de omnibus dubitandum 99. 125

    ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТАЯ (1866-1868)

    Глава  99.125. НИКАКАЯ РЕВОЛЮЦІЯ НЕ СОБЬЕТЪ СЪ ПУТИ БЕЗПЕЧАЛЬНАГО ПРОЖИГАНІЯ ЖИЗНИ…

    ЛОПАТИНЪ Германъ Александровичъ (?)(13.01.1845-?)(см. фото) — из разночинцев, уроженец Нижнего Новгорода, Нижегородской губ. Отец - Александр Никонович, р. ? г. Статский Советник. Признан в дворянстве Определением дворянского собрания от 1860 г. февраля 27 дня, № ?. Определение утверждено указом Сената 1860 г. мая 10, № 4203. Внесен в 3-ю часть дворянской родовой книги. Проживал в г. Ставрополе (Кавказском), Ставропольского уезда, Ставропольской губ. Мать - ?, р. ? г. Братья: Всеволод, р. после 1860 г., Николай, р. после 1860 г., Сергей, р. после 1860 г.; сёстры: Ольга, р. после 1860 г., Вера, р. после 1860 г., Надежда, р. после 1860 г. и Любовь, р. после 1860 г.

    Яркая и разносторонняя личность Г.А. Лопатина всегда производила сильное впечатленіе на всехъ, съ кемъ только судьба ставила его въ отношенія, - разумеется, на каждаго по своему.

    Крупные теоретики поражались свежестью и гибкостью его ума. Практики съ удивленіемъ открывали въ этомъ человеке редкую способность оріентироваться среди самыхъ затруднительныхъ обстоятельствъ жизни и осуществлять во всехъ подробностяхъ задуманные планы.

    Революціонеры, люди общества, высшіе и низшіе чиновники, рабочіе и крестьяне и, просто обыватели почти при самомъ начале знакомства съ Лопатинымъ чувствовали, что передъ ними находится недюжинный человекъ. И эта способность импонировать всякому достаточно указываетъ на разнообразіе качествъ ума и сердца Г. А.

    Лично я, пишет Русанов Николай Сергеевич (H.E. Кудринъ) довольно близко былъ знакомъ съ Лопатинымъ съ весны 1883 г. по весну 1884 г., въ Париже, где онъ провелъ съ перерывами годъ накануне своего окончательнаго ареста. И, если бы я, долженъ былъ полагаться только на свои воспоминанія, - я былъ въ то время совсемъ неопытнымъ молодымъ человекомъ 24 летъ, Германъ же Александровичъ, приближавшійся къ сорока годамъ, былъ въ цвете физическихъ и умственныхъ силъ, - то я былъ бы очень затрудненъ ролью біографа этой исключительно-крупной личности.

    Но мне пришлось слышать и до личнаго знакомства съ Г. А., и после знакомства съ нимъ такъ много разсказовъ о немъ изъ устъ Глеба Успенскаго, П.Л. Лаврова, Энгельса, младшей и средней дочерей Маркса, Поля Лафарга и т.д. и т.д., - все, какъ видите, людей, могущихъ быть хорошими судьями, - что моя задача значительно облегчается.
 
    Германъ Лопатинъ родился 13 января 1845 г. въ Нижнемъ Новгороде, въ дворянской семье (семья в момент его рождения, семья не относилась к дворянскому сословию и поэтому Герман, не получил дворянского титула – Л.С.), но среднее образованіе получилъ въ гимназіи г. Ставрополя (Кавказскаго), куда родители его переехали, когда мальчику было не более пяти летъ.

    Кончивъ гимназическій курсъ съ золотою медалью, 17-летній юноша поступилъ (1862 г.), следуя тогдашнему теченію, на естественное отделеніе математическаго факультета, въ петербургскій университетъ. Здесь его живая и общительная природа скоро делаетъ его популярнымъ среди товарищей, а блестящія дарованія быстро выдвигаютъ его въ первые ряды работающихъ студентовъ, между которыми онъ выдается своею жизнерадостностью, отнюдь не мешающею серьезности его занятій.

    Четыре года спустя онъ выдерживаетъ экзаменъ на кандидата естественныхъ наукъ, представивъ на разсмотреніе факультета очень оригинальную и обстоятельную диссертацію по столь волновавшему въ то время умы вопросу о "самопроизвольномъ зарожденіи". Несмотря на то, что эта работа била въ забрало господствующимъ тогда теоріямъ, искренность тона и солидность аргументаціи молодого ученаго обратили на себя общее вниманіе профессоровъ, и Лопатину было предложено остаться при университете. Но уже съ самой ранней молодости, - выражаясь словами самого же Германа Александровича, который произнесъ ихъ на суде, 20 летъ спустя, - его "свободолюбивой натуре претило наложить на себя оковы, какой бы то ни было обязательности". Лопатинъ отказался отъ кафедры и раскрывавшейся передъ нимъ оффиціальной научной карьеры.
   
