Договориться с Тенью. продолжение 23

     Вволю наплакавшись, Мария вышла из своей комнаты с подпухшими веками и тенями под глазами. Александр Сергеевич поднялся навстречу, обнял жену:
—Не грусти, Машенька! Какая теперь разница, в любви ли, в ненависти тебя зачали, главное, что всё – таки, ты родилась и живёшь! Жизнь хоть и без упаковки с бантом, но всё равно огромный подарок! Подумай,  тебя вообще не было бы, если бы не дерзкий Пауль! Вот оказывается в кого ты такая смелая и сильная! А мы понять не могли, — Ольга Сидоровна была тихий ангел, тот, кого мы считали отцом, вообще, как отшельник жил, молчун и тихушник, просидел свою жизнь в будке  наедине с горой подмёток.  А тут такой оборот! Очевидно, стоит нам принять по рюмочке, — сосуды расширить, неси, Павлуша из буфета коньяк!
—Давай-ка  дочка, — обратился к Софии, — расскажи, про родственничков мамы, как тебя встретили и вообще всё выкладывай, нам не терпится узнать.
 — Хорошо, открывай свой ноутбук, я для начала покажу вам переписку с Евой, — первые наши письма. И фотографии, конечно.  Это уже история и скажу откровенно, интересная.
     —Отлично! Я считаю, это хорошая новость, Мария! — просмотрев все письма и снимки, выслушав дочь, сделал вывод Александр Сергеевич. У нас давно всё идёт хорошо, но кое-что мимо. А теперь у тебя есть старшая сестра, разбирающаяся и ценящая искусство! Это же, отличный подарок для тебя, Маша. Мы пригласим её в гости, покажем  Крым, провезём по южному берегу, выйдем на яхте в море, накормим, напоим, а на десерт —  твои картины. Затем она пригласит в гости тебя. И наверняка не откажется помочь  организовать твою выставку в Берлине. Ваня Кривошеин делал выставку в Париже, а ты не слабее его. Почему твои мечты должны сбываться у других? Как думаешь? И потом мы сказочно разбогатеем, набьём наши  карманы евриками, станем  капиталистами.
—Да, не плохая мысль, — согласилась Мария. Я тоже об этом подумала. Действительно, почему нет? Я же не претендую на наследство так называемого отца, которое он оставил Еве, а хочу получить адекватную цену за свой труд, своё мастерство. Идея сделать выставку в Берлине мне нравится! Пусть не скоро,  через два-три года, я подготовлюсь, язык подучу, Соня поможет.
      Она уже была там, в Берлине, на своей персональной выставке, глаза лучились радостью, морщинки разгладились, на щеках появился румянец. Нежданно – негаданно перед ней замаячили новые возможности и это давало второе дыхание и желание жить и творить с удвоенной энергией.
—А мы тебя не Паулевна, мы на русский лад называть тебя будем, — Павловна! — заявил муж. Видишь, дорогая, нет худа без добра. И печаль и радость нам жизнь даёт в одном флаконе! И тёмное и светлое. Главное, не зациклиться  на своём тёмном. Принять его, как родную часть своего и снова стремиться к светлой своей части.
    

 Уже через несколько дней Мария сидела рядышком с дочерью и была представлена по скайпу  Еве. София переводила, сёстры, обретшие друг друга в конце жизни, волнуясь, внимательно слушали её. Мария шепнула дочери: «Ощущаю себя на международной конференции».  Фрау Ева была приветлива и мила, благосклонно приняла приглашение в Крым, но перед своим летним визитом пригласила сестру в Берлин.
     Первую, ознакомительную поездку Марии  в Германию, семейный совет решил не откладывать в долгий ящик. Сошлись на том, что апрель, самое приятное время для путешествий. Во-первых,  ещё не жарко и не много туристов, а главное, в Берлине в это время проходит Фрулингсфест — весёлый праздник весны с его карнавалами, выставками, фейерверками. Две недели можно гулять по паркам и общаться на свежем воздухе, днём наслаждаться национальной кухней, вечерами смотреть шоу и слушать концерты, с наступлением темноты любоваться фейерверками. И конечно же, по выходным, бродить по рядам блошиного рынка в Тиргартене, который в это время наиболее  многолюден. Вот для этого места и можно прихватить пару-тройку своих картин на продажу.
      Мощный стимул — знакомство с Евой сыграл свою роль в изучении немецкого языка. Мария, как самая прилежная ученица не расставалась часами с наушниками, и старательно заучивала немецкие фразы. Она боялась ударить в грязь лицом перед своей немецкой родственницей и готовилась к этой встрече, как к самому главному экзамену в жизни. Ей приходилось бывать и раньше за границей, но то были совсем другие поездки, где рядом был переводчик. Специально для Берлина Мария написала триптих: «Весна», «Лето», «Осень». Времена года были изображены девушкой, женщиной и пожилой женщиной. Конечно же, художник имел в виду себя. Но глядя на картину, никто не смог бы догадаться об этом. Полная, с тяжёлой походкой, шестидесятичетырёхлетняя Мария, никогда не была худенькой красавицей глядевшей с полотна, даже в юные годы. 
   

