Зажигая Сердца

Сбросив звонок от подружки, я заспешила по главной улице ярмарки, поглядывая на прилавки в поисках ещё одного подарка для её сынишки, однако ничего интересного не находила. То ли я была совсем далека от материнства и всех этих дел, то ли современные игрушки казались мне до ужаса бездушными. Повертев в руках очередной автомат, я отошла от палатки, со скепсисом смотря на плюшевого медведя у дальней стенки, и вдруг налетела на другого прохожего.

— Ой, прошу прощения, — выпалила я и нечаянно отряхнула его и себя.

— Ничего страшного, — сиюминутно улыбнулся он.

На вид мужчина был лет на пятнадцать старше меня, с благородными скулами, которые обрамляли тёмные с проседью волосы. На макушке торчал незамысловатый хвостик. Надо было, конечно, запомнить его таким, но взгляд всё-таки опустился вниз — и тут случился когнитивный диссонанс: стоял он в расшитой русской распашонке и соответствующих штанах.

Так-то, конечно, ничего… В национальной республике? Посреди зимы? Я всё понимаю, но…

Я кивнула ему и пошла дальше, подавляя неясное желание обернуться и посмотреть на него. Ещё подумает, что сумасшедшая. Хотя… Какая мне разница? Ещё две недели скитаний по разным гостям в этом городе, в котором я хоть и родилась, но никогда не жила, — и я опять улечу порхать по свету.

Пока я думала, ноги унесли меня на другую сторону ярмарки, так что вскоре я позабыла об этом странном.

Вечер у подруги прошёл весело и бурно. Брат её мужа — весёлый и кучерявый — всё подбирал мне жениха, показывая их страницы в соцсетях, хотя мне всё время казалось, что он и сам был бы не прочь приударить за мной, но что-то ему мешало.

Он же вызвался проводить меня до такси, а заодно выяснилось, что одна его знакомая может помочь мне сделать нужные бумаги.

Следующий день я провела, разъезжая с дядей по родственникам, которые тоже всё выдавали меня замуж за десятки знакомых — обеспеченных, стабильных… Мозг мой схватывал всю эту информацию, хотя на самом деле я вообще ничего не хотела после всего того, что случилось со мной в последние полгода. Уход от тех самых стабильных отношений к бывшему, с которым всё закончилось после полутора месяцев, жалкие попытки всё вернуть с первым…

— Ой, ну короче, — махнула я рукой, рассказывая всё это двоюродной сестре, которая ехала с нами в очередные гости.

— Да и бог с ними. БЛИН, ПА, ОСТОРОЖНЕЕ!

Дядя был опытным водителем и вовремя успел затормозить после того, как на пустую дорогу высунулся… мужик в русской рубашке. Поднявшись, он махнул дяде и на миг посмотрел на меня, будто бы узнал.

— Ох, Лёшка Чудутов! Не пьяный вроде…

— Вы знаете его? — чисто случайно вырвалось у меня.

— Та да, есть общие знакомые.

— А что он…

Дядя смачно кашлянул.

— В Русском театре работал. Костюмером. Потом выгнали, а он всё…

Я вздохнула. Отчего-то этот странный персонаж очень врезался мне в память.

Красивый мужчина, а так опускается.

Понедельник и вторник прошли в одиночестве — у всех были свои дела-заботы, а хмурое серое небо над городом не настраивало на прогулки. Мне написал Мингиян и сообщил, что в среду можно будет поехать к его знакомой и договориться о документах. Я хоть как-то воодушевилась, чуть ли не во второй раз за месяцы захотев принарядиться. После всех этих драм с моими мужчинами я будто бы совсем утратила желание стильно одеваться и быть заметной.

По взгляду Мингияна, ожидавшего меня в машине, выглядела я шикарно.

Я широко улыбнулась, растягивая не к утру красную помаду.

— А мы можем заехать купить кофе? — предложила я, желая проверить тезис моих знакомых о том, какие европейцы жадные, а вот наши элистинцы…

Мингиян не отказался, сказал лишь, что с утра тут редко кто мчится за кофе.

В госучреждении я стояла красивая, довольная, попивая горячий напиток и озираясь. В моей не до конца наполненной голове стремительно пронеслась мысль о том, что я снова встречу того странного в рубашке. Если быть честной до конца, то похожие мысли пролетали и в предыдущие дни, я просто не давала им полностью сформироваться. У меня было слишком мало времени в родном городе, чтобы заводить романы. С другой стороны…

С другой стороны, нарисовался Мингиян, который дёрнул меня за локоть. Оказалось, подошла наша очередь.

Полчаса спустя измотанная, я была готова клясться мужчине в ноги за то, что он решил остаться со мной в кабинке, ведь как оказалось, жизнь меня разбаловала, и мне редко приходилось разбираться со своими бумагами. Странно, ведь с документами по работе мне было довольно легко.

— Слушай, ну теперь я тебе покупаю кофе! — довольно улыбаясь, сказала я, наматывая шарф. Ох, знали бы люди вокруг, сколько он стоит.

