Ретрит

– … И, так сказать, под занавес нашего ретрита позвольте вам предложить, так сказать, изюминку нашего, надеюсь, незабываемого духовного опыта, которую вы так долго ждали и, так сказать, лелеяли в своих предвкушениях! Итак, друзья, сейчас мы перейдём в соседний зал, где вас ожидает… да-да-да, надеюсь, вы уже догадались – медитация! Провести краткую предварительную лекцию о правильном исполнении основных асан, преподать азы раскрытия доступных нам чакр и в довершение поделиться техникой и приёмами волнительного погружения в глубины собственного Я любезно согласился сам достопочтенный…

Меня несильно, но крайне требовательно пнули в бок – поднимайся, мол, слышишь, что инструктор сказала, или уснул? Слышу, слышу… ИИ-ассистент и тот говорит глаже… какой калека им реплики пишет?.. сама-то хоть понимает, что несёт?.. «так сказать», «чакры», «лелеяли»… тьфу на вас.

Я хотел было вяло отмахнуться, но сознание, расслабленное жарой и долгим сидением в неудобном «лотосе», оказалось явно иного мнения и, зацепившись за самовыдуманное им спасительное «уснул», со вздохом перехватило управление телом и еле заметным тиком свесила мою голову малость пониже. Да-да-да, уснул я, уснул, идите без меня. Отвяжитесь только.

Отвязались. Было слышно, как инструктор (или как там по новым фем-нормам – «инструкторка»?) вполголоса советует не трогать «так сказать, неподготовленного». Конечно, ей-то что – уплочено ж. Там более, что и упомянутый «достопочтенный», скорее всего, «профи» того же уровня. Так сказать. Боже, что я здесь делаю…

Ушли. А звукоизоляция суперская! Нарочито невзрачный внешне ашрам на поверку оказался вполне себе современным комплексом, рассчитанным на достаточно долгосрочное использование – и себя любимого, и, разумеется, нас, глупых и падких на эзотерическую экзотику азиопцев и азиопок. Рассаживаются, небось, под благостным недрёманным оком «достопочтенного» на припасённые загодя пенки со скорбными лицами пассажиров совершающего аварийную посадку лайнера и, блестя стильным педикюром, манерно раскладывают свои айфонодержалки по стройным фитнес-коленочкам – пренепременно с закольцованными большими и указательно-средними пальчиками. Прости господи, какие курицы… вот объясните «неподготовленному», будьте так снисходительны – на хрена вы это делаете? Почему ваша неотъемлемая от любой, так сказать, йоги распальцовка именно такова, а не, скажем, большой к безымянному? В блоге-журнале видели? Да вы хоть знаете, что оно вообще означает и для чего вообще нужно? Что? Мудра? Ну хоть название выучили… тьфу на вас ещё раз.

А ведь реально ни звука, хотя, по идее, должны были усесться в соседнем через стенку помещении. Я осторожно вздохнул – умиротворённое сознание было не против – и подложил под себя ногу. Как они сидят в этих «лотосах», затекает же всё… мазохисты… ладно, у нас тоже вон на столпы себя загоняли да молчальными обетами истязали, так что оное, должно быть, интернациональное. А хорошо тут!

Со стороны выхода потянуло лёгким ветерком, слабо пахнуло вездесущей пылью и отчего-то корицей. На самой грани слуха сама с собою перешёптывалась близлежащая бамбуковая рощица да о чём-то недовольно пофыркивал огибающий ашрам ручей, изрядно порожистый и дико холодный, куда по прибытии, повизгивая приглушёнными матерками, попрыгало всё наше куриное стадце. Мне по-прежнему до зарезу не хотелось ни вставать, ни открывать глаз. Так бы сидел себе и сидел, Харе Кришна, Ом Намах Шивая, Ом Мани Падмэ Хум…

Вывернутую кверху правую длань легонько царапнуло. Развалившееся на внутричерепном диване сознание досадливо поморщилось и скрепя что у неё там дёрнуло соответствующую нервическую ниточку. В приоткрывшуюся ресничную щель мягко втёк ашрамский полумрак – и я с несказанным удивлением увидел, что более в комнате не один. В моей пригоршне, словно Дюймовочка в скорлупе грецкого ореха, смешно пришипившись и блестя крохотными пуговками, совершенно безбоязненно и почти неподвижно сидела малюсенькая невзрачненькая пичужка, на вид практически неотличимая от нашего воробья. Заметив, что её заметили, она покрутила головкой – и галантно шаркнула трёхпалой ножкой на бис.

Сознание скроило умилительную мину и, стараясь не спугнуть, полезло свободной рукой в карман, что, учитывая мой «неподготовленный лотос», выходило сродни некой полуприличной эквилибристике. Насилу вытащив искомое, я аккуратно поднёс щепотку арбузных семечек, заначенных по совету инструкторки как раз для подобных случаев, и мягко всыпал прямо под самый нос… клюв незваной прилетелице.

