Первая часть из книги "Маленькая рождественская сказка"
- Давай-ка кушай скорее и будем уже потихонечку собираться. Сегодня не знаю во сколько магазины закроются, да ещё и пробки могут быть…- мама исчезла на кухне, а мальчик едва успел угрюмо поковырять вилкой в тарелке, как мама уже вернулась снова и опять начала торопить, - Давай скорей, а то мы так за подарками не успеем… Ещё думала ведь - в среду заехать… Но у меня ресницы были. Уже не отменишь, что ж поделаешь?.. Давай, не спи. Просыпайся, сынок, про-сы-па-аай-ся!..
Мама мальчика потрясла его сзади за плечи, пронесшись мимо по столовой. И дальше побежала возиться с пирогом. Она спешит. У неё ещё много дел. Сегодня канун Рождества и к вечеру нужно успеть уйму всего! Во первых - состряпать рождественский ужин. Хотя его, вобщем-то, спокойно могли бы приготовить и кухарки, как, собственно, каждый день они это и делают в доме мальчика. Но маме сегодня особенно важно готовить самой. Иначе ей не чем будет хвалиться перед подругами. У светских дам теперь новая необычная забава - всё делать под Рождество руками - самим - и ощущать себя, при этом, полностью погруженными в эстетику домашнего уютного викторианского праздника, где женщина - нежная любящая мать, потрясающий кулинар и вообще - хранительница домашнего очага. Прошлый год в светском кругу приближенных к маме был встречен под знаком эдакого неокупеческого стиля. Тогда было негласно принято в их женской компашке - наряжаться в длинную, богато расшитую одежду, меха, покрывать голову платочками в узорчик и красить губы ярко красной помадой. А потом ходить, потупив взор, как юная красавица из сказки Морозко. Вот только красавицы были уже не совсем юные, а в сочетании с хорошенько подкаченными губками - помада, платочек и мех, создавали у всех ощущение чего-то уж очень даже древнего и увядающего. Поэтому в нынешнем году общий стиль празднования негласно решено было сменить. Чтобы добавить свежести - дамы ринулись в другую старинную эпоху. Но всё-таки - уже чуточку более новую. Поэтому-то теперь мама пекла не большущий растегай с осетром, а рождественский пудинг и кекс. Поэтому-то теперь их загородная резиденция, отделанная деревом от пола до потолка еще в “эпоху” маминого необоярского самосознания - превращалась теперь постепенно - сначала в некоторое подобие норвежско-финского предрождественского домика, в затемненных комнатах которого кроме суровых натуральных елей, окутанных паутинками одноцветных огоньков, никаких украшений почти что и нет, а затем - и в изящный рождественский домик, переполненный всякими безделушками в стиле бессмертной классики - красными бантами, венками из пихты на дверях, колокольчиками, носочками для подарков, сахарными тросточками, декорациями из остролиста, пряничными домиками… Как будто бы дом их теперь превратился в картинку с открытки. Всё это его маме, конечно же, доставляло огромное удовольствие и делало их жизнь в эти праздничные дни совершенно похожей на сказку. Похоже было что мама встречает теперь Рождество не седьмого а двадцать пятого - как и большинство тех людей,что украшают подобным образом дома. Но всё же встречала она Рождество вместе с подругами как раз таки седьмого. Пожалуй это - единственное что осталось еще во всем праздновании от прошлогоднего стиля купеческой жизни, когда женщины ближнего маминого круга наслаждались тем, как замечательно сочетаются их расписные платочки с узорами, которыми украшены стены старинной часовни в центре города, где встречали они праздник на вечерней Рождественской службе. По факту - с самой религией женщины ближнего маминого круга имели не очень-то много общего. Имели, вернее, очень даже много общего. Но именно - с религией, а не с самой верой. Смиренно потупив взор они слушают службы и держат в руках свечки, но представляют при этом одно только то - как хорошо и изящно, насколько соответственно всей окружающей атмосфере, они сегодня смотрятся - какое же замечательное сумеют они впечатление произвести! Как это всё здорово и хорошо - расписные платочки, узоры, меха и ощущение боярской роскоши на душе! До остального им, по большей части, дела нет. Для них церковь - такой же предмет роскоши, как какая-нибудь юбочка или духи. Она - только часть выбранного сегодня за главный лайфстайла, которая хорошенько его дополняет. Как будто бы церковь включили в набор “для юной модницы”, наряду с пластмассовыми расчесочками, феном и игрушечными румянами. А маленькие девочки сорока с лишним лет, теперь с ней играются, как с хорошенькой модной вещицей. Да и сама их “вера” - для мамы и для маминых подружек - ни что иное как один из предметов гардероба или что-то из декоративной косметики, которой можно придать себе новых красок. Им нравится краситься и добавлять на лицо лёгкий оттенок христианской жены и матери, смиренной прихожанки и скромной рабы Божьей. Им нравится, но конечно к их внутренней жизни такая косметика совсем не имеет какого-либо отношения. Приходят домой и смывают всё это под душем, возможно ещё только чуточку полюбовавшись и дома на себя в зеркале. Религия здесь - не более чем игра. И то что встречают они не один только Новый год, а еще Рождество - совсем не вызвано настоящей любовью к Богу - а лишь потребностью раз в году выгулять ещё один из бесчисленных своих нарядов, пылящихся в гардеробной - наряд примерной верующей. И в этом году - наряд верующей больше походит на образ протестантки или католички. Пусть со старинной церковью он в этот раз и не совсем будет сочетаться но вот зато дома - как мама, так и все её подруги, на сей раз вдоволь наиграются в другую атмосферу. Поэтому мальчик сегодня и во все предрождественские дни носит, по желанию своей мамы, изящную атласную пижамку, украшенную оборками, и превратился даже на время в нежно любимого “сыночка” - в ещё одну хорошенькую игрушечку. В светловолосую пухленькую куклу для своей владелицы - сорокаслишнимлетней маленькой девочки, которую он обычно толком-то и не видит. Хороший период - когда тебя любят и обожают. Когда с тобой возятся и сюсюкают. Когда твоя мама - сама нежность, к тому же одетая в такую одежду - словно она леди с рождественской открытки. Чудесное время! Но мальчик, с чего-то, всё дуется в эти дни и нахмуренно путешествует по дому - как маленькое угрюмое привидение в белом атласном халатике. Когда его мама трясёт за крошечные пухленькие плечики и ласково ему говорит что-нибудь нежное, пытаясь взбодрить немного и развеселить - он становится только мрачнее и ещё больше дуется. Нет настроения праздника у мальчика. Он ещё крошка совсем, но уже чувствует что всё это почему-то не совсем хорошо - и то что он сам ничему не рад, и то что вокруг всё какое-то ненастоящее, хоть и безумно красивое и… Наверное даже то не совсем хорошо - что у мальчика всё это есть. Он чувствует что буквально не заслуживает всего этого. Откуда в нём родилось это чувство?.. Конечно малыш не знает. Он ел, пил, спал хорошо - на совесть - все свои первые четыре годика жизни… Придраться тут к нему не в чем было бы. Он ел иногда даже слишком уж много - ведь в жизни его окружали всё время бесчисленные сладости и пирожные, о каких многие другие дети могут только мечтать. И как тут удержаться, да не съесть чуток лишнего, когда всё тебе в жизни позволено?.. Он спал иногда даже слишком долго - ведь никто его никогда не будил специально. Он в садик не ходит - есть у него специальные нянечки, что приходят к нему на дом и могут спокойно дождаться, пока их маленький господин хорошенечко выспится. И как тут не поспать даже чуточку дольше, чем самому тебе нужно - когда ты проснёшься, откроешь глазки, увидишь что вот уже день, а между тем никто тебя не торопит и в одеяльце закутавшись лежать очень мягко и хорошо и… и… и… Заснешь снова. Почти через силу, но всё же заснешь. Заставишь себя спать и спать дальше. Ну, нет здесь, конечно, чего-то совсем уж плохого… Тем более - маленький человек не имеет ещё твердых понятий о том, какой образ жизни ему будет полезен. Вот он и ведёт себя не совсем верно. Он кушает, спит и играет чрезмерно много и от того полнеет, хиреет и чувствует себя из рук вон плохо. Другим от того нет вреда вовсе. Конечно же нет. Он только лишь сам, отчего-то, становится все мрачнее и грустнее от всех тех вещей, которые он имеет в изобилии - от всех тех вещей, которые, в нормальных условиях, должны приносить только радость. Ему же они приносят огромную тяжесть, которую мальчик, отчего-то, всё время чувствует. Он устаёт. Очень сильно устаёт от того что и спит, и ест, и играет в игрушки… Да, кстати - игрушки. Он много играет теперь и в компьютерные игры: пока мама дома и в праздничные дни всё ему разрешает - его маленькие коротенькие пухленькие пальчики чуть ли не целый день стучат по экрану смартфона или по джойстику приставки. Не всегда получается выигрывать - ведь малыш ещё только учится многому… Вот и грустно ещё от того, в эти праздничные дни, что совсем не выигрываешь почти никогда… Ещё - от того что компьютерные игры всё одни и те же, и на экране совсем не зима, совсем не Новый год и совсем не Рождество. Совсем другое настроение. Ещё - тяжело и от того что, хоть сами эти игры и делают ему грустно - но он никак не может их бросить. Точно так же как тяжело ему теперь и от тортиков, и от сна, и от всего-всего самого хорошего в жизни ребёнка. Всего этого стало мальчику слишком много. И между тем он не может никак от всего этого отказаться. Ведь мальчику, как и любому на этом свете человеку, хочется радости. А откуда ещё её взять - кроме как из таких благ, что обрадуют твой взор, или мозг, или желудок?.. Он пробует съесть ещё что-нибудь, чтобы ему стало радостно. Съесть, хотя есть уже и не хочется… Но отчего-то ему только становится хуже. Он пробует выспаться подольше - но получает всё тот же результат. Он пробует снова браться за новую приставку… Но ему вдруг внутри становится так плохо, как будто бы он заболел очень сильно. Да кстати - ведь он под Новый год и заболел. Он заболел хорошенько простудой и даже совсем потерял вкус и обоняние на время… Вот было грустно!.. Вокруг куча прекрасных блюд, приготовленных кухарками к праздничному столу, вокруг столько расставленных по дому ароматных хвойных деревьев, венков и гирлянд!.. Не говоря уж про свечки, которые мама всё зажигала и которые всюду горели в сгущающемся вечернем полумраке и распространяли по дому чудесные запахи мандарин, ванили, корицы и имбиря… А мальчик совсем ничего этого не чувствовал - ни вкуса ни ароматов. Ему подарили уйму сладких новогодних подарков и он ел взахлёб конфетки оттуда, пытаясь почувствовать хоть от какой-нибудь вкус… Но всё напрасно. Осталась у него скоро гора блестящих фантиков и ноль хороших впечатлений. Одно расстройство… С тех пор-то, наверное, его настроение и испортилось. Так испортилось, что даже когда обоняние вернулось и мальчик опять начал чувствовать вкус - у него осталось такое ощущение, что он всё равно ни от чего не ощущает радости - словно это ещё одно чувство, потерянное им из-за простуды. Он так же расстроен теперь, как и из-за потраченного впустую содержимого сладких подарков - так из-за всего того великолепия, что сейчас окружает его дома - от чудесных игрушек и украшений, от маминой, внезапно вспыхнувшей нежной любви, которая прибавила ещё и личное её внимание к привычной вседозволенности… От всего того, в чём он никак не может найти никакого для себя счастья. И почему-то теперь мальчик зол на себя. Он ходит по дому и сердится. Все думают что он капризный и вредный… Но он, хотя безусловно теперь таковым и является - капризен и вреден сейчас именно по отношению к самому себе. Он сам от себя требует чувствовать радость - требует хоть чего-то, что его развеселит… Но не понимает того из-за своего слишком маленького возраста. Он не понимает того, что зол на себя - ему кажется, что он зол на других. И он капризничает иногда и топает ножками, требуя что-то новое, но тем злее и расстроеннее ещё он становится, когда и новое требуемое не приносит ему удовольствия.
Сегодня маме нужно купить те подарки, что всё ещё не куплены, да к тому же не опоздать на ночную службу, куда они планируют отправиться с гостями сразу после ужина. Всё это ужасно важно, особенно из-за того что её мужа вот-вот ожидает повышение, а мамины гости сегодня (помимо привычных ей старых подруг - жен подчиненных её мужа) - как раз-таки жёны и детки его непосредственного начальства. И мама носится по дому ещё с вечера. Мальчик спал этой ночью, как и всегда - крепким и густым сытым сном, похожим на теплый ванильный пудинг с корицей, да страшно жирный и тяжёлый... Поэтому и не заметил как мама всю ночь не спала и периодически даже сбегала вниз по лестнице из родительской спальни, стуча по ступеням довольно-таки громко, своими пушистыми тапочками на каблучках, когда вспоминала вдруг что-то важное, что до утра боится забыть, и гремела посудой. Теперь же - ей нужно скорее уехать в ГУМ, чтобы там закупить дорогих подарков для жен и детей начальства. И, конечно же, мама теперь ещё больше торопится. И мальчику нужно будет ехать вместе с ней. Он должен бы радоваться этой поездке, как и любой другой ребёнок радовался бы - ведь он посмотрит сегодня нарядный ГУМ, каток на Красной площади, много украшенных ёлок и наверняка получит во время поездки какие-нибудь для него приятные сюрпризы. Допустим - его покатают на карусели на площади, или купят ему пряник на палочке, или мороженое, или сладкую вату, или даже игрушку… Ведь как может такое быть что его любящая, во всём ему потакающая и всё ему позволяющая (а в последние дни и особенно нежная) мама сможет совсем не порадовать мальчика ничем в таком сказочном месте, как самый центр Новогоднего города?.. Не может такого быть. Мальчик это понимает. Он знает что мама всегда его радует. В любой маленькой прогулке, что им случается провести вместе - его обеспеченная мама непременно находит возможность купить что-нибудь очень приятное сыну. И теперь что-нибудь такое пренепременно ведь будет куплено! Но мальчик не хочет ехать. Ему так же плохо от мысли об этой будущей поездке, как и при мысли о сладостях, мягкой постельке и остальных радостях жизни. Другой-то ребёнок наверное уж был бы рад и тому только, что ему удастся провести время с мамой. Пусть даже она не купила бы вовсе ему ничего интересного. Но мальчик не может быть рад. Хочет, но отчего-то не может. Он рад бы попутешествовать с мамой, но словно не может никак ощутить что она - и есть его мама. По настоящему мама. Точно так же, как ещё недавно не мог ощутить аромата ванильной свечки. Он, в общем-то, понимает - что она это она… Что она, вроде бы любит его, раз во всём потакает. Но он и не чувствует маминой любви - её самой никогда почти не бывает рядом, а воспитывают его постоянно сменяющиеся нянечки. Он не знает как чувствовать это. Он не знает - как ощущать её мамой. Пытается, но у него всё никак не получается… А теперь ещё - ехать куда-то. Мальчик и так уже очень устал, ещё только добравшись от своей спальни до столовой… А тут ещё вдруг ему объявляют что нужно куда-то поехать!.. И это они называют праздником?!. Да это не праздник, а только мучение какое-то!.. Он стал тяжелый и неповоротливый - настолько, насколько ещё никогда раньше не был - за эти Новогодние праздники. Он сильно уж располнел и отяжелел. Ему всё стало не в радость. Чем больше хорошего появляется в его жизни - тем больше он не рад. Порой мальчику просто хочется расплакаться из-за всего этого и выключить всё вокруг, чтобы ничего этого больше не происходило. Его маленькому детскому сознанию ещё не доступно понимание того, что иногда ключом к счастью является очень простое решение - не продолжать насыщать себя тем хорошим, что больше не в радость… чем уж и так оказался пресыщен - а наоборот ограничить себя на время во всём том, чего стало слишком много. Тогда, возможно, и даже наверняка - всё то что больше тебе не приносит радости, хотя и должно, начнёт приносить её опять. И скоро ты сам снова захочешь всего того, от чего отказался, и с удовольствием снова примешь всё это. Но только того уже будет в меру, а значит - оно не будет тебе больше приносить страдание. Будет приносить одно только счастье. Ведь ты будешь сам себя ощущать человеком.
- Мам?.. - пробубнил мальчик, уныло пережевывая свой утренний панкейк с кленовым сиропом, - А можно - нет?..
- Что “нет”, дорогой?.. - обеспокоенно переспросила его мама, опять прибежавшая в столовую, где вкушает свои яства её пухленький сынок, - Что такое?.. - она нежно чмокнула теперь горячо любимое чадо в височек, аккуратно прибрала растрепавшиеся кудри со лба малыша и оглядела его с большим удовольствием, как изящную чудесную вещицу, что несколько лет уж пылилась в углу, всё никак не находя себе должного применения, а теперь вот - так здорово пригодилась и идеально вписалась в концепт новой красивой фантазии: в новый интерьер и новое ощущение жизни. Прелесть!..
- А можно - нет?.. Не поеду? Я не… хочу… - надуло губки чадо.
- Ну почему-уу?.. - удивилась мама. И в ответ тоже надула губки капризно, присев на корточки рядом с сыном. - Там будет много кра-си-вых е-ее-ееелочек! И карусель! А ещё я тебе пряник куплю… на палочке. Хочешь?
- Ну… - на секунду задумался мальчик. - Нет. - и усиленно закрутил головкой. - Нет… Не-еет. - пробубнил мальчик себе под нос, с абсолютно бесстрастным выражением личика, но при этом уже начиная размахивать ручками в воздухе и стучать ножками по стулу на котором сидит. Теперь ему настолько всё безразлично и так сильно ему ничего совсем не хочется, что даже истерика его получается очень уж странной.
- Ну, ми-иилень-кий?.. Ну-уу?..
Тут мама начала уговаривать своё чадо, а после ещё подключились три нянечки, что сегодня дежурят здесь на всякий случай… И в конце концов у мальчика не осталось другого выбора - как только согласиться. И согласиться, конечно же, очень нехотя и угрюмо. Ему помогли одеться, когда мальчик доел, и жаркая зимняя одежда ему на себе совершенно не понравилась. И так жить стало теперь тяжело - так вот ещё и тяжёлую куртку бери, надевай!.. А сапоги - и того хуже… Особенно после еды сложно куда-нибудь собираться. У мальчика полный набитый животик - и так уж достаточная тяжесть. И тут бы, вообще, по хорошему - лечь, поспать… А он должен куда-то отправляться. Всё чаще у него очень гудит головка после приёмов пищи. И вот теперь - тоже. А в машине так душно!.. Печка в салоне так сильно греет - что и совсем мальчика клонит в сон. Но спать ему по пути не интересно. И мама ему не даёт - всё разговаривает с ним обо всякой чепухе. Сюсюкает и ласкает - как маленького. Рассказывает: как приедут они на Красную площадь, какие там будут ёлочки и гирлянды… И много-много игрушек!.. А мальчику странно такое… Что это его вдруг пытаются тем удивить, что и так он сам знает?.. И так у него много и предостаточно этих гирлянд и игрушек вокруг… Чего он ещё такого не видел? Ему скучно про всё это слушать и он раздраженно глядит то в окно, то и вообще в смартфон - играет там в игрушку и совершенно не смотрит на маму. А мама и сама уже потихонечку устаёт от своего надувшегося сыночка и всё меньше говорит. Ей было бы куда лучше и совсем его оставить дома. Но вот уж беда - сегодня она пообещала отпустить с работы нянечек пораньше, в надежде что рано закончит все дела и весь предрождественский день проведёт дома с малышом в уютной атмосфере, созданной её же упорным трудом. Уютный, тихий, спокойный день, похожий на дни, которые кто-нибудь проводит в своих лайфстайл блогах - с приятной программой, в которой будет распивание горячего шоколада из новогодней кружечки, просмотр каких-нибудь полнометражных мультиков (вот как раз и чадо будет занято), тихое потрескивание камина (мама уже установила в зале большой искуственный с хорошим дисплеем, на котором показывают язычки пламени) и мягко спускающиеся на землю снежинки за окном. Но все её мирные планы на этот день перепортили ресницы, о которых она совсем позабыла и вспомнила только в последний момент. Она была записана на них ещё за неделю и отменять уже было никак нельзя. Нехорошо вышло бы. И по отношению к мастеру, и по отношению к ресницам. А несколько часов, потраченных на пребывание в салоне, украли у неё возможность купить подарки заранее. Придётся ей день провести в поту и до самого вечера возиться с делами. А нянечкам обещание тоже дано было заранее и отменять своё решение теперь, вот так вдруг, опять же - будет уж слишком нехорошо. И мама теперь вынуждена ехать в Москву со своим капризным ребёнком и как-то ещё умудриться совсем рядом с ним не потерять настроение… Уже некоторое время они едут и просто молчат друг с другом. И оба сидят в телефонах. Мама смотрит лайфстайл видео из соцсетей, а сынок - играется в войнушку. Недовольно, совсем не радостно, совсем без интереса, но всё-таки играется, хотя от телефона ещё больше болит голова. А мама свои видео смотрит тоже - почти без интереса. Когда видишь все эти уютные дома и чудные в них вечера на экране - они кажутся слишком комфортными и замечательными… А как начинаешь такое же что-нибудь воплощать в своей жизни - так только уходят на то силы и средства. Но средства-то ладно еще - они-то уходят от мужа… А вот си-иилы… Так представлялось маме ещё совсем недавно, что сделать себе такой дом, как ей вдруг захотелось в нынешнем году - не составит труда. И будет она все январские выходные уютно в нём жить, проводить время с семьёй и получать то наслаждение от этой викторианской Рождественской жизни, какое все девушки блогеры наверняка получают в своих хорошо украшенных домиках. Но нет - вот уж и шестое число, а всё мама трудится, трудится… Всё кажется ей что и здесь еще лучше доделать… и там изменить… и тут подправить… И ничего толком ещё не готово. Никак не выходит что-то у неё никакого уютного вечера или дня - всё только работа над тем чтобы как-нибудь так получше всё это в доме организовать… Наконец мама тяжело вздохнула, дуэтом с недовольным сопением ребенка и спросила - не хочет ли он посмотреть мультики? В конце концов, раз уж он не отрывается от своего телефона - то мультики будут ещё более или менее терпимым вариантом для усталой, ночь не спавшей мамы. А эти стрелялки - и вовсе страшно действуют на мозг резкими звуками. Их, при этом, сынок включает на полную. А вот у мамы - телефон что-то завис. Зависла соцсеть и никак не показывает ей красивые видео дальше. Проматывает вниз - ничего тоже не грузится. Один только какой-то рождественский мультик упорно пытается себя показать маме, включаясь сам, без спроса, и заливая салон звенящей зимней мелодией. И вот уже несколько минут так. Ничего не меняется. Выходит что самым щадящим исходом для мамы будет - сменить звуки стрелялки на эту назойливую добрую музыку.
- Давай му-ууль-тик посмотрим, да?.. - узнала она сладко-сладко у чада.
- Не… - грубо отрезало чадо в ответ. И продолжило палить в каких-то монстров, громко тыкая маленькими пальчиками в экран.
