно присоединиться к ним.
Она, очевидно, намеревалась сохранить Алиса и презирал обладателем единственной
четыре тысячи в год под ее бдительным оком.

— Вы с Дональдом тоже не пойдёте? — саркастически спросила Элис, выходя с крыльца.


Дональд посмотрел на неё без интереса. Он едва расслышал, что она сказала.
"Нет, мы подождём здесь, — ответил он и вопросительно посмотрел на жену.


"Позовите нас, когда ужин будет готов, — бросила Элис через плечо.
Она и мистер Холл скрылись за углом веранды, а миссис Поуп пыхтела у них за спиной, как суетливый маленький буксир на полном ходу.

Эдит первой нарушила молчание.

«Дональд!» — она запнулась, и её голос жалобно дрогнул; затем она сделала шаг к нему.

«Эта история правдива?» — спросил он."Подожди, Дональд, подожди!" - закричала она. "Не суди меня строго".

"Эта история правдива?" повторил он, его лицо исказилось от гнева.

Она продолжала приближаться к нему, протягивая руки в жалобной мольбе.
"Дональд, что ты хочешь, чтобы я сказала?"

Выражение лица Дональда сменилось горькой болью. Отрицания, на которое он
втайне надеялся, несмотря на рассказ Холла, не последовало. В каждом слове, в каждом жесте его жена
выражала свою вину.

 «Боже мой, я не могу в это поверить!» — простонал он. «Зачем ты это сделала?»

«Не спрашивай меня больше — не надо! Разве ты не видишь, что всё прошло и забыто?»

 «Нет! Всё только началось. Ты была в него влюблена? Не лги мне!»

 «Дональд — я — я — правда не была». Я… — её голос дрожал от рыданий; она не могла
встретить его пристальный взгляд.

 — Я тебе не верю.

Она подошла к нему, и в её взгляде, в её манерах, в каждом её движении читалась мольба о прощении. «Дональд!» — воскликнула она. «Я... я... просто думала, что это так. Это было неправда. Я никогда никого не любила, кроме тебя, — разве ты не видишь, что я говорю тебе правду?»

 «Ты должна сказать мне правду». Его голос был суровым, непреклонным. «Неужели
Уэст попросил тебя бросить меня и уехать с ним?»

«Дональд, дорогой, не надо!» — отчаянно закричала она. «Дай мне объяснить!»

«Ответь мне!» — сердито потребовал он.

«Да». — Слово едва было слышно сквозь её рыдания.

Дональд неуверенно провёл рукой по глазам и отвернулся. IT
казалось невероятным. Уэст - его закадычный друг, человек, которому он мог бы
доверить свою жизнь. "Негодяй! И я так доверял ему!" он
застонал, затем снова посмотрел на свою жену. "Ты согласилась поехать?" - спросил он
.

"Я не понимал, что делаю - я был безумен. О, Дональд, прости
меня, прости меня! — Она положила руку ему на плечо, по её лицу текли
слёзы.

"Ты согласилась поехать?" Его голос стал ещё более жёстким и властным.

"Да, — прошептала она, — согласилась."

Горечь всего этого почти одолела его. Он очень сильно её любил.
— Как ты могла? — простонал он. — Как ты могла?

Она заметила его минутную слабость и, как женщина, быстро воспользовалась ею.
— Дональд, — всхлипнула она, — Дональд! Прости меня! Я
согласилась в порыве безумия. Все эти месяцы я так старалась,
чтобы быть достойной тебя — твоей любви. Ты мне не веришь?

 — Ты бы ушла, — с горечью сказал он. — Ты бы уехала!

— Дональд! Я...

— Не отрицай. Я знаю, что это правда. Зачем он поехал в Денвер?

— Чтобы продать свою собственность... чтобы...

— Чтобы продать её и уехать с тобой, — горячо перебил он. - Он умер, разглагольствуя над твоими ежедневными письмами, и оставил тебя
каждый цент, который он имел в мире. Это выглядит так, как будто ты изменился
ваш разум?" Он отвернулся от нее с выражением отвращения. "Какого
дурака ты из меня сделал!" - закричал он.

"Дональд! Послушай меня. Ты должен!"

"Нет! Сейчас говорить буду я. Вы знали, что он составил завещание в вашу пользу
?

— Нет!

 — Почему ты отправила телеграмму, чтобы узнать, как он?

 — Потому что он был болен, и я беспокоилась о нём. Я не получала от него вестей три дня. Я ничего не знала о деньгах до той ужасной ночи, когда пришёл адвокат.

 — И ты взяла их! Несмотря ни на что, ты взяла их. Ты приняла деньги этого человека.
— деньги!

 — Дональд, я ничего не могла с собой поделать, я боялась.

 — Боялась чего?

 — Боялась отказаться, боялась, что ты не поймёшь, боялась, что ты
заподозришь и подумаешь обо мне что-то ужасное.

 — Боялась, что я могу узнать правду, — сердито бросил он ей. "Из-за
страха, что ты не сможешь одурачить меня, как это было в прошлом. Из-за
страха, что я могу узнать, каким нелояльным, неверным и лживым ты был по отношению ко мне
.

Его слова и то, как он их произнес, вызвали в ней внезапный гнев.
- Да, если ты хочешь так выразиться, - вызывающе воскликнула она. - От страха
ты бы больше не любила меня, если бы узнала, что твоя любовь — единственное, чего я хочу во всём мире.

 «И чтобы сохранить мою любовь, — с горечью воскликнул он, — ты была готова опуститься до этого — принять деньги этого мужчины».

 «О, моя дорогая, моя дорогая! Я не хотела его денег — я не хотела их!» Ты мне не веришь?

 — Ты взял его.

 — Я должен был взять его. Я ничего другого не мог сделать.

 — Ты мог бы отдать его — ты мог бы прийти ко мне и сказать правду — что угодно, только не это.

 — Мог ли я сделать больше добра, отдав его, чем я сделал?
если я оставлю их себе? Подумай, что я мог бы сделать для своей матери — своей
сестры — нашего мальчика. Разве ты не понимаешь? Я хотел эти деньги не для себя.
 Ты ведь в это веришь, не так ли?

"Нет! Ты всегда хотел денег. Ты никогда не упускал возможности сказать
мне, как мало я тебе даю. Теперь ты получил это, — он с горечью огляделся, —
ценой своей чести. Ты лгал мне, и обманывал меня, и выставлял меня дураком, а теперь ты получил это, и, в довершение всего, ты даже был готов позволить мне разделить это с тобой. Ты дал мне
что проверить, зная все это." Он поднял руки в беспомощной ярости. "Мой
Боже! Какое унижение!"

Эдит посмотрела на мужа испуганные сторону. "Если бы он был жив"
сегодня он был бы рад узнать, что помог тебе", - сказала она.
жалобно, ища какой-нибудь адекватный ответ на его обвинения. Ее
выбор оказался неудачным-он только увеличил его гнев.

— «Остановись!» — почти закричал он. «Не смей так со мной разговаривать! Думаешь, я
приму что-нибудь от него? — от человека, которого я любил, которому доверял и которого уважал как друга, — от человека, который пробрался в мой дом и пытался меня погубить
меня — забрать у меня всё, что было мне дорого в этом мире, — этого лжеца, этого
лицемера, этого мошенника — чтобы помочь _мне_! Боже! Ты, должно быть, совсем
опустилась, если думаешь, что я приму помощь от твоего _любовника_!

Эдит сжалась под его язвительным презрением. «О! Как ты можешь — как ты можешь?»
она всхлипнула. «Я не любила его».

«Я бы уважал тебя больше, если бы ты это сделала. Ты могла бы быть честной с ним, по крайней мере, если не могла быть со мной. Нет, ты не любила его. Ты отвернулась от меня и отдалась ему, потому что у него были деньги! _Деньги_!
_Деньги_! Ты... ты... Боже, я не могу произнести это слово! Разве ты не знаешь, что они
«Как вы называете женщин, которые продают себя за деньги?»

Она густо покраснела от его слов. «Не смей так говорить со мной!» — воскликнула она. «Может, я и была нечестной — может, я и собиралась уйти от тебя — но
я никогда не хотела его денег — никогда — не для себя. Это было ради других».

«Посмотри на себя», — перебил он. «Твоя одежда, твои драгоценности, это
место! Неужели всё это было для других? Разве тебе это не нравилось? Разве это не было для тебя смыслом жизни? Что ты вообще за женщина?»

 «Ты жестокий, бессердечный!» — воскликнула она, вытирая слёзы.
«Ты не имеешь права говорить мне такие вещи. Я взяла эти деньги, потому что не могла отказаться. Если бы я их отдала, ты бы заподозрил. Я начала понимать, какую ужасную ошибку совершила, — я хотела сохранить это в тайне от тебя, потому что любила тебя».

 «Почему ты не сказала мне правду — тогда — тогда — а не оставила меня в неведении сейчас?» Ты знал, что если расскажешь мне об этих деньгах, то
придётся их отдать, и ты думал, что сможешь меня обмануть.

 «Нет-нет, это неправда!»

 «Это правда. Ты думал, что сможешь купить себе красивую одежду, роскошь,
свое счастье за счет своей честью-и вы сделали это. Что делать
вы думаете, что зал будет думать, что все это, когда он знает правду?"

"Зачем ему нужно что-нибудь знаете об этом?"

"Боже милостивый! Неужели у тебя совсем нет чувства порядочности - права? Неужели ты думаешь,
хоть на мгновение я позволю, чтобы все так и продолжалось?"

"Дональд! — Что ты собираешься делать? — спросила она. — Вспомни, что всё это
значит для других. Прости меня, и давай забудем.

 — Не говори этого снова! — Он угрожающе шагнул к ней. — Я
не хочу это слышать. Отдай мне все эти деньги, сейчас же!
Надень свою дешёвую одежду, свою самодельную шляпу, свою гордость — если она у тебя ещё осталась. Они будут смотреться на тебе лучше, чем то, что на тебе сейчас. Возвращайся к своей готовке — к своим домашним делам. Тогда и поговорим о прощении.

Она отпрянула от него, нервно прижимая руки к груди. В конце концов, даже она сама не осознавала, насколько ужасной стала для неё мысль о прежней жизни теперь, когда она вкусила от новой. Она содрогнулась при этом отвратительном видении. «Ты не можешь этого хотеть — не можешь!»

 «Ты смеешь так говорить?» — потребовал он, а затем внезапно замолчал и
он посмотрел в сторону двери.

Эдит проследила за его взглядом и увидела Бобби, стоящего на пороге с няней за спиной.

"Папа!" — закричал малыш, подбегая к отцу с протянутыми руками. "Ты видел моего нового пони?"

Дональд протянул руки и прижал ребёнка к сердцу. "Бобби, мой...
дорогой малыш!" - воскликнул он, целуя его.

"Мама купила его мне вчера", - продолжал лепетать ребенок. "Он коричневый,
и у него лохматая грива, и он нравится мне намного больше, чем прежний
. Я назвала его Билликинс, потому что у него такое забавное лицо. Не будет
ты пришел навестить его? Он схватил отца за руку и потащил его
к двери.

"Я не могу сейчас прийти", - сказал Дональд, сопротивляясь ему. "К этому времени он уже спит.
время. Мы увидим его завтра.

- И мы пойдем купаться, папа. Я многому научился с тех пор, как ты был здесь
на прошлой неделе. Я могу соответствовать собачьей моде ". Он скакал вокруг, показывая
руками. "Мама собирается купить мне пару белых крыльев. А
ты, мама?" Он повернулся к матери за подтверждением.

"Да, дорогой", - сказала она со слезами на глазах.

"И, папа, у меня есть парусная лодка. Патрик показывает мне, как управлять им.
— Ты приедешь завтра? — спросил он.

— Да, Бобби, — механически ответил отец.

— Я бы хотел, чтобы ты оставался здесь каждый день. Я не хочу возвращаться в этот мерзкий старый город. А ты, папа? — Он снова взял отца за руку. — Я хочу показать тебе, где мы с Патриком вчера нашли много моллюсков.

