Вальс Зеркал. Глава 9

Если историю пишет победитель, как узнать правду? Спросить проигравшего. Это знает каждый. Но так ли нам нужны поражения? Так или иначе, они случаются. И я чувствую себя последним солдатом бегущей армии – за меня уже все решили и мне не за что воевать...

ГЛАВА 9
ПО КОМ ЗВОНИТ КОЛОКОЛ

Нирио с трудом приоткрыл веки. Голова раскалывалась, – кровь прильнула к вискам и пульсировала так, что, казалось, ее кто-то вбивал туда тысячепудовым кузнечным молотом.
Врачеватель животных приподнялся на локте и чуть обождал, пока глаза привыкнут к полумраку. Вокруг была небольшая камера, это ясно – жесткий лежак на низкой скамье, в дальнем углу горшок для ночных надобностей. Щель окошка – насмешка, а не окно, честное слово.
– Любуешься пейзажем, дружище?
Нирио оглянулся. Нотлан был здесь же, – худощавый и бледный, с глубоко посаженными темными же глазами. Он стоял рядом с решеткой и сжимал ее железные прутья, поглядывая то на часового по ту сторону камеры, то на лекаря.
Нирио хрипло рассмеялся, почти сразу же болезненно сморщившись, и потер горло.
– Ты плохо на меня влияешь, Нотлан, – улыбаясь, ответил юноша. – Нельзя же быть таким оптимистом.
Нирио неуютно поерзал, расправил сведенные судорогой конечности.
– Что, думаешь, если попал в вонючую камеру, это повод для того, чтобы погрузиться в меланхолию? – хмыкнул Нотлан.
– У меня нет под рукой словаря, но, кажется, в тюрьме поводов радоваться немного, – парировал лекарь.
Нирио прислонился к стене, потянулся, вытянул ноги. Нотлан же отошел от решетки и присел перед ним на корточки.
– Есть такое, – сухо ответил солдат. Потом, глянув, ушел ли стражник и убедившись, что ушел, продолжил. – Но, твое счастье, пребывать нам здесь недолго.
Нирио навострил уши и придвинулся ближе.
– Конечно, номер оплачен на недели вперед, но... , – он понизил голос до шепота. – Но вопрос в том, стоит ли ломоть черствого хлеба и кувшин с водой своего пребывания здесь? Или нам стоит сменить номер?
– Побег? – неуверенно спросил Нирио.
– Не скромничай, я видел, как ты владеешь оружием – нам это по силам. Для лекаря недурно. Откуда, кстати, лекари умеют так махать мечом? – отвлекся от своего рассуждения Нотлан.
– Орден храмовников, – просто пожал плечами Нирио и увидел понимающий взгляд в глазах солдата. – Там... свои методы. Прежде, чем вылечить кого-то, нас заставляют нанести ему эти раны и...
– Я наслышан, не продолжай, – прервал его Нотлан.
Нирио сглотнул.
– Ну и как ты планируешь это сделать? – спросил юноша у Нотлана, который сел на скамью, достал из-за пазухи огрызок ложки и начал, по-видимому, приводить ей в порядок ногти. – Будешь делать подкоп вот этим?
– Подкоп? Подкоп, значит, – покачал головой отставной солдат, словно давая время самому Нирио посмеяться над своей глупостью.
Юноша красноречиво промолчал, молча сложив руки на груди.
– Нет, не подкоп, – поняв, что сокамерник не оценил острого ума, Нотлан стал самой серьезностью. – Когда-то давно я сам охранял заключенных. Мрачный период моей жизни, – он на секунду погрузился в воспоминания. – Так вот. Будучи на их месте, я знаю, как они себя поведут в той или иной ситуации и что выводит их из равновесия. Одну из этих ситуаций мы и разыграем.
– Звучит воодушевляюще, – отозвался Нирио. – Выходит, план в том, что вытащит нас отсюда твой опыт.
– Нет. Вытащат нас отсюда действия, основанные на этом опыте.