- Ну… - с выражением безнадёжности на лице выдохнула мама. - Ладно…
А телефон, тем временем, так завис, что выключить мультик уже и совсем не получалось. Он шёл и шёл, а всё вокруг него замерло на экране и стало белым - как будто бы мультик - внутри своей рамки, в которой его и показывают - в домике. А всё что вокруг - снаружи, на улице. И всё это покрыто густой снежной метелью. Метель вьется и гудит и закрывает собой всё вокруг - целый мир. Мама подумала что это действительно очень похоже на то. Тем более что вокруг, за окнами их машины как раз тоже пошёл снег. Сильный, белый-белый снег. Что делать?.. Мама зачем-то задумалась о чем-то своём и не стала выключать телефон. Могла бы его силой заставить перезагрузиться, да и всё. Но почему-то не стала. Мама стала смотреть в окно на белый снег и слушать - о чём говорится в мультике. А в мультике говорили про Рождество. Про то как Мария и Иосиф пришли в Вифлеем на перепись, и как не нашли там свободной комнаты, чтобы остановиться, и как остались они в хлеву с домашними животными… Всё это слушает мама и смотрит на метель… А музыка в мультике тёплая-т;плая… Нежная и тихая. Как звездочки в небе - тихо звенят колокольчики в зимней мелодии, а на тёмном нарисованном небе загорается Вифлеемская яркая звезда. Слушает мама и ей отчего-то становится очень тепло - здесь в машине. В маленьком затемненном салоне ей так уютно, тепло, мягко и тихо среди снежной быстрой метели - как ей и должно было быть в том уютном семейном гнездышке, что она создавала большими трудами у них дома. Она сидит и дивится - как ей здесь хорошо - здесь, где совсем ничего не украшено и нет никаких изящных кружечек, бантиков, веточек хвои, ванильных свечек, сахарных тросточек и какао со взбитыми сливками. Здесь ничего нет, но ей хорошо. Так, как и должно было быть все эти дни. Как здорово что Интернет завис! Наверное происходит ещё что-то. Наверное вокруг стало тише. Наверное монстры почему-то больше не ревут у сыночка на экране и нарисованные ружья не палят по ним анимированной картечью. Мама оглянулась на сына - может у него сел телефон?.. Но телефон горит ещё не погасшим экраном, подсвечивая снизу пухленькие щёчки малыша, а сам мальчик смотрит в окошко - на снег. Наверное тоже слушает мультик. Как так бывает - что резко вдруг всё преображается рядом и ты словно оказываешься совсем в другом мире?.. Должно быть - такие они и есть - настоящие Рождественские чудеса. Звучит тихая музыка, с экрана маминого смартфона светит звездная россыпь и ярче всех звёзд - одна. Самая главная. Рассказчик говорит мягким голосом о том, как волхвы шли с Востока, чтобы увидеть Спасителя мира и воздать ему хвалу, а девушка Мария - конечно же нарисованная и ненастоящая - но так похожая на многих земных людей в этом мультике - улыбается чудному младенцу с огромным теплом и любовью. И это тепло словно чувствуется через экран. Рассказчик говорит дальше - о том для чего к нам пришёл в эту светлую ночь Христос, что сделает Он для нашего мира, как станет Он нашем Спасителем и принесёт избавление, прощение и вечную жизнь всем нам - кто только захочет, конечно, прийти к Нему и остаться с Ним. Рассказчик говорит, мама мальчика слушает. Она смотрит в окно, и малыш тоже смотрит в окно - как будто бы мультик показывают там. Как будто бы речь диктора - это тихий рассказ об этой самой светлой и чистой белой метели за окнами машины. Мама мальчика иногда глядит и на экран - особенно тогда, когда там появляется Мария. Ей, почему-то, ужасно приятно смотреть именно на неё. Будто ей она кажется чуть ли не более реальной, чем сама она - хотя Дева Мария и нарисована теперь на экране, а настоящая она жила на земле много-много лет назад… Но маме мальчика кажется она куда более живой, чем она. Почему-то. И этот маленький салон машины ей кажется более живым, чем их огромный, украшенный роскошно и со вкусом, дом. Она начинает думать о том - почему в их доме она до сих пор не чувствует радости?.. Вот, сегодня придут гости - много гостей. Все сотрудники ведомства где работает муж и их жёны. Их дети тоже придут. Их всех будет много. Очень много. Это весело и здорово ведь - когда много людей вокруг. Но кажется ей, что опять будет грустно и даже как-то тяжело. Гораздо тяжелее, чем здесь - в маленькой душной машине, наедине только с мальчиком и далеко сидящим от них - за загородкой - водителем. Она давно купила машину с такой загородкой - не любит чтобы водитель смотрел на неё по дороге. Она вообще недолюбливает всегда “простых смертных”, считает их ниже своего внимания и любые контакты с людьми “нищими”, как она ещё их называет - считает не большим, чем просто соприкоснуться с чем-нибудь грязным и легко пачкающимся. Мама мальчика не из тех людей, кто действительно понимает религию, к которой себя причисляет. Она только играется в то, во что верит. А вдумывается в это совсем редко. Но иногда - как теперь, под Рождество - что-то случается вдруг в душах даже и самых огрубевших, запутавшихся и потемневших. В них иногда загораются яркие преяркие разноцветные огни, как и на улицах города перед праздником. И эти огни светят так ярко, красиво и прекрасно, что души, не видившие раньше многого в мире - в этом сказочном свете вдруг начинают видеть. Как будто бы обретают способность смотреть, которой до этого не имели. Вот и мама сегодня почувствовала - совсем быстро, внезапно, легко и чудесно - какое-то тёплое, всепоглощающе доброе ясное чувство, которое иногда ещё приходило к ней в душу на службах в храме - там, видимо в единении множества душ, обращенных к небу в молитве, рождается тихое, льющееся мягкой, нежной мелодией чувство, которое похоже на свет множества зажженых свечей у алтаря. Это чувство захлестывает даже неверующих. Даже тех, кто только думает что верит. Оно захлестывало, бывало, и маму мальчика - хотя она и игралась лишь только в религию, но всё же… Ведь мальчик, допустим, играется тоже в компьютерные игры и понимает что только играет в игру. Но всё же испытывает эмоции от неё - страх, спешку, досаду, радость. Он чувствует, хотя и думает что это - всего лишь игрушка. А ведь его мама и не отдаёт себе отчёт в том, что она только играет. Мама сидит теперь в машине, думает понемногу и по многу чувствует… Чувствует, чувствует, чувствует… много чего доброго, приятного, светлого. Она смотрит опять на экран. Там Мария глядит с теплой любовью на Младенца Христа, а вокруг - сумрак. Слабо освещенный хлев покрыт пляшущими пятнами света от нескольких тусклых свечек. Здесь нет, тоже, блестящих Рождественских декораций, наряженных елочек, свечек с ванилью… Нет сахарных тросточек и пряничных человечков, камина и остролиста, боярской роскоши - тоже нет. Никаких расписных узорчатых игрушек, растегаев и калачей, сбитня и леденцов на палочке. Ничего из того, с чем связывают Рождество лайфстайл блоги. Совсем ничего. Мама удивилась очень про себя когда пришла к этому открытию. Действительно… для неё Рождество - это набор всяческих визуальных образов, которые… на самом деле, оказывается, совсем не имеют ничего общего с изначальным понятием Рождества. В начале - оно не было никак связано с кучей блестящих безделушек. Никак… Это открытие ошеломило маму. Возможно она потому и не чувствует особенной радости под Рождество, что не там и не в том совершенно её ищет?.. Она - в чем-то простом, близком, светлом, хорошем. Но не в дорогом и обильном. Волхвы принесли в Рождественскую ночь дары для Спасителя - дорогие дары, ценные. Но они - ничто по сравнению с этим Дитем - бедным всё ещё, не богатым, рожденным в хлеву среди животных, незаметно - ни для кого кроме мудрецов незаметно, пришедшим на свет. Он - и есть чудо. Он - самое главное. Самое ценное. Самое дорогое. Увидишь ведь просто в жизни такого ребёнка - и не подумаешь что он что-то значит… Увидела бы мама мальчика такого младенца и не подумала бы что Он - самое главное. Подумала бы что Он - нищий ребёнок, совсем не стоящий её великосветского внимания. И стало маме мальчика стыдно. Сидит она и думает о том - что в жизни главное. Тихо сидит. Не говорит ничего, только думает. Думает… чувствует…
- Ма-маа?.. - потихонечку спрашивает мальчик, когда мультик наконец завершается и голос рассказчика умолкает, уступая место титрам и нежной сказочной музыке - такой же как до того, но только уже более громкой и торжественной. - А где я родился?..
Мама явно не ожидала такого вопроса. Совсем растерялась. Тем более что она так глубоко ушла в собственные размышления и из них не так-то просто теперь сразу выйти.
- Ты знаешь… Давай я потом тебе про это расскажу, ладно?.. - испуганно говорит мама и ждёт что в ответ скажет мальчик.
- Всегда-ааа так… - надулся малыш и сложил на груди ручки обиженно. Смотреть стал в окно и изо всех сил хмуриться.
Всегда так - действительно. Ведь мамы всегда нет. Её нет никогда. Как и папы. Они заменяют себя кучей нянечек, а сами они - на работе, если мы говорим про папу, и на светских развлечениях - если мы это о маме. Их никогда нет. Чего-нибудь спросишь у мамы, а ей обязательно некогда. Ей некогда говорить, ей некогда играть, ей некогда читать и смотреть телевизор вместе. А этого хочется каждому ребенку. От мамы всегда просто сыпятся сверху на мальчика кучи подарков и сладостей, развлечений и ласковых слов. Сыпятся градом в те недолгие часы, когда мама оказывается рядом и начинает играть в заботливую мать. А в остальное время - её просто нет. Когда же она есть - то как будто бы есть не она, а какое-то только подобие мамы. Игрушечная идеальная мама, которая никогда не ругается и не воспитывает, котрая только сладко-сладко с тобой говорит, а в глазах у неё - пусто. И будто бы нет никакой настоящей любви. Мальчик чувствует это, хотя и не осознает, и от чего-то считает себя одиноким. Он дуется вечно на маму, а она считает что это всего лишь отголосок его горького детдомовского прошлого, которое оставило на психике ребенка отпечаток. И дальше сюсюкает с ним, пытаясь этой слащавой лаской подменить настоящую любовь. Да, с ним она так же играется, как и со всем остальным. Ей нравится эта игра - в благодетельную мать приёмного ребёнка. И для того, может быть, пару лет назад и взяла она его, малышочком ещё, из приюта - чтобы почаще иметь возможность играться в любимую игру. Подружки приходят к ней в дом, любуются на сыночка и восхищаются ею - такой доброй и щедрой, великодушной и самоотверженной. Её упрекнуть, в общем-то, не в чем. У мальчика есть всё. И даже больше чем всё. Но нет чего-то… Чего-то простого и доброго. Того что бесплатно, что вовсе не стоит никаких денег на нашем свете, но что, одновременно, является одной из самых ценных вещей в мире… Не ценных а даже бесценных наверное. Чего-то этого у мальчика нет. Но жаловаться ему, в общем-то, не на что. Он живёт припеваючи, как маленький наследный принц какого-нибудь сказочного королевства, не знает ни в чём нужды и недостатка. Но вот… вот только он отчего-то не рад. Всё равно не рад. Мама смотрит на чадо и думает - как бы так рассказать ему правильно - где он на самом деле родился? Что будет верным в таком случае - продолжить скрывать что он приёмный и пусть тогда дальше лишь мамины подруги и семьи маминых подруг знают об этом и восхищаются, или же пусть он узнает об этом и сам?.. Во всяком случае - где он родился в прямом смысле, мама и сама не знает. Она знает только что был он рождён вместе с маленькой сестрой-близняшкой в семье одной женщины. Та развелась с мужем в скором времени, а мальчика и девочку оставила себе. Потом начались у его настоящей мамы запои и всякое прочее, к тому же - совсем не было денег на то чтобы содержать детей. Одна важная дама - знакомая мамы мальчика - в то время как раз занималась их делом. Она занимает высокий пост в местном управлении и отвечает за несколько детдомов. Она-то и посоветовала ей взять мальчика с девочкой к себе, когда та стала подыскивать себе подходящего малыша. Мальчонка был очень хорошенький - розовощекий и пухлый, весёлый, со светлыми, цвета соломы волосиками. Он много смеялся - заливисто как крошечная пухленькая птичка на веточке, а вот девочка - хотя тоже была симпатичной, в общем-то - но всё же была чуточку более скучной. Она очень редко смеялась. Хотя улыбалась всё время. Но слишком задумчиво как-то улыбалась. И грустно. И это новой маме мальчика не очень-то понравилось. В конце концов - решила она - одной игрушки для похвальбы перед знакомыми - вполне предостаточно. А двух брать опасно - начнётся шум в доме, гам, драки - всякое такое… Возможно ещё каким-то десятым или сотым поводом не взять девочку - ей послужила иррациональная зависть к ней, как и к любой девушке, девочке или женщине, у которой такое вот милое личико от рождения, правильные черты лица и нежные волосы. Сама мама мальчика всего этого, по собственному её мнению, не имела совсем или имела в весьма ограниченном количестве. И тайно завидовала всем, кто имел эти прелести жизни просто так и не прикладывал никаких особых усилий к тому чтобы выглядеть очаровательно. Сама мама прикладывала много усилий зачем-то, считая себя некрасивой, и только портила этими усилиями свою красоту. Она бы вполне всем казалась хорошенькой, не будь у неё столько ненужных инъекций, подтяжек и прочих косметических процедур. Она бы казалась тем более прелестной, чем в самом деле была, когда бы могла не желать выглядеть похожей на всех своих великосветских подруг, в кругу которых не любят естественной красоты, а ценят искусственную и надутую. Мама не знала всего этого и от того просто завидовала тем, у кого есть природная красота - та, которую у себя она сама же, собственно, и отнимала. В конечном итоге мальчишка один переехал к ней. И стал жить у них в доме. И больше не помнит всего, что с ним было до этого. Он помнил теперь только то что она - его мама. А муж мамы - его отец. Отца он встречал ещё реже, чем маму. А мама отца видела тоже не часто. Ей, в общем-то, мало хотелось его вообще видеть. Не то что бы были у них какие-то натянутые отношения - нет. Всё было прекрасно. Полнейший мир и идиллия. Но мир и идиллия царили в семье только, наверное, от того - что мама и папа в семье словно разные комнаты в доме: столовая и гостиная например. Они существуют рядышком и каждый играет свою важную роль в одном общем целом, но практически никак не взаимодействуют, никак друг на друга не реагируют, никак не нуждаются друг в друге. Они - декорации друг для друга, на фоне которых жена смотрится выгодно, муж смотрится выгодно, и получается в целом - одна, очень даже приличная лубочная картинка. В семье жаловаться не на что - всё хорошо. Но чего-то, всё-таки, не хватает… Порой мама мальчика вспоминает о той его - прежней - маме, которую никогда ещё в жизни не видела, и тоже завидует ей тайной завистью. Завидует только из-за того, что эта женщина, видимо, умела любить или была любима. По настоящему. Не по игрушечному. Она так расквасилась после расставания с мужем, что чего только в жизни её не началось. А значит - она любила. А может быть что и он её тоже любил хоть когда-нибудь, и ей случилось это почувствовать… А маме мальчика ни одного из этих чувств испытать не доводилось. Она не умела любить - по настоящему, истинно. Она лишь умела пытаться изображать любовь - вот так будет очень похоже на то что она любит сына… а вот так - мужа. Она примеряет хорошенькие образы и красуется в них перед зеркалом. Но внутри - ничего. Да, вроде бы и детей эта женщина тоже любила. Любила до умопомрачения. Но не смогла справиться с горем. И её лишили родительских прав. И поделом - так о ней говорила всегда новая мама мальчика, когда беседа с подругами касалась приятной для мамы темы - её благого дела усыновления. Она любила качать головой, горестно охать и переживать напоказ за ребёнка, которого родная мать оставила без должного ухода - одного, беззащитного, вынужденного терпеть пьющую пропащую мать… Про сестру мальчика мама предпочитала умалчивать. Чем больше рассказывала она о грехах и пороках ей не знакомой, неизвестной женщины - тем больше казалась она людям женщиной великодушной, больших душевных качеств. В сравнении сразу же становилось понятно - раз для неё такая дикость ужасное поведение прежней матери, раз при воспоминании даже о страшных проступках другой женщины вся она так и кипит возмущением - то уж наверное точно она сама не такая. Наверное точно она много выше и тоньше и лучше. Так мама мальчика самоутверждплась за счёт незнакомой пропащей души, и одновременно мстила ей за то что ей выпало в жизни время любить. Сама новая мама могла бы любить тоже. Легко бы могла. Любой человек может. Но некоторые так сильно не хотят, что даже не пробуют никогда. Она лишь игралась в любовь - как и во всё остальное. Она лишь пыталась надеть на себя некое подобие любви, вместо любви истинной, неподдельной - точно так же, как и с её красотой. Могла быть красивой и просто, естественно, но создавала на себе ненастоящую красоту. Точно так же - и с любовью. В кругу маминых подруг не принята простая натуральная красота. Она слишком незаметна. Черты у простой красоты тонки и легки. Их подслеповатые люди не могут легко разглядеть. А любые богатые люди становятся чуточку подслеповатыми - слишком уж часто они видят слепящий блеск денег. Черты же нарочито огромные - подкачанные губки, щёчки, густо намазанные бровки и реснички, да всё такое прочее подобное - легко видно им, как крупные буквы на листке для проверки зрения у окулиста. Поэтому всё здесь - в их кругу - должно иметь чрезмерные размеры. До уродливого чрезмерные. Тогда их заметно тому слабому зрению, что привыкло видеть одно только крупное - крупные суммы, дорогие вещи, машины, дома и тому подобное, имеющее не маленький размер. Их глаз привык к чрезмерно большому. Так точно происходит и с любовью - уж если ты любишь кого-то, то это должно быть заметно всем-всем и сразу. А чтобы добиться такой заметности - нужно лишить любовь её главной сути: её камерности, её скрытности, её робости и смущения. Приходится делать любовь чем-то лубочным, экзальтированным, безвкусно огромным. Вот и не чувствует вовсе любви настоящей новая мама мальчика. И сегодня ей вдруг почему-то за всё это страшно стыдно становится. Очень стыдно и просто неловко. Она молчит в ответ на обидку мальчика не только потому что не хочет сказать что он не родной, но наверное потому что как никогда хорошо сама это чувствует. Она ощущает как никогда явно что он ей чужой и что она - главное она - на самом деле совершенно чужая. И очень неловко ей будет в этом признаваться. Но так велико в ней становится чувство стыда, что оно заставляет желать признаться. Впервые ей хочется рассказать про его усыновление иначе - высказать это как исповедь греха, а не как блестящую похвальбу. Ей тяжко на душе от этого секрета, словно он - её вина а не заслуга. Ей так тяжело становится, что совершенно не собираясь того делать, она начинает рассказывать мальчику как она взяла его из детского дома и как он рос до этого в другой семье… Рассказывает и не упомянает в этот раз о том, какой ужасной была его мама. Только замечает осторожно что та ошибалась. Ошибалась, и от того их с сестрой у неё забрали. Да, про сестру она тоже ему говорит - впервые рассказывает кому-то о том что такая девочка есть. Она говорит - всё что знает, но только не всё. Всё, что хочет, но только не всё. Она говорит, а малыш слушает. И так ему невероятно всё это кажется - так чудно и дивно, что даже не верит он в эту странную сказку - как будто бы это совсем и не про него. Совсем-совсем. Он думает что какая-то здесь ошибка… А чувствует при этом, что всё, наверняка, так и есть. Он чувствует что как будто бы начинает немножечко что-то понимать из того что его так тревожит. Он что-то такое чувствует, что открывает, как будто бы, перед ним дверки к какой-то само собой разумеющейся и так необходимой ему истине. Он чувствует что ему легче становится от этой истины. Но он всё равно не верит. И мама сама, будто бы, не верит что так вот легко, просто и быстро всё рассказала. Как в сказке. Ещё только садилась в машину и даже не думала что-нибудь говорить подобное. Она так вот просто и быстро разрушила давнюю наработку - изящно спроектированную красивую постройку, над которой так много работала. Она лишилась в одно мгновение той сказочно прекрасной легенды, которая повествует о ней - благородной приёмной матери, принявшей под крылышко бедного сироту и сделавшей так, чтобы малыш не знал, никогда не догадывался даже, о том что он не родной. Она лишилась этой любимой своей легенды. Потому что теперь он знал. Теперь нечего было бы подобного рассказывать. Теперь сказка становилась не столь лицеприятной. Казалось бы - ей стоило бы не рассказывать мальчику ради его же блага - тогда-то она поступила бы с ним хорошо. Но сегодня ей кажется что хорошо она с ним поступит лишь если расскажет. Очень странно - но так. Всего несколько минут, проведённых в машине наедине с малышом и этой нежной тихой музыкой, перенастроили маму внутри как какой-нибудь сложный электронный прибор. Метель… Белым-бело за окнами… Совсем ничего не видно. Словно другая реальность. Словно другой мир. Другой, странный… белый. И всё другое. Другие мысли, другие чувства. Другие сведения - для неё и для мальчика. Она сама много чего узнает про себя нового, рассказывая новое мальчику. Она сама словно теперь понимает что-то новое про прошлое. А мальчик сидит и не знает - что думать. Забыл про монстров и вообще про телефон, забыл про многое что его окружает и думает только о том - как это так?.. Мама - не мама. Другая какая-то женщина - мама. И у него есть сестра…
- Мам, а где сестра?.. - удивленно наконец спрашивает малыш, - Она почему не здесь?
Мама задумывается, прежде чем дать ответ. Она и сама, действительно, не знает точно - почему сестра не здесь? Ей странно это. Непонятно. Сказать мальчику что она не взяла девочку в семью просто так?.. Просто потому что не захотела? Так что же это за благодеяние наполовину? Разве это тогда доброта?.. Мама пытается что-то ответить не только мальчонке, но и себе самой тоже.
- Ты знаешь… Она не здесь потому что… Потому что… - не знает что дальше сказать мама, - Ты знаешь… А это ведь сложно - быть братом. Не просто. Ты должен быть настоящим мужчиной - стеной и поддержкой для своей сестренки. Ты должен уметь защитить её и помочь в сложной ситуации… - меняет тему незаметненько мама, - Ты должен…
- А она? Мне ничего не должна? - немного надулся малыш, - Я тоже её брат! Вот где она ходит!.. Я тут один… Всегда один. У меня никого нет. А она ходит где-то…
- Ну… - растерялась мама и одновременно обрадовалась из-за того что хотя бы к ней самой претензий у сына нет, - Ну, она тоже ещё учится быть сестрой… наверное. - сказала она и сразу ей стало опять слишком стыдно за то что соврала.
