Вертикаль - первые годы

ПРОЛОГ
Кондачок-22

За окном клубился туман. А ведь я здесь уже два года, подумал Санька. Ещё прошлым летом по оврагам да буеракам оставался лежать снег, а сейчас... Парни из лабораторий болтают о всемирном потеплении. Окружающая местность с каждым годом становится всё более болотистой, а начальству только того и надо - нет изоляции лучше. Заборы, охрана и колючая проволока посреди тайги могут вызвать хотя бы изумление случайного геолога или охотника. А будучи окружён вполне естественными здесь трясинами, Кондачок-22 надёжно скрыт от посторонних глаз.

Работы буксовали - он знал это. Мощности двух энергоблоков здешней АЭС еле хватало. Очевидно, мы раскрыли далеко не все секреты этих бесполых коротышек, что покинули (видимо, навсегда, но кто знает...) Землю и околоземное пространство год назад. При отступлении они оставили ребятам из предметной лаборатории десяток трупов своих сограждан и парочку продырявленных нашими ПВО-шниками летающих лоханок. Решили, видимо, что мы узнали о них достаточно для того, чтобы дать им отпор. Переоценили вы нас, братья зелёные - прогрызать дырки в пространстве мы, конечно, научились, а вот как вы способны свои топки раскочегарить, таская с собой меньше энергии, чем содержится в часовой батарейке - пока не понимаем. Ураново-графитовых дровишек нам явно недостаточно...

В дверь условно постучали.

- Заходи, - вздохнул Санька.

- Ну вот, дождались, - Фаддей вошёл, и тотчас же рухнул на диван, - Эти негодяи заседают второй час. Боюсь, что Москва велит прикрывать исследования.

- Плохо, - пробормотал Санька, - Я сдохну с тоски. Что нам в этом случае светит? Орбита. Ну, на крайняк - Луна. Назад к летучему трёхступенчатому металлолому...

- А что делать? - ответил Фаддей, - Ну, не Марс, так Луна. Ну, перегрузки. И хорошо ещё, если после всей этой секретности нас вообще допустят к полётам... Все равно бы дальше Марса не сунулись. И не дожили бы до "дальше". Нет у нас такой базы, чтобы сейчас и дальше.

- Конечно, дурью маяться - всегда деньги есть, - жёлчно произнёс Санька.

- Предлагаешь мир перевернуть? - кисло усмехнулся Фаддей.

- Я тебя не узнаю, Беллинсгаузен, - мрачно проговорил Санька, - А чем мы с тобой собирались заниматься?

- Я себя сам не узнаю, - в сердцах ответил Фаддей, - Да только что делать, коли и эта точка опоры подвела?

Санька был родом из Севастополя, Фёдор, предпочитавший откликаться на имя Фаддей, и заслуживший кличку "Беллинсгаузен" - из Верхотальска. Познакомившись курсантами Самарской Аэрокосмической Академии, они тут же получили репутацию друзей-не-разлей-вода, разглядев друг в друге родственные души. Бывают такие люди, для которых теснота в мире дорог и лесов, спрыснутых бесчисленными каплями безликих городов и посёлков, впервые осознанная в детстве, не проходит, как ощущение, с возрастом, и не заставляет с собою смириться. А бросает вызов, не даёт покоя, заставляет душу и тело метаться в душной клетке трёх измерений. И искать выход - за некую неизъяснимую грань...

Одна и та же страсть к познанию мира свела их здесь. Она же забросила их в Кондачок-22.

Незадолго до окончания Академии обоих ждал сюрприз. Один из преподавателей, которого все знали, как солидного профессора, специалиста в области аэродинамики, оказался вербовщиком. Приглашение на секретный военно-космический объект было подарком судьбы для обоих. Пускай хотя бы на Марс, пускай в обстановке строгой секретности, но... И вот теперь провал первой экспедиции и возможное решение о прекращении исследований грозили окончательно похоронить их мечты.

- Вчера умер последний из вернувшихся, - пробормотал, пытаясь отвлечься от тоскливых дум, Фаддей, - Медики так и не нашли способ лечить эту дрянь...

Те, кто планировал тайную экспедицию на Марс, готовили обе команды исследователей к покорению мёртвой и холодной пустыни "вроде Луны, только с жиденькой атмосферой". Первую же группу бедолаг, рискнувших шагнуть через пространство, встретила в высшей степени живая и своенравная планета. Марс оказался миром пыльных бурь, зыбучих песков, запутанных пещер и даже океанов, замёрзших и занесённых песком сверху, но по-прежнему тёплых и полных таинственной жизни в глубине.

Один сгинул в песках. Двое, в результате бурения ледника, оказавшегося ледовым панцирем древнего моря, стали жертвами его неведомого обитателя. Остальные, чудом избежав гибели при попытке исследования руин древнего города, поспешно ретировались на Землю. И вот теперь последний из них окончил свои дни в карантине: болезнетворные марсианские микроорганизмы, против которых у людей не было иммунитета, как оказалось, погибали только вместе со своими носителями.

- Что теперь будем делать? - потерянно спросил в никуда Санька.

Ответом ему было ослепительное, матово-белое, враз изничтожившее туман зарево за окном. В следующий миг неимоверной силы взрыв поглотил всё на свете.

сто лет спустя
ПЕРВЫЙ ЛУННЫЙ

- Это не просто позор, - заметил Майк, - это позорище.

Мне оставалось лишь кивнуть в знак согласия. Как, чёрт возьми, быстро всё меняется! Три дня назад мы лопались от гордости - свершилось-таки! И не кому-нибудь, а именно нам довелось в этом участвовать! А теперь...

В иллюминаторе медленно покачивается бледный лик Луны - громадная голова заветрившегося серо-жёлтого сыра. Мы вышли на орбиту час назад - как, помню, предвкушали мы этот момент, как живо представляли его себе в деталях: и братания в кают-компании, и бодрую речь командира, и толкотню возле иллюминаторов, и поздравления с Земли... В итоге командир объявил по внутренней связи: "Ну что, доползли-таки...", а вместо братаний рухнул на головы очередной аврал. Прогорел запорный клапан двадцать восьмого, как сейчас помню, поворотного сопла. И пришлось вместо торчания у иллюминаторов (половина которых, кстати, была к тому моменту закрыта аварийными ставнями) лезть наружу и латать это чёртово сопло, да вешать на место выскочивший из пазов от непредусмотренного программой полёта вращения контейнер с резервом надперекиси калия. Сорвись он, и улети - в случае ещё одного аврала нам нечем бы было дышать. Ну а поздравления с Земли сводились к унылому: "Слава Богу, пока все живы..." После всего этого стыдно было глядеть в иллюминатор.

...Собственно говоря, базу на Луне хотели соорудить ещё лет сто назад - да не до того было. Припекло - в самом прямом смысле. Когда растаяли ледники, и погрузились под воду Амстердам, Венеция и Петроград, пришлось заниматься тем, что слишком долго откладывалось на потом. И вот до конца века на орбиту выкидывали всю тяжёлую промышленность. Трудные были времена...

И только когда выросло вокруг Земли кольцо орбитальных заводов, когда электричество стало поступать на планету со стационарных солнечных станций по СВЧ-лучам, когда в умеренных широтах вновь стал падать зимой снег, а второго всемирного потопа можно было теперь не опасаться - вот тогда о старинном проекте наконец-то вспомнили. Заменили в титуле нолик на единичку, засучили рукава, и принялись за работу.

Подписания договоров, проекты, диспуты, эксперименты, испытания, моделирование, тренировки, подбор экипажа, монтажная морока на орбитальных заводах… К указанному году и уложились.

Мы с Майком чертовски гордились тем фактом, что именно нам, вчерашним студентам Технологического, вкалывать в кратере Платона, возводя первый город землян на иной планете.

Оркестр на космодроме, ковровая дорожка поверх трапа, ведущего к люку шаттла, отрыв от разгонной эстакады, титан земного притяжения, обрушивший на нас скорбь остающейся внизу планеты, внезапный дурман невесомости... Орбитальный космодром Кольца. Строгие инженеры знакомят нас с кораблём, похожим и непохожим на чертежи и тренировочные симуляторы. Новые тренировки - уже на месте... Новые проводы. Все занимают места согласно расчёту. Расстыковка. Первый час за рабочим терминалом - полёт нормальный...

...И - первый аврал три с чем-то часа спустя. Метеоритный поток, отсутствующий в штурманских файлах и не зарегистрированный станциями Лагранжа.

Не знаю точно, что тогда произошло - я оператор, а не механик. Однако и цифры прямо-таки вопили - стряслось именно то, чего никак не ждали. Начавшись же, тянулось почти без перерывов все три дня перелёта - космос шпынял нас, отвешивая оплеухи, менее всего ожидаемые. Майк, например, практически не вылезал из скафандра, то и дело ремонтируя что-нибудь за бортом - разбитые датчики, сорвавшиеся с креплений солнечные панели, разорванные провода и трубопроводы...

Со зловещим шелестом падали, ликвидируя очередную разгерметизацию, аварийные ставни. Лопались от скачков давления тюбики с едой. Текла, собираясь в красивые багровые шарики, кровь из носа. Отказывал прибор за прибором. А звуки сирены настолько приелись, что пришлось поднять их на два тона выше. После чего сирена тоже сдохла - видно, конструкторы не рассчитывали, что ей придется выть каждые десять минут.