– Ничего лучше у меня все равно нет, – Нирио картинно развел руками. – Так что нужно делать?
Нотлан поманил его к себе рукой, приложил палец к губам, давая понять, чтобы молодой врачеватель не шумел, и начал говорить.
* * *
Нирио вдохнул поглубже и осторожно приложил щеку к ледяному полу.
Бррр! Боги, как холодно! Но что бы их с Нотланом замысел сработал, все должно выглядеть натурально.
Бывалый солдат вкратце объяснял, что их, в сущности, еще не перевели в настоящие тюремные казематы – из тех не сбежишь, а «щедрые» четыре шага вдоль и поперек их владений являлись лишь временным местом содержания.
И потому, если бежать – то сейчас.
Как и в любых изоляторах, стража здесь, конечно, имелась. Более того, даже блюла обязанности: следила за чистотой туннелей и кормила узников, что происходило не во всех тюрьмах.
… И не со всеми. Ведь если перед политическими заключенными, у которых нередко бывали гости – главным образом, для допроса – вопрос голода стоял едва ли, то другим везло меньше.
Снаружи помимо караулки, вправо и влево, насколько хватало глаз, уводили ответвления катакомб: в одних содержались военнопленные, в других – безумцы. Так или иначе, здесь были все: убийцы, воры и изменники.
Просматривались через прутья решетки и висящие в кордегардии на крючках ключи, а рядом – фонари, без которых легко заблудиться в туннелях.
Важная информация, если не жаждешь оказаться на дыбе.
Нотлан кивнул лекарю и начал сотрясать решетку. Решение не ново, но, что называется, в простоте есть свое изящество.
Два стражника с пиками, доселе приглушенно говорившие осипшими голосами, обратили на него внимание. Беззаботно усталые выражения их лиц сменились раздражением, и они направились к камере.
– Чего шумишь? – приближаясь, спросил охранник, чей щит при ходьбе хлопал его по спине. Когда Нотлан указал на распластанного на полу молодого врачевателя, он нахмурился. – Какой-то неживой у тебя парнишка.
– Есть немного, – бывалый солдат состроил невинную мину. – Что? Я хотел его просто вырубить, но он с ума сошел! Носился по камере и бился головой о стену!
– Надо послать за начальником смены, – обратился стражник к своему долговязому напарнику, возясь со связкой ключей на поясе. Тот кивнул. – Мы только что заступили – необходимо выяснить, как это случилось.
Наконец, найдя нужный ключ, он вставил его в скважину замка, продолжив говорить товарищу:
– После сходим в мертвецкую, но сперва помоги-ка: я проверю пульс, чтобы удостовериться.
Нирио замер и приготовился. Как только тюремщик развернет лежащего лицом к стенке лекаря, то все поймет – попытка будет лишь одна. Дело темное, но попробовать стоит – во всяком случае, это лучше, чем всю жизнь гнить в застенках.
Дверь камеры отворилась, и вошедший стражник жестом велел Нотлану оставаться в противоположном углу.
– Подними руки и держи их так, чтобы я видел, – властным голосом скомандовал второй, его более худощавый напарник, направляя пику на сокамерника Нирио. Тот молча подчинился. – И без фокусов!
Коренастый же надсмотрщик, тот, что с хлопающим по спине щитом, деловито присел на корточки возле тела, подобрал мирно лежащую руку Нирио и стал нащупывать пульс на запястье.
Нахмурившись и явно не оставшись довольным результатом, он тут же запустил два вытянутых пальца в область сонной артерии узника.
Нирио схватил стражника за кисть и рванул до того, как тот успел ее отдернуть.
Тюремный надзиратель охнул, заваливаясь всем телом прямо на юношу. Выставив перед собой свободную руку и уперевшись ею в пол, он попытался тут же восстановить равновесие.
Доселе наблюдавший за развернувшейся картиной долговязый напарник дернулся было в их сторону, но замешкал, не зная, идти ли ему на выручку товарищу или продолжать следить за другим заключенным.
Этим промедлением и поспешил воспользоваться бывалый вояка.
