Цепные псы самодержавия. Глава 37

 

                Глава тридцать седьмая

 Через три дня, делая пересадки, Грабовский добрался до железнодорожной станции Батраки.
 
Было раннее утро. Тускло светили фонари на платформе. Николаю хотелось есть. Он зашёл в пустой буфет, где заказал себе горячего чаю, колбасы и хлеба.

 До поезда до Оренбурга, который проходит через Самару, оставалось больше часа. «Вот ведь как повернулось дело! Редко мне так везёт. На везение никогда не надеюсь. Только упорный труд  и настойчивость мне дают те  результаты, о которых я мечтаю,» - думал Грабовский, заказывая уже третий стакан чаю.
 
 - К обеду прибудем в Самару, ваше благородие! - объяснил ему кондуктор вагона второго класса, уважительно смотря на его кавалерийский мундир.
  Николай решил не надевать жандармский голубой. «Не стоит привлекать внимания!».
 
 Грабовского потрясла Волга, скованная ещё льдом, когда поезд пересекал реку по новому металлическому Александровскому мосту.
 - Какая мощь и красота! - с восторгом прошептал Николай.
 
 Здание железнодорожного вокзала Самары тоже поражало. Высокое в три этажа, с арочными окнами и дверями производило впечатление. «Это не скромный Владимир-Волынский! Сразу видно, что Самара - столица большой губернии!» - удовлетворённо заметил он про себя.
 
 На привокзальной площади стояли в ряд дюжины две пролёток. Народу было много. Все куда-то ехали. С баулами, корзинами...
 У него с собой были только самые необходимые вещи, которые уместились в двух чемоданах.
 Их вёз на тележке носильщик.
 - Любезный, - обратился к нему Грабовский, - подскажи мне, как называется самая лучшая гостиница города Самары?
 - «Большая Центральная гостиница братьев Ивановых», - не думая, выпалил худющий мужик с козлиной бородой.
 - А почему? - Николай в упор смотрел в маленькие глаза носильщика.
 - Как это почему? - худющий мужик даже остановился.
 Он снял старую овчинную шапку, почесал свою нестриженую голову.
 - Дык, в центре самом города находится. Новая. Ресторант тама, на первом этаже есть.
 - Молодец! Пятачок на чай уже заработал! - похвалил носильщика Грабовский. - Подожди чуточку! - он направился к высокому городовому, стоящему у входа в вокзал.
 
- Служивый, здравствуй! - поздоровался Грабовский.
 - Здравия желаю, ваш благородь! - вытянулся перед ним городовой.
 - Слушай, служивый, посоветуй мне самую приличную гостиницу в вашем городе!
 -«Большая Центральная гостиница братьев Ивановых»! - мгновенно ответил городовой.
 - Спасибо, братец! - поблагодарил его Грабовский.
 
 К Николаю уже бежал извозчик.
 - Куда ехать изволите, барин? - запыхавшись спросил молодой парень с рыжей лопатой бородой.
 - В гостиницу! Чемоданы грузи в свою пролётку! - распорядился Грабовский.
 - Щас, барин! Щас! - извозчик уже хватал багаж. - Готово! Поехали в лучшую гостиницу Егора Ананьева! - мужик лихо вскочил на облучок.
 - Мне к Ананьеву не нужно, любезный! Меня вези в «Большую Центральную братьев Ивановых»! - приказал Николай.
 -Дык! Дык! Я думал, что  хочите вы, барин, к Ананьеву. Ведь самая первая гостиница в нашем городе, - резко сник парень с рыжей бородой.
 
«Потерял пятак, а может быть даже и гривенник! Хозяева гостиницы ему очевидно платят за каждого доставленного к ним клиента,» - усмехнулся про себя Грабовский.
 - Давай! Давай вези меня к братьям Ивановым! На чай тебе дам! Ничего не потеряешь, любезный! - успокоил он извозчика.
 
Снега в Самаре не было. Дул южный ветерок и было даже тепло. По пути Грабовский увидел, что все пролётки и телеги стояли на колёсах. «У них, наверное, уже давно весна!  Хотя на Волге лёд стоит».
 