— Да, дорогой, — голос Дональда был едва слышен. В его сердце, если не в глазах, стояли слёзы.

Эдит подошла к ребёнку и положила руку на его кудрявую голову.
"Поцелуй папу на ночь, дорогой. Тебе пора ложиться спать."

— Я не хочу ложиться спать, — мальчик умоляюще посмотрел на отца.
— Папа, можно я ещё немного посижу?

— Но, Бобби, ты всегда ложишься в семь часов.

— Не в те ночи, когда приходит папа, мама.

Няня сделала шаг вперёд. — Ну же, Бобби, ты хороший мальчик, —
уговаривала она, протягивая руку.

Суматоха в голове Дональда Роджерса прекратилась. На его лице появилось решительное
выражение; было очевидно, что он принял решение. Он обнял ребёнка за плечи.
— Фанни, подожди в столовой, — сказал он. — Я позову тебя, когда ты мне понадобишься. Няня повернулась и пошла в дом.

«Дональд, что ты собираешься делать?» — Эдит посмотрела на его суровое лицо, и в её сердце закрался страх.

"Подойди к тому столу и напиши то, что я тебе скажу, — строго приказал он, указывая на письменный стол в холле.

"Что… что ты имеешь в виду? — её голос дрожал от страха, но она не двинулась с места.

"Делай, что я тебе говорю", - резко сказал он.

"Нет! Сначала я должен знать, что я должен написать".

"Ты отказываешься?"

"Дональд, - жалобно воскликнула она, - ты же не хочешь просить меня бросить все...
не сейчас. Подожди, дорогой ... ради Бобби. Никто не имеет на это права.
на эти деньги. Я отдам все это тебе, делай, как хочешь, но я
хочу, чтобы у Бобби было это лето. Разве вы не видите, как он хорошо выглядит, как
коричневый и хорошо и сильным? Я не могу позволить ему вернуться в город, в все
это тепло ... я не могу!" Она умоляла теперь отчаянно----ради
ее мальчик.

— «Ты сделаешь, как я говорю?» — зловеще спросил он.

 Мысль об этом заставила её внезапно воспротивиться.  — «Нет!» — сердито заявила она.  — «Не так.  Ты просишь больше, чем имеешь право.  Я была глупой, слабой, нечестной и очень сожалею об этом».
— горько сказала она. Ты можешь делать со мной всё, что тебе вздумается, но ты не
отомстишь моему мальчику. Эти деньги мои. Они были оставлены мне человеком, который
очень меня любил. Я не опозорю ни его, ни тебя, если использую их, чтобы
сделать других счастливыми. Ты хочешь, чтобы я пожертвовала счастьем своей
матери, своей сестры, своего ребёнка — всем, чтобы удовлетворить твою гордыню. Теперь, когда кто-то другой может сделать что-то для меня, ты возмущаешься, потому что не можешь этого сделать. Ты не имеешь права просить меня отказаться от этой прекрасной возможности творить добро. Что бы ты хотел, чтобы я сделал с этими деньгами?
Отдать его? Кому же тогда я должен его отдать, если не тем, кто мне ближе и дороже всех? То, о чём вы просите, эгоистично. Вы лишь хотите удовлетворить свою мужскую гордость, своё так называемое чувство чести. Что для меня ваше чувство чести, когда на кону благополучие моего ребёнка? Делай, что
хочешь, думай, что хочешь, но не проси меня отказаться от этих денег,
потому что я не сделаю этого — не сделаю — не сделаю! — Она стояла перед ним,
сжав руки в кулаки, с лицом, пылающим страстной решимостью.

Дональд изумлённо смотрел на неё. Он думал, что после того, как она узнала
о её неверности, что она примет его прощение любой ценой.
 «То, что ты только что сказала, — медленно произнёс он, — показывает мне, что отныне наши пути расходятся. Я не думал, что ты можешь говорить такие вещи, что ты можешь настолько забыть о честности и справедливости. Даже после всего, что случилось, я думал, что ты всё ещё любишь меня».

— Я люблю — люблю — и ты это знаешь.

 — Нет, — с горечью сказал он, — ты меня не любишь. Женщина, которая любит своего
мужа, жила бы на хлебе и воде, ходила бы в лохмотьях и просила бы милостыню у дверей.
прежде чем она продала бы себя за несколько жалких долларов. Что, если бы вам пришлось отказаться от своих дорогих платьев, от своего прекрасного дома, от своих
автомобилей? Разве это что-то по сравнению с отказом от любви вашего мужа? Вы думаете, я хочу, чтобы мой ребёнок был обязан своим здоровьем, своим счастьем,
кроватью, на которой он спит, няней, которая за ним ухаживает, едой, которую он ест,
самой одеждой, которая на нём надета, негодяю, который пытался меня погубить,
который пытался нанести мне более смертельный удар, чем если бы он ударил меня ножом в спину? А что, если бы ваш дом был бедным, простым и скромным? Что, если бы
в нём не было роскоши, не было пурпура и тонкого льна? По крайней мере, оно было честным; по крайней мере, я мог гордо держать голову и чувствовать, что всё это принадлежит мне,
что я мужчина. Думаете, я могу сделать это здесь? Вы ожидаете, что я
буду смотреть на всю эту роскошь и говорить себе: «Боже, благослови человека, который
украл у меня любовь моей жены и дал мне это взамен?» В мире могут быть мужчины, которые возьмут то, что вы предлагаете, и будут этому рады, но я, слава Богу, не один из них. Пока вы моя жена, то, что у вас есть, принадлежит мне — понимаете, мне — и, независимо от того, много это или мало
или мало, хорошо это или плохо, вы должны принять то, что я есть, и принять
лучшее из этого!"

Эдит смотрела на него в течение длительного времени. Она не нашла слов, чтобы
ответь ему. "Очень хорошо", - наконец медленно произнесла она. "По крайней мере, у меня есть мой
ребенок". Она протянула руки. "Пойдем, Бобби", - сказала она.

Ее муж подхватил мальчика на руки. — Уйди с дороги! — грубо крикнул он,
когда она попыталась его перехватить, и спустился по ступенькам
веранды.

"Дональд! — закричала она. — Боже мой, что ты собираешься делать?"

Он остановился на ступеньках. — Я еду в Нью-Йорк, — крикнул он. — Ты можешь жить
— Заплати за свой позор, если хочешь. Мы с моим мальчиком не будем этого делать! — Он
сбежал по ступенькам и направился к выходу на территорию, крепко прижимая
ребёнка к груди.

"Дональд! Дональд! — кричала она ему вслед. — Вернись! Вернись!"

Он продолжал идти, не обращая внимания на её крики, и, когда колокола на яхтах в гавани пробили семь часов, она упала на пол веранды, вцепившись в подлокотник кресла, и лежала там, жалкая, рыдающая, пока мать и сестра не нашли её десять минут спустя.




Глава XVII


Когда Элис Поуп и остальные вернулись с прогулки по саду,
они не сразу заметили скорчившуюся фигуру на полу веранды,
когда поднимались по ступенькам. Внезапно Холл с возгласом отпрянул назад,
затем подбежал к распростёртой женщине и поднял её на руки.

"Это миссис Роджерс," — воскликнул он. "Быстрее, принеси виски. Она в обмороке."

Элис налила немного спиртного из графина на столе и
подала ему. «Что могло случиться?» — ахнула она, оглядываясь по сторонам.
"Где Дональд?"

«Должно быть, он внутри. Он был здесь всего минуту назад». Миссис Поуп сделала глоток.
испуганно посмотрела на побелевшее лицо дочери, затем бросилась в прихожую,
громко зовя зятя.

Они внесли женщину без сознания в дом и положили ее на
большой диван в прихожей. Миссис Поуп был еще разбудив Эхо
с ее крики.

Всего за пару минут Эдит открыла глаза и огляделась. — Дональд, — выдохнула она, — вернись, вернись.

— Куда он ушёл, Эдит? — резко спросила её мать. — Я оставила вас вдвоём.

Миссис Роджерс продолжала испуганно смотреть на остальных, толпившихся вокруг.
о ней. Она не осмеливалась заговорить, не осмеливалась рассказать им правду о том, что
произошло. - Мы... мы поссорились, - простонала она. "Позволь мне пойти в мою комнату"
. Она с трудом поднялась на ноги.

"Но, дитя мое, в чем дело? Что Дональд сказал или сделал тебе?
Почему он оставил тебя вот так? Он никогда не проявлял никакого уважения к тебе.
но это непростительно. Где он?" Она огляделась по сторонам, горя желанием
излить весь свой гнев на голову зятя.

Эдит, пошатываясь, поднялась и направилась к лестнице. "Он... он уехал в Нью-Йорк.
Йорк. Он забрал Бобби с собой — мы ужасно поссорились — О, я не могу
расскажу тебе еще что-нибудь. Громко рыдая, она побежала вверх по лестнице.

Остальные в изумлении переглянулись. Только Элис понимала,
и она, но смутно. Как Дональд узнал? То, что было сказано? Она
не растерялась его разговоры с залом, и повернулся на что молодой человек,
опасный блеск в ее глазах.

"Что ты сказал Дональд?" - спросила она.

Выражение изумления появилось на обычно безмятежном лице мистера Холла.
Все это дело казалось ему абсурдным и бессмысленным, и он не мог понять,
в чем он был виноват. - Мы говорили о ... о нашем колледже
дней. Я... я упомянула какую-то историю о Билли Уэсте ... Я не понимаю...

Элис оборвала его. "Не обращай внимания, Эмерсон. Это не твоя вина. Они
наверное, поссорились из-за чего-то другого. Вы с мамой идите в дом и ешьте.
Ваш ужин. Я поднимусь наверх и поговорю с Эдит.

Разговор Элис с сестрой был коротким и по существу. Эдит, всхлипывая, рассказала ей, что сказал мистер Холл и что, как следствие,
потребовал Дональд — чтобы она отдала деньги Уэста.

"Ты собираешься это сделать?" — спросила Элис.

"О... я не знаю... я не знаю." Её сестра металась по кровати.
куда она бросилась, стеная так, словно ее сердце вот-вот разорвется.

Элис задумчиво посмотрела на нее. "Я говорила тебе, что он сделает", - сказала она
наконец. "Я не виню его. Но, в конце концов, он мог бы быть
немного менее безрассудным - и именно сейчас, когда мы с Эмерсоном собираемся
обручиться. Это позор! Почему ты не подыграл ему — не сказал, что отдашь деньги матери или что-то в этом роде? Он не имеет права делать из этого такую трагедию. Почему бы не подождать немного и не посмотреть, что он будет делать?
 Он может передумать и вернуться.

«Он никогда этого не сделает — никогда».

— Что ж, тогда тебе самой решать, чего ты хочешь больше — его или
деньги. Не похоже, что ты можешь получить и то, и другое. Послушай моего совета и
иди спать. Утром ты будешь мыслить яснее. Я попрошу
Ричардса принести тебе тосты и чай. А теперь я пойду посмотрю, что
можно сделать, чтобы уладить это дело с Эмерсоном.

Весь следующий день Эдит лежала в постели, терзаемая самыми мучительными
мыслями. В какой-то момент она решила пойти к Дональду и попросить у него
прощения, забыв о деньгах. В другой момент она решила, что
в следующий раз она содрогнулась бы перед отвратительной перспективой отказаться от всего,
что теперь было в ее жизни, и вернуться к тяжелому прежнему
существованию. "Это было трудное положение для любой женщины", - сказала она.
причитала своей матери, которая сидела рядом с ней, попеременно обвиняя Дональда.
и упрекая Эдит за то, что она сразу не опровергла всю историю.

