Финансовая удавка как инструмент борьбы с инакомыс

Финансовая удавка как инструмент борьбы с инакомыслием, чем моя философия раздражает моих врагов и что она дает миру.
А. Воин.
8.2.25
Финансовая удавка – инструмент наказания «слишком умных» и непокорных со времен появления денег и по сей день. В давние дремучие времена и сегодня в странах, задержавшихся в тех временах и не окультуренных западной цивилизацией, для этой цели популярны более примитивные меры воздействия вроде отрубания голов инакомыслящим, сжигания на костре (Джордано Бруно), заключения в тюрьму (Галилей) и т.п. И все это с откровенным провозглашением, что наказание дается именно за инакомыслие, дабы другим неповадно было инако мыслить.  Однако, такие методы продемонстрировали свою неэффективность, поскольку провозглашение, что наказание именно за инакомыслие, привлекало внимание к запрещенным мыслям и тем популяризировало их в обществе. Поэтому в странах, претендующих на цивилизованность, упомянутые методы хоть и применяются по сей день, но не с провозглашенным обвинением в инакомыслии, а под предлогом вымышленного банального преступления. Чаще же они заменяются финансовой удавкой и информационной войной или ими же в сочетании с упомянутыми грубыми методами, замаскированными, как сказано выше.
С тех пор, как я написал свою первую философскую книгу «Неорационализм», мне пришлось испытать на себе все эти методы и приемы, но чем больше мне удавалось продвинуть мою философию и добиться какого-то признания, тем реже стали применяться против меня замаскированные грубые методы и тем массивнее применяется информационная война и финансовая удавка. И именно финансовая удавка и информационная война были самыми эффективными инструментами моих противников в их борьбе со мной и вначале, и тем более сегодня.
40 с лишним лет назад, когда упомянутая моя первая книга должна была выйти в солидном западном издательстве на английском, меня посадили в Израиле, где я тогда жил, в тюрьму, обвинив в преднамеренном убийстве, и книга, естественно, после этого не вышла. В основе обвинения был инцидент, когда на меня напал психопат с ножом, которого специально для этого стравили на меня и который уже пару месяцев до этого нападал на меня с ножом, факт, который я доказал на процессе. После первого нападения я стал брать с собой пистолет, который был у меня с разрешения, и в ситуации, когда на меня напало несколько человек, включая самого психопата с ножом и его брата, махрового уголовника и наркобарона, я применил оружие. Я стрелял не на поражение, а для предупреждения в пустое пространство, но поскольку брат психопата висел у меня сзади на локтях, не давая поднять пистолет вверх, а в момент выстрела еще дернул, пуля попала в психопата. Рана была не смертельной, но в одной из лучших больниц продвинутого в медицине Израиля ему дали умереть через 11 дней от обширнейшего воспаления (выкачали 2 литра гноя) на месте раны, а меня обвинили в преднамеренном убийстве. Это, несмотря на то что я дал следствию список из двух десятков свидетелей, жителей соседних домов, выбежавших на крики, предшествовавшие драке, и видевших, как я был атакован. Следователь на суде подтверждал, что получил от меня этот список, но утверждал, что не смог найти ни одного из них. А частный сыщик, которого я нанял по окончании следствия, нашел их всех и в своем отчете пишет, что все они запуганы полицией и боятся свидетельствовать.
Но и без свидетельских показаний нейтральных свидетелей обвинение против меня рассыпалось в прах при мало-мальски серьезном рассмотрении его, хотя бы потому, что в показаниях 6 свидетелей обвинения, трое из которых сами участвовали в нападении на меня (пострадавший, его брат и еще один), а трое других, друзья братьев, при инциденте не присутствовали, было столько противоречий, что прокурорша на суде сказала, что их можно разбирать 3 дня. Но разбирать не стала. А разбирать было что, потому что первые 3 свидетеля дали показания сразу после происшествия, не успев сговориться, и мало того, что сколько угодно противоречили друг другу, но не зная, что будут говорить другие, по частям подтверждали все мое показание.
 Спрашивается, как в современном цивилизованном Израиле, могло прокатить в суде так грубо состряпанное дело? Оно прокатило, и я получил 9 лет, потому что для этого были использованы более тонкие информационный и финансовый инструменты.