Мужчина стеснительно улыбнулся.

— Да брось. Лучше сходи…

— А можно быстрее? — раздался недовольный голос слева.

Мы оба подумали, что обращаются к нам, но драма разворачивалась чуть дальше. Кто-то явно куда-то торопился, но окружающие не понимали всего трагизма. Я вытянула голову, чтобы посмотреть на разборки, и тут же втянула её обратно.

— Девушка, — обратился ко мне мужчина с длинными прядями вокруг скуластого лица.

Я вздохнула громче, чем хотелось, и, не удержавшись, окинула его взглядом. Выдохнула. На сей раз на нём была хоть какая-то куртка, хотя и не без приколов.

— А мы с вами довольно часто встречаемся.

— Да… Да уж, — почему-то только и вырвалось у меня.

На самом деле, в эти секунды я занялась самоанализом, думая, какого чёрта мне стало так жарко в этом грёбаном МФЦ. Выводы не радовали.

— А мы тут с товарищем ждём-ждём, а человек… — На этих словах он будто бы прозрел, что несёт никому ненужную чушь, и просто стал пялиться на меня.

Я бы поскорее ушла из этого места, вернулась в квартиру и включила греческие новости, но нам обещали вынести сделанные документы, и мне приходилось стоять и играть в гляделки с этим… странным.

— Встретимся ещё раз — позову на свидание, — будто бы угрожал он, чуть не указывая на меня пальцем.

Я моргнула.

— А зачем ждать?

Он замер, но потом выпрямился, поправил шапку.

— И то правда! Придёшь сегодня в «Чиполино» в четыре?

— Приду! — выпалила я, вообще, если честно, не соображая, что происходит.

— Может хоть имя скажете? Меня Лёшей звать.

— Я Даяна, — кивнула я, вспомнив, что я, вообще-то, уверенная в себе взрослая женщина.

Мужчина состроил что-то похожее на улыбку и развернулся к «товарищу» — видимо, они дождались своей очереди.

Мингиян, кстати, нашёлся рядом со мной уже с нужными документами и обескураженно смотрел на меня.

— Только не говори, что пойдёшь…

Я выхватила у него из рук папку. Почему-то его тон напомнил мне того мужчину, который не мог никого простить.

— А это уже чисто моё дело, — но добавила, заметив, как на его лице проявляется недовольство. Я вспомнила, как он возился со мной в кабинке. — Ну прости! Можем завтра сходить куда-нибудь?

— Я подумаю, — сухо сказал Мингиян, хотя было видно, как он хочет почесать покрасневший нос, и ушёл к выходу.

Я вздохнула, ругаясь на себя.

Он довёз меня до дома и явно хотел сказать что-то ещё или отговорить, но тут мне позвонили, и мы быстро попрощались. Звонила мама и в приказном тоне сказала мне съездить ещё к одним родственникам. В общем, времени мне хватило только на то, чтобы переодеться, дождаться такси и по пути решить некоторые рабочие вопросы из Греции… А вот на то, чтобы трезво оценить предложение этого Лёши и чётко сказать себе, что никуда я не поеду, — уже нет. Тем более что руки сами напялили более-менее приличное платье (хотя зачем?), да ещё и накрасились вполне себе.

В город приходил синий вечер. Выбравшись из такси, я огляделась — это был самый центр, который за время моего долгого отсутствия успел измениться, и теперь я не так уж хорошо в нём ориентировалась. Я бодро шагнула в кафе, где было достаточно людно. Когда-то я вела лайфстайл-блог и сразу приметила миленькие украшения и фирменные фартуки у персонала. Я медленно снимала перчатки, как сбоку меня кто-то подтолкнул.

— Здравствуйте, барышня! — прозвучал голос Лёши, когда я обернулась.

— Ой, и вам, — произнесла я, на этот раз откровенно разглядывая его наряд.

Одет мужчина был по-праздничному, что тут сказать — под красной нарядной шубой Деда Мороза виднелся чёрный калмыцкий костюм, а на ногах были обычные валенки. Как потом оказалось, это было весьма продуманно. На голове всё та же меховая шапка.

— Девушка, вы прекрасно выглядите! — вымолвил он.

Я поблагодарила и кивнула, рассматривая его черты лица. Никогда раньше не обращала такого внимания на внешность земляков, а теперь…

— А я вот уже поесть нам взял! — Лёша поднял руку с пакетом, а затем подтолкнул меня к выходу. — Пошли отсюда.

Я замешкалась.

— Мы не останемся здесь?

Он на мгновение скорчил недовольную рожицу и распахнул передо мной входную дверь.

— Скучно до жути, для вас у меня кое-что покруче!

Мы направлялись к главному входу в Галерею — торговля внутри была в самом разгаре, однако Лёша сразу подтолкнул меня к лифту. Как я поняла, мы поднимались на самый верхний этаж, высадив на полпути маленького мальчика, который осторожно нёс кому-то стакан кофе.

На последнем этапе уже не было света, и, если честно, самая адекватная часть моего мозга кричала, чтобы я как можно скорее убиралась отсюда, но… Лёша, несмотря на внешний вид, внушал мне доверие.

