Гл 28 Хрусталка

   Гл 28

    Хрусталка.

    На следующий день договорились идти в гости к Софье Марковне. Так и  получилось.  Погода хоть и  без солнца, но зато и без ветра,   так,  что  можно и  по гостям.
   Надо сказать, в пятидесятые годы народ не очень то ходил по гостям.  Во дворе все не то чтобы дружили, но пребывали в хороших добрососедских отношениях. Частенько и ругались, но так, без особых последствий.  Но в гости – нет. Да и условия не позволяли, потому как гостей можно было посадить разве что на раскладушки, а и угощать  особо нечем. После голода военных лет и страшного голода сорок седьмого года ни кто не пребывал  в достатке. Все жили очень скромно  и домой приглашать  не ловко.  Та радость после победы и от ежегодных Сталинских снижениях  цен, постепенно  прошла. И хотя продуктов  в магазинах появлялось всё больше , но  не разгуляешься да и запасов  ни у кого не имелось.  Зато в тех дворах где имелись свои рыбаки,  та рыба, что оставалась после продажи и вяленья могла попасть на общий стол на посиделки.  Но это когда шла рыба. Тут можно что-то  выставить   и со своего стола. Так что близкая дружба Екатерины Николаевны и Софьи Марковны скорее была исключением и больше держалась на любви к чтению вслух и совместных прогулках на море и на базар.
   Еще не задолго до приезда Риты,  Люська как-то резко переменилась.  Исчез апломб. Перестала красится в Рыжуху и теперь чаще бывала с детьми, а главное - больше не ссорилась с мамой.
   Вот и в это воскресенье пришла на Карантинную с утра пораньше.  Она почти всегда приходила за детьми   в обычные дни, чтоб забрать их в садик.  А тут – воскресенье!
   Владя, увидев мать,  было обрадовался, А Серега озадаченно спросил:
   -А что? Нам сегодня опять в садик?
  -Какой садик?! Мне самой надоел этот ваш садик. Просто хотела к вам и пришла.  А то всё одна и одна…
   Тут дети прыгали и от радости и от того, что маманя сегодня какая-то необычная.  Ласково спрашивает бабулю:.
   -Мам! А вы еще  не завтракали?
   -Когда бы мы это успели?  Только встали.
   -А что у нас сегодня на завтрак?
   - Манная каша,  какао с молоком и твои любимые гренки.
   -Мамочка! Как я соскучилась по твоим гренкам!  Манку  ешьте сами, а  мы завтракаем и идем к Ритке.  Тебе что-нибудь помочь?
    -Девка что это с тобой? Что случилось? Какая то ты не своя.
   -Ничего не случилось, просто хочу побыть с вами, потому как уже скоро уеду.
 Услышав про уеду,  дети притихли.  И хотя от мамани иногда им крепко доставалось, но без нее как-то совсем никак.  Да и доставалось,  как правило,  по делам.
   После завтрака всем семейством пошли в Городок. Дети, гордо задрав носы,  впереди мамы и бабушки, кругами,  на перегонки гоняли стальными прутиками пустые колеса от велосипедов.
   Городковские пацаны на улицу еще не проявились. Но и два брата со своими колесами создавали достаточно шума, чтобы всем стало понятно, что день уже наступил.  Зато на лавочке возле барака Софьи Марковны уже сидела Вичка, а на руках у нее замотанная в розовое одеяльце маленькая Руська.  Вичка строго, почти по взрослому,  посмотрев  на братьев и приложив палец к губам вполне сердито сказала:
   -Тише вы окаянные! Руську разбудите!
  Братья притихли, сели рядом на лавочку разглядывать Вичкину «лялечку».
   На пороге появилась Рита.  Проверила Вичку с Русей, потискала мальчишек:
   -Только не шумите, а то Маруська проснется и испугается.
Из темноты барака  послышался голос Софьи Марковны:
   -Сама ты Маруська. Руслана она, Руслана!
  -Буся не ворчи это тоже самое.
   На том все взрослые ушли внутрь барака, а дети остались на улице караулить Вичку с Русей.  А Руся таки проснулась, но вместо того , чтоб плакать  намножко покряхтев,  с любопытством и некоторым удивлением разглядывала  Вичку и братьев.
