Несмелов – самое крупное явление в русской религиозной философии, вышедшей из Духовных Академий, и вообще один из самых замечательных религиозных мыслителей.
Н.А. Бердяев
Виктор Иванович Несмелов – видный представитель российской духовно-академической науки и профессор Казанской Духовной Академии, непримиримый критик механистического материализма и пантеизма, равно как и юридической теории искупления, выдающийся русский богослов и патролог, перу которого принадлежит фундаментальное исследование догматической системы святого Григория Нисского и великолепное эссе «Вопрос о смысле жизни в учении Новозаветного Откровения», он – религиозный мыслитель, давший своеобразный опыт философского осмысления христианства, автор двухтомной «Науки и человеке» и великий метафизик, бьющийся над разгадкой загадки человека и его парадоксальной двойственности, желая создать развернутую систему православной метафизики жизни и являясь исповедником православной веры, чье имя внесено в «Помянник новомучеников и исповедников Казанских. Как справедливо сказано во вступительной статье к новому изданию сочинения Виктора Несмелова «Вера и знание с точки зрения гносеологии»: «История Православия знает подвиг мученичества и подвиг святительства, подвиг юродства и подвиг безмездничества. Но подвигом же всегда в нашей Церкви почиталось и исповедничество. Исповедники – это праведники, гонимые за мужественное исповедание веры, восстающие против воинствующего безбожия и обличающие погибельную суть оного, замыслом Божиим сами не увенчанные венцом мученическим, но свидетельствующие о стяжавших таковой. Так определяет Святая Церковь исповедников веры православной. Таковым исповедником является и Виктор Иванович Несмелов – профессор Казанской Духовной Академии, выдающийся русский философ, так и не оцененный в полной мере своими современниками». В своем лице Виктор Несмелов соединял философа и богослова, рассматривающего вопросы о смысле жизни человека и духовных основах его бытия, о добре и зле, о нравственности и цели образования, о грехопадении и сущности первородного греха, о Христе Богочеловеке и Его мироискупительной жертве, о доказательствах бытия Божиего и конфликтах веры и знания при выработке научного миропонимания, о христианском понимании загадки человека и жизнетворческом синтезе веры и знания в христианском миросозерцании. В религиозно-философском творчестве Виктора Несмелова органично соединились религиозная вера и философское исследование, обращенность к православному богословию и научные изыскания в области антропологии и психологии – сочетание науки и богословия, позволившее ему более глубоко и разносторонне взглянуть на сущность человека и понять его место в мире и смысл человеческого бытия в его соотношении с Богом и Его высоким замыслом о нас. Можно согласиться с протоиереем Василием Зеньковским, писавшим в своей основательной книге «История русской философии», что в своей религиозно-философской системе Несмелов стремился «научно» выразить свою основную интуицию о человеке, «в которой и надо искать ключ ко всем его философским и богословским построениям». «Замысел Несмелова приближается к тому, что ныне называют «экзистенциальной философией». У Несмелова его религиозное сознание своеобразно осветило ему проблему человека – из этой основной и характерной для Несмелова интуиции развилось все его религиозное и философское сознание». Для Несмелова человек как одновременно духовное и чувственное существо, есть средоточие парадоксального скрещения высочайших устремлений духа и низменных страстей. Человек с его осознанием своей смертности и тоской по вечности, со всеми падениями и взлетами его духа, со всеми колебаниями его свободной воли и драматичной борьбой добра и зла, разворачивающейся внутри его сердца и в его жизни, есть величайшая загадка в мире. Вся религиозная философия Несмелова исходит из загадки о человеке, а его метафизика христианской жизни есть прежде всего наука о человеке и опыт христианской антропологии и философского осмысления христианства. По характеристике протоиерея Павла Хондзинского, «Виктор Иванович Несмелов, русский философ и богослов конца XIX века – начала XX века, известен прежде всего благодаря своей фундаментальной работе «Наука о человеке», в которой он не только предложил оригинальную антропологическую концепцию, но и постарался с помощью нее обосновать ряд важнейших положений христианской догматики. Указанная концепция представляет собой развитие идей учителя Несмелова, В. А. Снегирева, многие годы читавшего курс психологии в Казанской Духовной Академии. В то же время первая значительная работа Несмелова была посвящена обзору догматического учения святителя Григория Нисского, признанного авторитета в области святоотеческой антропологии, принимавшего активное участие в полемике с Аполлинарием... Имя Виктора Ивановича Несмелова хотя и не входит в традиционный перечень русских мыслителей первой величины, однако принадлежит не только истории. Его главный труд – «Наука о человеке» – и сегодня вызывает интерес антропологов». В своей статье «Философская истина и интеллигентская правда», вошедшей в сборник «Вехи», русский философ Николай Бердяев охарактеризовал философские воззрения Несмелова как «самое глубокое явление, порожденное оторванной и далекой от интеллигентского сердца почвой Духовных Академий». На заседании Петербуржского религиозно-философского общества Бердяев выступил с докладом «Опыт философского оправдания христианства», посвященной книге Несмелова «Наука о человеке», дав казанскому мыслителю следующую характеристику: «Свой двухтомный труд Несмелов назвал «Наука о человеке». Это – единственный в своем роде опыт философского построения религиозной антропологии. Труд этот распадается на учение о сущности человеческой природы и на вытекающее отсюда учение о необходимости искупления. Несмелов дает философию искупления, поражающую глубиной и оригинальностью, и строит ее на учении о человеке, которое считает строго научным. Работу свою Несмелов начинает с исследования вопроса о задачах философии. Имеет ли философия свою самостоятельную область, свою задачу, отличную от задач всех остальных наук? Если видеть в философии учение о вселенной, то границы, отделяющие философию от других наук, расплываются, она лишается своего самостоятельного объекта. Но, по Несмелову, есть один объект в мире, который не может быть настоящим образом исследован ни одной наукой и представляет непостижимую тайну для научного взгляда на мир. Объект этот – человек и тайна, заложенная в его природе. Взгляд этот имеет мало общего с тем, который видит задачу философии в гносеологическом исследовании субъекта и природы познания. Тайна человеческой природы есть тайна онтологическая, а не гносеологическая, и объект, который философии надлежит исследовать, есть факт бытия, а не мышления, жизненная тайна человеческого существа, а не тайна познающего субъекта». Высоко оценивая психологическое или лучше сказать антропологическое доказательство бытия Божиего, сформулированное Несмеловым и ставя казанского мыслителя в один ряд с Кантом, Бердяев в то же время отмечал слабость его гносеологических построений, в которых он уступал философу Владимиру Соловьеву, а на закате своей жизни – в книге «Русская идея» Бердяев поставил Несмелова в один ряд с такими русскими религиозными мыслителями как В.С. Соловьев и М.М. Тареев, А.С. Хомяков и И.В. Киреевский, продолжая высоко ценить его онтологическую антропологию и драгоценный опыт метафизической науки о человеке. По восторженной характеристике Бердяева, «Несмелов пытается дать научно-философское оправдание истины Христовой. Несмелов – замечательный психолог, он дает психологию трансцендентных глубин душевной жизни… «Психология живых фактов», а не «логика понятий» – вот в чем оригинальность метода Несмелова в его религиозной антропологии… Религиозная антропология, имеющая под собой чисто научный фундамент, приводит к разумному осознанию той великой христианской истины, что человек сам, своими собственными ограниченными силами не может спастись. Несмелов научает, что вечная истина христианства тождественна с вечной истиной идеальной и богоподобной человеческой природы». Как религиозный мыслитель Виктор Несмелов был прежде всего православным метафизиком и христианским антропологом, исследующего вопросы духовной сущности человека в русле православной антропологии и метафизической психологии, вслед за Кантом сводя всю философскую проблематику к учению о человеке – антропологии, но в отличие от немецкого мыслителя, пытаясь постичь тайну человеческого сознания и бытия в свете Новозаветного Откровения и в согласии с христианской верой и догматами Православной Церкви. В своей философской теологии Виктор Несмелов исходил из таинственной и неразрывной духовной связи Творца и человека, сотворенного по образу и подобию Божиему, способного жить духовной и нравственной жизнью – являющегося свободной и самоопределяющейся личностью с уникальной индивидуальностью и бессмертной душой, разумом и самосознанием, творческими талантами, нравственным законам, начертанным на скрижалях сердца. Как выдающийся христианский апологет, Несмелов занимался как проблемой теодицеи – оправдания Бога перед лицом мира, лежащего во зле, так и доказательства бытия Божиего – в своей магистерской диссертации «Догматическая система святого Григория Нисского он разбирал космологическое, телеологическое, онтологическое, историческое, нравственное и психологическое доказательства, указывая на то, что истинное доказательство бытия Божиего должно опираться на научные данные из области психологии и основываться на акте самопознания. Если человек исполнит заповедь Сократа и познает самого себя, то через самопознание он придет к познанию Бога, ибо каждый человек создан по образу и подобию Божиему и через познание образа Божиего в себе, восходит к познанию своего Творца и Первообраза. «В содержании своего богосознания человек на самом деле может усматривать только, что истинная связь его с Богом заключается в реальной связи образа с первообразом, и потому единственную цель своей жизни, на основании этого познания, он может полагать лишь в живом отображении Бога путем свободного уподобления Ему». Эта заветная мысль Несмелова глубоко созвучна воззрению святителя Василия Великого, который считал, что если человек «внемлет себе» и познает себя, то не будет иметь нужды искать следов Зиждителя бытия в устройстве вселенной, ибо сам в себе, как в микрокосме и микротеосе, усмотрит великую премудрость своего Создателя и удостоверится в бытии Его, благости и всемогуществе. По справедливому замечанию профессора Н.К. Гаврюшина, «Несмелов вошел в историю русской мысли как создатель едва ли не первого значительного учения о человеке. В то же самое время нельзя сказать, что ему были безразличны вопросы теории познания. Напротив, они составляют важное звено в его апологетических построениях».