Три дня? Бросьте заливать - все три года! Курс - Луна? Вздор, в романах о межгалактических путешествиях куда меньше драматизма...

Пару раз прогуляться в скафандре за борт довелось и мне.

Выйдя из шлюза на внешнюю палубу, я огляделся - насколько позволяли шлем и темпы ремонтных работ.

Позади корабля синел опоясанный бисерным кольцом орбитальных заводов полумесяц Земли. Прямо по курсу из темноты подымался караваем пористый, румяный издали полумесяц Луны - удастся ли откусить? Над головой усмехалась жестокая клякса Солнца, на почтительном удалении от которого толпились сливающиеся черными одеяниями прихожане со свечками разнокалиберных звёзд. И цилиндрическая туша корабля, опоясанная патронташем топливных баков, сухие кусты антенн, лужи иллюминаторов, клумбы локаторов, детские лесенки приборных ферм, рекламные щиты солнечных панелей и белые комки людей в скафандрах, облепивших этот чахлый парк, показались мне до дрожи неуместными среди грозных красот пространства.

Позже я узнал, что не одинок в подобных ощущениях...

Однако мы продолжали путь. Латали прорехи, и упрямо ползли дальше. И вот - доползли. Ну, и зачем, спрашивается?

...К исходу второго витка, понимая, в каком состоянии находятся и корабль и снаряжение, мы поддерживали-таки на плаву надежду: а вдруг ещё не всё потеряно? Надежда резала руки, и мы легко разжали их, позволяя ей утонуть, когда раздался буднично-неофициальный, хоть плачь, голос командира:

- Посадки не будет, парни. Земля не разрешает. По местам. Снимаемся с орбиты.

Вяло, будто сонные мухи, мы готовили корабль в обратный путь. Вот вам и покорение космоса. Вот вам и бравурные марши, да ковровые дорожки.

То ли по закону подлости природа соизволила смиловаться, то ли мы уже притерпелись ко всяческим авралам - возвращение проходило куда более спокойным образом. Так или иначе, но за эту неделю космос основательно намял нам бока, и корабль побитой собакой плёлся назад в орбитальную конуру.

Надо ли говорить о том, что именно полного провала миссии мы и не ожидали. Это был шок, нас душили горечь и стыд. Как же так? Предки ещё в XX веке добирались до Луны на скорлупках куда примитивней нашей... А мы? Почему?

- А этого следовало ожидать, - заявил Майк, когда наша смена отдыхала, - Одно дело - допотопный "Аполлон", и совсем другое - наш, извините, "титаник". Океанский лайнер не строят по технологии древней галеры, а коли другой технологии не придумано - к дьяволу лайнер.

- Но наши технологии куда лучше, чем во времена "Аполлона"!

- Это как поглядеть. Детали, может, и лучше, а вот общий принцип уже никуда не годится... Ты в космос выходил? Ты пытался себе представить, глядя на корабль снаружи, сколько в нём гаек и проводочков? Всё не дублируешь, да и бесполезно это. Одна деталь дала сбой - и другие за ней тянутся. Пришлось вспоминать всю эту механику в конкретном деле - и я ужаснулся. Это же в голове не укладывается! Наше чудо техники хрупкое, будто карточный домик. А представь теперь себе межзвёздный корабль - только не в виде красивых макетов, а более реалистично: километры проводки, пятикратное дублирование систем, миллиард панелей обшивки и самое главное - баки для хранения антивещества... Впечатляет, не правда ли?

- Честно говоря, после нашей "одиссеи" - анекдот... - вздохнул радист. - О'К, стармех. Твои альтернативы.

- Вот, - Майк вытянул руку, - чтобы ей управлять, мне не надо держать в голове механику и математику, большинство её поломок заживают сами, в крайнем случае - лечатся. У нас уже есть биобинт и искусственные жабры для водолазов. Эту технологию пора двигать и в космос, иначе дальше орбиты нам нет смысла соваться...

Тут опять завыла сирена, и мы, матерясь, кинулись устранять очередную неполадку...

Возвращение на Землю было тихим. Потому немногим известно - никто из впервые вышедших в космос тем рейсом, больше не летал. Я, к примеру, тут же подписал контракт с Мировым Архивом, где с тех пор и работаю. Порой профессия вновь возносит меня за пределы атмосферы, но мои заслуги здесь минимальны. В космическом же бизнесе из нашего экипажа остались лишь не раз до этого летавшие ребята... и - Майк.

- Мне будет стыдно туда возвращаться, - сказал я, когда мы прощались на космодроме.

- Мне - тоже, - ответил он, и добавил:

- С пустыми-то руками...

через три года
ПРАВО НАЛЕВО
    
...В точке лунной орбиты, что противоположна местонахождению Луны, болтается в числе прочих агрегатов, застолбивших этот удобный гравитационный узелок, ремонтно-заправочная станция, имеющая помимо регистрационного номера имя собственное. И имя это – «Орех». В происхождении его повинны двое: я и Майкл Эдвард Гершезон...

«...Вылетай завтрашним рейсом, - гласило его письмо, пришедший наутро после моего выхода в двухмесячный отпуск, - никому не говори, куда собрался. Встречу в порту возле Южного шлюза. Детали на месте. Дело на миллион. Майк».

«Очередная авантюра», - подумал я. Разного рода приключения были для Майка страстью не меньшей, чем изобретательство. В несколько лет пройдя путь от простого инженера до отца современной космонавтики, он внезапно удалился от больших дел. И открыл собственное: ремонтную станцию на Луне. Дело оказалось выгодным. Луну в те дни активно осваивали различные сырьевые компании, для которых добыча руды за пределами Земли в одночасье стала выгоднее, нежели соблюдение экологических норм на её поверхности.

Но и там Майк не терял времени даром: каждую неделю на экспертизу Мирового Архива приходило то его новое изобретение, то его же полезная модель. Патенты его были товаром ходовым, и проценты текли на счёт непрерывным потоком. Ещё в годы нашего студенчества изобретения стали его хлебом, так что лишения стипендии он мог не опасаться. А стипендии его лишали часто - и отнюдь не за плохую успеваемость, а за вечные хулиганские выходки. Мне всегда казалось, что для таких, как Майк, подобные штучки – в порядке вещей: иначе можно и с ума сойти. Однако профессора Технологического были иного мнения.

Из-за этой очередной его выходки всё и случилось...

Перелёт занял десять часов. На орбитальный космодром меня доставил ракетоплан. До окололунного - домчал скоростной, совершающий полёты в режиме постоянного ускорения мюоновый лайнер. А на поверхность Луны опустила конструкция симметричная ровно настолько, насколько это упрощало работу проектировщиков, но не более.

...Со дня нашей первой вылазки за пределы земной орбиты прошло три года. Кто кроме тех, кому это по штату положено, вспоминал первый блин первого лунного? Тем паче, что имелся повод для сомнения - а было ли это на самом деле? На Луне рос городок в кратере Платона, и строились ещё три. Окрестности активно осваивались. Вместо маломощных автоматических станций в точках Лагранжа были сооружены многофункциональные посты, готовились экспедиции на Венеру и Марс... Неужели трагимаразм первого лунного был всего лишь кошмарным сном?

Спросите об этом Майка. Он поднял брошенную космосом перчатку, он принял вызов. Не побоялся учиться, изобретать, дискутировать, и доказывать свою убеждённость в выбранном пути делом. Весь наш экипаж пережил три дня, казавшиеся тремя кошмарными годами, но именно он сделал так, что следующие три года промелькнули, словно три ярких дня, вместив дела, достойные лет эдак тридцати. Ему было так же больно и стыдно, как и нам. Но он не побоялся начать с нуля, не стал себя обманывать - и лишь потому победил.

Скромный отец современной космонавтики прибыл минута в минуту на луноходе собственной, как и вся его здешняя техника, конструкции и сборки. По дороге же на свою станцию - как бы невзначай уронил:

- Влад, я тут космолёт отгрохал...

- Космолёт или лунолёт? - недоверчиво спросил я.

- Обижаешь. Нормальная машина, хоть на Марс... И есть дело, где мне позарез нужен ты. Решил я ковырнуть руды на одном астероиде. Да вижу, что в одиночку не управлюсь. А потому, раз уж твой отпуск совпал с его максимальным приближением к Луне, предлагаю: ты следишь за техникой, я вкалываю с киркой, а выручку мы делим пополам. Годится?

- Вполне, - перспектива меня заинтересовала, от сердца же чуток отлегло. - А как же станция? Закроешь на месяц?

- Зачем? С обычной работой техника и без меня справится, а запчастей я надолго закупил...

Станция Майка, - броневая сфера, уютно устроившаяся в лунке маленького кратера, - была как раз кстати на развилке недавно пробитой от Аристотеля к Платону трассы, и старательской дороги к подножью Альп. Вокруг сновали споты, они подтягивали рессоры и чистили панели луноходов, или заправляли баки лунолётов. Хозяева машин, одетые в лёгкие скафандры-хамелеоны, разминались после тесных кабин поодаль, ожидая окончания работ. Загнав луноход в гараж, Майк задраил люки, и впустил воздух.

- Солнце - у горизонта, - сообщил он, проверяя, не случилось ли чего в его отсутствие, - Сядет послезавтра, тогда и стартуем.

- Корабль-то где?

- В соседнем кратере, где склад, - показал Майк в иллюминатор.