   Неожиданно со стороны остановки появился лучезарный Фома в своих коронных, широких черных шароварах, но на этот раз еще и теплой байковой рубашке в клеточку. Увидев Вичку с закутанной в одеяльце малышкой, как-то уважительно удивился, но ничего не спросил.  Вичка ему явно обрадовалась, только шепнув:
   -Тихо, это Руся. 
 Фома  сел рядом. Руська стала разглядывать и его,  ничуть не испугавшись его длинных черных,  свисающих по самые плечи,  волос. ОТ Фомы исходил тягучий запах сдобы. Так в хлебном пахнут только шанежки. Все притихли. Тишину нарушил Владька:
  -А чур поделимся?
  Фома прошел в себя и торопливо вытащив из кармана шаровар сдобный  бублик с маком и  пересчитав всех глазами,  разломал его на пять равных частей и протянул всем  по кусочку. Озадаченно остановился на Русе.  Вичка вытаращила на него глаза:
    -Ты не нормальный?   У нее еще зубов-то  нету.
    -Тогда это всё равно тебе, вас же двое!
  На улице, тем временем появились и городковские пацаны со своими колесами и чуть позже и Степка Кот с Глосиком с Детского переулка.  Вообще-то переулок по правильному назывался Татарский, но его называли кто как хочет, а детский потому как много детей. Или наоборот.
 Ну и вот, можно опять шуметь, ведь Русьа на спит, а и не плачет, да и вообще уже давно день. Фома, не любитель бегать,  остался сидеть с Вичкой. Руська окончательно разгулялась и изо всех сил теперь пыталась вылезти из одеяла. Вичка, со словами:
   -Мама Рита! Кажется Руся напрудонила,  - отправилась с ней в барак , и скоро вернулась на лавочку к Фоме.  Братья, было пошли в барак, но маманя их завернула:
   -У нас взрослые разговоры, вы можете пока погулять.
   Владя, всегдашний заводила, оказавшись на улице кинул клич:
   -Ребза! Погнали колеса до Мартыновки, кто первый?
  Колеса, как по команде,  развернулись в сторону Карантинной и все помчали на перегонки. Фома с Вичкой, вроде как остались сидеть на лавочке.
   На самом деле,  по дороге решили мчать  только до Хрусталки – там и «блинчики» можно покидать в море, и в воронках нарыть пороху.  Первый пришел, конечно Степка Кот, за ним Влад и за ним и вся остальная «фебра»  , чуть ни с кулаками отстаивая третье место.
   Бухта, сама по себе довольно маленькая,  засыпана большими округлыми булыжниками и местами мелкой галькой,  встретила тишиной и покоем. Из-за низких облаков -темно-серое, почти стальное море едва дышало, только чуть поплевывая маленькими волнушками на каменистый берег.  Вода здесь всегда чистая, хрустальная, от чего кажется очень холодной, не даром Хрусталка. Самое пускать «блинчики».
  По блинчикам победил Владька,  запустив восьмерной «блин»,  и с видом непревзойденного победителя спросил:
   -Ребза! А у кого есть спики!?
  Все дружно посмотрели на Кота. Котяра важно постучал по  коробку, спрятанному  в кармане штанов.  А Влад продолжил:
   - А давайте нажарим мидяшек на кострике!
   -Ага! А кто в в такую воду полезет – кивнув головой в сторону стального моря, возмущенно спросил городковский Васька. Он у городковских считался самый старший ему уже следующей осенью в школу.
   -А вот ты и полезешь, по старшинству!
  -Фигушки вам!
  -Тогда фигушки вам костер! Спики наши, тогда и костер наш!  Слушай ребза!  Мы собираем сухие палки и находим железку. Только я знаю где она заныкана. А вы всей городковской «феброй» - на сваи в Мартыновку, там самые крупные. Вам и нырять не надо. Можно надрать с мостика. Придете на готовый кострик.
     Делать нечего – Васька с городковскими отправился в соседнюю  бухту.