Виктор Иванович Несмелов родился в 1863 году в семье священника села Верутновка Саратовской губернии. Воспитываясь в семье сельского православного пастыря, он с детских лет был глубоко верующим человеком. Окончив начальную школу в родном селе и духовное училище в городе Петровске, Виктор Несмелов учился в Саратовской Духовной семинарии, завершив свое обучение в 1883 году и потупив в Казанскую Духовную Академию, где впоследствии состоял в качестве профессора до ее закрытия в 1919 году. Во время своего обучения в стенах Академии Несмелов проявил незаурядное усердие, свой философский ум и Богом данный талант, выделяясь среди своих сокурсников и стяжав славу первого среди них. После окончания обучения в Казанской Духовной Академии Несмелов был удостоен степени кандидата богословия и написал магистерскую диссертацию «Догматическая система святого Григория Нисского», которая была высоко оценена и защищена 21 февраля 1887 года. После защиты магистерской диссертации – с октября 1888 года Несмелов стал доцентом Академии на кафедре метафизики, одновременно являясь профессорским стипендиатом Казанской Духовной Академии, а указом от 22 января 1896 года он был утвержден Святейшим Синодом в звании экстраординарного профессора. С 1895 года по 1898 год в журнале «Православный собеседник» публиковались фрагменты сочинения Несмелова «Опыт психологической истории и критики основных вопросов жизни», впоследствии ставшие первым томом его книги «Наука о человеке». В 1895 году Несмелов прочитал публичную лекцию в Казанской городской думе на тему «Вопрос о смысле жизни в Новозаветном Откровении», в которой содержались ключевые идеи, развернуто изложенные в его «Науке о человеке». Фундаментальный труд Несмелова «Наука о человеке» – опыт христианской метафизики веры и жизни был представлен на соискание степени доктора богословия 26 марта 1898 года, а 18 ноября 1898 года советом Казанской Духовной Академии Несмелову была присвоена докторская степень. С 1895 года Виктор Несмелов преподавал в Казанской Духовной Академии на кафедре метафизики, с 1910 года – занимал кафедру систематической философии и логики, преуспев в академической карьере – став заслуженным ординарным профессором и действительным статским советником, признанным ученых и педагогом, о чем свидетельствуют его многочисленные ордена – Станислава III и I степеней, Святой Анны III и II степеней, Святого Владимира IV и III степеней. В смутный и переломный, судьбоносный и драматический 1917 год в России грянула революция, а цепь трагических событий привела к закрытию Казанской Духовной Академии в 1919 году. Здание Казанской Духовной Академии были вначале занято Псковским кадетским корпусом, затем – тифозным военным госпиталем, а профессора были вынуждены существовать на нищенское жалованье и оставляли академическую службу по причине невозможности прокормить свои семьи. Для того, чтобы прокормить свою семью в1919 году Несмелов работал в Казанском губернском статистическом бюро в качестве помощника заведующего, а с октября 1920 года по ноябрь 1922 года – был профессором истории, философии, логики и мировоззрения при Казанском университете. Стремясь сохранить дух Академии и не желая мириться с разгромом высшей духовной школы в Казани, Несмелов участвовал в проведении тайных религиозно-философских занятий и идеалистических кружков, в которые входили профессора Академии, собирающиеся у себя на квартирах и в Иоанно-Предтеченском монастыре, где тогда находилось Епархиальное управление. Русскую революцию 1917 года Виктор Несмелов не принял не только по своим религиозно-философским убеждениям, но и в силу пережитой личной драмы. Как известно в 1894 году он женился на Любови Андреевне Ясницкой – дочери протоиерея грузинской церкви Казани Андрея Дмитриевича Ясницкого, а в браке у них родилась дочь Нина и четверо сыновей – Валентин, Иван, Владимир и Андрей. Старший сын Валентин увлекся революционными идеями и разорвал отношения с родителями, став чекистом, впоследствии убитым толпой во время изъятия ценностей из храмов Раифского монастыря под Казанью. Избрание сыном революционного пути и его бесславную кончину Виктор Несмелов рассматривал как личное поражение – поражение отца и педагога, пекущегося о духовном воспитании будущих деятелей Церкви и просмотревшего духовную болезнь собственного сына. В советской России Виктор Несмелов оставался известной и авторитетной фигурой среди академической интеллигенции – он «был живой энциклопедией и живою легендой», отличался независимостью мысли и духа, критически относился к безбожной власти и собирал у себя на квартире цвет казанской духовной интеллигенции – профессоров разгромленной Академии, по-тихоновски настроенное духовенство и студенчество, ищущее духовного просвещения и спасения в условиях апостасии. Как описывается в статье «О профессоре Казанской Духовной Академии Викторе Ивановиче Несмелове»: «Двери дома Несмелова всегда были открыты для ищущих правды Божией и для страдающих за нее. Сюда приходило ссыльное духовенство, от своих соузников зная, что здесь найдут единомыслие, участие, помощь. Но нашелся среди людей, родственно близких семье Несмеловых, предатель (этот человек состоял затем в обновленческом Епархиальном Управлении) и 31 августа 1930 года были произведены массовые аресты». В 1931 году Виктор Несмелов был арестован по делу о «контрреволюционной церковно-монархической организации» и обвинен в создании религиозной организации «Истинно-Православная Церковь». На допросах он мужественно свидетельствовал о своих убеждениях: «Принадлежу тихоновской ориентации. С политикой – церковной – митрополита Сергия совершенно не согласен». Венцом будущего обвинительного заключения против Виктора Несмелова стало его заявление в ответ на провокационный вопрос – « есть ли в СССР притеснение Церкви?», гласящее: «Мероприятия советской общественности, касающиеся Церкви, одобрить ни в коем случае не могу. Считаю, что духовенство властью притесняется...». Дело разбиралось в течение двух лет, но приговор – три года ссылки в Казахстан – не был приведен в исполнение в связи с тем, что его погибшему сыну чекисту Валентину было посмертно присвоено звание героя. Последние дни своей земной жизни Виктор Несмелов доживал под домашним арестом, а в 1937 году он умер от хронической пневмонии и был похоронен на Арском кладбище Казани. В советское время русский богослов Виктор Иванович Несмелов, которого столь высоко ценили философ Н.А. Бердяев и митрополит Антоний Храповицкий, оказался в числе мыслителей, незаслуженно преданных забвению, но память о нем и его творческое наследие пережили эпоху господства атеистических идей и ныне возвращаются отечественной культуре. В наши дни – как и предсказывал протоиерей Василий Зеньковский – возвращается интерес к религиозно-философскому наследию Виктора Несмелова – к его онтологической антропологии и идеям метафизического персонализма, к его гносеологическим изысканиям, метафизике веры и рассуждениям о смысле жизни в свете Новозаветного Откровения, к его науке о человеке, мыслям о цели образования и фундаментальному исследованию догматической системы святого Григория Нисского, о чем свидетельствуют статьи и исследовательские работы К.М. Антонова и А.Ю. Бердниковой, А.В. Васильева и Д.А. Немовой, протоиерея Павла Ходзинского и профессора Н.К. Гаврюшина, А.С. Андриенко и С.А. Нижникова, И. Цветкова и В.Н. Замилова, М.Я. Дворецкой и Е.К. Веселовой, А.В. Добина и В.А. Киносьяна, Б.В. Емельянова и Г.Ф. Фисенко.
В исследовательской литературе выделяют четыре основных источника религиозно-философского творчества Несмелова: 1) Библия и святоотеческое наследие – прежде всего учение святого Григория Нисского; 2) немецкая классическая философия и английский эмпиризм; 3) учение об антропологической сущности религии Фейербаха; 4) идеи профессора Казанской Духовной Академии – Вениамина Ивановича Снегирева, занимавшегося исследованием сознания и самосознания человека как духовных основ его жизни, а также разрабатывавшего проект «цельного знания», которое должно было соединить в себе богословие, философию и естественные науки. Представление профессора В.И. Снегирева о существовании в сознании человека, сотворенного по образу и подобию Божиему, «прирожденной идеи» Бога как Абсолютной Личности, стоящей над сотворенным миром, легло в основу несмеловского психологического и антропологического доказательства бытия Божиего. В психологической концепции В.А. Снегирева Несмелов выделял две характерные черты – «научный» характер его подхода к явлениям душевной жизни и обращение к «психологии живой личности» – «во всех душевных явлениях он видел одну и ту же действующую личность, вместе – мыслящую, чувствующую и волящую, словом – живую человеческую личность, как она действительно существует и непосредственно каждым сознается и познается». Сводя всю психологию к феноменологии души и определяя ее как науку о «о явлениях душевных в их взаимных соотношениях, в их отношении к физиологическим состояниям организма и в их основе или последней причине», Снегирев считал, что происхождение личности есть итог естественного душевного процесса осознания человеком его обособленности от окружающего мира, в результате которого возникает внутреннее самосознание, реализующееся в идее «самосознающего Я». Рассматривая два взгляда на происхождение самосознания, Снегирев отмечал, что согласно первому – идея самосознающего «Я» есть обнаружение метафизической сущности человека, лежащей в основе всей его душевной жизни, а согласно второму – идея самосознающего «Я» возникает «как все другие идеи о внутреннем и внешнем». Полагая, что в каждой из этих взаимоисключающих воззрений есть доля истины, Снегирев утверждал, что единство самосознания обеспечивает душа – особая духовная субстанция, связанная с телом, но так как формирование идеи собственного «Я» разворачивается в сознании человека постепенно, то постепенно формируется самосознание, достигнув своей полноты в идеи личности. По воззрению Снегирева, самосознание человека неразрывными узами связано с богосознанием, а всякая религия «есть в том или другом смысле сознание человеком присутствия в мире всемогущей личной силы – личного Существа всемогущего». Представление о «личном всемогущем Существе» логически возникает на определенной ступени самосознания, ибо осознавая себя конечной и ограниченной личностью, человек неминуемо приходит к представлению о неограниченной и всемогущей Личности. Связь идеи самосознания с богосознанием открывает глубинную истину о духовной основе жизни человека, а религия «имеет корни в самой глубине человеческого духа, в той ее деятельности, в том свойстве, которые делают его разумным существом и отличают главным образом от всего живущего на земле». По справедливому умозаключению протоиерея Павла Хондзинского, «Наука о человеке» Несмелова возникает на фоне психологической концепции Снегирева, но сам Несмелов в своих философских рассуждениях идет гораздо дальше своего учителя: «Прежде всего мы находим у Несмелова оригинальное переосмысление терминов личность, я, самосознание. Я есть именно продукт постепенного внутреннего развития и взаимодействия человека с внешним миром. Его можно рассматривать как эквивалент для обозначения самосознания в его внешней деятельности; в известном смысле – как явление самосознания, но не как самосознание в себе. Последнее же может и должно быть независимо от условностей наличной жизни и только в этом смысле может быть отождествлено с личностью. Так, понимаемое самосознание есть непосредственно данное тождество сознания и бытия и «лежит глубже я и может быть независимо от я, и оно было бы, конечно, совершенно независимо от я, если бы оно могло существовать только в себе самом, т. е. совершенно независимо от всяких отношений его к какому бы то ни было другому бытию», – и именно это самосознание есть личность. Отсюда – «основное содержание человеческой личности заключается в сознании человеком себя самого как единственной причины и цели всех своих произвольных действий»; иными словами, личность определяется идеей свободы. В других местах понятие личности отождествляется еще с понятием духа, взятым, очевидно, не в библейском, а, скорее, философском смысле». При этом, поскольку безусловное тождество сознания и бытия не может быть выведено из суммы явлений, постольку можно говорить как о его субстанциональной независимости от них, так и о том, что в этом отношении личность человека есть только образ той совершенной и безусловной Личности, которую человек зовет Богом. В этом пункте Несмелов делает решительный шаг вперед, настаивая на том, что хотя Снегирев и подошел довольно близко к разрешению проблемы богосознания, однако ошибочно предполагал, что возникновение идеи Бога является определенным этапом в развитии самосознания, тогда как известные нам явления человеческого сознания и самосознания не дают нам никаких оснований «для мышления идеи Бога как объективно сущей нечеловеческой Личности». Таким образом, тому противоречию, к которому вплотную подводит человека психология, есть только одно разумное объяснение – библейский рассказ о создании человека».
Огромное значение на формирование миросозерцания Несмелова и его гносеологических воззрений, на его метафизический персонализм – оказало критическое и творческое переосмысление идей немецкого философа Канта, который задавался вопросами – «Что я могу знать?», «Что я должен делать?», «На что я могу надеться?», а затем соединил их в один краеугольный вопрос – «Что такое человек?». На страницах своих сочинений Несмелов подверг основательной философской критике учение Канта об априорных формах чувственного созерцания, этику долга и разделение областей веры и знания, а также его агностическую позицию, согласно которой мы не в силах познать сущность вещей и разрешить вековечные метафизические вопросы о бытии Бога, бессмертии души и свободе воли. Сетуя на то, что на пути гносеологических исследований до сих пор все еще стоит густой туман критической философии Канта, за которым остается невыясненной ключевая проблема гносеологии – проблема восприятия объективной реальности в самой ее сущности, Виктор Несмелов писал: «Кант подошел к решению этой капитальной проблемы путем исследования природы ума, и на этом пути он создал свою знаменитую «Критику чистого разума», как науку об априорных формах чувственно-наглядного представления и рассудочно-логического мышления. По суждению этой мнимой науки, все наше знание будто бы ограничивается только миром явлений, потому что все существующее будто бы дается нашему мышлению только под априорными формами чувственно-наглядного представления. Поэтому, ни реальных вещей внешнего мира, что именно такое они представляют из себя в их подлинной сущности, ни даже себя самих, что именно мы-то сами представляем из себя в нашей подлинной сущности, мы не воспринимаем и не можем воспринимать, и никакого пути к познанию сущности внешних вещей и даже себя самих мы не имеем и не можем иметь, так как не только априорные формы чувственного восприятия, но и все категории нашего рассудочного мышления будто бы относятся только к эмпирическому миру явлений». Если Кант считал, что метафизическая сущность вещей не может быть объектом нашего познания – чувственного и рационального, то Несмелов указывал на то, что «хотя субстанции и не даны в содержании чувственного опыта, однако метафизическое понятие субстанции логически является для нашего мышления все-таки вполне определенным и ясным», а кроме того, человеческий дух обладает «интуицией сокровенной глубины бытия». В своем трактате «Вера и знание с гносеологической точки зрения» Несмелов высказывает мысль, гласящую, что наше познание имеет две стороны – чувственно-эмпирическое восприятие материальной действительности и формально-логическую деятельность рассудка, обрабатывающего и систематизирующего разрозненные чувственные впечатления, а вера представляет собой не только «жизненное убеждение практического разума, но и положительное познание теоретического разума». Охарактеризовав кантовскую концепцию Бога – «верховного Законодателя морали» – как «юридическую» и противопоставив ей внутренний опыт Богопознания, Несмелов доказывал, что истинная сущность религии «выражается только идеей Богоподобия», на основе которой зиждется нравственность и духовная жизнь, а, переосмыслив категорический императив Канта в библейском и святоотеческом духе, он писал о том, что каждый человек должен стремиться к богоподобной жизни, ибо создан по образу и подобию Божиему. В своей «Истории русской философии» протоиерей Василий Зеньковский указывал на то, что в первых своих философских изысканиях Несмелов склонялся в сторону эмпиризма, а протоиерей Георгий Флоровский в книге «Пути русского богословия» подчеркивал, что Несмелов некоторое время был под сильным влиянием английского эмпиризма, отрицая возможность метафизики и разумного обоснования религиозной веры и вынося вопрос о Боге за пределы философии. В ранний период своего творчества Несмелов был занят гносеологической проблематикой – вопросом о критериях достоверности знания, он изучал труды как английских эмпириков – Локка и Гоббса, Беркли и Юма, так и позитивистов – Милля и Спенсера, вслед за Локком признавая, что в начале жизненного пути ум человека представляет собой – «tabula rasa» – «чистую доску». Находя в основе эмпиризма теорию познания Декарта и его принцип – «я мыслю, следовательно, существую», Несмелов считал, что из декартовского принципа логически выводится существование человеческой личности, как из наличия в уме человека идеи «Верховного Существа» – доказательство бытия Божиего. Как подметила исследовательница Александра Бердникова, «принцип cogito Декарта, развитый впоследствии Юмом и Кантом, в учении Несмелова преобразился в идею о безусловном примате самосознания в гносеологии и психологии». Среди западных мыслителей Несмелов высоко ценил Людвига Фейербаха, считавшего, что тайна происхождения религии – это антропологическая тайна. Но если Фейербах был атеистическим мыслителем, то Несмелов рассматривал человека как «живой образ Бога» и переосмыслил фейербаховские идеи в христианском духе. Как и Фейербах, Несмелов видел сущность христианства в загадке человека, но человека он рассматривал в его соотношении с Богом – как существо, причастное двум мирам – духовному и материальному. Как афористично сказал о Несмелове философ Николай Бердяев: «Основная мысль Фейербаха об антропологической тайне религии обращена им в орудие защиты христианства». Сравнивая антропологические воззрения Несмелова и Фейербаха, протоиерей Василий Зеньковский внес важное уточнение – антропологизм Фейербаха есть плод религиозного имманентизма, переходящего в материалистическую и атеистическую антропологию, а антропологизм Несмелова – глубоко религиозен по духу своему и «требует трансцендентирования, восхождения к Богу, к Абсолюту». Если говорить о влиянии святоотеческой литературы на религиозно-философские и богословские воззрения Виктора Несмелова, то следует отметить, что среди всех великих отцов и учителей Церкви на казанского философа наибольшее влияние оказал святой Григорий Нисский, которому Несмелов посвятил свою магистерскую диссертацию – «Догматическая система святого Григория Нисского», в которой рассматривались его учение о Святой Троице и Боге как Творце и Зиждителе вселенной, ангелология и космология, христология и антропология, поднимались проблемы теодицеи и вопрос об апокатастасисе. По характеристике Виктора Несмелова, святой Григорий Нисский «успел осуществить на практике свой идеал христианского философа – сделать христианское богословие научно-философским и древнюю философскую науку христианской». Как религиозный мыслитель – богослов с философским складом ума – святой Григорий Нисский был способен к глубоким философским умозрениям, он являлся незаурядным диалектиком, обладал необычайной широтой мышления и великолепным знанием Священного Писания, проявив себя как защитник Православия и церковный философ, стремящийся к более глубокому пониманию догматов Церкви, в то же время несомненно, что он «не успел гармонично слить свой философский разум с разумом церковно-отеческим, – и потому мы нередко видим в нем тяжелую борьбу свободного философа с отцом и учителем Церкви». Высоко оценивая богословие святого Григория Нисского и его учение о человеке, его стремление разрешить проблему теодицеи и мудрую мысль, гласящую, что Божественное Откровение содержит в себе чистую истину, а дело христианской философии – понять и усвоить ее, Несмелов указывал на то, что святой Григорий Нисский был приверженцем идеи богословской науки и последователем Оригена, разделив его догматическую ошибку – веру во всеобщее спасение. Для христианина очевидно, что Бог есть Любовь и хочет, чтобы спаслись все, а значит и Его святая Церковь хочет чтобы спаслись все, но каждый человек есть свободная и самоопределяющаяся личность, а потому – спасение немыслимо без участия его свободной воли и его личной обращенности к Богу. Богословские идеи и чаяния святого Григория Нисского были глубоко созвучны религиозно-философским интуициям Несмелова, отразившись на его книге «Наука о человеке» и рассуждениях об искупительном деле Христа Богочеловека и тайне спасения, на проблеме христианского понимания смысла жизни и на разрешении волнующей и животрепещущей «загадки о человеке», на стремлении примирить веру и разум и философски осмыслить Новозаветное Откровение.
