Смерть генсека или зимняя рыбалка

- Слышали, теперь и этот умер, - сказал, обращаясь ко мне, какой-то мужик из очереди к билетной кассе на автовокзале.

Тут только я уловил, что звуковой фон, который сопровождал меня с утра – это бесконечная музыка.
 
- И кто же теперь у нас будет? – продолжил мужик.

- Свято место пусто не бывает, - ответил я, сообразив о ком идет речь, - найдут.

И купил пару билетов до плотины ГЭС.

Умерший генсек многим запомнился выпуском недорогой водки, облавами по баням, гастрономам и парикмахерским в поисках отлынивающих от работы, а также неясными надеждами, недолго, впрочем, длившимися, на перемены. Еще при нем был принят закон, требующий от увольняющегося по собственному желанию обязательной двухмесячной отработки. Через пару лет я стал жертвой этого закона. Но невидимая область деятельности покойного была шире. При нем приняли несколько закрытых постановлений о развитии тех отраслей промышленности, в которых мы отстали от Запада: станки с ЧПУ, электроника, радиопромышленнось. Работы добавилось, жить стало веселее. Началось проектирование и строительство новых заводов, которые должны были все это производить. Я побывал в командировках на нескольких из них. Замах оказался не по плечу – толка из этого не вышло никакого, и лишь ускорило развал экономики страны.

Но тогда я был озабочен совсем другим.

Сейчас, из глубины моего возраста, я не могу понять, что тогда подвигло меня, в морозном феврале, в рабочий день, отправиться ловить рыбу сачком, под плотиной ГЭС, плавая в резиновой лодке.

В той плотине был какой-то изъян, из-за которого рыба иногда попадала в водосброс, и, падая с высоты в потоке воды, всплывала под плотиной совершенно оглушенной. В таком виде она плыла кверху брюхом дальше, вниз по течению. Большая ее часть так и не отходила от гидравлического удара, и рано или поздно, она, уже мертвая, запутывалась в прибрежных кустах. Ее расклевывали чайки, растаскивало зверье.

Обычно я ходил на такую рыбалку летом. Мне ни разу никто не помешал, хотя теоретически, могли, и даже были должны, потому что это происходило в охранной зоне плотины  где запрещалось даже находиться, не то, что плавать на лодке или ловить рыбу.
 
Одному на такое дело идти неинтересно. Я позвал с собой Люду. Мы с ней там уже бывали в летнюю пору, так что она знала о чем идет речь.

- Мы же там совсем замерзнем.

- Не замерзнем. Я возьму для тебя полушубок, а ты наверни под него потеплее. К тому же, мы костер разведем.

- А как мы дойдем до реки? Там, помнится, в одном месте через скалы лезть надо?

- Как нибудь доберемся. Сейчас там все снегом, поди, замело, а поверх тропинку набили.

Возьму веревку на всякий случай для страховки - подумал я, но вслух не сказал.

Она согласилась. Свежую рыбу, особенно пожареную мной, она любила.

Снарядились мы хорошо: оба в полушубках, я - в резиновых сапогах с теплой подкладкой и меховых рукавицах. Я взял моток веревки, надувную лодку, сачок.

Что лучше всего пить на морозе? Ну, конечно, глинтвейн. Значит, пару бутылок болгарского вина, лимон, сахар, гвоздичку. И бутылку водки, из уважения к даме. Всем напиткам Людка предпочитала водку, а я ее терпеть не могу.

До воды мы добрались без приключений. Ветер сдул весь снег с камней в ущелье, веревка не понадобилась. Спустились и так. На берегу я первым делом развел костер, поставил на него котелок с вином, надул лодку, и здесь же увидел рыбу, плывущую брюхом кверху от плотины.

Когда я поплыл за ней, то вода, плескавшая на лодочные борта, застывала на них глазурью. Брызги от весел превращались в мелкий бисер, и, залетая в таком виде в лодку, катались по дну. Мне даже показалось, что они позвякивали. Доплыв до рыбы, я принял ее в сачок и вывалил в лодку. Сачок сразу же стал колом. Судак подпрыгнул пару раз, и застыл дугой. Вытаращенные его глаза подернулись мутной белой пленкой льда.

А на берегу вино уже согрелось. Я заправил его чем надо, и мы сели у костра на какие-то коряги. Посудой нам были аллюминиевые кружки, которые можно было поставить на угольки, чтобы глинтвейн не остывал. Достали какую-то еду. Казалось, хмель на морозе не берет. Голова оставалась ясной, внимание сконцентрированым, решения принимались мгновенно, без раздумий.

- Вон он, плывет! А за ним - другой! – кричала Людка.

Рыба шла каждые десять-пятнадцать минут. Между тем, открыта была и водка. Людка пила просто так, а я подливал ее в свой глинтвейн. Получалось тоже неплохо. На снегу уже валялось несколько судаков, застывшие морды которых, с широко раскрытыми зубастыми пастями, в предсмертных гримасах были похожи на драконьи.

- Плывет! Давай!

На палочках жарились сосиски, кусочки хлеба с салом, все это мазали аджикой. Пикник в феврале, да и только. Мои стремительные рейды на середину реки перемежались с расслабленным сидением у костра с кружкой в руке, из которой я периодически отхлебывал, не спуская зоркого глаза с воды.