"Почему ты не посмеялся над историей мистера Холла?" спросила она. «Какая-то
истеричная история от медсестры. Ба! Я же говорил тебе, что он дурак. Какое право
имеет Дональд возражать, хотелось бы мне знать, если ты поощряла мистера
Немного западаешь? Я не вижу в этом ничего ужасного. Ты
не сделала ничего плохого, не так ли? Она пришла в ярость, когда Эдит
пробормотала свои опровержения. "Этот человек-безумец. Он думает, что ты принадлежишь ему, корпус и
душа. Мистер Уэст стоил дюжины таких, как он. Он мог по достоинству оценить женский
желания и потребности. Мысль о том, что ты должен отказаться от того, что по праву принадлежит тебе, —
только чтобы угодить его прихотям. Я бы дал ему понять, что он не может
обращаться со мной как с вещью. Что он для тебя сделал, чтобы ты был
таким благодарным и послушным? Заставил тебя жить
как слуга. И не думай идти к нему. Я запрещаю. Ты мой ребёнок, и у меня есть некоторые права. Позволь мне поговорить с ним. Я поеду в город сегодня вечером и скажу ему, что я о нём думаю. Я уже давно этого жду. Как и предлагает Элис, если он будет возражать против того, чтобы ты оставил эти деньги себе, пообещай отдать их мне. Я прослежу, чтобы ни одна из них не была потрачена на
него, раз уж это так задевает его гордость. Его честь втоптали в грязь!
Абсурд! Эта честь, о которой он так много говорит, не поможет тебе оплатить счета
и сделать так, чтобы твоя жизнь стоила того, чтобы жить, не так ли? Эгоистично, моя дорогая! Вот так
со всеми мужчинами. Они хотят всего и ничего не готовы отдавать.
 Даже мой бедный, дорогой Дж. Б., каким бы добрым он ни был, никогда не понимал меня до конца. Он, казалось, думал, что я должна потакать ему и прислуживать ему,
как будто у меня вообще не было никаких прав как у жены. Говорю тебе, Эдит,
в наши дни мужья начинают требовать слишком многого. Если они дают вам что-нибудь поесть и место для ночлега, они, кажется, думают, что сделали всё, что от них требовалось. Я бы этого не вынес. Я сказал вашему отцу, что он должен дать мне то, к чему я привык, или
Я бы ушла от него. Вот как нужно обращаться с мужчиной, дитя моё. Не позволяй Дональду
думать, что ты тряпка.

Эдит едва слышала слова матери, которые она продолжала бормотать. Только одно
предложение показалось ей разумным, и это был план матери поехать в
Нью-Йорк и увидеться с Дональдом. Она чувствовала себя слишком плохо, слишком расстроенной, чтобы сделать это самой, и она ещё не была готова пожертвовать всеми материальными радостями своей жизни ради примирения. Возможно, можно было бы пойти на компромисс. По крайней мере, визит её матери показал бы
Дональду, что она готова встретиться с ним на какой-то общей почве, в то время как
полное игнорирование его значило бы только увеличить пропасть между ними. Поэтому она
согласилась на отъезд своей матери и написала маленькую записку
Дональда, умоляя его простить ее и немедленно вернуться в Нью-Лондон.
Тем временем ее мать поспешила прочь, чтобы подготовиться к драке.

Элис пришла во второй половине дня и сказала ей, что мистер Холл сделал
предложение и что она приняла его. "Я точно не знаю, что думает Эмерсон
", - сказала она. "С тех пор он не упоминал об этом, но я думаю,
он наполовину подозревает правду. Я, конечно, ничего ему не сказала, кроме
что вы с Дональдом поссорились, но всё будет хорошо. Однако он так мило себя вёл, что я думаю, что расскажу ему правду. Он поедет с нами в город сегодня днём. О да, я тоже поеду. Мама, скорее всего, всё испортит. Ты же знаешь, как она заводится. Я уверена, что мне лучше быть рядом, чтобы немного успокоить её. Дональд не в том настроении, чтобы с ним шутить.

— Нет, — пробормотала её сестра, — это не так. Я никогда раньше не слышала, чтобы он так говорил.
 Это было ужасно.

Элис растянула губы в невесёлой улыбке и посмотрела на Эдит
критически. "Я не верю, что ты знаешь, Дональд, также как и я," она
заметил наконец. "Ты всегда думал, что его тихая, и мягкая, и
легко собирается. Ты даже жаловались мне, что у него нет позвоночника-что
он не мастер ты. Однажды ты сказал, что ты бы заботилась о нем больше, если он
было. Вы, как и многие женщины, Эдит. Ты думаешь, что если мужчина любит тебя и относится к тебе нежно, то он слабый. Полагаю, ты бы предпочла, чтобы тебя били, а не ласкали. Что ж, сестрёнка, ты совершила большую ошибку. Дональд всегда был с тобой как глина, потому что любил тебя, но, думаю, огонь, который
то, что ты начал в нем, сильно обожгло его. Не думай, что ты сможешь сейчас что-то натянуть
Ему на глаза. Скорее всего, он преподнесет тебе самый большой сюрприз в твоей
жизни. " Она подошла к туалетному столику и стал устраивать ее
волосы. - Эмерсон собирается пригласить нас с мамой на ужин, как только мы приедем в город.
а потом мы поднимемся к себе домой - около восьми, я думаю.
думаю. Мы вернёмся только завтра.

— О, если бы ты только могла взять Бобби с собой!

— Вряд ли, Эдит. Дональд любит этого ребёнка с любовью сильного, молчаливого мужчины, и он никогда его не отдаст.

— Но он мой — мой.

— Ничуть не больше, чем он принадлежит Дональду. На самом деле, я думаю, что закон на его стороне, если уж на то пошло.

Эдит снова зарыдала. — Я не знаю, что делать… я не могу позволить ему
оставаться в городе, в такую жару. Это его убьёт.

— О нет, не убьёт. Бобби не такой уж хрупкий, как кажется. Конечно, ему было бы лучше здесь, но, думаю, он выживет.

 — Значит, ты советуешь мне отказаться от денег? — в голосе Эдит послышались
почти гневные нотки.

 — Вовсе нет. Я советую тебе отдать их матери. Это удовлетворит
всех, особенно мать.

— И ты, я полагаю, — раздражённо заметила Эдит.

"Ой ... мне плевать на рэп. Я слишком счастлива, думая о Emerson, ухаживать
о деньгах. Все, о чем я прошу, - это чтобы ты как-нибудь все уладил, чтобы
избежать скандала. Она повернулась, чтобы уйти. "Предположим, я подумал, что Дональд
был на грани, оставляя вас с другой женщиной, и
женщина умерла и оставила ему все свое состояние. Вы бы хотели, чтобы их потратить
это? Подумайте над этим. Прощай, теперь. Надо поторопиться, чтобы сделать это
поезд".

Миссис Поуп посмотрел на мгновение на ее пути вниз. "Не унывай, моя
дорогая", - сказала она. "Не позволяй этому волновать тебя до такой степени, что ты
— Болезнь. Я всё устрою. Я покажу Дональду, что он не единственный, кого нужно учитывать в этом вопросе. Наибольшее благо для наибольшего числа людей — вот моя политика. Я не позволю какой-то высокопарной театральной чепухе портить тебе жизнь.

 — Мама, — позвала её Эдит, — пожалуйста, будь осторожна в своих высказываниях.
Поуп не обратил на неё внимания. воинственно выглядящее перо на её
большой чёрной шляпе зловеще покачивалось, пока она спускалась по лестнице. «Идиот!»
пробормотала она себе под нос. «Почему он не может вести себя как разумный человек?»

Оставшись наедине с собой, Эдит снова пустилась в размышления, которые
крутились и крутились по кругу, и она всегда оказывалась там же, где и начала. Как бы она ни старалась оправдать Дональда в его гневе,
ужасный призрак бедности ухмылялся ей, несмотря на все её доводы,
и её решимость таяла. Она оглядела комнату. Розово-бархатный
ковёр, мягкий белый коврик из медвежьей шкуры у кровати, красивые
обои, изысканные занавеси, изящная мебель из красного дерева — всё
это манило её. Одна из служанок, бесшумно вошедшая в комнату,
принес ей бульона и грудку курицы, на серебряном подносе.
Слуга двигался бесшумно, закрывает шторы, чтобы отгородиться
послеполуденное солнце. Эдит подтянула к горлу облегающую шелковую ночную рубашку
и села.

- Не желает ли мадам бокал шерри? - спросила я. - спросила горничная, снимая
огромный букет роз с низкого плетеного столика и ставя на него поднос
.

Эдит подумала, что так и будет. Каким-то образом ей стало легче. Её
мать, несомненно, с помощью Элис всё уладит. В конце концов, она не сделала ничего плохого. Она съела курицу
с большим удовольствием и послала горничную за фруктами. Как все это отличалось
от грязной, дурно пахнущей маленькой квартирки прошлого,
где полжизни она провела у газовой плиты. Все это казалось очень далеко
от нее, как роскошно она опустилась обратно на подушки, и взял
в руки книгу, которую она пыталась читать.

Книга оказалась скучной и неинтересной. Через некоторое время она упала
спит. Она лежала, обнажив крепкую круглую шею, её красные
и полные губы слегка приоткрылись, обнажив маленькие белые зубы, и она выглядела очень
соблазнительно — очень красиво. Горничная подошла к двери, тихо закрыла её и спустилась вниз, чтобы обсудить скандал, связанный с исчезновением мистера Роджерса, с Патриком, Фанни и другими слугами. Над всем домом висела жаркая белая тишина августовского дня.




Глава XVIII


Было около полуночи, когда Дональд Роджерс с Бобби, спящей у него на руках, подошёл к двери своей квартиры на Сто десятой улице.
Малыш сначала запротестовал против этого неожиданного
путешествия, но слишком устал, чтобы долго думать об этом, и вскоре
он погрузился в страну грёз, где обнаружил, что весело плывёт на своей повозке, запряжённой пони, которая, как ни странно, напоминала парусную лодку, а пони сидел рядом с ним с очень важным видом, исполняя роль рулевого.

Сам Дональд провёл бессонную ночь. Жестокое разоблачение предательства, которому он подвергся со стороны своего лучшего друга, и, в довершение всего, осознание того, что его жена была столь же неверна, оставили его в одиночестве, как человека, потерпевшего кораблекрушение на необитаемом острове, где не было никого, к кому он мог бы обратиться за помощью или сочувствием. Он доверял Эдит
неявно - все эти годы отдавал ей лучшее, что было в нем самом; и
теперь казалось, что наградой ему будет только чаша горечи.
Минуты тянулись, как будто они были часы, и казалось, что
рассвет никогда не наступит. Но наконец злосчастный вечер закончился, и
утром его нашли в маленькой кухне, стараясь до боли, с
с непривычки пальцы, чтобы приготовить завтрак для Бобби и сам.

Большую часть дня он провёл с ребёнком, гуляя по парку, и его мысли
постоянно возвращались к трагическим событиям вечера
раньше. Что бы сделала Эдит? его не покидала мысль. Он был уверен
что она придет к нему из-за Бобби, но он ни в коем случае не был
уверен, понимая ее врожденное тщеславие, что она согласится сдаться
деньги, которые Уэст оставил ей в обмен на его прощение. Нет
другое условие, однако мог бы обращаться с ней. На данный момент он был
полностью определена.

В сумерках вечера они с Бобби торжественно ужинали вместе в
маленьком ресторанчике, где он обычно обедал в жаркую погоду.

Вернувшись в квартиру, Дональд, насколько мог, избегая вопросов Бобби об отсутствии матери, отправил малыша в его комнату и опустился на своё привычное место за столом, угрюмо уставившись в пространство. Звук звонка на кухне, возвещавший о том, что уборщик готов вынести мусор, внезапно вывел его из задумчивости, и он начал осознавать своё полное одиночество. Он взял газету и предпринял безуспешную попытку
почитать, но в течение нескольких минут не мог сосредоточиться на тексте.
страница перед ним. Вскоре из лабиринта шрифтов вынырнуло "the".
кричащий заголовок:

 РАЗВЕДЕН ПОСЛЕ ДЕСЯТИ ЛЕТ БРАКА
 БЛАЖЕНСТВО.

 ЖЕНА ЗАВОДИТ ДЕТЕЙ-МУЖ А
 САМОУБИЙСТВО.

