Приписанная Пушкину Гавриилиада. Глава 8а

Оглавление и полный текст книги «Приписанная Пушкину поэма «Гавриилиада» – в одноимённой папке.


Приписанная Пушкину поэма «Гавриилиада»
Глава 8а. Чужеродное четверостишие в полежаевской «Гавриилиаде», приписанной Пушкину


     В шестой главе я упомянул о чужеродной вставке, врезающейся в описание Полежаевым единоборства архангела не то с сатаной, не то с бесом, не то с ангелом (судя по всему, автор не понимал различий между этими персонажами), и это четверостишие упорно представляют «родимым пятном», «доказывающим», что «Гавриилиаду» написал именно Пушкин:

     Не правда ли? вы помните то поле,
Друзья мои, где в прежни дни, весной,
Оставя класс, играли мы на воле
И тешились отважною борьбой.

     Речь идёт о Розовом поле – месте, отведённом для игр воспитанников Лицея: поляне в Екатерининском парке с растущими на ней розами, на некотором расстоянии от Царскосельского дворца.

     Полное описание этого «сражения» вместе с указанной вставкой выглядит в «Гавриилиаде» следующим образом:

Проклятый рек и, злобою горя,
Наморщив лоб, скосясь, кусая губы,
Архангела ударил прямо в зубы.
Раздался крик, шатнулся Гавриил
И левое колено преклонил;
Но вдруг восстал, исполнен новым жаром,
И сатану нечаянным ударом
Хватил в висок. Бес ахнул, побледнел –
И ворвались в объятия друг другу.
Ни Гавриил, ни бес не одолел:
Сплетённые, кружась идут по лугу,
На вражью грудь опершись бородой,
Соединив крест-накрест ноги, руки,
То силою, то хитростью науки
Хотят увлечь друг друга за собой.

     Не правда ли? вы помните то поле,
Друзья мои, где в прежни дни, весной,
Оставя класс, играли мы на воле
И тешились отважною борьбой.
Усталые, забыв и брань, и речи,
Так ангелы боролись меж собой.
Подземный царь, буян широкоплечий,
Вотще кряхтел с увёртливым врагом
И, наконец, желая кончить разом,
С архангела пернатый сбил шелом,
Златой шелом, украшенный алмазом.
Схватив врага за мягкие власы,
Он сзади гнёт могучею рукою
К сырой земле. Мария пред собою
Архангела зрит юные красы
И за него в безмолвии трепещет.
Уж ломит бес, уж ад в восторге плещет;
По счастию, проворный Гавриил
Впился ему в то место роковое
(Излишнее почти во всяком бое),
В надменный член, которым бес грешил.
Лукавый пал, пощады запросил
И в тёмный ад едва нашёл дорогу.

     Вставка указанного четверостишия, безусловно, сбивает ритм описания борьбы и тем самым нарушает целостность восприятия текста, но по мнению лица, совершившего эту операцию, должна была засвидетельствовать бесспорное авторство Пушкина.

     На мой взгляд, это дополнение текста «Гавриилиады» уже само по себе свидетельствует совершенно об обратном, так как невозможно внятно ответить на вопрос: зачем Пушкину (если бы он был автором «Гавриилиады») надо было оставлять в богохульной поэме метку, по которой без труда можно вычислить её автора? Это была бы беспредельная глупость – и никак иначе.

     Интересен вопрос: а когда появилась эта вставка?

     Эйдельман Н.Я. в своей книге «Тайные корреспонденты «Полярной Звезды» («Мысль», М., 1966 г.), в главе X пишет:
     «Н.В. Гербель 24-25 июля 1861 г. привёз в Лондон какие-то стихотворения, предназначенные для сборника «Русская потаённая литература XIX столетия» (вышедшего два месяца спустя).
    Что Гербель привёз стихи, нас не удивляет, он выехал из России с немалым их запасом. В то самое время, когда Гербель гостил в Лондоне, в берлинском издательстве Вагнера выходит целый том: «Стихотворения А.С. Пушкина, не вошедшие в последнее собрание его сочинений». Предисловие к этой книге было подписано так: «Русский. 30 июня 1861 года. Берлин».
     Давно известно, что за этим псевдонимом скрывался Н.В. Гербель».