Понимая, что движение пики в грудь ему не остановить, Нотлан лишь наотмашь отвел ее вбок, а сам нырнул стражнику в ноги.
Караульный от такой наглости, казалось, потерял дар речи – уже падая, он выпустил из рук пику и вцепился в рубаху арестанта. Нотлан же, как борец навалился всем весом, переводя бой в партер.
Молодой врачеватель в это время изловчился развернуться к стражу лицом и едва избежал прямого сокрушительного удара в челюсть. Даже не достигнув своей цели, обрушившийся кулак по касательной задел скулу, чем вызвал вспышку боли и россыпь белых точек перед глазами Нирио.
Впрочем, уроки Ордена храмовников не прошли даром: юноша схватился за край щита на спине стражника и ударил им оппонента в затылок.
Трюк удался и голова часового оказалась вплотную к Нирио. Уперевшись рукой плашмя в лицо неприятеля, лекарь пальцами принялся выдавливать тому глазные яблоки.
Стражник взвыл по-звериному и попытался его укусить.
– Тревога! – заорал караульный, что боролся с Нотланом. Приятель Нирио умудрился выудить из ножен поясной кинжал своего противника и силился всадить его тому в горло, но часовой отчаянно удерживал его занесенную для удара руку. – ТРЕВОГА!
Молодой врачеватель улучшил момент и хлестнул держащегося за лицо обеими руками стража ребром ладони по шее.
Вопли и скуление прекратились: тот обмяк прямо на Нирио и отключился. Самого же лекаря при этом чуть не скрутило от омерзения – из глаз тюремщика шла кровь, попадая, среди прочего, ему и на лицо.
Сокамерник же бывшего храмовника, тем временем, явно сменил тактику, выронив кинжал и начав душить оппонента. Последний сопротивлялся, пытаясь лягнуть Нотлана ногой.
Но вот поданный сигнал тревоги… Плохой знак. Времени мало: скоро здесь будет куча народу.
Нирио, тяжело дыша, скинул с себя поверженное тело стражника и пополз к оброненной пике.
Долговязый охранник противился удушению, как фурия. Он даже изловчился натянуть разорванную рубаху Нотлана ему же на голову, как…
Пика со всего размаху вонзилась ему прямо в череп.
Характерный хруст.
Тело часового замерло в луже крови прямо в проходе между тюремной камерой и коридором.
Нирио осел по стене, продолжая хватать ртом воздух, а его товарищ выпутался из ткани собственных лохмотьев.
– Надо выбираться отсюда, – бывалый вояка быстро осмотрелся и встал, дважды поскользнувшись в луже крови. При виде обоих стражников он уважительно присвистнул. – Забираем связку ключей и уходим.
Юноша кивнул.
Ключами, впрочем, сие нехитрое предприятие не ограничилось. Практичный отставной солдат забрал и кинжалы обоих караульных, один из которых передал Нирио.
Выйдя из камеры, Нотлан кивком указал на закрепленные вдоль стены караулки факелы, сам следя за выходами из тоннеля.
Молодой врачеватель метнулся в сторожку и, разметав оставленные на скамье игральные кости – известное времяпрепровождение стражников – взобрался повыше и извлек несколько ранее кем-то заботливо разожженных факелов.
Учитывая, что уже в ближайших ответвлениях тоннеля не было видно ни зги, было наивно полагать, что во всей тюрьме не будет «слепых» участков.
– Неплохо бы найти свое добро, – снимая ключ с крючка и возвращаясь обратно, заметил Нирио.
– Все пожитки заключенных у интенданта, – принимая один из факелов, отозвался бывалый вояка. У него стали отчетливо видны проступающие синяки: очевидно, последствия борцовского захвата даже ценой пропущенных ударов. – Ну, идем.
Он первым шагнул в проход, ведя для устойчивости рукой по гладко обтесанной стене. Нирио – следом.
Сперва туннель расширился и повернул влево, запахло сыростью.
Заглянув за угол, Нотлан, словно актер, играючи толкнул пальцем свисающую со стропил паутину.