Он с проклятием отбросил газету и нетерпеливо зашагал взад-вперед по комнате
время от времени поглядывая на часы. Слабый голос из
дверь спальни заставил его сделать паузу.

"Папа", сказал он.

Он обернулся и увидел Бобби стоял в дверях. "Почему бы тебе не пойти в постель?"
Бобби! - воскликнул он почти раздраженно, но его манера изменилась, когда
он увидел трогательную, привлекательную маленькую фигурку. Ребенок взял
Он снял блузку и остался в одной рубашке и ботинках.

 «Не снимешь ли ты с меня ботинки, папа? Они все в узелках». Он
укоризненно посмотрел на причину своих бед.

 С болью в сердце, вызванной беспомощностью ребёнка, Дональд
быстро подошёл к нему и, сев, посадил мальчика к себе на колени.

«Мы скоро это исправим, малыш», — сказал он, снимая с него ботинки.


"Папа, а где мама?"

"Она в деревне, дорогой."

"Когда она приедет?"

"Я не знаю, Бобби," — ответил он с тяжёлым вздохом.
В ребёнке он на мгновение почти забыл об отсутствии своей
жены.

"Она придёт сегодня вечером, папа?" — дрожащим голосом продолжил малыш.

"Нет, Бобби, не сегодня."

"Почему её нет, папа?" А затем, после короткого замешательства:
"Она ведь здесь, не так ли?"

«Она не может прийти сегодня вечером, дитя моё. И ты должен быть хорошим мальчиком и больше не спрашивать об этом папу. А теперь пора спать», — закончил он, закончив своё дело.

"Папа, ты сердишься на маму?"

Этот детский вопрос задел его за живое. «Не беспокой своего маленького
подумай об этом, дитя мое. Тебе не понять. Помни, что она
твоя мать, и ты должен любить ее всегда.

- Я люблю, папа. Она подарила мне моего пони, и лодку, и много чего еще. Я бы хотел, чтобы
она была здесь прямо сейчас ".

"Ты должен набраться терпения, дорогой, и спокойно заснуть, как хороший мальчик.
Завтра я найму милую, добрую леди, которая будет о тебе заботиться.

«Я не хочу милую, добрую леди. Я хочу свою маму. Она всегда слышит, как я
молюсь перед сном».

«Перед сном — что?» — спросил он, не понимая.

"Молюсь перед сном. Это мои молитвы. Она всегда меня слышит
— скажи это, когда она придёт поцеловать меня на ночь.

Он отвёл взгляд, внезапно почувствовав боль. Теперь в его глазах стояли слёзы. — Конечно. Бобби, я... я понимаю, — запнулся он.

"Она сказала, что я никогда, никогда не должен пропускать, потому что Господь узнает и разозлится.

— Позволь мне услышать тебя, дорогая.

"Ты знаешь молитвы?" Ребенок удивленно посмотрел на отца. "Я
не знал, что мужчины знают молитвы".

"Да, Бобби. Иногда они знают. Продолжай".

Ребенок сложил руки и встал у колена отца. "Если я не помню всего этого, ты должен сказать мне", - продолжил он.
"Если я не помню всего этого, ты должен сказать мне".

"Очень хорошо, дорогая, я так и сделаю". Слезы теперь текли быстро.

"Теперь я ложусь спать, я молю Господа, душа моя, чтобы... чтобы..."
Дрожащий голосок прервался.

"Продолжай", - подсказал его отец.

"Продолжай. Если я умру до того, как проснусь, я молю Господа забрать мою душу.
Аминь". Он выжидающе посмотрел на отца. "Ты не сказал "Аминь",
папа. Мама всегда так говорит".

- "Аминь", - серьезно повторил Дональд, целуя мальчика во взъерошенную макушку.

- Как ты думаешь, папа, если я помолюсь Господу, чтобы он послал маму обратно, она вернется?
придет?

— Я думаю, что могла бы, дорогая. Когда ты ложишься спать, ты должна желать, чтобы она
будешь стараться изо всех сил.

- И тогда завтра она будет здесь? - радостно воскликнула девочка.

- Я... я надеюсь на это, дорогая. Теперь ты готова? Он встал и подвел маленького
парень в сторону двери спальни.

"Да, папа. Я не боюсь теперь. Спокойной ночи". Он поднял лицо, чтобы быть
поцеловал.

— Спокойной ночи, дорогой. — Отец поцеловал его почти благоговейно и, когда дверь захлопнулась, долго стоял, глядя на неё, с искажённым лицом. Затем он бросился в кресло, положил руки на стол и закрыл лицо ладонями, всхлипывая. Это было
впервые за много лет, что Дональд Роджерс плакал.

Он был каких-то десять минут спустя его разбудил звон
двери колокольчик. Он встал, подошел к двери и открыл ее, впуская миссис
Поуп и Элис.

Миссис Поуп вошла в комнату со своим обычным видом раздраженного
достоинства. - Дональд, что означает вся эта глупость? - спросила она.

"Я вас не понимаю", - коротко ответил он. "Что вам здесь нужно?"

"У вас хватает наглости спрашивать меня об этом? Я здесь, чтобы защищать права моей
дочери".

"Это она послала тебя?" тихо спросил он.

"Мне не нужно, чтобы кто-то посылал меня, когда на карту поставлено счастье моего ребенка.
Что означает это возмутительное поведение?"

"Мама! Ради бога, будь немного повежливее, - вмешалась Элис.

"Элис, помолчи!" Ее мать посмотрела на нее с суровым неодобрением. "Сейчас
не время для придирок". Она сердито повернулась к своему зятю.
«Вы собираетесь ответить на мой вопрос?»

Дональд посмотрел на неё с неприязнью, которую не пытался скрыть. «Я не обязан
объяснять вам своё поведение», — сказал он.

 «Сэр, вы считаете, что у матери нет прав?»

Элис снова перебила. "Мама... подожди ... пожалуйста". Она встала между
ними. "Эдит очень страдает, Дональд".

"Я тоже", - мрачно заметил он.

"Тогда почему бы тебе не прекратить это?" - миссис Поуп было не сбить с толку. "Что делать
вы имеете в виду под лихо из дома, как сумасшедший, похищение свой
ребенка, и позорят всех нас перед незнакомцем? Это возмутительно!"

"Опозорить тебя! А как же мой позор? Дональд отвернулся от нее и
обратился к Элис. "Элис, - спросил он, - твоя мать знает
почему я уехал из Нью-Лондона? А ты?"

- Да... я... знаю, что сказал Эмерсон.

Миссис Поуп снова прервала его. "Я знаю, что вы обвиняете мою дочь в том, что она
поддерживает любовную связь с мистером Уэстом", - воскликнула она. "Я не верю в это".
но что из этого? Что, если бы она это сделала? Ты сделал для нее очень мало,
бог свидетель. Теперь, когда у нее есть немного счастья, ты хочешь отнять его
у нее, просто потому, что ты не дал его ей. Вам должно быть стыдно за себя!

 «Я разберусь с этим вопросом с моей женой, а не с вами». — В голосе Дональда
чувствовалось раздражение из-за её вмешательства.

"Бедняжка! Моя бедная девочка! Почему ты не хочешь прислушаться к голосу разума?"

— Я не хочу больше обсуждать этот вопрос. Наши взгляды на некоторые
предметы слишком расходятся.

 Он подошёл к столу, повернувшись к остальным
спиной. Однако миссис Поуп не собиралась отступать. — Я бы
надеялась, что так и есть, — упрямо заявила она. — Я тоже пришла сюда не для того,
чтобы обсуждать этот вопрос. Я пришел попросить тебя немедленно вернуться в Нью-Лондон с Бобби
.

"То, о чем ты просишь, невозможно", - сказал Дональд, не оборачиваясь. "Я никогда больше туда не вернусь".
"Я никогда больше туда не вернусь".

"Что? После того, как мы снимем дом на лето? Что все подумают?"

"Это мне-то без разницы, что они думают. Это то, что я думаю, что
беспокоит меня сейчас."

"Ты всегда думаешь ни о ком, кроме себя. Ты ждешь моей дочери
чтобы провести там все лето в одиночку? Разве ты не видишь, что он из
вопрос?" Миссис Поуп трясло от ярости.

- Нет! - крикнул Дональд, сердито поворачиваясь к ней. «Я не жду, что она проведёт там лето одна. Я жду, что она вернётся сюда, ко мне».

 «Вернуться сюда!» — в ужасе воскликнула миссис Поуп. «Провести лето в этом месте! Вы с ума сошли?»

 «Нет, я не сошёл с ума. Иногда я думаю, что это деньги сделали тебя такой».

Миссис Поуп не обратила внимания на его слова. Она была слишком занята, пытаясь
осознать весь смысл того, что она только что услышала. - О чем ты можешь быть
думаешь? она плакала. - Провести лето здесь, в этом многоквартирном доме, с
тридцатью тысячами долларов в год?

Дональд холодно посмотрел на нее. "У моей жены не будет тридцати тысяч
долларов в год, если она вернется сюда", - сказал он. «Она получит то, что я
смогу ей дать, и не больше».

«Тогда что, чёрт возьми, она будет делать со своими деньгами?»

«Я намерен, чтобы она отдала их на благотворительность».

«Благотворительность! Разве благотворительность не начинается дома? Если вы настолько безумны, чтобы…»
лишите её этого, она должна отдать их Элис и мне.

«Никогда — с моего согласия. Это будет то же самое, как если бы они были у неё самой».

«Полмиллиона долларов! На благотворительность! Я приложу все усилия, чтобы помешать ей выставить себя дурой. Я настаиваю на том, чтобы она отдала деньги Элис и мне».

"На меня не рассчитывай, мама", - воскликнула Элис с коротким смешком. "Эмерсон
не позволил мне прикоснуться ни к одному центу из них. Он мне так и сказал".

- Мистер Холл знает об этом? - внезапно спросил Дональд.

- Конечно, знает. Как он мог с этим поделать? Как ты думаешь, я мог бы оставить это себе?
от него, после того, что вы сделали прошлой ночью? Эдит в истерике - вы с
Бобби пропали - мать ведет себя как курица с оторванной головой. Чего
ты мог ожидать?"

- И он отказывается предоставить тебе какую-либо долю в этих деньгах?

- Я не верю, что он женился бы на мне, если бы я это сделала. Эмерсон очень независим.
Он говорит, что у него достаточно денег для нас обоих, а без того, чего у него нет, мы обойдемся
.

"Да благословит его Бог!" - искренне сказал Дональд. "Он мужчина!"

"Он дурак", - сердито воскликнула миссис Поуп. "Такой же большой, как ты".

Ее слова, ее поведение с тех пор, как она вошла в комнату, постепенно вызывали
Дональд выходит из себя.

— Нет! — вспылил он, повернувшись к ней. — Это ты дура. Что ты годами вбивала в головы своих дочерей? Деньги!
 Деньги! Ничего, кроме денег! Ты бы выставила своих детей на аукцион и
продала их тому, кто больше заплатит, просто ради денег. Ты приходишь сюда и обвиняешь меня во всех этих бедах, но у тебя не хватает ума понять, что во всём виновата ты и только ты. С тех пор, как мы с Эдит поженились, ты не говорила с ней ни о чём, кроме моей бедности, моих недостатков, моих неудач. Ты внушала ей недовольство, пока она не была готова
влюбиться в первого попавшегося мужчину, у которого оказалось чуть больше денег,
чем было у меня. Ты причина всех этих неприятностей - ты, и никто другой.
Не прийти сюда и поговорить со мной насчет моего поведения. Постарайтесь быть немного больше
осторожны с вашим собственным".

Миссис Поуп вынула носовой платок и приложила его нежно в глаза.
«И это всё, что я получаю в благодарность после всех этих лет?» — сказала она со слезами на глазах. Затем она повернулась к Элис: «Ты тоже против своей бедной сестры?»