- Ага!.. Учится… чего там учиться!.. А я тут один…
- Ну… отчего же один? - спрашивает мама, - У тебя теперь есть мы с папой. Мы всегда рядом…
- Вы не рядом. Вы всегда не рядом. Вы далеко. - дулся мальчик всё сильнее и сильнее, - У вас никогда нет времени ни играть, ни говорить. Вас никогда нет…
- Но мы… мы много работаем для тебя. - зачем-то сказала мама, хотя работает в их семье только папа, - Понимаешь… что бы ты жил и чтобы всё у тебя было. Потому мы и так часто не рядом с тобой. Но мы очень хотим… Хотим всегда быть с тобой рядом. - опять соврала мама и внутри всё скривилось в душевной рвотной потуге - вся внутренность словно сейчас же захотела изрыгнуть эту ложь. Маме даже удивительно стало от того - как она мастерски и гладко рожает такие красивые и банальные слова, похожие на текст из мелодрамы… которые, при этом, к реальности не имеют совсем никакого отношения… - В конце концов - ты должен понимать, что из детдома мы тебя забрали и… сделали тем для тебя очень доброе дело. - уже строже стала говорить мама, немножечко даже рассерженно и назидательно - наверное из-за того что сильно рассердилась на саму себя, - Мы избавили тебя от нищеты. Ты не живёшь в бедности. У тебя есть хорошая еда, одежда и игрушки. Ты живёшь в хорошем доме, ты получаешь образование, ты имеешь доступ к качественным медицинским услугам… - заговорила мама, переходя на деловой язык какого-нибудь отчёта в важном ведомстве - таком, как то, где работает её муж. Слова о “доступе к качественным медицинским услугам” не меньше удивили их произнесшую маму, чем строки из мелодрамы, звучавшие ранее, - Ты должен быть благодарен за то что мы тебе даём и ценить это, а не обижаться. Потому что ты столько имеешь, сколько многие дети совсем никогда не имели и не будут иметь… Ты многое получил просто так и от тебя в замен ничего не требуют. Только хотя бы достаточную благодарность, чтобы не баловаться и держать себя подобающе. Ты должен всегда помнить что ты всем обязан своим благодетелям и что ты должен вести себя скромно и не требовать большего. Понял?.. - сказала мама, на этот раз книжные, слова - похожие на статью из нравоучительного трактата - и опять удивилась себе. Откуда они так вот просто и необдуманно появляются?.. Всю жизнь она с ним только сюсюкала, а вот теперь - заговорила вдруг так. Жестко и строго. Как неродная. Заговорила в тот самый момент, когда как никогда почувствовала его своим, близким, когда ощутила - всего лишь за несколько минут, проведенных здесь, в салоне машины - какие-то тёплые, добрые, семейные чувства, которых до этого никогда не ощущала. Заговорила так просто, легко и свободно. Будто они - само собой разумеющееся и обдуманное уже тысячу раз. Они прозвучали как не её, но в то же время - как будто бы гораздо более её, чем все другие, ласковые, сладенькие слова. Как будто бы это её тайный внутренний мир взял шефство над языком и заговорил. Как будто сквозь эти слова разглядела теперь мама мальчика настоящую себя - жёсткую, безразличную и требовательную. Ей вновь стало стыдно. Но всё же она не стала пытаться сгладить сказанное - тем более что действительно чувствовала: мальчик её очень злит своей изнеженной капризностью, нервирует неблагодарностью и выводит из себя своей сытой обидчивостью. Всем, что нервирует её, на самом деле, и в ней самой. Она правда злилась и на него и на себя. И не стала ничего исправлять - просто продолжила ехать молча, выключив телефон и копаясь внутри у себя, как в беспорядочно собранной косметичке, где всё посваливалось в одну странную кучу, и где, чтобы найти что-то нужное, придется сначала перебрать и повытаскивать кучу сейчас не нужного… но всё-таки твоего. Собственного.
А мальчик включил демонстративно опять свой смартфон на полную громкость и стал стрелять монстров. Но сам тоже сидит и копается в том, что услышал и, главным образом - в том, что почувствовал. Ему тоже стыдно. Ему, отчего-то, вдруг стыдно стало, до слёз, от того, что последнее ему сказала мама. Обидно до ужаса… но и стыдно. Он чувствует что есть в этом часть от того, что он сам в себе чувствует - то чувство вины и стыда за то - как ему всё приелось, как он не умеет теперь ощутить благодарность и радость за всё то прекрасное, что имеет... Он чувствует что ему назвали его тайный грех или просто проступок - тот самый, что так малыша тревожит. Но, к сожалению, ему не назвали способа решения этой проблемы. Ему не подсказали - как можно исправить себя и положение… И от того мальчику только лишь тяжелее. Он чувствует себя ещё более нелюбимым, чем до этого. Ведь на него накричали. Почти накричали. Совсем не накричали на самом деле, а просто поговорили строго. Но для малыша, привыкшего к сюсюканью - это уже почти равняется крику. Такого он раньше ещё никогда не слышал. Обида на маму становится сильнее. Он знает теперь, что он - не её. Вот, думает - потому-то она и не любит меня… Немножечко лишь утешается бедный малыш мыслью о том - что такая он, теперь-то, совсем несчастная, жертва - такой он горемычный и всеми забытый, такой нелюбимый и брошенный… А ведь чувство такое - сильной жалости к самому себе - как известно имеет особенность улучшать самочувствие нашей души лучше, чем многие и даже очень многие приятные вещи. Малыш обижается внутренне всё больше и больше на маму. Тем больше он обижается, чем больше пропускает неподстреленных монстров на экране, из-за того что отвлекся на собственную обиду. Тем больше он обижается, когда мама вдруг просит его, раздраженно слегка, сделать потише, ведь, мол - у неё голова болит. Конечно болит!.. От родного сына…
- А та меня мама любила? - вдруг спрашивает обиженно мальчик, - Зачем ты меня у неё забрала? Чтобы кричать, да, на маленьких?.. И… и в детском доме меня все, наверное, любили… а тут…
Мама даже не нашлась, что сказать. Внутри у неё разгорелось, действительно, сильное раздражение на приёмного сына - возможно за то же, за что раздражена она была и на себя. За то что он, как и она - избалован, испорчен, капризен, так много себе требует в жизни, не может довольствоваться малым и нужным действительно, а не из прихоти только. Она раздражена. Но после этих слов мальчика, ей почему-то показалось так, что она перегнула палку. Наверное - бедное дитя слишком шокировано всем, только что услышанным… Наверное для детской психики слишком сложно - перенести столько новой и непривычной информации сразу… Наверное - это всё слишком травматично… В голову к маме полезли сто тысяч разных, до того просмотренных, роликов от психологов по воспитанию детей, сто тысяч разных полезных советов и мудростей… Её прошлое самосознание стало к ней возвращаться. Она снова почувствовала азарт играть. Играть в маму - такую, какой и была до того. Она стала опять сюсюкать и говорить мальчику много сладчайших приятных слов, обнимать, уверять в том, что они с папой его очень любят и очень ценят и очень… Всё подряд, что приходило в голову. И стала мама рассказывать малышу - как они сейчас с ним приедут на площадь, и там она обязательно купит ему много вкусностей и покатает на карусельке обязательно, и всё такое прочее… А мальчик внутри почувствовал силу - новую, ещё неизвестную ему раньше силу - давить на мамины чувства своей мнимой обидой на её нелюбовь. Теперь-то он может легко управлять ей как хочет, лишь только заведя такую же песню: о том, какой он бедный, несчастный сиротка, которого вовсе никто никогда не любил. Её излюбленный механизм по вызыванию жалости у окружающих, теперь заработал в обратную сторону. Теперь и её будет частенько переключать именно тот же рычаг, которым переключала она чьё-то мнение. Если только чего-то не случится ещё…
За окном прошла метель. Снег стал слабым и редким. А стены из елок, берёз и сосен по бокам дороги, сменились на многоквартирные городские здания. Они уже въехали в город. По городу ехать пришлось не долго. Довольно скоро они очутились у самого Кремля и мама с мальчиком проследовали к ГУМу пешком, оставив водителя и машину на парковке. Идут мама и мальчик, и про себя думает малыш о том - как теперь он легко сможет выпросить что угодно у мамы - ещё больше, чем раньше мог. А мог он и так очень многое. Даже слишком многое. Теперь-то, может быть, используя своё огромное влияние, он сможет, сегодня же, заполучить что-нибудь, чего ему не хватает для полного счастья. Не понимает малыш, что раз всё приелось - пора чуть поменьше и есть, и спать, и играть, и другие в жизни удовольствия получать. Не знает этого маленький пухленький несчастный, непонятно из-за чего, ребенок. Он думает - что ещё что-то есть… такое, в чём он того самого - нужного ему - счастья не нашёл. Вот-вот он получит это и станет радоваться. Идёт мальчик с мамой на Красную площадь и смотрит по сторонам. Как много вокруг людей!.. И взрослые здесь, и дети, и иногда даже собачки с кем-нибудь идут на поводке. Так много всех!.. Есть дети постарше мальчика и помладше, есть бабушки и дедушки, мужчины и женщины, молодые люди и девушки, есть даже совсем крохотные младенцы. У многих детей так горят глаза!.. Так счастливы детки, глядя на яркие и блестящие украшения! А сколько здесь украшений!!! Сто тысяч самых разных! И такие, и сякие, и расписные, и узорчатые, и блестящие, и сверкающие, и светящиеся, и переливающиеся… Так много, что и не сосчитать! Нет ничего в них удивительного для мальчика. Он смотрит на всё это убранство уныло и понуро. Всё это он видел уже тысячу раз. И здесь он бывал не раз, даже за последние дни, и дома у них куча всяких приятных висюлек, гирлянд и таких же елочек… Чего тут такого?.. Так дома - ещё и тепло, и всегда есть что поесть. А здесь - всё-таки холодно. Как никак - зима и мороз. Пытается мама развеселить мальчика и указывает ему наигранно весело то на одну красивую елочку, то на другую… То на картонную фигурку какого-нибудь персонажа из мультика, то на картонную лошадку, то на снеговика из блестящей гирлянды, то на Дедушку Мороза в красивом кафтане… Всё это не радует мальчика. Он дуется, хмурится и тяжело-тяжело шагает рядом с мамой по мелкой брусчатке. Он очень несчастен на самом деле. Он знает что всё это - праздник. Что всё это - радость. Что всё это - чудно, прекрасно, замечательно, весело, но… Но не весело ему совсем и не хорошо. Он чувствует себя слишком тяжёлым - ведь только что плотно позавтракал, да ещё и в машине перекусил чуть конфетками, которые мама ему сразу стала давать, как только увидела что он обиделся. Он чувствует, что едва переставляет ноги… Он чувствует себя сонным с дороги и от такого большого количества еды. Он слишком несчастен, чтобы хотя бы разок улыбнуться всему тому, что вокруг блестит и сверкает, ликует и радуется. Он слишком несчастен. Он слишком расстроен. Расстроен, растерян, потерян, разбит. Он хочет спать. И знает что если начнёт спать прямо сейчас - то ведь это будет ещё хуже. Так он хотя бы находится посреди самого средоточия праздника. И то, при этом, не рад. А если он даже, волшебным каким-то образом, переместится в свою мягкую теплую маленькую кроватку, где сможет спокойно выспаться столько, сколько захочет - так он всё равно будет не рад. Он будет обижен до крайней степени досады из-за того что лишён праздника вокруг. И он не знает - что делать. Он начинает ныть о том что уж-жжасно хочет спать… А мама не знает - что делать тоже, пытается объяснить сыночку что здесь, к сожалению, негде поспать, да и им сейчас некогда… Что стоит немножечко подождать, пока они не сядут опять в машину - и там уже он сможет прикорнуть по пути домой… А мальчик всё ноет дальше… Ему нравится перекладывать собственную растерянность на маму - пусть лучше она будет перепугана и не знает что делать, чем все эти чувства испытывать будет он. Он так хоть немножечко отвлекается от своей страшно неприятной тяжести внутри - выплескивая её наружу в виде невыполнимой прихоти. Прихоти, которая, как самому ему ясно - ему не нужна. Он не хочет на самом деле спать. Он хочет спать, но не хочет. Он хочет чего-то вообще, но не хочет. Вот подходят они к Красной площади. Здесь много киосков со вкусной едой и напитками - что-то готовится на открытом огне, что-то разливают в картонные узорчатые стаканчики, что-то накалывают на палочки и окунают в карамель, что-то варят в больших железных котлах… Много чего. Всё пахнет ужасно приятно - ванильно, чернично, корично, сосисочно, хлебно, кунжутно, пончиково, сахарно-пудрово, жарено-мясно... Но мальчик не хочет есть. Он слишком объелся сегодня с утра, чтобы ещё что-то хотеть. А запахи та-аакие вкусные!.. Он думает - что возможно вот здесь-то хоть что-то и есть - то, что настоящую принесёт ему радость?.. Как жаль что поел он так много дома простой еды!.. Ведь, лучше бы, смог вот сейчас попробовать столько всего распрекрасного здесь!..
- Ой! Смотри какая карусель! - наигранно восторженно, радуясь как маленькая девочка, говорит его мама, наклонившись к малышу и указывая ему на небольшую карусельку, которая вертится на площади среди толпы, - Ка-кааая потешная!.. - ликует мама, - А давай покатаешься?!. А-аа?!. - мама старается произвести как можно более серьёзный эффект, чтобы обрадовать сына. Но тот куксится и озадачен, пока что, своею проблемой - поесть ему что-нибудь на Рождественской ярмарке, или нет? Хотелось бы, но вот животик полный… А на карусели на этой уже он кружился, и не раз… Много он катался на ней: и на лошадке, и на карете, и на слоненке, и на зайчике. И понял уже по опыту, что карусель только кажется очень прелестной, когдна на неё смотришь со стороны и видишь её целиком. А вот как сядешь на лошадь или в карету - так смотришь ты с карусели на ту же привычную площадь, и видишь всё тех же привычных людей вокруг, а вращаешься, при этом, очень даже медленно. Неинтересно. Совсем. И мальчик раздраженно заявляет что вовсе не хочет он ни на какой карусели кататься. Он слишком уж хочет есть, чтобы вертеться вот так на голодный желудок.
- Мой беднень-кииий!.. - с жалостью говорит мама и улыбается крошке. - Давай-ка сейчас ты прокатишься - пока как раз очереди нет, а потом мы с тобой что-нибудь купим вкусненького, да?.. Ты ведь выживешь, я надеюсь, если проедешь всего-то один кружок сначала?.. Да-вай, да?.. Сол-ныш-ко ты мо-еее!.. Хорошо?
- Хорошо. - угрюмо кивает малыш, подумав, что и правда - ему бы сперва чуть-чуть покататься, чтобы набрать аппетит, а потом уже лакомиться всем прекрасным, что есть в этих чудных ларечках, украшенных в виде маленьких домиков-теремочков, что стоят на площади.
- Ну во-ооот и ладненько!.. - захлопала в ладоши мама. - Пошли!
Мама быстро берёт билет и отводит за ручку крошку к аттракциону. Малыш уже чуть более заинтересован своей знакомой каруселькой. Он думает: “Вдруг я теперь как раз здесь получу то самое счастье, которого мне не хватает?..” Он думает так, потому что увидел глаза нескольких деток, стоящих здесь, рядом с ним. Они тоже ожидают сеанса и глядят во все глаза на фарфорово-белых лошадок, украшенных яркими узорами, на красочные огоньки, которые блистают на карусели, на чудные кареты в виде морских раковин… Они полны радости - эти глаза. Они глядят точно на то же, на что и мальчик. Но только вот - видят там что-то такое, чего наш малыш абсолютно никак не может разглядеть. Они видят какое-то невероятно прекрасное чудо, счастье, радость, восторг, сказку… А мальчик глядит на знакомую карусель и не видит в ней ничего такого особенного. Он нехотя пробирается вместе с толпой детишек на аттракцион, когда приходит время рассаживаться по местам, садится на низенькую карету, ведь нет сейчас сил после плотного завтрака влезть на лошадку, глядит туда, где остались родители. Там его мама приветливо улыбается, машет изо всех сил малышу и готовит уже телефон, чтобы снимать его удивительную поездку на сказочной карусельке. Вот, собственно, и ещё один повод для мамы - так чрезмерно баловать своё маленькое чадо: она получает так много приятного материала для своих соцсетей. А там - в соцсетях - все давно уже знают про то что малыш приёмный. В отличие от него самого. И все восхищаются мамой, которая так его любит и так хорошо потакает его прихотям. Она знает, что эти восторги, которые вызвать она способна в своих знакомых и незнакомых подписчиках подобным контентом - имеют куда большую ценность, чем деньги, потраченные на развлечения мальчика. Вот и теперь - эти триста рублей, отданные за билет - принесут ей ещё много восхищения и похвал от знакомых и незнакомых людей. Она старается держать телефон поровней, чтобы не трясся. А мальчик уныло начинает кататься. Глядит на людские массы вокруг, на яркие-яркие огни, которые горят в дневном ещё, но потихоньку темнеющем, воздухе, на елочки и ларечки со вкусностями. Всё это ему не приносит радости. Всё это несёт ему радость, как сто тысяч ответственных скорых доставщиков с приятными безделушками в руках, которые подходят к его двери, протягивают ему кучу всего наипрекраснейшего… но он, отчего-то, не может открыть дверь. Что-то внутри его сердца мешает - что-то закрыло его дверь. Привалил он свою дверь изнутри чем-то тяжёлым и всё никак это что-то не может убрать со своего пути… Может быть - это просто тот тяжёлый завтрак, который лежит теперь грузом в животике?.. Но нет - ещё что-то… Смотрит мальчик на огни вокруг… Они вертятся вокруг него… По кругу, по кругу… Всё вертится, вертится, вертится вокруг него… А малыша начинает тошнить. Сильно тошнить. Не очень-то просто крутиться на полный желудок. Наконец-то закончен сеанс. И мальчик идёт обратно - к маме. Она сладко-сладко сюсюкает, как и всегда, да так радуется тому что он покатался, словно это она каталась, а не он. Она целует своё пухленькое чадо в щёчки и восхищается тем, как он отлично крутился - как будто бы в этом его есть какая-то особая заслуга. А мальчик совсем уж не рад. Потому что головка у него кружится, ему дурно и нехорошо.
- Ну что?.. Бу-дешь ку-уушать, да?.. - узнаёт у него мама сладенько, - Сов-сееем голодный, да?.. Ну-ууу, мой ма-аааленький!.. Что будешь? Пончики?.. Пончики будешь? Или что-нибудь другое?
- Угу… Пончики. - сынок не может спокойно думать теперь о еде - его и так уже тошнит… но он слишком несчастен теперь, чтобы не попробовать добыть счастье хоть через это маленькое окошечко - через аппетитную сладость. Вдруг через него ему удастся наконец втащить радость в свою душу?.. Поэтому он соглашается есть ненужные ему сладкие жаренные колечки теста. А каа-ааак они пахнут!.. Вот тут мальчик чуточку чувствует, если не радость от пончиков, то хотя бы их смысл. Пока ждут они с мамой в небольшой очереди у киоска - он с удовольствием вдыхает масляный аромат с нотками сахарной пудры и думает о том - как это прекрасно: пончики. Но радость его длится не долго. Он дождался своей очереди и получил целый пакет ароматных горячих колечек. Мама мальчика аккуратно даёт ему в салфеточке один, предупреждая ласково чтобы не уронил и не обляпался.
- Ну а теперь пойдем с тобой потихоньку к ГУМу, ладненько?.. - улыбчиво спрашивает мама, - А то у нас уже не так много времени чтобы подарки купить… Как раз, может быть, и тебе что-нибудь выберем, да?.. - улыбается хитренько мама, стараясь развеселить своё чадо.
Мальчонка кивает и начинает жевать пончик. Они потихоньку шагают к большому магазину. А мама решает, не смотря на отсутствие времени, взять стаканчик горячего чая себе и ребенку в одном из киосков. Она просит его подождать возле маленькой елочки, украшенной яркими игрушками, и покушать спокойненько тут, пока она отстоит в очереди на проходе. Он остаётся. Теперь он наедине со своим пончиком. Он может всецело сосредоточиться на получении радости, которой так ждёт. Пончик вкусный. Очень вкусный. Очень сладкий, горячий и жирный. До слёз вкусный!.. До слёз, потому что - вот он: горячий и свежий в его мерзнущих ручках - так пахнет чудесно, блестит масляной корочкой, словно жареное золото, приятно греет пальчики… Так тает на нём вкусная белая пудра… А он не хочет есть. Не хочет. Не может. Не может и всё тут!.. Кусает, прожевывает, глотает и чувствует что ему только дурно становится от этого чудного пончика - такого шикарного и расчудесного! Так до ужаса досадно мальчику из-за того что вот он - замечательный пончик, уже в его руках, в самом-самом своём лучшем состоянии, которое изменится уже через несколько минут, когда пончик остынет… А мальчик не может его есть. И не получает совсем радости. Но всё же мальчик ест. Уже чуть не плачет, но ест. Старается есть изо всех сил. И всё хуже от этого себя чувствует. Но ест ещё. Достал мальчик ещё один пончик из бумажного хрустящего пакета, который ему оставила мама, и начал жевать… Ещё отвратительнее этот пончик, чем первый. Хотя и ещё более красивенький. На нём сахарная пудра подтаяла ещё лучше, но не совсем, при этом, растеклась - совсем так, как малыш больше всего любит. Но ему некуда класть этот пончик в животике… И всё же - он с трудом его там умещает. Берёт третий… Чуть слёзы не брызнули из глаз малыша. Ещё один чудесный, замечательный, вкусный, ароматный пончик!.. Здесь!.. В его маленьких пухленьких ручках!.. А он не может… не может… Ни радоваться ему, ни наслаждаться его вкусом… Зачем он позавтракал?.. Он должен быть здесь теперь совсем счастлив! А он несчастлив из-за того, что должно его сделать счастливым. Малыш не знает, что делать. Он вне себя от злости сам на себя, на злосчастный завтрак и на обворожительно прекрасное жареное колечко!.. Зачем оно здесь вот сейчас?!. Тогда, когда он не может его применить по назначению?!. Он смотрит на сахарную подтаявшую массу, что как легкий снежок лежит на пончике, вдыхает невероятный аромат… кидает злосчастный чудесный пончик на землю - в настоящий снег, который ютится под маленькой елочкой, и в ярости топчет ногами чудесное колечко. Ему до ужаса жалко его - жалко чудный кусочек еды, что мог бы принести ему столько радости!.. Но он ненавидит его за то что тот есть не в своё время. Он зол… Он не знает что зол на себя. Ему кажется так, что он злится на пончик, и маленький человечек его топчет… Всё хуже и хуже под его крошечными ножками выглядит сплющенное, запачканное грязью, кое-где уже и порвавшееся колечко… А наконец становится оно и совсем не похожим на пончик. Малыш разревелся, когда это увидел. Конечно его мама, как раз подошедшая к мальчику с ароматным, дымящимся стаканчиком, уже не узнала - в его новом образе - пончик, валяющийся на земле. Она не догадалась о том, что произошло. Она и понятия не имеет о драме, только что развернувшейся между сыночком и сладким чудесным жареным колечком. Она только видит что мальчик стоит и ревёт, и немножечко топает ножками от досады и злости. Она начинает его успокаивать, спрашивать - что с ним случилось?.. Никто ли его не обидел?.. Всё ли нормально? Может быть что-нибудь у него болит?.. А мальчик плачет и не знает - как остановиться. Он в ужасе теперь от мысли, что чудного пончика больше нет… И что он сам его уничтожил - своими собственными силами. Такие же почти эмоции в нём вызывали и те, зря съеденные, конфеты из новогодних наборов, что не передали ему, заболевшему, ни капельки вкуса… Но только тогда он, всё-таки, не был сам виноват. А вот теперь… Теперь он вдвойне чувствует горе, досаду, отчаяние, вину, стыд… И от этого только сильнее, сильнее ещё топает ножками… Мама даже не знает - что сделать. Она пролила уже чуточку чая, пока наклонялась к капризному чаду, на свой подол красивого пальто, и теперь пытается одновременно - как успокоить ребёнка, так и стереть грязное пятно с одежды, пока оно окончательно не въелось, так и не вылить опять чай, который с трудом держит в свободной вытянутой руке. Дитя не успокаивается. Его просто успокаивают совсем не от того. Он мог бы теперь перестать плакать, если бы ему сказали что-нибудь действительно нужное и касающееся его проблем. Но о них никто не знает. Единственное что наконец разобрал в себе мальчик - так это то что ему до ужаса хочется все-все исправить и вернуть назад. Хочется чтобы снова был целый пончик… а лучше - три, как и было. Вот это было бы здорово!.. Тогда ничего не было бы потеряно зря! Он начинает просить маму купить ещё пончиков. Он плачет, кричит и требует пончики. А мама ему объясняет что больше не может ходить на другой конец площади из-за трёх пончиков для него - ведь так у неё и совсем не останется времени на покупку подарков. Они могут, к тому же, легко застрять в пробке на обратном пути, а ужин с гостями состоится уже всего через несколько часов. Но мальчик орёт и бьёт в землю ногами как взбесившееся животное. На этот раз мама не сдаётся тоже. Ей, всё-таки, важнее её взрослые знакомые, чем он - который всегда являлся лишь средством для завоевания их почтения. А теперь, когда выбор стоит между ним и ими - мамин выбор, конечно же, одназначен. Она пытается только угомонить ребёнка, чтобы спокойно пойти дальше. Пытается ласково… как может. Но всё же в ней снова растёт и растёт ярость на мальчика, раздражение. Она не видит растоптаный пончик и не догадывается о том, как тяжело её маленькому сыночку далось поедание других двух. Но она смотрит на этот пустой пакет, в котором пересыпается из стороны в сторону оставшаяся сахарная пудра, и ей отчего-то кажется, что это что-то лишнее. Что-то чрезмерное. Что-то избыточное. В сочетании с дикой истерикой чада - ей кажется этот простой коричневый бумажный пакетик ни чем иным, как признаком чрезмерной сытости или даже обжорства. Ей жалко сыночка, но жалко уже не за то что он голоден, а только за то что он объедается, не знает меры, капризен и избалован. Ей чувствуется сейчас в нём то, что смутно она ощущает давно и в себе. За что сама себя тоже не любит, но в чём не может себя толком обвинить. Она стройна, в отличие от мальчика - она вынуждена следить за фигурой из-за того впечатления, которое она произведёт на окружающий мир. Поэтому себя обвинить в обжорстве она, конечно же, не может. Но что-то похожее на это - в себе всё-таки ощущает. И теперь ей обидно становится одновременно и за него и за себя - горько, больно и стыдно на самом деле сразу за обоих. Она видит в маленьких пухленьких щечках не что-то милое, а что-то противное. Она бы увидела то же самое и в своих - подкачанных - будь у неё сейчас зеркало. Она чувствует что они двое на этом ярком празднике жизни берут слишком много и рады, при этом, слишком не многому. Они благодарны не слишком-то за всю роскошь, которая им доступна. Эта истина выражается так наглядно в орущем капризном малыше, который только что получил захватывающую поездку на карусели, вкуснейшие пончики и обещание какого-нибудь подарка в большом магазине. Эта кричащая неблагодарность противна, возмутительна и до отвратительного мерзка. Мама чувствует отвращение - жгучее отвращение и к нему - кричащему крошке - и к себе. К тому же ещё и чай тоже жжёт пальцы, спускаясь тонкими коричневыми потоками с краев бумажного стаканчика, когда мама неосторожно дернет рукой, вытирая пальто. Мама не выдерживает этого чувства, жжения в пальцах, боли в голове от дикого крика и от спешки, и начинает усмирять мальчика уже строже. Совсем строго. Она тоже чуть-чуть кричит на него. Дёргает резко его за руку и ведёт к магазину. Он всё ещё плачет… Но только уже тише. Он просто опешил от неожиданности. Но когда чуть собрался с мыслями - тут же начал упираться ногами в землю. Кричать что он с ней никуда не пойдёт и останется здесь лучше… Но мама, конечно, не поддаётся на эту провокацию и тащит его дальше. Буксирующий малыш же, в один момент вырывает руку из маминой и отбегает в сторону. Становится демонстративно у ближайшего киоска, включает на полную монстров в смартфоне и всхлипывая гордо начинает стрелять в мерзких тварей. Мама подходит и кричит на него из-за того что он убежал. Мальчик не слушает, демонстративно отворачиваясь с телефоном от мамы. Она психует и выхватывает из маленьких ручек смартфон.