Религиозно-философский замысел Виктора Несмелова прежде всего состоит в раскрытии православной метафизики веры и жизни и в христианском постижении загадки человека, а его опыт философского оправдания христианства – имеет высокую апологетическую цель. В своей рецензии «Философия христианства» на книгу Несмелова «Наука о человеке», И.П. Николин справедливо указал на то, что по своему жизненному призванию Виктор Несмелов – выдающийся православный апологет, а его опыт философского оправдания христианства имел прежде всего апологетическое значение – в отличие от Гарнака он стремился примирить Евангелие и научное мировоззрение не путем компромисса, а научно обосновав веру в Бога, в то же время, исповедуя христианство по духу и смыслу церковно-апостольскому, положительно отвечая на жгучий вопрос – можно ли думать и чувствовать, верить и жить по заветам Евангелия, не отвергая достижений науки и культуры – можно ли быть одновременно высококультурным и образованным человеком, обладая при этом горячей религиозной верой? В своей замечательной статье «В.И. Несмелов как философ и богослов» Г.Ф. Фисенко верно отметил, что «для Несмелова было характерно стремлением анализировать вопросы о сущности человека и его отношении к Богу с глубоко научных позиций…Будучи компетентным в наиболее значимых научных достижениях своего времени, В.И. Несмелов поставил перед собой оригинальную цель обосновать важнейшие религиозные постулаты и принципы с научных позиций», используя научные методы, но «продолжая отстаивать религиозные истины в умозрительном и догматическом ключе». Высоко оценивая естественные науки, Несмелов считал невозможным их применение для доказательства или опровержения бытия Божиего. По заветному убеждению Несмелова, существование Бога не требует никакой проверки и не нуждается ни в каких доказательствах, оно – абсолютно достоверно и есть аксиома разумной веры. Если в своих первых занятиях философией Несмелов склонялся в сторону эмпиризма, скептически относился к разумному оправданию религиозной веры и отрицал саму возможность метафизики, вынося вопрос о бытии Бога за границы философии – как доступный только вере, то, трудясь над своей диссертацией «Догматическая система святого Григория Нисского», Несмелов углубился в проблемы метафизики и философской антропологии и поставил перед собой грандиозную задачу философского оправдания христианской веры и раскрытия метафизики христианской жизни. Надо сказать, что для религиозно-философской системы Виктора Несмелова характерна изначальная логическая неувязка – с одной стороны, он тонко рационализирует веру – низводит таинство веры до осмысленного убеждения и стремится философски оправдать христианскую религию доводами разума и «путем научного исследования всех данных в опыте несомненных фактов мировой действительности», а с другой стороны – он прекрасно понимает, что христианство есть Божественное Откровение, которое нельзя втиснуть в узкие рамки кантовской религии в границах чистого разума. Размышляя о догматах Церкви, Несмелов писал: «если бы я узнал, например, почему именно христианством утверждается догмат о Святой Троице, я бы мог обсудить основания этого догмата, и если бы я увидел, что не принять этих оснований я не могу, то я уж не мог бы думать о Боге иначе, как только о Триедином. В таком случае немыслимость Триединого Бога потеряла бы для меня значение отрицательной инстанции в моем суждении об истине христианского догмата, потому что на самом то деле он оказался бы мыслимым для меня именно в мышлении тех самых положительных оснований, которые заставляют меня утверждать его достоверность». При всем своем стремлении философски обосновать веру, как христианский мыслитель Несмелов был убежден, что все христианские догматы произошли не чисто метафизическим путем, а развились из веры как факты Божественного Откровения, поэтому «стремление выразить христианское вероучение в точных терминах мысли и логических концепциях ума есть признак ложной научности». Вслед за святым Григорием Нисским, Несмелов считал, что «здравый разум православно-христианского философа должен не подходить к Божественному Откровению, как чуждый к чуждому, а выходить из него, как свой из своего. Истинная христианская философия, сокрыта в книгах Священного Писания, – так что кто знает эти богооткровенные книги, тот некоторым образом усвояет себе разум божественный, и чрез то становится истинным мудрецом… Человек никогда не может сказать что-либо полнее и более Духа Святого, и слово человеческое никогда не истиннее слова богооткровенного, – а потому само собою понятно, что это последнее слово должно приниматься и усвоиться разумною верою, как источник абсолютной истины». Но при всех глубоких и мудрых рассуждениях своих, удивительным образом для Несмелова принятие христианства есть не столько волевой акт сердца и целостного духа человека, сколько акт рассудительности и благоразумия – «кто найдет в христианстве оправдание и разъяснение своих познаний, тот необходимо и примет христианство». В рассуждениях Несмелова о вере чувствуется до конца не изжитый рационализм – он думал, что «человек погибает только по невежеству своему», а если построить убедительную философскую систему, то прекратились бы все религиозные разногласия и богословские споры, и все бы приняли православную веру, а для ума человеческого не осталось бы никаких препятствий, чтобы «принять христианство в качестве религии». В религиозно-философской системе Несмелова почти стирается грань между верой и знанием – он хочет, чтобы в религиозной вере и духовной жизни все было ясно и понятно рассудку, тем самым рационализируя веру, словно забывая, что вера есть таинство, а догматы Православной Церкви – сверхразумны и основаны на Божественном Откровении. Как справедливо отмечает исследователь С.А. Нижников в своей монографии «Метафизика веры в русской философии»: «Несмелов проходит мимо тех духовных мук, которые испытывали герои Достоевского в поисках веры… Он говорит о постижимости самых непостижимых догматов христианской веры. Но если Абсолют познаваем, то для чего Откровение?». Если бы мы могли познать Бога и все сокровенные Божественные тайны нашим ограниченным умом, то не было бы нужды в пророках и Откровении, в Священном Писании и Священном Предании, а Бог не был бы Абсолютом и был ограничен рамками нашего рационального мышления, но рационализируя веру и пытаясь втиснуть религию в границы кантовского чистого разума, мы неизбежно подменяем живого Бога – Сущего и Непостижимого – нашим понятием о Боге. В своем философском трактате «Вера и знание с гносеологической точки зрения», написанном на основе лекций, прочитанных на богословских курсах для отцов законоучителей средних учебных заведений казанского учебного округа в августе 1912 года, Виктор Несмелов предостерегал, что если мы оторвем идею Бога от религиозной веры и интуиции, то на место живого Бога мы поставим абстрактную идею нашего ума: «Если бы, интуитивно воспринимая таинственное присутствие в мире незримой божественной силы, мы отрешились однако от непосредственных фактов нашей интуиции и попытались научно доказывать действительность Божия присутствия в мире, то этой самой попыткой мы уже поставили бы на место интуитивного восприятия Божия бытия абстрактную идею этого бытия и в логической абстрактности этой идеи мы уж необходимо сделали бы реальную действительность Божия бытия только простою гипотезой нашего ума». Примечательно, что в своей магистерской диссертации «Догматическая система святого Григория Нисского» Несмелов сам обращал внимание на то, что вечные истины христианской веры – это не изобретение философского ума, а Божественное Откровение: «Вековечные истины христианского богословия не изобретаются человеческим умом, как истины философские, а получаются готовыми чрез Откровение Самого Бога, и потому имеют абсолютную достоверность. Философская дедукция не может ни прибавить, ни убавить этой достоверности; она полезна единственно только к сознанию и усвоению человеком уже готовых, свыше открытых, абсолютно-истинных догматов христианства; философия только помогает человеку уразумевать подлинный смысл Божественного Откровения и чрез это сознавать его истинность». В своих воззрениях на веру и духовную жизнь человека Виктор Несмелов не всегда удерживался на высоте Новозаветного Откровения и словно не замечал, что принятие христианской веры есть не только акт благоразумия, но и акт свободного духа и сердечного избрания, волевой подвиг и таинство, совершающееся между Богом и человеком, а человек руководствуется не только разумом и прагматичными соображениями, но и велением своего сердца. На языке кантовской философии Несмелов стремился выразить христианские истины веры и доказать возможность религиозной метафизики веры и познания сокровенных сущностей вещей, обращая внимание на то, что благодаря религиозной вере теоретический и философствующий разум строит познание трансцендентной и духовной стороны бытия, «которая не ведома и не может быть ведома на пути эмпирического познания вещей, но которая, тем не менее, реально дана познающему мышлению в непосредственных интуициях человеческого духа».