 Вверху, на фасаде красивого трёхэтажного здания из красного кирпича виднелась надпись «Большая Центральная гостиница».
 Табличка внизу говорила «Улица Дворянская».
 - Приехали, барин! - объявил извозчик и принялся спускать на землю чемоданы.
 
- Здравствуйте, господин поручик! - смазливый портье за стойкой, с напомаженными волосами, одетый в чёрный костюм изобразил на лице улыбку. - Какой нумер желаете? У нас  60 современно обставленных, от 75 копеек за ночь! Также на первом этаже работает ресторация! Самая лучшая в городе Самара! Также...
 
- Здравствуйте! Мне за 75 копеек не нужно! Самый дорогой апартамент сколько комнат в себя включает? - перебил того Грабовский.
 - Самый дорогой нумер? - у служащего за стойкой глаза полезли на лоб. - Семь рублей! А вам на какой срок?
 - Сколько комнат в вашем самом дорогом номере? - вновь перебил служащего в чёрном костюме Николай.
 - Четыре! А на сколько дней, ваше благородие? - угодливо склонилась напомаженная голова.
 - На неделю.... Может на месяц... Не знаю точно ещё, - Грабовский начал терять терпение.
 - Есть на втором этаже самый лучший номер. С ванной, кабинетом, залом, двумя спальными комнатами. На полу и на стенах дорогие персидские ковры. Печи новые, изразцовые, не дымят. Вам угодно? - слащавая улыбка сделалась на всё лицо портье.
 - Угодно! Пусть мои вещи отнесут туда. Ресторан открыт?
 - Конечно, ваше высокоблагородие! Вам что-нибудь приготовить специальное?
 - Не нужно! Я сам выберу!
 
 Номер действительно был удобным, светлым, тёплым и огромным.
 Зачем Николаю нужен был такой большой, он не знал. «Зачем ютиться в клетушке если есть возможность снять то, к чему привык?» - рассудил он.
 
 Когда Грабовский в жандармском мундире и шинели голубого цвета спустился в ресторан, то лицо у портье сделалось почему-то бледным.
 Николай быстро перекусил и, взяв извозчика, поехал на городскую телеграфную станцию.
 Оказалось, что она находилась всего в нескольких кварталах от гостиницы, на той же самой улице Дворянской.
 
Здесь Грабовский отправил родителям телеграмму, в которой сообщал, что начинает свою службу в Самарском губернском управлении. Попросил выслать ему денег и решить  вопросы с  перевозом всех его вещей из Владимира-Волынского в Самару. Пообещал в ближайшее время написать письмо со всеми подробностями.
 
 Грабовский, перед отъездом в Самару, получил подъёмные в штабе, но он привык к тому, что у него должен быть хоть какой-то денежный запас.

 Время уже было обеденное, но есть Николаю не хотелось. В управление  же лучше всего было ехать в четыре часа пополудни. Грабовский был уверен, что раньше он никого  там не застанет.
 
Пришлось вернуться пешком в гостиницу и зайти в ресторан.
 Он шёл по Дворянской - центральной улице Самары. Было тепло. Наверное градусов пять выше нуля. Дул лёгкий южный ветер. Снега ни на улицах, ни на тротуарах не было. Хотя насчёт тротуаров... Грабовский тяжело вздохнул, ведь он увидел, что асфальтированный тротуар тянулся только по Дворянской улице.
 
На перекрёстках других , перпендикулярных ей, улиц не обнаруживалось ни булыжной мостовой, ни хоть какого-то подобия тротуара.Только жидкая грязь, в которой медленно проезжали  редкие телеги и экипажи.
 
На улицах- мало людей. Магазины - закрыты. Хотя на дверях магазина  московской табачной фабрики С. Габай, висела табличка «Открыто».
 
 Николай зашёл. Невероятно вкусный аромат различных сортов табака сразу же начал щекотать ему ноздри. «А славно здесь! Стоял бы и дышал... Целый день, наверное, смог!»
 
- Ваше благородие, чего желаете?- за прилавком появился  молодой приказчик в суконном кафтане.
 - Дай- ка ты мне, братец, пачек пять папирос «Ява». Есть? - спросил Грабовский.
 - А как же, ваше благородие? Это же папиросы Габаевской фабрики! - нарочито обиженным тоном произнёс приказчик. «Яву» только она  и выпускает. Папиросы эти очень ароматные, средней крепости, для благородных людей предназначены!
 