- Потащим с собой много?

- Не особо. Я уже почти всё туда перебросил. Недалеко - сутки лёта на мюонной тяге. Не астероид - конфетка...

- Лицензия дорого стоила?

- Копейки, - Майк махнул рукой, - Твоя комната, располагайся... Да, кстати - тебе сюда никто звонить не будет?

- Нет. Ты же не велел афишировать поездку... А между прочим, почему?

- Недавно какие-то прохиндеи наловчились воровать в местных условиях, - сообщил Майк, - Пронюхают, что мы в отъезде - и ломанут склад.

- И это на Луне? - изумился я.

- Именно на Луне. Это у вас там воровство перестало быть выгодным, здесь же каждый винтик в цене: местное производство ещё хромает на обе ноги, - ответил Майк, - Помнишь, были в старину такие понятия: "третий мир", "сырьевой придаток"? Теперь вся Луна - третий мир и сырьевой придаток. И некоторые тут быстро дичают...

В назначенный день мы стартовали со дна соседнего кратера.

У горизонта висел, заливая полярную зону голубым сиянием, серп Земли, из-за горизонта скалилось освещёнными зубьями горных вершин закатившееся Солнце. Ну, а мы забирались в кабину космолёта. Для самоделки аппарат оказался неожиданно хорош.

Двигатели и топливные баки крепились под дискообразной платформой. Сверху располагался полуцилиндр пилотского блока, а по бокам - плотно забитые надёжно упакованной горной техникой грузовые платформы. Люк находился в хвосте. Пройдя сквозь губчатый биошлюз, мы сняли хамелеоны и узким коридором вошли в рубку.

Пульт, лобовой иллюминатор, два пилот-ложемента. За ними по обе стороны коридора - два спальных кокона с индивидуальными запасами провизии в шкафчиках и «живой» герметизацией на случай аварии. Просто и рационально.

- Садись и пристёгивай ремни, - оторвал меня от изучения обстановки Майк, - Старт через три минуты.

Астероид в самом деле крутился недалеко. Условия, - кроме почти незаметного тяготения, конечно, - были идентичны лунным. Камешек оказался невелик - метров триста, корявый сфероид из марганца откровенно неземной чистоты. Землю было видно, как на Луне - лишь восходила и заходила она три с чем-то раза в стандартные земные сутки. К нашему прилёту здесь уже были оборудованы блиндаж и ангар для горной техники.

Пара дней ушла на подготовку всех систем к работе, и вот наш рудник дал первые тонны марганца. На третий день Майк начал вывозить руду на Луну, оставив меня на дежурстве. Он успел сделать несколько рейсов, прежде чем я сообразил: а всё-таки здесь что-то нечисто...

Все рейсы на Луну Майк сделал в период тамошней ночи, и прекратил их, едва над Альпами взошло Солнце. Объяснение было одно: не только отлёт, но и все полёты своего кораблика Майк скрывал. От кого? В мифических лунных жуликов мне верилось все меньше. Во всяком случае, вряд ли кто-то мог решиться ограбить станцию, вокруг которой круглые сутки толкутся жаждущие ремонта и заправки. Мюоновый двигатель не даёт света, а радарные станции у полюса пока слабы... Неужто мы прятались от Диспетчерской Службы?

Далее. Несмотря на то, что астероид можно было разрабатывать из любой точки, и на то, что открытый метод работ всегда удобнее, Майк пробил канал до центра, и начал черпать руду изнутри. А мне объяснил, что кора, дескать, грязная и содержит слишком много железа. Тот факт, что толщина её нигде, судя по вибролокации, не превышала метра, делал объяснение сомнительным. И наводил на мысль, что наши работы носят характер незаконный, и ухищрения призваны сокрыть от тех же радарных станций уменьшение объёма астероида. Для регистрации же уменьшения его массы, как я уже говорил, лунные радары пока слабоваты.

Наконец, я до сих пор не имел понятия о том, что это за астероид. Майк об этом ни словечком не обмолвился. Надо бы выяснить.

Исходных данных было немного, однако, и их должно было хватить. Нынешнее соединение астероида с системой Земля-Луна должно было продлиться, как минимум, до конца моего отпуска: иначе космолёту Майка с полными палубами горной техники будет трудно вернуться назад. Сейчас мы находились недалеко от лунной орбиты: отсюда было видно, как Луна совершала свой путь вокруг Земли. Астероид наверняка занесён в лоцию.

Лоция была на борту космолёта. И когда мне надо было сходить на борт за какими-то мелочами, я заодно переписал её. И изучил в очередной отлёт Майка. Мои предположения оправдались на все сто с прицепом процентов.

Мало того, что на это небесное тело не распространялись "Положения о лицензиях на разработки недр" - оно ещё и было отмечено знаком "опасно". Лоция же, судя по номеру, принадлежала грузовику большого тоннажа. Поскольку все нормальные лоции являются одновременно паспортами кораблей, в программное обеспечение которых входят - космолёт Майка не являлся официально зарегистрированным транспортным средством. Лоция же была взломанной копией.

Да, Майк, подумал я. Что там лунные налётчики! Ты и сам парень не промах.

Припереть его к стенке, призвать к ответу? А стоит ли? Он поступил благородно. Раскроет Астропол нашу проделку - самый беспристрастный детектор лжи покажет: я чист, помогал другу, ничего не зная о махинациях...

Вот, значит, почему он мне не рассказал...

А выгорит дело - хорошо заработаем.

Теперь ясно - план Майка предусмотрел всё, в том числе - как обезопасить меня от конфликтов с властями. О себе он не задумался, считая, что шансов на разоблачение у нас немного. Вопреки пометкам, никакой опасности для находящихся на астероиде людей не имелось. Скорее всего, код был пережитком старинной путаницы - астрономическую часть лоции составили лет пятьдесят назад, и возможно, тогда он имел иное значение, которое затерялось при пересмотре. А может быть, астероид - правительственный резерв, приберегаемый на случай кризиса, и знак проставлен исключительно для отпугивания браконьеров вроде меня с Майком...

Вот ведь шельма. Даже космолёт ухитрился собрать втайне ото всех. Наверняка как бы невзначай прикупал на складах запчастей по винтику. Положение хозяина ремонтной базы даёт свои преимущества...

Как выяснилось впоследствии, интригу Майка я восстановил в точности. Действительность, однако, внесла в неё курьёзные коррективы...

Впрочем, все по порядку...

Буря грянула за четыре дня до предполагаемого окончания работ, когда мы уже сворачивали технику, дабы в три приёма перебросить её на Луну. На весь бункер прогремел авральный колокол.

- Влад, я - на корабль! - в иллюминатор я видел, как фигура Майка в хамелеоне кинулась к космолёту. Сейчас же тарелка обшаривавшего окрестности радара выросла втрое, несколько изменив угол наклона. Вывалившись минуту спустя из шлюза, Майк выпалил:

- Эвакуируемся! Те машины, которые не сможем увезти - в шахты!

Я понял - нас накрыли. Но всё же спросил:

- А в чём дело-то? Солнышко вроде спокойное, метеоритов не ожидается...

И тут Майк понял, что колоться рано или поздно придётся:

- Эх, не хотел я тебе говорить...

- Оставь. Я уже всё знаю.

- И давно догадался?

- Неделю назад. Так что случилось?

- Облава. Корабль большого тоннажа. Я таких ещё не видел. Идёт со станций Кольца и будет здесь через пять часов. Мы слишком близко подошли к Земле, и радары засекли уменьшение массы астероида.

- Но позволь, судя по лоции, он не должен подходить к Земле ближе лунной орбиты!

- Верно. Если рядом нет Луны, - ответил Майк, - А сейчас её тяготение искривляет его орбиту...

Осенённый внезапной догадкой, я прыснул, и потянулся к планшету. Майк удивлённо следил за моими выкладками. Закончив их, я объявил:

- Расслабься! Картографы перепутали два знака опасности. Для корабля, который сюда идёт, наше наличие, равно как и уменьшение массы этой планетки, будет сюрпризом.

- Что всё это значит? - спросил Майк.

- Сегодня мы пересекли орбиту Луны, - сообщил я, - Силы, возникающие при её обращении вокруг Земли, стягивают астероид с орбиты, и послезавтра он вместе с нами падает на Землю. Предположительно на территорию Африки. Теперь понял, зачем сюда прёт тягач, каких в не было ещё десять лет назад, и в чём смысл знака «опасно»?

- Прикол, - только и вымолвил Майк, - Когда была составлена лоция, возможность падения астероида уже была предсказана?

- Очевидно. А средств остановить его тогда не было. Знак этот тогда на все случаи лепили один. И видимо, забыли пересмотреть. А теперь засуетились. Но в новостях об этом молчат, дабы не поднимать панику. Так что удирать надо всё равно - они будут двигать астероид, и нам незачем при сём присутствовать.

- Чёрта лысого! - внезапно выпалил Майк. - Двигать будем мы!

- ?!

- Что, не дошло?

Дошло. От астероида сейчас оставалась лишь выгрызенная изнутри оболочка толщиной в два-три метра - внутренности были давно проданы через сырьевую биржу Луны.