Живя в смутную и драматичную эпоху всеобщего оскудения веры, Виктор Несмелов стремился доказать рациональность христианства и мечтал о том времени, когда «с принудительной очевидностью видимого предмета» будет доказано бытие Бога, словно не понимая, что, во-первых, акт веры есть таинство, свершающееся между Богом и человеком, акт свободного духа и любящего сердца; во-вторых, никакая «принудительная очевидность» с самыми логически изощренными и убедительными доказательствами не может вдохнуть в сердце человека животворящий пламень веры; в-третьих, по учению Христа Спасителя и Его святых апостолов, душеспасительной является только вера, действующая любовью; а в-четвертых, в Священном Писании пророчествуется, что вера станет видением не в рамках земной истории, а в эсхатологической перспективе. Протоиерей Георгий Флоровский тонко подметил, что стремление Несмелова философски оправдать христианство и сделать догматы Церкви логически ясными есть «миссионерское упрощение самих истин» и рационализация веры, у него «рассуждений больше, чем опыта и интуиций», а в его системе слишком много житейских соображений и прагматичных расчетов. Но следует отметить, что протоиерей Георгий Флоровский не прав характеризуя религиозно-философскую систему Виктора Несмелова как насквозь рассудочную и схематичную, где нет места для умозрения и духовного опыта. На религиозно-философских изысканиях Виктора Несмелова сказались как его горький опыт разочарования в рациональной метафизике и изучение Канта и Фейербаха, так и его стремление построить мировоззрение на фактах, а не на понятиях, равно как и попытка вывести христианские истины из внутреннего опыта и самосознания человека. Метод Несмелова можно охарактеризовать как онтологически-психологический метод – он хочет исходить из жизненных фактов и внутреннего опыта человека, а не из понятий, сконструированных рассудком. Религиозно-философская и богословская мысль Несмелова имеет не столько рассудочный и прагматичный характер, как представляется протоиерею Георгию Флоровскому, сколь характер экзистенциальный – она обращена к человеку и его внутреннему опыту, к загадке его бытия и постижению его предназначения. В своем главном религиозно-философском произведении «Наука о человеке» Несмелов раскрывал идеи христианского понимания человека и выдвинул антропологическое и психологическое доказательства бытия Божиего: «Идея Бога действительно дана человеку, но только она дана ему не откуда-нибудь извне, в качестве мысли о Боге, а предметно-фактически осуществлена в нем природою его личности, как нового образа Бога. Если бы человеческая личность не была идеальной по отношению к реальным условиям ее собственного существования, человек и не мог бы иметь идеи Бога, и никакое откровение никогда бы не могло сообщить ему эту идею, потому что он не в состоянии был бы понять ее… Человеческая личность реальна в бытии и идеальна по своей природе, и самым фактом своей идеальной реальности она непосредственно утверждает объективное существование Бога как истинной личности». Выдающийся православный богослов и митрополит Антоний Храповицкий, высоко оценивая глубину и удивительную ясность богословской мысли Виктора Несмелова, назвал его «Науку о человеке» – серьезным событием в истории русской и мировой философии, определив изящность его богословской системы как «философскую музыку» и предложив назвать выдвинутое казанским философом антропологическое доказательство бытия Божия – «несмеловским, подобно тому, как существует доказательство Декарта или Канта». Будучи христианским антропологом, прошедшим через идеи Канта и Фейербаха, но сохранившим в своем сердце живую религиозную веру во Христа Богочеловека и в догматические истины Православия, Несмелов стремился раскрыть загадку человеке как в свете Новозаветного Откровения, так и в свете научных исследований и философских изысканий, на опыте доказав, что православная вера не противоречит научным истинами и философскому исследованию, но раскрывает высочайшими метафизические и духовные перспективы в деле познания, отвечая на все вековечные, животрепещущие и глубочайшие вопросы человеческого сознания и бытия.
Как христианский религиозный мыслитель Виктор Несмелов не только пытался дать новую апологию Новозаветного Откровения – своеобразный опыт философского оправдания христианства, но и философски и научно выразить христианское понимание человека, загадки его бытия и предназначения в мире. В человеке и его духовном опыте, в самом существе его и в его личности, не только принадлежащей природному миру, но сотворенной по образу и подобию Божиему, для Несмелова заключена величайшая загадка всего бытия и дана разгадка всех тайн вселенной, ибо человек есть микрокосм и микротеос, он – живая связь между небом и землей, горним и дольним миром. В своей книге «Пути русского богословия» протоиерей Георгий Флоровский указывал на то, что в богословии существуют два пути – от Бога и от человека, от Откровения и от опыта – патристика и схоластика идут первым путем – они исходят от Бога и Его Откровения к постижению смысла бытия человека и мира, а новая религиозная метафизика – экзистенциальное богословие Несмелова с его своеобразным опытом антропологического построения богословской системы – восходит от постижения загадки человека к Богу. Но если протоиерей Георгий Флоровский видит в самом замысле Несмелова «антропологический уклон» – морализм и психологизм в богословии, попытку показать тождество христианской истины с идеалом человеческого самосознания, то русский религиозный философ Николай Бердяев находил в двухтомном труде Несмелова «Наука о человеке» – опыт философского оправдания христианства и «единственный в своем роде опыт философского построения религиозной антропологии». По характеристике Бердяева, Виктор Несмелов – по складу своего ума является светским религиозным мыслителем, а по своему внешнему положению – принадлежит к миру «духовному» и «церковному», он напоминает классических учителей Церкви – святителя Григория Богослова и святителя Григория Нисского, которые служили делу раскрытия Божественной Истины на философском поприще и провозглашали, что «дело Христово есть дело в высшем смысле разумное». «Несмелов очень дерзновенный, глубокий и оригинальный мыслитель. Он продолжает по-новому дело восточного мистического богословия, с которым его соединяет чуждая западному богословию вера в божественность человеческой природы». Приводя глубокомысленное сравнение метафизики В.И. Несмелова с религиозной философией В.С. Соловьева, Бердяев справедливо подметил, что хоть у Несмелова нет такого универсального размаха философской мысли, блеска ума и загадочной сложности личности, как у Владимира Соловьева, но «есть глубина, цельность, оригинальность метода и живое чувство Христа. Это – одинокий, вдали от жизни стоящий мыслитель». Как религиозный мыслитель Виктор Несмелов выделялся на фоне своей исторической эпохи – Серебряного века с его декадентской изысканностью, эстетством и мистической взволнованностью, утопическими социальными чаяниями и тревожными апокалиптическими предчувствиями, что отразилось на благородстве его натуры и цельности его литературного стиля – на внутренней спокойности его мысли и убежденности в величии своего жизненного дела, в независимости от власти времени, его мелочных интересов и социокультурных и идейных веяний. Протоиерей Георгий Флоровский критиковал религиозно-философскую систему Несмелова за торжество рассудочности и нечувствие истории, видя в казанском философе человека, выпавшего из истории и недооценивающего историческую реальность, оставаясь наедине со своими мыслями, а в его книге «Наука о человеке» – находил памятник эпохи, «уже ищущей, но еще слишком недоверчивой, чтобы найти». Исходя из основной религиозно-философской интуиции Несмелова и видя явную односторонность и несправедливость упреков Г. Флоровского, протоиерей Василий Зеньковский рассудительно пояснял, что Виктор Несмелов – великолепный христианский антрополог – в своей онтологической антропологии и метафизическом персонализме он гораздо глубже продолжил линию, начатую Ф.А. Голубинским, чем В.Д. Кудрявцев, а что касается нечувствия истории, то «если Несмелов не дал философии истории в полноте проблем историософии, то, поставив в центре истории тему спасения, он гораздо глубже заглянул в тайну истории, чем, Владимир Соловьев в своих историософских построениях». В своей крайне критической и явно предвзятой оценке религиозно-философской системы Виктора Несмелова протоиерей Георгий Флоровский утверждал, что «проблем духовной жизни Несмелов почти не касается», но это высказывание не соответствует действительности, ведь в своих произведениях Несмелов затрагивал вопросы сотеориологии и этики, размышлял о сущности религиозной веры и высшем смысле человеческой жизни. Странным образом протоиерей Георгий Флоровский упрекает Несмелова в том, что он больше рассуждает об исторических фактах, чем изображает их, словно забыв, что Виктор Несмелов – не профессиональный историк, а религиозный мыслитель и христианский метафизик, который и призван анализировать и рассуждать. В религиозно-философских изысканиях и богословских раздумьях Несмелова чувствуется обращенность к вечности – в его душе нет никакой декадентской надорванности и отвлеченно морализма, а в отличие от многих людей своей драматичной исторической эпохи с ее меняющимися умонастроениями, он отдал свой ум и свой талант, все свои силы и свою жизнь не злобе дня, а разрешению вечных вопросов, самым грандиозным из которых он считал «загадку о человеке».
В религиозно-философской системе Виктора Несмелова учение о познании являлось как фундаментом его онтологической антропологии, так о опытом философского оправдания христианской веры перед судом практического и теоретического разума. Религиозно-философский трактат Несмелова «Вера и знание в точки зрения гносеологии» есть христианский ответ на вызов воинствующего позитивизма и сциентизма, провозглашающего, что дело Христово окончательно проиграно в истории и религия должна уйти в прошлое, уступив место научной картине мира. По проницательному наблюдению Николая Бердяева, «вопрос о возможности веры, о допустимости ее перед судом разума опять остро стоит перед сознанием человеческим. Воля человека и сердце его влекут к вере, а современный разум так же противится вере, как некогда противился разум языческий, для которого дело Христово было безумием. Но подлинно ли проиграно дело Христово в инстанции разума и поплин ли тот разум, который облечен был полномочиями верховного судьи? Люди позитивного сознания считают несомненным, что дело веры проиграно (окончательно) и что религия Христа должна быть отвергнута даже в том случае, если бы сердце человеческое безмерно по ней тосковало и воля человеческая целиком к ней устремлялась. И для современного мира, как некогда для мира языческого, дело Христово продолжает быть «соблазном» и «безумием». Современный разум, осудивший религию Христа как неразумную и безумную, – все тот же старый языческий разум и в существе своих возражений пользуется все теми же старыми языческими аргументами… Ныне по-новому должно быть продолжено дело великих учителей Церкви, вновь настало время для философского оправдания веры, и сама работа разума новой истории должна быть превращена в орудие защиты христианской веры. Логос в истории новой мысли человечества есть все тот же вечный Логос, однажды лишь воплотившийся в мировой истории». Высокий замысел Виктора Несмелова – продолжить дело великих учителей Церкви и обратить философскую и научную мудрость в орудие защиты веры перед судом разума, исповедовать христианство как религию Божественного Логоса, явившегося миру во плоти в Лице Иисуса Христа Богочеловека. Видя свое жизненное дело в защите христианской веры и философском оправдании христианства, Несмелов рассудительно указывал на то, что философия само по себе не может заменить веру, но способна помочь осмыслить обретенную веру и догматы Церкви. Рассматривая проблему взаимоотношений веры и знания и стремясь философски выразить то, что открыто христианством, Несмелов не только критиковал Канта за разграничение сфер веры и знания – вере отводилось трансцендентное бытие, а знанию – эмпирическое бытие, но и был убежден, что подлинный синтез веры и знания возможен только в рамках религиозного мировоззрения. «Живое мировоззрение каждого человека, на какой бы ступени умственного развития он ни стоял, всегда и неизменно слагается из элементов трех разных порядков: из эмпирических познаний о вещах и явлениях мира, из философских определений конечной идеи мира и из религиозных созерцаний законченной картины мира. Такой состав живого мировоззрения необходимо определяется как научно-теоретическими, так и жизненно-практическими интересами человеческого мышления; а потому, свободно изменяемый в логических конструкциях разных метафизических доктрин, он никогда, однако, не может быть фактически изменен в реальном процессе духовного развития человека. Можно, конечно, выработать довольно связное представление о мире и из одних только эмпирических познаний о нем, но это научное представление мира в действительности никогда не покроет собою живого мировоззрения человека; потому что оно никогда не исчерпает собою всей полноты человеческих суждений о мире, и никогда оно не выразит в себе всей глубины духовных определений человеческого отношения к миру». Обращая внимание на то, что научное мышление никогда не сможет дать человеку полное духовно-интеллектуальное удовлетворение и жизненно глубокое воззрение на мир, Несмелов констатировал, что наука не в силах ответить на вопрос о смысле бытия и предназначении человека, а научное познание о мире имеет фрагментарный характер и не может дать целостную картину бытия. Но если бы наука и смогла с математической точностью объяснить устройство вселенной и раскрыть все таинственные процессы в природе, то она все равно бы не разрешила бы вековечные философские проблемы метафизического, этического и эстетического характера. Наука рассматривает мировое бытие с эмпирической точки зрения, но не в силах сама по себе – без обращения к философии – постичь разумное основание и разумную цель бытия. Задаваясь смысложизненным вопросом – «могут ли быть бессмысленными и случайными весь мировой процесс и жизнь человека с его разумом и деятельностью?», Несмелов подчеркивал, что это – не строго научные вопросы, потому что к их исследованию не может быть приложен опытный метод положительной науки, а значит, для ответа на них нужна особая умозрительная наука – философия. В центре философии стоят величайшие загадка человеческого бытия и сознания, она пытается проникнуть за эмпирические границы положительной науки и «дополняет положительную науку не какими-нибудь фактическими познаниями неведомых границ мирового бытия, а исключительно только своими рациональными соображениями». Когда философия пытается определить объективный смысл реальных процессов и явлений, то она неизбежно сталкивается с вопросом о смысле мирового бытия иго конечной цели, и, не находя удовлетворительного ответа на эти вопросы в рамках эмпирического опыта и научной мысли, она неизбежно обращается к метафизике. В пределах положительной науки и научной философии человек не может обрести целостное миросозерцание и постичь высшую цель и смысл бытия, а потому он не может ограничиваться только формами рассудочно-эмпирического познания о мире. По самой своей природе ум человека способен рассматривать мир с двух различных точек зрения – с точки зрения времени и с точки зрения вечности: «С первой точки зрения он рассматривает мир в чувственно-наглядном представлении его эмпирического содержания, и потому с этой точки зрения он может видеть в мире лишь бесконечное многообразие сосуществующих и сменяющих друг друга вещей и событий. Со второй же точки зрения он рассматривает тот же самый мир вещей и событий в религиозном созерцании его безусловной основы, и потому с этой точки зрения мир представляется ему уже не только механическим сцеплением преходящих вещей и событий, но и реальным осуществлением во времени вечных идей и хотений Бога. Это непосредственное интеллектуальное созерцание религиозной тайны мира, достигавшее в некоторых исключительных натурах наивысшей степени ясности, формулировалось этими великими прозорливцами в догмах религиозного откровения; и все обыкновенные люди, недостаточно способные к тому, чтобы уловить и перевести в ясные идеи ума все свои непосредственные интуиции сокровенной глубины бытия, всегда мистически жили тайной религиозных догм откровения и всегда стремились создать себе истинное понятие о мире путем рационального постижения реальной истины этих самых таинственных догм». По воззрению Виктора Несмелова, «из непосредственных данных религиозного миросозерцания в действительности вполне известны и объективно-реальное существование Бога, и Его реальное отношение к миру», а ответ на вековечные метафизические вопросы дается не наукой и умозрительной философией, а религиозной верой, связанной в единое цельное мировоззрение с научными достижениями и философскими умозрениями. В действительности не может быть чисто научного и философского мировоззрений, а есть и вечно будет только религиозное созерцание и религиозно-философское понимание мира, ведь если бы даже и наступило такое время, когда наука и философия дали бы законченную картину мирового бытия, то для человеческого сознания осталась бы «непостижимая тайна Вечного Начала вещей и религиозное отношение к этому самосущему Началу вещей, как живому Отцу миров и светов, от Которого происходит всякое бытие, и Которым сообщается всему существующему и жизнь, и дыхание, и все. Следовательно, даже и при будущем идеальном преобразовании человеческой мысли и жизни, в пределах другого мира и при других условиях существования, в действительности может измениться не состав и не характер человеческого мировоззрения, а исключительно только метод его построения: тогда именно, вместо религиозного созерцания мира в свете своих ограниченных понятий о Боге, вся энергия человеческой мысли, наоборот, всецело будет направлена к религиозному созерцанию вечной тайны Бога в свете достоверных научно-философских познаний о подлинной сущности мира». По своим гносеологическим воззрениям Несмелов был интуитивистом и исповедником идеи «целостного знания», выделявшим три вида познания: естественнонаучное, философское и религиозное. В пределах двух первых видов познания человек обречен оставаться без целостного мировоззрения, в то время как «в религиозном созерцании» человек постигает истины о Боге, самом себе и духовных основах бытия, сформулированных в догматах Церкви. По заветной мысли Несмелова, «связное единство цельного мировоззрения» возникает из синтеза религиозной интуиции, философских рефлексий и естествознания. Если в «Науке о человеке» термин «интуиция» ни разу не встречается, то в трактате «Вера и знание с точки зрения гносеологии» он обращается к идеям интуитивизма. Размышляя о том, что привело Несмелова к интуитивизму, профессор Н.К. Гаврюшин писал: «начало XX века ознаменовано оживлением интереса к интуитивному познанию, что в немалой степени связано с широким распространением идей А. Бергсона, а также интуитивизма Н.О. Лосского. Несмелова, очевидно, эта тенденция не оставила безучастным. Можно даже с достаточной уверенностью говорить о том, что его принципиальные позиции очень близки к заявленным в «Обосновании интуитивизма» Н.О. Лосского, который впервые изложил их в серии статей «Обоснование мистического эмпиризма», опубликованной в журнале «Вопросы философии и психологии» за 1904 – 1905 годы».