— Я пришёл, Палыч! — крикнул он вышедшему из темноты человеку, наверняка охраннику.

Моё присутствие, видимо, сильно удивило Палыча — он так и стоял, чуть не разинув рот, а когда мы шли к другой лестнице, всё время оглядывался на меня.

— Я думал, ты шутишь про девушку-то, — выговорил он, выпуская нас в дверь.

Я заметила, как Лёша грозно посмотрел на него, но промолчал.

Охранник остался внизу, пока мы поднимались по широкой винтовой лестнице. Немного повозившись с ключами, мужчина открыл последнюю дверь, и нас чуть не сбило порывом ветра.

Мы оказались на открытой площадке наверху здания — если внизу тёмный декабрьский вечер уже плотно вступил в свои права, то наверху ещё проглядывал закат.

Ветер дул, конечно, только у двери, а спустившись в квадратную яму, мы оказались в закутке. И только сейчас я обратила внимание, что прямо над нами нависает огромный жёлтый шпиль. Посередине он закручивался спиралью, а потом вытягивался к тёмно-серому небу. Было впечатляюще увидеть в этом городе то, до чего редко кто может добраться.

Я смотрела на шпиль, а Лёша смотрел на меня, наверняка тоже любуясь.

Через пару минут мои пальцы начали леденеть, и я принялась натягивать перчатки. Хотелось спросить, почему он заранее не предупредил одеться потеплее, но мужчина был занят тем, что раскладывал еду на своеобразном столе из паллетов.

— Ну, а тут более-менее не дует, — осторожно заметила я, присев на прилагающуюся скамейку.

— Замёрзнешь — дам тебе халат Мороза, — и, чуть погрустнев, добавил: — А костюм Снегурки сгорел.

— В театре? — не подумав, спросила я, откусив кусочек пиццы, и тут же прикусила язык.

Лёша подозрительно взглянул на меня.

— Да ты уже справки про меня навела?

Фантазии хватило только на то, чтобы неопределённо пожать плечами.

— А ты, наверное, учиться уезжала… — пробормотал он. — Тут важные люди открыли Первый Евразийский театр драмы и комедии. Финансов тогда много было. А через три года он взял и сгорел.

— Да я почти четырнадцать лет тут не была, — подтвердила я.

Он подвинулся ближе, от чего у меня чуть не сбилось дыхание.

— И где ты пропадала?

Я подняла взгляд на шпиль.

— Выучилась на экономиста в Италии и вот до сих пор работаю в греческом… банке, — коротко рассказала я.

— Мало того, что красивая, так ещё и умная, — покачал он головой, когда я перевела на него взгляд.

Всё-таки налетавший ветер развивал его неровно стриженные волосы.

— Да и вы… хорошо выглядите, — промямлила я, хотев было отвести взгляд, но передумав.

К чёрту, надо уметь наслаждаться моментом!

Мы сидели, молчали и поедали ещё горячую пиццу. Не то, чтобы со мной так редко молчали, но после шумных застолий у родственников это было особенно приятно. К тому же да, лучше уж мужчина безмолвно будет так смотреть на тебя, что пульс кажется лентяем, пропускающим по несколько ударов, чем если бы болтал без умолку и не обращал на тебя внимания.

Можно было бы насторожиться, какие мысли он гоняет в голове, но… Я так устала.

В термосе, как и ожидалось, был горячий кофе. Я немного поперхнулась, чем вывела Лёшу из его транса.

— Скоро уезжаешь? — наконец спросил он.

— Перед Новым Годом.

Воспоминания о Салониках вроде бы и отзывались привычным комфортом и приятными мелочами, да только после двух разрывов… Некоторые ассоциации испортились безвозвратно. Поэтому я в каком-то глухом отчаянии попросила отпуск и вернулась в степной городок.

— А я перед праздником поеду в Лагань, спектакль ставить с друзьями, — проговорил он, смотря в потемневшее небо. — Я надеялся, ты тоже сможешь. Но раз так…

Он улыбнулся мне, по-доброму, но во взгляде скользнула грусть. Это, конечно, тронуло меня, но я тут же включила режим дикобраза — защитную реакцию от всех ненужных эмоций. И вообще, мы только познакомились, и я ничего не должна была этому мужчине.

Он поднялся на ноги и подошёл к краю крыши.

— Город уже зажёгся, — произнёс он. Я словно встрепенулась и, поднявшись из закутка, оказалась рядом с ним. Город и правда засиял сотнями огней, уходя почти за горизонт — только где-то вдалеке начиналась серая зимняя степь.

Таким я его не видела ещё ни разу, да и обычный облик, или скорее даже настроение города, уже почти полностью стерлось из моей памяти. Все эти дни я раз за разом нащупывала это ощущение и вот только сейчас поняла его полностью. Как и с людьми, когда перестаёшь общаться, и спустя 15 лет снова встречаешься, с круглыми глазами слушаешь, какими поворотами сложилась у них жизнь.