 Нанятая мной адвокат, прима израильской адвокатуры Эдна Каплан, потребовала с меня всю сумму оплаты ее услуг наперед, для чего мне пришлось продать мою квартиру. А затем еще до начала процесса, после того, как я отказался принять предложенную через нее сделку с судом (согласиться на 10 лет тюрьмы без рассмотрения дела в суде), отказалась защищать меня, но полученную наперед сумму не вернула, и я остался без денег на нового адвоката.
Я хотел защищать себя на суде сам, но суд разрешил мне только самому вести допрос свидетелей обвинения параллельно с государственным адвокатом. Благодаря этому мне удалось вырвать из свидетельницы обвинения признание в первом нападении психопата с ножом на меня, при котором она присутствовала (а при втором как раз ее не было, и она лжесвидетельствовала) и суд вынужден был этот факт признать. Но после такого прокола, чтоб я не вытащил подобных признаний из других свидетелей обвинения, суд, нарушив договор, лишил меня права самому вести допрос свидетелей.
Но решающим фактором, позволившем суду наплевать на закон и справедливость и влепить мне 9 лет при столь грубо и примитивно пошитом деле, было применение против меня приема информационной войны.
Почти в самом начале моего процесса в самом желто прессовом журнале Израиля «Гаолам Хазэ» появилась статья, практически вся состоящая из одного на разные лады повторяемого пассажа о том, что якобы во время словесной перепалки, предшествовавшей действию, прибежала моя жена и кричала мне: «Будь мужчиной, стреляй в него». Такая статья является нарушением закона о субъюдице, согласно которому в прессе нельзя публиковать еще не доказанные и не принятые судом обвинения. Но дело не в этом.
Статья базировалась на втором показании брата психопата и больше ни с одного из свидетелей обвинения второго показания не брали и ни один из них в первом показании моей жены не упоминал. Мою жену на сей предмет не допрашивали, а ведь если это было бы на самом деле, ее обязаны были допросить, причем не только как свидетеля, но и как подстрекателя к убийству и предъявить и ей обвинение. Наконец, в чем сходились все свидетели обвинения и расходились со мной, это в том, что я, якобы, подошел к компании шестерых мирно беседовавших друзей, ничего не объясняя избил их всех, а психопата сбил с ног и выстрелил в него, лежащего на земле. (Что противоречило, кстати, баллистической экспертизе, согласно которой пуля попала в него, когда он стоял, а не лежал на земле). Спрашивается, нахрена было моей жене при таком развитии событий кричать мне «Будь мужчиной, стреляй в него»?
На самом процессе это второе показание братца с упоминанием моей жены вообще не фигурировало и о нем не вспоминал никто, включая обвинителя. Спрашивается, а зачем же бралось это второе показание братца, послужившее основанием для статьи в «Гаолам Хазэ»? А оно и не бралось для обвинения меня в суде. Оно бралось как прием информационной войны, для того чтобы, как это стало после сексуальной революции, у нейтральных людей, следящих за тем или иным общественным событием, начисто отключалось рациональное мышление, как только озвучен, желательно в прессе, грязный сексуального характера намек в адрес одного из участников этого события (в данном случае меня). Что и произошло, и никто из следящих за моим процессом в обществе, а таковых было достаточно много, и не пикнул даже по поводу очевидной грубой сфабрикованности процесса и обвинения.
Как уже сказано, суд дал мне 9 лет, и я обжаловал это его решение в Верховном Суде. Рассмотрение моего обжалования состоялось спустя 3 года и за это время меня трижды привозили в Верховный Суд, но каждый раз заседание начиналось с рассмотрения дел других жалобщиков и до окончания рабочего дня до меня очередь не успевала дойти и меня отправляли назад в тюрьму до следующего раза. Эти оттяжки - еще одно подтверждение сфабрикованности моего процесса и нежелания властей, чтобы эта сфабрикованность стала очевидной для общества через нормальное рассмотрение моего дела в ВС. А это непременно бы произошло при оглашении моего обжалования в ВС, поскольку в нем я излагал гораздо более развернуто и с дополнительными фактами и аргументами все то, что я написал выше. И власти добились своего, вынудив меня с помощью этих оттяжек рассмотрения моего дела принять в четвертый раз, когда меня привезли в ВС, предложенную судом сделку, согласно которой мне без рассмотрения дела снимали 6 лет из 9-и и оставляли 3 года, которые я уже отсидел (полностью обвинение с меня не снимали). Это предложение было озвучено мне за пол часа до окончания заседания суда и было ясно, что если я не приму его, то мое дело в этот раз опять не будет рассмотрено и я просижу в таких оттяжках все 9 лет.  Если я вообще доживу до этого, поскольку и за прошедшие 3 года в тюрьме мне приходилось не раз драться с голыми руками и против ножа, и бритвы, и ломика, и по крайней мере половина этих драк была сорганизована тюремным начальством. Этот зажим рассмотрения моего обжалования в ВС – еще один пример информационной войны в сочетании с более грубыми методами.