- Хватит играть в эту пакость!.. - почти прошипела от гнева мама, - Всё, до вечера никакого телефона! Пошли… Быстро!
Мальчик от неожиданности даже перестал плакать совсем. Молча зашагал рядом с мамой, так прошагал ещё немного, и стал плакать снова. Но только не громко, как раньше, не истерично - а тихо, горько, обижено и даже немножечко озлоблено. Он шёл так и плакал и искоса поглядывал на мать. А потом заявил тихо, но грозно - почти прошипел:
- Ко-нечно!.. Затем и взяли ребёнка… Чтоб издеваться! - и возмущенно всхлипнул в довершении пару раз.
- Затем и взяли?!. - остановилась резко мама, тряхнула мальчонку за руку сильно, развернулась к нему и сердито-сердито засверкала на малыша глазами, - Да ты хоть знаешь, как дети в детдоме живут?.. - сквозь зубы сказала ему мама потихонечку, чтобы не кричать больше при людях, - Ты хоть знаешь, чем ты мне обязан за то что я лучшую жизнь тебе даю?.. С папой?.. - добавила мама, вспомнив и про роль мужа в его судьбе, - Да ты должен быть тише травы, ниже воды… - от возмущения даже перепутала слова в пословице мама, - И быть благодарен нам каждый день за то что живёшь как король и ни в чём отказа не знаешь!.. А то смотри - ещ-щщщё раз мне такую истерику устроишь - отдам обратно в детский дом!
Мальчонка опешил. Не ожидал он что темой детского дома смогут однажды и его шантажировать, а не только он маму. Но всё-таки малыш собрал волю в кулак и не дал маме понять что раздавлен. А может быть - даже себе самому тоже не дал. Может быть и внутри себя он подумал всё то же, что дальше сказал. А сказал он:
- А вот я туда сам убегу! Бу-де-те ещё так со мной обращаться… Убегу и всё…
Мама не нашлась что сказать в ответ на это. Она только обиделась в глубине души - так обиделась, что совсем замолчала. Так часто бывает с мамами - они обижаются, обижаются… кричат и ругаются… А как обидятся прямо сильнее всего - так молчат и совсем ничего не говорят. Она постояла так молча и выпустила руку мальчика. Выпустила и легко пошла дальше.
- Ну иди… - пожала она плечами, - Пожалуйста…
Мальчик подумал что, может быть он и хочет в детдом убежать, но только не сразу. Не прямо сейчас. А прямо сейчас - он все-таки хочет ещё получить, ему обещанный, подарок в большом магазине. И он чуть не разревелся опять - вернее слегка разревелся, и бросился следом за мамой, стал ловить опять её руку, сказал что-то слабо различимое наподобие, полного капризы, извинения, и зашагал рядом с молчащей мамой дальше. Идут они, идут по магазину, а мама ни слова не говорит. Мальчик начинает нервничать. А вдруг что-то не так?..
- Ма-маа?.. - задрав вверх свою щекастую головку, вопрошает малыш, - А ты мне подарок сегодня купишь, да?..
- Нет. - просто отвечает мама.
Малыша словно облили холодной водой с ног до головы.
- А… Почему нет?.. - дрожащим голосом узнает аккуратно мальчонка, - Они, что… Закончились, да, в магазине?..
- Нет. - отвечает спокойно мама, не глядя на чадо даже, - Просто ты не умеешь ценить подарки. А значит - тебе они не нужны. Вот и всё. Сегодня подарков не будет. Пойдём быстрее - мне нужно ещё успеть купить их другим детям, которые к нам сегодня придут. Послушным детям. Хорошим детям. А ты, если хочешь ходить так медленно - иди лучше в свой детский дом. Там вообще тебе не придётся гулять по большим магазинам. Будешь сидеть весь день на месте и учить уроки...
Малыш теперь просто в ужасе - как так?.. Всё, что ещё утром казалось ему само собой разумеющимся - ласковая, вечно сюсюкающая мать, подарки, радость, которой даже чрезмерно было много - всё это теперь ухнуло в небытие!.. Не может такого быть… Это уж слишком обидно!.. Он стал канючить, всхлипывать, сетовать и просить прощения тут же, но так поддельно и искусственно, что конечно все эти мольбы не могли иметь никакого результативного действия на взрослую маму. Она просто шла дальше. В конце концов свернула в какой-то небольшой дорогой магазинчик, где принялась присматривать подарки, и мальчик, почувствовав что его деланные слёзки лишь только раздражают его покровительницу, примерно стал себя вести - как самый пресамый послушный ребёнок - затих и ходит под боком у мамы с видом маленького, готового помочь и исполнить любое приказание, доброго славного сыночка. Мама и теперь не обращает на него внимания совсем. Она просто занята своим делом - общается с продавцом, выбирает красивые елочные игрушки, откладывают они вместе в сторону выбранные красивенькие коробочки с деревянными подвесными лошадками, солдатиками, щелкунчиками, с хрустальными звонкими балеринами и ангелочками, с бумажными розовощекими малышами, одетыми в зимние пальтишки, дубленки и шапочки… Всё это мама пакует вместе с продавцом и совсем не обращает внимания на своего малыша. Тот делает вид что совсем позабыл об их ссоре и очень старатся маме во всём угодить, раскрыв рот ловит каждое движение и готов поймать каждую падающую вещь или поддержать накренившийся коробочек, или забрать мешающий пакетик… Но мама прекрасно видит притворство мальчишки. Она удивляется даже - как так? Он ей, вроде бы, и не родной - а вот… как похож-то стал в последнее время... Наконец все покупки совершены. И мама выходит из лавочки с красивыми узорчатыми пакетиками в руках, сосредоточившись на том, чтобы ещё раз проверить количество купленных подарков и сверить его с числом приглашенных гостей. Пока она этим сконцентрированно занимается - сынок отвлекается на лавочку куда меньше чем та, где они только что были. Даже не лавочку вовсе - а просто прилавок с игрушками, за котором стоит замечательная продавец - не просто в обычной рабочей форме, а в сказочном платье Снегурочки. Снегурочка - словно хозяйка в волшебном царстве: стоит среди стольких сокровищ, которые на витрине блестят и искрятся, переливаются разными цветами в свете ярких огней… Мальчика, не то что бы удивляет что-нибудь из этого, не то что бы радует… Он тысячу раз видел в жизни аниматоров в красивых дорогих костюмах - куда лучших, чем платье на этой девушке-Снегурочке. Он тысячу раз в жизни видел игрушки для ёлки - куда более прекрасные и изысканные, чем эти стекляшечки, лежащие перед Снегурочкой. Он всё это видел. Но всё же - теперь, когда ему могут совсем ничего не купить, он смотрит на эту витрину как на заветную мечту. Неосуществимую почти… Сказочную!.. Он думает - вдруг вот случится чудо и девушка-Снегурочка подарит ему что-нибудь со своей витрины?.. Ведь аниматоры, что ходили иногда к мальчику домой - всегда ему, в конечном счёте, что-нибудь дарили. А значит - и девушка-Снегурочка тоже могла. Возможно тогда будет счастлив крошка - когда не просто его мать, которая, само собой ему что-нибудь обязана, а сказочный персонаж, совершенно незнакомый, чужой, не родной - что-нибудь возьмёт и вручит ему эдакое… Возможно - что это будет счастье. Малыш пошёл к витрине один, оставив маму у дорогого бутика, откуда они с ней только что вышли. Идёт к витрине и смотрит на девушку в сказочном костюме. Та улыбается ему очень по доброму. Очень радостно так и тепло. Он смотрит на девушку и хмурится. Чего это она так ему улыбается сильно, хотя он совсем незнакомый ребёнок?.. Глядишь - ещё сумасшедшей какой-то окажется… Осторожнее надо с ними - со Снегурочками. Не знаешь, чего у них там на уме… на их - на сказочном. Подходит к ней мальчик, ещё больше хмурясь - чтоб та поняла что он тертый калач. С ним лучше не связываться… совсем никому. А, особенно - если вы всего лишь какая-то умолишенная Снегурочка. А девушка улыбается ему дальше, немного растеряно, потом что-то ищет в кармане что-то… и вдруг протягивает ему елочную игрушку - пластмассовый маленький шарик, украшенный оранжевыми блёстками. Мальчик берет недоверчиво… Странно. С чего это вдруг она?.. Снегурочка поздравляет его с Новым годом и улыбается даже ещё чуть сильнее, чем до того. Мальчик смотрит на шарик и даже не знает - что сделать. Он буркнул: “Спасибо…” - но из приличия только… А сам глядит на игрушку и думает - чего это вдруг такую плохую, дешёвую и пластмассовую?.. Когда у неё на витрине так много красивых стеклянных и дорогих?.. В его доме совсем нет таких вот пластмассовых шариков - одни только стеклянные, деревянные или вязанные - авторские, ручной работы. А э-ээто?.. Он смотрит ещё на игрушку и на прилавок, на прилавок и на Снегурочку.
- А можно лучше это?.. - указывает мальчик на большой красивый стеклянный шар, что стоит на витрине. Внутри шара игрушечная девочка делает снеговика, а вокруг неё - ярко украшенные домики и новогодние ёлочки. Хороший шар. Не то что бы он мальчику сильно нравится… но чисто если судить объективно: он самый красивый, да и похоже - дорогой - на витрине. Уж если мальчишке и нужен какой-то подарок для того чтобы наконец ощутить радость - так нужен хороший и самый лучший. Иначе - какие же шансы что этот подарок сработает как надо?.. Да этот пластмассовый шарик, который лежит на его пухленькой ладошке, стоит наверное во много раз дешевле, чем даже растоптанный пончик… Чем, даже и треть этого пончика наверное. Так какой в нём толк?..
Снегурочка извиняется, что-то лепечет про то что не может ему, к сожалению, этот шар подарить, но… мол, всё равно с Новым годом его поздравляет и, главное - с Рождеством…
Мальчик кивает из вежливости ещё раз и начинает додумываться что можно ещё раз попытать счастья, спросив свою маму - возможно она уже всё забыла и купит ему этот шар?.. Мальчишка бежит к маме и ей восторженно рассказывает про него - что вон там есть та-аакой чудный шар!.. Так здо-ооорово было бы для мамы его ему купить!.. Но мама, по видимому, слишком расстроена всем, что произошло, слишком обижена на мальчика или сердита, и вопреки своему обыкновению - потакать чаду во всём, что оно не захочет - отказывает раздраженно, и строго приказывает идти за ней и дать руку, чтоб не потерялся. Мальчонка рассерженно топает ножками на одном месте от досады и начинает, с суровым выражением крохотного личика, шагать вслед за мамой. Они идут, а мама отчитывает мальчика за такое его поведение. Нельзя так вести себя при людях… и вообще… с мамой. Нельзя топать ножками. Теперь-то она уже точно ему ничего не купит. Ещё собиралась его всё-таки простить и сделать какой-нибудь хороший подарок, если бы тот исправился, вёл себя хорошо и чуть более скромно. Но вот - он опять стал теперь истерить. А значит - его стоит чуть-чуть научить уму-разуму для того чтобы впоследствии он стал другим человеком. Поэтому пусть он подарка сегодня не ждёт. Мальчик впадает в ещё большую истерику. Так страшно обидно осознавать что ты мог совсем скоро получить какой-нибудь чудный подарок а вот - секунда всего, чуть-чуть излишних нервов - и всё!.. Мальчик выходит из себя от отчаяния. Они с мамой всё ближе к двери магазина - огромной крутящейся стеклянной двери… Ещё пара минут и они будут снаружи. И ничего уже будет совсем не вернуть… Подарка, действительно, никакого не будет… И счастья совсем никакого не будет… Теперь, на обратном пути, не будет у него даже той ласковой сюсюкающей мамы, которую он так не ценил!.. Как можно сейчас допустить такой исход?.. Никак! Поэтому малыш изо всех сил упирается возле двери и не хочет идти. Он закатывает такую истерику, какой мама ни сегодня, ни раньше, ещё и близко не видела. Истерику, на которую оборачиваются уже и совсем незнакомые люди… А маме такое совсем пресовсем не нравится. Мама в ужасе от одной мысли - что кто-то может подумать о ней как о плохой матери. Мама шипит на ребенка, дергает за руку, пытается образумить… Но всё тщетно. Как жаль что она отпустила сегодня нянечек!.. Всегда с ним общалась в присутствии воспитателей и всё было, в большей степени, хорошо. А вот - зачем-то решилась поехать с ним вместе в этот злосчастный ГУМ наедине, и что вышло?!. Нет, больше она никогда не поедет с ним вместе одна никуда!.. Она так и говорит мальчику прямо, и этим приводит дитя в ещё большую истерику. Дитя использует свой последний козырь, который уже подзабыт мамой и не звучал в его криках уже минут эдак двадцать.