 Для Евы у неё был припасён крымский пейзаж — слабые солнечные лучи, едва просвечивающие сквозь деревья, живой, бегущий с гор ручей, серые, с покатыми боками камни, выступающие из воды и много осенних жёлто-багряных листьев. 
     В чемодане Марии, между коробками с восточными сладостями и эфирными маслами, — презентами из Крыма, были спрятаны детские фотографии. А вдруг сестре станет интересно, какой была маленькая Маша? И можно сравнить со снимками маленькой Евы. Мария была единственной дочерью у матери, и для неё было большим событием заиметь в конце жизни сестру, хоть и наполовину, но всё- таки родную.
     Ночь в поезде Симферополь—Киев Мария провела без сна. Александр Сергеевич хотел проводить жену до Киева, но она отказалась. Марии хотелось предпринять это путешествие в одиночестве, — побыть наедине со своими мыслями, абстрагироваться от всего ненужного, сконцентрировать внимание на важном.  Ей казалось, она не достаточно подготовлена к встрече, но понять в чём этот недостаток не могла. А уж если муж будет рядом, она станет отвлекаться на него, да так и прибудет в аэропорт не подготовленной. Она очень волновалась перед встречей с сестрой, представляла, как они увидят друг друга впервые в жизни, скайп не в счёт, как будут общаться.
     В аэропорт Борисполя  она приехала задолго до начала регистрации рейса, нашла укромное место вдали от толпы в зале ожидания, и снова и снова прослушивала уроки немецкого, которые София записала для неё, учитывая специфику и темы их возможных разговоров. Рассказ — презентацию о себе, Мария уже знала назубок и могла выдать легко, без запинки. 
     Самолёт авиакомпании Lufthansa прибыл в Берлин  по расписанию. Мария посмотрела на себя в зеркало и нашла, что выглядит после бессонной ночи в поезде  и после  перелёта не лучшим образом.  Поднялась тяжело с кресла, достала из багажа наверху свёрнутые в двух тубусах картины и сказав  себе мысленно: «С Богом, Маша Паулевна», — пошла к выходу из самолёта.
     От волнения и перелёта у Марии слегка плыло перед глазами, и она не сразу заметила в первых рядах встречающих Еву с табличкой в руках. Наверное, из-за того, что искала глазами рыжеволосую фрау, но Ева была в очках и широкополой шляпе и Мария, скользнув взглядом, прошла мимо. Ева же, сдержанно улыбалась и призывно приветствовала рукой, узнав гостью. Молодой человек, идущий рядом, посмотрел на встречающую, потом на близоруко щурящуюся попутчицу, которая сидела впереди,  и весь полёт не снимала свои наушники. А сейчас шла , не замечая, что её зовут, и тронул её за локоть: это не вас? Мария повернулась и, встретившись взглядом с Евой, шагнула в её сторону. Смутилась, растерялась, остановилась перед ней в нерешительности и заговорила  по-русски, показывая на табличку со своим именем: да-да, это я! Ева неторопливо раскрыла свою сумочку Louis Vuitton,  положила туда табличку и протянула руку:  здравствуй, дорогая!
   

 Мария, как в тумане ехала с Евой в такси и слушала её спокойную, размеренную речь. Фрау Ева показывала достопримечательности, мимо которых они проезжали, обещая потом, позже вернуться к ним подробно. А сейчас домой, к уютной беседе вдвоём у горящего камина. Они должны много рассказать друг другу, ведь позади пол - жизни, правда?
—Правда, — кивнула в ответ Мария и подумала:  «пол - жизни, это ты погорячилась, сколько  нам осталось?  жменька в кулаке!»
     Показав Марии свой старинный добротный дом, похожий, скорее на картинную галерею, чем на жилой дом, Ева пригласила её в столовую, где ждал празднично накрытый стол. Сияющей посуды и приборов было больше, чем еды. Огромные тарелки и две зелёные маленькие горки на них, размером с чайную ложку, по краям — узоры из соуса и ароматные листья и веточки, были похожи на весенние  натюрморты. Горки оказались сложным вегетарианским паштетом, из чего он был приготовлен, гостья так и не поняла. Вторым блюдом повар принёс из недр кухни фуа гра. Ева отметила, что Карл сутки колдовал над блюдом, — мариновал гусиную печень в коньяке, растёртую с чёрными трюфелями и готовил на водяной бане. Блюдо было подано с тёплыми бриошами. Тарелка с небольшими кусочками печени была украшена зелёными листьями и ягодами — красной малиной и чёрной ежевикой, скорее не для вкуса, а для эстетического наслаждения. Мария попробовала, предварительно полюбовавшись на блюдо и сделав комплимент повару. Непривычная еда показалась слишком жирной для неё и, боясь за собственную печень, почти всё оставила на тарелке, чем сильно удивила Еву.