Казалось, что раньше было проще, несмотря на учёбу, моя юность до сих пор отзывалась в душе неповторимой свободой, когда можно было мечтать о чём хочешь, общаться с кем хочешь и любить.

Сейчас же… Впрочем, сейчас мне не до чего не было дела. Я просто проживала этот момент. Проживала с тем, кого, пусть я плохо знаю, но с одним из немногих, кто подарил мне самое главное — эмоции, а ещё заставил хоть что-то почувствовать внутри себя.

Лёша стоял рядом, оперевшись руками на своеобразные перила. Я опустила взгляд на площадь — отсюда она виделась как на ладони, пусть чуть и наискосок. Ёлку и другие праздничные украшения установили ещё несколько дней назад, и я даже успела прогуляться и перефоткать всё вместе с племянницами.

Где-то в недрах шубы Деда Мороза завибрировал мобильный, Лёша со вздохом отошёл, но места было не так много, и я слышала весь разговор. Похоже, кто-то звал «товарища» в гости, пока есть закуска. Почему-то сразу вспомнились слова дяди. А затем почему-то захотелось оградить Лёшу от всего пагубного. Но что делать? Не тащить же его… Ладно. Хотя часть меня была совсем не против, если быть честной с собой. И вообще-то, эти странные мысли появились далеко не сиюминутно. Рука потянулась к карману, где на протяжении десяти лет всегда находились сигареты, и тут же одернула — курить я бросила полгода назад, когда вернулась к любимому бывшему. Хотела начать жизнь заново.

Тем временем, Лёша поднялся обратно, и мне захотелось улыбнуться ему… А ещё взять под руку. Как банально и пошло это не было.

— Холодно уже, да? — вроде бы спросил он, а вроде бы и проговорил куда-то в небо.

— Можно спуститься по лестнице и согреться, — предложила я бредовую идею. Неожиданно Лёша воодушевился.

— А пошли.

Палыч всё так же таращился на меня, когда мы шли к лестнице. Насторожило только то, что на прощание он спросил:

— В субботу как обычно?

А Лёша молча кивнул. Я решила действовать, чёрт подери.

— А что будет в субботу?

Но Лёша, похоже, начал подозревать, к чему я веду. Наверняка, он заметил мой взгляд, когда он положил трубку.

— Ничего.

На пролёте я наконец задала вопрос, от которого зависело… многое.

— Это, конечно, было дружеское свидание, но… А вы женаты?

Он остановился.

— Я?

Я посмотрела на него и моргнула.

— Ну да.

Он продолжил спускаться.

— Да откуда…

Я промямлила что-то, стараясь не замечать, как эта новость меня обрадовала. Можно даже сказать, осчастливила.

— Ну вы же… симпатичный такой мужчина. — говорила я, на последних словах понимая, как нелепо это звучит.

— Симпатичный такой мужчина без образования и работы, — сказал он, вздыхая.

Прогулка до выхода, похоже, до конца не согрела ни меня, ни его. Лёша стоял с красным носом, пока я поправляла пальто, а заодно отговаривала себя от очередной глупости.

— Поедете ко мне?

Он вскинул брови.

— Ты влюбиться в меня вздумала?! Этого вот не надо.

Мне стало резко обидно.

— Почему сразу влюбиться? Я чай хотела предложить, вы вон как замёрзли…

Он потряс головой.

— Не надо. Ты такси вызвала?

Вызвала-то вызвала, но очень хотелось сказать, что нет. И что я хочу пойти с ним на эту их попойку.

Вместо этого я промолчала и обогнала его у выхода. Такси уже стояло у обочины.

— Много только не пейте, — бросила я на прощание. Не хотела, но всё-таки посмотрела на него, садясь в машину. Он выглядел грустным. И я чуть не сказала таксисту подождать, пока этот недодеятель сообразит и сядет со мной.

По моим европейским меркам было совсем не поздно, и можно было поехать куда-нибудь ещё, но просто было не с кем. Все мои подруги, с которыми мы общались в юности, сейчас были заняты делами, детьми, мужьями… Мне было стыдно от таких мыслей, но очень часто мне казалось, что после свадеб их жизни будто бы останавливались… Я же всегда как сумасшедшая гналась за всеми трендами, гордилась, что на волне… А оказалось, что в общении это не всегда помогает.

Дома я залезла под плед с горячим чаем и посмотрела на список чатов. Даже не с кем было посекретничать, рассказать о своём приключении и не быть обруганной. Ну не делиться же этим с греческими подругами.

Я всё-таки загрузила в сторис фото, сделанное на крыше, пока Лёша болтал по телефону, думая, что мне как никогда хотелось опубликовать её для всех, кроме «близких друзей»…

— Даяна, — позвал Мингиян, и я что-то промычала в ответ.

Он позвонил в обед следующего дня и пригласил посидеть вечером в ресторане. Вообще, с ним было легко, он понимал все мои приколы, особо ни на чём не настаивал. Наверное, понимал, что я улечу, а продолжать возможные отношения на расстоянии будет очень сложно. Да и от меня не исходило никакого особенного влечения. Однако, как мне казалось, неведомая сила всё-таки тянула его ко мне.

