Глава 17 Тень над Вальдхеймом

 Глава 17: Тень над Вальдхеймом

В отсутствие короля Всеволода Вальдхейм утопал в зловещей тишине, что сгущалась с каждым днём, как туман над болотами. Город, некогда полный жизни, теперь лежал под гнётом страха, его улицы опустели, а дома закрылись, будто жители пытались спрятаться от неизбежного. Совикус, советник короля, ставший его тенью, правил железной рукой, превращая замок в центр своей паутины. Он не просто занял место Всеволода — он присвоил себе его власть, его город, его людей, выстраивая планы, что тянулись далеко за пределы Вальдхейма, к Ловцу Душ и его древней силе. Никто не знал, что Диана, дочь короля, покинула город в ту роковую ночь, когда храм Люминора пал под натиском тьмы, и Совикус, уверенный в её присутствии где-то в стенах города, неустанно искал её, как охотник, что чует добычу.

В первые дни после исчезновения короля Совикус не терял времени. Пока Всеволод сражался с тенями в Моргенхейме, советник укреплял свою власть в Вальдхейме, используя страх как оружие. Он созывал стражу, отдавал приказы, что звучали как приговоры, и собирал вокруг себя тех, кто готов был служить ему без вопросов. Его покои в замке, некогда скромные, теперь превратились в подобие трона — стены украшали древние свитки, карты с выжженными символами и артефакты, что он добыл из тайных хранилищ под городом. В центре комнаты стоял стол, заваленный пергаментами, а на нём — посох с наконечником из чёрного металла, что мерцал багровым светом, подарок Моргаса, о котором Тенебрис упоминала на их совете. Этот посох, выкованный из хаоса, был ключом к разрушению защиты титанов, что охраняли Ловца Душ, и Совикус уже чувствовал его силу, что текла через его пальцы, как яд.

Он не доверял никому. Стражники, что некогда служили Всеволоду, теперь подчинялись ему, но их взгляды были пусты, их верность — хрупка, как стекло. Он знал, что многие из них всё ещё шептались о короле, о его возможном возвращении, и это раздражало Совикуса, как заноза под ногтем. Чтобы заглушить эти шепотки, он ввёл комендантский час, запретил собрания, а тех, кто осмеливался говорить о Всеволоде, бросал в темницы под замком. Горожане боялись поднять глаза, их шаги стали бесшумными, а голоса — шёпотом за закрытыми дверями. Совикус наслаждался этим страхом, он питал его, как огонь питается сухими ветвями.

Но главной его целью была Диана. Он знал о её связи с Ловцом Душ, о пророчестве, что шептала Тенебрис в её тёмном зале: "Диана, потомок Алекса, ключ к освобождению Арта." Совикус не сомневался — она где-то в городе, прячется, как мышь в норе, и его задачей было найти её, сломить её волю и заставить служить планам тёмных богов. Он не знал, что она ускользнула той ночью, когда храм Люминора рухнул под ударом тьмы, что её побег был спланирован Дмитрием и его людьми, что она уже мчалась прочь на Вороне, оставив Вальдхейм позади.

Совикус начал поиски сразу после падения храма. Он отправил стражников обыскивать каждый дом, каждый переулок, каждый подвал. Они врывались в жилища, переворачивали мебель, ломали двери, их факелы отбрасывали длинные тени на лица перепуганных горожан. Он приказал допрашивать всех, кто мог знать хоть что-то о Диане — торговцев на площади, священников, что выжили в первые часы хаоса, даже детей, что играли у стен замка. Но ответы были пусты: никто не видел её, никто не знал, куда она пропала. Это бесило Совикуса, его тонкие губы кривились в усмешке, а глаза, холодные и острые, как лезвия, горели гневом. Он чувствовал, что она близко, что её присутствие витает в воздухе, как запах дождя перед грозой, но каждый день без результата подтачивал его терпение.

На третий день поисков он собрал своих самых верных людей в зале совета — огромном помещении с высокими потолками и узкими окнами, через которые едва пробивался свет. Стены зала были покрыты гобеленами, что изображали былые победы Вальдхейма, но теперь они казались насмешкой над его нынешним состоянием. Совикус стоял у длинного стола, его пальцы сжимали посох, а голос, низкий и резкий, разносился по комнате:

— Она не могла исчезнуть бесследно. Диана где-то здесь, в этих стенах. Найдите её. Переверните каждый камень, допросите каждого, кто дышит. Она — ключ, и без неё наш план рухнет.