    То было въ 1866 г. Вскоре каракозовскій выстрелъ вызвалъ свирепую и во многихъ отношеніяхъ комичную по своей нелепости реакцію. Повсюду обыски, аресты, ссылки отмечали шествіе полицейской вакханаліи, предводимой "Муравьевымъ-вешателемъ". Казнь Дмитрия Каракозова состоялась сентябрьским утром 1866 года на Смоленском поле Петербурга. Среди тысяч собравшихся здесь людей вряд ли присутствовали братья и сёстры террориста.

    Былъ арестованъ и Лопатинъ. Къ счастью для него, та самая жизнерадостность, которая заставляла съ недоверіемъ относиться къ нему, какъ къ человеку "не серьезному", членовъ «Ада», не желавшихъ ввести Германа Александровича въ число заговорщиковъ, выручила его изъ рукъ чтецовъ человеческаго сердца въ жандармскихъ и прочихъ мундирахъ. Самъ проницательный г. Никифераки (НикифОраки – Л.С.) выразилъ мненіе, что такого шутника и весельчака, какъ Лопатинъ, никакая революція не собьетъ съ пути безпечальнаго прожиганія жизни.

    И Германъ Александровичъ былъ выпущенъ, что дало ему возможность развить свою редкую энергію и изобретательность по части предупрежденія близко или далеко причастныхъ къ каракозовскому делу лицъ и впервые заставило знакомыхъ Лопатина оценить солидныя качества человека, обманывавшего въ свои молодые годы внешнимъ легкомысліемъ поверхностныхъ наблюдателей.
 
    Въ 1867 г. его безпокойная и ищущая борьбы натура гонитъ его за границу, въ Италію, въ ряды волонтеровъ Гарибальди, который подготовлялъ въ то время новую кампанію противъ папскаго Рима. Но французскія "шаспо" на службе у клерикализма "совершили чудеса" во время битвы при Ментоне, и не успелъ Германъ Александровичъ надеть на себя красную рубашку гарибальдійца, какъ пленъ главы кампаніи делаетъ путешествіе Лопатина безцельнымъ.

    И "удалый добрый молодецъ" (какъ впоследствіи назоветъ его Глебъ Успенскій, собиравшійся дать целый художественный разсказъ о пленившемъ его Лопатине) возвращается на родину, успевъ познакомиться во время этого путешествія съ Герценомъ.

    Вскоре по возвращеніи Германъ Александровичъ арестуется за участіе въ чисто культурной деятельности такъ называемаго "рублеваго общества", имевшаго целью распространеніе грамотности въ деревне, и ссылается подъ надзоръ родителей въ Ставрополь, где поступаетъ на службу чиновникомъ особыхъ порученій при местномъ губернаторе, который души не чаетъ въ талантливомъ и энергичномъ служащемъ и даетъ ему самыя деликатныя порученія: уговорить бунтующихъ крестьянъ и т.п. Къ этому времени относится шутливое письмо Лопатина къ пріятелю, письмо, въ которомъ "коллежскій секретарь" (чинъ, до котораго успелъ дослужиться Германъ Александровичъ, ставшій правою рукою очарованнаго имъ помпадура) возвещаетъ свое твердое намереніе "удалиться изъ пределовъ вверенной ему губерніи въ вольную Америку".

    Это письмо, найденное на квартире упомянутаго пріятеля въ Питере вызываетъ новый арестъ Лопатина. Но "удалый добрый молодецъ" бежитъ съ гауптвахты, становится нелегальнымъ, увозитъ "по спопутности" (изъ Кадникова!) Петра Лавровича Лаврова въ столицу, а затемъ направляетъ его за границу (въ Парижъ), куда и самъ пріезжаетъ въ начале 1870 г.
 
    Во время этой более продолжительной заграничной поездки, Лопатинъ вступаетъ въ одну изъ секцій Интернаціонала, знакомится въ Швейцаріи съ Бакунинымъ и Нечаевымъ, въ Англіи съ Марксомъ и Энгельсомъ, поражаетъ своимъ умомъ и эрудиціей обоихъ родоначальниковъ "научнаго соціализма", близко сходится съ ними и принимается переводить первый томъ "Капитала", устанавливая замечательно остроумно и точно русскіе термины, соответствующіе многозначительнымъ и крайне труднымъ для передачи неологизмамъ Маркса.
   