После освобождения из тюрьмы я продолжил борьбу за свое полное оправдание (создал движение «За судебную справедливость» и т.д.) и продолжил попытки издания моей книги и продвижения философии. В ответ получил две попытки наезда на меня автомобилем, в одной из которых я успел в последнее мгновение выброситься с велосипедом на тротуар, а в другой меня таки повредили, из-за чего я по сей день имею проблемы с позвоночником. Но главное, что сломило меня и заставило покинуть Израиль, была финансовая удавка. Мало того, что меня не брали ни на какую приличную работу, где был отдел кадров, еще до разрешения работать выяснявший, кто я и какие у меня отношения с властью, так даже из самых жалких шарашек, типа один хозяин и два рабочих, на которые я нанимался токарем, слесарем или грузчиком, меня выгоняли через две недели под предлогом, что экономическая ситуация в стране изменилась со времени приема меня и теперь хозяин не может платить мне зарплату.
Всю эту израильскую мою эпопею я описал в книге «Философия и действительность» (Bulletin d'EUROTALENT-FIDJIP, N 3,4, 2018; https://www.academia.edu/38339945/;
https://www.academia.edu/38364417). В ней я гораздо подробнее, чем в этой статье, описываю мой процесс и последующую борьбу, а также что привело меня, инженера и ученого физика – математика, к написанию собственной философии и чем моя первая книга задела конкретные круги израильской власти.
 Из Израиля я вернулся назад в Киев, из которого и уехал в свое время в Израиль. Это было в 1992-м году, когда в только что обретшей независимость Украине, как и в других странах бывшего Союза, была колоссальная разруха и в этой ситуации 100 долларов, которые я привез с собой, оказалось достаточно, чтобы издать мой «Неорационализм» в некоем частном, только что возникшем издательстве, тиражом 1000 экземпляров, выданных мне на руки для самостоятельного распространения, с низким качеством бумаги и обложки. Но даже благодаря такому изданию я смог добиться немалого признания и продвижения моей философии.
За истекшие годы я дважды опубликовал «Неорационализм» в расширенном варианте под названием «Неорационализм – духовный рационализм» в двух солидных научно философских издательствах, сначала в «Алетейя», а затем в “Direct Media”, с нормальным распространением через само издательство и с гонораром. В “Direct Media” я опубликовал еще 5 философских книг, развивающих идеи «Неорационализма»: «Единый метод обоснования научных теорий», «Эволюция духа. От Моисея до постмодернизма», «Философия и глобальный кризис», «Начала новой макроэкономической теории», «Наука и лженаука». Еще одну книгу «Современные идеологии», развивающую идеи «Неорационализма», я опубликоавлал в выходящем во Франции журнале «Bulletin CONCORDE» (№4,5, 2019). Опубликовал также порядка 200 философских и философско-публицистических статей в журналах и газетах разных стран, в частности в журнале «Futuribili» одного из руководителей Римского Клуба Alberto Gasparini. И еще порядка полутысячи - в Интернете.