 «Сам знаю, что  не очень крепкий табак в папиросах «Ява». Однако нужно мне срочно отказаться от чёрного табака. В горле сильно першит  после того, как десяток  крепких папирос выкуриваю».
 
Перейти на папиросы «Ява» Грабовский решил после того, как в каком-то станционном буфете по пути в Самару приобрёл их совершенно случайно.
 Выкурил одну. Понравилась....
 
 Приказчик протянул бумажный свёрток с папиросами.
 - Вот! Пять пачек! Качество отменное! - скупо улыбнулся он.
 
 В ресторане при гостинице, действительно большом и новом, были даже отдельные кабинеты. «Очень хорошо! Полезные сведения! Пригодятся ещё мне эти кабинеты в будущем!»
  Общий зал был почти заполнен. Здесь обедали, как понял Грабовский по ведомственным сюртукам, чиновники прокуратуры , телеграфа, железнодорожные начальники, служащие из управления губернатора Самарской губернии.
 
 Грабовский сел за один стол с толстячком в новом чёрного цвета пиджачной паре, который уже уплетал второе блюдо. Это был картофель и телячья отбивная. Толстячок ел быстро, при этом его нос пуговицей и аккуратная бородка шевелились в такт челюстям.
 
Николай заказал щи. Долго с ними возился. Толстячок уже давно ушёл, и только тогда Грабовский попросил половину жаренного цыплёнка и овощи. Время у него было очень много, поэтому Николай не спешил.
 
Ровно в четыре часа пополудни Грабовский вышел из пролётки на углу улиц Саратовской и Алексеевской.
 На фасаде добротного кирпичного дома из двух этажей не было никаких надписей. Зато у двери стоял крепкий усатый городовой.
 
- Здравия желаю, служивый! - поздоровался с ним Николай. - Подскажи, где находится Самарское жандармское губернское управления?
 - Здравия желаю, ваше благородие! Так вот же оно! Мы здесь пост свой днём и ночью несём. Вы, ваше благородие, в дверь входите и сразу же на второй этаж поднимайтесь! Там в дверь закрытую и упрётесь. В колокольчик позвоните! - очень любезно объяснил городовой, с интересом рассматривая Грабовского.
 - Спасибо, братец! - Грабовский открыл дверь и пошел по лестнице на второй этаж.
 
 Когда закончились каменные ступеньки, Николай очутился на небольшой площадке перед мощными, обитыми железом, дверями.
 - Динь! Динь! Динь! - подёргал он веревку звонка, большего похожего на маленький церковный колокол.

 В двери немедленно открылось  оконце, и кто-то его начал пристально рассматривать.
 - Скри-и-и-п! -  с жутким металлическим скрипом, наконец отворилась дверь.
 - Здравия желаю, ваше благородие! Проходите, пожалуйста! - перед Грабовским стоял невысокого роста, усатый младший унтер-офицер в голубом жандармском мундире.
 
- Здравствуй, служивый! Я - поручик Грабовский из штаба Отдельного корпуса с пакетом для полковника Сердюкова, - представился Николай.
 
- Обождите, ваше благородие! Чичас доложу! - младший унтер-офицер успел сделать только шага два по очень длинному коридору, как вдруг открылась дверь и показался высокий сухощавый поручик лет двадцати восьми.
 
- Кутекин, что случилось? - спросил он у унтер-офицера.
 - Степан Николаевич, прибыл господин поручик с пакетом для его высокоблагородия полковника Сердюкова! - сообщил младший унтер-офицер.
 «Странно как-то он докладывает! - удивился про себя Николай. - Не по уставу!»
 
- Здравствуйте, господин поручик! - высокий офицер подошёл к Грабовскому и подал руку.
 - Поручик Александрович!
 - Поручик Грабовский! - вновь представился Николай.
 - Проходите, пожалуйста, в мой кабинет! - предложил Александрович.
 
«Как-то у них, здесь, всё по-домашнему». - Вновь поразился Грабовский.
 Кабинет Александровича был довольно просторный с двумя письменными столами, несколькими стульями, с тремя большими сейфами и книжными шкафами.