- Надевай скафандр, и пошли наружу, - подытожил Майк, - Победим - не засудят. А налог могу и задним числом заплатить, хрен с ним…

В совсем уже мизерном тяготении астероида мы в полчаса загнали всю технику в шахты, а космолёт перевернули вверх дюзами, укрепив его на платформе, оставшейся после демонтажа магнитного черпака. Вернулись в кабину. Вверх ногами (что было несложно, хотя немного раздражало) раскрепились в ложементах. Я набрал программу. Майк дал старт.

Инерция у "скорлупы" оставалась приличной, но и мюоновый движок, на совесть сработанный Майком - не шутка. Через полчаса напряжённой борьбы с тяготением Земли и Луны в шлемофонах наших грянул патрульный вызов:

- Эй, на астероиде! Что происходит?

- Купил мужик на рынке кулёк орехов, - сообщил Майк, - Стал грызть - все пустые. А из последнего вылезает червяк, снимает кепку и говорит: "Обидно, да?" Вот. А больше ничего не происходит. Так, всего лишь Землю спасаем…

В опустевших недрах астероида разместили ремонтно-заправочную базу. А странное имя и стилизация её формы под орех - наша маленькая шутка.

ещё через год
РАСКОПКИ В ЧЁРНОМ КВАДРАТЕ

Этот город напомнил мне тот, куда нас возили на экскурсию ещё в детстве. Процессы распада на старой атомной станции, некогда опустошившей его выбросами радиоактивного пара, были давно остановлены - этому научились где-то за тридцать лет до поездки. Однако город оставался мёртв, как бывают мертвы античные руины.

Сковавшие почву асфальт и бетон. Однотипные панельные кварталы. Путаница проводов над улицами и площадями, бесконечные ряды гаражей вдоль бесконечных путей железных дорог, где почва задолго до катастрофы была намертво отравлена, а небо заткано все той же высоковольтной паутиной...

Как люди могли сносить такое существование? Видимо, так же, как сносили до этого рабство, а потом и барщину - эти периоды истории знали мало настоящих бунтов...

Надолго врезался мне в память устроенный на убогом газоне из осколков бетона "сад камней" - творение безвестного пенсионера, коротавшего последние дни в квартирке на первом этаже...

Город был мёртв, ибо за сто лет забвения настолько устарел, что проще было бы построить на его месте новый. Жили здесь только деревья - огромные, непривычно изломанных очертаний, они сто лет нежились в живительной для них радиации, и словно глумились теперь над сбежавшими отсюда царями природы...

Время сыграло злую шутку с "Чёрным Квадратом" Малевича - выцвел и растрескался, а реставрировать глупо. Тот выцветший и растрескавшийся город оставили, как есть - нежилыми руинами прошлого тысячелетия. В назидание потомкам.

Прошло время, и теперь уже научная работа забросила меня в ещё одно заброшенное царство асфальта и панельных домов.

- Видимо, власти были настолько напуганы катастрофой, что уничтожили все архивные материалы, - заключил я, выгребая диски и флэшки из-под обломков съеденного древесным жучком шкафа.

- Допустим, но кое-чего я не могу понять, - Майк пытался вернуть к жизни чудом уцелевший компьютер, - Куда делись все люди? Здесь не было ни радиоактивного, ни термического поражения. Даже механические повреждения невелики, хотя и непонятны... но от людей даже скелетов не осталось! Эвакуировать никого не успели - я повторил анализы на всех материалах, которые нашёл! Взрыв произошёл в девятнадцать-тридцать три. До последнего момента молекулярный анализ фиксирует наличие людей, после же - словно бритвой отрезало... Чем они тут занимались, что изучали?..

- Кстати о бритве, - вмешался в разговор голос руководителя бригады расчистки в наушниках, - Обнаружена совсем уже странная вещь - почти весь жилой и часть производственного кварталов обрываются в никуда - коммуникации, заборы, даже один дом - всё ровнёхонько разрезано, а вторая половина - неизвестно где... Как у вас дела?

- Полный порядок! - Майк довольно потирал руки. В прямом смысле допотопный монитор возвращённой к жизни ЭВМ весело сиял стилизованной под окошко эмблемой фирмы, ныне известной лишь специалистам вроде меня и Майка. Вскоре на экране появился рабочий стол с россыпью разнокалиберных файлов.

- Что, даже пароля не будет? – изумился Майк.

- Плохо историю учил? – я склонился над клавиатурой.

- История - твоё дело, - как всегда в таких случаях, надулся Майк.

- Проехали. Обычное дело. Научные центры был под контролем военных. Военных контролировало государство. А государственные чиновники в те годы были один тупее другого. И считали, что коли такая настройка подходит их домашним машинам, то нечего велосипед изобретать, - я усмехнулся. – Город уже и так закрытый, чего париться... В результате, видимо, всё население «совершило недопустимую операцию, и было выгружено».

- ОК. Давай-ка поглядим, что ты раскопал, - Майк принял у меня найденные материалы, и принялся открывать файлы. Через несколько минут встал из-за машины, и подтащил к столу второе кресло:

- Историю, говоришь, хорошо учил? Разбирайся с этими манускриптами: я к таким арифмометрам человек непривычный...

Что ж, одна голова хорошо, а две - лучше. Через час работы нам был известен план города (добрая его половина, как и говорил руководитель бригады расчистки, кануло в никуда), расположение лабораторных и производственных корпусов. Какие-то защитные коды тут всё же были, однако Майк вскрывал их, словно семечки лузгал, и очень скоро мы имели подробную информацию о каждом закоулке города:

«...корпус Ксено. Исследования биологических объектов (лаборатория А) и техники (лаборатория В), захваченных в ходе операции "Первая Кровь"...»

«...операция "Первая Кровь". Задача - атаковать неопознанный летающий объект с помощью системы поражения 957-Т, обеспечив захват объекта и его экипажа в неповреждённом состоянии...»

«...лаборатория В. Продолжается изучение внеземной техники, отвечающей за свободное перемещение объекта в пространственно-временном континууме. Экспериментальная установка по формированию пространственных каналов удовлетворительно показала себя на дистанции до 75 млн. км (объектом был выбран Марс в момент противостояния), однако затраты энергии пока что чрезмерно высоки, и не соответствует наблюдавшимся у НЛО...».

- Алло, ребята! - это снова был руководитель бригады расчистки, которому мы успели переслать план. - Мы обнаружили указанный на картах ускоритель частиц, что-то типа коллайдера, и сейчас его раскапываем... Его контур точно так же разрезан пополам, как и квартал над ним...

-...Внимание. Назначенный на сегодня эксперимент профессора Вздыхалина по исследованию потока времени тоннельным методом отменяется вплоть до особого распоряжения... Профессор Вздыхалин, немедленно покиньте лабораторию!.. Боевая тревога! Он закрылся изнутри, пускай опергруппа выломает двери! Сумасшедший... Обесточить ускоритель час... - голос оборвался. Это была последняя запись, более века ожидавшая нашего прихода...

За окном лаборатории ухнул взрыв.

через пару лет
ВОЗВРАЩЕНИЕ

- Не нравится мне этот жлоб, - проворчал Майк, когда мы вышли из шлюза.

- Мне тоже. Поэтому я за ним пригляжу, - ответил я, опуская на глаза светофильтр.

Полярный день и на Земле-то не особенно щадит глаза. А здесь – и подавно. Одуряюще яркая, с фиолетовым отливом, горошина солнца зависла у близкого горизонта. Цвета этого нескончаемого заката (или рассвета?) были прямо противоположны привычным – нестерпимо белый ореол вокруг светила постепенно переходил в тусклый багрянец неба. По нежно-розовому насту разливалось море пурпура. Прорезавшие снег прожилки наледей сияли подобно электросварке.

- Вообще, какого чёрта этого усатого не выкинули отсюда после вчерашнего?

- Это когда он пытался закурить в уборной и умылся пожарной пеной?

- Именно.

Я оглянулся на оставшийся позади цилиндр водокачки. Наши тени, как две бездонные трещины, разрубали ледяные поля и тянулись к противоположному горизонту. Иллюзия была полной, пока мы не начинали шевелиться. Тень от самой водокачки была подобна угрюмому широкому провалу. Это впечатление могло разрушить лишь медленное движение солнца по небу.

- Вчера был разговор с начальством. За этого парня впряглась фирма, которая в годы Потопа производила природоохранную аппаратуру. Ты же знаешь - сейчас на всех, кто был тогда в этом деле, смотрят, как на святых.

- А какого рожна они вообще тут делают?

- Утверждают, что имеют гениальный план терраморфинга, и нуждаются в собственных полевых исследователях. Я почти уверен, что это всего лишь рекламный трёп. А начальство впредь будет думать, у кого брать деньги на дополнительное финансирование. Шутка в том, что их представитель почти открытым текстом пообещал на случай, если кого-то из их ставленников отзовут, опротестовать в ответ присутствие кого-нибудь из нас.

- И что это им даст?

- Ничего, просто мы потеряем уйму времени на разборки. Кроме того, их первой мишенью в этом случае будешь ты. Не забывай - ты тут, что называется, на доверии.

Майк ничего не ответил – лишь скрежетнул зубами. Звук особенно противный, когда слышишь его в шлемофоне.

- Не парься, - я хлопнул его по плечу. – Рано или поздно эти ребята сами подставятся. Я даже палец о палец не ударю, чтобы приблизить этот момент. Он и так не за горами. Лучше скажи, кто привезёт смену?