Уже из перечня частей «Неорационализма»: «Модель познания моделями», «Детерминизм общественного развития и смежные проблемы в модельном подходе», «Модельный подход к понятию свободы», «Этика в модельном подходе» и «Место духа в рационалистическом мировоззрении» и перечня названий моих книг видно, на какой охват важнейших проблем как для самой философии, так и для общества и человечества претендует моя философия. А то, что эта претензия не пуста, видно, помимо самого факта публикации в солидных издательствах и журналах, также из того, что я был участником целого ряда всемирных философских конференций, конгрессов и форумов. В частности, на первом «Всемирном Философском Форуме» в 2010-м году в Афинах я был членом программного комитета этого Форума и сделал на нем 5 докладов, больше любого другого участника. В течение 3-х лет я получал персональные приглашения принять участие во Всемирном Философском Конгрессе в Риме, но не смог принять их, после чего приглашения перестали приходить. Причина, по которой я не смог принять эти приглашения, естественно, связана с борьбой против меня противников моей философии, но об этом позже. А теперь представим, насколько больше моя философия продвинулась бы на сегодня, если бы меня не посадили в тюрьму по ложному обвинению и мой «Неорационализм» вышел бы на 10 лет раньше и сразу в солидном англоязычном издательстве. И если бы борьба вышеупомянутыми методами против признания моей философии не продолжалась по сей день. Все это подтверждает, что именно моя философия была причиной моего процесса в Израиле.
Что касается вообще борьбы со мной противников признания моей философии, то, естественно, она продолжилась и после моего возвращения в Киев. Я описал ее в книге «Итог» (http://world.lib.ru/w/woin_a_m/voin396.shtml; http://world.lib.ru/w/woin_a_m/voin397.shtml; http://world.lib.ru/w/woin_a_m/voin412.shtml) и во многих статьях после «Итога», поэтому здесь изложу в самом сжатом виде.
Во-первых, чего не было. Не было нападений на меня с ножом или другим оружием и попыток наезда автомобилем. Но было много отравлений и подтравливания. В трех случаях попадал в больницу и лежал под капельницей неделю, причем в первом случае врачиха мне сказала, что отравление токсическое, а не пищевое. А когда после выписки я зашел узнать, чем именно, наотрез отказалась отвечать, причем видно было, что сильно напугана. В двух других случаях вообще не стали делать анализ содержимого моего желудка на предмет выявления, чем вызвано отравление.
Что касается подтравливания, то оно проявляется в том, что, постоянно покупая одно и то же лекарство в одной и той же аптеке (или одну и ту же пищу в одном и том же магазине), я после очередной покупки получаю более или менее сильный удар по здоровью, а смена аптеки (магазина) приводит к прекращению отрицательного воздействия. Причем, когда я для контроля снова принимаю подозрительное лекарство из предыдущей аптеки, отрицательный эффект повторяется. А один раз, когда я обратился в лабораторию для проверки лекарств с таблетками, в которых даже невооруженным глазом были видны черные вкрапления, получил анализ, что все необходимые компоненты содержатся в таблетках в нужном количестве. – Да, но меня интересует не содержание необходимых компонентов, а содержание тех компонентов, которых не должно быть в этом лекарстве и которые вызывают отравление – сказал я. – А это мы не проверяем – получил ответ.
В результате всех этих отравлений и подтравливаний имею цирроз печени, больные поджелудочную и желчный пузырь и проблемы с пищеварением такие, что месяцами приходится сидеть на одной овсяной каше. Справедливости для должен заметить, что последнее время отравлений и подтравливаний стало меньше, но полностью не прекратились.
Но главная борьба была на информационном поле и с помощью финансовой удавки.
Каждая публикация моей новой статьи и тем более книги была прорывом информационной блокады и каждый раз после такого прорыва противник если не сразу, то довольно быстро отбрасывал меня назад во тьму непризнания. Уже при первом издании «Неорационализма» в примитивном издательстве, за мои 100 долларов, которые при упомянутой разрухе и хаосе в тогдашней Украине представляли большой соблазн для любого человека и предприятия, издание чуть не сорвалось, когда в типографии, где готовился тираж, мне отказались выдать его, лишив себя упомянутых 100 долларов, поскольку они были еще у меня и я должен был их выложить только при получении тиража на руки. Это препятствие мне удалось обойти только с помощью двух бутылок водки рабочему типографии, который вынес мне за них распечатку набранного текста книги, и, имея ее на руках, я мог осуществить изготовления тиража в любой другой типографии за гораздо меньшую сумму. А проконтролировать все типографии в Киеве и окрестностях в той ситуации у власти не было возможности.
 В Москве я предложил свои первые статьи по единому методу обоснования тогдашнему редактору главного в России, а до того – в Союзе, В. Лекторскому и он хотел опубликовать их, но на него наехал тогдашний директор ИФ РАН В. Степин и запретил ему делать это. Также он запретил заведующей сектором философии естествознания ИФ РАН Е. Мамчур публиковать в сборнике, который она готовила, мою статью по методу, которую она сама мне заказала. (А еще до того она успела выдать мне прекрасный положительный отзыв на другую мою статью по методу).