- Я убегу-ууу от вас!.. Я убе-гу опять в детский до-оом!.. Я уйду к преж-ней ма-меее!.. Она ме-ня боль-ше любила-ааа!.. - кричит малыш и вырывается из руки мамы, бежит опять в магазин и не оглядывается даже, чтоб не замешкаться слишком и чтобы мама его не догнала сразу. Он ей, конечно, позволит себя догнать. Это само собой разумеется. Но только тогда уже он позволит ей это, когда убежит далеко от выхода и когда мама уверится в серьезности его намерений - оставить дом - и раскается в своём поведении, и начнёт умолять его остаться, и пообещает купить всё что тот только захочет, лишь бы только остался её любимым единственным сыном. Он даже не думает о том, что может быть какой-нибудь иной вариант развития событий. Такого просто не может быть!.. Малыш бежит уверенно дальше и дальше, проталкиваясь среди толп взрослых и маленьких посетителей, вихляет туда и сюда, огибая маленькие наряженные ёлочки, богатые бутики, сбегая по лесенкам и поднимаясь по ним. Он запыхался уже совсем, но всё равно бежит. Бежит дальше, чтоб точно сработало. Но наконец останавливается, потому что нет сил больше бежать. Он оборачивается теперь и готовится принять кучу извинений, готовится выслушать их с достоинством и твердостью, не позволяя уговорить себя сразу. Он оборачивается, глазами ищет испуганную и почти уже исправившуюся маму… Но что-то её всё никак нет… Нет и нет. Наверное просто она бегает медленно и сейчас прибежит - чуть погодя. А может быть - сразу решила там, где-нибудь по пути, купить ему что-нибудь приятненькое, чтобы загладить свою вину - и от того задержалась… А может быть… это что-нибудь очень большое - приятное это - боль-шо-е, тя-жё-еелое!.. И от того мама ещё медленнее с этим, чем-то приятным, бежит… Это хо-ро-шо-оо… Мальчик ждёт. Ждёт, ждёт и ждёт. А мамы всё нет… А может… Ему в голову вдруг приходит безумно ужасная мысль - а вдруг мама совсем и не бежала за ним?.. Вдруг она, правда, так сильно на него рассердилась, что больше не хочет его видить?.. Вдруг он, действительно, только что убежал из дома, хотя на самом деле и не собирался?.. Вдруг никто его совсем не будет больше искать и звать назад?.. Вдруг он потерял все-все-все точно так же быстро, как и чудесный пончик, как и обещанный подарок, как и ласковую нежную мать?.. Всё то, что казалось ему само собой разумеющимся?.. Возможно что это ему важный урок - ему, не умевшему радоваться всему, что имел и быть благодарным за это?.. Тут мальчик действительно испугался. Он тихо спросил: “Мама?..” у окружающего пространства, прислушался к гулу людской толпы, к музыке, звучащей из динамиков, к стуку сапог и туфель, к тихому поскрипыванию дверей… Ответа не было. Мамы нет. Её нет. Малыш не знал что его, правда, искали. Что за ним, правда, бежали. Что его, правда, хотели вернуть. Он не знал что всё дело в том - насколько он мал ещё. Мал ростом, мал годами, мал умом. Он мал ростом и потому легко пробрался среди толпы взрослых, как маленькая крупинка проскакивает через сито. А мама - куда более крупная частичка человеческого вещества - сквозь сито людской толпы не смогла просочиться так быстро. Он мал и умом - и от того не понимает этого. Он слишком маленький во всех отношениях, и от того его сложно найти в этой огромной толпе, в этом огромном магазине, в этом огромном мире. Он слишком мал. И от того - конечно его будут искать. Конечно же мама поставит всех на уши ради того чтобы раздобыть снова свою маленькую непослушную игрушку - иначе сегодня, при встрече гостей, придётся ей как-то всё это объяснять... А она этого точно никак не хочет. Она будет искать мальчика. Но он об этом не знает. И, может быть - это и хорошо. Ведь многие могут искать тебя в жизни - искать, находить или не находить… Но если ты сам не найдёшь себя вовремя, то все эти поиски будут напрасными. Потерянный человек, что потерян самим собой - это куда хуже потерянного человека - того, что потерян близкими. Потеря эта гораздо страшней. И куда более весома. Но она происходит так быстро и незаметно, что маленький человек или большой не может её даже сразу заметить… Теперь мальчику кажется так, что он сам потерял себя. Когда?.. Как?.. Он и сам не заметил. Точно так же, как не заметил сейчас что он потерялся. Ему кажется, что он сам виноват в этой страшной потере. Он ходит растерянно по огромному магазину и спрашивает тихо у воздуха: “Мама?..” - то тут, то там… Он наконец перестал плакать. Он наконец даже почувствовал себя лучше внутри, чем всё время до этого. Он наконец ощутил, что, как будто бы, получил достойное наказание за свою жизнь. Да - он испуган, растерян, подавлен, его глазки сделались большими и круглыми, он вовсе не знает что делать... Он страшно, страшно напуган… Он никогда ещё в жизни не оставался один, хотя и казалось ему так, что был он один постоянно… Но теперь - это другое “один”. Да - всё это ужасно… Но одновременно у мальчика внутри появилось даже какое-то облегчение. Он чувствует так, что всё это - не зря. Что всё это - заслуженно. Заслуженно то, что теперь на него накричали и отругали его… Он сам чувствовал в себе злость и сердитость на самого же себя. Заслуженно то, что лишился он пончика, и подарка, и мамы… Всё это заслуженно. Он чувствовал так, что всё это - для него излишне. А значит - он этого, почему-то, не заслуживает. Мальчик знает что он повёл себя дурно. Повёл себя слишком капризно и плохо сегодня. Но знает он, а вернее лишь чувствует - и то что он вёл себя как-то не так, как следует, и до того. Всё было не так. Иначе бы он получал радость от тех вещей, что призваны приносить её людям. Ведь с самими этими вещами всё было в полном порядке. А значит - всё дело было в нём. Значит он - жил как-то неправильно, функционировал не совсем верно - как сломанный дисковод, который не в состоянии принять и считать абсолютно нормальный диск. Мальчик чувствует лёгкость. Но одновременно - очень большое чувство вины. Очень большое… Он чувствует тяжесть от этой вины. И страх… И то, словно взлетает в воздух на миллисекунды, то снова оказывается притянут к земле - прижат чувством тяжести. Он ходит по магазину и кажется ему, что теперь ничего больше уже не вернуть… И он начинает плакать. Опять. Но иначе. До этого плакал он истерично, требуя для себя чего-то от других, злясь на кого-то… Плакал немножко поддельно и чрезмерно. А теперь плачет малыш потихоньку, спокойно и горько, он плачет теперь, требуя чего-то сам от себя - каких-то выводов и перемен, он плачет, злясь немного тоже, но на самого себя. Сейчас он это осознаёт. Он плачет искренне, и от того - в меру. Он плачет тихо, но плачет всё сильнее - в отчаянии от того что и малейшего следа его мамы нигде не осталось. Он видит всё новые, новые, новые лица… Пальто, сапоги и портфели, рюкзачки, шапки, ёлки, полки дорогих магазинов, ковры, люстры, декорации, блестящие висюльки, фигурки, украшения… Но мамы нигде нет. Её нет, но всё это вокруг чуточку его успокаивает. Гораздо страшнее было бы потеряться в какой-нибудь тёмной пустой комнате, где ты останешься наедине со своим чувством вины. А здесь - музыка звучит весело, глаза многих людей, и особенно деток, горят радостным праздничным огнём, а ёлочки так здорово ярко украшены!.. Малыш ходит и радуется этим вещам. В них он находит отдохновение от страшных эмоций внутри. Он даже иногда сквозь слёзы улыбается чему-нибудь, что блестит, переливается, искрится, звучит и живёт. Вот - даже он засмеялся чуть-чуть нарисованному котику, который с большого экрана подоброму улыбается и показывает сердечко. Он улыбнулся ему, засмеялся от радости и помахал ручкой… А ка-аак здорово - если представить что он вот сейчас уже нашёлся и шагает вместе с мамой среди всей этой красоты?.. Ка-аак это здорово!.. У мальчика начинает даже урчать в животике радостно. Он даже начинает со временем чувствовать себя немножечко голодным - действительно голодным, а не понарошку. Он чувствует приятную пустоту в желудке и ему становится ещё легче. Он ходит уже долго… Минут двадцать… а может быть - час. Малыш не может сказать - время тянется долго, очень долго - одна минута за целых пятнадцать. Часов у него нет, а телефон забрала мама. Он мог бы ей позвонить, но ведь телефон у неё… Малыш вспоминает опять о том, что это он сам виноват в том - как всё это вышло. Он чувствует снова всё больше вину… Теперь просыпается он от приятного сна, от доброй сказки, которою сам он себя усыпил - перестаёт представлять что все-все хорошо, и что просто гуляет он с мамой, и что вот как всё здорово - куча огней, украшений, людей… Праздник. Он перестаёт тешить себя этой приятной фантазией и отдаётся опять чувству вины. А это чувство вины - страшно. Страшно, ужасно и поразительно многоуровнево. Сильно как сотня разных чувств, вместе взятых. Малыш осознает реальность, осознаёт весь ужас своего положения… И начинает теперь действительно сильно плакать. Очень сильно - так громко почти, как звучат в нём все эти ужасные вещи, факты, эмоции, чувства… Он сам не заметил, как оказался у той же знакомой витрины, где девушка-Снегурочка стоит и продаёт игрушки. Закрыл глаза от слёз, открыл… И вот - он здесь. А девушка-Снегурочка что-то спрашивает - про то что наверное он потерялся?.. И мальчик, конечно, кивает - что да. Снегурочка хочет его отвести поскорее куда-то - куда-то на стойку какой-то информации. Но её менеджер не берёт трубку. А девушка обязательно почему-то должна дозвониться до менеджера, прежде чем отвести мальчика на свою стойку. Он и не знает совсем - оно вообще надо ему - отводиться на стойку?.. Снегурочкам он не очень-то доверяет… Но вроде бы - та говорит, что так мама его может найтись. А мальчик не видит упорно связи между какой-то там стойкой и мамой. Она для него абсолютно не ясна - эта связь. Но всё же, на всякий случай, он остаётся. И тут девушка вдруг начинает не только его успокаивать, как и раньше, но и говорить ему вдруг - что возможно это и к лучшему что он потерялся. Что это, возможно - даже совсем хорошо. Мальчик не думал ещё о такой версии всего произошедшего, а от того - перестаёт так уж страшно сильно реветь, и начинает прислушиваться. А девушка говорит необычные для него вещи - она говорит о том, что считает так: любая плохая и сложная ситуация в жизни даётся тебе не случайно. А может быть - для того чтобы ты чему-нибудь в этой ситуации научился. Возможно что ты вот сейчас, в этой ситуации, научишься просто тому, что потом та-аак пригодится тебе в другом случае - более сложном - что ты совершенно легко из него выпутаешься!.. Она говорит и про то что, возможно, ему стоит запомнить как раз в этой ситуации вот что: как страшно, ужасно и невероятно плохо это - потерять маму!.. Потерять земного родителя… А ведь есть у него и ещё один папа - Небесный Отец. А Он - Отец всех людей и Он его, мальчика, тоже любит очень сильно, и очень сильно старается ему помочь во всём в жизни. И мальчик удивляется. Ведь, хотя он и слышал о Боге многое, но никогда ещё не думал о Нём как об Отце. Вот ведь - как удивительно!.. Всего за один день он узнал и о том, что есть у него, оказывается, другая мать… и ещё один Отец тоже, оказывается, есть. Вот как здорово!.. И этот Отец его любит… А девушка говорит дальше о том, что, хотя Бог и любит его так же, как и родители - но любит гораздо сильнее и крепче, чем кто-либо другой на земле. А это значит - что потерять Его любовь будет ещё во много раз страшнее, чем потерять обычных земных родителей!.. Вот - что самое страшное в жизни: потерять связь с Богом… Всё это говорит девушка, а мальчик стоит и думает о том - как же ему постараться не терять связи с Богом, если он ещё и не находил этой связи никогда раньше?.. Девушка говорит, что достаточно для того чтобы никогда не терять связи с Богом - быть добрым, порядочным, честным… и много ещё чего хорошего… А ещё - верить в Бога и тоже любить. Много всего рассказала ему девушка. Нового, интересного, удивительного. Малыш стоит, думает и размышляет над всем только что услышанным… А девушка вдруг догадывается о том, что, может быть, у мальчика есть номер телефона своей мамы? Малыш не понял сразу, когда она спросила - нет ли у него телефона мамы? Он понял что девушке нужен сам телефон. И говорит что нет - телефон у него забрали. И начинает от этого реветь по новой. А девушка скоро уже убегает куда-то, сказав ему подождать здесь на месте… Малыш стоит, ждёт. Но совсем только недолго. Чуть-чуть подождал - секунд двадцать - и зашагал прочь… Сам не заметил, как зашагал. Шагает и думает. Много думает о Боге - о своём другом Отце. О Нём он сегодня слышал и в мультике. Там говорилось как раз про Него. Про то как однажды пришёл Он на землю - за тем, что бы избавить людей от греха, пострадать за их грех. Там говорили - в этом мультике - что Бог хочет спасти нас и освободить от той тяжести, боли и горя, которое мы чувствуем в наших сердцах, когда совершим неправильный поступок и сделаем неверный выбор, когда ошибемся и оступимся на пути. Он пришёл Сам на землю за тем, чтобы нам подарить жизнь - вечную и прекрасную. Теперь мальчик сам чувствует внутри как раз ту самую боль, тяжесть и горе, о которых, наверное, и говорилось в мультике. И он понимает - как это, на самом деле, важно - иметь возможность избавиться от этого тяжкого груза… Как он бы хотел прямо сейчас сбросить его со своих плеч!.. Как он бы хотел прямо теперь же узнать что он вовсе ни в чём не виновен… что он не топтал пончик, что он не капризничал и не вёл себя препротивно, что он не кричал на мать, что он не топал ногами, что он не дулся, не обижался, не требовал больше, чем нужно ему по настоящему, не злился, не переедал, не пересыпал, не зазнавался… Как было бы хорошо теперь узнать - что он разом за всё прощен и всё это совсем не считается больше!.. Он вспомнил - что говорили в том мультике. Там рассказывали как можно заслужить прощения от Бога. Можно помолиться и сказать: “Прости меня пожалуйста, Господи! Я очень плохо поступил, но я сознаю свою ошибку и больше никогда постараюсь так не поступать! Помоги мне пожалуйста в этом! И прости мне мой грех… Я Тебя очень об этом прошу!..” - вот что-то вроде того говорилось в мультике и мальчик решил было, и правда, попробовать… Как вдруг с размаху врезался в чью-то ногу. Сильно, с размаху, тяжело врезался - как маленький пухленький увесистый таранчик. Погруженный глубоко в свои мысли малыш не заметил какого-то молодого человека, который, надо сказать, быстро-быстро объявился из ниоткуда на его дороге - видимо очень куда-то спешил - и тут же попался под ноги крошке... Хотя, вернее - конечно это малыш попался под ноги юноше. Но такое было ощущение - что наоборот. По крайней мере пострадал в этой ситуации никто иной как этот торопливый посетитель ГУМа. Молодой человек согнулся от боли, схватился за ногу, в которую только что врезалось пухлое чадо, и немножко попрыгал в таком положении на другой ноге. Лицо молодого человека исказилось чрезмерной страдальческой гримасой и он что-то нервно пробурчал малышу невнятное про то что тот должен быть осторожнее и смотреть, вообще-то, куда он идёт. Малыш же в ответ тоже возмутился немного (но про себя) тем что, во первых - мужчина уж явно капризничает больше, чем реально испытывает боль, а во вторых - нехорошо ведёт себя, ведь следовало бы сначала спросить у ребёнка - не ушибся ли тот... И извиниться, хотя бы, за то что не смотрит куда бежит сам. Но молодой человек этого возмущения не заметил, ведь, всё ещё, сгибался над раненной ногой, скривившись как от пулевого ранения и зажмурившись сильно-сильно. Какой интересный этот молодой человек! Стоит малыш и на него смотрит увлечённо. Богатый наверное он: на нём очень хорошие вещи - дорогие. Одно только чёрное пальто чего стоит! А пуговицы на нём - золотые со звёздами!.. Малыш залюбовался на эти пуговицы. Наверное вот чего так не хватало ему для счастья - вот такого пальто!.. Только маленького. В большом он, конечно, утонет... Так нравится мальчику как молодой человек этот выглядит!.. Такой он красивый. Худой и стройный. Такой стройный, что даже все скулы видны!.. Хотелось бы мальчику тоже быть вот таким стройным! Красивым и высоким… А волосы!.. Малыш моментально себе захотел такие волосы. Тёмные вьющиеся вихры, которые так неаккуратно, но с таким шиком падают молодому человеку на лоб и виски, когда тот склоняется к больной ноге! Мальчишка всегда был светленьким, но вот теперь тотчас же захотел себе тёмные волосы, как только их увидел. Вот где оно наверное - счастье!.. Наверное уж этот-то человек - счастливый! Вот он - и красивый такой, и высокий, и стройный, и с волоса-ааами!.. Чего же ещё в жизни надо?!. Тут молодой человек открывает глаза наконец и глядит на мальчонку. Наверное замечает - какой тот малыш. Ну совсем крохотный.
- Ты извини - я тоже… это… не рассчитал. Сам виноват что столкнулись. Я… тоже. Не сильно ушибся? - лицо молодого человека становится совсем другим - обеспокоенным, заботливым, а глаза - по детски испуганными. Мальчонке аж жалко становится этого молодого человека, хотя, казалось бы - вовсе и не за что.
- Нет, не сильно. - вертит головой мальчик, - А ты?
- Я… Ну-у так. Ничего.
- А я и видел что тебе не сильно больно. Ты больше только просто притворялся, чем правда болело. Оно ничего. Ты можешь актёром зато быть когда-нибудь. У тебя оно хорошо получается. Ты и красивый как раз - прямо для фильмов здорово. Там любят красивых актёрами делать. - серьёзно заявил мальчик. А молодой человек, почему-то рассмеялся подоброму очень и с интересом стал разглядывать маленького.
- Ну!.. Вот это вот комп-ли-мент так комплиме-еент, конечно!.. Спасибо! Ну, только я не прикидываюсь… вроде бы. Просто так - с детства тяжело как-то… боль переношу. Даже маленькую. Не люблю это дело… знаешь… Не знаю, кто как, а я даже смотреть со стороны не могу на то как кому-нибудь больно - у самого всё болеть начинает. Наверное это плохо - надо исправлять, надо… А то в кино не возьмут! А ты чей это, кстати - такой кинокритик хороший?.. А? - улыбается молодой человек.
- Я… Ничей. Уже. Меня у одной мамы взяли, отдали меня в детский дом. Потом дали другой маме. А теперь я сам убежал… случайно.
- И давно это ты убежал? - с удивлением начал оглядываться новый знакомый.
- Нет. Только сейчас. Давно но не очень. Меня, наверное, просто не ищут. Ну и не надо…
- Да как это - могут тебя не искать?.. Наверное ищут. Ты, то есть, потерялся что ли, иначе говоря?
- Ну… - немного помешкал, прежде чем сказать, мальчик, - Ну, вроде да… - Ещё немного помешкал, а потом начал всё говорить сразу, что только знал и мог вспомнить. И о сегодняшнем дне, и о своих прошлых переживаниях, и о съеденных во время болезни конфетах, и о растоптанном пончике, и о девушке с пластиковым шаром, и все-все-все. Есть такая особенность у детей - сразу рассказывать незнакомым взрослым, при первой же встрече, обо всём что имеется в их голове. Встречает ребёнок совсем незнакомого взрослого и тотчас выкладывает ему все свои насущные переживания, воспоминания, интересы, и подробно описывает содержание последних, особенно ярко ещё живущих в юной памяти, часов. Так вот случилось как раз и теперь. Мальчишка стал всё выкладывать этому молодому человеку, да так откровенно и искренне, как наверное маме родной даже не стал бы… А тем более что, оказывается - она ещё и не родная... А молодой человек слушал - растерянно и опешив даже немножечко из-за такой неожиданной откровенности - не знал, что сказать и посматривал только иногда на часы. Мальчик, кстати, во время рассказа на них тоже посматривал и понял что эти часы ему тоже понравились - большие, красивые. Наверное - они тоже одна из составных частей счастья, которого он так ждёт. Но, не смотря на это радостное открытие - мальчонка в концов снова расплакался и молодой человек совсем потерялся при этом.