 - Господин поручик, прошу прощения, только я не понял с каким пакетом вы прибыли, - румянец на щеках Александровича приобрёл более насыщенный красный цвет.
 - Прислан на должность адъютанта Самарского жандармского губернского управления! Вот пакет с документами, - Грабовский расстегнул шинель и вынул увесистый конверт из плотной бумаги и вручил его Александровичу.
 
Тот с удивлением на лице взял его, потом вынул из ящика письменного стола большую лупу и начал изучать печати на конверте.
 - Всё точно! Из штаба Отдельного корпуса жандармов ... - растерянно произнёс поручик, - неужели? Ха-ха-ха! Господин поручик, впервые в жизни мне повезло! Впервые! Надо же! Оказываются чудеса случаются! - Александрович захлопал в ладоши и хотел пуститься в пляс.
 
Затем,очевидно, передумал.
 - Присаживайтесь, господин поручик! Присаживайтесь! Какая неожиданная радость! Невероятно! - Александрович пригладил ладонью волосы, - хотел бы вам объяснить, что у нас здесь не действуют армейские уставы. Мы обращаемся друг к другу по имени и отчеству. Иногда даже по имени. Можно, конечно, по фамилии.
 - Очень приятно, Грабовский Николай Васильевич! - он опять пожал руку поручику. - А как тогда обращаться к нижним чинам? И как  они должны обращаться к офицерам?
 
- Точно также: по имени и отчеству! - улыбаясь ответил Александрович. - Я понимаю вас, Николай Васильевич, звучит непонятно и даже дико. Я сам, когда начинал здесь службу, испытывал такое же состояние. Уверяю вас, что это быстро пройдёт и вы поймёте насколько это практично и очень важно в нашей работе.
 
- Простите, Степан Николаевич, а господин полковник когда должен быть после обеда? - тактично прервал словесный поток собеседника Николай.
 - Думаю, что с минуты на минуту должен подняться, - Александрович посмотрел на часы в коробке красного дерева, висящие на стене.
 - Откуда подняться? - не понял Грабовский.
 - Снизу! Михаил Владимирович со своей семьёй занимает весь первый этаж дома, а управление располагается на втором. Очень удобно! - объяснил Александрович.
 - А вот и он! Слышите? - добавил адъютант, прислушиваясь к глухим голосам, доносящимся из коридора.
 
Через несколько секунд послышался стук в дверь, а затем она открылась.
 В кабинет вошел начальник Самарского губернского жандармского управления полковник Сердюков.
  Был он очень сильно похож на легендарного генерала Скобелева, портреты которого висели почти во всех присутственных местах Российской империи. На голове аккуратный пробор, а вот на лице косматые бакенбарды сливались с роскошными громадными усами, превращаясь в пышную бороду.
 
  Грабовский вскочил со стула, от удивления теряя дар речи.
 - Сердюков! - полковник подал руку Николаю.
 - Поручик Грабовский! - находясь в состоянии шока едва слышно представился он.
 - Михаил Владимирович, поручик Грабовский прибыл исполнять обязанности адъютанта управления! - не скрывая счастливой улыбки сообщил Александрович. - Мы его ждали как минимум через две недели, а он прибыл почти мгновенно!
 
- Повезло же вам Степан Николаевич! - хохотнул полковник. Повезло!
 - Так точно, Михаил Владимирович! Первый раз в жизни! - уже не сдерживая, свои эмоций хлопнул в ладоши Александрович.
 
«Не пойму никак в чем же поручику повезло?» - подумал Николай.
 - Господа, через пять минут жду вас у себя в кабинете! - приказал Сердюков. Взял конверт с бумагами Грабовского, которые ему вручил адъютант, и вышел.
 - Степан Николаевич, а вы мне могли бы пояснить в чём же вам повезло? Если это возможно, конечно? - попросил Грабовский.
 
- С удовольствием, Николай Васильевич! Меня прикомандировали к Архангельскому губернскому жандармскому управлению. Я должен прибыть туда только через три недели. Я сдам вам дела. Думаю, что эта процедура займёт не более двух дней и уеду с супругой и двумя дочерьми в Москву к моим родителям, где прекрасно проведу эти две недели, которые вы мне подарили! - Александрович смотрел на Грабовского своими серыми глазами, в которых светилось неподдельное счастье. - Я в какой-то степени ваш должник, Николай Васильевич.
 - Помилуйте! Вы мне абсолютно ничего не должны, - смутился Грабовский.
 