     В приложении № 6.2. приведён полный текст «Гавриилиады», опубликованный Гербелем Н.В. в сборнике «Стихотворения А.С. Пушкина, не вошедшие в последнее собрание его сочинений».
     Четверостишие о Розовом поле в нём присутствует.

     Мог ли сам Гербель Н.В. написать это четверостишие?
     Мог. Гербель Н.В. известен как один из авторов перевода со старинного русского языка «Слова о полку Игореве», выполненного им в 1854 году.
     Но информация о Розовом поле могла поступить только от кого-либо из однокашников Пушкина.    

     Публичная презентация вставленного в «Гавриилиаду» четверостишия состоялась в 1887 году в книге известного пушкиниста Грота Я.К. «Пушкин, его лицейские товарищи и наставники», отпечатанной в типографии Императорской Академии наук в Санкт-Петербурге.
     В качестве приложения к основному тексту книги были опубликованы записки сокурсников Пушкина Комовского С.Д. и Корфа М.А.
     О записке Корфа М.А. у меня есть подробное исследование в очерке «Клевета на Пушкина в Записках Корфа М.А.».
     Записка Комовского С.Д., принципиально мало отличимая от записки Корфа М.А., дана в приложении № 8.1.

     Исследуемая вставка в «Гавриилиаду» была взята из приведённого в самом последнем разделе указанной книги – «Примечания, дополнения, поправки» – стихотворения, приписываемого Гротом Я.К. Пушкину:

     «С.Д. Комовский не занимал особенно видного места в кругу лицеистов 1-го курса, но из добрых его отношений к товарищам, обнаруживающихся в его переписке с ними, можно заключить, что это был человек вполне достойный уважения. Сохранившаяся о нём лицейская аттестация гласит: «Благонравен, искренен, чувствителен, вежлив, ревнителен к своей пользе, пристрастен ко всем гимнастическим упражнениям. Любопытство, чистота, опрятность, бережливость и насмешливость суть особенные его свойства».
     Пушкин в своих стихах только раз упоминает об этом товарище, именно в строфе, которая, по-видимому, предназначалась в пьесу 19 октября (1825), но не вошла в состав её:

          Вы помните ль то розовое поле,
          Друзья мои, где красною весной,
          Оставя класс, резвились мы на воле
          И тешились отважною борьбой?
          Граф Брольо был отважнее, сильнее,
          Комовский же проворнее, хитрее;
          Не скоро мог решиться жаркий бой.
          Где вы, лета забавы молодой!

     Под копией этих стихов заметка Комовского: «Стихи эти доставлены мне от служившего при генерале Инзове штаб-офицера Алексеева, на квартире коего жил (одно время) наш поэт во время ссылки на юг».
     Карьера Комовского на выходе из лицея была очень скромная. Сначала он служил в департаменте народного просвещения, а потом занимал в Смольном монастыре секретарскую должность, которой, кажется, и кончилось его служебное поприще. Оставив её ещё в 50-х годах, он прожил много лет в отставке и умер 8 июля 1880 г.».
(Грот Я.К. «Пушкин, его лицейские товарищи и наставники», типография Императорской Академии наук, Санкт-Петербург, 1887 г., стр. 306-307)

     Остаётся только удивляться, что в такой небольшой по объёму информации содержится так много фактических несуразиц!

     Привожу широко известную строфу из пушкинского стихотворения «19 октября» (1825 года):

Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он, как душа, неразделим и вечен –
Неколебим, свободен и беспечен,
Срастался он под сенью дружных муз.
Куда бы нас ни бросила судьбина
И счастие куда б ни повело,
Всё те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское Село.

