На корабле

В детстве сын часто болел, в основном – ангина, бронхит, воспаление лёгких. Врачи советовали свозить его на море. Собрав все последние деньги, я в четыре года повезла его к морю. Тогда ещё были скидки, профсоюзные путёвки, для матери с ребёнком и прочие плюсы социалистической жизни, позволившие одинокой женщине приобрести трёхнедельную путёвку на двоих в Ейск.

Поселили нас в частном секторе в отдельной комнате. Кормили в столовой, и это было просто объеденье. Столы ломились, готовили очень вкусно. На завтрак, обед и ужин постоянно были фрукты, арбузы, дыни, персики виноград. Предполагалось, что ребёнок будет счастлив.

Не мой.
– Давай, кушай, мы сейчас в путешествие поедем, там нескоро за стол сядем.
– Не хочу! – коронный ответ четырёхлетки повергал меня в ужас, вгонял в ступор, потому что кое-что (или кое-кто) внутри со злобным прищуром и змеиным шипением напоминал, что, «раз дитё не кормлено, ты – плохая мать!».

Плохая, потому что не хитрая.
Плохая – потому что не насиловала, как происходит с другими детьми.
Плохая – очень плохая! – потому что не угрожала и не доводила до слёз, давясь которыми ребенок будет давиться и едой.

Но однажды я всё-таки дошла до ручки, наступила на горло собственной песне о гуманизме и уважении человека, коим ребенок изначально является, и на завтраке со звенящим в голосе металлом сказала:
– Так, знаешь что? Вот мы сейчас поедем по Азовскому морю на корабле кататься – на большом корабле, и не вернёмся до обеда. Если ты не поешь, то останешься голодным. Будешь есть?
– Не буду. Не хочу.
– Ну, хорошо, – вздохнула я, и мы отправились в плавание, которое подарило открытие и мне, и сыну. Истинный путь героя со всеми сопутствующими препятствиями и трансформациями.

Мы смотрели на волны и радовались морской лазури и солнечному дню. Сын меня фотографировал, я – его. Звучала музыка, по палубе гуляли отдыхающие.
На корабле работал буфет.

– Мам, а я есть хочу, – сын дёрнул меня за сарафан.
– Я тебе утром говорила поесть? –  неутомимая дура внутри меня решила стоять на своём.
Именно так дураки и делают.
– Купи мне что-нибудь, – просил сын, оглядываясь на очередь к стойке буфета.
– Ты же не хотел есть?
– А теперь хочу!

Вот почему, почему мы настолько тупы, что полагаем, что когда из нас живой человек вылезет, мы автоматически – по велению свыше – становимся первоклассными педагогами и психологами?!
– Терпи до обеда, – мой железный голос превратился в железобетонную стену между сыном и вкусняшками.

Я демонстративно ушла на палубу и стала – вроде как – задумчиво любоваться гнусно орущими чайками. Возможно, они кричали:
– Ты что?! Совсем, что ли?!

Очнулась я от того, что кто-то деликатно тронул меня за руку.
Это была милая пожилая женщина в цветастом платье.
– Простите, это Ваш ребенок в буфете подбирает крошки с пола и ест?
Мой.
Он ползал под столами, собирал оброненные кусочки и ел.

То, что я дура, я поняла сразу.
Еще стало ясно, что моё дитя сумеет выжить в любых условиях, найдёт ресурсы.
Конечно, я его накормила.
А он накормил мой мелкий разумок.