Солнце в зените

 
Человек искупался в Атлантическом океане, обсох, сел в дилижанс и отправился в город Марракеш. В созданный из песка и солнца имперский Марракеш, четвёртый по величине город королевства Марокко, жемчужину упорства и силы духа благородных берберов. Кто-то скажет: «Там же Сахара!» Не пугайтесь! До великой пустыни, именуемой в народе «Страна Солнца», ещё «плыть и плыть» ; воздух в Марракеше до того горяч, что плавит всё видимое вокруг, твердь вздрагивает, приходит в движение и плывёт, и движению этому нет конца. Близость Сахары наполняет окрестности Марракеша мистикой, ведь пески тоже движутся и способны поглотить незадачливого путника, покинувшего город, так же легко, как волна Атлантического океана, бегущая от берега, запросто увлекает беспечного пловца на глубину, лишь только он потеряет ощущение дна.
Побродив по Джемаа аль-Фна, главной туристической площади Марракеша, среди акробатов, сказочников, заклинателей змей и их питомцев, путешественник покинул город и к вечеру второго дня вошёл в жёлтые, как солнечная пыль, барханы. Ветер как ни упирался знойными струями в грудь смельчака, как ни молил остановиться:
; Стой! Ты идёшь туда, где нет жизни…
Всё напрасно.
; Тебе ли не знать, ; отвечал путник, пряча в балаклаву лицо от колкого суховея, ; жизнь есть везде, значит, и обратный путь будет везде. Даже там, откуда вернуться невозможно!
Уступая дорогу, ветер произнёс на прощанье:
; Я вижу, ты хочешь перешагнуть будущее. Иди!
                * * *
…Отыграв последнюю септиму, оркестр замер. Подобно каное, скользящей по йодистым перекатам тёплого Атлантического Гольфстрима, прощальная септима облетела концертный зал и затихла под сводами галёрки, обратив внимание слушателей в долгую беззвучную паузу. То, что минуту назад искрилось терциями, квинтами и квинтолями, замерло в едином порыве любопытства и тревожного ожидания – вернётся или нет отчаянный смельчак из путешествия в страну Солнца?
Даже ад является разновидностью жизни, к нему можно обратиться и получить ответ. Одиссей и Данте доказали это. Но тут иное. Солнце ; безусловный источник блага, однако прикосновение к солнцу – смертельно! Знает ли об этом путник?..
И всё же он вернулся! Опалённый солнечной жаровней, облаянный обезу;мевшими от зноя фотонами, задыхаясь от жажды, он прошёл по тенистой аллее городских садов и переступил тень крепостной стены. Никто (никто!) из горожан не встретил путника, не обнял, не поднёс пинту холодной ключевой воды. Берберы бросали на него тусклые, как застывший янтарь, взгляды и обходили стороной, видя недоброе в стремление человека рассечь ухоженное пространство жизни.
Путник вошёл в город, поднялся по ступеням ближайшей к городским воротам кофейни и, не глядя на витрину за стойкой баристы, заказал две кружки холодного марракешского пива. Выбрав тенистый столик, сел, сложил перед собой руки и стал их осматривать. Опалённая кожа во многих местах вздулась и требовала ухода.
- Может, вам подать кофе? – спросила девушка-бариста, одарив путника улыбкой.
«Экая красавица!» – подумал путешественник, выглядывая на смуглом лице девушки черты Афродиты.
Облик богини о помнил с детства. Однажды родители оставили на столе книгу, и ему удалось тайком полистать её. Это была взрослая книга о любви со множеством картинок. В том, что изображено на картинках маленький Ганс не разобрался, но лицо девушки с обложки запомнил на всю жизнь, оно было прекрасно! «А-ф-ро-ди-та-бо-ги-н-я-лю-б-ви» - прочитал мальчик по слогам, радуясь открытию, которое он сделал благодаря забывчивости родителей ; любовь это что-то очень красивое.   
- Кофе? Да, пожалуй… - ответил путник, сдвигая на край стола поданные  мальчиком-служкой бокалы с пивом.
- Или лучше так, ; девушка продлила улыбку, ; вы сначала выпьете пиво, а потом я угощу вас кофе? 
- Нет-нет, лучше кофе прямо сейчас! – ответил путник и смутился, - впрочем… пожалуй, да. Конечно, да! Вы совершенно правы. Сначала я выпью пиво.
Он подхватил кружку и, сдувая пенный барашек, принялся жадно глотать жёлтую, как мокрый песок, влагу. Выпив первую залпом, подхватил вторую. Пить! Пить как можно скорее! Когда он допьёт пиво, марокканская Афродита покинет стойку баристы, сойдёт с пенного гребешка волны, и подаст ему чашечку ароматного капучино! А он, опустив рукава, чтобы скрыть от богини свои мирские ожоги и волдыри, примет кофе и, конечно, коснётся её рук…
Но что это? Оркестровая яма возбуждена. Следуя камертону, заданному первой скрипкой, она настраивается, распевая на все лады: «Действие не окончено!» Ещё минута и прерванная септима продолжится, зрительный зал вновь наполнится плеском Атлантики и угрожающим шипением рептилий на главной площади Марракеша...
Но нет! Партитура, которую передал музыкантам Ганс по возвращении из страны Солнца, говорит о другом: прошлое не должно стать будущим! Если прерванная септима готова звучать снова, значит, она изменилась! Непременно изменилась! Например, в рассказе, который подходит к концу, она пополнилась любовной увертюрой о том, как опалённый солнцем путник ожил под влажной улыбкой пленительной мулатки, девушки-баристы из города Марракеш.