Понимая, что религиозная вера и научное знание рассматривают мировое бытие с различных точек зрения, а потому – «не переступая своих природных границ, они никогда и ни в чем не могут взаимно противоречить друг другу», Виктор Несмелов пояснял, что конфликты веры и знания возникают там, где религиозное мышление вторгается в область научных исследований, а научного мышления вторгается в трансцендентную область религиозно-мистических созерцаний. В Средние века римская церковь пыталась сковать научную мысль в ее познании мировой действительности, словно забыв, что Библия – это «не энциклопедия научных познаний», а Божественное Откровение, в центре которого историческое явлении Вечной Истины в Лице Иисуса Христа и совершенном Им мироискупительном деле, а Новое время ознаменовалось вторжением научного мировоззрения в область религиозного миросозерцания, как господством отвлеченного идеалистических систем у Фихте и Гегеля, так и распространением позитивистских и материалистических идей, отрицающих христианское миропонимание. Поборники научного знания стали исповедовать механистическое и материалистическое понимание, а «с признанием истины механистического миропонимания, основные христианские догматы становились для логического ума уже не таинственно непостижимыми задачами мысли, а просто лишь словесными формулами логически невозможных суждений. И поэтому, с научным оправданием принципа механистического миропонимания, для всех ученых и образованных исповедников христианской религии настала неотложная нужда позаботиться не только о логическом разъяснении христианских учений, но и о логическом обосновании своей религиозной веры в их действительную истину». Как православный мыслитель Виктор Несмелов прекрасно понимал опасность механистического миропонимания, ведущего не только к отрицанию религии и веры в бытие «таинственного Верховного Существа» – Бога, но и к механистическому пониманию мира и человека – к страшной драме расчеловечивания: «Дело в том, что поборники научного знания, утверждая универсальное значение принципов механики, как вечных и неизменных принципов всей и всякой мировой деятельности, неизбежно уже должны были стремиться к тому, чтобы и самого человека со всеми его духовными потребностями объяснить из этих же самых принципов per analogiam materiae. И они действительно пришли к такому истолкованию человека и давно уже выработали самое простое, прямо даже соблазнительное по своей простоте и наглядности, представление и решение всех конечных вопросов бытия и мышления: все, что есть теперь, то уже было, и что ранее было, то же повторится и в будущем; потому что мир слагается из процессов движения вещества, и бытие составляется из круговращения миров; так что ни в предвечном начале нашего мира, ни в будущей вечности мировых существований не было и не будет ничего другого, кроме слепой механики материальных движений и своеобразного отображения этой слепой механики в искусных калейдоскопах животных и человеческих сознаний. При таком конечном истолковании мира и человека, все и всякие суждения религиозного мышления, очевидно, совершенно теряют всякое познавательное значение. Ведь если на самом деле не существует таинственного Верховного Существа, премудрого и всемогущего, всеведущего и вездесущего, и если все религиозные идеи, волнения и стремления в действительности возникают лишь из переживаний человеком беспредельной мощи необъятного космического механизма, то никакого религиозного познания, конечно, в действительности нет и быть не может, и, стало быть, – всякая религиозная вера в действительности представляет из себя лишь простое обольщение ума». Стремясь дать философское оправдание христианства и рассматривая религиозную веру с точки зрения теоретического мышления, Несмелов был убежден, что «вся сущность проблемы религиозной веры выражается вопросом об ее познавательном значении», указывая на то, сто вопрос о вере и знании не сводится к их различию, когда знанием считается выражение в понятиях мысли чувственно-воспринимаемого бытия, а верой – обнаружение бытия невидимого. Ставя перед собой задачу «отыскать такой путь, на котором принципиально одинаково могли бы утверждаться и конечный идеал научного мышления – идеал всеведения, и познавательное значение веры, как действительного познания трансцендентной реальности», Несмелов писал: «вера и знание имеют такие характерные особенности, которые ясно чувствуются каждым из нас, но точно формулировать и объяснить которые можно только путем гносеологического исследования. На основании этого исследования мы можем вполне точно установить, что вера и знание выходят из одного и того же источного начала познания – из непосредственной самоочевидности реального бытия познающего субъекта, и что они развиваются одной и той же деятельностью познающего мышления, но только развиваются на разных путях и из различных данных, и потому они касаются совершенно различных сторон бытия. Вера возникает на пути непосредственного интеллектуального созерцания бытия из реальных данных этого созерцания, знание же строится на пути чувственно-наглядного представления бытия из реальных данных этого чувственно-наглядного представления. Поэтому вера имеет своим предметом область трансцендентного бытия, знание же касается только эмпирической области мира явлений». Вера – это не пустая игра воображения, а попытка человека понять самого себя и свое место в мире, это – акт самопознания, а кроме того – «областью веры служит вся вообще область трансцендентного бытия, поскольку эта область является данной и ведомой уму только в непосредственных актах интеллектуального созерцания… Непосредственное созерцание или восприятие этой особенной, мистической стороны бытия, заставляя человека всегда и всюду находиться пред лицом Всеведущего и Всемогущего, хотя самого по себе совершенно незримого даже и для интеллекта, естественно заслоняет собою в человеческом мышлении все другие интуиции ума и потому естественно заполняет собою всю трансцендентную область веры… Все непосредственное содержание религиозной веры ограничивается только непосредственными данными ее, а эти непосредственные данные говорят лишь о действительности Божия присутствия в мире. Какими реальными свойствами характеризуется Божие бытие, и в каких именно реальных отношениях находится оно к универсу мирового существования, – этого интуиция не знает, и потому человеческая мысль ставит себе вопросы об этом и, опираясь на общие логические принципы познания, вырабатывает себе на свои вопросы ответы – верования из самых различных данных внешнего и внутреннего опыта». В области религиозного опыта есть духовные переживания, имеющие общечеловеческий характер. «Это – прежде всего нравственные переживания живого голоса человеческой совести, которая указывает человеку в чувственном мире существующего сверхчувственный порядок долженствующего быть, как установление Высшей Воли, и которая, поэтому, судит человека за отступление от этого сверхчувственного порядка именно таинственным судом этой самой Законодательной Воли. Общечеловеческий характер этих моральных переживаний естественно определяет собой общечеловеческий же характер и тех религиозных познаний, которые логически развиваются из мышления этих переживаний, именно – познаний о Боге, как о Верховном Законодателе нравственного порядка жизни и как о Верховном Судии каждого отдельного человека и всего рода человеческого. А эти общечеловеческие познания, в свою очередь, легко и логически совершенно правильно могут быть развиты в такие же общечеловеческие понятия о Боге, как о Промыслителе и Спасителе человека; и таким образом в области религиозного мышления последовательно могут быть развиты вполне достаточные логические основания для религиозной веры человека в реальную действительность всех его личных переживаний Божия промышления о нем».