- Давай!

Если грести к рыбе просто наперерез, то течение сносит лодку довольно далеко вниз, откуда придется потом подниматься вверх пешком по воде, буксируя лодку за собой. Хотя я и был обут в резиновые сапоги с меховой подкладкой, чтобы ступать в воду, когда понадобится, это было бы некомфортно. Приходилось бегом заносить на спине лодку вверх по течению, чтобы потом причалить с рыбой к месту стоянки. К счастью, чуть повыше ее была заводь с противотоком. По ней можно было идти на веслах вверх, пока не поравняешься с рыбой. Так я и мотался туда-сюда часа три. Потом рыба стала идти реже, да и поймано было уже немало. Пора бы и остановиться.

- Хочешь покататься? – другой идеи как сделать приятное даме за то, что она пошла со мной, мне в голову не пришло.

- А мы не опрокинемся? - нерешительно спросила Любка.

- Это невозможно. Лодка плоская, устойчивая.

- А что будет, если мы упадем в воду?

- С чего бы это? Как это может случиться? Ладно тебе, давай пойдем.

И спустил лодку на воду.

Садиться в нее надо было осторожно, из-за обледеневших камней, по которым приходилось ступать. Мы погрузились. Вообще-то я собирался подняться в верх по заводи, а потом стремительно поплыть вниз по быстрине. Людка сидела сжавшись, вцепившись руками в сидение. Она не умела плавать, но, окажись мы за бортом, в быстрой ледяной воде, в наших одеждах, никакое умение не имело бы особенного значения. Поэтому, остатки благоразумия шепнули мне, что лучше было бы не соваться с Людкой на середину реки, и мы просто немного поплавали по заводи. Покидать лодку надо было тоже осторожно, стоя одной ногой на колышащемся резиновым дне лодки, а другой нащупывая место понадежнее, среди камней, покрытых льдом.

Выбираясь из лодки, Людка поскользнулась, и упала в воду на спину. Хорошо, что там было мелко, по щиколотку. Я соскочил в воду, помогая ей подняться. Получилось это не сразу, потому что мы оба делали не те движения, мешая друг другу, и тут только я понял, насколько мы оба пьяны. Вот тебе и мороз! Не помешал набраться. А ведь впереди еще был путь домой.

Против ожидания никто из нас не вымок. Полушубок воду не пропустил, а струйки, прорвавшиеся под него кое-где, сразу же схватились льдом. Вода на всю глубину одежды не проникла.

- А когда мы пойдем домой? - спросила Любка.

- Да, надо бы уже собираться, – спохватился я, - скоро стемнеет.

Когда мы поравнялись со своими следами на снегу, идущими из ущелья, то поняли, что идти тем же путем наверх, карабкаясь кое-где по скалам, нет решительно никаких сил и желания.

- А можно дойти как нибудь по другому? - жалобно спросила Людка.

- Ладно, будь, что будет, пойдем по дороге.

Мы пролезли через дыру в ограде и пошли асфальтной дорогой по территории ГЭС. Так мы, идя серпантином в гору, добрались до выхода из нее. Ошалевшая тетка-вохровка выскочила с карабином из сторожевой будки.

- Откуда вы такие взялись?

Она не знала, что делать с нами, подобравшимися к ней с тыла. Ей было велено не пущать с другой стороны. Ворота были закрыты на замок.

- Выпустите нас, пожалуйста - попросила Людка.

- Еще чего. Идите, откуда пришли, - и она помахала карабином, - кыш отсюда.

- Ну выпустите, чего вам стоит.

- И не подумаю. Сейчас, охрану вызову.

- Не спорь с ней, обойдем по горе, - сказал я, заметив прореху в колючей изгороди.

Неумирающий поток браконьеров к плотине проторил тропу в обход ворот. Я знал о ней раньше, видел ее. И мы полезли в гору, к той прорехе.

- Иду вызывать охрану, пусть забирают вас, голубчиков. А то, ишь, шары залили, куда идти уже не видят, - злорадно сказала тетка и удалилась в будку, продолжая оттуда следить за нами через окно.

Мы пролезли сквозь ограду, цепляясь за ее колючки, и пошли по каменистой тропе, вскоре соединившейся с дорогой. До трассы было совсем недалеко, но если бы охрана приехала, то нас бы взяли легко, а там... Запретная зона, лодка, полный рюкзак рыбы, да и пьяные к тому же. Нарушители по всем статьям. Однако, пронесло. То ли тетка все же пожалела нас и никого не позвала, то ли там поленились ехать.

Мы сразу же сели в автобус. До города был час езды, да и по городу недалеко. В тепле меня развезло. Слава Богу, Людка была по этой части крепче чем я, так что доставила меня вполне благополучно.

Помню, что у нее дома я сказал:

- Рыбу надо выставить за окно...

Я знал, что Любка любит меня, но отгонял от себя любые представления, что  я ей хоть чем-то за это обязан. Славное было то время. Мгновение, остановись! Но увы, кончается все, как  кончилась такая рыбалка.

По телевизору на всех каналах звучала одна тягучая музыка. Тогда казалось, что так, как мы живем, здесь будут жить всегда. Но не прошло десяти лет, как от той жизни и следов не осталось.