 В кабинете Сердюкова, обставленной старинной мебелью, они пили чай из самовара, принесённый дежурным унтер-офицером и беседовали на самые отвлечённые темы.
 

 - В «Палкине» по-прежнему подают свои знаменитые котлеты? - Сердюков с любопытством уставился на Грабовского.
 - Подают! - односложно ответил Николай.
 - И так, Степан Николаевич, сколько дней вам нужно для передачи дел Николаю Васильевичу? - наконец-то спросил полковник.
 - Думаю, что за два дня управимся, - после долгой паузы ответил Александрович.
 - Два дня? Хорошо! Тогда начинайте прямо завтра с утра! - приказал Сердюков. - Вы, Степан Николаевич, можете заниматься служебными делами, а я побеседую с нашим новым адъютантом.
 - Разрешите идти? - поднялся со стула Александрович.
 - Да, да!
 
 Когда они остались одни, Сердюков достал из ящика стола пачку папирос и предложил Грабовскому:
 - Угощайтесь! Вы курите?
 - Благодарю вас, господин полковник! Недавно курил. Надо сделать перерыв. - Вежливо отказался Николай.
 - Николай Васильевич, прошу ко мне и к вашим сослуживцам обращаться по имени и отчеству. В том числе и к унтер-офицерам. Понимаю, что это звучит для вас несколько ...несколько - полковник не мог подобрать нужного слова, - несколько .... фамильярно. Однако у нас это принято. Да и не только у нас, а во многих управлениях Отдельного корпуса. Это очень удобно и практично. Почему? Поймёте сами и очень скоро.
 
- Я понял, Михаил Владимирович, немедленно ответил Грабовский с почтением продолжая рассматривать растительность на лице Сердюкова.
 - Следующий момент. У вас имеется цивильная одежда?
 - Никак нет! -по привычке выпалил Грабовский. - Прошу прощения. Не имеется! -  тут же поправился он.
 
- Значит тогда приобретите её! Немедленно! Сегодня же! На улице вы, Николай Васильевич, не должны щеголять в жандармском мундире для того, чтобы все, в том числе и враги государства, пялились на вас. Только в цивильном платье! В управлении же вы обязаны быть в мундире! Вы меня поняли, Николай Васильевич? - полковник с нескрываемым удовольствием курил папиросу.
 
- Понял, Михаил Владимирович!
 - Очень важный момент, Николай Васильевич! Слушайте меня очень внимательно!
 - Я слушаю очень внимательно! - Грабовский смотрел прямо в глаза своему начальнику.
 - Ваш служебный день должен начинаться очень рано. Часиков так в восемь утра или даже раньше и заканчиваться после отработки всех документов. Их у нас бывает много. Очень много! Вам понятно?
 - Понятно, Михаил Владимирович!
 
- Завтра вы будете представлены офицерам и некоторым унтер-офицерам, которые окажутся поблизости. Сейчас же ступайте и немедленно купите себе несколько пиджачных пар, пальто и всё остальное для того, чтобы не отличаться на улице от толпы. Деньги у вас, кстати, на это есть?
 - Я понял!  Деньги есть! Я же подъёмные получил. Разрешите идти? - Грабовский встал со стула.
 - Да, конечно! Нельзя терять времени! Николай Васильевич, вы пока остановились в гостинице?
 - Да, в «Большой Центральной гостинице»!
 - Очень хорошо! В ближайшее время вы должны снять для себя удобную для вас квартиру, но не дальше, чем четыре - пять кварталов от управления! До завтра! - Сердюков встал и протянул ему на прощание руку.
 
 - Невозможно в это поверить! Невозможно! - шептал Грабовский расхаживая по всем комнатам своего гостиничного номера и останавливаясь перед каждым большим зеркалом.
 
 Совсем недавно он вернулся  в «Большую Центральную» с обилием различных пакетов в руках. Их было настолько много, что пришлось обращаться к услугам посыльного мальчика.
 Николай посетил все магазины готовой одежды и обуви, расположенные по улице Дворянской и купил то, что считал самым необходимым.
 
