Шахматы

Родители купили мне билет в плацкартный вагон. Сложили вещи для жизни на летних каникулах в вятской деревне у бабушки. Упаковали бумажные кульки  с вареными яйцами и курицей, огурцами, спичечным коробком соли, пирогами в сетку авоську, в расчете на трое суток. Положили завернутые в носовой платок три рубля, казавшимися  в мои девять лет в 1964 году огромной суммой и мы пошли на вокзал. Сопровождать меня в деревню в то лето было некому, поэтому  решено было отправить меня одного в Москву к тетушке, которая собиралась в отпуск ехать в деревню и предложила взять меня с собой.
Молча, с серьезными лицами мы вошли в вагон и нашли мое место. У окна сидел парень лет двадцати пяти, который поздоровавшись,  напрягся, под испытывающими взглядами родителей. Отец после томительной паузы сказал ему, что меня отправляют одного и поэтому просят его на всякий случай назваться старшим братом и следить за мной, чтобы не бегал по перрону на остановках. Парень, почувствовав ответственность момента, с готовностью согласился, родители ушли, пришли другие пассажиры, поезд тронулся и я с тоской и с какими-то неизведанными ранее чувствами смотрел на остающихся на перроне родителей.
После того как атмосфера отъезда и провожания рассеялась, парень посмотрел на меня и “включил” воспитателя. У проводницы взял шахматы и начал расставлять фигуры. Играть я научился лет в пять, играя с пацанами, которые  как и я не ходили в детсад и целыми днями мотались во дворе нашего дома под наблюдением неработающих мам. Все играли одинаково, используя одни и те же трюки и хитрости, поэтому проигрывал самый  невнимательный игрок. Но дома с отцом мы любили решать шахматные задачи, которые в те времена публиковались во всех газетах, журналах, выписываемых нашей семьей.
 Мы начали игру и я, поняв уровень шахматного искусства парня, легко обыграл, поставив эффектный мат. Парень снисходительно посмотрел на меня, развернул доску и начал новую партию. Мне не терпелось, получив свободу от родительской опеки, пройтись по поезду, осмотреться и возможно найти каких-то друзей- ровесников. Поэтому, поняв трюки, применяемые парнем, я легко обошел их и вновь выиграл. Парень начал нервничать и я понял, что где-то, в своей среде он чувствовал себя искусным и непобедимым, а тут, какой-то малец легко обыгрывает, раскусывая его козырные придумки. Мне стало не по себе, я не представлял - к чему может привести плохое отношение ко мне и  не знал,  как мне поступить далее.
Плацкартный вагон представляет собой идеальное место, где люди, непрерывно проходящие по своим делам, могут найти контакт с другими пассажирами, поскольку все происходящее в вагоне открыто и доступно. Когда мы доигрывали вторую партию, и раздражение парня стало очевидным, проходящий мужик, остановившись, с умным видом пытался как-то прокомментировать, на что парень, уступив место, предложил ему сыграть со мной.
Результат был предсказуем, парень повеселел, мужик куда-то отбежал и вернулся с еще одним игроком и алкогольным набором. Парень взял на себя функцию шефа-распорядителя - принес стаканы, тарелки, организовал процесс наливания и закусывания. Мне дали конфету.
Я обыграл этих мужиков, парень уже не пытался садиться напротив и подходящим новым игрокам рекомендовал играть со мной, используя известные ему термины шахматной теории. Оказалось, что я играю Испанскую партию и Сицилианскую защиту. В процессе выпивания у него появился менторский тон и изменилось отношение ко мне. Теперь я для него стал основой для уважительного отношения к нему со стороны все прибывающих игроков.
Мы обыграли всех в вагоне, пассажиров из соседних, которые проходили мимо и тех, до кого дошел слух обо мне.
Я уже не глядел на партнеров, после нескольких ходов я осознавал степень квалификации и уже под пристальным взглядом наблюдателей старался как можно эффектнее закончить игру.
Парень был на высоте – называл меня младшим братом, своим учеником в шахматах, придумывал мне биографию и истории блистательных побед.
Меня кормили конфетами, хвалили, после проигрыша не обижались и всеми жестами показывали, что проигрыш закономерен, поскольку перед ними явление в шахматах.
Я не помню когда я спал, ел и куда-то выходил . Передо мной все время маячила шахматная доска, которая являлась для меня порталом в иной мир с его законами и правилами, которые настолько приелись и надоели мне своей примитивностью и однообразием, что иногда возникало желание поменять или переделать.
Лишь один раз за трое суток  вдруг подсел мужчина, и я сразу понял, что он из другого круга знатоков шахмат. После нескольких ходов, поняв уровень партнера, я в сознании своем поднялся на иной уровень, где  стали прозрачны его намерения и тактика и я, предугадывая его ходы, заманил его в капкан кажущейся простоты и разыграл многоходовую комбинацию разгрома.
Люди менялись как в калейдоскопе, парень спал на второй полке уставший от выпитого и испытанного в его возрасте ощущения значимости и уважения, поскольку проигравшие, вставая, пожимали руку ему, а я был в роли механической игрушки.
Поезд в Москву пришел рано утром. На перроне меня встретил муж тетушки, взяв мой чемоданчик и авоську с нетронутой провизией. Мы сели в такси и по дороге к дому он рассказывал об архитектуре и истории города. Он был архитектором в Моспроекте, поэтому слушать его было интересно и познавательно.
Тетушка очень удивилась моей сетке с едой и отнесла содержимое в мусоропровод. Вид у меня был странным после многих часов удивительного времяпрепровождения и они предложили мне поесть и отдохнуть, но день был выходной и к ним пришел сосед и коллега по работе и, поздоровавшись со мной, он спросил о моем отношении к шахматам. Оказывается, на работе в своем архитектурном бюро они в обеденный перерыв играют в блиц и он считался одним из лучших.
Не дожидаясь ответа, он расставил фигуры и сделал первый ход. Мгновенно проиграв, он вновь начал игру и после четвертой проигранной партии, не прощаясь, молча ушел.
В 1968 году, в “Орленке” под Туапсе, в нашу смену приехал паренек лет десяти и в огромном зале на более пятидесяти досках дал сеанс одновременной игры. Каждый мог занять место и начать игру, а он, проходя по рядам, не глядя на игрока, делал ход. Он обыграл всех, у меня было три подхода, но он был несокрушим. Меня поражало, что он не задумывался – он подходил и делал ход, единственно правильный и разящий. К сожалению, я не узнал его имени.
С той поры я играл в шахматы только в силу крайней необходимости, когда нельзя отказаться не обидев. И урок в пионерлагере еще раз показал, что в мире, в котором мы имеем счастье жить, существует множество людей, чьи способности, уровень мышления, возможности их сущности превосходят все мыслимые пределы и это огромное счастье знать и жить с ними в нашем мире.