По определению Виктора Несмелова, «религиозная вера есть интуитивное познание Божия бытия и Божия присутствия в мире, а религиозное верование есть логически выработанное из реальных данных человеческой природы, а также из свободного признания положительных данных общечеловеческого религиозного опыта и некоторых исключительных религиозных опытов людей, особо озаренных светом духовного разумения и чуткостью духовного восприятия, познание Божией природы и Божиих отношений к миру». Размышляя о природе знания и веры в их соотношении, Несмелов утверждал, что вера существует на всех ступенях мысли – от примитивной и наивной до самой изощренной, ибо, во-первых, вероятностное знание присуще как человеку необразованному, так и ученому, а во-вторых, вера дает основание развитию научного знания. «На всех ступенях своего умственного развития и при всяком развитии научно-философского знания, он необходимо объясняет тайну сознания в себе действительной связи с Богом верою в начальное происхождение от Бога если уж не всего человека, то по крайней мере человеческого духа, и одна только эта вера позволяет ему поддерживать истину самосознания в религиозном определении своей участи. По силе веры в свое происхождение от Бога человек получает возможность видеть в своей личной судьбе судьбу Божия творения, а этот взгляд на себя позволяет ему надеяться на особую Божию помощь в достижении им своего назначения в мире. Пусть сам человек не имеет никаких сил для осуществления творческих целей Бога, но всеведущий Бог, конечно, не мог ошибиться в создании человека и не мог напрасно создать его. Поэтому если сам человек фактически оказывается бессильным ничтожеством, то Бог всегда силен осуществить свою мысль о человеке и всегда может спасти в нем свое собственное дело. Следовательно, вера человека в Бога-Творца может служить непосредственным основанием для построения религиозной веры его в Бога-Спасителя». Возможность науки обусловлена верой в возможность рационального осмысления бытия и постижения устройства мироздания. Если бы у человека не было веры, то он не мог бы обрести целостную картину мира, а без целостного мировоззрения человек не может спокойно существовать. Когда читаешь сочинения Несмелова, то неожиданно находишь у православного мыслителя не столько христианское, сколько гегелевское понимание веры и знания: «знание есть собственно вера, но только не вообще вера, но вера в высшей степени ее основательности». К сожалению, доказывая разумность религиозной веры, Несмелов не только проявил себя как православный апологет и дал своеобразный опыт философского оправдания христианства, но и не смог избежать рационализации таинства веры. Живя накануне великих потрясений двадцатого века и желая сделать в христианстве все ясным и понятным для рационального мышления, Несмелов не только прошел мимо духовных мук, отчаянных сомнений и поисков веры героев Достоевского, но и словно упустил из виду, что вера есть таинство, совершающееся между Богом и человеком, познание сокровенных Божественных тайн и обретение христианской мудрости есть зрелый плод духовно-аскетической жизни и мистического соединения с Богом, а догматы Церкви сверхразумны и антиномичны для рационального мышления. В своем трактате «О мистическом богословии» святой Дионисий Ареопагит молитвенно призывал Святую Троицу вывести его «за пределы незнания до высочайших вершин Священнотайного Писания, туда, где в сверхлучезарном мраке молчания открываются совершенные и нетленные тайны богословия». В «Очерках мистического богословия Восточной Церкви» выдающийся православный Владимир Лосский писал, что православному Богомыслию свойственен апофатизм – возвышение ума к Богу через созерцании красоты тварного мира, отражающего Его несказанное величие, проникновение в сокровенные Божественные тайны через размышление над строками Священного Писания, проникновение в суть догматов Церкви и ее литургическую жизнь – всякий православный опыт Богопознания и акт Богомыслия имеет апофатический характер. Бог есть Сущий и Непостижимый, соделавший мрак покрывалом Своим, а Его сокровенная и запредельная Божественная Сущность есть Святая Святых, закрытое от взора самих Серафимов и Херувимов, созерцающих лишь то, что окрест Бога – вечное сияние Его славы, но не Его незримую и непостижимую Сущность, превосходящую всякое познание и всякое бытие. Увлекшись апологетической задачей философского оправдания христианства и доказательствами разумности религиозной веры, Несмелов порой забывает, что христианство – это не философская школа, выражающая сокровенные Божественные тайна в абстрактных понятиях и категориях рационального мышления, а новая духовная жизнь во Христе, в центре которой – непрестанное молитвенное и литургическое, духовное и мистическое Богообщение, восхождение к Тому, Кто не может быть объят умом и пребывает выше всего сущего – духовного и материального, выше всех озарений, небесных звуков и молитвенных слов, к Тому, Кто остается неуловим и недостижим, пребывая выше всех умопостигаемых вершин и за пределами всякого познания, ибо природа Его остается для нас непостижимой и неприступной. Если бы человек мог бы ясно познать все сокровенные Божественные тайны силой своего разума – логическим и диалектическим путем, то не нужным было бы Божественное Откровение. А если бы можно было доказать бытие Бога «с принудительной очевидностью видимого предмета», то пропала бы необходимость в подвиге веры и не стало бы веры в подлинном смысле слова, ибо вера не терпит принудительности, она есть акт свободного человеческого духа, обращенного к Богу, кроме того – подлинная христианская вера охватывает всего человека – его сердце, ум и волю, художественное чувство, нравственное сознание, память и творческое воображение, одухотворяя их и возвышая. Размышляя о сущности религии и тайне ее происхождения, Несмелов полагал, что истоки религиозного сознания лежат в нравственной потребности человека оправдать свою жизнь перед лицом вечности и Бога. Корнем религиозного сознания является осознание бытия Бога, существующее у человека независимо от его конфессиональных убеждений и проистекающее из того, что каждый человек сотворен по образу и подобию Божиему. Как пояснял Николай Бердяев, «от факта человеческой природы, а не от понятия Бога идет Несмелов к богосознанию. Он антропологически показывает бытие Бога и этим показанием философски утверждает объективную истинность христианства. Богосознание дано идеальной природой личности как образа и подобия Божьего. Идея Бога «действительно дана человеку, но только она дана ему не откуда-нибудь извне, в качестве мысли о Боге, но предметно-фактически осуществлена в нем природою его личности, как живого образа Бога. Если бы человеческая личность не была идеальной по отношению к реальным условиям ее же собственного существования, человек и не мог бы иметь идеи Бога, и никакое откровение никогда бы не могло сообщить ему эту идею, потому что он не в состоянии был бы понять ее. И если бы человек не сознавал идеальной природы своей личности, то он и не мог бы иметь никакого сознания о реальном бытии божества, и никакое сверхъестественное действие никогда бы не могло вложить в него это сознание, потому что своим человеческим сознанием он мог бы воспринимать только реальность чувственного мира и реальность себя самого как физической части мира. Но человеческая личность реальна в бытии и идеальна по своей природе, и самим фактом своей идеальной реальности она непосредственно утверждает объективное существование Бога как истинной Личности. «Возможность богосознания определяется фактом внутреннего противоречия между условным бытием человека и безусловным характером его личности». Таким образом, Несмелов решительно и победоносно отвергает механическое понимание откровения, как чего-то внешнего и чуждого внутренней природе самой человеческой личности. Его метод обнаружения бытия Бога сильнее и убедительнее всех обнаружений из понятий, его доказательство – фактическое. А факт высшей природы человека неопровержим и позитивно необъясним». По заветной и глубокой мысли Несмелова, сознание личности, как образа и подобия Бога, а также ее принадлежности не только материальному, но и духовному миру, ведет нас к психологическому и антропологическому доказательству бытия Божиего. Если существует человек, сотворенный по образу и подобию Божиему, то существует и Бог Творец. «Природа человеческой личности доказывает собою действительное существование Бога и оправдывает истину религиозно-нравственного сознания в человеке». Существования Бога доказывается самой личностью человека – свободной и разумной, в сознании которой заложено представление о Боге, а религия есть «форма самосознания и самоопределения человека». На рассуждениях Виктора Несмелова о религии лежит неизгладимая печать трансцендентальной философии – он не только рационализировал таинство веры, но и, по сути, описывал религию в пределах только человеческого сознания, подобно «религии в пределах только разума» Канта. По воззрению Несмелова, религия есть плод способности человека к познанию своей духовной природы и положительному самоопределению по отношению к Богу, она не даруется человеку свыше, а развертывается из сознания самого человека, она – «живое сознание связи между ограниченным бытием человека и безусловным бытием Бога». Но в действительности религия имеет таинственные и метафизические истоки, она мистична и синергитична по своему существу – с одной стороны, она исходит свыше от Бога – в основе христианской религии лежит Божественное Откровение, а с другой стороны – она исходит из сокровенных глубин сердца человека – из открытости Богу и жажды Богообщения, из желания спасения, тоски по вечности и поиска смысла своего существования.
Как христианский апологет и философ-интуитивист Виктор Несмелов был убежден, что религиозной вере противоречит не наука, а абсурдное и вульгарное механистическое миропонимание, в то время как всеобъемлющий синтез чувственного опыта, логического мышления и интуиции ведет нас к целостному знанию и целостному миросозерцанию, не отвергающему ни науку, ни религию, но соединяющего их в идеальной гармонии. Истинная философия всегда стремилась найти безусловную основу мирового бытия и сделать религиозное миросозерцание и научное объяснение природы совместимыми. Когда человек мыслит о Боге, то он богословствует, когда мыслит о своем отношении к Богу, то он философствует, когда занимается наукой, то стремится постичь устройство вселенной и сформулировать ее законы, а когда обращается к действительной жизни по образу и подобию Иисуса Христа Богочеловека – воплотившегося и вочеловечившегося предвечного Бога Слова, единосущного и равночестного Отцу и Святому Духу – то он живет религиозной жизнью и осуществляет свое высшее предназначение путем свободного и осмысленного уподобления Богу. Проводя четкое различие между понятием о Боге и идеей Бога, Несмелов разъяснял, что понятие о Боге – это конструкция нашего рассудка, а идея Бога изначально дана человеку как свободной и разумной личности: «Идея Бога оказывается не продуктом человеческой мысли, а живым сознанием человека о действительном Безусловном бытии, реальным образом которого является человеческая личность, и нравственное сознание оказывается не привычкою мысли к принятой оценке человеческих действий, а живым сознанием Богоподобия как истинной цели человеческой жизни. Из этих именно живых сознаний и возникает живое тяготение человека не просто лишь к сверхчувственному, а к сверхмировому, вечному, Божественному, и из этого именно живого тяготения возникает у человека естественная религия и мораль». Различая идею Бога, непосредственно открывающуюся нам в самосознании, от понятия о Боге, Несмелов отвергал мысль о «сверхчувственном опыте» и полемизировал с воззрениями профессора В.Д. Кудрявцева. По мысли Несмелова, «непосредственно человек не знает о том, в чем заключается его связь с безусловным бытием, но самый факт этой связи все таки дан налично в природном содержании самосознания». «Религия не может быть сообщена человеку извне, а может возникнуть только в самом человеке, как живое сознание некоторой связи между ограниченным бытием человека и безусловным бытием Божества». «Многочисленные поборники механической эволюции человека считают идею Бога за естественный продукт человеческого мышления и объясняют происхождение этой идеи или совокупностию внешних условий жизни, или логической природой человеческого познания. Все же поборники особого смысла человеческой жизни считают идею Бога за прирожденное данное человеческого сознания и объясняют ее происхождение из творческой деятельности самого Бога, создавшего человека по образу Своему и в этом самом образе давшего человеку истинную мысль о Себе. Но так как те и другие мыслители в своих положениях говорят об идее Бога, а в доказательстве этих положений имеют в виду представления и понятия человека о Боге, то само собою разумеется, что никакого решения спорного вопроса они в действительности не дают и спорят между собою только по чистому недоразумению. Все представления и понятия человека о Боге несомненно создаются самим человеком, и даже сам Бог не может вложить в сознание человека готовое понятие о Себе, потому что такое понятие, как нечеловеческое, никогда бы не могло служить содержанием человеческого мышления. Следовательно, отождествляя идею Бога с понятием о Боге, защитники теизма сразу же проигрывают весь спор в пользу своих противников… В идее Бога выражается сознание человеком реального бытия живой Личности, обладающей могуществом свободной причины и достоинством подлинной цели… И великий философ, и какой-нибудь наивный дикарь одинаково находят Бога в сознании реального бытия живой Личности, только философ мыслит эту объективно сущую Личность как сверхчувственную, а бедный ум дикаря необходимо представляет ее себе в чувственном образе человека, потому что он не может мыслить иначе, как только представлениями, а в мире представлений нет другого образа личности, кроме личности человеческой. Равным образом и великий философ, и какой-нибудь наивный дикарь одинаково мыслят в Боге и силу и достоинство нечеловеческой личности, только философ выражает свою мысль под формою понятия о Боге как о первой причине и оконечной цели бытия, а наивный дикарь выражает ту же самую мысль под формою представления о жизни Бога как о вседовольной и всеблаженной. Само собою разумеется, что такие различия в выражениях человеческой мысли о Боге могут доказывать собою только одно, что все предикаты в человеческом мышлении Бога несомненно подбираются самим человеком в зависимости от его умственного развития, от условий его жизни, от направления его мысли, от количества и качества его положительных знаний, но что субъектом всякого человеческого мышления о Боге все-таки неизменно является одна и та же идея реального бытия живой Личности, свободной и властной хотеть и жить по своей собственной мысли и воле». В своих богословских рассуждениях Несмелов критиковал как тенденции атеистической науки – рационалистические, материалистические и имперсоналистические, механистическое миропонимание и деистическое представление о том, что Бог Творец не вмешивается в судьбу Своего творения, оставаясь всецело трансцендентным мировому бытию, так и пантеистические верования и философские системы и их основное представление о безличном Боге как духовной субстанции вселенной, выступая за христианское теистическое миропонимание и отстаивая метафизический персонализм. По слову Несмелова, пантеизм есть в сущности своей атеизм особого рода – культивирующий в людях основные волнения религиозного чувства, уничтожая всякую положительную религию, являясь религией без личного Бога, «без ясного сознания греха и без желания вечной правды, без веры в провидение и без надежды на свободную силу нравственной воли людей, религией с одним лишь теоретическим исповеданием рокового порядка жизни всебожественной сущности мира. Между тем, всякая живая религия в действительности выходит только из живого сознания человека, что и сам человек, и весь существующий мир вместе с человеком всецело находятся во власти смерти и зла, и что положение мира и человека в мире составляет личную и родовую вину перед Богом каждого отдельного человека и всего рода человеческого, и что, наконец, подлинное, всецелое спасение из этого положения может прийти только от Бога, как от единого вечного источника всякой жизни и от единого же подателя всякого блага. Следовательно, всякая живая религия в существе своем есть, прежде всего, сознание и исповедание премирного, личного Бога и реальной возможности личного отношения к Нему, а потому всякая живая религия теоретически и практически всецело и безусловно должна отрицать собою иллюзорную догму пантеистического миросозерцания относительно воображаемой всебожественности нашего мира погибели». Разъясняя, что богословская критика Несмелова по отношению к пантеизму была защитой христианского персонализма, Николая Бердяев писал: «Путь к христианскому сознанию лежит через таинственное самоощущение личности. И тот не может понять христианства, в ком личность – образ Божественного бытия, еще дремлет, еще растворена в бытии родовом. Но когда почувствовал человек свою личность, сознал в себе высшее бытие и призвание к высшей жизни, тогда встает образ Христа… Только христианское сознание основано на чувстве личности, только оно признает божественность человеческой природы и человечеству дает центральное место в мироздании, только это сознание утверждает свободу человека, его достоинство и высшую его природу. Пантеизм окончательно упраздняет и личность, и свободу, и человечество, растворяя все окончательно в мировой жизни, и незаметно переходит в натурализм и материализм. Пантеизм не может осмыслить нашей жажды совершенной и истинной жизни и не в силах объяснить нашей высшей природы и связанной с ней двойственности. Только христианство признает абсолютное значение за человеком и его вечной судьбой и ни в чем его не растворяет, ничему не порабощает. И глубокое самосознание человека есть христианское самосознание в глубине своего самосознания человек находит Христа – разрешение загадки своей природы. Но христианское самосознание должно быть очищено от язычества, сознание личности должно быть отграничено от сознания безличного рода. И высшая философия, подобная несмеловской, служит этому важному делу. Новое и вечное христианство преодолевает отношение к Богу, как к идолу, узнает в Нем человек абсолютный источник своей жажды божественного совершенства…». По слову Несмелова, в отличие от пантеизма, христианство есть теистическая религия, провозглашающая, что «Бог не тождествен с миром, что Он есть особая, отдельная от мира, верховная, самосущая Личность», участвующая в судьбах мира. «Это исповедание, характеризующее вообще всякую живую религию, в особенной и исключительной степени проповедуется христианской религией, потому что не только положительное учение новозаветного Откровения, но и самая сущность христианства – истинное и вечное богочеловечество Иисуса Христа – ясно и положительно утверждает и доказывает собою умопостигаемую истину этого религиозного исповедания».