- Либо я, либо Фаддей, - Майк, как это с ним частенько бывало, моментально переключился на другую тему. – Слушай, я смотрю на него, и не верю глазам. Он здесь, как рыба в воде. И этот его приятель, кстати, тоже. Как его… Саня?

- Дальченко?

- Он. Помню, однажды на семинаре я назвал его Сандальченко, - вспомнил Майк. Смеялись все, и он громче всех. Видимо, надо мной.

– Я слышал, он вчера обнаружил место высадки Тайной Экспедиции.

- Ага. Пока, хм, «полевые исследователи» смолили по клозетам, - съязвил Майк.

- Парни, должно быть, с детства бредили Марсом. И вот, наконец, дорвались.

- Тут даже не в этом дело, - покачал головой Майк. – Одно дело бредить, а другое… терпеть не могу мистику, но… Как будто они уже откуда-то знали, что их тут ждёт. В архивах координаты места первой высадки, как ты помнишь, не сохранились… Ладно, до связи.

Мы обменялись рукопожатием, и он полез в кабинку дрезины.

Трубопровод в качестве рельса – это настолько же дёшево, насколько и сердито. Вот только другого способа быстро наладить сообщение с полярными широтами всё равно пока никто не придумал. Я повернулся и зашагал обратно к водкачке.

Мне снова вспомнилась экспедиция в мёртвый город Кондачок. При загадочном взрыве ускорителя никто не погиб и даже серьёзно не пострадал. Правда, причина взрыва так и осталась для нас тайной. К счастью, уже через час всех раненых вывез из руин ховер с бригадой врачей Новосибирской регенерационной клиники. Хуже обстояло дело с оборудованием и личными вещами участников экспедиции - почти все они пришли в полную негодность.

Но все это отступало перед необыкновенной находкой. Наши предки, оказывается, стояли на пороге двери во Вселенную, и лишь отставание технологической базы от научного аппарата помешало им открыть её по-настоящему! Но теперь-то дешёвая энергия и биотехнологии, в последние годы положившие к нашим ногам лунные богатства, скажут своё слово, и сделают своё дело!

Всю информацию я передал в Институт Космических Технологий, где преподавал в те дни Майк, отлучённый на год от космоса за махинации с добычей руды на астероиде Орех. Несколько самых молодых участников экспедиции, вдохновившись этим фантастическим открытием, поступили туда в тот же сезон. К моменту окончания «опалы» мой приятель уже вовсю пробивал в учёном совете института свой проект постоянной экспедиционной миссии на Марсе.

Мюоновый двигатель в те дни уже мог сократить подлётное время к Красной планете до нескольких недель. Однако регулярные рейсы на Марс, организованные по образцу лунных, оставались пока что слишком дорогим удовольствием. Спасённая же из руин мёртвого города технология «тоннельной трансляции», как её теперь называли, всё ещё нуждалась в доведении до ума. Затраты энергии оставались непомерно велики. А малейшая ошибка при нацеливании перемещаемого объекта в нужную точку могла стать фатальной. Тайная Экспедиция, каким бы трагичным ни был её общий итог, в этом смысле была примером просто-таки невероятного везения.

Экспериментируя с новой технологией, Майк вскоре выяснил, что в случае наведения  тоннеля между двумя приёмо-передающими станциями расход энергии ощутимо падает, а проблема прицела снимается сама собой. Правда, в окололунных масштабах ракетная тяга по-прежнему оставалась более эффективным средством сообщения (хотя и было очевидно, что это ненадолго). Зато на межпланетной дистанции новый метод перемещения уже превосходил традиционные по всем параметрам.

Первый же пилотируемый межпланетный корабль, добравшийся до окрестностей Марса, навеки застолбил себе точку стояния на стационарной орбите и превратился в тоннельный транслятор. Парадоксальным образом Красная планета на какое-то время стала более доступной для межпланетного сообщения, чем Луна. Впрочем, ожидалось, что уже в ближайшие годы технология тоннельной трансляции оправдает себя и на малых дистанциях, потеснит ракеты и даже сравняется по КПД с разгонными эстакадами и орбитальным лифтом.

Интрига состояла в том, что на Луне и на станциях Кольца за последний десяток лет сформировалось совершенно особое общество. Поначалу околоземные поселения людей были застрахованы от проникновения или самозарождения всякого рода несознательных граждан в силу сугубо технических причин. Когда же ближний космос стал более открытым для людей, оказалось, что преступники, паразиты или просто дураки здесь просто не выживают в силу отсутствия «питательной среды». Но в одночасье ставший доступным Марс так много времени на формирование общественной «защиты от дурака» не имел.

Когда я вернулся на водокачку, двое моих напарников-дежурных, – усатый «жлоб», который так не понравился Майку, и бородатый увалень-волонтёр, - разбирали очередной улов из фильтров.

Остатки речных русел и быстро исчезающие следы текучей воды на горных склонах наблюдались ещё первыми спутниками, заброшенными на орбиту Марса в конце XX века. Было ясно, что никуда такая масса воды с лица планеты просто так исчезнуть не могла. Однако обнаружить здесь целые океаны, поверхность которых в незапамятные времена сковали вековечные льды, а потом и занесли многометровые толщи песка, всё равно никто не ожидал. А между тем в глубине этих водоёмов всё ещё теплилась самая настоящая жизнь.

Наша водокачка, обеспечивавшая нужды первого исследовательского посёлка в пределах южного полярного круга планеты, стояла на берегу древнего озера, вот уже многие тысячелетия скрытого от любопытных глаз десятком метров льда, двумя десятками метров песка, и ещё парой метров смёрзшегося углекислого снега. По данным сейсмической разведки, из озера брала начало река, несущая воды через горы Харит к равнине Аргира. Это удивительно, но какой-то круговорот воды в местной природе продолжал иметь место. Оставалось выяснить, как он действует в обход жиденькой местной атмосферы.

Суть дежурства на насосах была в том, что порой в фильтры попадала разная мелкая живность: планктон, какие-то многоножки, иногда даже белесые слепые рыбки. Во всяком случае, у них были жабры, плавники и мелкая чешуя, а значит, их можно было считать рыбами.

В высоких широтах подлёдной живности было относительно мало. А вот добывать воду на экваторе оказалось просто опасно. То, что водилось в тамошних водоёмах, не давало заборным устройствам шансов на спокойную работу даже в течение нескольких часов. Так что дешевле и спокойнее было бы протянуть водопровод из умеренного или даже приполярного пояса.

Любопытно, что место высадки (и частичной гибели) Тайной Экспедиции было обнаружено именно на экваторе, в обширной речной дельте близ кратера Скипарелли. Первая же скважина, которую там удалось пробурить её участникам, не просуществовала и пяти минут. А обломки буровой установки и останки того, кто ей управлял, наводили на нехорошие мысли.

Когда-нибудь мы познакомимся с экзотическими тварями марсианских глубин поближе. Но не сейчас. Сейчас на это просто не было времени и сил.

Всю попавшую в силки фильтров живность вообще-то полагалось отправлять на исследование в лабораторию базового лагеря. Но ещё вчера биолог с базы заявил, что слепые рыбки - самое безопасное из того, что можно выловить в местных водах. И вообще, если со снабжением базы вдруг возникнут проблемы, то на ухе из них можно будет какое-то время продержаться.

Разумеется, эта мысль была высказана им в шутку. Однако двое моих напарников решили это проверить - и вот теперь варили уху.

Трудно сказать, кому эта идея впервые пришла в голову – бородатому увальню или усатому «жлобу». На мой вопрос «ну и нахрена?» волонтёр беспечно ответил: «А что? Вроде технику безопасности не нарушаем…». Время было нерабочее, и попрекать доставшихся мне в напарники долботрясов вроде бы было нечем.

В прозрачном пластиковом ведре на полу кружили по дну несколько рыбин. В кастрюльке на плитке варилось то, что в неё влезло. Я не большой любитель есть рыбу, поэтому ждал лишь, когда варево уберут с плитки, дабы я смог наконец-то разогреть свой обед из полевого рациона.

Усатый подцепил вилкой одну из сваренных рыбин и кинул её на блюдо. Я отвернулся и направился к своему рабочему столу, дабы проверить данные, поступающие с окрестных метеоустановок.

Проходя мимо ведра, я заметил, что рыбы поднялись ближе к поверхности и пытаются высовывать головы из воды.

- Мужики, а у них глаза прорезались...

Усатый не ответил, деловито кромсая свою рыбину ножом. Бородатый, доставая из кастрюли вторую рыбину себе, лениво отозвался:

- Ну и что? Не видел ты сурков-слепышей в степях. Они, если не давать им закапываться, тоже иногда прозревают. Не всегда же река подо льдом была...

Рыбы тем временем ускоряли своё кружение в воде, двигаясь явно быстрее и беспокойнее.

- Чего это они?

Усатый и здесь не отреагировал, продолжая поливать свою рыбину соевым соусом.

- Воздуха, небось, уже не хватает... – столь же лениво отозвался волонтёр.

Вот это вряд ли. В здешней воде растворено втрое меньше кислорода, чем в земной  И пока бочка стояла в помещении, его концентрация скорее выросла.

Рыбы, кстати говоря, больше не были белесыми. На них проступили чёрные пятна, чем-то напоминающие окраску дельфинов. И вообще, теперь они стали похожи скорее на миниатюрных касаток, чем на рыб.

Раздался вызов из базового лагеря. Я включил связь. На экране возник Майк.

- Народ, вам больше рыбины не попадались?

