Баловство

   День клонился к вечеру. Жара спала. Я вышел в сад немного поработать. На голове соломенная шляпа, которую держал на даче. В руках секатор.
До меня долетели слова приветствия соседа. Мужчина значительно моложе меня, стоял у ограждения, разделяющего наши участки. Не высокий, с пышной светлой шевелюрой.

   Я подошёл к нему. Его глаза искрились радостью и молодецким задором. Доброжелательная улыбка заворожила меня. Через несколько минут мы сидели за столом, стоявшим под развесистой яблоней в саду гостеприимного соседа. Пили чай с печением и вели неторопливую беседу.
   Темы возникали спонтанно. К любой из них у нас был обоюдный интерес. Но, мнения, по некоторым из них, не совпадали. Это было естественно из-за разницы нашего возраста. Нас это не огорчало.

   Хозяин стола, нахмурив брови, без яркой улыбки, украшавшей его лицо, спросил, читал – ли я новость о теракте в школе? Вопрос повернул нашу беседу на обсуждение школьной жизни. К тому же ему было известно, что вся моя жизнь была связана со школой.

   — Я пошёл в школу в год нашей Великой Победы, — говорил я. — Хорошо помню школьные годы того трудного времени для учеников и учителей. Была бедность и разруха. Но, доброжелательность друг к другу объединяла детей и педагогов.
Поворот беседы в сторону моих воспоминаний заинтересовал молодого мужчину. Он внимательно смотрел на меня молча, сосредоточенно, чтобы не пропустить ни одного услышанного слова.

   — Какие охранники в нашей 96 Ленинградской школе? Такое представить никто не мог. В гардеробе находилась постоянно в течение дня гардеробщица. В школу мог войти любой человек. Подобное тому, о чём читаем и видим в телевизоре, не происходил ни в одной из школ страны.

   Школы были мужские и женские. Почти все семьи были без отцов. В моём втором классе только у нескольких мальчишек были отцы. Иностранные языки, по школьной программе, начинали изучать во втором классе.

   Моему классу выпал немецкий язык. Некоторые из мальчишек не хотели учиться ему. Учительницу немецкого языка считали немкой. Не понимали, что она русская женщина. имеющая специальность учителя немецкого языка.

   Своё презрение к фашизму они возмещали на учительнице. Так однажды, когда она в процессе урока отошла от классной доски, и встала между рядами парт, «ненавистник», обмакнув перо деревянной ручки в чернила, стряхнул их сзади на костюм учительницы. Особых безобразий, кроме этого, не было.

   Беседу продолжил хозяин стола. — Его глаза потеряли блеск. С лица пропала яркая улыбка. Он с грустью поведал о своих школьных годах. — Я учился в конце девяностых, начале двух тысячных, — начал он. — Уже была другая школа. Обучение детей в России стало услугой, предоставляемой школой. Задача воспитания была отменена.

   У нас не было школьной формы. Отдельные старшеклассницы, дочки богатых родителей, приходили в школу в дорогой одежде и украшениях, которые возвышали их над учителями. В то время начали появляться платные школы для детей богатых родителей. — Опустив голову, сосед на короткое время замолчал, будто вспоминал события минувшего детства. Я ждал интересного рассказа, подливая в свою чашку вкусный, ароматный чай.

   — Подняв голову и смотря на меня, он продолжил. — Я в школу ходил не за знаниями. Я не понимал, что они нужны будут во взрослой жизни. Ходил, чтобы встретиться с одноклассниками. Поболтать с ними, повеселиться. Чтобы потешить класс, придумывал что – то смешное.

   Однажды был дежурным по классу. В кабинете биологии достал из шкафа с учебными экспонатами макет скелета. Поставил наглядное пособие возле учительского стола. На голову экспоната надел свою бейсболку, а палец скелета вложил в его рот. Получилось довольно-таки смешно. По звонку в класс вошли ученики.

   Хохот был слышен на улице. Равнодушных к моей шутливой выходке не было. По требованию учительницы я возвратил учебное пособие на своё место. Но, класс долго не мог войти в рабочее состояние. — Воспоминания детской безобидной шалости рассмешили меня.

   — Вот сколько времени прошло с тех беззаботных лет, — продолжил мужчина, — а вспомнив ту, или иную шалость не смеюсь, понимаю, как был глуп. 
Другую помню шутку. В классе у стены, со стороны двери, стоял шкаф. Для чего он был предназначен, не знаю. Перед началом урока я залез в него. Затворил за собой дверцу и сидел молча в темноте.

   — Я с интересом слушал воспоминания товарища. Он с грустью продолжал. — Проходили по литературе сказки Пушкина. Учительница читала строчки из произведения «Сказка о царе Салтане». 
                «…И очутятся на бреге,
                В чешуе, как жар горя,
                Тридцать три богатыря,
                Все красавцы молодые,
                Великаны удалые,
                Все равны, как на подбор,
                С ними дядька Черномор…»

   В этот момент, я открыл со скрипом дверцу шкафа и вышел из него. Для учеников это было большой неожиданностью. Всё внимание на меня. Громкий хохот. Я с постным лицом прошёл на своё место.

   Учительница не могла успокоить мальчишек и девчонок. Урок был сорван. На следующий день пришёл в школу с мамой. — Рассказчик замолчал. Я представил описанную словами картину, и не удержался от смеха.

   Мой собеседник с большой теплотой делился воспоминаниями об учителях школы. — Я благодарен своим учителям, — с грустью в голосе говорил сосед, — за их тяжёлый труд. Восхищаюсь их крепкими нервами. Осуждаю своё безалаберное поведение.
Теперь, по прошествии долгих лет, когда бываю в родном городе, навещая маму, обязательно захожу в свою школу. Многих из моих учителей уже нет там. Я помню всех.

   Солнышко опустилось за горизонт, Сумерки начали сгущаться, зажигая на небе всё новые и новые звёзды. Я возвратился в свой дачный домик с некоторой грустью, навеянной сожалением соседа о его баловстве в школьные годы.
                Б. Аверин
                21.02.25.