— Не планируешь вернуться на совсем?

Я посмотрела на него, ещё таким взглядом, что самой стало неловко.

— Ну зачем? Там у меня любимая работа, любимые друзья… Тусовка.

— А любимый человек?

Сердце почему-то пропустило пару ударов.

— Ну сейчас с этим сложно, — засмеялась я. — Да я хочу пожить для себя, если честно.

Мингиян тоже улыбнулся, лениво осмотрел зал, потом опёрся на локти.

— За калмыка не хочешь? Поддержать численность малых народов.

У меня вырвалось несколько нервных смешков. Я потянулась за томатным соком, чтобы отвлечь себя от внезапных навязчивых ассоциаций, и выпила больше, чем планировала. Мингиян наблюдал за этим перфомансом с восторженным недоумением.

— Всё нормально? — я закивала как болванчик в машине на степной дороге. На лице у него проявилось сожаление. — Блин, прости, пожалуйста, может, у тебя проблемы со… здоровьем.

На этот раз я усиленно замотала головой, делая вывод, что проблемы у меня не со здоровьем, а с ней.

— Нет, ты что, нормально всё.

Он довёз меня до дома, и мы ещё минут пятнадцать сидели и болтали о всякой ерунде.

— Молодость прям напомнило, — широко улыбнулась я. Ах, эти беспечные летние вечера с друзьями на авто, вечные заезды в гипермаркет… — Ладно, я пошла!

Мингиян потянулся за поцелуем, то ли в щечку, то ли куда ещё, но я уже вылезла из авто.

— Но ты это… Всё-таки подумай о калмыках!

Навязчивые мысли снова вылезли так неожиданно, что я чуть не споткнулась об бордюр.

— Обязательно! — искренне пообещала я.

Как только я осталась одна, на меня навалились мысли, преследовавшие меня весь день — как там Лёша? Да, как бы странно не было (хотя почему это?), мы не обменялись номерами. Я, конечно, думала об этом вчера на крыше, но… Как-то неловко просить его об этом. Сам он, видать, решил, что с него хватит инициатив, а может, и вовсе не хотел. Второй вариант вызывал где-то внутри такую тревогу, что я невольно ругалась на себя — ну, подарил тебе человек новые ощущения — будь благодарна и больше ничего не жди. Хотелось крикнуть это самое себе или лучше выгравировать это внутри головы, чтобы эта фраза всегда была перед глазами.

Заснула я поздно, пытаясь оградить себя от этих мыслей, не обращать внимания на эти приятные и тревожные ощущения внутри, когда мои мысли раз за разом возвращались к вчерашнему вечеру…

С утра я снова решила взять себя в руки: помедитировать, включить любимую музыку, снова послушать греческие новости, полистать ленту, шумно выдыхать, открыть рабочий чат и почту, хотя клялась не делать этого до самого прилёта в Салоники, вдыхать носом, пытаться вникнуть в процессы.

А потом зайти на кухню и увидеть чёртову коробку от пиццы, такую же, как и на крыше. Понять, что крыша, блин, едет уже у меня.

И где его теперь искать? Но главное — зачем? Мозг подкинул идею — конечно же, чтобы поблагодарить за всё хорошее и попрощаться. Пусть поцелует меня в лобик и скажет: «Дуй в свою Грецию, мне нафиг не нужна твоя…».

Так всё, Даяна!

Я быстро оделась и пешком отправилась в центр, хотя идти было прилично. Заодно я рассматривала мимо проходящих мужчин, раз уж мне теперь нравятся люди своей… расы, вглядывалась и хотела убедить себя, что если что-о-о, то я влюблюсь в кого-то нормального, стабильного, без вредных привычек, и всё будет хорошо. Иногда, правда, попадались такие же скуластые или с такой же фигурой, как у того, о ком-не-надо-было-вспоминать, и тогда я нервно отворачивалась от этого триггера.

Я зашла на ярмарку, делая вид, что мне нужно закупить товары для дома. На деле, мне не нужно было ни-че-рта — я так привыкла к услугам клининга в Греции, что тут же нашла её и тут. Реакция моей мамы, привыкшей на всём экономить, была неописуемой. Тут же, на ярмарке, я встретила тётю, и мы вместе побрели по рядам.

— Здравствуй, барышня! — громко кашлянувшись, произнёс знакомый голос, когда мы стояли у очередной палатки с вещами. Я резко обернулась, издав лишь писклявое «Ой!».

Лёша был одет довольно хорошо — под длинным коричневым кожаным плащом виднелась светлая рубашка с бахромой, как у ковбоев, а внизу были синие джинсы.

— Надо же, опять встретились, — проговорил он, будто бы рассматривая что-то не моём лице — я тут же захотела посмотреть, что с ним не так. Но вместо этого я смотрела в эти его карие глаза, такие тёплые и добрые.