Два классических приталенных костюма чёрный и темно-синий с широкими брюками со складками и пиджаками с большими воротниками и вместительными карманами (писк моды конца прошлого и начала этого года), дюжину белых однотонных сорочек, а также туфли и ботинки марки «Скороход» Санкт-Петербургского товарищества механического производства обуви.
 
Кроме этого он приобрёл солидное пальто чёрного цвета и две шляпы-котелок. Да ещё и дюжину галстуков! Самых модных.
 
 Грабовский изучал себя в очередном зеркале. Как одежда меняет человека! Раньше он был  кадыкастым  с щёточкой усов под длинным носом мужчиной в мундире поручика.  Сотни таких можно встретить на улицах российских городов. А вот на  элегантно одетого высокого сухощавого молодого человека с очень интересным лицом однозначно будут засматриваться женщины.
 - Хорошо подобранная дорогая одежда полностью меняет меня! Подчёркивает мою индивидуальность. Лет пять назад я и подумать не мог, что вновь буду носить костюмы и пальто. Я до сих пор не могу в это поверить! К тому же мне придётся облачаться и в военный мундир, с которым я уже свыкся. Двойной выигрыш! Невероятно! Я ещё ни одного дня не был жандармом, но это служба мне очень нравится!
  Ботинки были очень удобными. Казалось, что их сшили специально для Николая. Маленькая заковыка вышла с левой туфлёй: она чуточку тёрла мизинец. «Разносится!» - невозмутимо подумал он.
 
 Только часов в десять ночи, Грабовский вспомнил, что не ужинал. Тогда он надел на себя чёрный костюм и спустился в ресторан.
 
 Он сидел за столиком и с удовлетворением думал, что никто на него не пялится. Элегантный мужчина и только. А вот если бы на нём был надет жандармский мундир? У многих  посетителей ресторана скулы свело бы от любопытства.
 «Папенька пришлёт денег, тогда  нужно будет прикупить ещё пару костюмов, да и плащ, обувь, сорочек!» - мечтал он, тщательно жуя беф-строганов.

 На следующий день в семь часов тридцать минут Грабовский прибыл в управление.
 Александрович уже находился в своём кабинете.
 - Ух ты! Шикарный у вас вид, Николай Васильевич! - искренне одобрил он костюм Грабовского. - Галстук у вас повязан великолепно. Я вот уже почти три года их ношу, а вот завязывать так, как у вас, не научился.
 
- Могу вам, Степан Николаевич,  потом показать  как это делается! Если у вас есть желание, разумеется, - предложил Николай. - А сейчас не будем терять времени!
 
- Да, конечно! Вы правы! Располагайтесь удобно за столом. Здесь их, как вы видите, целых два. За тем, что у окна! Мне он больше нравится. Вот смотрите это самый большой сейф.Я открываю его с помощью двух ключей. Вот это верхний, - Александрович продемонстрировал массивный ключ, больше похожий на маленькую кочергу, - а вот это, небольшой по своим размерам, нижний.
 
 Жутко заскрипела  тяжёлая дверь сейфа.
 - Начинаем, Николай Васильевич! - Александрович вынул из него три толстенных журнала, точно таких, какими пользуются купцы для записи прихода и расхода. - Вот кладу на стол! Смотрите!
 - Смотрю! - спокойно произнёс Грабовский.
 - Первый журнал «Регистрация всей входящей секретной корреспонденции». Проверяйте число страниц и наличие записей в нём.
 
 Николай открыл журнал. Пролистал. Отметил, что почерк у Александровича был понятным, но очень мелким. Затем карандашом сделал заметку на отдельном листе бумаги и отложил журнал в сторону.
 - Вот здесь регистрируется вся входящая обычная корреспонденция. Не секретная. - Александрович сам открыл журнал принялся переворачивать листы.
 - Очень хорошо! - Грабовский вновь сделал запись на листе бумаги.
 