Стражники кивали, их лица были напряжены, но в глазах мелькала тень страха. Они знали, что Совикус не терпит неудач, что его гнев — это буря, что сметает всё на своём пути. Один из них, широкоплечий мужчина с короткой бородой по имени Торин, осмелился заговорить:

— Господин, мы обыскали храм, замок, даже каналы под городом. Её нет. Может, она…

— Молчать! — рявкнул Совикус, ударив посохом по столу. Багровый свет вспыхнул на его наконечнике, и воздух задрожал от силы, что вырвалась наружу. — Она не могла уйти. Город закрыт, ворота под охраной. Она прячется, и вы найдёте её, или я найду вам замену в темницах.

Торин опустил голову, его плечи ссутулились, и зал погрузился в тишину, прерываемую лишь треском факелов. Совикус отвернулся к окну, глядя на мрачный город, что лежал перед ним, как шахматная доска, где он был единственным игроком. Он не мог допустить, чтобы Диана ускользнула — слишком многое зависело от неё, слишком много было поставлено на карту.

На пятый день поисков они наткнулись на след. Один из стражников, рыскавший у конюшен, доложил о подозрительном мальчишке — юном конюхе с растрёпанными светлыми волосами, что нервно теребил край плаща, когда его спрашивали о Диане. Совикус немедленно приказал привести его в замок. Гаральд, тот самый конюх, что помог Диане бежать, стоял перед советником в зале совета, его худые плечи дрожали, а глаза, полные страха, метались по комнате. Он был всего лишь мальчишкой, едва достигшим пятнадцати зим, но в его взгляде было что-то упрямое, что разозлило Совикуса ещё больше.

— Где она? — Голос Совикуса был холоден, как лёд, каждый слог падал, как камень в глубокий колодец. Он шагнул ближе к Гаральду, его тень легла на мальчика, заставляя того отступить к стене.

— Я… я не знаю, господин, — пробормотал Гаральд, его голос дрожал, но он упрямо сжал губы. — Она не приходила…

— Лжёшь, — оборвал его Совикус, его рука сжала посох, и багровый свет мигнул, отражаясь в глазах мальчика. — Ты был в конюшне той ночью. Её конь, Ворон, исчез. Говори, куда она ушла, кто помог ей, или пожалеешь, что родился.

Гаральд побледнел, его пальцы стиснули край плаща, но он молчал. Совикус кивнул стражникам, стоявшим у дверей, и те шагнули вперёд, их лица были пусты, как маски. Они схватили мальчика за руки, выкручивая их за спину, пока он не вскрикнул от боли. Торин, тот самый бородач, что осмелился возразить ранее, вытащил короткий кнут, его кожаные полосы свисали, как змеи.

— Последний раз спрашиваю, — прошипел Совикус, наклоняясь к Гаральду так близко, что тот почувствовал его холодное дыхание. — Где Диана?

— Не знаю! — выкрикнул мальчик, его голос сорвался, глаза наполнились слезами, но он не сломался. — Клянусь, я не видел её!

Удар кнута рассёк воздух, и Гаральд закричал, его тело дёрнулось в руках стражников. Кровь проступила сквозь рваную рубаху, но он стиснул зубы, не проронив ни слова о Диане, о Дмитрии, о том, как она ускакала в ночь. Совикус смотрел на него, его лицо оставалось неподвижным, как камень, но внутри него кипела ярость. Этот мальчишка, этот жалкий конюх, осмелился бросить вызов ему, советнику, что держал Вальдхейм в кулаке.

Допрос длился часы. Кнут сменялся кулаками, кулаки — раскалённым железом, что Торин подносил к коже Гаральда, оставляя багровые ожоги. Зал совета наполнился звуками боли — криками, стонами, глухими ударами, — но Гаральд молчал. Его преданность Диане, его страх перед ней, его вера в то, что она вернётся и спасёт их всех, были сильнее страданий. Наконец, когда мальчик потерял сознание, его тело обмякло в руках стражников, Совикус махнул рукой.

— Бросьте его в темницу, — бросил он, его голос был сух, как ветер в пустыне. — Если очнётся — допросите снова. Он знает больше, чем говорит.