— Я хотела дать вам номер телефона…

— А пошли со мной, я тебе склад покажу, — почти перебил он меня и кивнул куда-то в сторону. Я тоже кивнула, но тут же вспомнила про тётю. Пришлось спешно попрощаться, заметив её удивлённый взгляд на нас двоих. Чтож, остаётся только представлять, что она расскажет остальным родственникам.

«Складом» оказался обычный гараж, стоявший в ряду таких же через небольшую балку от ярмарки. Мы шли, Лёша всё время напевал разные мелодии, словно не давая мне шанса что-нибудь спросить. Мне очень хотелось, но, честно говоря, я сосредоточилась на том, чтобы не замечать, как я была рада быть с ним, просто идти рядом, впитывать эту его энергию… Больше полугода мне не было так хорошо с кем-либо.

Всю переднюю половину помещения занимали вешалки с разнообразными вещами. Чего тут только не было — национальные костюмы народов Юга, униформы, красивые бальные платья, фраки. Будучи модницей, я ходила между вешалками и восхищалась. По вещам было видно, что Лёша потратил много времени, чтобы привести их и поддерживать в таком хорошем состоянии.

Лёша прошёл дальше, и я только спустя десяток минут увидела в глубине диван, холодильник и стол. Неужели он тут живёт?

Лёша понял мой невысказанный вопрос.

— Моя берлога, так сказать. Квартира-то есть, но там мать, да сестра с ребёнком…

Казалось, к концу фразы он сам не понимал, зачем уточнять про жилплощадь, но меня это почему-то тронуло.

— Здесь мило, — улыбнулась я, присев на краешек дивана. Правда, несмотря на сущность здания, было уютно и даже довольно чисто. Стены в жилой зоне были, как казалось, чем-то отбиты и закрывались бежевой тканью. Может быть, даже занавесом из театра.

И кстати…

— А почему другие театры не возьмут эти все вещи? — даже странно, как мне удалось так изящно сформулировать ещё один вопрос, который не давал мне покоя несколько дней.

— А зачем им? У них всё чётко, всё учтено… Не надо им всё это… На, — он подал мне пирожок с мясом, который вытащил из своей большой авоськи. Я откусила и хохотнула от того, как он неуклонно и в то же время ненавязчиво меня подкармливает. Сам же он открыл консервы и со вкусом намазал на чёрный хлеб.

— А сами вы почему не…

Он отмахнулся со вздохом.

— Не сходимся характерами. Там столько писанины нужно…

Было понятно, что для него работа — прямо-таки больной вопрос.

Он искоса посмотрел на меня, может быть, заметил, как я о чём-то задумалась.

— Я помогаю всяким студенческим студиям, книжкам… А они мне.

Мне вдруг стало совестно — наверное, он подумал, что я слишком интересуюсь его доходами. На самом деле мне просто почему-то волновало, на что он вообще существует, в конце концов.

— Чай? Кофе? — Лёша встал и завозился у стоящей возле холодильника тумбочки. Я ответила, что кофе, уже после сообразив, что с утра обещала заехать к племянницам.

Кофе оказался вкусным, а я поняла, что последний растворимый был именно тут, в родном городе. Как же разбаловала меня жизнь, думала я, разглядывая мужчину, сидящего напротив на ящике из-под бутылок.

Вообще говоря, он тоже меня разглядывал, пусть и не так откровенно.

Казалось, но не разумом, а чем-то ниже, что мы оба знаем, что нас тянет друг к другу, а ещё — что это притяжение, несмотря на всё безрассудство, уже никак не остановить. Не знаю, как это случилось, но я обнаружила себя у него на коленях.

Наш первый поцелуй вышел, конечно же, неловким (как в принципе и всегда), зато я наконец уверилась во всём — в том, что хотела, и в том, что скрывала от самой себя где-то в закромах души.

— Глупая, — прошептал Лёша, блуждая взглядом по моему счастливому лицу, а потом снова поцеловал.

Я пришла домой только к ночи. Лёша проводил до перекрёстка, исчез на пять минут, а затем вручил пакет с едой. Мы неловко стояли рядом, пока я выдыхала и старалась оставаться приличной девушкой, не таща его к себе в постель, хотя очень хотелось…

— У меня сейчас репетиция, — пробормотал он и, вроде как, чмокнув меня в щечку, удалился в сторону всё той же ярмарки…

Идея настраивать себя, что за этими поцелуями не скрывается вообще ничего и мы просто двое скучающих одиноких людей, провалилась. Я не могла ничего с собой поделать, улыбаясь как дура, каждый раз вспоминая всё, что произошло между нами. Не могло это укрыться и от мамы, вместе с которой я вернулась от племянниц.

— Что счастливая такая? Влюбилась, что ли? — будто вскользь поинтересовалась она, когда присела отдохнуть на кухне.

У меня запылали щеки.

— Да нет, наверное… В кого бы? — растерянно добавила я. Она недоверчиво покосилась, но ничего не сказала.

Как раз зазвонил телефон, я так быстро схватила его, что сама удивилась, потом хихикнула, увидев, кто звонит, и убежала в ванную. Прямо как школьница, тьфу!

— Даяна у телефона? — по одному голосу я поняла, что Лёша улыбался.

