Тьфу! больше ничего!

На историческом портале «Несториана» опубликованы недавно найденные Евгением Комаровым в подшивках «Петербургской газеты» за 1892–1894 годы 63 рассказа-зарисовки Фёдора Крюкова. Это первые пробы пера молодого писателя (см. ссылку ниже).
wp.me/p2IpKD-5VN

Читаю в рассказе «Мука» такую фразу:

«Аршавская работа — ТЬФУ! БОЛЬШЕ НИЧЕГО!».

Аналогичное выражение видим в его рассказе через два десятка лет:

«— Вам документик нужен, бумажка, чтобы впоследствии потеплее устроиться. Все эти ваши разглагольствования о равенстве — ТЬФУ, БОЛЬШЕ НИЧЕГО! За ними бумажка, бумажка прежде всего!..» («Неопалимая купина», 1913).

Эти же нотки о главенстве формальности, но перенесённые на внешний вид, наблюдаем и в «Тихом Доне»:

«— Люди брешут, будто ты, Гришка, в генеральском чине ходишь, дивизией командуешь. Верно ай нет?
— Верно.
— Командуешь?
— Ну, командую.
— А еполеты твои где?
— Мы их ОТМЕНИЛИ..
— Эх, чумовые! ОТМЕНИЛИ! Да ишо какой из тебя генерал-то? Горе! Раньше были генералы — на него ажник радостно глядеть: СЫТЫЕ, ПУЗАТЫЕ, важные! А то ты зараз... Так, ТЬФУ — и БОЛЬШЕ НИЧЕГО! Шинелка одна на тебе мазаная, в грязи, ни висячей еполеты нету, ни белых шнуров на грудях. Одних вшей, небось, полны швы» (ТД, 6-я часть, XLVI гл.).

И самое интересное в том, что у Крюкова есть нечто похожее, но уже адаптированное не к генеральской внешности, а к боевой лошади. (Подобное мы встречали в крюковских «Гулебщиках и в «Тихом Доне» — вербальную параллельность в описании кобылицы и женщины — см. в приложении).

«В течение девяти дней, которые приходится провести на сборном пункте, пока производится осмотр лошадей и амуниции, Ивану Спиридонову приходится достаточно-таки помыкаться. <…> Кроме того — совсем неожиданное затруднение: ветеринарный врач признал строевого коня негодным, потому что нашел припухшими подчелюстные железы.
— Вашескобородие! помилуйте! первая лошадь... Можно сказать, офицерский конь... <…>
— Тебе говорят, нельзя таких принимать: сапом может заболеть!
— Да ведь молодая лошадь, вашескобродь: в конюшне стояла, лошадь ЖИРНАЯ, известное дело — мытится в это время всегда...
— Ты меня не учи! я сам, брат, больше тебя знаю... Предписано не принимать, и не принимаем.
Иван Спиридонов разводит руками и беспомощно оглядывается по сторонам.
— Первая лошадь, можно сказать, гвардейский конь и — ОТМЕНЯЕТСЯ... ну, дела-а! — повторяет он про себя: — а взять сейчас вот у господ офицеров, лошади, — ТЬФУ, БОЛЬШЕ НИЧЕГО!» (очерк «На тихом Дону», 1898).

Здесь герой произведения фразой «ТЬФУ, БОЛЬШЕ НИЧЕГО!» выражает своё отношение к виду офицерской лошади, а в романе к генеральскому виду того времени.

У Шолохова тоже есть в ПЦ «Тьфу, и больше ничего», но как мы уже не раз убеждались, у «советского классика» было столько бумаг Крюкова, что их вполне хватило для натаскивания фраз и микросюжетов во все произведения за его подписью.

ПРИЛОЖЕНИЕ.

В раннем рассказе Крюкова «Гулебщики» (1892) читаем описание лошади главного героя Филиппа…, так и напрашивается сравнение с красивой женщиной:

«Красивая буланая ЛОШАДЬ, с сухой горбатой головой, на которой отчетливо выделялись все жилки, с ТОНКИМИ, невысокими НОГАМИ, ШИРОКОЙ ГРУДЬЮ и ШИРОКИМ ЗАДОМ, не стояла на месте, недовольно прижимала острые, небольшие ушки и нагибала голову, стараясь достать и укусить своего хозяина».

А вот обратная реминисценция этого, но уже в «Тихом Доне» (5-я часть, XIII гл.) — описание жены главного героя:

«Она приоделась к его приезду; сатиновая голубая кофточка, с узким кружевным в кисти рукавом, облегала ее ладный стан, бугрилась на мягкой БОЛЬШОЙ ГРУДИ; синяя юбка, с расшитым морщиненым подолом, внизу была широка, вверху — в обхват. Григорий сбоку оглядел ее полные, как ВЫТОЧЕННЫЕ, НОГИ, волнующе-тугой обтянутый живот и ШИРОКИЙ, как у кормленой КОБЫЛИЦЫ, ЗАД, — подумал: «Казачку из всех баб угадаешь».