В Киеве бывший министр науки и образования…. хотел издать мою книгу по единому методу обоснования в качестве учебного пособия для ВУЗов, но его скинули с должности до того, как он успел это сделать, и книга после этого, естественно, не вышла.
Опускаю для краткости описание еще множества зажимов, наездов и запретов меня публиковать в издательствах, журналах и газетах. Замечу лишь, что сегодня, несмотря на вышеупомянутый немалый перечень опубликованного, меня зажали герметически и я не могу опубликовать нигде и ничего.
Сталкиваясь с этим зажимом, я еще лет 15 – 20 назад обратил свой взор на интернет, который тогда был царством свободы, и начал размещать в нем свои работы, опубликованные и не опубликованные. И добился значительного успеха. Я «хорошо сидел» на таких почтенных ресурсах как : Научно-техническая библиотека (scitechlibrary.ru), Академия тринитаризма (trinitas.ru), Библиотека Ихтик (ihtik.lib.ru), сайт под эгидой министерства образования и науки РФ и газеты Известия (www.inauka.ru), журнал «Континент» (kontinentusa.com) и др. На каждом из них за короткое время было размещено от полусотни до сотни моих работ.
Но свобода интернета быстро закончилась и власти стали оказывать давление на хозяев сайтов, чтобы те не публиковали «сильно умных». Что касается упомянутых сайтов, то тот, что под эгидой газеты «Известия» (www.inauka.ru), просто закрыли. Не могу утверждать, что из-за меня, но уж больно хорошо я на нем сидел: на титульной странице, где были анонсы 30-ти наиболее читаемых на данный момент статей, не менее 20-ти были постоянно мои. Из Научно-технической библиотеки меня просто выбросили без объяснений: удалили около сотни моих статей и перестали принимать новые. В Академии Тринитаризма хоть статей и не удаляли, но престали принимать новые. Перестали принимать и на Kontinentusa и на Ихтитк с удалением хоть не всех моих ранее опубликованных работ, но большинства.
Единственное приличное место в интернете, где мне еще позволено размещать серьезные философские работы, это сайт www.academia.edu. Там техника имитации свободы слова с одновременным ее зажимом для «сильно умных», достигла более высокого уровня по сравнению с примитивными в этом отношении Россией и Украиной. Там до сих пор меня не только не выбросили вообще, но не исчезла без объяснений и не была испорчена ни одна моя статья, как это не раз бывало на сайтах России и Украины. Но там нещадно режут статистику посещаемости моих работ (на порядок, если не на порядки), а также прекращают на время доступ к тем моим работам, которые на данный момент вызывают большой интерес у читателей, и вновь открывают его, когда интерес спадет. И таким образом, достигается, что я как бы существую в информационном пространстве, но моя философия не может оказать того воздействия на общество, которого она заслуживает и которое было бы, если бы меня не зажимали.
Ну и, конечно, вся эта информационная война сочетается с финансовой удавкой. Я потому и не смог принимать персональные приглашения участвовать в Международном Философском Конгрессе в Риме, что за участие, дорогу в Рим и обратно и пребывание там в гостинице нужно было каждый раз выкладывать порядка 3000$, которых у меня не было, о чем заботились властные противниками моей философии, запрещая негласно принимать меня на мало-мальски приличные работы и изгоняя с тех, на которые мне удавалось устроиться. Например, после выхода первого издания «Неорационализма» я получил предложение преподавать курс философии на базе этого самого «Неорационализма» в Киево-Могилянской Академии, а затем на базе еще не изданного «Моисея» - в Соломоновом Университете. Но несмотря на то, что и студенты, и руководители кафедр были довольны моим преподаванием, в обоих случаях мне прекратили его, в первом - через полгода, а во втором – через полтора, под предлогом, что меня брали на место преподавателя, уезжавшего за границу на переподготовку, а теперь он вернулся. Хотя, когда приглашали, мне никто о временности моей работы не говорил. Кстати, преподавателям ВУЗов, а в Киево-Могилянской Академии я был на должности профессора, ВУЗ как правило оплачивает такие поездки.