- Да ты что, порой сыплются, мы тут даже... - начал было бородатый, но «жлоб», не прекращая жевать, показал ему кулак.

- Что случилось? – поинтересовался я.

- Тащите всех, кого выловите! Парни из лаборатории тут копались в них на генном уровне - такое нашли... В общем, это как бы и не рыбы вовсе.

- В смысле?

- Ну, вот представь, что ты заблудился в лесу, и чтобы выжить, на какое-то время превратился в своего обезьяноподобного предка. Шерстью оброс, все дела. Вот так и эти - они пережидают в рыбьем обличье тяжёлые времена, а их генетический код... Что у вас там плещется?

- Э-э-э... - волонтёр нечленораздельно мычал, показывая на бочку, откуда деловито выбиралось чёрно-белое вертикально ориентированное создание, похожее на смесь пингвина с утконосом. И что-то мне подсказывало, что этот облик в чреде его перевоплощений - не последний...

Усатый, только что наколовший на вилку очередной кусок «рыбины», изменился в лице, крякнул, выскочил из-за стола и, едва не снеся по дороге ведро, устремился в уборную.

- Приятель, у нас не курят, - мстительно бросил ему в спину Майк.

десять лет спустя
ПЛАНЕТА СОННОЙ МУХИ

- Я не ожидал, что такое может случиться, - оправдывался связист.

- Не ожидал! Нет, вы слышали? Нарушения регламента связи были?

- Были. Я посылал запросы, не случилось ли чего...

- И что же? - я был зол, как никогда.

- Отвечали, мол, "в Багдаде всё спокойно". О причинах нарушений не сообщали. Я предупреждал их...

- Нас, а не их надо было предупреждать! А статистика? Мне что, вести за вас всю работу по Сектору Связи? Почему первые два года частная связь колонистов с Большим Миром была загружена до пределов пропускной способности канала, а весь текущий год шёл спад, и за последние двое суток никто из колонистов не звонил в Систему? Вы думаете, если тут горы техники, вам и думать не надо? Значит так, - я дал приказ системе Сектора, - Вы сняты с работы, более того - направляетесь в профцентр для повторной аттестации. Чтобы от таких, как вы, зависело столько жизней… ну уж нет! Идите!

Давненько я так не кипятился... А что делать прикажете?

Связист удалился. Я вызвал на биотоп текущие дела. Связи с 20-й по-прежнему не было. Оператор тамошнего поста не отвечал, хотя, судя по телеметрии, сам пост функционировал нормально. Стало быть, что-то случилось с колонистами. Но что?

До вылета оставалось менее получаса - готовили корабль. Ничего не скажешь, интересное дело...

Хотя... После столетнего зализывания ран человечество снова прёт напролом - на сей раз по просторам вселенной. Всего пятнадцать лет назад была построена первая база на Луне. Каких-то пять лет назад человек закрепился на Марсе. Теперь же первые пилотируемые корабли и автоматические зонды вышли на разведку дальнего космоса. Началась новая эра мировой истории...
 
И опьянённые первыми успехами, мы, очевидно, уже скоро снова вспомним, что не всё в этой жизни проходит гладко...

Раздался вызов. Я принял визит. В луче видео возник Майк:

- Влад! Сколько лет! Значит, летим на 20-ю, старая архивная крыса?

- Лечу, неблагодарный слесаришка. А за крысу - ответишь, - я шутя проткнул голограмму приятеля в области живота, - Старая крыса хранит патенты от незаконного использования. Твои - в том числе. И ты – тоже летишь?

- Ага. Слушай, что могло там стрястись? Тишайшее место... Зимы мягкие, опасных хищников нет – живи, и радуйся...

- В тихом омуте, Майк, черти водятся.

- Не знаю, как черти, а когда я там был - это наша экспедиция три года назад её открыла, - экологи опасались, как бы пшеница местную флору не забила. Что там приключилось, не пойму.

- Прилетим - узнаем. Долго лететь, кстати?

- К вечеру на месте будем... Ого, тебе пакет, - Майк показал на расцветший у меня на рабочем столе цветок доставки.

- Материалы по 20-й. Давай поглядим, пока время есть. Ты там был, если что неясно - проконсультируй. Может, и найдём, за что зацепиться...

Как уже сказано, 20-я оказалась исключительно мирной планетой. Просто невероятно было отыскать подобное чудо природы на втором году блужданий по большому космосу.

Почти земной климат, причём нигде не резко континентальный. Наклон оси невелик, зимы короткие, никаких цунами и торнадо. И столь же незлобивая, ибо нет причин быть иной, биосфера. Появления же собственной ноосферы в силу этих причин на 20-й не ожидалось. Разум куётся в суровой смене времён года и противостоянии экстремальным погодным условиям.

Экспертная комиссия, составленная из учёных первых трёх экспедиций, почти единогласно и как-то уж очень быстро признала новый мир достаточно безопасным для освоения. И вскоре на планету начали отбывать колонисты.

Идея заселения нового мира быстро приобрела популярность, и уже через год численность новосёлов 20-й превысила пять тысяч человек - несмотря на жёсткий отсев кандидатов по многим параметрам. С тех пор связь колонии с Солнечной Системой поддерживалась при помощи недавно воссозданных систем тоннельной связи и рейсового корабля раз в полгода. Флот Солнечной Системы был ещё невелик, и колонизация 20-й рассматривалась, как эксперимент, благо почва была подходящей...

Ой ли?

Первые ростки тревоги пробились год назад, когда с последними двумя кораблями на Землю вернулось столько народа, сколько корабли могли взять на борт. Объяснения вернувшихся были самыми невразумительными - скучно, тоскливо, работа не клеится... Это было непонятно, ибо даже с осваиваемых планет Системы, совершенно непригодных для жизни под открытым небом, никто не бежал столь стадно. Не говоря уже, что связь нынешнего типа просто не даёт тоске по родине оформиться, и окрепнуть. Но связью и не пользовались! Более того, число контактов с родиной в последний год неуклонно падало, завершившись в итоге полным молчанием  сегодня утром.

Учёные сходили с ума: 20-я оказалась тем камешком, который застревает под стелькой при попытке вытряхнуть его из ботинка...

Корабль с едва ощутимым толчком отошёл от стыка на уставные двести метров и совершил разворот. Головокружительно перевернулось в иллюминаторе титаническое колесо станции, которая обращалась вокруг Солнца по полярной орбите, и сейчас проходила над его северным полюсом - все станции этого типа располагались вне плоскости эклиптики. Несколько мгновений спустя корабль уже продавливался сквозь жирные складки туши вселенной.

- Странно-таки, - я изучал видовые фото, - Пейзажи просто-таки земные. Только снимал явный сапожник...

- Снимал я, - насупился Майк, - Что тебе не нравится?

- Небо засвечено. Белесое какое-то.

- Это облака. В наш прилёт было пасмурно.

- А снимки делали только в один день? И на одном месте?

- Нет. Вот координаты, вот время... - Майк замялся, - Слу-у-шай... Как это я раньше не заметил? Почему на это все плюнули? Они что, решили, что раз планета такая мирная, ЭТО - не важно? А может быть, она ИМЕННО ПОЭТОМУ и мирная?

...Один из них который день откладывал строительство ангара для тракторов и спотов - и сам не знал, почему. Вставал, варил кофе, рассеянно гонял по полю технику, тупо глядя на экран и сжимая пульт в руках. Потом, зевая, изучал последние новости. Однажды блок новостей запоздал, на другой день - вообще не вышел, на третий - читать унылые колонки не захотелось, и ежеутренний их просмотр  он забросил. Рассеянно перебирал развлекательные каналы в поисках чего-нибудь свеженького. Такое попадалось крайне редко...

Другой скучал на автостанции. Друзья звонили редко, и порой (в последнее время всё чаще и чаще) он был даже рад этому - отпадала необходимость всякий раз рожать со скрипом тему для беседы. В сущности, на его участке ничего не происходило. Транспорт шёл редко, заправка и ремонт требовались и того реже. Звонить родителям на Землю тоже было бессмысленно, тем паче, что воспоминания о них ничего хорошего не несли...

Третий забывался работой, кружа мысль в химерах формул и символов. Сжившись со спокойствием техники, он просто не считал нужным обращать внимание на такие мелочи, как отсутствие теней под деревьями. В конце концов, от него зависела стабильность кибернетических систем колонии, и работа, приятно отупляющая, была его ежедневным спасением...

Четвёртый сказал себе: я должен к этому привыкнуть, я должен сам себе доказать - это нормально. Забыв о расписании, согласно которому контрольный сеанс связи с Землёй следовало провести через пять минут, он вышел на крышу, лёг на настил, и стал, глядя в небо, размышлять: что было на Земле? Контраст - синее небо и облака: призрачные горы, размеренно плывущие в небе. С массой пещер, волокон... Нет, не годится. А чистое небо? Оно же не угнетало... Ну, должно же быть в этих облаках что-нибудь... Не клубятся. Пелена, кисель. Не однотонный, но что с того? Голубое небо тоже не было однотонным... Звон в ушах... Влажный ветер... Он провалился в обморок.