   Пока собрали сухие палке, выброшенные штормами на берег,  Влад слазил в дзот на верху редута, где у него был спрятан лист кровельного железа, которые все знающие и использовали как противень на костер,   чтоб запечь крабов или мидий.  Запалили костер.  Выложили из  плоских камней  вокруг него стенку. 
   Тут появились и Фома с Вичкой.  За ними образовался карантинный «хвостик» -  сестрички Олька с Танькой и маленькая Татушка.  Фома придерживая Вичку за руку, весьма трогательно помогал ей спуститься по тропинке к берегу.  Девчонки за ними следовали сами по себе.  Татушка надутая, сопела и шла позади всех. Фома сосредоточенно о  чем-то  рассказывал Вичке. Та внимательно слушала. Когда подошли поближе, как ни в чем не бывало, уселись на корточки возле костра, а Фома продолжал свой рассказ  про богомолов и саранчу.
   Влад немного послушал и заключил:
   -Ясненько! Так вот кто у нас превращает Вичку в бабочку!
 И глядя на пыхтящую Татушка спросил:
 - А ты чего надутая, как мышь на крупу?
  -А меня Серый не позвал на море!
  -Да ладно, - взмутился Серый, когда мы помчали на море, вы еще все дрыхли.
  - Вот ничего и не дрыхли. Мы слышали как вы гоняли свои колеса!
  Тут появились и городковские с полной майкой довольно приличных мидий. А кое у кого было еще и по карманам, это самые крупные..  Майку содрали с Морды. На самом деле это Вовка Мордовин. Он не сильно сопротивлялся. Он жил вдвоем с мамой и она его никогда не ругала.  Тем не менее, когда всех мидий вытряхнули из майки, она , естественно,  оказалась достаточно изгваздана морской травой. Вичка опять все удивила. Взяла майку, пошла на камни и ее постирала. Ну, так, условно. Но майка стала гораздо чище.  Вернулась:
   -На кострике быстро высохнет.
Девчонки увидев кучу мидий весьма обрадовались:
  -А чур и нам мидяшек дадите.!
  - Ну да, куда от вас денешься. – пробурчал Влад.
Пламя на высушеных солнцем и продутых ветром деревяшках весело занялось, а дым из под железки   пошел во все стороны по кругу.  Все только по очереди махали на него руками и кричали:
   -Дым-дым я не богач,  я не дам тебе калач!
Но скоро пламя хорошо занялось и дым почти исчез. Зато на костре появился  лист кровельного железе и на нем горка мидий. Все замерли в ожидании. Мидии засвистели, зашипели пузырями. Но еще рано! Надо ждать, когда она сама откроется. Вот тут только и успевай хватать! С руки на руку и дуть, чтоб скорее остыла. Дальше створки надо разорвать пополам и острым краешком второй створки вырезать лакомство.  Мидия, надо сказать это такая штука, что если она приготовлена на костре, то наесться невозможно. Единственное неудобство – есть их надо очень осторожно, потому как в некоторых попадаются маленькие жемчужинки.  Жемчужинки все потом уходят в секретики девчонкам.  Серый все свои жемчужинки , конечно отдал своей зазнобе.  Мир восстановился.
   Однако пришлось снарядить еще один отряд за второй порцией мидий. Влад остался караулить костер, а все остальные направились в соседнюю бухту.  Кот с Глосиком лазили по сваям в поисках самых крупных мидий, а все остальные собирали урожай.
  На этот раз изгвазданные вернулись все.  Даже всегда чистенькая Вичка. 
  В результате после трапезы, на кострике сушились все.
Уже когда поднимались по тропинке наверх, впереди шли Фома с Вичкой , а за ними Серый с Танюшкой.  Сестрички, что шли позади них потихоньку  распевали:
  -Тили-тили тесто - жених и невеста!
Танюшка,  определив кулачки на пояс,  развернулась, , и выставив локотки вперед,  как обрезала:
   -А вас завидки берут?