- Послушай… - стал успокаивать новый знакомый, - Ты… это… Ну… Тише… Давай… давай с тобой сейчас сделаем так. - сказал молодой человек решительно, хлопнул себя по коленям для пущей убедительности, и тут же опять растерялся, потому что на самом деле ещё не придумал - как именно они с ним сейчас что-то сделают. - Так… Ну, надо искать твою маму. - уж это-то он точно понял, - Давай мы пойдём… Мы… не знаю… Найдём, что ли, стойку наверное… Обычно есть стойки информации такие в магазинах. Чтоб объявили по громкой связи что ты нашёлся… И всё… Пошли, будем искать. - молодой человек разогнулся из согнутого в два раза положения, в коем пребывал с тех самых пор, как началось общение с мальчиком, и начал двигаться куда глаза глядят. Мальчик, само собой разумеется - пошёл следом за ним. Всё ещё плачет и медленно-медленно плетется сзади. - Только, слушай… - обернулся в растерянности молодой человек, при этом повертевшись по сторонам и поглядев ещё раз на часы, - Ты можешь идти чуть побыстрее?.. А? Я всё понимаю, но… чуточку. Мне просто спешить надо. Я, видишь - и так несся. С тобой столкнулся вот это вот… Ну… и не плачь уже, ладно?.. Хоро-ош… Мне просто ещё надо, знаешь, игрушек купить успеть в подарок… Такому же вот как ты малышу. Его мама Рождественский ужин дает и я приглашён. А там, понимаешь… Такие люди - семья эта… Ну, очень на важном посту у них папа. А я как раз в ведомство к нему перевёлся и нужно… налаживать, тоже, отношения… Я бы и не заморачивался из-за этих игрушек вообще... Но там, видишь какая ситуация… Там, говорят, мальчик очень капризный. Ужасно. Подаркам не рад - ему нужно всё что-нибудь эдакое… Ну… Вот и приехал искать ему что-нибудь эдакое после работы. А времени в обрез - сам понимаешь… А тут ещё ты… - молодой человек говорит, шагая при этом вперёд, сам не зная куда, а мальчик слушает и ловит себя на мысли что тот, как маленький, тоже ему всё выкладывает, о чём думает и чем занимается. Да ещё и чуть не плачет как ребёнок из-за того что вот-вот опоздает. - Я ведь опоздаю - уже точно… наверное. Если только не чудо какое-то. Но мне бы хоть к середине приехать - и то хорошо. Да хоть к концу - только бы подарок успеть отдать. Мальчонке-то этому, наверное, всё равно на игрушки, но… Но а родителям-то надо хоть что-то… Ну… сам понимаешь. Оценят, расположатся… Мне мама всегда говорит так - что нужно искать и зарабатывать расположение важных хороших людей… вот. А так вообще… Нет, это, конечно - такой праздник получается… что будто не праздник совсем! Спешишь, что-то делаешь… А ради чего? Вот я сегодня шёл там по площади, знаешь… где карусель ещё эта есть… Ну, ты, может и не видел… ладно. Короче говоря в толпе пробираюсь, а там ещё затор образовался такой… знаешь… Застрял, вобщем, между этих киосков. Ну, так там стоит женщина - вся такая накачанная, знаешь… Губья!.. - красочно показал на себе юноша, - В платочке при этом… Как будто бы православная вся такая!.. Аж смех берёт. Такая красотка! Самой лет сорок уже с лишним, а то и за пятьдесят… не знаю. Я в них сильно не разбираюсь во всех. Намазанная вся… косметикой. Ужас как… Так вот - она женщине какой-то другой про сыночка рассказывает своего, что на карусели там вертится - что тому, ну уже ничем не угодишь... Всё она ему делает - и подарки дарит, и вкусностями закармливает, и живёт он, вообще, как король… всё такое. А тот и не рад. Всё дуется и бурчит. В компьютерные игры ещё хоть играет - и то хорошо… Она говорит - вот даже на карусели уже не хотел кататься. Все дети родителей уговаривают - покатать. А тут наоборот всё - она своего сына ещё и упрашивает. Да еле и упросила… Ну, так вот - я вот это всё к чему?.. Что наверное эти, к которым я еду - такие же. Нет, я их ещё, конечно, не видел. Только папу их знаю. Но кажется мне что такое же вот… - а мальчик слушает и думает что такое же что-то уже тоже он видел. И даже догадывается где. И даже догадывается что слышал тогда молодой человек именно его маму на площади… так, по крайней мере, кажется мальчику. - Такие же будут христиане - все деланные. Меня, если честно, вот это вот раздражает, дружок. Они… Они все играются только в религию… Я, например не играюсь - не очень-то религиозный, но так хоть и не делаю вид… Нет… верю, вообще, во что-то… Но не знаю, если честно. Как-то много не задумывался об этом, знаешь… Так для чего из себя строить?.. Для них Рождество… Да если бы это для них было Рождество! Для них это - повод собраться… хороший. Попраздновать. Безделушки друг другу подарить… Хожу вот тут, насаюсь, а этот спиногрыз маленький всё равно ничего, наверное, и не оценит… Христиане… - продолжал возмущаться себе под нос молодой человек, - Да они точно такие же христиане, как я… как я… я не знаю… Шахматист. - мальчик не понял этого сравнения, потому что не знал - насколько хорошо молодой человек умеет играть в шахматы. А тот продолжал, запыхавшись, бурчать себе под нос, - Христиане… Это те, кто не кажутся только христианами, а на самом деле есть. Может и не говорят вообще - но есть… А у них папочка та-кие дела на работе творит!.. Ух-ххх!.. Какая уж там вера… Я у них две недели только, но уже голова взрывается от такой коррупции - это же… ну просто космических масштабов!.. Я не знаю… и так открыто, так в наглую… Сыночек этот и так ест за деньги каких-то простых людей, которые без всего остались. А я ему ещё должен игру-ушечки выбирать в срочном порядке!.. Христиане! Да я даже, наверное, больше христианин, чем они! Я, хотя бы, вообще понимаю - где что… А вот… ты знаешь, я настоящего христианина всего одного в жизни видел, наверное. Вот все тут встречают, мол, Рождество - а это не то. Абсолютно не то… Вот тот человек… Ты знаешь - я его, правда, в совсем раннем детстве знал... Очень раннем. Но это вот был настоящий верующий - сейчас уже это понимаю. У меня няня была - женщина такая простая, сельская. Не знаю даже - как она к нам попала. У меня-то мама избирательная вроде бы - такая чтоб всё только по высшему классу… Но как-то к нам занесло и простую такую… Не знаю - может несезон какой-то у нянечек был в агенстве… Вот. Няня Нина. До сих пор помню как я её называл. - заулыбался молодой человек, - Нравилось мне что это звучит как скороговорка. Мне тогда годика только четыре, наверное, было - ну, где-то… как и тебе... Так вот - это прекрасная была женщина. И искренне верующая. Она мне про Бога ужасно много рассказывала. Я это слушал тогда, как такую сказку… немного. У нас как-то в семье не принято это. Мама атеистка, папа атеист. Ну и… сынок тоже, знаешь. Яблоко от яблоньки. Но мне эти сказки очень нравились. Знаешь - как будто они были намного реальнее, чем вся наша реальность. Мне очень нравилось няню Нину слушать и вообще… ну, рядом с ней быть. Она такая была добрая, тёплая, нежная… простая, но очень какая-то близкая. Мне кажется - я её даже любил. Ну и она меня, кажется, тоже. Я с мамой родной никогда вот такого не чувствовал - чтобы её любить прямо сильно, или чтобы она меня хоть немного любила… как няня. Пойдём - кажется вон там эскалатор. А я уже думаю - где же он?.. Всё время здесь теряюсь, когда прихожу… Ну так вот - я почему о ней вспомнил? Сегодня, ты знаешь, весь день тут хожу после работы и вспоминаю. Мне что-то не по себе слишком стало… как и тебе вот, наверное. Хожу и тоже ничему не рад. Хожу и ничего не нравится. Я, хоть и большой уже, а тоже должен ведь радоваться - по логике если - всем этим висюлькам, игрушками и огонечкам, знаешь… Обычно ещё хоть немного рад. А зде-еесь… Как в прорубь всё ухнулось - весь настрой. Одни нервы остались. Хожу - среди этой толпы пробираюсь, раздраженный, вымотанный. И думаю - когда-то ведь мне всё это нравилось?.. Когда-то я был ещё маленьким, ничего не умел, нигде не работал, ничего из себя толком ещё не представлял… а вот ведь - умел ещё радоваться всей этой блестящей истории. Как-то всё по другому тогда было… А, думаю, как по другому?.. Всё, вроде бы, так - вот только теперь я с работой, с зарплатой, ни от кого не завишу… Ну, по крайней мере, финансово. Да и должность такая - что не хухры-мухры, знаешь… Хо-ро-ша-я… Очень даже. А вот - хожу и не рад. Я, более того - и не детской вот этой вот всей мишуре стал не рад теперь тоже. Как позовут куда на вечеринку - ну, по работе там, знаешь, коллеги и всё такое… так только тошнит от всего. И от того что пьёшь там, и от того что… ну, да ладно. Не будем с тобой обсуждать взрослые вечеринки. Лучше… Так вот я и думаю - что это я стал за чурбан-то такой железный?.. А?.. Совсем ничего не чувствую. Вот раньше я рад так всегда был в Новый год, в Рождество - Ну, праздник, всё такое… Сам понимаешь. И ощущение чуда такое… А тут… Ну, то ли что нервы мне все вытрепали сегодня, то ли что?.. Казалось бы - если нервы, так наоборот успокоиться должен во всей этой красоте. Ну, да… что спешу ещё - да, это тоже. Но мог бы ведь радостно спешить, а я… Ты знаешь - я чувствую что вопрос-то во мне. Что я что-то не так делаю. Сильно не так, брат… что-то не так со мной стало во всё последнее время - особенно с тех пор как в ведомстве работаю. Совсем стал другой. Жёсткий, хмурый, потерянный какой-то… Ну, это я так, чисто - самоанализ… сам понимаешь. Так вот я сегодня немного нащупал вот это… Проблему свою. Мне несколько здесь людей встретилось на площади - таких вот, простых… Чистых каких-то что ли… Таких вот простых, как моя няня. Ну - просто мимо проходил. Так же как мимо той тётки, что с малым своим на карусели там… возится. Такие… такие у них, знаешь, глаза у этих простых людей… я не знаю. Не знаю, в чём разница, но мне кажется в них что-то такое - ужасно счастливое и восторженное… Словно они везде чудо какое-то видят. В том же самом, на что я смотрю… смотрю тоже, но только в упор не вижу - никак и ничего. В них столько восторга и радости, знаешь… Вот, сколько во мне уже до-ооолгое время не было… Я думал так долго, когда на людей этих вот посмотрел… их же много тут - погулять по столице на Новый год приезжают наверное… Думал, смотрел, и понять не могу - чем они лучше меня?.. У них ничего нет, что я имею... Они намного беднее чем я, никаких у них, и близко, таких доходов нет и постов, как у всех в нашем кругу… А почему-то в своём кругу я таких глаз не вижу. Как будто бы мы, наоборот, бедные - а они богатые. У нас нет чего-то, что есть у них. Очень это странно… Ты знаешь, шёл мимо церкви - вот этой старинной, что тут при входе на площадь… не знаю как она называется точно. Ну, маленькая такая. И там женщина стоит. Милостыню просит. Такая - не пожилая ещё. Лет может тридцать шесть-восемь… Немного полненькая… Ну, я ей дал тоже монетку… не знаю зачем, почему, но дал. Это я не для того чтоб бохвалиться говорю - нет, ну просто к слову, чтоб разъяснить ситуацию... Так вот - она очень на няню мою похожа. Ну очень… Я даже подумал - как будто она. Но только такая, какой она в детстве моём была ещё. А значит - не может это она быть. Уже гораздо должна быть теперь няня Нина старше. Конечно же если… Да… суть в том только, что я и не помню ведь толком няню. Вот - только образ какой-то такой… очень похожий. Простая, слегка полноватая, а глаза - добрые-добрые. Мягкий взгляд у неё вот такой же. И эта женщина… Тоже такая вот робкая, мягкая, очень простая. Понимаешь?.. - спросил, уже в сотый раз наверное, у малыша о том - понимает он или нет, молодой человек. Спрашивает, а сам ответить не даёт - говорит тут же снова. Наверное у него просто привычка такая. - Так вот… я ей дал там немного… Ну, пару рублей. А она на меня смотрит так… ну, знаешь, очень так… как бы сказать?.. Удивленно, восторженно, что ли?.. Так благодарно, как… мало кто смотрит. Как, прямо, на чудо какое. Я даже опешил от взгляда такого - как будто я ей что-то большое прям очень сделал?.. И говорит: “Да благословит Вас Господь!..” - так, знаешь, не пафосно как-то, а очень по доброму, мягко… Мне сразу моя няня Нина вспомнилась. И то, как она верила. Вот она верила по настоящему, знаешь - не ради показного чего-то там, а… Ну, в общем - ради души правда. Она мне тогда очень много рассказывала… ну, да. Я уже говорил. Я из этого что-то запомнил наверное, знаешь… в подкорке сидит чисто… Что-то такое - основополагающее. Даже не информацию, знаешь, какую-то чёткую, а вот… сам настрой. Само ощущение. Сам… не знаю… смысл какой-то. Саму суть, вообще, веры, я, как бы, уловил… Мне так кажется. Уловил атмосферу, знаешь, веры. И мне кажется что у няни она была настоящей и у этой вот женщины. Тихая какая-то, светлая… Добрая, что ли?.. Но точно не то - вера - что у этих… у той семейки, к которой сегодня я собираюсь. И вот эти люди - они, словно, правда, какое-то чудо видят. Просто живут и видят… А ты тут тужишься, пыжишься и не можешь совсем… даже радость простую почувствовать. Тебе вот эта Снегурочка, о которой ты рассказывал, верно сказала наверное - про то что не так-то страшно простых земных родителей потерять, как Бога. Я сам начинаю задумываться о том, что это действительно, наверное, очень важно. Вот я переживал тоже, как ты, все эти дни, ну, последние… что я, кажется, слишком много всего себе в жизни беру. Как ты с этим пончиком. Что я что-то использую уже просто зря… Все эти земные блага, знаешь… Они хороши, здорово что они есть, но если мне их слишком много, то я от этого становлюсь уже каким-то не таким. Вот, я даю этой женщине деньги… А мне, ощущение что, самому что-то дали. Не я ей, а она мне. Хотел потом больше дать - не подумал сразу… Но как-то неловко, что ли?.. Ладно… Может ещё когда встречу… Так вот, я и думаю. Мы с тобой, брат, не зря, видать, встретились. Одни мысли, одни чувства. - засмеялся молодой человек, - Хотя возраст уж очень… разный, скажем так. Да где же эта стойка?.. Я думаю что… действительно… Есть в жизни что-то такое - большее - что не завязано ни на богатстве, ни на статусе. Мне трудно про это, и вообще, думать. Меня с детства мама учила что нужно всего добиваться… любыми путями… Богатства, славы, знаешь, положения в обществе, уважения. Меня мама учила - что это главное. Меня мама учила и кре-еепенько этому выучила. Уже глубоко это во мне. Так сразу и не выбьешь… Ты знаешь, сегодня я поговорил с моей мамой… Ну, там, о разных вещах. Я ей сказал про то что у нас воруют… в ведомстве… и всё такое - в чём мне сейчас приходится участвовать… а это меня тоже, знаешь, тревожит. И портит, тоже, настроение изрядно… Наверное что-то в подкорке как раз и звучит - то что няня в меня заложила… И спорит со всей этой историей… Хотел, в общем, с мамой хоть как-то это всё обсудить. Знаешь, стыдно даже было - как раз именно перед ней. Она сама меня очень хотела устроить вот в этот отдел, ну и… и вот - получилось. А ведь выходит что я, без её ведома, там не пойми чем занимаюсь?.. Не хорошо, мол… Решил исповедоваться. Ужас как страшно было!.. Неловко, стыдно… А мама мне тут выдаёт - что, мол, ладно. Чего уж поделаешь?.. Так дела и делаются. Ты, главное, лишнее только нигде не болтай. Ещё, ощущение, что и рада тому что меня в эти аферы, выходит, посвятили… Наверное хорошо ведь это - раз уже, значит, доверяют?.. Вот, не ожидал… Мы с мамой не очень все годы общались - так, изредка. Я больше всё на воспитателях. Меня мама, конечно, учила чему-то, советы давала - ну, в том же бизнесе… во многих делах. Я знал от неё, конечно, что к цели надо идти напролом и все средства для этого хороши и всё такое… ну, в общих чертах… Но что-то не думалось мне до того - что это настолько вот напролом. Мне, знаешь, с моральными качествами моей родительницы сталкиваться ещё не приходилось. Наверное случая просто не было подходящего. А вот теперь… Так, видимо, важно моей маме из сыночка своего сделать успешное и состоявшееся чадо, что на остальное - вообще плевать. Что бы там ни было - а зато рассказать что знакомым будет. Она дама светская - любит показуху, уж извини меня... Не знаю - возможно что я слишком грубо о матери, но меня, если честно, сегодня аж дрожь берёт… Аж всё кипит, как говорится, от возмущения. Вопрос в том, что моя мать-то не только перед посторонними всегда-всегда такая хорошая, но ещё и передо мной тоже. Я, как-то, всё детство… и вообще - жизнь… думал что мама - такой образец чинности и праведности. Хотя она и не верующая. Такой - чисто светской праведности. А оказывается теперь - и того нет… Один карьеризм. А теперь мне уже и во всём карьеризме-то этом, мамой моей воспетом, её этот… моральный облик мерещится… Вот, может быть, эта часть моего воспитания, непонятно кем данная и непонятно что в меня вселившая - вот она-то теперь мне и мешает. Она и скребет на душе... Понимаешь?.. Возможно я вовсе иду совершенно не в том направлении. Возможно что… я это сегодня, как раз, очень явно вот здесь ощутил, знаешь… Иду по площади - весь такой раздраженный, взъерошенный от этих событий - спешу, злюсь, не знаю что думать про маму, не знаю что думать сам про себя… не знаю, как мне к этой, знаешь, семейке ехать и что вообще о них думать тоже… Иду, ничему не рад, ничего не хочу, ничего не знаю - несу свой мир, который впитан из мира моей матери. А вокруг так много мира иного!.. Знаешь - ну, я говорил… Все эти люди… с такими глазами… Всё так… Живёт, что ли. Да - жизнь, жизнь вокруг!.. А во мне, как… как будто - не жизнь… А что-то мертвое. Так вот, знаешь… Когда я увидел ту женщину… - молодой человек задрожал немного и стал смотреть вдаль, из-за чего не заметил как эскалатор доехал до низу, и немножко споткнулся. - Тьфу, ёлки!.. Всё сегодня наперекосяк получается… Пойдем… что-то я ума не приложу, вообще - куда мы идём?.. Заговорился… Ну, да ладно - туда вот давай. Наверное найдемся… Так вот, я, знаешь, ту женщину увидел, дал деньги, услышал как мне она ответила, и чуть не расплакался там, как маленький. Честное слово!.. Вот… Ты знаешь, так мне тепло, хорошо, по доброму как-то стало… там, рядом с ней… Будто она моя мама. Гораздо больше, чем мама родная. Она мне никто, она вообще никто - у неё ничего нет, в отличие от меня, но мне показалось что так она хочет мне дать что-то… Что-то очень большое. И даже даёт. И я ей ещё очень многим обязан остаюсь… не она мне - за эти деньги, а я… Как будто я нищий и милостыни прошу, а она меня мигом к себе в дом взяла, обогрела и… и… ладно… Так вот, я подумал, что няня моя тоже мамой была больше и… И мне страш-шшно стыдно стало за то… знаешь… к чему я, как раз, тебе-то всё это… просто ты сам сказал про капризность, да?.. И что, мол тебе за себя стыдно… Так вот - бывают ведь в жизни ситуации и похуже, мой друг! Вот у меня и была… Я, представляешь, так один раз разкапризничался в детстве… совсем ещё маленький был… Ну, обиделся я на няню Нину за что-то… За то что ругала меня или что-то такое… Наверное поделом ведь ругала… Но… Вот, я обиделся так…. очень быстро, неожиданно, резко и, не подумав даже, пошёл маме жаловаться. Нажаловался, наплакался и няню уволили. Ещё и, как я потом узнал, деньги не заплатили за то что она в последние дни отработала. А я ведь - всего лишь капризничал… Да и всё. Я и не думал что няню уволят. Да умел ли я тогда ещё думать вообще, в мои-то годы?.. Но… знаешь… я это часто вспоминаю. И очень мне стыдно. Оч-чччень… ужасно. И даже не знаю - как няня теперь-то живёт?.. И жива ли вообще? Она женщина явно была небогатая. Возможно что для неё эти деньги, которые ей не выплатили - вообще очень многое даже решали… Я ведь не знаю?.. Ну, я потом когда узнал, что она не придёт ко мне больше - конечно хотел всё исправить, но струсил. Ты знаешь - струсил. Боялся сказать - как всё на самом деле было и… там… получить по заслугам… Ведь у меня мама-то строгая!.. Ты знаешь - она никогда не ругалась… но просто. Одним только взглядом - посмотрит и… ууу-уух!.. Прожжет просто… По моему - это. - тут молодой человек остановился резко, увидев перед собой то, что по его мнению было стойкой информации. Малыш остановился рядом с ним. Он встал на месте и молчит. Уж очень удивительно что с ним так долго кто-то поговорил… Вернее что и не с ним, в общем-то, но как бы и с ним. Обычно с мальчиком так подолгу никто не беседовал. И серьезно. А если беседовали с ним взрослые долго, то, в основном, только чему-то учили его или ругали… А здесь - молодой человек рассуждает так, словно сам себя он ругает как раз или учит чему-нибудь. Но никак не мальчика. И это очень удивительно. Малыш задумался - тут же, как только юноша замолчал - обо всём, что он только что услышал, и медленно зашагал по залу, сам не зная куда, пока молодой человек стал общаться с какой-то девушкой на этом долгожданном стенде. Малыш идёт и опять слушает слова молодого человека. Они, теперь, звучат в его памяти. Он думает о том, что они значат?.. Как их применить в своей жизни?.. А кажется ему так, что их применить можно будет. Вот - вроде бы, и сам он был совсем запутавшимся в своих собственных проблемах, а тут на него вывалили ещё много чьих-то чужих - тех, в которых запутан и этот молодой человек. А всё-таки есть ощущение такое у маленького человечка внутри - будто он начинает, как раз, находить теперь выход из собственного лабиринта, благодаря тому что к нему ещё прибавился чужой. Малыш идёт и совсем не заметил того, что нет больше рядом ни молодого человека, ни заветной стойки. Нет рядом совсем никого знакомого… Наверное юноша так отвлекся на объяснение ситуации, что даже и не заметил сразу исчезновения малыша. А когда и заметил - было уже слишком поздно. Мальчонка растворился в толпе. Идёт мальчик и думает… Почему это он не дождался, пока ему маму найдут?.. Ведь вот, обещали же, что на стойке она как-нибудь да и найдется?.. Зачем он ушёл? А может - и правда ему стоит уйти насовсем из дома?.. Малыш не совсем понял все-все, что сказал молодой человек, и уж тем более - не совсем всё, о чём он на самом деле думал, что чувствовал на самом деле. Но он почему-то понял, что то, чему учила этого юношу его мама - оказалось не очень-то правильным… А ка-аак его мама похожа на маму мальчика!.. Наверное похожа. А вдруг и его мама учит малыша, тоже, чему-нибудь не тому, чему надо?.. Или начнёт ещё только учить?.. И так же он будет потом, когда вырастет, бегать по площади и по ГУМу, пытаясь найти здесь уже самого себя, а не маму?.. Ведь может быть?.. Возможно ему, правда, стоит вернуться в детдом… Или найти свою маму - ту, настоящую… Кто знает?.. Малыш пытается разобрать всё, что в его головке сейчас роится… Но он слишком мал ещё для того что бы всё-всё-всё понимать. Он понимает чуток всего… Да и то - не столько даже понимает, а чувствует. И чувствует маленький человек, так же, что в животике у него начинает уже страшно урчать. Малыш голоден. Очень даже. Ведь в таких страшных и непонятных ситуациях твой мозг очень быстро съедает запасы продовольствия из желудка, а значит - тебе снова хочется чем-то их, в срочном порядке, пополнить. Идёт мальчик, и всё больше его одолевают одни только мысли о еде. Теперь он действительно хочет есть, а не так, как когда выпрашивал пончиков сегодня. Он хочет есть страшно сильно и с жадной радостью глядит на искуственные даже пирожные, развешанные на одной из маленьких ёлочек, что встречается ему на пути. Он хочет есть по настоящему. И устал - устал тоже действительно. Не понарошку, не полуустал, не так устал что “пожалуй неплохо было бы и полежать в мягкой постельке чисто для разнообразия… понежиться” - устал так малыш, что отдал бы многое из того что имел - только бы прилечь и поспать хоть на самой жёсткой скамье. Он смотрит на маленький полуфургончик, в котором жарятся ароматные булочки и хот-доги. Он стоит рядом и счастливо вдыхает один только аромат… Ка-кой арома-аат!.. Хорошо что он есть!.. И что им можно дыша-аать!.. Мальчик глядит во все глаза на фургон и тает от счастья!.. Вот подходит какая-то женщина - покупать себе эти хот-доги. Похожа на маму его женщина. Очень похожа. Он даже сначала чуть не подумал было, что это она. Но нет - это другая… Одежда на ней не та. Хотя вот губы - те же. Малыш медлит чуть, сомневается… но потом, всё же, решившись, подходит к ней, спрашивает:
- Простите… А Вы мне не купите пожалуйста тоже хот-дог?.. Я очень есть хочу…
Страшно ему просить. Стыдно. Совсем не так он теперь просит, как раньше просил покушать у мамы. Теперь не капризничает и не бьет ножками. Возможно - потому что женщина эта ему чужая. А возможно и потому - что действительно хочет теперь есть.
Женщина смотрит на мальчика непонимающе. Наверное не думает она, что малыш говорит правду - как может такой пухленький, розовощекий, одетый с иголочки маленький франт, действительно так проголодаться у своих родителей, что станет просить у чужой тёти?.. Не знает женщина, что и думать. Она берёт свои хот-доги у продавца, с опаской глядит на мальчика, оглядывается и говорит:
- Ты у родителей… у родителей своих попроси. А у чужих, вообще не хорошо выпрашивать. Не балуйся. С чужими, в принципе, разговаривать опасно, помни… Тебя разве родители не учили?.. - и женщина спешно уходит. Испуганно уходит, в недоумении и растерянности. Но и немножечко раздраженно. Мальчик видит что женщина возмущена его наглой просьбой. Ему очень обидно становится из-за того, что ему сказали - сказали не баловаться, сказали что он выпрашивает… Обидно, но кушать всё-таки хочется. Подходит ещё один покупатель - на папу его чем-то похожий. Совсем похожий. Фигура такая же и одежда похожая, такой же мужчина сосредоточенный, хмурый, серьёзный… Ну вылитый папа! Идёт и к нему мальчик. Спрашивает опять про хот-дог. А мужчина глядит на него строго и отвечает:
- Чего попрошайничаешь?!. Сейчас полицейского позову! Смотри у меня!.. Ишь!.. Взя-лии мо-ооду!