Стражники уволокли Гаральда, оставив за собой кровавый след на каменном полу. Совикус отвернулся, его пальцы сжали посох так, что суставы побелели. Он не получил ответов, но его решимость только окрепла. Диана была где-то там, и он найдёт её, чего бы это ни стоило.

На следующий день он созвал своих лучших людей — не стражников, а наёмников, что служили ему за золото и страх. Четверо следопытов стояли перед ним в зале совета: тёмные фигуры в потёртых плащах, с лицами, скрытыми шрамами и тенями. Первый, Рагнар, был высоким и худым, с длинным кинжалом на поясе и глазами, как у ястреба. Второй, Кейра, женщина с короткими чёрными волосами, держала арбалет, её движения были быстры, как у кошки. Третий, Бьорн, широкоплечий и молчаливый, сжимал топор, чьё лезвие было покрыто зазубринами от прошлых битв. Четвёртый, Сигрид, был самым старшим, с седыми прядями в бороде и взглядом, что прорезал насквозь. Эти люди были не просто охотниками — они были убийцами, что могли выследить добычу в любой тьме.

— Найдите Диану, — приказал Совикус, его голос был твёрд, как сталь. — Живой. Она нужна мне здесь, в этих стенах. Ищите за городом, в лесах, в деревнях. Она не могла уйти далеко. Приведите её ко мне, и ваше золото будет ждать.

Рагнар усмехнулся, его тонкие губы растянулись в кривой улыбке.

— А если она сопротивляется?

— Сломайте её волю, но не трогайте жизнь, — отрезал Совикус. — Она — ключ. Без неё всё рухнет.

Следопыты кивнули, их тени растворились в дверях, и вскоре их шаги стихли в коридорах замка. Совикус остался один, его взгляд упал на посох, что лежал на столе. Он чувствовал, как сила Моргаса пульсирует в нём, как зов Ловца Душ становится громче с каждым днём. Диана была последним звеном, и он не остановится, пока не найдёт её.

Но в тот же вечер, когда тьма опустилась на Вальдхейм, в зал совета ворвался Торин, его лицо было бледнее мела, а голос дрожал от спешки:

— Господин! Король вернулся! Всеволод у ворот с отрядом. Он требует вас!

Совикус замер, его пальцы сжали посох, багровый свет вспыхнул, осветив его лицо. Всеволод жив? Это было невозможно. Тенебрис обещала, что он не выберется из Моргенхейма, что тени Некроса разорвут его в клочья. Его возвращение было ударом, что пошатнул все планы. Но Совикус быстро взял себя в руки, его разум заработал, как механизм, выискивая выход. Король был угрозой, но и возможностью. Если убедить его, направить его гнев, его силу…

— Где он сейчас? — резко спросил Совикус, его голос стал холоднее льда.

— Его ведут сюда, в зал совета, — ответил Торин, отступая под взглядом советника. — Он спрашивает о Диане. И о храме.

Совикус кивнул, его губы дрогнули в лёгкой усмешке. Он должен был действовать быстро. Всеволод был слеплен из ярости и веры — этими нитями можно было управлять. Но был ещё Андрей, священник, чья вера в Люминора была как заноза в его планах. Этот человек мог разглядеть правду, мог настроить короля против него. Андрей должен исчезнуть.

— Приготовьте стражу, — приказал он Торину, его голос стал тихим, но полным угрозы. — Когда Всеволод войдёт, я займу его. Но священник… он не должен выйти из этого зала живым. Устройте ловушку. Пусть это будет несчастный случай — упавшая балка, обвал в коридоре. Никто не должен заподозрить.

Торин кивнул, его глаза расширились, но он не посмел возразить. Он исчез за дверью, оставив Совикуса одного. Советник подошёл к окну, глядя на город, что лежал перед ним, как шахматная доска. Возвращение Всеволода меняло игру, но не ломало её. Он повернётся к королю, сыграет на его страхе за Диану, на его жажде мести. Он убедит его отправиться за Ловцом Душ, скажет, что это единственный способ спасти дочь, вернуть мир. А когда Всеволод уйдёт, оставив город в его руках, он найдёт Диану и завершит начатое.

Совикус сжал посох, его пальцы ощутили холод металла. Тенебрис, Моргас, Некрос — они ждали его успеха. Арт ждал своего освобождения. И он, Совикус, не подведёт. Пусть Всеволод думает, что вернулся как спаситель. Скоро он узнает, что тень, что правит Вальдхеймом, сильнее любого света.