Вскоре справа открылся ход и юноше показалось, что они миновали первое боковое ответвление, как вдруг услышали приближающиеся звуки.
Двух… нет, трех пар сапог.
Нотлан поманил его за угол, положил на землю факел и наскоро затоптал его. Молодой врачеватель же, несмотря на жест товарища проделать то же самое, не решил оставаться без всякого источника света в этой клааке и, пользуясь развилкой, бросил свой факел в противоположное ответвление перекрестка.
Нотлан схватился было за голову, но мигом все понял и показал большой палец.
Приближавшиеся по подземному каналу бежали. Вероятность того, что прямо сейчас сбегают не только они казалась маловероятной, а учитывая поднятую немногим ранее тревогу, гости эти явно представлялись не из тех, кто покажет дорогу на выход.
Первого выбежавшего выяснять источник света стражника Нотлан настиг в три быстрых шага, стремительно полоснув по шее. Сбоку в ней стал зиять длинный порез.
Двое других любопытных были уже с мечом наголо и смотрели на освещенного в свете факела Нотлана.
Нирио своим моментом внезапности также воспользовался отменно. Ближайшего к себе противника юноша что было сил пырнул кинжалом в левый бок по самую рукоятку.
За то оставшийся из подоспевшей стражи с разворота рубанул по широкой дуге мечом.
Времени вынимать кинжал из раны умирающего не было, и инстинкты сделали свое дело.
Подобно пружине, Нирио отпрыгнул назад, широко выбросив в стороны руки.
И – этого хватило.
Лезвие меча было в дюйме от того, чтобы распороть ему живот, но прошло мимо.
Мгновение спустя последовал было новый рубящий удар клинком – сверху вниз – Нирио просто заслонился голыми руками, но в момент замаха кисть руки стражника, что держала оружие, рассек брошенный Нотланом кинжал.
Мужчина в кожаном нагруднике вскричал от боли.
Меч по инерции полетел в сторону юноши, но уже сильно выше и правее лекаря, звонко ударившись о стену.
Отставной солдат подбежал к согнувшемуся в муках тюремному стражу сзади и, взяв его горло в захват, резко дернул.
Боль вкупе с ужасом замерли в остекленевшем взгляде бедолаги. Шея была свернута.
– С меня должок, – Нирио мотнул головой, приходя в себя. Со времен Ордена он на мирском поприще уже начал было забывать это чувство, когда находишься на волосок от смерти.
– Пустяки, – последовал ответ. – Назови в мою честь какой-нибудь колючий кустарник.
Поочередно приподняв за подмышки каждого из мертвых стражников, беглецы без шума перетащили всех в боковой закуток.
Нотлан позаимствовал у одного из них кожаный нагрудник и обзавелся поясом, к которому пристегнул перевязь с мечом. Врачеватель животных проделал то же самое, но ограничился лишь безрукавкой поверх окровавленной рубахи.
– Один из них не имел при себе оружия, – вслух сказал Нирио.
– Кто-то важный, – подтвердил бывалый вояка. – Начальник смены, а может, и всей тюрьмы – так сразу и не скажешь. Ну что, двигаем?
И двинули.
В следующем пролете проход расширился. Вдоль него, на равных отрезках друг от друга, через прорези в потолке стали проступать лучи света. И источник их, по всей видимости, был не искусственный – очевидно, от поверхности они совсем неглубоко.
Здесь же обнаружились камеры с другими заключенными.
Нирио обдумывал на бегу, но искушения задержаться не возникло. Мысли в голове высыхали также быстро, как облизанные на морозе губы.
Дорога по туннелю пошла на подъем, а вскоре пропало и ощущение сырости. К моменту, когда узники добрались до перегораживающей им путь решетки, окончательно пришла уверенность, что помещения впереди обитаемы.
Нотлан принялся высматривать и прислушиваться к движению снаружи, пока юноша перебирал ключи, соотнося их с замком.