Мальчик испуган, скорее отходит он от большого серьёзного мужчины и начинает бежать на всякий случай - вдруг кто-нибудь его догонит?.. Или дядя, или обещанный полицейский… Бежит мальчик по большому магазину… совсем из сил выбился. Уже ножки подкашиваются… уже дыхания не осталось… Вот бы прилечь отдохнуть!.. Начинает идти чуть помедленнее мальчик. Оглядывается по сторонам - полицейского нет. Ну и хорошо. Значит можно идти поспокойнее. Идёт медленнее, медленнее… Думает. Опять думает… Возможно он, правда, живёт не совсем правильно?.. Возможно он, правда, требует себе и получает гораздо больше, чем ему нужно?.. Возможно ему, правда, стоит иметь чуточку меньше, чтобы уметь получать удовольствие от жизни?.. Ведь вот - он сейчас проголодался, устал и не знает совсем ни где ему отдохнуть, ни где ему перекусить… а между тем - он как будто бы счастлив. Нет - он не счастлив сейчас. Но он знает что счастлив в будущем. Он чувствует что уж точно теперь сможет быть правда счастливым, когда наконец попадётся ему хоть кусочек еды в руки и когда он хоть на минуту найдёт место - куда бы прилечь. Теперь-то он чувствует смысл всех этих вещей и чувствует радость от них. Он чувствует радость от этих прекрасных красивых украшений - тоже там, в будущем. Он знает как будет счастлив, когда наконец найдёт маму и с ней зашагает по площади и большому магазину. Ка-ааак будет рад он всем этим блестящим игрушкам, подвескам и елочкам!.. Как здорово будет ему ощущать праздник в душе и вокруг!.. И ка-ааак он обрадуется теперь украшениям - тем, что находятся у них в доме! Он на минуту представил в какой-то момент, что теперь он остался, действительно, совсем без дома. Вот - он будет жить где-то на улице… Или, может быть - в какой-то приёмной семье… совсем небогатой… даже, может быть, бедной, семье… Там, где он будет жить - не будет прекрасных украшений. Не будет большущего телевизора с приставкой, не будет столько игрушек, не будет нянь, не будет кухарок, не будет даже элементарно - нескольких этажей, как в их доме… Не будет, соответственно, лестницы - большой, деревянной, с приятно скрипящими кое-где ступеньками, по которой так здорово можно сбегать вниз по утрам и вообще - бегать туда-сюда… Возможно он будет жить в маленькой квартирке… Возможно он… Малыш не успел обо всём этом додумать, как вдруг увидел рядом с собой девочку - где-то своего, наверное, возраста. Маленькую, светленькую, с огромным стеклянным волшебным шаром в ручках. Девочка плакала очень сильно и очень громко. И это странно - все остальные в большом магазине ходили спокойно и вовсе не плакали. Даже тот молодой человек, с которым беседовал мальчик - хотя несколько раз чуть было уже не заплакал от чего-то - но всё же не стал. Наверное здесь это не принято - в этом большом, ярко украшенном магазине. Вот и мама мальчика тоже сегодня ему говорила что это неправильно - плакать на людях. И девочке мама, наверное, тоже должна бы это сразу же объяснить?.. Но никакой мамы рядом с девочкой не было. Совсем никого. Мальчик решил что наверное знает - что произошло. Он спрашивает у девочки о том - от чего это она вдруг плачет? И спрашивает - не потеряла ли она маму точно так же, как он? И девочка отвечает что да - маму она потеряла. И плачет по прежнему. Только поменьше - наверное неловко ей плакать при мальчике. Он говорит ей о том, что теперь они могут искать своих мам вместе. Хотя сам и не представляет толком - где могут они теперь их искать?.. Так, слово за слово, узнаёт мальчик, что девочка потеряла свою маму не здесь - в магазине - а где-то давно-оо... Очень давно. И далеко отсюда. Где и как - девочка и сама точно не знает. Совсем давно это было. Про это ей только рассказывали. А здесь потеряла она не одну только маму, а целую группу детей, что из детского дома приехали в центр на ёлку, и перед началом спектакля ьпошли прогуляться, да посмотреть на красивую площадь. Ну-ууу группу детей - целую прецелую уж будет не так-то и сложно найти! Так думает мальчик и решительно берёт девочку за руку, чтобы вместе отправиться в путь. Зачем?.. Пусть сама бы искала дорогу. Ещё ему надо - возиться с маленькими, когда и самому нелегко! Но отчего-то решает мальчик помочь. Не знает сам - отчего. Наверное - от того что она младше и может совсем заблудиться, раз даже и он - такой большой - не нашёл толком свой путь… А почему, собственно, он решил что она младше? Возможно она и такая же точно, как он. Только чуть более худенькая. Во всяком случае - роста они одинакового… Но может быть - просто девочки быстро растут. От того и… А вообще - они очень похожи. Как две маленьких четырехлетних капельки воды. Но только одна капелька чуточку толще, а другая - не очень большая. С чего это мальчик решил вдруг помочь?.. Может ещё от того он решил искать дальше свою маму и девочкину группу вместе с ней - что интересно узнать мальчику о том - как живётся там - в детском доме. Сегодня хотел он туда сбежать понарошку, а после подумал и вправду сбежать в один момент. Так, прежде чем убегать куда-то - надо ведь знать ещё - куда ты бежишь и что там тебя ждёт. Вот он и решил девочку по пути расспросить… Расспрашивает мальчик девочку о том, как там живётся - в детском доме?.. Часто ли дают в приставку играть?.. А оказывается - нет в детском доме приставки. Не отбирают ли телефон в случае чего, как некоторые?.. Оказывается - в детском доме не играют дети совсем в телефон. Узнаёт мальчик о том - что они едят? Ничего особенно удивительного. Ничего особенно невероятно вкусного. Когда могут дети кушать?.. Когда захотят? Нет - только по расписанию. Спать? Тоже… Много игрушек у них?.. Много. Но только все, в большей степени, общие. Не лично твои и не лично чьи-то. Много игрушек, которые для всех. Странно… казалось так мальчику, что ему хуже всех живётся, раз он так несчастен. А вот - нет, оказывается… Он расспрашивает девочку и вдруг ему в голову приходит неожиданная мысль - а вдруг мама уже ищет его не в магазине? Может быть она давно уже ищет его на улице. Да и девочку тоже возможно ищут там. Ни чуть не медля малыш ведёт девочку на улицу - искать маму и группу там. Они как раз недалеко от выхода. Поэтому выход уж они нашли сразу же. Малыш решительно шагает теперь по площади. Даже странно ему самому - каким он стал сразу уверенным, смелым, твёрдым и сообразительным, как только повел девочку куда-то. Сам-то он шёл и себя чувствовал совсем растерянным и испуганным… совсем беззащитным и слабым. А теперь он, когда стал ответственен за кого-то ещё - чувствовал себя взрослым и абсолютно собранным. Так, как будто и не терялся почти… Ну или только чуть-чуть терялся. А мама ещё говорила при этом что он бы не смог быть хорошим братом! Чего она знает об этом!.. Мальчик с девочкой идут теперь по площади. Вокруг чудные ароматы вкуснейшей еды… Сегодня их мальчик уже слышал. Сегодня они ему уже нравились. Но ещё не настолько как теперь. Теперь они ему нравятся не просто - они ему кажутся каким-то чудом - большим и недосягаемым. Ещё никогда так восторженно не вдыхал мальчик простых ароматов еды, как сейчас. Сейчас-то ещё непонятно - дадут ли ему, вообще, хоть когда-нибудь что-нибудь покушать или нет?.. Ведь мама своя может и не найтись. А чужие взрослые - вон они какие, оказывается… Не хотят делиться с маленькими. Вот бы сейчас попался в руки мальчику тот самый пончик, который сегодня он растоптал где-то здесь!.. Да это, в его руках, было бы самым настоящим бесценным сокровищем!.. Идут мальчик и девочка дальше и дальше, и тут подходят к той самой карусели, на которой малыш катался нехотя ещё вот только что. Девочка смотрит на неё и глаз оторвать не может!.. Остановилась, стоит на месте, и смотрит на карусель чуть дыша. Она спрашивает у мальчика - что он ведь тоже бы хотел прокатиться на такой карусели хоть раз… хоть один только раз в жизни?!. А мальчик стоит и не знает даже - как ей ответить… Он делает вид, что ему не нравится карусель. И говорит что нет ничего вовсе особенного в этой карусели… Плохая карусель - маленькая. Есть в этой жизни карусели и побольше. Да и вообще - на ней только тошнит, да и всё… Всё это, конечно, правда… Но мальчику стыдно что он это сказал. Потому что неправда это в том - что на самом деле теперь мальчику нравится карусель. Теперь он бы многое отдал за то чтобы было все-все точно так же, как прежде - чтобы мама совсем на него не сердилась, была рядом, катала его на карусельке и снимала, как прежде, на телефон… Теперь это кажется такой волшебной сказкой!.. А ещё стыдно мальчику потому что он всё это имел… Пусть вот сейчас уже и не имеет больше - но ведь имел только что: и вкусные пончики, и любую-любую еду, какую только захочет, из всех этих чудных ларьков… и много игрушек, и приставку, и большой дом, и все условия, и полную свободу… А девочка вот - не имела. И он ещё всё это не ценил… А как бы теперь хотелось ему поделиться с ней всем этим, хоть только немного!.. Ещё днём он легко мог бы это сделать, просто попросив маму и девочку угостить вкусными пончиками, и девочку покатать на карусели, и девочке подарить какую-нибудь игрушку… А вот Снегурочка значит подарила. Ещё в магазине спросил мальчик - откуда этот шар у неё в ручках?.. И та ответила что ей этот шар подарили. И он понял - что значит подарила его девушка-Снегурочка, которая стоит за витриной… Иначе некому было. И сперва он обиделся. Почему это шар подарили не ему, хотя он просил, а девочке?.. Но потом понял, что Снегурочка, наверняка, просто видела - кому он нужнее - этот волшебный снежный блестящий шар. Он думает теперь что правильно сделала Снегурочка - отдала его не ему, у которого дома и так много игрушек и все свои, собственные, а девочке - у которой игрушки только общие с ребятами. Он думает что она права. И что он сам бы решил точно так же. Вот бы теперь взять и суметь как-то отдать этой девочке хоть только то, что уже было у него в прошлом, но было ему совершенно не нужно - допустим его дневную поездку на карусели… Или растоптанный пончик. Или ещё что-нибудь, чего было у мальчика много и что не приносило ему пользы и радости. Вот например - те наборы конфет новогодних, которые съел он, совсем не почувствовав вкуса. Отдал бы он их тогда девочке - и тоже бы не почувствовал вкус, ведь совсем бы тогда их не ел, но как бы ему радостно было видеть улыбку на личике девочки и счастье в её глазах!.. А ка-аак бы наверное она была рада всем этим чудным вкусным, завернутым в яркие фантики, и упакованным в красочные коробки конфетам!.. Ведь ей не всегда выдаётся возможность поесть вкусненького, когда только захочет. Мальчик чувствует, что он виноват. Он виноват перед этой девочкой, так похожей на него самого чем-то… Виноват, хотя он и не знал её вовсе до этого момента. Он виноват, потому что не думал о ней. Не хотел раньше с ней поделиться. Не хотел раньше сделать её жизнь лучше, когда мог. Казалось бы - ну и что?.. Ведь не знал он о девочке… Ну и с чего бы это он должен был тогда о ней думать?.. Но чувствует мальчик что должен. Должен был. Обязательно должен. А теперь ему стыдно за то что он жил так, будто девочки нет…
- Пошли! - говорит мальчик решительно и ведёт девочку дальше. Не знает сам - куда дальше, но главное - подальше от карусели. Не хочет мальчик больше тут стоять. Стыдно ему… И горько что не может купить ей билет, который прошлому ему совсем-совсем ничего не стоил.
Идёт мальчик… Так холодно на улице становится!.. Давно он уже не был дома или в машине с печкой.Только в тёплом магазине… Да и там без мамы холодно ведь… Ищет мальчик глазами - где бы погреться. Заметил церквушку рядом - маленькую. Ту, где бывал раньше с мамой. Ту, что у выхода с Красной площади. Ту, что, наверное - может быть даже и не церковь совсем, а часовенка?.. Думает, думает мальчик над тем - церковь это, всё-таки, или часовня?.. Но в конце концов понял что всё равно так сам не поймёт и лучше зайти внутрь - согреться немного. Он позвал девочку с ним и прошёл в храм, когда кто-то из взрослых как раз открыл, заходя, большую тяжёлую деревянную дверь. Сам он пока с ней бы не справился. Ведь он ещё маленький. В церкви всё показалось ему совсем другим - не таким, как всюду вокруг. Он здесь и раньше бывал. Но как-то не очень-то замечал что здесь так тепло и уютно… Наверное потому что уже у него тогда был свой - очень большой и просторный - дом. А маленькое помещение церквушки в сравнение не шло даже с одной только гостиной в их доме. Здесь так мало места в сравнении с домом! Да ещё и людей очень много. К тому же всегда так казалось мальчику, что здесь очень темно - слишком темно. Только свечки горят - много-много свечек. А теперь ему здесь так тепло стало… и очень-очень хорошо. Он вспомнил про то, что ему говорила Снегурочка - что есть у него и ещё один Отец - Бог. И вот, наверное, теперь он пришёл в Его дом - в дом своего Родителя. Поэтому он и чувствует себя здесь как дома. Та-ак тихо и благоговейно горят в воздухе свечки!.. На них смотрит мальчик и кажется ему, что это окошки светятся - разные: здесь тусклые, там яркие, здесь маленькие, там большие - но все они окошки в большом-большом доме… Сладко стало мальчику и тепло, тихо и хорошо… Клонит в сон, словно он в своей мягкой постельке… Закрыл глаза мальчик и думает про себя что надо сказать бы спасибо Богу за то что согрел его в Своём доме. Он, вот, не был своей маме здесь, на земле, благодарен за то, что для него она делала - и остался без мамы… А вдруг он останется однажды ещё и без Бога?.. Наверное надо ценить теперь сразу всё то, что Он дал ему и даёт, и благодарить за это, пока не поздно… тем более - мальчику правда хочется благодарить отчего-то. Действительно хочется. Так рад он что наконец-то попал в спокойное, тихое место, после шумного магазина… В то место где так тепло и хорошо - не то что на улице, где снежок… Стоит мальчик, закрыв глаза, и молится Богу. Он вспомнил про то, что ещё в магазине пытался начать, но потом отвлекся - на молодого человека того, с которым столкнулся. Возможно - тогда и не время ещё было. Тогда он не всё ещё понимал, что хочет Богу сказать, и что хочет в ответ от Него услышать. Теперь он уже больше знает. Теперь он больше чувствует. И всё это рассказывает малыш Богу. Есть такая особенность у детей - рассказывать все-все-все, что они думают, чувствуют и знают кому-нибудь, кто только встретится им на пути. А вот теперь - он рассказывает Богу. Бог гораздо лучше любого другого человека, ведь Он - твой Отец. А значит - ему важно действительно то, что ты думаешь и чувствуешь. Любой другой может совсем не послушать тебя или послушать, но не заинтересоваться совсем. Ты ему кто-то посторонний. А Бог - свой. Бог - родной… Стоит мальчик, молится, говорит Богу про всё о чём думает... Просит прощения - теперь уж совсем по настоящему, искренне просит за всё, что наделал на свете неправильного… Просит простить его за грехи и искупить их, как и все грехи мира… Так искупить - как один только Бог и умеет… Говорит мальчик Богу про то что слышал это в мультике и хочет тоже быть спасён, и хочет ещё поздравить Бога с Днем рождения. Ведь в мультике говорили что Рождество - это день, когда Бог родился… Он просит у Бога ещё и того, что бы он помог девочке - чтобы однажды она смогла сколько хочет кататься на карусели, и сколько хочет кушать вкусной еды, и сколько хочет спать и играть в игрушки, и жить в большом хорошем доме… и чтобы, возможно, однажды она тоже имела родителей - как и он имел. И чтобы он сам, может быть, тоже нашёл опять маму и снова стал жить дома… Ведь это было та-аак прекрасно!.. Молится долго мальчик. Совсем заговорился с Богом по душам, и так и стоит в уголке церкви - тихо, закрыв глазки. Хорошо с Богом говорить!.. Может быть ты и не слышишь ответа словами, ведь ты ещё маленький и не совсем научился и взрослых-то на земле слушать - не то что Бога… Но чувствуешь ты ответ как-то просто… Теплом вокруг тебя чувствуется этот ответ, тишиной, красотой, добротой, любовью… Много, много прекрасных слов в этом ответе. Но только не таких - земных - слов, какими люди разговаривают, а каких-то куда более мудрых, глубоких и сильных. Земным словом можно сказать один смысл, ну два. Может быть чуточку больше. Но не бесконечное колличество смыслов - как Словом Небесным. Стоит мальчик и молится, и общается с Богом. Но наконец открывает он глазки, когда ему кажется что всё уже сказал и нужно наверное потихоньку идти. Ведь девочка тоже его ждёт. Он открывает глаза и видит недалеко от себя женщину - бедно одетую, полненькую слегка, очень скромную и робкую на вид. Она стоит и смотрит на мальчика, улыбаясь. Очень подоброму, с теплотой смотрит. Так смотрит, что мальчику моментально от этого взгляда та-аак хорошо на душе становится!.. Словно от самого в мире родного человека исходит этот взгляд… А она ведь ему никто - эта женщина. Совсем ему незнакомый человек.
- Ты Богу молишься?.. - узнаёт потихонечку женщина у него, и совсем хорошо ему улыбается - и улыбкой и взглядом.
- Угу… - кивает неловко мальчик, - Пытаюсь.
- Молоде-еец! - качает головой женщина мягко и улыбается, - Ка-коой молоде-еец!..
- Нет, я не молодец. - почему-то сказал сразу мальчик. Есть такая особенность у детей - сразу говорить то, что думают. - Я только пытаюсь, но… Я очень плохой. У меня много грехов. - заявляет мальчик, нахмурившись, - И я только прошу чтобы Бог их искупил. Потому что я знаю - что Он это может.
- Да ты-ыыы же мой хоро-оший!.. - восклицает женщина радостно и к нему наклоняется, чтобы поближе смотреть на него и улыбаться ему поближе.
- Нет. Не хороший… Я же Вам говорю… - буркнул мальчик, смутившись совсем - отчего не зная сам.
- Мой милый!.. Да будь уверен что Бог уже тебя простил! Точно!.. - мягко улыбается женщина, - Ты бы не мог, таким крошкой, чего-то ужасно плохого ещё совершить… А Бог и за очень плохое прощает, если только попросит человек прощения и изменится. А ты вот - уже попросил… Ведь попросил же?.. - она увидела как малыш кивнул, опустив глазки, - Во-воот!.. Значит Бог уже тебя простил - не сомневайся! Бог очень детей любит… очень. А теперь только постарайся не делать больше никогда того, за что тебе стыдно - и всё будет хорошо! Ты чей?.. - женщина оглянулась вокруг, надеясь увидеть наверное маму и папу мальчика. - Не потеряешься так?..
- Я… А я это… уже потерялся. - кивнул мальчик. - Давно. Меня мама та-аам - в магазине - потеряла. Вернее я сам убежал. И не нашёл потом - как вернуться обратно. Вот… А потом нашёл девочку, что тоже потерялась - но у группы… не у мамы. И мы с ней теперь вместе ищемся.
- Да?.. А где же девочка? - удивилась и забеспокоилась женщина, - Тоже тут?
- Да… Где-то здесь. - сказал мальчик и оглядел церковь. - А вон! Я сейчас её позову…
Девочка стояла в другом уголке, тоже закрыв глазки и почти не двигаясь в пляшущем на её щечках тёплом, ласковом свете свечей. Мальчик хотел было уже побежать к ней и позвать сюда - познакомить с женщиной.
- Ну… Пусть помолится сперва. - разулыбалась женщина, глядя на девочку, - Нельзя прерывать… Мы даже простых людей не прерываем, когда они между собой разговаривают - нехорошо… А ведь здесь - она с Богом… Пускай помолится пока. Сейчас, когда глазки откроет - мы её, тогда, возьмём и пойдем с тобой обратно в магазин, ладно? Вас мама, наверное, там ищет. Не может в другом месте искать, раз вы там потерялись!.. А что это за группа, ты говоришь, у неё? Вы точно не братик с сестренкой? Ужасно похожи!..
- Нет. Мы не брат и сестра. - сказал мальчик уверенно, а потом засомневался… Вот - он сегодня шёл вместе с девочкой по миру и чувствовал, будто он - её брат и хотел бы её защитить. Так он и сказал женщине - что возможно и брат. По крайней мере - себя он так чувствует… Но родным братом он ей не может быть… наверное… Тут мальчик вспомнил, что у него, вообще-то, должна быть где-то в мире родная сестра. Но он точно не знает - где та живёт и… об этом уже женщине он не сказал.
- Ну… Это правильно что ты чувствуешь себя её братом. - головой покачала женщина, улыбаясь опять, даже больше, чем раньше. - Ведь все на земле люди - братья друг другу. Все - братики и сестрички. Даже если совсем чужие. Вот… знаешь… порой люди совсем посторонние бывают - а чувствуешь так, будто они родные. Даже слова тебе иногда не скажут, а… Я, милый, здесь иногда стою - прошу милостыню - у церкви… ну… - женщина стёрла слезу, покатившуюся тут же по щеке, - Ничего… на жизнь я не жалуюсь… во многом сама виновата… - женщина не смогла какое-то время говорить дальше, помолчала, чуть-чуть отвернулась, махнула рукой слабо перед собой и продолжила, - Ну!.. ладно… Слава Богу - жива… и… стараюсь. Стараюсь… Когда-то наверное стану лучше и… Так вот - я стою, мой родной, иногда около церкви… Прошу. Так вот - мне сегодня та-ак в душу запал один молодой человек!.. Ты знаешь… - женщина заплакала отчего-то ещё сильней, хотя и стала опять улыбаться сильно-сильно, - Совсем ведь он мне не знаком… ну совсем! А… он только монетку мне дал и… Ты знаешь… так он посмотрел на меня… Так как-то… как раньше никто не смотрел!.. - женщина прикрыла рот рукой и покачала головой. - Так… с такой ж… жалостью… О-оох!.. - женщина отдышалась, задрав голову кверху, чтобы дальше не плакать, но у неё это всё равно не получилось. - Не знаю… Вот кто он мне?.. Мне и родные-то люди ни…никогда так… Я… я никогда ещё раньше не чувствовала, что я что-то стою. А он - богатый юноша, явно… Не бедный… Не нищий, как я - состоятельный… Кто я ему?.. А он… О-ооох!.. - женщина опять отдышалась, глядя на потолок, - Храни Бог его душу… Я за него теперь каждый день буду молиться… как за сыночка родного… Как будто… и правда - он мне сынок… - женщина покачала головой и долго глядела перед собой очень радостно, но и с очень большой болью как будто бы, - Ты знаешь… мы все здесь на земле - друг другу и братья и детки… Ты тоже… Ты тоже - стоишь, вот, сегодня и Богу молишься… а я на тебя, милый, смотрю и… и думаю - будто ты мой сынок родимый!.. И эта девочка лапочка - тоже… Тааак мне обнять тебя хочется, милый!.. Расцеловать, приголубить!.. Да только… да только не буду. У меня ведь одежда грязная - ещё испачкаю тебя, сынок… - женщина мягко поправила волосы мальчика, совсем растрепавшиеся и спадающие теперь на глаза - аккуратно поправила, осторожно - только кончиками пальцев. Но от этих подушечек пальцев мальчику стало как никогда раньше тепло. Теплее - только когда с Богом разговариваешь. - И… у меня, правда ведь, был сынок… Совсем такой, как ты наверное сейчас… - женщина снова прикрыла рот рукой и сильно заплакала, глядя то на малыша, то на девочку, - Сов-сем такой!.. И дочечка… Только… только забрали их у меня… Ну… ну сама виновата, дружок… сама. Мне… мне та-аак тяжело было!.. Та-ааак тяжело! А теперь ещё тяжелее… Не надо было… не… не на-до бы-ло тог-да-ааа… - женщина закрыла глаза и совсем сильно заплакала, прикрывая лицо рукой, потом чуть успокоилась и стала дальше говорить. - Ты… всегда цени то, что есть у тебя, сынок!.. Всег-да! Завтра может быть хуже… гораздо хуже, чем было - по твоей вине… Из-за того что ты не ценил… У меня было самое большое счастье в мире - детки… Я их очень люблю… очень… Но… но я потеряла другое счастье - меньшее. У меня муж ушёл и… И денег совсем не было… так я стала пить… много пить… И всё никак со своим горем не могла справиться… Казалось мне только что это горе было… казалось. На самом деле - счастье… Я после узнала - как этот мой муж с другой встретился и… и, в общем - несладко пришлось той женщине. Она от него мно-оого потерпела… А муж… самого его теперь уже нет… нет на свете. И… и это моё счастье - что Бог мне даровал - что жива я была и что без него осталась. Ту женщину-то в больницу возили раз пять, да чуть не ушла на тот свет по его вине… очень он был… Буйный парень. Так вот… Надо было мне ценить это дело… Меня Бог, видать, спас - от этого… А я не смогла… так его любила… - женщина опять помолчала, прикрыв рот рукой. Потом махнула другой рукой снова и стала вновь говорить. - И… и де…ток… из-за этого… потеряла… Забрали их у меня. - шёпотом договорила женщина и чуть-чуть ещё помолчала, но только не плача уже, а со страхом глядя в пол. - И… я теперь молюсь о них каждый день… Где они?.. Ка-аак живут? В детском доме наверное… или забрали уже… маленьких… Надеюсь что забрали. Какие-нибудь хорошие люди… Гораздо лучшие, чем я… И живут детки гораздо лучше, чем… чем мне пришлось… Я… я верю, что Бог может всё изменить к лучшему - даже то, что мы, люди однажды испортили… Особенно если мы Его просим об этом и раскаиваемся в том, что сотворили… Возможно Он и для деток моих это всё, что произошло по моей ошибке - сделает только лучше… к лучшему обернет. Бог деток любит… Я ооо-очень о них много молюсь, милый… Ооо-чень… Сегодня… вот… знаешь… дура я старая!.. Просила так долго, чтобы мне их увидеть когда-нибудь… хоть разок… хоть… хоть глазком… знаешь… Я та-аак давно их не видела!.. - женщина спрятала лицо в руки и снова расплакалась. Мальчику очень её стало жалко… не стал он рассказывать ей про то, что он сам из детдома, и что его когда-то от мамы взяли - так показалось ему, что ей снова больно от этого станет - опять женщина вспомнит, как у неё собственных деток забирали. Не знает мальчик - чем женщине больше помочь?.. Взял и обнял её ногу. Крепко-крепко, но аккуратно. А женщина растерялась от этого очень в первое время и говорит только, - Ты… да… ты что же?.. Ми-лень-кий?.. Испачкаешься ведь… что ты?.. - а потом заплакала сильно-сильно и больше совсем ничего не сказала - только гладит мальчонку по маленькой светлой головке и плачет… Сильно-сильно плачет… Долго так плакала женщина, а мальчик её обнимал. Но потом поднял кверху головку, взглянул на неё и сказал… потому что нашёл что сказать наконец - чтобы хорошее и не слишком какое-то грустное. - Я буду про Вас теперь тоже просить - чтоб Вы со своими детьми встретились… - так сказал мальчик, и правда решил теперь у Бога почаще просить этого - ведь это здорово было бы, чтобы женщина встретилась со своими детьми! Ведь вот как плохо - когда он у своей мамы потерялся!.. Так и у неё…
- Спаси…ииибо!.. - присела к нему на корточки женщина, - Спаси-ибо, миленький!.. - глядит она на него, улыбается и плачет, - Я б… бу…ду тебе очень, очень за это благодарна!.. И… и знаешь… Мы обязательно встретимся!.. Я в это оч-ччень и очень верю!.. А, знаешь, как мы встретимся точно - наверняка?.. Если только я что-то не… не сделаю опять… не того… Я очень прошу Бога о том, чтобы и я была теперь правильной, верной, хорошим была человеком… Чтобы однажды к Нему в Рай попала… И чтобы детки мои. Они тоже, чтобы всегда верными были. Чтобы хорошие росли, добрые… чистые… хорошие. Чтобы их Бог всегда вёл по пути, по земле и… и привёл их однажды в Своё Царство… А там уже мы обязательно встретимся!.. И это самое… самое главное. Я и за тебя теперь буду молиться тоже, миленький, чтобы и ты туда тоже попал, когда придёт время. И мы там все… вместе заживём… Счастливо, хорошо заживём… Как детки там все у Бога будем…
- А давайте… - придумал ещё вот такую вещь мальчик, - Давайте - пока я Ваш сын буду?.. Пока маму ещё не найду. Я сейчас всё равно без мамы. И буду, пока что, Ваш сын. Понарошку?.. Поиграем чуть-чуть и Вы порадуетесь… да?.. Я баловаться не буду. Я буду послушный сын! - заверил женщину мальчик, а та разулыбалась ещё сильнее прежнего и счастливо-счастливо взглянула в глаза малышу - словно не верит даже, что это правда.