А вот последний случай применения против меня финансовой удавки. Academia.edu взимает со своих авторов ежегодную плату, которая до недавнего времени была порядка 30$ - сумма, которую я мог себе позволить. В 2023-м году ее подняли до 75$, а в прошлом – до 260$. А это для меня уже сумма критическая. Причем меня не уведомляли об изменении оплаты, а просто сняли эту сумму с моего долларового счета. А поскольку я стараюсь не трогать свой скромный долларовый запас, держа его для критических ситуаций, то я обнаружил это снятие на днях, хотя это было сделано полгода назад. Что наводит на мысль, что сделано это изменение было не для всех, а персонально для меня. Но даже если для всех, то направлено это против меня и подобных инакомыслящих, поскольку для финансово благополучных эта прибавка не критична. А поднимать цены на порядок в норме – вещь, не принятая в подобных случаях.
 В заключение хочу пояснить, какие именно силы задевает моя философия и побуждает их вести эту нечестную борьбу со мной.
То, что она задевает интересы липовых научных, а особенно философских авторитетов, поскольку признание единого метода обоснования, с помощью которого может быть проверена на научность любая теория, может высветить их несостоятельность, это очевидно. Это имело место, например, в случае с директором ИФ РАН Степиным, в основе непререкаемого философского авторитета которого в России была его идея трех периодов в науке: классического, неклассического и пост неклассического, каждый со своим методом обоснования. А мой единый метод это опровергал, потому он и запретил публикацию моих статей по методу. Но опровергать метод и отстаивать правильность своей теории против моего опровержения ее не пытался даже после публикации книги по методу, чем расписался в моей правоте.
Но главные противники моей философии – это политические силы, опирающиеся на господствующие сегодня в мире идеологии. Эти идеологии можно разбить на две большие группы с ветвлением на более мелкие внутри каждой: либеральные и консервативные.
Либеральные подразделяются на классический либерализм и неолиберализм, он же постмодернизм. Классический либерализм лежал в основе буржуазных революций и базировался на классический рационализм Декарта, Паскаля, Бекона, Ньютона, который утверждал единство истины и способность науки постигать ее, причем так постигать, что однажды добытое наукой знание уже не менялось и к нему только добавлялось новое. Классический либерализм был за демократию и свободу, но свободу ограниченную разумными, наукой устанавливаемыми пределами. В частности, он был за буржуазную семью в виде брака мужчины и женщины, желательно с детьми и против нынешних сексуальных свобод.
Неолиберализм, он же постмодернизм возник в результате кризиса классического рационализма, который произошел после того, как выяснилось, что механика Ньютона дает неправильные предсказания для скоростей близких к скорости света. В результате на смену классическому рационализму в философии пришел релятивизм, а в идеологии на смену либерализму – неолиберализм. Теперь стало принятым, что наука не дает абсолютной истины, каковой якобы вообще не существует, все относительно, у каждого своя правда и поэтому нет нужды заботиться об общем благе и ограничивать себя какими-то нормами морали, которые сегодня одни, а завтра будут другие (все ж относительно).
 Что касается консервативных идеологий, то это прежде всего национализм и фанатичная религиозность, которые существуют с древнейших времен, но были весьма ослаблены в эпоху торжества классических рационализма и либерализма, и бурного прогресса науки, экономики и связанного с этим благосостояния западных стран, обусловленных этим самым классическим либерализмом. Но деградация и внутреннее ослабление западных стран, связанные с неолиберализмом, привели к возрождению национализма и фанатичной религиозности во многих странах, как антитезы неолиберализму.
 В моей теории познания и вытекающем из нее едином методе обоснования научных теорий я исправил ошибки классического рационализма, но сохранил рационализм как таковой, опровергнув господствующий сегодня в теории познания релятивизм. Я показал, что наука, хоть и меняет свои понятия и выводы при переходе от одной фундаментальной теории к другой (типа Ньютон – Эйнштейн) и в этом смысле добываемая наукой истина, действительно, относительна, но есть в научной истине и абсолютная часть. А именно, теория, обоснованная по единому методу обоснования (и только такая теория), гарантирует истинность своих предсказаний с заданной точностью и вероятностью в области ее применимости.  (Для скоростей далеких от скорости света и после появления теории относительности механика Ньютона продолжает давать правильные предсказания, поскольку она обоснована, хоть и в неявном виде, по единому методу обоснования). Понятно, что это разрушает релятивизм – теоретический базис неолиберализма, и неспособность неолибералов опровергнуть меня на теоретическом поле заставляет их бороться со мной описанными выше методами.