— Да, да, — но я улыбалась шире.

— Пойдём сегодня гулять?

И мы пошли гулять. Опять-таки, по забытым мной улицам в центре, с которыми до этой зимы у меня оставались лишь покрытые пылью ассоциации со школьных времён. Я как будто заново открывала когда-то знакомый городок, который оставила.

Чаще мы молчали, правда, Лёша иногда рассказывал, что и где было в тот период, когда ещё был театр. Я чувствовала, настолько же ему не хватало всей той атмосферы, что когда-то бурлила рядом с ним.

И мне, конечно, хотелось сделать что-то, чтобы он снова занялся любимым делом, снова обрёл смысл жизни и, что важнее всего, себя.

Как же глупо было сидеть, снова почти у него на коленях, на самой дальней лавочке в сквере.

— Лёша, я хочу тебя… — шепнула я, потому что сил больше не было обманывать самих себя, не замечать, как мы оба дотрагиваемся до друг друга чуть горячее, чем нужно. Он не стал ничего говорить, только усмехнулся.

Мы поехали ко мне, на такси, и кажется, целовались так страстно, что я заметила, как таксист завистливо присвистнул.

Не знаю, предназначались ли стены коридора моей съёмной квартиры для того, чтобы кого-то прижимали к ним и целовали всё тело. Дальше всё было настолько горячо, что от удовольствия я едва помнила себя. А ещё было просто хорошо — и даже не столько физически, сколько где-то глубоко внутри.

Лёша лежал очень довольный, хотя зачем-то пытался хмуриться.

— Не надо было тебя так… — ответил он, когда я спросила, в чём дело. — Вот как ты потом жить будешь? В своей Греции…

— Я не знаю, — честно сказала я, легонько проведя пальцем по его носу с маленькой горбинкой. Не хотелось думать о том, что мне придётся уезжать отсюда совсем скоро, больше не видеть Лёшу, больше не целовать его, больше не прикасаться.

В последний год тревог было так много, что я просто не хотела о чём-либо волноваться.

Только бы лежать вот так рядом с ним.

Наше сладкое время продлилось неделю. Без зазрения совести я сообщала всем родным, что подхватила страшный вирус и не могу ни с кем контактировать. Последнее было особенно возмутительно, потому как с Лёшей контакты были — и ещё какие.

Поначалу было видно, как ему неловко оттого, что мы спим у меня. Естественно, я не ставила никаких условий, он как-то сам понял, что я жду его каждый вечер, разогреваю еду, хихикаю, спрашиваю, как прошёл день… К счастью, погода ужасно испортилась, и гулять особо не хотелось.

А ещё мы оба не говорили о будущем… До одного дня.

Он весь вечер сидел грустный, избегал смотреть мне в глаза. Конечно, я всё понимала, у самой с каждым днём портилось настроение от безысходности. Я знала, что он и слушать не станет о том, чтобы поехать со мной — а ведь этот вариант казался мне самым оптимистичным. Только вот мы оба были взрослыми людьми и знали, что это не сработает. Несмотря на все мои чувства к нему, было бы глупо надеяться, что, ведя такой образ жизни на родине, он сможет устроиться в совершенно другой стране без знания языка, да ещё и со мной под боком. Мои ожидания будут его тяготить.

Остаться тут самой, перевестись на удалёнку или вообще в другую компанию… Родня была бы в восторге. Только я приросла к Салоникам, к менталитету, ко всей этой лёгкой средиземноморской жизни, которую многие знакомые считали мифом.

А тут я чувствовала себя как в клетке. Даже приехав отдыхать и расслабляться, я всё равно ощущала что-то, мешавшее мне дышать свободно. Рядом с Лёшей вроде бы становилось легче, а с другой стороны… Любовь всё побеждает, но когда настанет время, час Х, как я представляю его семье? Не то чтобы это сильно меня пугало, меня часто не понимали, но…

— Я больше не приду, — просто сказал он, опустив взгляд и сжимая в руках шерстяную шапочку.

На самом деле, всю неделю он приходил в неприметной серой куртке и рабочих штанах. Ну мало ли, вдруг помогал кому-то на стройке…

Я вздохнула. Ну что мне, истерику устраивать?

— Хорошо, — а потом добавила дрожащим от слёз голосом: — Я же уезжаю в четверг.

Я всхлипнула, стараясь не думать, что осталось всего пять дней. Пять.

Лёша глубоко вздохнул, наверняка матерился про себя, подвинул с ужасным скрипом мой стул, прижал меня к себе. Он был жарким, и только сейчас я поняла, что он выпил.

— Мы бы всё равно не…

Я хотела прямо сейчас, охрипшим горлом, прокричать, что останусь, здесь, с ним, и всё будет хорошо, и мы сможем…

Но такие простые слова не вырвались.

Вместо этого я обняла его крепко, так сильно, как будто хотела вобрать его в себя — всю эту его особенную теплоту, всё то, от чего у меня так билось сердце, когда он был рядом или когда я просто его вспоминала.

Он всё-таки остался на ночь, вполне вероятно, нашу последнюю.