- Давай… Давай, милый. - улыбается женщина, - Пока не найдёшь свою маму - я буду тебе мамой, и правда… Я буду очень стараться хорошей мамой быть!.. Правда! Считай - что я и есть… да, и есть твоя мама, сынок. Считай так. И тебе тоже не будет так грустно… Грустишь ведь без мамы, наверное?.. Да, милый?.. - малыш кивнул. - А я всег-да, всег-дааа мечтала, чтоб мой-то сынок - как раз таким вырос… Таким вот кра-си-вым, доб-рым, чудным!.. Как ты… как ты, милый… Давай… И правда - будем пока как мама с сыночком с тобой. Давай… это можно…
- А… Она всё уже кажется… - заметил тут мальчик что девочка наконец открыла глаза.
- Ну… пойдём, тогда, пойдём скорее! - спохватилась тут женщина и поскорее встала, - Да, надо идти ведь… Искать… Пойдём - я вас в магазин поведу. Будем искать твою… твою ту - другую маму… Пошли.
И мальчик с женщиной взяли с собой девочку и отправились обратно в магазин. Женщина заботливо застегнула и мальчику и девочке курточки получше, чтобы они не замерзли по пути, и поправила девочке шапочку, чтобы волосики не выбирались. А по пути очень много рассказывала детям о Боге - о том, как важно любить Его и помнить что Он их тоже очень-очень любит… И говорила о том, как важно прожить жизнь хорошо - так, чтобы точно попасть в Рай и однажды там жить счастливо-счастливо вместе с Богом и вместе со всеми своими родными и другими - совсем незнакомыми, но очень хорошими людьми. И мальчик слушал, и так казалось ему, что он уже дома. Пусть и не в том ещё - самом прекрасном доме, который будет на Небе - но только в земном. Но в очень-очень хорошем. Тёплом. И прекрасном. Как будто бы он больше дома теперь с этой, новой своей мамой, чем вместе с той самой, которая потерялась - хотя с ней живёт он в одном большом пребольшом доме… А с этой - новой мамой - совсем нигде не живёт. Просто идёт по улице… Но таааак ему тепло, хорошо и светло с этой мамой!.. Такую любовь он теперь чувствует и внутри себя, и к себе… Вот наконец подходят они втроём к большому-большому магазину и готовятся уже войти внутрь, как вдруг к ним подлетает одна женщина - очень испуганная и строгая. Она хватает девочку за руку и моментально оказывается девочка уже не с ними, а поодаль - там, где мальчик замечает большую группу детей. Наверное - это та группа, про которую девочка и говорила - та, которую она потеряла. Наверное это она. А женщина, только что вырвавшая девочку из руки его новой мамы, кричит на его маму та-аак сильно, что мальчик не может даже всего разобрать, что она кричит. Кричит она сильно, но между тем и негромко - шепотом. Кричит и заявляет зачем-то его маме, что её могут за это в тюрьму посадить… а за что?.. Мальчик так и не понял - стоит и не знает что делать… Потом девочка подбежала и что-то той женщине, что кричит, объяснила. Та чуть успокоилась. И извинилась даже за то, что кричала на маму. Извинилась и потихонечку ушла. Вернее хотела уйти… Но новая мама её остановила - очень робко и испуганно, но всё-таки остановила.
- Валентина Валерьевна, так… так что - это она?.. - спросила женщина так непонимающе и так невероятно восторженно глядя то на строгую даму, то на девочку, что теперь уж стояла в шеренге детей, которую строила нянечка, - Э…это прав…да - она?!. - женщина не могла ничего больше сказать - только закрыла, как это обычно она делает, рот рукой, и глядит не отрываясь, на девочку… Плачет, глядит… Глядит, плачет…
- Да… это она. - потихонечку ответила строгая женщина, выдохнув тяжело и серьёзно - по прежнему строго, но намного мягче уже, - Я думала что Вы знаете… Не знаю как, но узнали и хотели её забрать… так вот - тайком. Поэтому накричала, конечно… Вы уж извините. Бывают же такие совпадения… - говорит женщина своим строгим тоном, который стал несколько виноватым сейчас, а мама - новая мама мальчика - глядит только на девочку, прикрыв рот руками… Неверящими глазами глядит, плачет, качает головой так, словно сама себе говорит что не может этого быть. - Ну… я не могла Вам её показать - сами понимаете… У нас протокол. Да, девочку как раз перевели в наш детский дом - то есть тот, который под моим прямым контролем, но… Но сами знаете. Я не могла Вам организовывать встречу, когда Вы просили. Никак не могла… Вот - так встретились и… ладно. Спасибо что доставили девочку обратно в целости. Я Вам за это признательна. А… А мальчика тоже Вам не могу показать. Его давно забрали… но, поверьте, с ним точно всё хорошо - у него отличная мать. Я лично была с ней знакома. И вообще - семья обеспеченная… У мальчика есть всё, что нужно. Можете не беспокоиться… А встречу я организовать, к сожалению, не могу. Извините. Сами понимаете… В любом случае - я ещё раз Вам подчеркну… Я очень рада что Вы встали на правильный путь и надеюсь что всё в Вашей жизни сложится… как нельзя лучше. - женщина неловко договорила, искоса поглядывая на подол пальто новой мамы, который был подран немного и слегка был грязным, - Извините - нам надо идти. Дети на ёлку опоздают… Мы и так уже задержались из-за того что она… потерялась.
Строгая женщина отошла и вместе с группой детей отправилась куда-то… Скоро они скрылись из виду, а женщина - та, что была новой мамой у мальчика - всё смотрела им вслед, прикрыв рот ладонями и оглушенно глядя на маленькую девочку, которая вскоре исчезла за углом.
- Ма-аам?.. - подергал её за подол пальто мальчик, - Это, что - твоя дочь оказалась?.. - впервые малыш обратился к новой маме на ты - и сам того не заметил. Настолько родной ему стала эта незнакомая странная женщина.
- Д…д…да… - проговорила она, глядя вслед детям, - Да, миленький… д…да, сынок… - женщина вдруг опять очень сильно расплакалась и обняла мальчика - осторожно, чтоб не испачкать, но крепко. - Да… да… Представляешь?!. А… я не верю… не верю сама!.. Предст… представляешь?.. А это она-аа!.. Онааа!!! Мой ми-ииилый… хороший мой… доро…гой… Ты… ты молился Богу уже чтобы я со своими-то встретилась?.. - мальчик кивнул смущенно. Он, правда, уже успел помолиться. Ещё давно - ещё в храме. Сразу же. - Ннну-уу!.. Зо…лот-це моё!.. Спа… спасибо… - женщина опять обняла мальчика и поплакала ещё чуточку. - Вот видишь как Бог чудно делает?.. Вот… Вот ка-аак… А я ведь… а я и говорю - Бог молитвы де… детей точ… точно… слышит!.. Ты ж мой хороооший!.. Ну… - женщина выпрямилась наконец, поглядела на мальчика чуточку, так же почти - не веря будто в то, что он настоящий - как и на девочку глядела до того… - Пора нам идти. Твоя мама уже, наверное, места себе не находит - тебя ищет… Пошли… Пошли быстрее.
Женщина с мальчиком пошла в большой магазин спешным шагом. Её на входе тщательно проверил охранник, ведь выглядела она, разумеется, подозрительно - заплаканная растерянная женщина в грязноватой, порванной кое-где одежде… Разумеется - стоит проверить. Охранник поводил вокруг женщины какой-то штукой, похожей на короткий меч и, видимо не найдя ничего подозрительного, пропустил внутрь. А мальчик, тем временем, стоит и смотрит во все глаза на тот самый фургончик с горячими вкусными ароматными хот-догами, к которому он однажды уже подходил. Оказывается что этот фургончик как раз находится возле того входа, откуда они с женщиной теперь вошли. Стоит мальчик и дышит горячим вкусным ароматом… Увидела это женщина и тут же спрашивает:
- Ты кушать, наверное, хочешь?.. Давай… давай… подожди… не пойдём сразу дальше… Сейчас я… - она достаёт из-за пазухи старый потертый бумажный стаканчик и высыпает в ладошку монетки из него. Принимается их считать женщина. - Сейчас… если мне хватит… давай, давай я тебе только курточку расстегну - совсем запаришься… - спохватилась женщина и прирасстегнула малышу воротничок, чтоб ему не было жарко. И снова считает мелочь. Поглядывает на табличку, что на фургончике висит и где хот-доги вкусно нарисованны… Глядит раз - считает снова… Ещё раз… Досчитала. Идёт к продавцу, говорит ему что-то и протягивает горку монеток. Тот смотрит на женщину очень брезгливо и недоверчиво. Потом, всё же, берёт у неё мелочь и ещё через некоторое время протягивает ей большой вкусный хот-дог в белой салфеточке. А новая мама берёт его осторожно - как большую драгоценность - и чуть дыша, чтобы не выронить, несёт в воздухе мальчику. Отдаёт его малышу, улыбаясь. А мальчик берёт, благодарит и начинает есть. Начинает есть так - как ещё никогда раньше не ел еду в своей жизни. Так, словно она - что-то большое и важное… Что-то ценное и редкое. Что-то очень хорошее и сказочное. Не только лишь потому что проголодался малыш, но ещё и потому что купила ему этот хот-дог его новая мама. Идут дальше мама с мальчиком по большущему магазину, залитому ярким светом, блестящему разными красочными украшениями и гирляндами, пестреющему дорогими изысканными игрушками. Всё это теперь кажется чудным малышу. Сказочным. Но сказочнее всего кажется ему эта женщина в старой оборванной одежде, которая шагает рядом и робко поглядывает на ребёнка, чтобы увериться в том, что всё с ним в порядке. Такого, как эта женщина - в жизни ещё малыш не видел. Никогда кажется не видел и не чувствовал. Сегодня хотел он найти что-то такое - невиданное. Какое-то ещё неизвестное ему счастье. Какое-то большое и так ему нужное… И кажется нашёл.
Идут мальчик и женщина - идут потихоньку, чтоб мальчик спокойненько кушал и не поперхнулся и не обляпался вкусным томатным соусом. А женщина начинает с ним говорить. Но ощущение - что больше с самой собой.
- Ма-аааленькая!.. - вздохнула женщина и покачала головой, - Ты видел ка-аак у неё этот хулиган шарик забрал?.. - мальчишка не понял сперва - какой шарик. - Иш-шшь!.. Хвать! Разбойник какой!..
- Кто разбойник? - спросил растерянно мальчик.
- Да этот… Мальчишка дурной. Ты видел?.. Он у моей девочки шарик… шарик-то её выхватил и… И хвать о землю!.. У-уу, хулиган такой!.. Но хорошо что снежок хоть… Бог дал - не разбился. Вернули его моей девочке… Вер-ну-ли… - женщина глубоко задумалась. А через время начала говорить ещё. - Ты ви-дишь - ка-аакая я не-пу-те-ва-я-аа!.. Это ж надо… Так… чтобы… чтобы мою до-чень-ку и… забрали… К та-ким… и… - идёт женщина, говорит и покачивает испуганно головой. - А ка-кааая красивая!.. Я и мечтать не могла - что такая она!.. Простите… - подходит она тут резко к стойке информации, которую увидела наконец, и тут же всё объясняет стоящей там девушке. Её малыш уже видел, когда его молодой человек тот подвёл сюда же - к стойке. И девушка спрашивает у него, когда всё поняла - как зовут его маму? И как ее позвать ей по громкой связи? Но мальчик растерян, устал и… и понял теперь только, что даже не знает на самом деле - как зовут его маму. Стоит он, не знает совсем, что сказать… да ещё и хот-дог недожеванный во рту говорить мешает. Поняла девушка за стойкой что от него слова нормального не добиться и объявляет по громкой связи что потерялся ребёнок - маленький, светлый, лет четырех, в светло-серой курточке, в бежевой жилетке и белой водолазке. В черных штанишках и черных ботиночках. Так смешно сказала девушка - словно она отражение его в зеркале - но только не то, что глазам видно, а то что ушам слышно. Улыбнулся малыш этому описанию и видит что новая мама его тоже стоит, улыбается. Рада она что сейчас ему маму найдут. А он подумал об этом… И ему стало грустно немного - что придётся скоро со своей этой мамой - второй - прощаться… Возможно совсем, ведь, потом не увидятся… Хотел бы малыш чаще видеть свою эту маму. Желательно - постоянно. Всегда. Каждый день.
И вот - видит мальчик: бежит к нему издалека по длинной торговой галерее его мама. Взъерошенная бежит вся, заплаканная - совсем как и эта, новая, мама. Всё лицо мокрое… И тушь растеклась - ресниц не осталось совсем, а на пол щёк - черные полосы. Никогда ещё мальчик не видел свою маму такой. Красивой.
- Сы-нооок!.. - бросается к нему мама и обнимает, целует - как никогда раньше тепло и по настоящему. - Да где-ее же ты был?.. - плачет мама. А новая мама стоит, улыбается и плачет тоже. Все мамы плачут, и сам малыш, вот, отчего-то вдруг тоже начал… Не знает он - как ждала его первая мама сегодня. Как никогда сильно ждала. Очень видеть хотела. Она по началу растерялась, когда он убежал, попыталась бежать следом. Но мальчика уж и след простыл. Нигде его нету… Тогда мама ещё не любила его так сильно, как любит теперь. Она ходила по залам большого магазина, искала его потихонечку, а мысли полнились разными важными задачами: во первых она позвонила знакомым, сказала что ужин сегодня отменяется - не знает ведь мама, когда он найдётся?.. А если и сразу почти - так они уж наверняка всё равно к нужному времени не вернутся. Поздно уже будет… Обзванивает мама знакомых, изображает отчаяние перед ними - от того что сынок потерялся, якобы… Ну, чтобы поняли люди её и простили. И, может быть - даже ещё и больше любить начали. Потом обзвонила. Всех. Никого не забыла. Теперь можно искать малыша и получше. Уже нет такой головной боли… А малыш?.. Он не пропадёт точно в таком дорогом магазине, где много охраны и камер видеонаблюдения. Найдется так или иначе. Идет мама искать дальше… Идет и новые мысли в голову лезут - словно сквозь грунт мама вглубь пробирается, и там всё новые, новые слои мыслей её ждут. Теперь - это мысли про то, что ей делать со всей наготовленной раньше едой и купленными подарками. Куда их все девать?.. Не пропадать же этому всему даром?.. Возможно она сможет устроить другой праздник - уже завтра?.. Кого же тогда пригласить?.. Всех, кто был приглашён сегодня, разумеется… Ах, как так она сразу же об этом не подумала?.. Могла бы звонить и приглашать сразу же на завтра. А так два раза… Идёт мама, думает… решает все эти вопросы… А мальчика только слабо по сторонам выглядывает. Сердита она ещё на него - за то что такое он учинил и сорвал её планы. Найдется!.. Чего уж там… Обязательно найдётся. Не переживала тогда ещё мама за мальчика сильно уж. Но вот - проходит время, насущные вопросы уже решены… И мальчик никак что-то не находится. Начинает тогда мама беспокоиться. Но только слегка. И спрашивает уже у прохожих - не видел ли кто мальчика? Никто, вроде бы, и не видал… Да здесь сотни… десятки - уж точно - таких мальчиков ходят!.. Так что же - их всех, что ли, людям запоминать? Мама беспокоится больше. Потом вспоминает что позвонить нужно мужу. Звонит. Муж ещё на работе - занят. Ему не до того. Он советует маме звонить в милицию, уж если все поиски тщетны, и быстро заканчивает разговор. Мама немного обижена тем, как это так - папа совсем не беспокоится о своём ребёнке… Хотя казалось бы - и логично: взяла сама себе игрушку?.. Сама теперь с ней и возись. В честь чего ещё он теперь должен?.. И всё же мама сердилась на папу в первое время. Сердится, сердится мама… Но потом начинает понимать, что ведь и она сама - такая же. Точно… точно такая. Она вспоминает ещё что не позвонила и не сообщила об отмене ужина одному молодому человеку, которого только-только перевели в ведомство к её мужу, а от того - он ей совсем не знаком… Вот она и забыла про него сперва. Поэтому звонит и сообщает теперь. Это чуть отвлекает её от тягостных мыслей о том - какая же она, на самом деле, мать… Но мысли вновь возвращаются, и мама тогда начинает искать мальчика получше. Додумывается наконец что стоит пойти на стойку информации и позвать его по громкой связи… И как это она так сразу об этом не подумала?.. Про всё подумала - про блюда подумала, про звонки подумала, про мужа подумала, а про стойку информации - нет. Только сейчас. Она начинает идти к стойке. А по пути - когда её мысли теперь чуточку более свободны от большой проблемы - найти ребёнка - которая, кажется, по большей мере уже решена - мама представляет своим свободным мозгом, как вот сейчас вернутся они с малышом домой и как сядут ужинать только втроём - вместе с папой конечно. И это ей так нравится!.. Представился их тихий ужин - семейный праздник только на троих… Тепло, хорошо стало от этого на душе… Как будто бы - вот, наконец-то почувствовала мама то, ради чего украшала на самом деле дом и пекла все эти кексы, рулеты и… Мама пришла на стойку информации. Там мальчика громко позвали по имени. Несколько раз очень громко позвали. Даже маме самой дали позвать один раз в микрофон - чтобы малыш хоть узнал её голос. Но его не было. Мама до-оолго ждала и просила ещё раз позвать. Звали ещё раз. И ещё. И ещё. Даже сказали по радио малышу что он может к кому-нибудь подойти из сотрудников, чтобы этот кто-то его отвел к маме на стойку… Но ничего. Ни малейшего сигнала от мальчика. Вот тут уж мама заволновалась действительно. Вот тут уж она правда почувствовала что что-то не так… Не знала тогда мама, что мальчик ушёл искать её на улицу и вовсе не слышит того, как его зовут по громкой. Не слышал и не мог слышать, конечно же. А мама - чего уже только себе не подумала!.. Чего только не стала себе представлять!.. Теперь-то мама поняла… Как это страшно - когда твой ребёнок, пусть он и не твой - не с тобой!.. Как это жутко, когда ты не знаешь совсем - что с ним сейчас происходит!.. Мама с ума чуть не сошла, пока мальчик гулял где-то совсем без неё. Случилась одна важная вещь - без мальчика его мама наконец поняла - насколько он важен ей. По настоящему важен. Действительно важен. Как сам он тогда осознал - как драгоценна еда и дом, его мама и все-все, что он имеет в жизни именно тогда, когда на чуть-чуть всё это потерял - так и мама его осознала: как драгоценен и, на самом деле, важен он - её маленький нелюбимый сын. Она впервые, наверное, почувствовала - как на самом деле она его любит. Впервые… И наверное - этому надо было случиться. Ведь мама совсем никогда не ощущала себя способной по-настоящему любить. И ей это умение стало сегодня наградой за страшные переживания.
Когда старая мама вдоволь наобнималась со своим нашедшимся сыночком, когда тот рассказал ей, сбивчиво довольно, о том - где же он всё это время был - она сразу же принялась благодарить женщину - ту, что была новой мамой, и спрашивать - чем бы ей можно помочь. А женщина плакала ещё долго, по своей старой привычке наверное, и радовалась за мальчика с мамой, и говорила что ей совсем-совсем ничего не надо. Но наконец - где-то с пятнадцатого маминого предложения - новая мама подумала и сказала:
- Ну… Может быть только если есть у Вас кто-нибудь знакомый, кто… кто ищет себе на работу няню или… не знаю… домработницу… Ну… тогда… может быть Вы мне его номер дадите?.. Я, единственное что - очень хотела бы найти работу… Чтобы наконец выбраться из этого… всего…
Женщина опять заплакала и перестала говорить. А мальчик, тем временем, решился спросить у своей мамы то, о чём так давно уже хотел.
- Мама?.. - спрашиваеи малыш, - А можно нам тётю с собой взять?.. Ну… может быть - няней, или… У меня ведь всегда много нянь. И ты ещё всегда новых берёшь. А мне… мне бы с ней очень… ну, очень хотелось бы видеться. Она… очень-очень добрая, мам… И ещё у неё своих деток забрали. А теперь… Мы с ней играли, что мне она мама, пока я тебя не нашёл, и мне… Мне очень кажется, что она, правда - мама. Да-вай возмее-ем, правда, да?.. Я её очень люблю… - добавил малыш потихонечку.
Тогда мама подумала и стала расспрашивать у женщины - как она попала в такое положение, и что с ней случилось, и как она жила… И женщина плакала и рассказывала. Рассказывала потихоньку и искренне. Узнала мама про женщину все-все-все. Узнала она и про девочку, и про чудесную встречу, и про… Много ещё чего мама узнала того, что заставило её задуматься. Она попросила тогда отойти женщину в сторону, а мальчика - подождать, пока что, тут. Мальчик кивнул и остался ждать на том месте, на каком и был, недоумевая - что это такое им надо там обсуждать без него?.. А мама и тётя в сторонке все обсуждали и обсуждали… Обсуждали долго. И видно было - что это очень волнительное обсуждение для обеих. Мама много чего-то расспрашивала у новой мамы и задавала какие-то вопросы. А женщина отвечала на них - сперва растерянно, а затем взгляд у неё стал совсем такой, каким смотрела она, вот ещё только недавно, на девочку - ту, что нашлась впервые за столько лет. Такой же не верящий, пораженный, испуганный, но и страшно счастливый одновременно. Мама тоже заметно разволновалась и стала аж даже сама на себя не похожа. Ни следа от прежней серьёзной, напыщенно красивой и холодной мамы теперь не осталось. Она даже стала красивее от этого - гораздо красивее, чем становилась когда-либо от походов к косметологу. Наконец новая мама так радостно и шокированно посмотрела оттуда, со стороны, на мальчика, что тот даже не знал - что и думать. Она, как и всегда раньше, прикрыла ладонями рот и очень сильно заплакала. И так и смотрела на малыша долго-долго, пока мама ей что-то ещё рассказывала. В конце концов женщины возвратились к мальчонке, порядком уставшему уже ждать, и мама сказала ему, улыбаясь:
- Сынок, так и быть. Мы тётю возьмём с собой - в качестве няни. Вы с ней каждый день теперь будете видеться и… я надеюсь… что всё будет хорошо. - мама помолчала чуть-чуть… хотела, явно, ещё что-то сказать, но никак не решалась. А новая мама - так и вообще не могла. Всё плакала и плакала, и смотрела на мальчика как на сказочного и не существующего будто в реальности. Наконец мама - которая была прежней мамой - обратилась к ней и спросила аккуратно, - Мы… может быть ему позже расскажем?.. Уже по пути? Поедемте - а то у нас ужин там, дома, готов - боюсь муж придёт, а мы ещё в пути… Лучше отпразднуем все вместе… Всё же - Рождество!
- Д…да, да… - кивнула женщина, не отрывая глаз от мальчика. А малыш не понял - чего это нужно ему рассказать такое… не сейчас?..
Они медленно направились к выходу из большого пребольшого магазина, а затем - и к машине. И мама - та, что была прежней мамой - всё думала, пока шла, как это чудесно… Всё то, что их ждёт теперь. Как никогда чудесно…
Мальчик который потерялся
© Copyright: Анастасия Каляндра, 2025
Свидетельство о публикации №225022000621
Свидетельство о публикации №225022000621
Рецензии