Наконец, найдя нужный, Нирио провернул им в скважине. Цинковый затвор поддался не сразу – пришлось по локоть просовывать руку через железные прутья и вручную подцеплять заевшую створку – но дело было в шляпе.
Миновав преграду, спутники заглянули в проем.
Караульная выглядела в точности так же, как и все прочие караульные, которые молодому храмовнику случалось видеть: развешанные по стене мечи – не боевые, разумеется, – кроме того доспехи и щиты на деревянных колышках, стойки с оружием, стол и много крепких стульев.
А вот в соседней комнатушке кто-то был. И этот кто-то, судя по звукам, работал разделочным ножом.
– Уже управились? – за басовитым голосом послышался скрип отодвигаемого табурета.
Скользнув к стене с манекенами, Нирио выругался – прятаться тут было негде.
Через мгновение их с Нотланом уже увидел вытиравший полотенцем руки здоровенный верзила в одной рубахе, заправленной в шаровары.
Едва смерив взглядом чумазых и имеющих, прямо скажем, тот еще бандитский видок заключенных, он метнулся к длинному деревянному столу и схватился за тесак, которым только что свежевал мясную тушу.
– Рольф! Звони в колокол! – точно боевой клич рявкнул кому-то верзила.
Нирио разглядел дальше по коридору чинно разодетого мальца, что побросал чернильные перья и бросился наутек.
Нотлан не стал ждать и атаковал первым.
Противник успел поймать его клинок на собственный, а затем шагнул вперед, превратив дуэль в состязание по толканию: их оружие скрестилось, и ни у кого не было пространства для маневров.
Легкие обоих работали как кузнечные мехи, но вымотанный боями сокамерник лекаря недолго сможет выдерживать такой напор – у верзилы была чертовски крепкая хватка.
Вот ведь здоровый кабан! Как бы помочь Нотлану…
Но не бывает безвыходных ситуаций – есть неприятные решения.
Что ж, это не соревнование в честных поединках: при прямой угрозе жизни надо спасать свои шкуры любой ценой.
Наскоро придя в согласие с совестью, Нирио пробрался к столу, схватил рюмку – судя по запаху, то была стопка ржаной водки – и плеснул ее содержимое верзиле в лицо.
Дезориентированный страж отшатнулся к стулу, на спинке которого висела форма с нашивкой интенданта. Бывший храмовник молниеносно воспользовался замешательством своего визави и полоснул того наискось кинжалом прямо по сухожилиям за коленной чашечкой.
Вопрос о том, играл ли он грязно, оставим философам. Но то, с какой болью закричал интендант, как подкошенный рухнув на огромный таз с водой, должно быть, заложило уши всем на квартал вокруг.
Когда уже казалось, что душераздирающему крику тюремщика не будет конца, Нотлан наконец опомнился и довершил начатое.
Тишина. Лишь кровь в тазу вращалась, постепенно розовея, расплываясь в прозрачной серебристости.
Приятель Нирио повис на мече, тяжело дыша. Сам же врачеватель озирался по сторонам, как затравленный зверь.
Несомненно, бежать нужно туда же, куда и малец – дальше по коридору виднелась кладовая и проход, уводящий еще дальше. Вот бы только передохнуть…
Послышался топот ног из тоннеля, которым они пришли.
Чертова гонка!
Нирио бросил взгляд на деревянный стол, прикидывая его баррикадные возможности, но Нотлан его опередил – подбежав к уже знакомой решетке, он стал нащупывать засов – он с щелчком встал на место как раз тогда, когда первый из стражников всем весом ударился о панель с той стороны.
Нотлан злорадно ухмыльнулся.
– Ты это видел? – вскинул брови Нирио.
– А то! Я это сделал.
А мгновением позже зазвенел колокол.
Итак, теперь они имеют дело со всем гарнизоном тюрьмы. Хуже и не придумаешь – нужно делать ноги!
Нирио ухватил товарища за плечо, срываясь на бег: вслед им доносились отборные ругательства караульных.