    Но этотъ замечательный трудъ былъ продвинутъ Г. А-емъ лишь на одну треть перваго тома "Капитала" (и затемъ продолженъ Н.Ф. Даніельсономъ). Въ голове Германа Александровича созрелъ, отвлекшій его отъ научной работы, дерзкій, но чрезвычайно умно задуманный планъ - вернуться въ Россію и освободить Чернышевскаго, который, какъ ему казалось, только и могъ стать авторитетнымъ руководителемъ русскаго, сильно обмелевшаго къ тому времени, революціоннаго движенія.

    Лопатинъ былъ уже близко у своей цели, пробираясь подъ видомъ члена географическаго общества, все дальше и дальше на востокъ и возбуждая у сибирскихъ обывателей даже предположеніе, что это - важный ревизоръ, путешествующій инкогнито, какъ вдругъ телеграмма, посланная Третьему Отделенію изъ Швейцаріи пронюхавшимъ планъ Лопатина шпіономъ, помешала блестящему предпріятію, а самого Германа Александровича привела къ тюрьме.

    Два раза пускался онъ въ бегство, проделавъ во время второй попытки целое путешествіе (и, не забывая вести научный журналъ его), пока, наконецъ, третья, эффектно выполненная попытка не освободила его изъ когтей самодержавія. Къ этой эпохе относится знакомство съ Лопатинымъ сибирскаго Гарунъ-аль-Рашида, генералъ-губернатора Синельникова, который, въ качестве просвещеннаго деспота, и спалъ и, виделъ, какъ бы приручить славнаго революціонера и пустить въ ходъ его изъ ряду вонъ выдающіяся способности для административнаго облагодетельствованія ввереннаго ему края.
 
    Въ 1873 г., после трехлетняго вынужденнаго скитанья по русскимъ острогамъ и дорожнымъ этапамъ, Лопатинъ появляется снова "за рубежомъ" и окунается въ ставшую кипучей къ тому времени жизнь заграничной эмиграціи, сохраняя пріятельскія отношенія съ выдающимися представителями соперничающихъ фракцій, но самъ не вступая ни въ одну изъ организацій. Такъ, онъ пишетъ отъ времени до времени во "Впередъ", и его блестящая корреспонденція о "не-нашихъ", и его письмо къ Александру II производятъ немалую сенсацію. Онъ является даже посредникомъ между П.Л. Лавровымъ и Тургеневымъ по денежной части, передавая отъ знаменитаго романиста, увлеченнаго, подобно столькимъ людямъ, могучей индивидуальностью Лопатина, издателю "Впередъ" суммы на поддержаніе журнала.

    Но онъ, отказывается участвовать въ редактированіи этого органа, несмотря наличную дружбу съ Лавровымъ. Это третье, и самое продолжительное, пребываніе Лопатина за границей длится почти шесть летъ, но прерывается смелыми поездками въ Россію на "нелегальномъ положеніи", пока одна изъ такихъ поездокъ, предпринятая въ 1879 г., не заканчивается арестомъ Германа Александровича, выданнаго однимъ презреннымъ шпіономъ, уверявшимъ Лопатина въ своей безграничной преданности.
 
    Снова на целые четыре года Германъ Александровичъ попадаетъ въ подневольное положеніе. Тюрьма, ссылка - сначала въ Ташкентъ, потомъ въ Вологду - направляютъ по очень узкому фарватеру этотъ большой корабль, которому, согласно пословице, было надо и большое плаванье. Въ самомъ начале 80-хъ годовъ, находясь въ Петербурге, я, продолжает  Русанов Николай Сергеевич (H.E. Кудринъ) впервые услышалъ яркую художественную характеристику Лопатина изъ устъ Успенскаго, который познакомился съ нимъ, когда жилъ во второй половине 70-х годовъ въ Париже.

    Въ то время Г. А. проживалъ въ Ташкенте, и ходили слухи, что онъ, отъ нечего делать, пристроился къ хлебной торговле.

    - Вы знаете Лопатина? - началъ по этому поводу свое описаніе Глебъ Иванычъ, попыхивая вечной папироской. - Это вотъ какой человекъ: сегодня онъ великому Карлу Марксу объяснитъ, что у него должно полагаться въ следующемъ томе "Капитала", а на завтра онъ у его степенства, Федора Поликарпыча, главнымъ прикащикомъ будетъ орудовать, и хозяинъ въ ножки будетъ ему кланяться, прося продолжать коммерцію; а послезавтра нашъ Германъ Александровичъ на улице знакомаго адвоката встретитъ да подъ его именемъ, въ ближнемъ окружномъ суде, уголовное дело выиграетъ. Такъ вотъ кто такой Лопатинъ: это - точно самая сильная паровая машина, и только проведите приводъ отъ его головы къ любому делу, и онъ начнетъ вамъ работать, какъ никто".