Голос из бездны

Лес Шепчущих Теней дышал сквозь зубы веков. Дубовые исполины, словно скрюченные стражи, тянули к небу ветви-когти, обвитые мохнатыми удавками лиан. Воздух густел от запаха гниющих корней и миазмов болот, а под ногами хлюпала черная жижа, вязкая, как кровь старой земли. Воисвет, в облике коня, чьи бронзовые копыта глухо стучали по корням-ребрам, всматривался в сумрак. Рядом шагал Ратисла, его медвежья шкура , перекинутая через плечо, сливалась с мраком, а глаза, словно два тлеющих угля, выхватывали из тьмы каждое движение. 

— Чую их… — прорычал Ратислав, обнажая клыки, желтые от смолы и времени. — Близко. Зловоние въелось в кору. 

— Тогда пусть их боги услышат наши молитвы, — отозвался Воисвет, но голос его, обычно глухой, как набат, дрогнул. 

Они пробирались к руинам, где некогда возвышался Храм Вечного Корня. Теперь его колонны, покрытые ящерьими рунами, лежали, как скелеты великанов, а из трещин в камнях сочился туман, шипящий, словно змеиный рой. Внезапно тишину разрезал стон — хриплый, прерывистый, будто сама земля захлебнулась болью. Ратислав рванул головой в сторону звука, и его когти впились в гнилую древесину пня. 

Из-за валуна, обвитого лозами-удавками, выползла фигура. 

Ящер-шаман. Его чешуя, некогда изумрудная, как весенние листья, почернела от язв и копоти. На груди болтались амулеты из птичьих черепов и кристаллов, треснувших от времени. Правый глаз отсутствовал, а из глазницы сочилась слизь, густая, как смола. Он волочил за собой переломанный хвост, оставляя на земле борозду из крови и гноя. Но самое страшное — его голос. 

— Вы… во…ры… — зашипел он, вытягивая когтистую лапу с синим кристаллом, который пульсировал, как сердце в агонии. — Во…ры… све…та… 

Ратислав замер, секира застыла в воздухе. Никогда ящеры не говорили на их языке. Никогда. 

— Колдовство! — рявкнул Берендей, но шаман, словно не слыша, швырнул кристалл к его ногам. Камень ударился о корень, и мир взорвался. 

*** 

_Видение впилось в сознание, как клещи. 
Небо разверзлось — сияющий портал, словно рана в плоти мироздания, извергал людей в доспехах с кровавыми знаками Сварога. Они несли факелы, пламя которых пожирало кристальные деревья. Стволы звенели, разрываясь на осколки, а сок, алый, как жизнь, брызгал в лица воинам, смеявшимся под аккомпанемент трескающейся земли. 
— Для Сварога! Для людей! — орал вожак, пронзая копьем самку ящера, прижимавшую к груди детеныша. 
Долины, некогда сиявшие радужными переливами, превращались в стеклянную пыль. Дети ящеров, с чешуей цвета лунного света, бежали, спотыкаясь о трупы родителей. Их вопли сливались с грохотом рушащихся храмов. 
А затем — Сварог. 
Он стоял на краю портала, его плащ из шкур ящеров развевался, как знамя. Руки сжимали цепи, сплетенные из молний, а лицо, искаженное яростью, ревело: 
— Этот свет — наш! Вырвите его из глотки скверны! 
И цепи сомкнулись, раздавив хрустальный мост между мирами._ 

*** 

Кристалл погас. Лес вернулся, но уже иным — воздух стал густым, как совесть, а тени шептались за спиной. Ратислав стоял, сгорбившись, его медвежья шкура слиплась от пота. Палица Воисвета дрожала в руке, как тростинка на ветру. 

— Этого… не может быть… — Берендей выдохнул, и его голос разбился о тишину. — Мы… мы как орда демонов… 

Воисвет, встряхнув гривой, обратился в человека и  прижал ладонь к груди, будто пытаясь сдержать бешеный стук сердца. В ушах всё ещё звенели детские крики. 
— Сварог… — прошептал он. — Зачем? 

Шаман лежал мертвый, его единственный глаз, мутный, как болотная вода, смотрел в никуда. Кристалл, потухший и холодный, валялся в грязи. Ратислав поднял его, и камень впился в ладонь ледяным осколком. 

— Посмотри, — Берендей протянул кристалл Воисвету. В его глубине, как в зеркале ада, мелькали остаточные видения: ящеры-скелеты, лижущие росу с камней; мать, впивающаяся зубами в собственное предплечье, чтобы накормить детеныша кровью… 

— Они… они просто хотели выжить, — голос Ратислава сорвался в рычание. Его медвежья сущность выла, разрываясь между яростью и стыдом. 

Шорох. Из чащи вышли двое воинов Сварога, их доспехи блестели, как насмешка. 
— Нашли гнездо гадов? — спросил один, тыча мечом в труп шамана. — Хорошая охота. 

Ратислав сжал кристалл так, что тот впился в кожу. Кровь сочилась между пальцев, но боль была слабее горящего внутри позора. 
— Да… — прошипел он. — Охота окончена. 

Когда воины ушли, Воисвет обернулся к Берендею. Его глаза, обычно твердые, как кремень, блестели. 
— Что теперь? 

Ратислав разжал окровавленную ладонь. Кристалл, покрытый алой росой, мерцал тускло. 
— Леший. Он знает тайны старше Сварога. Если правда жива, она спрятана в его корнях. 

Они ушли, не оглядываясь. А позади, в глазу мертвого шамана, отразилась тень — Белая Королева ящеров, наблюдающая из портала. Ее шепот смешался с ветром: 
— *Правда — это вирус. И вы уже заражены.*