С утра мой сонный мозг подкинул мысль: если Лёша больше не хочет приходить, то можно просто не отпускать его. Так я ему и сказала. Он в ответ пробормотал что-то про репетицию.

И всё равно ушёл.

Несмотря на его вчерашние слова, я знала, чувствовала нутром, что мы обязательно ещё увидимся. Не может быть иначе.

— Ты выздоровела! — племянница радостно прыгала по коридору, когда я пришла к брату в гости, чтобы хоть как-то занять себя. Я вымученно улыбнулась.

— Конечно!

Хотя весь день мне казалось, что я, наоборот, только начинаю заболевать…

На следующий день нужно было договариваться о трансфере в Минводы и начинать собирать вещи. Как-нибудь, через силу. А сил никаких не было, да и помощи ждать не от кого. Чёрт, да мне даже поныть нормально было некому — у всех свои дела-заботы, им совсем не до моих страданий.

О том, что сам Лёша мог бы прийти, помочь, просто побыть рядом, я старалась не думать. Чего вообще я от него ждала? Он был миллион раз прав — у нас бы не получилось. Иногда, правда, в мою дурную голову приходили мысли, что, если бы он хотел, он бы мог сесть у моих ног, прижать к дивану и сказать, что твёрдо решил, что мы будем вместе.

Я громко вздохнула. Я не хотела на него злиться, копить обиды, анализировать… Мне хватило этого всего до него, хватит и после. Пусть он останется в моих воспоминаниях чем-то светлым, беззаботным…

Так я себя настраивала, когда хватало сил. А когда нет — просто лежала в кровати, с закрытыми глазами, вдыхая почти растворившийся запах. Запах любви.

Мы всё-таки увиделись.

Я с мамой и золовкой пошли на ярмарку — «взять что-нибудь в дорогу», как будто у меня мог появиться аппетит. Конечно, все эти дни я могла бы снова пойти в центр, найти его, сказать всё, что думаю… Но мы же взрослые люди. Я даже смогла отучить себя каждые пару часов смотреть, был ли он в сети. Он ничего не писал.

Уже возвращаясь, мы услышали громкие крики — обернулись все вокруг.

Впереди бежал какой-то оборванец, за ним ещё кто-то, а сзади — мой Лёша.

Мы встретились взглядами, он даже что-то прошептал, но тут вид перегородила машина, потом ещё одна, началась суета — и он куда-то исчез. Испарился. Откуда-то послышались звуки борьбы, снова жуткие крики.

Я бросилась туда, кинув сумки и изумлённых родственников.

Лёша стоял, опираясь о стену кафе, и смотрел на борющихся на земле «приятелей». Сам он был в порядке, только злой и… вусмерть пьяный. А ведь было всего около полудня.

— Лёш, — позвала я, подходя ближе.

— Уйди! — он зло посмотрел на меня, потом вытер рукавом грязной серой куртки рот и пошёл дальше.

Я хотела подбежать, но… Ноги окаменели.

— Ты куда пошла-то? — донёсся до меня голос золовки.

А я просто стояла и смотрела на шатающуюся спину того, кто заставил меня почувствовать так много… и кого, может быть, видела в последний раз в жизни.

Можно было бы разозлиться на Лёшу за то, что так прогнал меня. Но я убедила себя, что всё понимаю. Просто ему было легче уйти самому, чем отпустить.

Последний день в Элисте прошёл как в тумане.

Золовка, кажется, поняла, что со мной что-то не так, и с утра пришла помогать. Помогать человеку, который просто сидел и смотрел в одну точку.

Минводы, Турция, Салоники… Чёрт, я даже не понимала, как выйти из подъезда.

— Трансфер точно завтра в 11? Они же обычно по ночам…

— Да-да, — рассеянно ответила я, только сейчас замечая, что уже долгое время сижу, обнимая *его* подушку. — Тань, спасибо за…

Она только вздохнула и грустно посмотрела на меня.

В голове вдруг всплыла картинка: как завтра вся семья заявится и устроит проводы. Ну уж нет!

— Можешь всем сказать, чтобы не провожали? Скажи, что у меня вирус вернулся!

— Что же вирус такой… Ладно, придумаем что-нибудь.

На улице — почти ураган, а я стою и жду, когда микроавтобус увезёт меня в… неизвестность.

В Греции всё станет как прежде.

— Ой, молодой человек, можете занести чемоданы? Нет, ничего не случится.

Любимая работа, привычная тусовка.

Мелькают улицы родного города, гирлянды, нарисованные снежинки.

Тёплый, ласковый бриз и множество кафешек.

Переулок, будто ставший родным, а за ним — дорожка в другую часть. Всё та же серая земля вокруг, а я стучу костяшками пальцев по ржавому железу.

Не открывает, но я знаю, ощущаю — он там, рядом.

Наконец дверь резко распахивается.

Он стоит, уже (или ещё) не пьяный, смахивает пряди с глаз.

— Я не смогла уехать.

— Вот дура!

И Лёша крепко прижимает меня к себе.