Минуя кладовую, в ноздри юноши ударила целая россыпь запахов различных яств – не в пример лучше баланды – и напитков. Чего стоила одна только попавшаяся на глаза черносмородиновая наливка и даже яблочный бренди – на сушеных ли то яблоках, квашеных или моченых – оставалось лишь гадать.
Времени на дегустацию не было. Что, впрочем, не мешало Нотлану жевать схваченное где-то на бегу печенье.
Дальше фонарь был не сильно то и нужен: коридор освещали огоньки расставленных повсюду закопченных керосиновых ламп.
– Ну? – спросил Нирио. – Что думаешь?
Нотлан посмотрел на уплетаемую им выпечку.
– Они довольно хороши, – сказал он, откусывая снова. – Тюремщики всегда обладали отменным вкусом... ну, они ведь могут позволить себе закуски высшего качества.
Нирио закатил глаза.
– О погоне, Нотлан!
Словно в подтверждение его слов, гомон голосов позади стал громче – видимо, делегация стражей успешно преодолела преграждавшее им дорогу препятствие.
Измотанные и терзаемые голодом, узники переглянулись и припустили по коридору с удвоенной энергией. Оба понимали: за учиненные ими «художества» камера уже не грозит, и расплата может быть только одна.
Промчавшись мимо попавшихся на пути воинских складов с запасной амуницией и – возможно – пожитками самих же арестантов, беглецы достигли лестницы, на вершине которой замаячил выход наружу.
Звезды усеивали черный бархат брызгами переливающегося серебра, что вкупе с непрекращающимся звоном колокола придавало моменту мрачность, вполне соответствующую настроению молодого храмовника.
Нирио с Нотланом устремились в проход.
В лунном свете главный двор форта представлял собой кишащий муравейник: солдаты закрывали главные ворота, а местные распорядители на бегу формировали дозорные группы.
Юноша вполне справедливо счел, что путь через парадный вход для них заказан. Товарищ его, очевидно, также отмел эту идею – трупы над воротами в назидание и как предупреждение остальным, что ни говори, оказывают чертовски воспитательную роль!
Со стороны лестницы послышался лязг приближающихся доспехов, на что все еще удерживавший в руке факел Нирио покосился сперва на нехитрое орудие труда, затем на тоннель.
Мысль – действие!
Уже рысцой нагоняя пробирающегося вдоль одной из стен замка Нотлана, до ушей молодого врачевателя донеслись истошные вопли: брошенный факел делал свое дело. Отлично – это их задержит.
Может, именно потому, что юноша замыкал процессию, но арбалетчика на краю стены он заметил даже раньше, чем тот заметил его товарища.
Караульный подал было знак остальным, что обнаружил беглецов, но, спохватившись, принялся взводить заряженный самострел.
Нирио перехватил рукоять кинжала поудобнее и прицелился.
Наконец, подняв арбалет, стрелок направил его в грудь явно не успевающего сблизиться с ним Нотлана.
В следующее мгновение с рассекающим воздух звуком клинок вонзился прямо в глотку стража – да так, что в падении тот по инерции вывалился за внешнюю стену.
«На что, черт подери, он рассчитывал? Отбить арбалетный болт мечом в полете?» – выругался про себя Нирио.
Сорвавшись с места, он поспешил к Нотлану. Тот, с высоты разглядывая рухнувшего арбалетчика, обернулся и молча протянул юноше свой кинжал – точного близнеца только что утраченного клинка.
Это, должно быть, благодарность.
– Уже придумал, что дальше? – Нирио тоже заглянул вниз. С неосвещаемой луной стороны стены в этих потемках – хоть глаз выколи, но высота здесь явно была не меньше трехэтажного дома.
Быстрый кивок в сторону обрыва.
– Разве что нырять за ним.
Заманчиво, конечно, но юношу это едва ли устраивало.
Озираясь по сторонам, он заметил несколько отрезающих им путь дозорных групп, что огибали стену по периметру, а также один за другим выбегающих из уже знакомого тоннеля с дюжину стражников.
«Нет, не то! Смотри лучше!»