- Сейчас я буду смешивать физику и лирику, - заявил Майк, - ибо на создание научно точной теории нужно время. Сами по себе облака вряд ли могут настолько реально угнетающе действовать на психику. Однако по себе знаю: ничего по-настоящему стоящего не пришло мне в голову при забитом ватой небе. Процесс, полагаю, не чисто психологический, потому что всё на свете в итоге объясняется материальными причинами. Может, когда-нибудь выяснят, что облака отрезают нас от некого потока частиц, что движутся навстречу нам во времени. Кстати, эта гипотеза объясняет даже факты пророчеств и вещих снов. А без них скучно жить на свете.

- "Родина творчества - будущее, - вспомнил я строки старого поэта, - Оттуда до нас долетает ветер богов слова"... Ну вот, лирики успели раньше физиков и тут. Однако, так это, или же нет, а проверить не мешает... Когда прибываем?
- Через час, - Майк уже рылся в реестре бортовой метеотехники.

...Он пришёл в себя под вечер. Небо на западе багровело, затем грязно бурело и наконец смыкалось с тупой чернью востока. Холодало. Ещё лёжа, он внезапно ощутил в себе давно забытый трепет чего-то нового. В который раз с горечью уставившись в небеса, он впервые за все три прожитых здесь года увидел: облака клубились и... да, да - расступались!

Сверкнули в прорехе звёзды. Он почувствовал, что плачет. Копившееся несколько месяцев отупение потихоньку его отпускало.

В центре звёздного круга тускло блестело дутое колечко - автоматический зонд-аэростат с метеогенератором на стропах. На улицах родился шум, из домов выбегали люди. Вылетев из зенита, над городом чертили спираль из белого пара три тяжёлых челнока. Он кинулся на пост.

- Алло, на 20-й!!! – надрывалась связь, - Почему вы молчите? Что произошло? Приём!

- Алло, Земля! - откликнулся он, врубая передачу, - Прошу извинения за срыв сеанса связи! У нас было... Объясню, когда сядете! Алло, слушайте - вы можете повесить такие штуки над каждым городом?

- Майк, ты был прав, - сообщил я, выходя из радиорубки.

ещё через пару лет
СТРЯХИВАЯ С СЕБЯ ЧЁРТИКОВ...

- Отбываешь завтра? - пробормотал я. - А почему так невесел?

- Есть причина, - хмуро откликнулся Майк, - Ненавижу бросать начатое дело на середине - а приходится. Не будут же откладывать этот полёт ради моих капризов...

- Да уж... Кстати, что это за дело такое?

Майк поморщился. Болтать о делах незавершённых было не в его правилах. Прерывать их, впрочем, тоже. Посему он решился:

- Ладно. Тебе, как другу - скажу. Но - пока оставь это unter vier augen. Не хочу сесть в лужу. Я работал с аномальщиками - знаешь, эти любители сверхъестественного, спиритуалисты. Рискованно с такими связываться - как пить дать, опозоришься, вся карьера прахом... Но вот в чём фокус - в тот раз они явно на стоящую тему напали...

- Чудеса не противоречат законам природы, - заметил я. - Они...

-...противоречат лишь нашим о них представлениям, - докончил Майк. - Богословщина. Веско и ни к чему не обязывает. Так вот, каноническая для них проблема полтергейста внезапно оказалась настоящей, без дураков, проблемой. Все эти черти на кулёчках...

- На куличках, Майк. Один из первых исторически зафиксированных случаев полтергейста случился на Куличках. Это такой район Москвы.

- История явления - не мои заботы, - отверг Майк, - Мне в данном случае от неё никакого толка. Это ты потом предисловие к моей работе накатаешь, а пока она ещё в проекте - сиди и слушай. Все эти феномены на самом деле - хитро организованные сгустки энергии наподобие шаровых молний. Относительно безопасные - только логическому анализу почти недоступные. Словно бы у каждого - свой характер. Характеры, как правило, препоганые... Тему назвали: "Призрак в опере": больше всего полтергейст-явлений в старых театрах, цирках и прочих зрелищных местах. Правда, на стадионах и в кинозалах они встречаются крайне редко...

- И что дальше?

- В том-то и дело, что пока - ничего. Материальность объектов, правда, подтвердилась - но тут много ума не надобно. А вот как они образуются, и почему порой способны вполне разумно действовать - неясно. Наблюдения говорят - имеется некий слепок с некого человека в электромагнитном воплощении и ограниченных параметров. Как если бы с тебя снимали запись всех биотоков за три часа – не больше, так что сторонникам свободно болтающихся человеческих душ тут делать нечего. А потом неведомо как сделали эту запись самостоятельной, и отпустили погулять. Представляешь? Но - надо лететь...

- Надо, - согласился я, - Лети. Никуда твои тени отца Гамлета в твоё отсутствие не денутся. Завтра - проводить?

Знал бы я тогда, насколько близким к истине оказалось в итоге моё случайное сравнение…

Даже после освоения тоннельных технологий Земля имела возможность запускать на разведку межзвёздных просторов не более трёх АМС в год. При этом за десять лет подобной практики только треть посланцев вернулась на станции приписки. А единственной пригодной для жизни планетой оказалась печально известная 20-я.

Но вот как-то раз, - не в срок! - к причалу по всем правилам подошёл созданный по земным образу и подобию, но, тем не менее, абсолютно чужой автомат.

Совершенно случайно один из наших зондов попал на обитаемую планету. И вот теперь последовал ответный визит.

На языке аборигенов планета именовалась Хвваруээ и отстояла от Земли на три с мелочью десятка парсеков. Аборигены же были существами белковыми, хордовыми, теплокровными, вертикально ориентированными и двусторонне-симметричными. Даже дышали воздухом, похожим на наш, отчего видели и слышали в схожих диапазонах, да и тяготение Хвваруээ было всего на десять процентов больше земного. И хотя на этом их сходство с Homo Sapiens, в общем-то, и заканчивалось - факт столь быстрой встречи с нам подобными не мог не радовать.

Установив сверхсветовую связь, стороны изучили разделявший планеты участок мирового пространства на предмет безопасности будущих перелётов... И вот, наконец, на Хвваруээ отправляется официальная земная делегация!

Майк, пока мы сидели в зале ожидания орбитального космопорта местного сообщения, носившего мало уместное в световой секунде от Земли имя «Орех» (эх, грехи молодости!), разузнал порядок отправления частной информации, и обещал раз в три дня отправлять письма. До установления прямой связи между планетами на таком расстоянии в ту пору дело ещё не дошло. Вот избранные места из его посланий, что в числе прочих отправлялись к Земле общим импульсом...

«...У местных жителей - совершенно иная психология. Мы с их точки зрения - общество социальной энтропии. Ты скажешь, что я - технарь, однако технарский пример из их истории весьма показателен: их первый электромотор давно обратился в музейную окаменелость. А о межзвёздных перелётах до прилёта нашей АМС они и не думали, хотя необходимые для этого теоретические знания у них имелись, и наша технология откровением не была. Другая культура - без наших взлётов и падений, научно-технических революций и мировых катастроф. Собирают каждую крупинку мусора для переработки, регулируют рождаемость, и никуда не спешат. Мой титул "Отца последней НТР", коим ты наградил меня в своей истерической статье, здесь не то, что не звучит - он просто невозможен. Ребята из оркестра, прилетевшие сюда представлять земные музыкальные школы, уже опухли от исполнения Баха и Моцарта - Вагнера и Паганини местное население как музыку не воспринимает. Фольклор - со скрипом, джаз и рок-н-ролл вообще до них не доходят. Такое впечатление, будто все их искусство медитативно и созерцательно. Иной свет, надо понять...».

«...Интересный факт - уже тысячу лет на Хвваруээ отменены процессы старения (не замедлены, как у нас, а именно отменены) и теоретически достигнуто бессмертие. Необходимые документы для нас переведут на днях. Пока мне непонятно, как они этого добиваются, но уже известен факт - это достижение раздробило жителей планеты на самые настоящие касты: чем старше человек, тем больше он отдаляется от более молодых. Странно, не правда ли? Кроме того, за тысячелетие это почти не повлияло ни на плотность населения, ни на параметры регулировки рождаемости. Наконец, неясно, как работает мозг бессмертного: объёмы памяти велики, но не безграничны. Напишу, когда узнаю ответы на эти вопросы...»

«...То, что я узнал - чудовищно. Они достигли вечной жизни - и катятся в пропасть.

На днях нас представили старейшему жителю планеты - изобретателю бессмертия. Беседа состоялась в экранированном помещении, причём нас разделял барьер из свинцового стекла. Уже занятно, да? И вот что выяснилось:

- их исследования электромагнитных полей в живых организмах начались ещё чёрт знает, когда. Соответственно, достигли они большего, нежели мы. Даже нам известно: биоэлектрическое поле организма стабилизирует физико-химические процессы. А незадолго до смерти человек постепенно лишается электромагнитной части спектра своих излучений - того, что предки по незнанию называли душой. Именно это, по наблюдению хвваруээян, приводит к распаду и смерти. Почему это случается - дело десятое. Важно, что на Хвваруээ научились электромагнитное поле закреплять в организме навеки. Тут-то и решилась самым неприятным образом проблема постоянно растущих объёмов памяти.

К третьей сотне лет мощность электромагнитного поля начинает ощутимо возрастать для более молодых окружающих, доставляя им различные неудобства - от фонового шума чужих мыслей до весьма вредной для здоровья магнитной бури при появлении долгожителя. Его-то организм к собственному излучению постепенно приспособился, а каково ощутившим его впервые? Ну, а от изобретателя-патриарха мы запросто могли схлопотать нечто вроде радиационного ожога.
 