 «Нет, я не против. Я хочу, чтобы Эдит была счастлива, но не думаю, что она когда-нибудь будет счастлива, пока у неё останется хоть цент из этих денег. Я знаю, что советовала ей
В первую очередь я хотела сохранить его. Я думала, что она сможет сделать с ним много хорошего. Так бы и было, если бы Эмерсон не вмешался. А так я не вижу, что она может с ним сделать, кроме как отдать.

"Ты сильно изменилась, как мне кажется," — сухо заметила её мать.

 "Да, я изменилась. Я обсудила это с Эмерсоном".

"Эмерсон! Пух!" Миссис Поуп возмущенно фыркнула.

"Не обращай внимания на Эмерсона", - с воодушевлением сказала Алиса. "Мы с ним
собираемся найти счастье в Чикаго, по-своему. Я знаю, что он тебе не нравится, так что, возможно, это даже к лучшему, что мы будем жить за тысячу миль друг от друга.

Миссис Поуп громко зарыдала. «Из всех неблагодарных занятий, —
простонала она, — самое худшее — быть матерью. Я потратила двадцать пять лет на то, чтобы
воспитывать вас, девочек, жить ради вас, ждать вас, работать на вас, а
теперь вы так со мной поступаете. Это позор — вот что это такое — позор!
Когда моя бедная, дорогая Джей-Би был жив..."

"Не беспокойся об этом, мама. Мы не пришли сюда, чтобы
семейный подряд. Давайте посмотрим, сможем ли мы исправить эту неприятность между Дональдом и
Эдит". Она повернулась, чтобы ее шурин с выражением глубокой озабоченности.
"Мать настояла на этом интервью, Дональд. Я сказал ей, что это не
хорошо."

"Если Дональд настаивает на том, что делает нищими всех нас", - Миссис Поуп
прервано со слезами на глазах.

Элис не обратила внимания на ее вмешательство. "Ты получила записку Эдит?" - спросила она.
продолжила.

"Да".

"Ты идешь к ней?"

- Нет. Она должна прийти ко мне. Вы можете сказать ей об этом. Но я настаиваю на встрече с
ней наедине. Он многозначительно взглянул на миссис Поуп.

"Я не должен причинять своей компании на вас больше задерживать, мистер Роджерс,"
воскликнул второй возмущенно. "Спокойной ночи!" Она пронеслась по направлению к
двери. Алиса последовала за ней.

— Спокойной ночи, Дональд, — сказала Элис, выходя из комнаты. — Я надеюсь, что вы с Эдит придёте к какому-нибудь соглашению. Помни о Бобби.

 Оставшись один, Дональд медленно подошёл к стулу, на котором сидел,
нагнулся, поднял маленькие туфельки и носочки Бобби и аккуратно
положил их в спальне. Затем он начал бесконечно расхаживать
взад-вперёд по комнате.




ГЛАВА XIX


На следующее утро Дональд Роджерс решил спуститься в кабинет мистера
Бреннана и поговорить с ним. Как душеприказчик Уэста
Поместье, а также адвокат миссис Роджерс, он чувствовал, что адвокат мог бы предложить какую-то основу для взаимопонимания между ним и Эдит. Бобби он отвёл в свой кабинет и оставил на попечении своего чертежника. Ребёнок был в восторге и всё утро рисовал корабли, собак и многое другое на большом листе картона, который ему дал чертежник.

 К счастью, мистер Бреннан был на месте. Возможно, он заподозрил, с какой целью Дональд
пришёл, но всё равно сразу же принял его, отпустив стенографистку
который делал записи рядом с ним, и жестом пригласил посетителя сесть.

"Рад вас видеть, мистер Роджерс," — начал он. "Как поживает миссис Роджерс? Полагаю,
она наслаждается пребыванием на берегу моря."

"Миссис Роджерс чувствует себя очень хорошо." Дональд нервно закурил сигару,
неуклюже возясь со спичками в волнении. Теперь, когда он был
с мистером Бреннаном, он не знал, с чего начать.

"Позвольте мне посмотреть. Вы ведь в Нью-Лондоне, не так ли? Красивое старинное место. Я
как-то провёл там лето. Полагаю, вы приезжаете на выходные.

Дональд перестал пытаться раскурить сигару и бросил коробок спичек, Мистер Бреннан положил его на стол и поднял глаза.

"Да. Я был там в субботу. Я уехал в субботу вечером. У меня возникли
разногласия с миссис Роджерс. Именно по этому поводу я и пришел к вам.

Мистер Бреннан поднял брови, медленно надел очки и
с нарочитой тщательностью оглядел посетителя. "Мне очень жаль это слышать,
Мистер Роджерс", - сказал он. "Надеюсь, ничего серьезного?"

"Боюсь, что это ... очень".

"Хм-м. Боже мой! И что я могу сделать в этом вопросе?

"Вы друг и миссис Роджерс, и мой. Мне нужен ваш совет. Я
хочу, чтобы ты увидел ее - поговорил с ней".

«В чём дело?» Бреннан откинулся на спинку стула, приготовившись слушать,
с тяжёлым подозрением на душе, не понимая, что стало причиной
усталого вида и озабоченного выражения лица Дональда.

"Прежде чем я смогу обсудить с вами этот вопрос, мистер Бреннан, я хочу задать вам один вопрос."

"Да? В чём дело?"

"Вы знаете, почему Уэст оставил свои деньги моей жене?"

"Мой дорогой сэр. Это очень странный вопрос. Откуда мне знать?"

"Вы были исполнителем его завещания".

- Несомненно. Однако я не понимаю, какое это имеет отношение к делу.

- Вы, должно быть, видели его бумаги ... его письма. Дональд посмотрел на
адвокат пристально посмотрел на него. «Ответьте мне честно, мистер Бреннан. Вы знаете?»

 «Конечно, мистер Роджерс, вы вряд ли ожидаете, что я отвечу на такой вопрос,
даже если бы я мог это сделать».

 «Почему нет?»

 «Как душеприказчик мистера Уэста, я, конечно, не имею права обсуждать причины,
которые могли побудить его составить завещание».

Дональд встал и подошёл к адвокату. «Мистер Бреннан, — воскликнул он, — не
пытайтесь спорить со мной. Я задал вам прямой вопрос. Вы, конечно, не обязаны на него отвечать, но пока вы этого не сделаете,
мы не можем двигаться дальше».

— Я всегда думал, что это потому, что он очень её любил, — с тревогой предположил адвокат.

"Любил её! Да! Но как, мистер Бреннан? Как?"

"Они были очень старыми друзьями, не так ли?"

"И не более того?" Дональд наклонился над столом и пристально посмотрел на мужчину, сидящего напротив. Он почувствовал, как кровь прилила к его вискам. «Почему вы не отвечаете мне, мистер Бреннан?» — продолжил он, когда адвокат опустил глаза. «Они были никем иным?»

 Его настойчивые вопросы начали раздражать адвоката. «Почему вы задаёте мне такие вопросы, мистер Роджерс?» — огрызнулся он.

"Только выяснить, как много вы знаете. Миссис Роджерс признался
все для меня. Вы можете сделать ей никакого вреда, сказав правду, и
вам будет сделать это намного проще для нас, чтобы идти вперед. Ты знаешь?

"Да", - наконец ответил Бреннан тихим голосом.

"Как?"

«Все письма, которые ваша жена писала Уэсту, пришли ко мне вместе с другими его бумагами».

Дональд с горечью отвернулся. Как бы он ни был уверен в виновности Эдит, он всё ещё надеялся, что мистер Бреннан каким-то образом сможет раскрыть смягчающие обстоятельства, факты, о которых он сам не знал
осведомлённый о том, что её роман с Уэстом может выглядеть не таким уж
порочащим.

"Боже мой!" — пробормотал он. "И вы их читали?"

"Да. Я счёл своим долгом изучить все его бумаги."

"Как вы узнали, что они от моей жены?"

"По её инициалам, которые она поставила на них, — по почерку."

— И ты знал об этом все эти месяцы и ничего не говорил? — Дональд подошёл к окну и выглянул наружу. Северная река, дрожащая в лучах жаркого солнца, была усеяна баржами, буксирами и паромами, но его затуманенные слезами глаза ничего не видели. Через мгновение он повернулся. — Где сейчас эти письма? — спросил он.

"Я не знаю. Я отдал их миссис Роджерс. Я посоветовал ей уничтожить
их. Полагаю, она так и сделала".

В глазах Дональда вспыхнул гневный огонек. "Вы не имели права -" он начал
горячо.

Мистер Бреннан поднял руку. "Вы ошибаетесь, мистер Роджерс. У меня все
право. По закону письма принадлежали вашей жене. Мистер Уэст оставил ей
все, что у него было.

- Что она ему сказала? Он взволнованно направился к столу. - Скажи
мне, парень. Разве ты не видишь, что это значит для меня?

- Это были письма слабой, глупой женщины, мистер Роджерс... неплохой женщины.
В этом я уверена.

- Неплохое письмо? Ты имеешь в виду?..

«Я имею в виду, мистер Роджерс, что, что бы ваша жена ни собиралась сделать — как бы далеко она ни собиралась зайти, — смерть Уэста спасла её от поступка, который мир считает непростительным».

«Я надеюсь, что вы правы — видит Бог, я надеюсь, что вы правы».

«Я уверен, что прав. А теперь расскажите мне, что случилось».

«Я ушёл от жены». Я ушёл от неё и забрал своего мальчика.

«Что ж, теперь, когда вы сделали этот шаг, что вы собираетесь делать
дальше?»

«Я не знаю. Это то, что я хочу обсудить с вами. Это ужасная
ситуация. Я едва ли знаю, куда мне податься. Она прислала мне письмо,
просит меня увидеться с ней. Я согласился сделать это - сегодня. Что я скажу
я не знаю. За последние сорок восемь часов у меня были все
хороший и добрый и благородный порыв во мне разрушены и уничтожены.
Тот друг, которого я любил и доверял предал меня. Жена за кого я
отдал бы свою жизнь доказала нелояльных-ложные. Мое самоуважение
нет. Мой дом-развалина. Деньги, которые поддерживают его, поступают от человека,
который сделал всё возможное, чтобы погубить меня. — Он начал расхаживать взад-вперёд,
голос его дрожал от волнения. — Стоит ли удивляться, что я чувствую горечь? Стоит ли удивляться?
стоит ли удивляться, что я не знаю, что делать?

Адвокат снял очки и долго их внимательно рассматривал
. Проблема действительно была серьезной.

Наконец он заговорил. "Первое соображение, конечно, о вашем ребенке".

"Я знаю это. Я забрал его у его матери. Он хочет ее ... нуждается в ней.
Имею ли я право лишать его ее любви?"

— «Только если она не докажет, что недостойна этого».

«Разве она этого не сделала? Разве женщина, которая изменяет своему мужу и готова жить на деньги, которые даёт ей мужчина, сделавший её такой, —
женщина, способная воспитать ребёнка, научить его быть прямолинейным, честным и добрым?

 «Вы используете сильные выражения, мистер Роджерс. Как я уже говорил, я не верю, что ваша жена вам изменяла».

 «Я не имею в виду какой-то конкретный поступок. Неверность — это не только физический акт. Она влюбилась в другого мужчину. Она согласилась бросить своего мужа и сбежать с ним». Она была готова пожертвовать даже своим ребёнком, лишив его отца. Ещё через неделю, но ради смерти этого мужчины она бы сделала всё это.
не такие женщины изменяют? Разве этого мало? Может ли один закон
она больше так? Если ваша жена были делать эти вещи, вы бы не
позвони ей изменял?"

"Ты отказываешься простить ее, потом?"

"Нет. Я не отказываюсь простить ее. Я сказал ей, что готов
сделать это при одном условии".

"Что это за условие, мистер Роджерс?"

"Чтобы она отдала деньги этого человека".

"Она согласилась?"

"Нет. Она отказалась".

"Почему ты настаиваешь на этом?"

"Возможно ли, что ты не понимаешь? Что еще я могу сделать? Если она
вернется ко мне, это должны быть чистые руки".