 Дело продвигалось очень быстро. К 12 часам Николай просмотрел все документы. Отметил по себя, что Александрович был очень аккуратным и педантичным делопроизводителем. У него абсолютно всё было записано так, как полагается с вовремя сделанными пометками.
 - Почти закончили. Осталась только подрывная революционная литература различных партий и движений, конфискованная в разное время и в различных местах Самарской губернии. Она хранится в этом вот платяном шкафу, приспособленном для для этих целей, - адъютант ключом открыл навесной замок на облезлой деревянной двери.
 
 Грабовский встал и заглянул во внутрь. «Сколько же здесь разной дряни!» - вздохнул он, увидев стопки книг, брошюр и отдельных листовок.
 - Что с этим сокровищем будем делать?  Нужно всё считать? - спросил Николай.
 - Как желаете, - пожал плечами Александрович и вдруг лицо его стало красным. - Тут существует один нюанс, - у Степана Николаевича осёкся голос. - Эта литература не является ни секретной, ни документами для служебного пользования, а считается только лишь подсобным материалом.
 
- Степан Николаевич, скажите мне одно, как я должен принимать этот хлам? По счёту или ... - Грабовский посмотрел в глаза смущённого Александровича.
 - Нужно считать...  По счёту... Только будет недостача... Вы по-ни-ни маете, - Александрович  почему-то нервничал и говорил, сильно заикаясь. - Как вам э-это ска-ска-зать...
 - Говорите честно! Так как есть на самом деле! - потребовал Грабовский.
 - Три го-года на-назад, когда я заступил на дол-дол должность я ничего не счи-счи-тал. Подписал в рапорте, что при-при- принял 356 единиц. Только через месяцев шесть, на-на-верное, я провёл учёт этой про-пропагандистской литера-ра-туры. Её оказалось всего 342. За время моей службы я сократил недостачу до ми-ни-нимума. Сейчас в шкафу 499 еди-ди-ниц, а должно быть 501. Не хватает всего 2, - Александрович продолжал заикаться и старался не смотреть на Николая.
 
- Да вы, Степан Николаевич, успокойтесь! Не стоит так убиваться! - Грабовский изобразил на лице улыбку, хотя чувствовал себя тревожно. - Как вам удалось сократить недостачу?
 
 Александрович сел на стул напротив Николая, налил себе из графина стакан воды. Залпом выпил его. Налил ещё один. Осушил его до дна его тремя глотками. Затем тяжело вздохнул.
 - Дело в том, что нашими офицерами регулярно конфискуется какое-то количество подрывной литературы. Они обязаны по счёту сдавать её мне. Я с ними договаривался, чтобы офицеры  официально сдавали на один или два экземпляра меньше. Остальное же количество оформлялось соответствующими документами. Таким вот образом... Это, разумеется, не очень законно.... А что мне было делать? - Александрович понурился.
 
 Грабовский молчал. Он совершенно не знал как же ему поступить в этом случае. Оформить недостачу рапортом или принять её на себя? Николай знал, что Александрович говорит правду:  конфискованная подрывная литература не является важными или секретными документами, но всё таки это было нарушение делопроизводства. Возможно даже и серьёзное.

 В кабинете стояла тишина. Два поручика молчали...
  « Как мне же поступить? Как? Александрович вроде бы прекрасный человек. Честный и ответственный офицер.. Совершил ошибку в своё время. Давно! Три года назад. Мой официальный рапорт о недостаче , и на него, возможно, ляжет пятно, которое в дальнейшем скажется на его карьере».
 
- Николай Васильевич, мне бы не хотелось покидать Самарское управление даже с пятнышком на моей репутации. Признаюсь вам абсолютно честно! Вы же поступайте так, как считаете нужным, - тихо произнёс Александрович.
 
- Я принимаю у вас то, что у вас должно быть теоретически! То есть 501 единица революционной литературы, - наконец принял решение Грабовский. Но только после того, как пересчитаю всё!
 - Благодарю вас, Николай Васильевич! -Александрович вскочил от радости со стула. - Конечно же считайте! Я вам в этом помогу!
 
Ветхие брошюры, толстые новые книги, пожелтевшие от времени листовки... Всё было покрыто тонким слоем пыли.
 
 Грабовский начал громко и долго чихать.
 - Никогда не было у меня времени пыль с них стирать, - пояснил Александрович и тоже пронзительно чихнул.
 Действительно не хватало всего двух единиц этой макулатуры.
 - Очень удобно, что не нужно регистрировать эту гадость по названию, автору, партийной принадлежности и году выпуска. - Заулыбался Александрович после того, как они закончили.

