Ведмедь

Пробудилось Красное Солнышко, а с ним и вешние воды поспешили в берлогу тормошить медведя бурого, ото сна зимнего и долгого пробуждать. Не проснётся хозяин леса — не быть Весне, а проснётся — считай, с того она и начинается.

Долго поворочавшись, проснулся мишук, лапу из пасти вынул и давай пробираться на выход из насиженной берлоги. Сел подле завалинки своей и сидит. Голова мутная, взгляд растерянный. Словно не медведь, а медвежонок какой-то. Да только у медвежат-малышат после спячки больше рвения будет: те ещё в берлоге разыгрываются, а взрослому ломаке приходить в себя ещё долго. От берлоги не отходит, всё вокруг да около бродит, далеко не заходит. Ему бы подушку да на перину, но что поделать, если медведь — вот такая скотина: кроватей не знает, подушек подавно. И ко второму или третьему дню, утомившись от единообразия, уходит он угодья свои расхаживать.

А угодья-то его за зиму заметно отдохнули, поправились, набрали силушки под снежным гнётом. Из землицы весело колосится молодая поросль. На деревьях набухли почки, вот-вот готовые выпустить на свет новые листочки. Ходит косолапый среди всего этого великолепия, носом воздух вспахивает, к чужакам принюхивается, но глаз в небо даже не поднимает — не его то вотчина.

А над макушкой его тем временем вовсю птицы уже щебечут, друг дружку к себе зазывают. Где-то дятел постукивает — ему всё одно: закон о нарушении тишины не для него! Белки тоже проснулись и грызутся меж собой за то, что за зиму не сгрызли.

Задышала природа, раскрыла свои объятия. Да вот до полного расцвета и пробуждения, до обилия ещё далёко, еды ещё совсем немного. И если бы загодя медведи не запасались жирком, то туго было бы им потом.

А так, проголодался малость, пошёл по старой памяти озимые ягоды с кустов подъедать. Сядет, пристроится, махнёт раз лапищей по кусту с ягодами — так все у него в этой лапе и собираются. Закинул себе их в пасть и дальше сидит, только облизывается. Маловато — даже на зубок не смахивает. Дольше мостился перед каждым кустом, чем прокормился. Тут же пощиплет травки молодой — ей не чурается. А опосля на речку — там воды испить и рыбы наловить. Долго лохматый по реке не бродит, знает, где в это время рыба воду в заводях баламутит.

Лёд с рек местами давно сошёл, но в заводях ещё держится. Придёт, разобьёт лапами лёд, а под ним рыба сонная, его как будто дожидается.

Одну-вторую подряд выудил, в пасть закинул и, почти не жуя, заглатывает, а на третьей, зажатой в пасти, замирает и не двигается, да вдаль перед собой поглядывает. То ветер встревожил его — запах чужака с собой донёс.

Вдали на возвышенности, куда косолапый смотрел, зверь доселе неведомый на двух лапах стоял и на медведя тоже с опаской глядел. А медведю-то любопытно узнать, кто таков перед ним неизведанный, авось вкуснее рыбы послеобеденной. Да вот только далеко от него зверь расположился, да на сыпучем пригорке и на чужом бережочке. Речка серебристая аккурат меж двух медвежьих угодий протянулась. Пересечь её одному медведю — всё равно что посягнуть на территорию другого. Но что такое страх, опасность перед любопытством, когда оно незримо одолевает и в сердце кровь разжигает?!

Двинулся мишук к зверю, сделал шаг в его сторону и тут же как-то неожиданно получил хвостом рыбьим по носу. Заворчал, зафыркал, лапой нос потирает, о звере и думать забыл на время. Было бы обидно, если бы знал, что это такое. Да и как тут обижаться, когда рыба, в пасти зажатая, в предсмертии брыкаться вдруг вздумала, проклятая? А когда медведь опомнился и о звере вспомнил, глядит туда, на пригорок среди деревьев, — а того и след простыл… Так и не довелось медведю узнать, что за зверь таков был! А бежать и узнавать — и без того забот, хлопот хватало!

Так вся Весна в медвежьих делах проходит, заканчиваясь брачными игрищами. А с приходом Лета лес начинает ломиться от всяких разных яств: созревает бесчисленное количество ягод, насекомые роем заполняют собой всё вокруг, становясь ещё одним подножным кормом медведю, а их личинки — ещё одним восхитительным лакомством.

Теперь возле одного куста с ягодами медведь засиживается подолгу, не как в начале весны. Одной лапой закинет он горсть ягод в пасть, второй — вторую горсть, а третьей помедлит, смакуя то, что уже пережёвывает. А затем, пока третью горсть в пасть кладёт, четвёртую уже с куста срывает.

Да как сорвал горсть, так и замер, прямо как тогда с рыбой у запруды. Между ветвей, там, где обычно должен был виден лес с другой стороны, — два огромных глаза на медведя не мигая таращатся. Оглядел медведь, кому глаза-то такие огромные принадлежат: морда без шерсти, пасть не вытянутая и без клыков. Что за зверь такой?! Сидит, ждёт чего-то и нагло смотрит! Ну и медведь в ответ смотрит. Да только, как решил он принюхаться, только носом пошевелил, как зарычит зверюга эта неведомая, да так громко, что птиц с верхушек деревьев посшибало: попадали в обморок и лежат не двигаются; мыши, землеройки, змеи повыскакивали из земли, уши лапами, хвостами закрывают, мечутся. А медведь-то от рыка такого подскочил, всё внутри него перевернулось, и от страха, лап не чувствуя, побежал, не оглядывается.

А как бы оглянулся, увидел бы, что в другую сторону от него бежит наутёк зверь тот неведомый, сначала тоже, как медведь, на четвереньках, со страху позабыв, что прямоходящий и бегает только на двух ногах. А потом поднялся, метров десять ещё пробежался и остановился. Оглянулся назад и понял тогда человек, что они с медведем друг друга чуть до полусмерти не испугали.

«Как же свезло!» — подумал в тот раз человек.

«А как мне свезло!» — скорее всего, так бы подумал медведь.

А я на это так скажу, переиначивая русскую пословицу:

«Не зря природа не наградила медведя волчьей смелостью, как и волка медвежьей силой», иначе неизвестно, как прошла бы та встреча.

Человек тот тогда вернулся целым домой и через много лет поведал мне историю о том, как он дважды встречался в лесу с медведем и еле унёс ноги от того во вторую встречу.

А мишук тот… Думаю, с ним тоже всё хорошо сталось. Он продолжил жить своей жизнью. И с окончанием лета и приходом осени, совершенно позабыв о встрече с "неведомой зверюгой", начал запасаться жирком и подготавливаться к спячке.

Ведмедь (в названии) - одно из старинных устаревших названий медведя.

** Изображение в шапке сгенерировано ИИ Kandinsky 3.1.