«Вы многого просите, мистер Роджерс. Мне кажется, что ваши шансы на счастье были бы гораздо выше, если бы вы позволили ей оставить эти деньги себе».

 «Послушайте, вы понимаете, что говорите? Разве на кону не стоит нечто большее, чем просто моё счастье? Разве это не правильно? Разве это не её долг?
 Разве это не необходимо для её самоуважения?» Я не понимаю, как она могла хоть на мгновение засомневаться.

 «Тогда вы не понимаете женщин. Не так много из них, в её положении, смогли бы устоять перед соблазном в тридцать тысяч долларов в год».

— Тогда вы защитите её, мистер Бреннан. Я не ожидал этого от вас. Я надеялся, что вы увидите её, поговорите с ней, покажете ей, какую ужасную ошибку она совершает.

Адвокат встал и начал расхаживать взад-вперёд, глубоко задумавшись. Всю свою жизнь он был одержим одной идеей, одним долгом — сохранить для своих клиентов каждый доллар, который позволял им закон. Деньги в каком-то смысле стали для него почти священными. Другие точки зрения казались
глупыми, донкихотскими. «Я хладнокровный, практичный человек, мистер Роджерс. Жизнь, какой я её вижу, не сделала меня сентиментальным. Юристы редко бывают сентиментальными.
Миллион долларов — это большая сумма денег. Это означает свободу от всех
тяжёлых, изнурительных забот, которые изматывают душу. В конце концов,
если у вас на банковском счёте приличная сумма, мало что в жизни имеет
значение. Вы просите свою жену отказаться от всего, что значат эти деньги,
и вернуться к бедности — по крайней мере, в сравнении. Это трудный
вопрос для любой женщины — очень трудный вопрос.

«Вы ошибаетесь. Вы судите с циничной, ориентированной на деньги точки зрения
Бродвея. В мире есть более важные, прекрасные и благородные вещи, чем
— Деньги. Важен сам факт.

 — Возможно, мистер Роджерс, но большинство женщин смотрят на вещи иначе. Они импульсивны. Логика — не их сильная сторона. Вы слишком многого ожидаете от своей жены. Я знал очень многих женщин — в своё время — и по своему опыту могу сказать, что лучшие из них имеют свою цену.«Он
заметил, что Дональд не согласен с ним, но отмахнулся от его возражений.
"Не поймите меня неправильно. Я не обязательно имею в виду что-то плохое. Это
может быть титул или миллион, а с кем-то — цена
Еда или ночлег. Мужчина, который слишком многого ждёт от женщины,
обречён на разочарование. Пусть твоя жена оставит эти деньги себе. С ними она
будет счастлива, довольна. Без них она будет несчастна. Теперь она
попробовала вкус богатства, и прежняя жизнь покажется ей вдвойне
отвратительной. Не будь неразумным. Помните, что, в конце концов, она, как и большинство женщин, во многом ещё ребёнок.

Дональд взял свою шляпу, и на его лице отразилось разочарование.
"Мистер Бреннан, — сказал он, — мне жаль, что я не могу думать так же, как вы. Я был
Я вырос, зная разницу между правильным и неправильным, и я этого не забыл. Для меня было бы невозможно — абсолютно невозможно — каким-либо образом участвовать в этих деньгах или позволить моему сыну сделать это. В этом вопросе я непреклонен.

 Бреннан выглядел серьёзным и смотрел на Дональда с циничным сочувствием. — Мне жаль это слышать, мистер Роджерс. В таком случае я не вижу, чем могу вам помочь.

 — Тогда вы не согласитесь встретиться с миссис Роджерс и убедить её в
ошибке?

 — Не думаю, что это принесёт какой-то результат. Вы ещё очень молоды, мистер.
Роджерс. Ты смотришь на это слишком серьезно".

Дональд отвернулся с огромным чувством горечи, несправедливости в
сердце. "Боже мой!" - воскликнул он. "Как ты можешь говорить такое? Есть
только один способ взглянуть на это, и это правильный способ. В глубине души,
ты знаешь это. Разве вы не думаете, что для меня было бы проще всего взять эти деньги? Разве нет ни одной причины, по которой я должен это сделать? Моя жена, мой ребёнок, мои деловые интересы — всё это побуждает меня принять их, сделать из себя самую презренную тварь в мире — человека, который готов
жить за счет женщины - делиться с ней тем, что она получила от своего любовника.
Ты знаешь, как называют таких существ. Вы знаете, что ни один порядочный,
уважающий себя мужчина не смог бы поступить так, как вы мне посоветовали. Я ценю
свою жену - мой дом - больше, чем большинство мужчин - я дал им лучшее, что во мне было
но одну вещь я ценю даже больше, чем они, и это мое
самоуважение. Я не добился больших успехов в жизни в материальном плане,
но то, что я сделал, я сделал честно. Я всегда мог смотреть миру прямо в глаза, не испытывая стыда, и я
Предлагаю так и продолжать. Советуйте моей жене, что вам угодно. Её мать и сестра с вами. Но я хочу, чтобы вы поняли — все вы, — что ей не стоит ждать, что я прощу её и возьму обратно, пока она хранит хоть доллар из денег этого человека, потому что я этого не сделаю — клянусь
Богом, я этого не сделаю! — Он сердито бросился к двери.

Мистер Бреннан пристально посмотрел на него, затем протянул руку.
"Мистер Роджерс," сказал он, "возможно, ваши взгляды непрактичны и не принесут вам счастья, но, клянусь Богом, сэр, я уважаю вас за них. До свидания."

Дональд вернулся в свой офис как человек, получивший сокрушительный удар,
но встретил его неустрашимо. Он нашел Бобби, уставшего от карандаша и бумаги,
смотрящим в окно на лодки на реке и оплакивающим
свою мать.

Отец распоряжался его почту, пока мальчик играл около его стола,
дал его помощник несколько инструкций, и, с Бобби, держа его
силы, вновь началось-город. По дороге он купил ребёнку
несколько маленьких шоколадных сигар, тем самым ненадолго
заставив его забыть об отсутствии матери. Жизнь внезапно
показалась ему очень серой и горькой.

Однако один луч света прорезал сгущающиеся сумерки. Форбс, его
партнёр по стекольному заводу, телеграфировал Дональду из Паркерсберга,
что ему удалось получить от местных банкиров необходимые деньги, чтобы
преодолеть кризис в делах компании. Также поступило несколько крупных
заказов. Казалось, что они смогут пережить эту бурю. В его нынешнем душевном состоянии хорошие новости казались чем-то незначительным, но это было хоть что-то, и на мгновение он почувствовал благодарность.




Глава XX


Эдит Роджерс пришла навестить своего мужа, вероятно, менее склонного к
на которой он настаивал, чем она была, когда он оставил её в прошлую субботу. Её сердце разрывалось от тоски по сыну, но она чувствовала, как в ней растёт негодование по отношению к Дональду за его бессердечность. Её чувства в этом направлении разгорелись ещё сильнее из-за аргументов матери, которой удалось убедить её, что просьба Дональда была неразумной и неправильной. Она знала, что
роман между Уэстом и ею самой не зашёл так далеко, как, очевидно, подозревал Дональд, — она не задумывалась об этом.
Во всём остальном, кроме этого, она была абсолютно неверна, и даже этот шаг она бы совершила, если бы не вмешалась смерть и не спасла её. Будучи женщиной, она не могла поставить себя на место Дональда и понять, насколько сильно его чувства были оскорблены предательством двух людей на земле, которых он больше всего любил и которым доверял, — своей жены и друга. Поэтому она вошла в маленькую комнату, в которой провела столько
тяжёлых часов, не в порыве раскаяния, а скорее как та, кто пришла требовать свои права.

Её мать вернулась из Нью-Йорка в ярости из-за Дональда и
решила использовать все средства, которые были в её власти, чтобы помешать
примирению между ним и Эдит. Её подробное описание приёма,
который устроил ей зять, не потеряло ничего из-за ярости, в которую
удалось впасть миссис Поуп, и Эдит в полной мере осознала, что
Дональд настроен очень серьёзно и вряд ли вернётся к ней, как бы долго
она его ни ждала.

Очевидно, ей оставалось только одно: она должна была пойти к нему и попытаться
чтобы показать ему жестокость и неразумность его поведения.
Что-то в его твёрдой позиции вызывало у неё восхищение;
даже несмотря на то, что это был удар по её гордости. Она никогда раньше не видела Дональда таким — он всегда потакал ей, всегда извинялся,
сожалея о том, что не может исполнить каждое её желание. Она с нетерпением ждала того момента, когда сможет снова увидеть его и Бобби, и была полна решимости использовать все свои чары, чтобы склонить его на свою сторону. В прошлом это было легко — её слёзы, её
упреки, как правило, принесший ему сокрушенно к ее ногам.

Миссис Поуп, в ней злости, пытался отговаривать Эдит от этого
намерение. "Я не должна приближаться к нему, моя дорогая", - сказала она, ее глаза
сверкнули. "Пусть он побудет там один неделю или две, с Бобби на попечении.
присмотрит. Это приведет его в чувство". Эдит, однако, не захотела
ее слушать. — «Я пойду, мама», — сказала она. «В конце концов, с Дональдом
обошлись довольно плохо. Мне не следовало так поступать. Я
постараюсь сделать всё возможное, чтобы он понял, что я забочусь о нём так же сильно, как и
никогда не любил. Конечно, он тоже должен быть разумным. Я не собираюсь отказываться
от этих денег. Он не должен их просить."

Элис слушала разговор между своей матерью и
сестрой в мрачном молчании. Мистер Холл решил переехать в отель на
оставшуюся часть своего пребывания, и ей было неприятно думать, что все ее
планы расстроились. "Что толку себя обманывать, Эдит," она
многозначительно заметил. "Дональд заставляет тебя отказаться, что деньги как
судьба. Я никогда не видел его таким злым".

"Элис, ты говоришь как дура", - сказала ее мать. "Как он может заставить ее
отказаться от этого? Вряд ли он воспользуется дубинкой.

"Было бы неплохой идеей", - бросила им Элис, выходя из комнаты.
"Эдит уже давно нуждалась в нем". Миссис Поуп была ошеломлена. "Иногда,
Эдит, - призналась она последней, - "мне кажется, Элис сходит с ума".
Эдит не была так уверена. Она всегда очень доверяла суждениям своей сестры,
и замечание последней встревожило её.

Она пришла к выводу, что есть только один способ справиться с Дональдом.  Она
должна стать как можно более привлекательной, соблазнительной.  Когда на следующий день она
одевалась для поездки в город, она
Она надела своё самое подходящее платье, самую эффектную шляпку. Она
приготовилась с величайшей тщательностью. Её горничная провела большую часть утра,
приводя её в порядок, делая маникюр, моя и высушивая волосы, массируя
лицо, в общем, делая всё, что можно было сделать, чтобы подчеркнуть её
физические достоинства. Она знала, что всегда была красивой женщиной, —
она была уверена, что, взглянув на себя в трюмо в своей спальне, она
никогда не выглядела лучше. Ей и в голову не приходило, что она могла бы произвести лучшее впечатление
муж в строгом одеянии покаяния. Она хотела привлечь его,
очаровать, заставить его так сильно желать её, чтобы он пошёл на любые
жертвы, лишь бы она оказалась в его объятиях.

Во всём этом она проявила непонимание характера Дональда.
Всё, что она носила, от изящных замшевых туфель до дорогой шляпы,
она получила от Уэста. Украшения, которые она носила, были куплены на его деньги.
Золотой кошелёк, который так небрежно свисал с её запястья, в сопровождении
множества карандашей, шкатулок и модных безделушек, его
Только богатство сделало это возможным. Если бы она только оценила это, то всё в ней было бы рассчитано на то, чтобы привести Дональда в ярость, а не на то, чтобы привлечь его и покорно склонить перед ней колени.