По глубокой и справедливой оценке Николая Бердяева, книга Несмелова «Наука о человеке» блестяще критикует философию, для которой вера во Христа есть соблазн и безумие, убедительно доказывая, что вера во Христа разумна, но как рационалист он называет сой труд «наукой о человеке» и хочет «научно» обосновать христианскую веру, хотя правильнее было бы говорить о философском оправдании веры, в то же время, помня, что никакая философия не может заменить благую весть о Христе Спасителе. Каждый человек призван осуществить в себе образ Божий. «Вот вечная сущность христианства, противопоставляющая всякому языческому суеверию и идолопоклонству жажду совершенной, истинной, вечной и полной жизни. Но эта сущность христианства не может быть превращена в морализм. Только через Христа, явившего в Личности божественную правду человеческой природы, достигается Богоподобие. Путем исключительно человеческим человек не достигает состояния божественного. Без конкретной истины о Христе отвлеченная правда идеализма – мертва и не реализуема». Если наука собирает, анализирует и систематизирует факты эмпирической действительности, а философия их осмысливает и восходит в умозрениях к метафизике – к духовной стороне бытия, то религия есть синтезирующая и интегральная форма мировоззрения, соприкосновение с Богом и жизнь по Его нравственным заповедям. Религия есть выражение тайны человека и его предназначения, отображение загадочности его природы. «Для человека не существует в мире никаких загадок, кроме самого человека, и сам человек является для себя загадкой лишь в том единственном отношении, что природа его личности по отношению к данным условиям его существования оказывается идеальной. Если бы можно было отвергнуть это единственное отношение, то вместе с ним совершенно резонно можно было бы отвергнуть в мире и всякое чудо, и всякую тайну». Как справедливо пояснял протоиерей Василий Зеньковский: «В человеке, в его духовном опыте, в самом его существовании и жизни заключена для Несмелова основная загадка всего бытия, но дана и разгадка тайн бытия. «Истина» о человеке и истина о том, как надо ему жить согласно «истине о человеке» – вот тема Несмелова, все религиозное вдохновение которого уходит в размышления об этой теме. Не только в том дело, чтобы «познать» человека, но и в том, чтобы соответственно этому осмыслить и направить свою жизнь. Чисто теоретическая (познавательная) тема подчинена поэтому теме моральной». Нравственный характер философии Несмелова и его гносеологических изысканий раскрывается в его рассуждениях о том, что уже в древние времена «быть философом и вести добродетельную жизнь было одно и то же, а Сократ думал, что благо человека заключается в самом человеке и есть именно сам человек в его человечности. Если же люди ищут блага вне себя самих, то они ошибаются, и если они признают средства жизни за конечную цель ее, то они обольщаются. Весь мир есть совершенное ничтожество в сравнении с человеком, потому что ни за какие сокровища мира нельзя купить того, что составляет существо человека – нельзя купить живого человеческого духа. Если бы только люди ясно осознали эту непреложную истину, то они, конечно, и попытались бы раскрыть ее в своей деятельности и в этом раскрытии несомненно увидели бы, что действительно ценное в мире вносится в него только самими людьми. Высокое удовольствие такого сознания неизбежно заставило бы их стремиться к полному и всестороннему развитию того, что свойственно человеку по его человечеству, а свойственно ему одно только истинное, доброе и прекрасное. В стремлении к познанию и осуществлению этих совершенств и заключается истинная философия, действительное же знание и осуществление их в жизни составляет подлинную мудрость». Вслед за афинским мудрецом Сократом был убежден, что истинная мудрость – познать самого себя и отыскать сокровенный смысл жизни. Для Несмелова, процесс познания возникает не из потребностей отвлеченной мысли, а из потребностей жизни, ведь человек стремится «прежде всего определить и объяснить не мир, а свое собственное положение в мире», поэтому «действительные корни философии лежат не в данных положительного знания о мире, а в познании человека о самом себе, и действительная задача философии выражается не построением общей системы научного мировоззрения, а научным построением живого мировоззрения». «Философия является специальной наукой о человеке – не как зоологическом экземпляре, а как о носителе разумных основ и выразителе идеальных целей жизни». В центре всех философских изысканий Несмелова стоит загадка человека с акцентом на ее религиозном, метафизическом и этическом аспектах – «в человеке надо искать разумных основ жизни и идеальных целей жизни». Четко различая религию и философию, Несмелов писал, что «религия есть жизнь по вере в Бога, а философия есть мысль об истинной жизни по истинной вере в Бога». Убежденный, что «в области научного развития философского познания нет и не может быть другого действительного пути к решению конечных вопросов мысли и жизни, кроме научного исследования о живом человеке», Несмелов особенно акцентировал внимание на том, что объектом научного и философского исследования должна быть не только «сущность» человека, но вся его личность во всей полноте ее жизни. По складу своего мышления Виктор Несмелов – не отвлеченно мыслящий диалектик и метафизик, а религиозный психолог и христианский антрополог, он хочет иметь дело с реальными фактами человеческого существования, а не с логическими понятиями.
Загадка человека состоит в его парадоксальной двойственности – он одновременно принадлежит двум мирам – духовному и материальному, являясь с одной стороны – явлением природного порядка, а с другой – самосознающей и самоопределяющейся личностью: «По самой природе своей личности человек необходимо сознает себя как свободную причину и цель всех своих произвольных действий. Однако это сознание не делает человека ни свободным владыкой жизни, ни действительной целью мира. Оно лишь принудительно заставляет его мыслить возможность для себя свободы даже и в пределах физической необходимости и мыслить возможность себя как цели даже и в условиях всеобщей связи вещей как механических средств и необходимых продуктов. И в силу этого мышления оно принудительно заставляет человека стремиться к осуществлению такой жизни, в которой его действительное положение в мире совпадало бы с его сознанием о себе. Но осуществить себя в природном содержании своей же собственной личности ни один человек на самом деле не в состоянии. Правда, в своих отношениях к внешнему миру он несомненно является разумной причиной таких изменений в окружающей природе, которые относятся к его жизни и благополучию, как средства к цели. Но ведь это положение потому только и приобретается им, что он себя самого делает механическим средством к достижению тех явлений, которые бы служили ему как средства цели; так что в развитии своей культурной деятельности человек на самом деле не осуществляет себя в мире как свободно-разумную личность, а только в бесконечных вариациях раскрывает свое добровольное подчинение роковому закону жизни, что хлеб существует ради питания человека, а сам человек существует ради добывания хлеба». Рассматривая загадочное и неразрешимое противоречие и на драматичное несоответствие между «безусловным характером» личности человека и ее условным бытием – между его бессмертной душой и смертностью его тела, между его свободной волей и зависимостью от окружающего мира, Несмелов обращает внимание на то, что в своих желаниях и в своем самосознании человек выходит за пределы здешнего мира, но в то же время с горечью ощущает «невозможность осуществить себя как свободно-разумную личность в физическом содержании жизни, что естественно заставляет человека обращаться к творчеству духовно-идеальной жизни из природных определений своей личности, но подчинить свою действительную жизнь этим идеальным определениям ни один человек на самом деле не может». По определению Несмелова, человек есть не бесплотный дух, а одушевленный организм – «в качестве одушевленного организма он необходимо переживает и физические страдания и физическую смерть», он осознает, что не может реализовать высочайшие устремления своего духа в ограниченных рамках материального мира. Глубоко заблуждается профессор Н.К. Гаврюшин, утверждая, что антропология Виктора Несмелова – это асоматический персонализм спиритуалистической ориентации, напротив – казанский философ постоянно говорит о том, человек – это «одушевленный организм», что же касается до мысли Несмелова о том, что положительная наука «рассматривает человека лишь в качестве добычи для могильных червей», то он констатирует горестный факт – наука само по себе в отрыве от метафизики жизни и религии не в силах раскрыть тайну человека и исследовать его духовную природу, наконец, справедливо несмеловское убеждение, что «тождество человека создается исключительно только единством его личности», которое обеспечивается самосознанием. По воззрению Несмелова, «жизнь человека определяется не природой его личности, а природой его физического организма. Та же идеальная жизнь, которая соответствовала бы его духовной природе, не может быть достигнута им, потому что она противоречит природе и условиям его физической жизни. В сознании и переживании этих временных противоречий человек необходимо приходит к сознанию себя, как загадки в мире». «При всех своих огромных успехах в культурном преобразовании действительности человек все-таки остается, в пределах и условиях физического мира, простою вещью мира, которая и возникает и разрушается лишь в силу необходимых законов физической природы и потому неведомо зачем существует под формой личности». «Идеальное представление человеческой личности, свободной от всяких определений физической природы, в действительности не осуществимо. Это идеальное представление выражает собою действительное содержание человеческой личности, но только не в условиях ее действительного существования, а в одном лишь самосознании человека… По содержанию своего личного сознания человек естественно стремится утвердить себя в качестве свободной причины и цели для себя, стремится утвердить себя в качестве безусловной сущности, но так как его действительная жизнь всецело определяется внешними условиями его физического существования, то из каждого момента своей эмпирической жизни он может выносить лишь ясное познание о своей фактической условности, о своей действительной ограниченности. В силу же этого противоречия самосознания и жизни человек естественно и необходимо имеет в себе сознание двоякого бытия: условного, которое действительно принадлежит человеку, и свободного от всяких условий, которое действительно выражается природой человеческой личности, хотя в условиях ее действительного существования и оказывается идеальным». При этом «образ безусловного бытия не создается человеком в каких-нибудь абстракциях мысли, а реально дан человеку природою его личности». «По самой природе своей личности человек необходимо изображает собою безусловную сущность и в то же самое время действительно существует, как простая вещь физического мира». С херувимской зоркостью вглядываясь в загадку человека и раскрывая его жизненную драму и смысл его бытия, Несмелов философствует в линии экзистенциальной проблематики – он сближается с Кьеркегором и Паскалем, со всей трагической остротой отмечая «хрупкость» человеческого существования в физическом мире, но вместе с тем, со всей силой возвещая о неустранимости духовных и идеальных устремлений человека, зарождающихся в сокровенных и неизмеримых глубинах его духа. Знаменитые державинские строки из великолепной и торжественной оды «Бог» – «Я телом в прахе истлеваю, умом громам повелеваю, я – царь, я – раб, я – червь, я – Бог», могли бы стать эпиграфом к «Науке о человеке» Несмелова, указывающего на то, что в самом бытии своем человек одновременно осознает себя и как свободную личность, и как смертную и материальную вещь, зависимую от внешних условий природного мира. Парадоксальная двойственность человека и его природы есть великая тайна, которая должна быть исследована философией и вести к религиозной антропологии – к христианской антропологии, провозглашающей принадлежность человека к духовному и материальному бытию.