Нирио присмотрелся к цепочке каменных зубцов вдоль стены. Подавшись ближе, он выглянул в узкую бойницу между ними, проверяя догадку.
Вот оно!
Юноша принялся снимать с себя пояс с ножнами, жестом подзывая товарища.
– Подсади меня!
Последнего упрашивать не пришлось – сказалась солдатская дисциплина. Бегло прикинув высоту каменного выступа, бывалый вояка уперся в него спиной и сцепил руки лодочкой.
Взяв короткий разбег, Нирио взбежал по живой – буквально – ступени прямо на неровный зубец, основание которого чем-то напоминало сильно затупившийся грифель карандаша.
Судя по всему, тюрьма изначально строилась как крепость, и чтобы захватчики не выломали часть стены, для их же устойчивости – понимай, стен – сделали надстройки в виде контрфорсов.
По склону одного из таких и можно было перемахнуть через стену и скатиться вниз.
Теоретически.
Нирио сильно подозревал, что возможность прокатиться по контрфорсу замка не предполагалась в изначальных чертежах местных зодчих.
Как бы то ни было, любой план лучше его отсутствия.
Нотлан проворчал что-то насчет «не стоит всего вяленого мяса в мире», но ухватился за протянутую руку молодого врачевателя. Напрягшись от натуги, юноша подтянул товарища к себе – отставной солдат был фунтов эдак на сорок тяжелее.
Окрик стражи застал их в попытках подняться на полусогнутых ногах. К счастью, еще одного арбалетчика среди преследователей не было. Во всяком случае, пока.
Нирио взглянул вниз.
Чтобы скатиться угол вроде бы подходящий. Он и залез-то на этот выступ только потому, что контрфорс находился прямо под ним. Проблема была в другом: он не стыковался с самим зубцом – до него предстояло еще футов восемь свободного падения.
Юноша вдохнул глубже и сделал шаг в пропасть. Следом прыгнул и Нотлан, держа перед собой на весу ножны с мечом.
Все вокруг завертелось.
Приземлиться на ноги как следует не вышло – остаточный удар пришелся на копчик. Из рук при этом вылетело все, что только было.
За доли мгновения Нирио превратился в одну сплошную вспышку боли, проносящуюся в облаке каменной крошки и пыли точно внутри тропического смерча.
Обострившиеся внутри адского водоворота ощущения сейчас меньше всего напоминали плавное скольжение по гладкому полированному камню. Все естество лекаря сжалось до одной точки: спина горела, в ушах стоял гул, мимо пролетали смутные образы фрагментов прошлого.
Казалось, это чертово горнило будет длиться бесконечно.
И вдруг все закончилось – прямо перед глазами возникла булыжная мостовая, в которую он, едва сгруппировавшись, въехал обеими ногами на полной скорости.
Эффект толчка в спину при этом был такой, что юноша, следующие пару тройку шагов отчаянно перебирая ногами в тщетных попытках погасить ускорение, сделал кувырок и по меньшей мере еще столько же кубарем катился по брусчатке.
Первым мимолетным осмыслением – еще до крика боли – был врачебный опыт полевой хирургии, который подсказывал достать из своей походной сумки шелковую нить с иглой.
Дьявол! Нет больше никакой сумки.
Нирио со стоном открыл глаза.
Со стены что-то орали, а стоявшие посреди улицы немногочисленные зеваки поспешно расходились. Рядом навзничь лежал Нотлан: с разбитой головой и явно дезориентированный, но вполне себе живой.
Плечо болезненно саднило, но юноша медленно поднялся и доковылял до него.
– Нужно уйти с площади, и быстро, – прихватив выпавший из рук товарища меч, молодой лекарь принялся помогать Нотлану встать. – Идти можешь?
Несмотря на отрывистый кивок, того с полтора десятка раз заваливало вбок: так, если бы не поддерживающий его Нирио, бывалый вояка наверняка рухнул.
Звон колокола не смолкал.
Юноша вел их к первому же переулку в направлении восточной части города.
В трущобы.
«Именно то, что надо».
Погоня продолжалась.