 На на стенных часах было три часа пополудни.
 - Как это мы с вами быстро закончили! - удивился он, - я, почему-то был уверен, что только завтра или сегодня, к полуночи.
 - Так ещё рапорт нужно сочинить! - заметил Грабовский.
 - Так это мелочи, Николай Васильевич! Давайте я его быстренько напишу?
 
- Нет! Благодарю вас, Степан Николаевич! Я сам. Мне это абсолютно не сложно, - вежливо отказался Грабовский. - У меня уже есть черновик, - он показал лист бумаги, на котором он делал записи карандашом.
 
- Надо бы пообедать... - робко предложил Александрович.
  - А это нужное дело! - согласился с ним Николай. - Я уже больше часа как-то чувствую себя не очень уютно. Не мог понять почему. А сейчас дошло: голод. Где вы, Степан Николаевич, по обыкновению обедаете?
 
- Дома, конечно! Дёшево и удобно. Я ведь в одном квартале от управления квартиру снимаю. Сегодня же, я предлагаю заказать нам еду в ближайшей кухмистерской. Недорого и вкусно, уверяю вас! Мне приходится иногда  прибегать к их услугам. Вы не возражаете? - поинтересовался Александрович.
 - Конечно нет! - ответил Грабовский.
 - Тогда я сейчас пошлю туда свободного унтер-офицера.  В коридоре всегда кто-то из них  находится. Подождите!
 
Через минут тридцать мальчик из кухмистерской принёс обед на две персоны. Кастрюльку горячих щей, котлеты с макаронами, хлеб.
 - Без десерта, Николай Васильевич! - извиняясь объяснил Александрович. - У них, как всегда, только чай. Очень скверный. Мне не нравится.
 - Неважно! - согласился Грабовский, проглатывая слюну от запахов исходящих из кастрюлек. - Обойдёмся без десерта!
 
Щи и котлеты оказались вполне съедобными. Пообедали тут же в кабинете.

 Затем Грабовский быстро написал рапорт на имя полковника Сердюкова о том, что он принял дела у поручика Александрович с подробным перечислением всех папок и журналов с указанием числа страниц в них.
 - Подписывайте, Степан Николаевич! Рапорт получился у меня на два листа.
 - Это не имеет значения! -Александрович встал из-за своего стола, подошёл к Грабовскому.

 Взял ручку обмакнул стальное перо в чернильнице и застыл на месте.
 - Что-то не так, Николай Степанович? - спросил Грабовский.
 - Нет, нет... Всё правильно! Только вот такого почерка, как у вас, Николай Васильевич, я никогда не встречал. Прям образчик изобразительного искусства!
 - Какое там искусство! Писанина! - махнул рукой Николай.
 
 Полковник Сердюков сначала даже не стал читать написанного. Начальник Самарского жандармского управления минут пять смотрел на красивые буквы, которые образовывали слова, изящно разместившиеся на бумаге.
 
- Николай Васильевич, чего-то только я не видел за время своей службы... Однако в то, что написанным от руки текстом, можно вот так эстетически наслаждаться, даже и поверить себе не мог. Поздравляю вас! Рад за себя, потому что буду читать документы отработанные вами. - Полковник в восторге качал головой. - Значит вы, Грабовский, нашли всю документацию переданную вам поручиком Александрович в полном порядке?
 - Совершенно так! - быстро ответил Николай.
 - Тогда я подписываю рапорт и кладу сей документ в свой сейф! С этого момента поручик Александрович уже не является адъютантом управления. Все его обязанности начинает выполнять поручик Грабовский. Так, господа офицеры? - Сердюков очень внимательно посмотрел на них.
 
- Так точно! - в один голос ответили они.
 - Тогда, Степан Николаевич, прошу вас завтра целый день быть с Николаем Васильевичем и уже практически ввести его в курс дела. Прошу, также, представить ему всех наших сотрудников, включая унтер-офицеров и писарей. Я завтра буду на службе только после обеда. Не возражаете?
 - Нет, Михаил Владимирович! - широко улыбнулся Александрович.