  Миссис Поуп гордо кивнула, когда её дочь спускалась по лестнице. «Ты выглядишь потрясающе, дорогая, — жена, которой мог бы гордиться любой мужчина. Не отступай ни на дюйм. Вы правы, и для победы нужно лишь немного смелости.
Она удобно устроилась в кресле. — Не могли бы вы позвонить Ричардсу, дорогая? Мне нужно освежиться.
— Что-то в этом роде. Эта жара просто невыносима.

Поездка в город была жаркой и неудобной. По прибытии Эдит сразу же отправилась в отель рядом со станцией и заказала ужин. Она не чувствовала особого голода — она слишком нервничала и волновалась, — но ей нужно было что-то, что поддержало бы её во время тяжёлого испытания, которое, как она знала, ей предстояло. Кроме того, у неё было по меньшей мере два часа
в запасе до восьми часов, когда, как она считала, Дональд закончит ужинать и будет готов её принять.

 После ужина она поехала в центр города на такси и прибыла в
Роксборо, чуть раньше восьми. Безвкусный вход в здание с имитацией мрамора и пальм вызвал у неё дрожь. Боже, вернуться в такое место! Об этом не хотелось и думать. В таком настроении она поднялась на лифте и через мгновение уже стояла перед дверью их квартиры. Всё казалось
таким же, как и раньше, — даже трещина в крашеной штукатурке слева от двери,
запах газа и готовки, мерцающая газовая конфорка в коридоре. Она
поняла, что всё знакомо, но, казалось, её не было целую вечность.
Они казались такими далёкими от её нынешней жизни.

Дональд открыл дверь и тихо закрыл её за ней, приветствуя её
с серьёзной вежливостью.

"Дональд!" — воскликнула она, когда он подошёл к ней. "Где Бобби?"

"В своей комнате," — ответил он.

"Я хочу его увидеть."

"Он спит."

Он посмотрел на её изысканное платье из парчи, дорогую шляпу, кружевной жакет, который она несла в руке, и нахмурился.

"Как вы могли так поступить с бедным ребёнком? Должно быть, у него разрывалось сердце, когда он
оставлял всё своё имущество — пони, лодку и прочее. Он в порядке? Вы хорошо о нём позаботились? Вы же знаете, как я всегда осторожен
— Я о том, что ему нужно есть.

Дональд нахмурился ещё сильнее. — С Бобби всё в порядке, — медленно сказал он. — Мне
кажется, между нами есть более серьёзный вопрос.

— Может ли быть вопрос серьёзнее, чем Бобби? — спросила она.

 Он несколько мгновений смотрел на неё в угрюмом молчании. "Ты пришел сюда
чтобы сказать мне это?" - спросил он наконец.

"Нет, Дональд. Я пришел попросить у тебя прощения".

"Вы знаете, в каких условиях я буду обсуждать этот вопрос", - он
прерывается.

"Да. Ты винишь меня за это деньги. Ты хочешь, чтобы я от нее отказаться.
Разве ты не знаешь, что всё, что я делала, я делала ради него? — Она взглянула на него.
Она многозначительно посмотрела на дверь спальни.

Дональд на мгновение замолчал. Он не чувствовал в этой женщине ни сожаления, ни раскаяния, а только упрямое стремление отстоять то, что она считала своим правом.

"Ради него ты согласилась покинуть свой дом, своего мужа и сбежать с другим мужчиной?" — с горечью спросил он.

Она упрекала его, умоляя взглядом и голосом.
- О, не надо... не надо! - закричала она. - Ты не можешь простить меня? Не можешь?

- Нет, пока не покажешь, что достоин прощения. Ты принадлежишь ему до тех пор,
пока принимаешь его деньги ".

Она подошла к нему, протягивая руки. - Дональд! - воскликнула она. - Вот об этом
Я и хочу с тобой поговорить. Я была очень глупой женщиной.
Я совершал поступки, которые никогда в жизни не смогу себе простить
. Я горько-горько-сожалею. Если бы не наш мальчик, я бы
ушла и никогда больше тебя не беспокоила. Я был жалким глупцом, и я не могу винить тебя, если ты ненавидишь и презираешь меня. Я ни за что, ни за что-то, что было мне дорого, отказался от всего! Теперь я знаю, что больше всего на свете я хочу твоей любви и любви моего мальчика.
Но, Дональд, какое отношение эти деньги имеют к тому, что я сделала? Если я откажусь от них, станет ли это менее неправильным? Если ты действительно готов дать мне ещё один шанс, не мог бы ты сделать это, не поднимая вопрос о деньгах? Разве ты не можешь сделать это, потому что я искренне,
честно раскаиваюсь; потому что я люблю тебя и так сильно хочу твоей любви, твоего
прощения — так сильно? — Она положила руку ему на плечо, и в её глазах стояли слёзы. — Дональд, послушай меня, пожалуйста, — разве ты не можешь?

 — Если бы ты пришла сюда в той же бедной одежде, что и раньше,
произошло", - сказал он, обращаясь холодно от нее "было бы легче для меня
забыть. Что вы имеете в виду выставление напоказ денег,этот человек в моем лице,
с вашими драгоценностями-ваш наряд?" Он посмотрел на нее, и ощущение почти
отвращения пробегала по ним. "Разве ты не видишь, что все в тебе
пахнет им?"

— О, Дональд, — воскликнула она, — не сердись на меня, пожалуйста, не сердись. Я не думала о своей одежде — честное слово, не думала.

 Она, казалось, не могла понять, что он возражал не против её одежды, а против того, что она собой представляла. — Ты хочешь сказать, что не думала о моих чувствах. Ты никогда не думаешь о
— То, что имеет значение.

Она отвернулась от него, рыдая. — О, не надо! Как ты можешь говорить мне такие вещи? Разве не раскаяние моего сердца имеет значение?

"Если бы в твоем сердце было хоть какое-то настоящее раскаяние, - сказал он, - ты бы
выбросил все это из головы, как если бы они были осквернены". Он начал
ходить взад и вперед по комнате, не в силах сдержать свой гнев.

Эдит видела, что в одном вопросе - о деньгах Уэста - он был
непреклонен. Она подняла глаза с видом покорности судьбе. "Очень хорошо", - внезапно сказала она.
"Я знаю. «Я сделаю, как ты просишь. Я откажусь от этих денег. Я откажусь от всего».
Я никогда больше не притронусь к этим деньгам, пока жив, но я хочу, чтобы они были отложены для Бобби.

 — Никогда! — сердито воскликнул он.

 Когда она начала говорить, он подумал, что она сдалась; но по её
последним словам он понял, что она просто придирается.

 — Дональд, ты не можешь говорить всерьёз.  Подумай о его будущем!

"Я не хочу обсуждать этот вопрос", - нетерпеливо воскликнул он. "Ты
прекрасно знаешь, что я никогда не соглашусь на то, о чем ты просишь. Это
подло".

Она снова начала всхлипывать. "Как ты можешь быть таким жестоким? Как ты можешь?" - простонала она.
"Разве это не правда?"

он ответил с негодованием: "Я не хочу, чтобы ты был таким жестоким." - простонала она. "Разве это не правда?" - возмутился он.

«Неважно, как ты причиняешь мне боль — я знаю, что заслуживаю этого, — но ты не отнимешь этот шанс у моего мальчика. Это неправильно!
 Это несправедливо! Причиняй мне боль, сколько хочешь, мсти мне, как можешь, но не вымещай это на нём. Я борюсь за его счастье и собираюсь подарить его ему».

— Тогда вы поступаете очень странно. Пусть он вырастет и
выйдет в мир с чистыми руками и чистой совестью; пусть он
знает, что истина, справедливость и честь важнее всех денег на свете, и я
отвечаю за его счастье.

«Ему незачем знать, — начала она.

 — Ты знаешь, и я знаю. Я отказываюсь унижаться даже ради него».

 «Ради него я готова на всё».

 «На всё? Самое первое — это отказаться от этого постыдного наследства,
а ты отказываешься это делать».

 «Я отказываюсь ради него».

Дональд отвернулся от неё. Казалось, нет смысла взывать к её чувству справедливости.

"Дональд," — снова начала она, — "если ты не отдашь деньги Бобби,
тогда отдай их моей матери."

"Нет, я этого не сделаю, и я сказал ей об этом. Даже у твоей сестры, кажется,
хватает порядочности, чтобы понять, что я прав."

"Если Алиса была замужем восемь лет, и у них родился ребенок, она может чувствовать
по-другому".

"Надеюсь, нет", - сказал он, не глядя на нее.

Эдит безутешно опустилась в кресло. "Ты все усложняешь".
"Ты все усложняешь", "так сильно усложняешь", - воскликнула она. "Неужели я не могу сказать ничего такого, что
тронуло бы тебя? Неужели ваш бизнес в Западной Вирджинии вас не волнует? Скажи мне,
Дональд, ты готов к тому, что это потерпит крах?

Он возмущённо повернулся к ней. «Я не думал, что ты придёшь сюда и будешь меня этим дразнить! Пусть это потерпит крах — тысячу раз; пусть пропадут все мои деньги, лишь бы я не был обязан ему своим успехом!»

"Как ты можешь быть такой озлобленной?"

"Разве ты недостаточно сделала, чтобы я стал таким?"

"Если это предприятие действительно провалится, что тогда?"

Он обвел рукой комнату. "Это", - сказал он. "Все, что у меня есть.
Как бы мало это ни было, главное, чтобы это было честно".

Она проследила за его взглядом и вздрогнула, как будто это место охладило ее.
«И ты ожидаешь, что я вернусь к такой жизни?» — с горечью спросила она.

«Если ты вообще вернёшься — да».

«Готовить, мыть, скрести, экономить и изводить себя, как служанка! Тьфу!» — она содрогнулась.

«Значит, ты всё-таки думала о себе», — воскликнул он.
— презрительно сказала она. — После того, что ты сделала, ты должна благодарить Бога за этот шанс.

Она встала и подошла к нему, умоляюще протянув руки. — О,
Дональд, Дональд! — воскликнула она. — Пожалуйста, не заставляй меня делать это — пожалуйста, не надо. Я не могу этого вынести — правда, не могу.

"Я не заставлю тебя это сделать", - ответил он ей. "Я даже не прошу тебя сделать
это. Вы знаете условия, при которых можно вернуться сюда. Делайте, как вам
пожалуйста".

- Неужели вы не можете проявить немного великодушия? Я надеялся прийти к вам и поговорить
о наших делах в дружеском духе.

- Здесь не о чем говорить. Вы знаете свой долг. Есть только один
вопрос, и этот вопрос таков: ты собираешься это сделать?

Она долго стояла, словно не могла принять решение.
Внезапно она отложила всё это в сторону. «Это слишком серьёзный вопрос, чтобы решать его наспех», — сказала она, уходя от него со сжатыми кулаками.
"Дональд… — она повернулась, — я хочу увидеть Бобби». Она сделала шаг к двери спальни.

Дональд встал перед ней, преграждая путь. «Нет!» — страстно воскликнул он. «Нет!»

«Дональд! Не надо!» — воскликнула она, встревоженная его поведением.

"Ты не можешь сюда войти."

«Я не могу увидеть своего собственного ребёнка? Ты смеешь мне это говорить?»

«Да. Ты не увидишь его. Ты не подойдёшь к нему, пока не согласишься сделать то, что я говорю».

 «Ты не сделаешь этого!» — воскликнула она, сверкая глазами. «Это неправильно — неправильно!»

 «Тогда приди в себя».

 «Неужели ты можешь быть таким жестоким?» — медленно спросила она. «Неужели ты можешь лишить этого невинного ребёнка материнской любви?»

 «Это ты лишаешь его этого, а не я».

 «Ты подумал о том, что это будет значить, если ты это сделаешь? Разве ты не знаешь, что это разобьёт ему сердце? Ночь за ночью он будет плакать».
я — его мать — и ты не можешь его утешить, и все эти долгие дни он будет хотеть меня, и просить меня, и не понимать. Ты говоришь, что дашь ему правду, и справедливость, и честь. Что для него эти вещи по сравнению с материнской любовью? Ты не встанешь между мной и моим мальчиком — не встанешь — не встанешь! — закончила она, разразившись истерическими рыданиями, и снова направилась в спальню. — Открой эту
дверь! — потребовала она. — Открой, я сказала! Я хочу своего мальчика!

