Сверчок. Глава из романа Дети Авеля

                Сверчок
 
          Примерно в то же время, когда в деревню приехала Полинка, в доме бабы Зины завелся сверчок. Появлению нежданного соседа бабушка была не рада.
          - Это плохо, -  сказала она. – Видать, он меня из дому выживает.
          Сергею рассказывали, что перед смертью деда Матвея в их доме также поселился сверчок. Дед пытался изловить надоедливое насекомое, но сверчок был неуловим. После похорон деда сверчка не стало. И вот сейчас опять…
          - Да ладно тебе! – отмахнулся Марьин. – Мурка его быстро поймает.
          В то, что старая кошка поймает сверчка, он и сам не верил.
          - Если отравы насыпать, -  предложила бабушка, -  которая от тараканов?
          - А у тебя есть?
          - Да нет, конечно. Откуда? У меня тараканов сто лет не было!
          В деревне тараканы были только у Костяни, но он с ними не боролся, а мирно сосуществовал. «Тараканы – к богатству!», -  любил приговаривать он. А у бабки Сороки водились клопы, к которым она тоже привыкла.
          Сверчок стрекотал ночами за печкой, скрипел за диваном, надоедал.
          После драки Марьина с Витькой Кузиным бабушка начала болеть.Жаловалась на сердце, пила таблетки «от головы». Шумелов, осмотрев бабу Зину, сказал, что ей надо бы в больничку, полежать недельку-другую, магний внутривенно проставить и глюкозу.
          - Не поеду, -  отрезала бабка, -  скоро картошку копать.
          Между тем сверчок совсем обнаглел. Стал стрекотать не только ночью, но и часто днем. Марьин даже пару раз видел его противное хитиновое тельце, помесь таракана и кузнечика.
          Первого сентября Марьин вдруг ощутил, что ему никуда не нужно бежать, никого не нужно проверять, контролировать. Школы больше в его жизни не было. Это была свобода.
          Днем он ходил в лес или на речку, вечером писал свой роман. Звонил Полинке, но телефон был, то выключен, то находился вне зоны обслуживания. Сергей сперва психовал, потом успокоился, решив, что сейчас первокурснице не до него. Вот войдет в ритм жизни – сама позвонит.
          После десятого сентября решили копать картошку. Это такая старинная традиция, нарушать которую бабка не давала.
          - Мы всегда после первой декады картошку копали, -  сказала она.
          - А раньше можно?
          - Можно и раньше. Картошка растет девяносто дней. Если раньше посадишь, то раньше копать. Только ведь ее еще и сохранить надо.
          Первыми в битву за урожай корнеплодов вступили шубинские дачники. Кузинские еще и не собирались. Ходили в лес по грузди и на Чистое болото за клюквой.
          - Им то что? – говорили шубинские. – Вышел из дома и копай! А нам каждый день дорог!
          В субботу рано утром копать картошку приехал отец. Приехал на своей старой «Ниве», так как новую машину не купил. Да и Сергей в школу не устроился…
          Приезду сына баба Зина была очень рада. Хотя ждала еще сноху и внучек.
          - Не получилось у них,  - сказал Марьин-старший и больше ничего объяснять не стал. Баба Зина ничего и не спрашивала. Она знала, что в городе ничего загадывать и планировать нельзя. На одну поездку найдется сто причин не ехать.
          - Когда назад домой поедешь? – спросила баба Зина.
          - Послезавтра. Я еще на понедельник отгул взял.
          В ту субботу соседи тоже принялись за копку. Загремели в Кузиной Ближней ведра. Каждый рыл со своими приемами. Ермил копал вилами. Бабка Сорока копала лопатой. Костяня вилами подкапывал, а потом вставал возле гнезда на колени и рыл руками, без всяких перчаток.
          - Ты что роешь, как собака? – удивилась как-то бабка Сорока.
          - А мне так удобней, -  ответил Костяня, весь перемазанный в земле.
          В тот день Костяня рыл очень усердно, надеясь, найти на огороде золотую монету. Почему бы нет? Ведь нашел же он клад. Повезло раз, повезет и другой. Но умница Фортуна на сей раз не хотела его баловать. Только черепки от битых горшков попадались старику.
          Марьины копали по-своему. Сначала вилами подкапывали, потом копали железными «копалками» и сортировали по ведрам: «едовая», «семенная» и «мелочь». Ермил картошку сортировал так же. Что касается Костяни и бабки Сороки, то они всё валили в одну кучу.
          Погодка дала поработать, хотя с утра моросил дождик, а потом облака висели так низко, что, казалось, задевали за крышу дома.
          Марьины копали и негромко переговаривались. Иван Марьин рассказывал матери про их житье-бытье в городе. Баба Зина иногда что-то спрашивала, а сын отвечал. Сергей слушал и в разговор не встревал.
          Часам к двум выкопали половину огорода и пошли обедать. После обеда дали себе часок подремать. Отец даже захрапел на диване. Сергей бы тоже храпанул, но бабка подняла его раньше и попросила натаскать воды в баню.
          За это время распогодилось. Сквозь облака выглянул краешек озорного солнышка. Копать стало веселее.
          Прибежал Ванюша. Начал клянчить у бабы Зины конфету или печеньку. Бабушка вынесла ему пряник. Гостинец Ванюша мгновенно схомячил. Стал ходить по огороду. Грезил, то ботву выдернет, то наберет зеленых «помидорок» и начнет пулять в Марьина. Сергей терпел и дурочка не трогал. Но тут «помидорка» прилетела в отца. Марьин-старший спокойно взял Ванюшу за ухо, вывел за ворота, где дал ему хорошего пинка:
          - Лети с приветом, вернись с ответом!
          Ванюша улетел и больше у Марьиных в тот день не появлялся. Спокойно докопали оставшуюся часть огорода.
          Вечером истопили баню, выпили по рюмочке под картошечку. После отец с сыном сидели на лавочке возле дома и просто беседовали.
          Марьин рассказал отцу о своих опасениях насчет бабушки.
          - Давай, я ее в больницу отвезу, -  предложил Марьин-старший. – Тут ведь – глухомань, медвежий угол. Случись что … скорая не успеет.
          - Я уже ей предлагал. Сказала, что надо картошку копать.
          - Ну, картошку выкопали. Можно ехать. Я с ней завтра поговорю.
          Бабка ехать отказалась. Сначала была отговорка про картошку, теперь появились другие неотложные дела. Как дом оставить? Как кошка останется?
          Сергей начал бабушку уговаривать, но сделал еще хуже. Бабка стала твердой, как стена. Монолитная в своем упрямстве, она решила остаться на зло. Короче говоря, ни внук, ни сын не смогли ее переубедить.
          На следующий день Иван Марьин загрузил в багажник машины мешки с картошкой и луком, обнял мать, пожал руку сыну и уехал.
          Тем же вечером пошел дождь. Бабе Зине совсем стало совсем плохо. Видимо, перетрудилась на огороде.
          Проклятый сверчок, молчавший два дня, начал скрежетать громко и зловеще.

Иллюстрация: Панишев Евгений. Брошенный дом. Холст на картоне, темпера. 2019.