Лунное

   Светильник луны, включенный солнцем на всю мощь, сиял радостно и бесстыдно, освещая то, что ночь обыкновенно намеревается утаить. Взбираясь повыше на небосвод по лестнице редких облаков, луна задевала деревья, так что чудилось, будто бы крона леса тает из-за близкого, досягаемого её жара, и именно от того приобретает привычные взору плавные очертания облизанного волнами морского берега.
По мере того, как круг луны поднимался под потолок небосвода, задевая стволы, он плавил их, смешивая с лунной пылью, и хотя после те оказывались совершенно невредимыми, с ними всё же происходило нечто. Казалось им лестно касаться луны, проходить сквозь горнило её великолепия, и предстать после не в прежнем своём виде, но обновлёнными, совершенными, с лёгким серебрением, что делалось заметно много позже или раньше днём.

Днём же раньше луна была совсем иной. Под тёмны, гневны очи сумерек она предстала почти прозрачной, отчего сливалась с небом и её непросто было разглядеть.
Неотвязное ощущение неловкости витало в воздухе. Луна явно старалась остаться незаметной и незамеченной, словно стеснялась или боялась чего.  По этой или иной причине она сутулилась, вжимая голову в плечи неба, однако неизменно скатывалась по его круглому своду, ранясь о непокорных, вышедших из-под повиновения от того, переросших абрис леса.
Кто именно, поимённо задевал луну, было не разглядеть. В целом, она оказывалась вполне цела и столь искренна в своём сиянии, что все явные и надуманные несовершенства казались такой безделицей, о которой не стоило говорить.
Вот, помолчим, наверное, и мы...