Обратно шли не торопясь.  Пока шли по степному пустырю , что между Хрусталкой и Скалками, рассыпались во все стороны в поисках куколок цикады. Это по просьбе Фомы. Куколок нн кто не нашел. Зато Глосиик поймал громадного зеленого палочника. Фома был счастлив, потому как в его коллекции до сих пор имелись только палочники цвета сухой травы.  В коробок палочник ни по какому поместится не мог, и потому Фома его бережно завернул в край рубашки. Дальше Вичка свернула на Панаса, Фома помчал через горку домой,  пополнять коллекцию, Кот с Глосиком на детский переулок, девчонки с братьями в свой двор. 
   Бабули с маманей  дома не оказалось. Значит еще в Городке.  Братья уже знали, что за долгое отсутствие можно и схлопотать, к этому были готовы, а потому пробирались в Городок тайно с заднего двора. 
   -Владя!  Сережа! 
Ну да. Опасения оказались не напрасными.  Из за барака слышался  еще голос голос  Софьи Марковны. Но звала как раз маманя.
  -И где этих чертей до сих пор носит?
Софья Марковна же пыталась деликатно ее успокоить:
   -Розочка угомонись! Видишь и городковских никого нет,  значит еще где-то гуляют.  И мама спокойная, значит всё в порядке.
   -Сколько можно гулять? Уже давно пора обедать!
Братья почувствовав, что у них будет как минимум три  защитника,  проявились из-за угла барака.  К большому удивлению братьев, маманя совсем не взорвалась, но  даже маленько погасла,  и даже  почти спокойно сказала:
   -И где вас до сих пор черти носили?  Я за вами на Карантинную бегала. Бегом на колонку мыть руки,  и в чем у вас щеки изгвазданы? И дымом провоняли!  Опять костры жгли?  Мама, я сколько раз просила прятать от них спички?  И марш обедать!  У Софьи Марковны волшебный суп с клецками, уже давно остыл.
   - Мы и не хотим.  -  Серега  вытирая ладонями щеки вступил в переговоры с маманей. Когда маманя на взводе старший брат мудро старался помалкивать.
   - А кто это уже вас сегодня закормил?  И не размазывай грязь до самых щек!!
   -А мы сами  накормились.
   - Сами с  усами! Где это вы сами? Опять этот кудлатый вас саечками кормил?
   - Не. Мы на  Хрусталке на кострике жарили мидии.
Софья Марковна деликатно встала на защиту братьев:
   -Розочка, а ты вообще когда была маленькая  ты маму сильно слушалась?  Пока не стала заведующей ?
Люська вопросительно посмотрела на маму. Мама торжественно  улыбнулась.  Но  Люська продолжила:
   -Какие еще мидии?
   -Мамуль, это же морские ракушки!  - не выдержал Серега.
   -И как вы вообще можете есть эту гадость?
   -Мамуль, а пошли в следующий выходной на море, мы тебе  нажарим!  Это страшно вкусно!
   - Щас я вам нажарю!  Марш есть суп!
   Братья, убедившись, что опасность миновала метнулись на колонку  и отправились за супом.   Оказался очень вкусный, не смотря уже,  что после мидий,  и скоро оказались  на улице.
   -Маманя а пошли на море прямо сейчас!
   -Ну нет уж,  мне пора идти.
   -Куда?
   -На кудыкину гору.
   -Ясно.  – Вздохнул Серега. Оба брата хорошо знали, что кудыкина гора – это приговор, и уговорить маманю остаться уже не получится.
   -А можно мы тебя хотя бы проводим до  остановки.
   - Ладно, пошли, провожатые.
   Люська, пообешав Рите заходить каждый вечер,  пока она здесь,  нежно распрощалась с  Софьей Марковной.
Братья вцепились мамане за руки и они пошли на остановку.
Бабуля, явно чем-то расстроенная, пошла напрямик на Карантинную.
Троллейбус под номером один, пришел как на зло очень скоро.
Братья отпустили маманины руки. Она потеребив их за чубы,  поцеловав  в макушки,  легко запрыгнула но подножку   троллейбуса. Оглянулась. Что-то в ее  взгляде  показалось новое, чего не было раньше.  То ли печаль, то ли не желание уезжать.  Братья,  держась за руки, не договариваясь,  почти в один голос просили:
   -Останься!
   Но троллейбус безжалостно скрипнул дверью и тронулся с места.