Птичка, нимало не испугавшись, как будто даже удовлетворённо кивнула и не чинясь немедленно воздала вкусняшкам по достоинству. Растроганное сознание, слезясь чуть ли не елеем, тотчас потащило шуйцу за добавкой, а по возвращении в полнейшем восторге – и, признаюсь, некотором замешательстве – обнаружило, что в нашей небольшой компашке несколько прибавило: на ладони игриво перетаптывались уже целых три дармоклюечки! Более того, моя старая знакомая – намётанный глаз уже более-менее уверенно выделял её среди товарок – огорошила меня тем, что принесла – надо думать, в оплату и благодарность – махонький сизый камушек неправильной формы, отдалённо напоминающий кукольную картофелину.

Что ж, пришлось лезть за угощением снова.

Под конец семечных закромов вся моя десница напоминала высоковольтный провод ЛЭП из знаменитого пиксаровского мультфильма. Надо отдать им должное – вели себя птахи более чем корректно, не клевались, не гадили, коготочками скребли очень и очень деликатно, если не сказать – вежливо, и непрестанно тихонечко ворковали на своём забавном птичьем наречии, что-то быстро-быстро пересказывая то ли друг дружке, а то ли заодно и этому гостеприимному неповоротливому великану. Казалось, ещё совсем чуть-чуть – и я пойму, о чём идёт речь и даже, чем Будда не шутит, смогу присоединиться к их оживлённой беседе, не выглядя при этом иностранцем, блуждающим по «Эрмитажу» в обнимку с разговорником. Хотя и без того слушать этот ироничный и жизнеутверждающий щебет выходило до чрезвычайности занимательно и приятно, и наверняка того же мнения было и счастливое сознание, поскольку выгребшая всё дотла и оттого мающаяся бездельем левая – видимо, желая быть полезной – обрадованно нашла себе занятие: зачирикала указательным пальцем по земляной утоптанке какие-то каракули, как бы стенографируя нашу необыкновенную болтовню – да-да-да, не сдюжив роли пассивного наблюдателя, я таки тоже что-то замычал в тон моим маленьким гостьям. Ом-м-м…

И ТУТ Я ОТКРЫЛ ГЛАЗА.

Всё-таки У-у-у, сплюшка… какое там медитировать – в берлоге тебе «медведитировать»!.. тьфу! Три раза тьфу! О, вот и моя группа… довольные, пресыщенные, ублажённые, чисто выкупавшиеся в молоке кошки… ну и куда ж без этой… намасте, давно не виделись… зато выспался, верно?

На пороге что-то заставило обернуться. Злой как шершень, я остановился. Что такое?

Вот мой относительно хитрый скарб, всё собрано, ничего вроде не валяется. Не то.

Вот сияющие йогини, нетерпеливо постреливая в мою сторону, рассаживаются полукругом для заключительного слова – ни дать ни взять клушки на насесте, право слово. Не то.

Вот инструкторка, стоя на моём месте, елозит босою ступнёй по полу, точно наводя меня… СТОП! ВОТ ОНО!

В окружении лущёных арбузных кожурок, натрушенных едва ли не идеальным кругом, в утрамбованной тысячами ног и задниц земле смутно угадывался какой-то выковырянный… узорчик, что ли? Сощурившись, я напряг зрение и пригляделся.

Нет, это был не узор – по крайней мере, не в художественном смысле этого слова. Неровное кривобокое окружие, вовнутрь которого враспор коряво вписана дюжина спиц-лучей. Буддисты называют такой символ Дхармачакрой, Колесом Самсары, наряду с другими семью Идамами священной Аштамангалы – образами пробуждённого ума – обычно используемой ими в обучении и тантрических практиках. В центре схождения спиц импровизированной мандалы взаимозависимого происхождения, в условной дырочке для предполагаемой оси покоился крошечный бесформенный камушек цвета мокрого асфальта, чем-то похожий на миниатюрную картофелинку.

Я поднял глаза. Девушка-инструктор, имя которой, ко внезапному стыду, выдуло из головы сразу после представления, сложив ладошки лодочкой, учтиво и ничуть не фальшиво… кланялась мне, незадачливому участнику её очередного ретрита, проспавшему, казалось бы, самое важное, за чем сюда, собственно говоря, и едут, выкладывая, в общем-то, немаленькие даже по современным мерками суммы! Может быть, ей показалось, что этому из покупателей и потребителей плодов её очень важной… да что там! – незаменимой работы каким-то чудом удалось получить то, чего подавляющему большинству клиентуры этого ашрама не под силу даже просто-напросто вообразить?

А может быть – так оно и было.

Неожиданно на ум пришла давным-давно вычитанная одна весьма вольная интерпретация небезызвестной «цветочной проповеди» Будды, когда тот, от души промариновав прихожан своим непробиваемым молчанием, вдруг улыбнулся поднимавшемуся со своего места монаху, который так же без единого слова протягивал Учителю скромный букетик цветов, и произнёс: «Хвала небесам! Хоть один что-то понял!»

Я прошлёпал назад, подхватил птичкин подарок, украдкой подмигнул девушке – она подмигнула в ответ! – неумело поклонился и не оглядываясь вышел вон. За спиною многоголосо заквохтало, но ударивший в уши рокочущий хохот ручья парой размашистых оплевух в два счёта напрочь смыл все посторонние звуки с плоскости моего просветлённого мироощущения.

Я направился к автобусной остановке.