—Ешь без опасений,  — французские доктора провели исследования, — в районах,  с высокой продолжительностью и низкой смертностью — фуа-гра самое популярное блюдо!  Не иди на поводу у вегетарианцев,  они не знают вкуса жизни. Меня  удивляют их протесты. Сегодня они требуют запретить  откармливание птиц в тесных клетках без прогулок. А как можно другим способом вырастить гуся с печенью нужной величины? Для них лужайка равнозначна нашему спортзалу,  придётся не найдя печень, смаковать их накачанные мышцы!— пошутила Ева и рассмеялась.
      Живо представив беззащитного гусёнка запертого в клетке, с трубкой в клюве, насильственно закармливаемого орехами и кукурузой,  с тем, чтобы как можно скорее убить несчастную птицу и вынуть гигантскую, по отношению к нему самому, печень, Мария навсегда разлюбила это блюдо, не успев полюбить. — « Да, а про вегетарианство надо бы серьёзно поразмыслить, потом», — в этот момент подумала она.
      После обеда дамы перешли в каминный зал пить кофе, где Ева показала сестре семейные фотографии. Удивительное сходство их матерей в молодости поразило Марию. Но  Ева с Марией были абсолютно не похожи. Разве только характерами? Но чтобы это понять, должно пройти время. Мария уродилась в мать, а высокая поджарая, как и её две гончие,  Ева,  была копией своего отца. Пристально вглядываясь в фотографии биологического отца, разглядывая каждую чёрточку его лица, расспрашивая о нём сестру, Мария прислушивалась к себе и ничего не ощущала. Её нисколько не торкнуло, как бы выразилась София, когда она слушала историю его вдовства, его удач, побед и поражений, историю его длинной и не простой жизни.  Она только молча кивала, показывая, что понимает всё из рассказа Евы.
   

  Гостеприимная хозяйка поведала об их планах на время пребывания гостьи. Завтра с утра Ева покажет ей город, а после обеда они пойдут на открытие фестиваля.
     Мария с удовольствием  окунулась в свой неожиданный, подаренный ей судьбой, праздник. Она с  интересом слушала все молодёжные группы, которые дома бы ни за что и ни при каких обстоятельствах слушать не стала. Брейк-данс и «Танец вампиров» принимались ею здесь мило и безобидно, без всякой критики и даже, с материнской нежностью. Она сама не понимала, что с ней происходило на немецкой земле, но действительно, на второй день пребывания, чувствовала себя уже не на половину немкой, а на все сто процентов. Ей нравилось всё, она принимала всё без своей обычной критики, и от всего была в восторге. На праздник весны съехались толпы артистов. Она улыбалась, с удовольствием слушала и щедро награждала всех аплодисментами. Мария чувствовала себя именинницей, и ей казалось, что ежегодный праздник весны, который проходит здесь уже полвека, этим апрелем пел, звенел, искрился и сверкал в честь её одной. Сытая и холёная страна приветствовала свою маленькую дочь, прожившую по ошибке свою жизнь на чужой стороне. Мария с завистью смотрела на свою сестру и видела, что Ева, выглядела значительно лучше и моложе её, хотя была старше на восемь лет. Изысканно одетая, укутанная в шлейф от Шанель, Ева с аппетитом юной прачки, ела в уличном кафе полуметровые сосиски, запивая пивом. Мария попробовала и жареные каштаны, и выпечку и засахаренные фрукты. Ей здесь нравилось всё. Она всё принимала безоговорочно.


—На следующий год приезжайте с Софией и малышом,— предложила Ева, — у нас правило,  если день рождения выпал на период фестиваля, для ребёнка и друзей бесплатно карусели и угощения. Дети от этого в восторге.
—На следующий, он будет ещё слишком мал, чтобы это оценить,  а вот через год, можно подумать, — ответила Мария.
     Когда женщины возвратились поздним вечером в дом Евы, Мария оставшись одна в ванной комнате, неожиданно для себя разрыдалась. Она плакала долго, горько и безутешно. Зависть чёрной змеёй вползла в её сердце и поселилась там. Мария рисовала себе картины несбывшегося прошлого. Представляла, как бы сложилась её судьба, останься её мать, Ольга здесь, рядом с Паулем. И как бы она выглядела сейчас и какой известности  добилась в этой стране, а возможно и в мире, со своим талантом и возможностями законной дочери Пауля.