Что касается националистов и религиозных фанатиков, то одни ставят свой народ и его интересы превыше всех прочих людей, другие – то же самое в отношении представителей своей религии или конфессии, что противоречит признанию единства истины и нашей способности ее постигать с помощью науки. Во избежание неправильного понимания меня в этом пункте поясню. Я говорю именно о национализме, а не о патриотизме. Патриотизм и национализм не одно и то же. Я за патриотизм и против национализма. Патриотизм – это любовь к своему народу и своей стране при признании того, что истина и интересы человечества превыше интересов твоего народа. Национализм – это когда интересы своего народа ставятся выше истины и интересов человечества. Это - «Дойчланд, дойчланд юбер алес» и «Украина понад усэ». Я сам патриот своего еврейского народа и Израиля, но я никогда не боялся писать о том, в чем я считал действия евреев-националистов вредными с точки зрения истины и интересов человечества. Такую же позицию я занимаю в отношении русских и украинцев. Я уважаю русских и украинских патриотов, но считаю своим долгом писать прежде всего о проявлениях русского или украинского национализма, особо опасных для человечества сегодня. То же самое относится к религиозным фанатикам и просто верующим.
 В заключение пару слов о том, насколько важно в современном мире признание и применение моего единого метода обоснования и в целом моей философии. О том, что единый метод позволяет отделить науку от лженауки, сказано уже выше, а какую роль играет наука в современном мире, нет нужды говорить. Но главное даже не в этом.
 Информационное пространство просто переполнено восторгами по поводу нейросетей и ИИ, приносимых ими благ и ожиданием связанного с этим скорого наступления рая на Земле. Но безусловные успехи применения ИИ и нейросетей почему-то никак не касаются сферы человеческих отношений, проблем общества и отношений между странами, в которой продолжает нарастать напряженность в мире, включая войны, грозящие превратиться в мировую атомную. Мало того, ИИ и нейросети только добавляют опасность в этой сфере, ибо порождают новые угрозы и новые инструменты войны. Вот недавно Трамп запретил продолжение исследований в области квантовых компьютеров. (Хотя, что толку от этого запрета, если Китай продолжил их у себя, а это заставит и США продолжить их). А Илон Маск объяснил, какую опасность для человечества представляет это развитие. (Не стану пересказывать это объяснение, желающие сами найдут его). Спрашивается, а почему ИИ, включая квантовый, помогая сильнейшим образом решать физические и прочие естественнонаучные проблемы, в сфере гуманитарных наук и общественных проблем никак не замечен (не считая того, что он эти проблемы усугубляет)? Но еще до того возникает вопрос, а почему естественные науки нас просто заваливают своими достижениями, так что мы не успеваем их переваривать, а гуманитарные науки проблем в своей области не решают, что видно невооруженным глазом. Достаточно помянуть только нарастающий хаос в мире: надвигающееся разрушение международных организаций, прежде всего ООН, разрушение всевозможных международных союзов и соглашений, метание многих стран между разными центрами силы и т.д. Я говорю, что это потому, что естественные науки владеют единым методом обоснования научных теорий (пусть и на уровне стереотипа мышления), что и позволяет им, пусть и не сразу договариваться всем сообществом и принимать правильные теории, а ложные отбрасывать, а гуманитарии вообще не владеют этим методом и потому там единовременно существует тьма теорий по любому вопросу, противоречащих одна другой, и никакая из них не может быть принята как истинная всем сообществом ученых в этой области. Соответственно и в политике никто не может доказать всем свою правоту, что и приводит к упомянутому хаосу. Я же показал возможность применения единого метода обоснования и в гуманитарной сфере и следовательно, возможности и в этой сфере, а значит и в политике, договариваться на основе признания всеми единой истины. Таким образом, признание и применение метода в гуманитарной сфере – это вопрос выживаемости человечества. И какими же надо быть негодяями, чтобы, понимая это (а по крайней мере часть моих врагов понимает это), бороться со мной вышеописанными методами.