Глава третья. Тень в кринице

Лес вокруг Ярины дышал, как раненый зверь. Деревья, скрюченные в немом крике, протягивали к ней ветви-когти, цепляясь за полы вышиванки. Её серебряные волосы, лишённые части силы, светились тускло, будто луна, затянутая пеплом. Каждый шаг отдавался болью в висках — мавка вырвала не просто локон, а нить, связывающую её с отцом. Теперь голос Велеса в её крови звучал глухо, как колокол под водой. 

Она шла на зов — тот самый, что пробивался сквозь шум листвы, тонкий, как паутина. Звук дудочки. Невесёлой, нежной, зовущей в темноту. Он вёл её к кринице, что пряталась в сердце чащи. Колодец, сложенный из камней, покрытых мхом-кровопийцей. Вода в нём была чёрной, но не от гнили — от бездны, что зияла на дне. Здесь начиналась дорога в Навь. 

— Ищешь путь в царство теней? — раздался голос. Не за спиной — внутри, как будто кто-то заговорил её костями. 

Ярина обернулась. Под дубом, корни которого сплетались в трон, сидел слепой волхв. Его глаза были зашиты чёрными нитями, а вместо зрачков на веках красовались выжженные руны. Одежда — лоскутное покрывало из шкур и тканей, каждая заплатка шептала историю чьей-то смерти. В руках он держал посох, увенчанный черепом ворона, чьи пустые глазницы светились синим, как звёзды в колодце. 

— Светозар… — вырвалось у Ярины. Имя пришло само, будто его выдохнул лес. 

— Дочь Велеса, — он улыбнулся, и зубы его были остры, как у хищной птицы. — Я слышу, как твоя кровь стучит в такт сердцу мира. И как Кощей стучит в твои сны. 

Ярина сжала нож-чекушу. Воздух вокруг волхва вибрировал, будто он был не человеком, а сгустком древних заклятий. 

— Ты поведешь меня в Навь?

— Нет. — Он поднял посох, и воронья голова закружилась, высекая искры. — Я покажу тебе дверь. А ты войдёшь сама… если осмелишься.

Светозар ударил посохом о землю. Камни колодца сдвинулись, заскрипев, как кости в суставах великана. Вода вскипела, и из глубины поднялся **Чур** — хранитель границ. Его тело было слеплено из глины и корней, глаза — два уголька из пепла ритуальных костров, а вместо голоса — гул земли, говорящей через трещины. 

— Кто нарушает покой Нави? — прогремел Чур, и с деревьев посыпались мёртвые листья. 

— Дитя трёх дорог, — ответил Светозар, не моргнув. — Её мать прокляла Велеса. Её кровь — ключ и замок.

Ярина вздрогнула. Мать? Прокляла? Обрывки воспоминаний вспыхнули: мать, сжигающая зеркала… её крики в бреду: «Он украл тебя у меня! Украл!»

Чур наклонился, и его глиняное лицо треснуло, обнажив бездну под ним. 

— Правда жжёт, как крапива, — проворчал он. — Твоя мать, смертная, полюбила бога. А когда он покинул её, наслала на него заклятье — чтобы его сила гнила, как осенний лист. Но проклятие ударило в тебя. Ты — рана между мирами. 

Ярина отступила, будто её ударили. Земля под ногами закачалась. 

— Ложь! — выкрикнула она, но Чур уже тянул к ней руку из глины и мха. 

— Плати за правду, — проревел он. — Дай то, что дороже крови. 

Светозар вдруг засмеялся — сухо, как треск сухих веток. 

— Он хочет твои сны, девочка. Те, где ты ещё верила в добро.

Ярина стиснула зубы. Кощей где-то рядом, её сила истекает, как песок из разбитых часов… Что остаётся? 

— Бери, — прошептала она. 

Чур коснулся её лба. Боль ударила, как топором — не физическую, а ту, что выворачивает душу. Из уст Ярины вырвался крик, а из глаз — слёзы, превращающиеся в жуков-чернотелок. Они рассыпались по земле, унося с собой обрывки воспоминаний: мать, поющую колыбельную… смех у криницы… первый снег, чистый, как невинность… 

— Проход открыт, — проскрипел Чур, растворяясь в воде. 

Колодец засветился синим, и Ярина, не раздумывая, шагнула в чёрную воду. Холод обжёг кожу, но через мгновение она уже падала в пустоту, где вместо земли были тени, а вместо неба — свод из сплетённых корней. Навь. 

Светозар шёл за ней, его посох освещал путь мерцанием вороньих глаз. 

— Здесь время течёт вспять, — сказал он, указывая на реку, где мёртвые рыбы плыли к истоку. — А ложь становится явью. Смотри.

Он махнул рукой, и туман рассеялся. Перед ними стояла мать  Ярины — молодая, с глазами, полными ярости. Она метала в алтарь Велеса камни, обагрённые менструальной кровью, выкрикивая заклятья. 

— Заберу у тебя то, что дороже жизни! — рыдала она. — Пусть твоё дитя станет язвой на теле мира!

Ярина закричала, бросившись к видению, но оно рассыпалось. 

— Теперь ты знаешь, — Светозар положил руку ей на плечо, и его пальцы жгли, как угли. — Ты не спаситель. Ты — ошибка. И Кощей… он лишь орудие твоей матери. 

Внезапно земля содрогнулась. Из тьмы вырвался рёв — тот самый, что слышала Ярина в детстве, когда пряталась под кроватью от ночных кошмаров. 

— Он здесь, — прошептал волхв. — Кощей идёт за своей добычей. 

Ярина выхватила нож. Её отражение в луже чёрной воды было чужим: волосы седели, а глаза горели, как у отца. 

— Ведёшь меня к Велесу или нет?

Светозар улыбнулся, и в его улыбке было что-то… голодное. 

— Куда же без меня, дитя трёх дорог. 

Они двинулись вглубь Нави, где тени шептались вслед, а под ногами шевелились кости, словно желая утащить их вглубь. Где-то позади, всё ближе, слышался скрежет когтей по камням. Кощей. Он шёл по их следам, напевая колыбельную — ту самую, что пела мать. 

А впереди, в сердце тьмы, ждал Велес. Или ловушка?