Такое положение вещей поделило население Хвваруээ на несколько возрастных групп, контакты между которыми в силу этих причин затруднены. Общество полно трагедий. Скажем, полюбили друг друг двое хвваруээян - восьмиста и пятидесяти лет. Безвыходная ситуация!

Прибавь к этому ещё и то, что старение на Хвваруээ было отменено быстро и повсеместно. Так что нет у них возможности отыграть назад. А искусственная разрядка поля чревата потерей памяти - были эксперименты. Так что у них тут сейчас тихий затяжной кризис. Есть, конечно, теории, согласно которым не всё содержимое поля - память, что хватает в нём отработанной, шумовой и не нужной организму информации - но как отделить зёрна от плевел?

Боюсь, как бы у нас на Земле не ухватились за идею внедрения этой "радости". Вот ведь ситуация, а?»

«...Влад, с первой же связью вышли все мои наброски по "Призраку в Опере"! Коды моего терминала по этой теме...»

Последнее письмо меня насторожило. Характер Майка известен мне хорошо, и раз он так заговорил - "Призрак Оперы" не позже, чем через месяц запоёт на все голоса, читая ноты с листа и подчиняясь каждому взмаху дирижёрской отвёртки стармеха.

Вернувшись на Землю, Майк, игнорируя мои вопросы, закрылся у себя в лаборатории. Три дня спустя в срочном порядке была организована прямая линия связи с Хвааруээ, продолжавшаяся с перерывами ещё неделю.

После этого Майк сутки отдыхал, и лишь затем соизволил явиться, и всё объяснить:

- Вот ведь фокус: выходит, что электромагнитное поле всякого хвааруээянина замкнуто на себя - помнишь, я писал о созерцательности и медитативности их культуры? Вместе с тем, к обмену энергиями они способны так же, как и мы - просто их обычаи в силу традиций игнорировали такую возможность. У нас такой обмен идёт постоянно, а потому, сообразив, что на Земле отмена старения по методу Хвааруээ не привела бы к столь тяжёлым последствиям, как там, я вспомнил "Призрак в Опере". И вышло, что это частный случай повседневного человеческого сброса лишней энергии. Это "искусственные души" героев драмы, сформированные актёрами и сброшенные по окончании сезонов, как маски. А у хвааруээян театра нет. Да и в быту они - энергетические эгоисты. Каждый за себя. Вот и дожили...

- Отлично. И как же ты хочешь их облагодетельствовать? - усмехнулся я. - Как ты сбираешься сломать их традиции и внедрить обмен энергией? И нельзя ли обойтись без ломки?

- Увы и ах, - ответил Майк, - Без этого им крышка. Не сейчас, так через пару веков. А катализаторами послужат виды искусства, коих на Земле в избытке, а на Хвааруээ никогда не было. Сейчас по линии связи к ним идут театр и цирк, джаз и рок-н-ролл - всё то, что традиционно порождалось плебейской культурой, и вызывало бурю эмоций. Хвааруээяне пока осторожничают, но готовы ухватиться за эти чуждые их менталитету жанры - как утопающий за соломинку. Наши в Мировом Совете было забеспокоились, не скажется ли это отрицательно на культуре Хвааруээ. Но там, к счастью, живут не такие торопыги, как мы. Будут медленно и вдумчиво внедрять у себя всё это богатство. И возможно, успеют внедрить раньше, чем вымрут...

+ + +

- Что новенького на Хвааруээ? - этот вопрос Майк задавал мне каждый день, видеопризраком проникая в мой кабинет - сводка новостей приходила ко мне за полчаса до того, как её публиковали в сети.

Прошло три года. Новостей было - хоть отбавляй. События неслись, будто кони Армагеддона, и Майк молился бы за хвааруээян, если бы не был атеистом. Заварив эту кашу, он чувствовал вину - неясно, за что, но чувствовал. Я бы утешил его - но как бы отнёсся к подобным утешениям сам, окажись на его месте?

- По расчётам как наших, так и их социологов, кризис окончится ещё не скоро. Отмечается рост использования лжи, что ранее было бы просто немыслимо. Но насильственных смертей, к счастью, пока не фиксируется. К шуму на тему "Не играйте в дикие нравы землян!" мало кто прислушивается - зато идеи о подавлении культуры Хвааруээ земным ширпотребом, и о грядущей девальвации жизни при бессмертии вышли на уровень крика, ибо публицисты-крикуны уже появились. Произошёл раскол в среде служителей религиозного культа, что последние три тысячи лет носил общепланетный характер... Да не казни ты себя - без подобных потрясений никак не обошлось бы...

- Всё равно не по себе, - произнёс Майк, - Уж как-то шустро они взялись за дело. Это на них непохоже...

И тут его прорвало:

- Чёрт подери - это была полная планета как стёклышко честных, безгрешных людей. А я... И к тому же я теперь их враг №1. Меня растерзают, едва я появлюсь на Хвааруээ, и я сам в этом виноват.

- Перестань. Ты дал им грех, но спас от вырождения. Их безгрешность была бесплодной и недостойной бессмертия. А этот хаос - явление временное. Да, кстати - на Хвааруээ отмечены явления, ранее характерные лишь для Земли - духи, привидения и прочие фантомы. С целью их изучения приглашаются земные специалисты...

- Издеваешься, да? - кисло поморщился Майк, - Они из меня самого привидение сделают.

- Лет через сто тебе там прижизненный памятник поставят.

- Ну, столько мне точно не прожить...

- Через полчаса, - торжествующе сообщил я, - по сети будет передано предложение Мирового Совета о внедрении на Земле и в колониях бессмертия по методу Хвааруээ. Я думаю, такие предложения люди саботирвать не склонны. Так что признают тебя прижизненно - понял?

- И обе цивилизации с тех пор будут озабочены лишь одной глобальной проблемой, - наконец-то улыбнулся Майк, - Что же всё-таки делать с этими ордами привидений?

- Возможно, - кивнув, я скользнул глазами по терминалу, - Хотя погоди: есть ещё одна проблема. Привет из Кондачка. В ходе очередной переписи населения выяснилась странная вещь. Если помнишь, всем тем, кто пострадал при взрыве, были тогда восстановлены документы взамен утраченных. Так вот, двое из пострадавших, оказывается, в экспедиции не участвовали. Более того – вообще неизвестно как попали в эти окружённые тайгой руины, а потом, пользуясь суматохой, затесались в число раненых. К тому же оба родились отнюдь не в те годы, что стоят в их паспортах. Вернее, почти не в те. Разница ровно в сто лет. Сущий пустяк.

- И кто же это?

- Не поверишь! Твои бывшие студенты. Оба - отлично зарекомендовавшие себя исследователи. Вместе с тобой на Марсе работали, а потом и 20-ю открывали. Кстати, пришли к тебе на курс прямиком из реабилитационного центра, ибо страдали после взрыва частичной потерей памяти.

- Санька с Фаддеем, что ли?

ЭПИЛОГ
двое с Кондачка
 
- Ладно. Что будем делать? - оторвавшись от видео, Фаддей подошёл к окну палаты. Упёрся ладонями затянутых до плеч в регенерационные перчатки рук в подоконник, и устремил взор на невозможную панораму невозможного города.

Вечерело. Невозможная цепочка рукотворных огней протянулась по небу среди звёзд. Руки в тёплых, чуть пульсирующих и словно бы живых перчатках чуть почёсывались. Пройдёт через пару дней, сказали врачи, едва напылив биоткань. Ожоги второй степени. Мило... Столько же времени отводили поломанным рёбрам и руке Саньки...

Осторожно устраиваясь в кресле, тот ответил:

- Обратил внимание на одну деталь в новостях? Первой базе на Луне всего пять лет. А год нынче какой?

- Ты прав - это странно, - ответил Фаддей.

- Ни черта подобного. Погляди на небо - вот чем сто лет занимались! Зато воздух чистый и никаких тебе болот, где не надо. Целый век никто дальше орбиты не летал. Все дела шли здесь. Понял?

- Хочешь сказать, что лишними мы не будем? - загорелся Фаддей, - Кстати - они не пользуются тоннельным методом. Видимо, потеряли его вместе с городом. Что, если...

- Нет, исключено, - оборвал его Санька, - Они его и так раскопают, а нам лишний раз светиться не стоит. Мы же из прошлого. Хочешь, чтобы из нас живых ископаемых сделали? Не видать нам тогда космоса, как своих ушей без зеркала. Не пойдёт. Уж если случилась такая оказия - рисковать нельзя. Мы попали в своё время, понимаешь - В СВОЁ! Там, сто лет назад, где мы родились, нам не было места. Здесь - есть. Завтра всем, утратившим паспорта в катастрофе, сделают дубликаты.

- Думаешь, не сорвётся?

- Знаешь, пока наши рефлексы ещё никто не проверял, можно симулировать амнезию на нервной почве. Заодно получим современное образование.

- Санька, - просиял Фаддей, - А ведь это идея! И тогда нас уже ничто не остановит!

...Но почему именно этим двоим довелось вынырнуть из поглотившего остальных обитателей Кондачка-22 водоворота времени? Вынырнуть именно там, где они, опередившие своё время, смогли ощутить себя на своём месте?

Этот вопрос донимал меня долгие годы. Но настал день, и я получил на него ответ...