     В этой строфе у Пушкина в первом четверостишии кольцевая рифма: первая строка рифмуется с четвёртой, а вторая – с третьей; во втором четверостишии рифма перекрёстная: первая строка рифмуется с третьей, а вторая – с четвёртой.
     И в таком же точно порядке написаны все 19 строф стихотворения «19 октября» (1825 года).

     В приписываемой же Гротом Я.К. Пушкину строфе в первом четверостишии рифма перекрёстная, а во втором – смежная: первая строка рифмуется со второй, в третья – с четвёртой.
     И поэтому приведённый Гротом Я.К. отрывок никак не мог предназначаться для стихотворения «19 октября» (1825 года).

     Кроме того, вызывает крайнее недоумение ссылка Комовского С.Д. на то, что так называемый отрывок из стихотворения «19 октября» (1825 года) был передан ему штаб-офицером Алексеевым.
     Во-первых, Алексеев Н.С., добрый приятель Пушкина с кишинёвских времён, конечно же, не стал бы передавать какие-либо записи Пушкина однокашнику Пушкина, зарекомендовавшему себя его злопыхателем.
     А во-вторых, откуда мог быть у Алексеева Н.С. черновик стихотворения 1825 года, если Алексеев Н.С. плотно общался с Пушкиным в Кишинёве в 1821-1823 годах, а позже – исключительно эпизодически: после перевода Пушкина по службе в Одессу в 1823 году, и в 1824 году – в Михайловское в ссылку, где, где в 1825 году и было написано «19 октября»?

     Ещё один аргумент. В стихотворении «19 октября» (1825 года) Пушкин вспоминает своих однокашников, с которыми он с удовольствием и дружески общался и в Лицее, и после него: пофамильно называет Пущина И.И., Дельвига А.А., Горчакова А.М. и по имени – Кюхельбекера В.К.
     В такой компании Комовскому С.Д., явному недоброжелателю Пушкина, места, конечно же, не было.

     Вполне вероятно предположить, что приведённое Гротом Я.К. восьмистишие, приписываемое Пушкину, сочинил родной брат Комовского С.Д., Александр Дмитриевич Комовский (1815-1863), достаточно известный в своё время стихотворец-любитель, будущий сенатор, с подачи своего брата. Идея этой мистификации – «подправить» Пушкина, якобы «случайно» не упомянувшего в своём известном стихотворении о Комовском С.Д. Очень уж, видимо, хотелось Комовскому С.Д., чтобы его фамилия прозвучала в стихах Пушкина хотя бы один раз! А упоминание о Броглио С.Ф. было добавлено для того, чтобы «размыть» след, ведущий прямо к инициатору мистификации.

     Также вполне вероятно предположить, что это восьмистишие появилось в период собирания Анненковым П.В. воспоминаний бывших лицеистов о Пушкине. И, конечно же, этот опус должен был попасть в поле зрения и Бартенева П.И.

     Кто из них – Анненков П.В. или Бартенев П.И. – сговорился с Огарёвым Н.П. приписать полежаевскую «Гавриилиаду» Пушкину, я надеюсь выяснить после знакомства с личностями этих пушкинистов путём сопоставления широко известных оценок их жизни и творчества с малознакомыми фактами их биографии и деятельности.
     Именно этому и будут посвящены следующие главы моего очерка. 

     С другой стороны, примечательно, что публикация указанного «восьмистишия от Комовского С.Д.» состоялась в 1887 году, после смерти Комовского С.Д. в 1880 году. Следовательно, можно предположить, что к написанию его не причастен ни Комовский С.Д., ни его брат.
     В таком случае автором его мог быть и Огарёв Н.П., имеющий опыт написания стихов.

     В любом случае: не важно, кто автор этого восьмистишия, когда совершенно ясно, что это точно не Пушкин.