Расплата

Деревушка была небольшая- с десяток дворов, состоявший из плохоньких , покосившихся домиков. Но отделение немцев старательно прочесало её, выискивая партизан, беглых пленных и евреев. Но в деревне кроме стариков, женщин и детей никого не было.
Рослый немец подошел к телеге, в которой сидел избитый босой парень лет двадцати привезенный из соседней деревни, сожженной ими дотла. Юноша равнодушно смотрел не мигая куда-то вдаль, в сторону осеннего леса, ещё не успевшего сбросить листву.
- Зачем мы его сюда притащили, Олаф- спросил немец своего товарища распрягавшего лошадь.
- Вообще-то это не твоё дело, Ганс, но так и быть, скажу- отозвался он- нам приказано повесить этого бандита именно тут, чтобы раз и навсегда убить в местных жителях охоту общаться с партизанами.
Унтер- офицер спокойно курил, наблюдая, как его солдаты, выбрав два самых не очень уродливых дома, выгнали местных на улицу, и занесли его вещи.
К Гансу и Олафу подбежал приехавший с ними «самооборонщик» из тех, что добровольно пошел служить врагу.
- Господа немцы- заискивающе сказал он поблескивая шалыми чёрными глазками- всё готово. Сделали, как вы сказали.
Желая показать ещё большее расположение к новым хозяевам, он заулыбался, показывая кривые зубы.
- Как звать?- безо всякого интереса спросил Олаф, немного знавший русский.
- Артурка я! Смолкин!- залебезил предатель, суча в руках шапку
- Как длинно- поморщился Олаф- будешь просто Смола
- Ух я этих коммуняк ненавижу- загорячился Смола, по собачьи заглядывая в глаза новых хозяев- они отца моего посадили, я их душить буду!
- Будешь- будешь- успокоил его Олаф- иди , собирай народ.
Через час на небольшой деревенской площади , на которой была сооружена виселица, согнали жителей деревни. Привели приговоренного. Он по прежнему был равнодушен, безучастно ступая босыми ногами по пыльной дороге и сплевывая себе под ноги. Но увидев предателя , перекидывавшего верёвку через перекладину, он не вытерпел.
- Тут уже, холуй шелудивый- процедил он- шестёрка фашистская.
- Что?!- вскипел Смолкин.
Он в два прыжка подскочил к пленному, обрушив на него град ударов. Немцы отгоняли его, но столь вяло,что рассвирепевший Смола, повалил приговоренного на землю и стал топтать ногами.
- Вы, гады, коммуняки ,мою Родину захватили, а я предатель?!- рычал он
В толпе раздались горестные вздохи и причитания
- Гнида, за всё ответишь!- успел крикнуть приговорённый, прежде чем ботинок предателя ударил его по губам, выбив зубы.
- Оттащи этого придурка Ганс- сказал Олаф, а то он его убьёт до виселицы, а у нас приказ именно повесить.
Ганс тычком оттолкнул Смолкина от окровавленного пленного и брезгливо поднял его, подведя к табуретке.
Парень встал и спотыкаясь подошел к виселице. Один из солдат одел ему на шею табличку корявой надписью «Я убивал немецких солдат»
Парень сам залез на стул надел петлю на шею. Он не кричал «прощайте» или «смерть фашистам». Он сверлил взглядом Смолкина, который подошел к нему.
- Я тебя, падаль, и с того света достану!- тихо сказал приговорённый, сплёвывя тягучую кровавую слюну, не сводя с предателя ненавидящих глаз.
- Вешай!- вяло махнул рукой унтер- офицер.
Сколько они уже сожгли деревень и убили этих упрямых русских. Одним больше, одним меньше. И будет совсем неплохо, если они сами себя уничтожат.
Смола что есть силы ударил по табуретке. Через несколько минут всё было кончено.
На следующий день, проходя мимо виселицы, Артур увидел, что она пуста.
- Кто посмел?!- рявкнул он
Оббежав деревню, он увидел на её окраине свежую могилу, расположенную под осиной.
- Кто разрешил?!- снова зарычал он- вы что, блять, смерти не боитесь, сами на его место хотите?!
Найдя в кранней избе заступ, он в с безумной злобой раскидал землю и вытащил тело.
- Вот так пусть и лежит коммуняка- наставительно сказал крестящимся бабам- и не дай бог, снова закопаете! Вместе с ним ляжете! Живыми!
Весь следующий день немцы не торопясь, рачительно рыскали по домам, забирая муку, овощи, мясо.
- Русский желудок эластичный, и прекрасно обойдется без еды- флегматично заметил унтер-офицер, наблюдая, как Ганс ведёт на верёвке худую корову, отпихивая рукой воющую растрепанную тётку.
Олаф, успевший хлебнуть самогона, найденного в одном из домов благодушно улыбался, копаясь в телеге с награбленным добром. Тут же толпились остальные солдаты, воровато прикладываясь к бутыли, не особо скрываясь от унтера.
Внезапный взрыв, а за ним другой сотряс землю так , что запряженная лошадь чудом не посечённая осколками протяжно и громко заржала.
Отделение из десяти человек перестало существовать. Четверо немцев были мертвы, трое хрипя ползли по земле, волоча кишки. Голова унтера валялась в трёх метрах от тела, Олаф и Ганс оглушенные, с шедшей из ушей и рта кровью, шатаясь поднялись.
- Что это взорвалось?- крикнул Ганс
- Гранаты с сумках. Я сам видел- прохрипел Олаф
- Да разве может такое быть?!
На взрыв прибежал Артур, начавший суетясь помогать раненым
- Смола, ты остаёшься тут, мы в часть!- крикнул Олаф, прыгая в телегу- ты отвечаешь за раненых!
Артур со страхом отшатнулся.
- Да меня же убьют местные. Господа немцы, пощадите!
- Молчать!- рявкнул Олаф- это приказ.
Телега, переваливаясь на ухабах и увязая в осенней грязи, скрылась за поворотом.
Через три дня обеспокоенные исчезновением целого отделения, немцы снова нагрянули в деревню. Ещё не доезжая до ней, они наткнулись на перенвёрнутую телегу и развороченные взрывом тела Олафа и Ганса.
- Детонация гранат, осмотрев убитых заключил обер- ефрейтор полевой жандармерии.
В деревню входили в полной боевой готовности, но она была абсолютно пуста. Не было даже собак. На площади, около виселицы валялись трое мёртвых немцев с перерезанным горлом. На краю деревни, на осине около вновь насыпанной одинокой могилой висел Смола. Кривые зубы его были оскалены, а на шее болталась табличка «Я предатель своей Родины»