Дональд не пошевелился. — Нет, — тихо сказал он. — Бобби останется здесь со мной.

"Ты не можешь забрать его у меня. Закон тебе этого не позволит". Ее лицо
пылало гневным вызовом.

"Я не забираю его у тебя. Твой дом здесь. Это лучшее, что я
могу предложить. Если тебя это не устраивает - если ты оставишь это - ты
оставляешь меня и своего ребенка тоже. Никакой закон не может вернуть его тебе ".

К этому времени она уже неистово злилась. "Ты думаешь, что сможешь заставить
меня поступать так, как ты хочешь, из-за моей любви к моему ребенку?" она плакала.

"Я не пытаюсь заставить тебя что-либо делать", - ответил он. - Ты пришел
сюда. Я не просил тебя приходить. Останешься ты или нет, зависит от того,
полностью на себя. Решение за вами.

Она быстро повернулась к креслу и взяла пальто и сумочку.

"Очень хорошо", - сказала она с горечью. "Если ты можешь быть решительным, то и я могу". Я
потребую своего ребенка в суде. Мы посмотрим, у кого больше прав на
него".

"Ты бы не посмел".

"Ты увидишь". Она направилась к двери.

"Ты совершаешь ужасную ошибку", - предупредил он ее.

Она остановилась, повернувшись к нему. "Нет", - медленно произнесла она. "Это ты, кто
совершает ошибку. Я пришел сюда ни с чем, кроме любви, и печали, и
сожаления в моем сердце. Ты превратил их всех в ненависть своим
жестокость — твоя жестокость. Ты пытался причинить мне боль из-за моей любви к
моему маленькому мальчику, и я ненавижу тебя за это — я ненавижу тебя! — Она бросилась к
двери, истерически рыдая.

"Я просила тебя делать только то, что правильно, и ты это знаешь."

"Нет — я этого не знаю. Правильно ли держать меня вдали от моего ребёнка? Правильно ли
просить меня пожертвовать всем его будущим? Если это так ... я ничего этого не хочу.
Она положила руку на дверную ручку и повернула ее. Дональд
последовал за ней со зловещим выражением в глазах. "Эдит, куда ты идешь?"
требовательно спросил он.

"Я возвращаюсь в Нью-Лондон. Если ты хоть немного уважаешь меня, если ты
хоть немного заботишься о своем ребенке, ты приедешь ко мне туда". Она распахнула
дверь и остановилась на пороге.

Дональд подошел к ней еще ближе. "Если ты выйдешь за эту дверь,
ты уйдешь из моей жизни навсегда", - строго сказал он. - Я никогда не приду к тебе.
в этом ты можешь быть уверен.

- Очень хорошо ... ты... ты скотина! - воскликнула она и повернулась, чтобы уйти.

- Остановись! - закричал он, бросаясь к ней.

- Нет. Ты зашел слишком далеко. Она выбежала в холл.

Он грубо схватил ее за руку. - Вернись сюда! - крикнул он рядом с ней.
Он с яростью посмотрел на неё. «Раз ты называешь меня грубияном, я буду вести себя как грубиян». Он
затащил её в комнату и захлопнул дверь.

"Не надо," — закричала она, сопротивляясь. "О! Ты делаешь мне больно, Дональд!" Она
удивлённо посмотрела на него.

"Замолчи!" — сказал он. — Я причиняю тебе не такую сильную боль, как ты причиняешь мне. Я сказал тебе, что ты должна сделать, и ты должна это сделать.

 — Что тебе от меня нужно? — закричала она, продолжая бороться с ним. — Отпусти мою руку — отпусти меня, говорю тебе! Я хочу уйти! О!

 — Ты никуда не пойдёшь.

 — Пойду! Ты не имеешь права держать меня здесь.

- Замолчи, я говорю. Он потянул ее к центру комнаты.

Она разрыдалась. - Как ты смеешь так обращаться со мной? - воскликнула она. - Как
ты смеешь? Ты сошел с ума?

"Если я сумасшедший, то это ты сделал меня таким", - сказал он в ярости. "Ты говоришь
о любви и покаянии, а сам приходишь сюда и оскорбляешь и унижаешь
меня каждым своим словом - всем, что касается тебя. Кого ты должна благодарить
за это платье, это пальто, эти бриллианты, эту украшенную драгоценными камнями сумочку,
и деньги в ней? Запад! Запад! Запад!" Он бросил на нее взгляд, который
заставил ее опустить глаза. "Говорю тебе, я этого не потерплю - ты понимаешь? Я
— Я этого не потерплю!

Она уставилась на него в полном изумлении, и вместе с удивлением пришло почти восхищение его властью над ней. Никогда прежде, за все восемь лет их супружеской жизни, она не видела его таким, как сейчас, — никогда прежде он не доминировал над ней. Она чувствовала себя ребенком в его руках,
и каким-то странным образом ее гнев начал покидать ее, и чувство почти
радости в этот примитивный способ решения проблемы, который
противостоял им охватило ее.

- Дональд, - тихо позвала она его. - Дональд! - но он ее не услышал.

— Ты моя жена — моя, слышишь? — закричал он, затем сорвал с её руки украшенную драгоценными камнями сумочку и с силой отбросил её. — Сними эти вещи — сними их! Их вид оскорбляет меня! — Он схватил кружевной жакет, который она держала в руке, и отбросил его в сторону. - Он подарил тебе это
ожерелье, будь он проклят! - воскликнул он, срывая его с ее шеи и бросая
на пол.

Она изумленно посмотрела на него. "Дональд, послушай меня, пожалуйста!" - закричала она.

Он не обратил на нее внимания. "Делай, как я тебе говорю", - приказал он. "Сними
это барахло - сними его!"

Она дрожащими пальцами сняла с пальца кольцо с бриллиантом и рубином, а
также жемчужное кольцо, которое мать убедила её купить.

"Отдай их мне." Он взял кольца и швырнул их через всю комнату.

"Дональд, как ты можешь так со мной обращаться?" — слабо запротестовала она.

"Я буду обращаться с тобой так, как мне нравится. Отныне я хозяин в этом доме."

- Ты не имеешь права... - начала она.

Он схватил ее за руку и швырнул на пол. "Встань на свои
колени, - сказал он, - и поблагодари Бога за то, что у тебя есть твой муж, и твой
ребенок, и крыша над головой".

Она удивленно посмотрела на него. Он больше не казался ей добрым и терпеливым.
муж, которого она втайне презирала из-за того, что ей казалось
, что у него нет силы - духа. Здесь был человек, который предназначается, чтобы быть
повиновался.

"И, когда вы сделали это," она слышала, как он говорил, "попросите его помочь вам
чтобы быть достойными их. Бог знает, что тебе это нужно. - Он встал над ней, глядя
на нее сверху вниз со свирепой решимостью.

Она поймала его взгляд и опустила глаза. - Ты... ты не позволишь мне уйти?
она запнулась.

- Нет. Твое место здесь, и здесь ты останешься. Я выдержал все это.
это безумие, которое я намерен выдержать".

Она уткнулась лицом в подушки кушетки, на которой стояла на коленях, и долго лежала так, сотрясаясь от рыданий. В её душе зародилось новое чувство — новое понимание любви к мужу. Раньше он никогда не мог подчинить её себе, заставить её почувствовать, что в их совместной жизни он является доминирующей личностью, готовой даже управлять ею силой, когда это необходимо для её благополучия. Что же так изменило его? Что заставило его удерживать её здесь,
рядом с собой, против её воли? Что, кроме его любви к ней? Она
Она знала, что это так, знала, что, если бы он был равнодушен к ней, он бы позволил ей уйти из его жизни, не пошевелив и пальцем, чтобы помешать этому. В её сердце вспыхнула дикая радость от того, что этот мужчина так сильно желал её, что он владел ею, как первобытный мужчина владел своими женщинами, по праву силы. Она хотела всего того, что было у неё, — хотела до сих пор, но по сравнению с радостью от осознания того, что Дональд всё ещё любит её, это казалось ничтожным.

Итак, он обнимал её — хотел обнять — вопреки всему на свете,
даже вопреки ей самой и её собственной глупости. Она радовалась этому.
Она подумала об этом, и её рыдания прекратились. В конце концов, он — он и её маленький мальчик — значили для неё больше, чем всё, что можно купить за деньги. Если бы Дональд согласился с ней — позволил ей оставить деньги, которые пришли к ней, — она бы в глубине души презирала его, и в конце концов перестала бы его любить. Казалось, хорошо снова оказаться дома — хорошо быть живой. Она всегда хотела, чтобы кто-то управлял ею, — она чувствовала себя странно смиренной, осознавая свою слабость. Наконец она подняла голову и увидела, что он стоит рядом с ней. Быстрым, нетерпеливым движением она схватила его за руку.

- Я так... очень... очень рада! - всхлипнула она, не в силах сдержать слез. - Я
не... хотела... уезжать. Я никогда- никогда-не-захочу - уходить- от-тебя - снова.
Она подняла голову, ее глаза сияли. "Дональд ... ты... все еще заботишься... обо-мне...
немного?" - спросила она дрожащим голосом. - А ты?

Внезапная вспышка гнева Дональда прошла. Он стоял, глядя на нее с
глубокой печалью в глазах. В конце концов, она казалась таким ребенком. "Неужели ты
думаешь, я бы взял на себя труд задержать тебя здесь, если бы это было не так?" - спросил он
.

Она начала бурно рыдать. "Дональд ... прости меня... прости меня!" - рыдала она.
«Я никогда не уйду от тебя и Бобби, пока жив».

[Иллюстрация: «ТЫ… ТЫ НЕ ОТПУСТИШЬ МЕНЯ?» — она запнулась.]

Он посмотрел на неё, не понимая, что с ней случилось. «Я
оставил тебя здесь ради нашего мальчика, — медленно сказал он, — и ты должна остаться. Но ради твоего и моего блага, независимо от него, ты должна
ответить мне на один вопрос. Ты была любовницей Уэста?

Она вскочила на ноги и смахнула слезы с глаз. "Нет!" - закричала она
. "Перед Богом - нет! Я была такой же плохой, я знаю, потому что хотела быть такой,
но этого я не сделала".

— Ты говоришь мне правду?

— О, Дональд, я говорю — говорю! — истерически закричала она.

— Тогда у тебя и у меня ещё есть шанс, — сказал он, и его лицо озарилось внезапной радостью.

— Дональд! — воскликнула она. — Дональд! — и попыталась улыбнуться сквозь слёзы. Пока
она говорила, дверь спальни открылась, и она услышала детский голосок
. "Мама!" - сказал он, и Бобби бросился к ней и обнял
ее.

Она наклонилась и прижала его к груди. - Мой дорогой... мой
дорогой! - воскликнула она, целуя его.

- Мама, я так рада, что ты пришла. Мне снились такие ужасные сны. Мне снились
что вы с папой ссорились, и я пришёл и позвал вас, но вы не
послушали меня.

«Не волнуйся, дорогой. Теперь всё хорошо», — сказала она, успокаивая его.

«Папа сказал мне, что если я буду очень сильно молиться, чтобы ты вернулся, то ты вернёшься — и ты вернулся, не так ли, мама?»

"Да, дорогой", - сказала она; затем посмотрела на мужа и счастливо улыбнулась
.

"И ты больше никогда не уедешь и не оставишь меня, мама?"

"Нет, Бобби, никогда больше". Она встала и, сорвав шляпу, небрежно отшвырнула ее в сторону.
затем подошла к мужу, протягивая руки.
"Дональд, - сказала она, - я готов сделать все, что угодно ... все что угодно." Она появилось очень обрадовалась, и посмотрела на него с новой и почти девичьим смущением.

Он протянул руки и прижал ее к своему сердцу. - Эдит! - сказал он; затем
нежно поцеловал ее в волосы.

 КОНЕЦ.