По наблюдению Виктора Несмелова, человек никогда не сознает себя как явление сознания – он сознает свое «Я» как сущее в «метафизическом смысле слова». Справедливо отмечая, что в «Науке о человеке» существенную роль играет понятие «личности», используемое по отношению к Богу и по отношению к человеку, профессор Н.К. Гаврюшин ошибочно утверждал, что Несмелов отождествляет самосущее и свободное «Я» с личностью, провозглашая, что «сознание живет только в том случае, когда оно сознает себя самого, когда оно есть самосознание, следовательно – когда оно и есть личность, и в своей деятельности выражается как личность сознанием Я». Но в действительности Несмелов четко различал понятие «личности» и понятие «Я», ведь «все, что живет на земле, необходимо имеет и свое самосознание, свое животное «я». Человек «имеет свое животное я, которое страдает и наслаждается», но это не образует начала личности, ибо начало личности «опирается на сознание ее ценности», на моменте свободы и разума и выражается «в свободном самоопределении личного существа к разумной деятельности в мире». Личность формируется моральным сознанием и сознанием ценностей. В жизни человека происходит самораскрытие его личности – явление «неведомой животному миру идеи свободы». Человек есть одновременно одна из вещей природного мира и уникальная личность, созданная по образу и подобию Абсолютной Личности – Бога. Религиозная интуиция Несмелова о Боге как «Самосущей Личности», рождается из глубин самосознания: «Личность человека является не зеркалом по отношению к Богу, а самим изображением Бога, и образ Божий в человеке не возникает под формой какого-нибудь явления сознания, а представлен самой человеческой личностью во всем объеме ее природного содержания, так что это содержание непосредственно открывает нам истинную природу Бога, каким Он существует в самом себе… Мы достоверно знаем в познании самих себя, что Бог в себе самом есть живая самосущая Личность». По воззрению Несмелова, «личность не может быть выведена из безусловного бытия, как явление из своей основы», а мир не есть ни явление Абсолюта, ни его самораскрытие. Сама природа человека не умещается в границах вещного и феноменального мира, а самим фактом своего бытия человек свидетельствует, что существует его Творец – Бог. Человек «не становится личностью, а существует как личность», ибо «в человеке – и только в нем – и возможно познание, ибо в нем, в его самосознании осуществляется распад на самобытие и инобытие»: «осуществление самобытия и познание инобытия неразрывно связаны между собою и взаимно определяют друг друга». В тончайших терминах трансцендентальной философии Несмелов утверждает, что «содержание вещей не воспринимается духом извне, а им же самим творится». «Основание бытия заключается в самом бытии, основание же познания о бытии заключается в самом человеке… И основания достоверности этого познания нельзя отыскивать вне человека, а только в самом человеке, потому что достоверность относится не к бытию, а только к человеческому познанию о бытии». Человек есть существо самосознающее, «факт бытия человеческой личности, как вещи в себе, непосредственно дан в самосознании человеческом, а потому, если человек думает о себе не как о явлении, а как о бытии в себе, как о сущности, то думает верно». В нравственном сознании человек неустранимо стремление к идеальному, вечному и безусловному бытию, ибо «образ безусловного бытия не создается человеком в каких-либо абстракциях мысли, а реально дан человеку природой его личности», потому «самым фактом своей идеальной личности человек непосредственно утверждает существование Бога, как истинной Личности». В своих религиозно-философских сочинениях Несмелов был глубоко прав, утверждая, что каждый человек призван осознать самого себя и свободно осуществить свое высшее предназначение – быть с Богом и жить по заветам Бога, в то же время Несмелов до конца не вник в тайну самости – в то, что «Я» есть метафизическая сердцевина нашей личности, которой принадлежит наш дух, наша душа и наше тело, а сама наша самость – метафизична и метапсихична, само наше «Я» остается апофатичным и сокровенным, рационально неизъяснимым, но способным возвышаться над миром и трансцендентировать к Богу – выходить за пределы самого себя и переживать встречу с тайной Абсолютного, Который является Сущим и Непостижимым, открывая Себя как вечная Любовь и величайшая и совершенная Личность. Размышляя над загадкой человека, Несмелов констатировал, что по самой природе своей человек отражает в себе реальную противоположность условного и безусловного – в условном бытии своем он изображает Безусловное Бытия, являясь живым образом и подобием Бога, он «сознает свою личность, как реальный образ совершенной Личности, бытие которой совпадает с его сознанием». Как верно отметил протоиерей Василий Зеньковский, «антропология для Несмелова есть ключ к тайнам и Бога и человека». Если бы не существовала личного Бога Библии, то было бы невозможным и существованием человеческой личности. «Человек не в каких-либо умозаключениях предполагает объективное существование идеального мира, но он непосредственно сознает в себе самом действительное существование двух миров – чувственного и сверхчувственного, физического и духовного… Он непосредственно знает о сверхчувственном бытии, ибо себя самого он не может сознавать иначе, как только в сверхчувственном содержании своей личности». Основы метафизики заключены в самом бытии человека и его самосознании, ибо «человеческое самосознание является не просто лишь идеальным пунктом соотношения психических явлений, но и творческой энергией разумной жизни сознания – вследствие этого оно является не просто лишь постоянным субъектом всех сознательных действий человека, но и реальной причиной всех разумных действий его». Человек не выводи из порядка материального мира, он осознает свое Богоподобие и то, что истоки его бытия – не от мира сего, тем самым он осознает себя свободной и разумной личностью, способной к духовной жизни – к вере и познанию, к любви и творчеству. «В творчестве человек представляется не только миром особых явлений, но и самостоятельным миром особых деятельностей». В человеке есть нравственное сознание, возникающее из духовной природы его личности и делающее его причастным иному миру – горнему и духовному. Сознание свободы и стремление к разумности возвышает человека над природой и указывает на связь его духа с безусловным бытием – с Богом. «Человек, понятно, только образ безусловного бытия, потому что он только ищет истину и только стремится к свободе, но он все-таки живой и истинный образ безусловного бытия, ибо в условных пределах своей ограниченной природы он действительно осуществляет в мире подлинные свойства безусловного бытия». «Двойная природа человека» заключается в том, что человек одновременно подчинен миру природному и «вынужден жить по его законам», а в тоже время он постоянно нравственно оценивает и свою и чужую деятельность и стремится к высшей Правде. «Двойственная природа человека» ясно раскрывается в его принадлежности к природному миру и неустранимости высших запросов человеческого духа – жажды свобода и вечности, поиска высшей Правды и смысла жизни. Наша личность существует в условиях физического мира, но своей духовной природой она выражает не мир, а «истинную природу Бесконечного и Безусловного – Бога». На языке трансцендентальной философии Несмелов пытался дать не только философское осмысление и апологию библейского учения о человеке как образе и подобии Бога, выводя из природы человека неустранимость идеи «Самосущей Личности» – Бога. Нет ничего удивительного в том, что протоиерей Георгий Флоровский увидел в сочинениях Несмелова «опыт антропологического построения богословской системы». По глубокому убеждению и пламенному исповеданию Несмелова, только христианство и церковная вера дает единственное решение загадки о человеке: «Все наше исследование служит раскрытием и объяснением того реального основания, которое определяет собою возможность признания христианства как и Божия откровения и Божия дела. Если верно наше исследование о человеке, исследование о существе той тайны, которая заключается в бытии человека, то нет и не может быть другого пути к действительному решению — устранению этой тайны, кроме того пути, который указывается содержанием христианского вероучения».
В человеческой природе заключена загадочная и парадоксальная двойственность, ведь человек – одно из явлений природного мира, он есть образ Абсолютной Личности, в его душе неискоренимо стремление к истинной и богоподобной жизни. Человеку свойственно стремление вырваться из оков природного мира и жить духовной и свободной жизнью – осуществить свое высшее предназначение. «Освободить себя от сознания этого идеального бытия человек ни в каком случае не может, пока он сознает и мыслит себя в природном содержании своей личности, но сознавать и мыслить это идеальное бытие он может лишь в качестве недоступного для него, пока он сознает и мыслит себя в условиях своего действительного существования… Сознавая природное содержание своей личности идеальным, человек в этой самой идеальности сознает свою личность, как реальный образ такой совершенной Личности, бытие которой вполне совпадает с ее сознанием. По содержанию же этого сознания он естественно вступает на путь религиозного мышления и естественно пытается раскрыть тайну сознания в себе свободы, при фактическом подчинении внешней необходимости, и тайну сознания себя как цели, при наличном существовании в качестве невольного средства к обнаружению и развитию одной из многочисленных форм бес-цельной мировой жизни, в познании своих отношений к Богу как истинному Первообразу своей личности». Обращая внимание на существенную неясность в глубокомысленном учении Несмелова о двойственности человека – его причастности двум мирам – духовному и материальному, Николай Бердяев писал: «Нельзя ведь сказать, что человек своей душой принадлежит к миру божественному, а телом к миру животному, что все в нем духовное от иного мира, а все материальное от этого мира. Душа и тело, духовное и материальное двойственны в человеке и одинаково принадлежат двум мирам. Своему Богоподобию человек изменяет не только в своем теле, но не менее в своей душе; низшее, злое начало лежит не только в сфере материальной, но и в сфере духовной. Источник зла – в гордости духовной, и отсюда уже рождается зло материальной скованности. А Несмелов выражается так, как будто бы в духе он видит знак Богоподобия человека, а в теле знак принадлежности человека к животному миру. Несмелов справедливо приходит в результате своего анализа к тому заключению, что лишь спиритуалистическое учение о человеке выдерживает искус философских и научных требований. Спиритуализм есть единственная истинная философия. Но спиритуализм может быть разный, и всего менее удовлетворяет нас дуалистическая форма спиритуализма. Спиритуалистический монизм есть более удовлетворяющая форма метафизики. Вместе с тем, спиритуалистический монизм переносит центр тяжести дуализма человеческой природы из области философской онтологии в область религиозно-мистическую. Человеческую природу философии понять можно лишь спиритуалистически, но в ней заключен не столько онтологический дуализм души и тела, сколько дуализм иного порядка, дуализм принадлежности единой и сложной духовно-душевно-телесной природы человека к двум мирам – миру божественному и свободному и миру животному и необходимому. Это прежде всего дуализм свободы и необходимости, дуализм сознания своей принадлежности необходимому миру вещей и сознания своей не меньшей принадлежности свободному миру богоподобных существ. Человек – вещь мира и душою своею и телом своим он подчинен необходимости природного порядка, и человек – свободное существо, принадлежит и душой своей и телом своим миру божественному. У Несмелова не вполне выяснен характер дуализма человеческой природы». По проницательному суждению протоиерея Василия Зеньковского, «антропологический дуализм сочетается у Несмелова с дуализмом в онтологии – монизм в онтологии был бы только насилием над неустранимой разнородностью материального и духовного бытия». По воззрению Несмелова, «действительному содержанию мирового бытия отвечает только дуалистическое представление мира». Рассматривая загадку человека, Несмелов пришел к мысли, что «телесность дана человеку, но телесный организм создается духом»: «как данное условие существования человека, тело является внешним по отношению к духу, а как созданное самим же духом орудие его произвольной деятельности, оно является своим духу и составляет собственное тело духа». Будучи убежденным, что между человеком и животным лежит неизмеримая пропасть, Несмелов в то же время считал, что дух человеческий «ни в один момент своего существования в мире не бывает бестелесным, ибо появляется в бытии с телом материального семени и в течение всей жизни необходимо находится в деятельном отношении к материальному миру». По слову Несмелова, человеческий дух «появляется в мире не после того, как материальная природа физико-химическим путем приготовит ему телесное помещение», а «он сам создает для себя свое тело».
Человек есть драматичное существо – он осознает свою причастность иному – духовному миру, он жаждет совершенства и вечной жизни, но в то же время чувствует себя узником материального мира и испытывает мучительную неудовлетворенность земным бытием. Человек не может примириться с реалиями земного бытия, в его душе есть тоска по запредельному – жажда Богообщения и спасения, избавления от мук и смерти, поиск Абсолютной Истины и искание совершенства. Бытие человека и его самосознание невозможно объяснить исходя из природного мира, он – величайшая загадка бытия, а вместе с тем – живое откровение о существовании Бога и иного мира. По заветной мысли Виктора Несмелова, загадочная двойственность человека есть следствие утраты его духовной царственности и подчинения природе. Загадка двойственности человека открывается в его грехопадении – мир впал в болезненное и падшее состоянии из-за человека. Бог сотворил человека как властителя земного мира, но человек оказался ниже своего предназначения и пал в грех – стал рабом окружающего мира, зависимым не от Бога, а от природы. «Человек захотел сделаться богом... Он создал относительно себя необыкновенную иллюзию!.. Но уже одно то обстоятельства, что человек мог обольстить себя желанием божественной жизни, что он мог не удовлетвориться своим действительным положением в мире и отвергнуть это положение, одно уже это обстоятельство само по себе доказывает, что человек не случайное порождение земли и не прирожденный раб природы». Вникая в метафизические истоки религиозной драмы грехопадения, Несмелов указывал на то, что грехопадение прежде совершилось на небесах – в мире бесплотных духов, именуемых Ангелами – величайший из Ангелов – Люцифер, вознамерился превзойти Бога и занять Его место, он почувствовал тайную зависть Бога, которая выразилась в открытой вражде к Создателю – «он увидел в Боге своего врага и воспылал к Нему чувством непримиримой ненависти», а треть Ангелов последовала за богоотступником, была низвержена с небес и пала во тьму. «По библейскому свидетельству, часть бесплотных духов действительно примкнула к своему мятежному руководителю и образовала из себя гордое сонмище открытых врагов Бога. Но превратные замыслы их честолюбивого вождя все-таки не оправдались при этом восстании на Бога, потому что он не в состоянии был увлечь за собою всего духовного мира. По словам библейского учения, «произошла на небе война; Михаил и ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе, и низвержен был великий дракон, древний змей, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним». Очевидно, среди лучшей части бесплотного мира лукавые происки искусного соблазнителя не только не нашли себе никакого сочувствия, но и вызвали прямое негодование. Разумные духи, очевидно, вполне понимали, что, при каких бы условиях они ни существовали, они никогда не сделаются равными Богу – это именно потому, что они могут существовать только в условиях, т.е. могут быть только ограниченными. Поэтому для нравственно-чистых разумных духов было до очевидности ясно, что в своем Боге Творце они имеют вечный и единственный образ бесконечного совершенства, так что если они действительно желают идти по пути нравственного усовершенствования, то в этом случае для них, несомненно, возможен только один путь — путь возможного уподобления Богу, потому что всякое уклонение от Бога, как уклонение от реального образа истинного совершенства, есть уклонение к пустоте, т.е. к совершенной потере нравственного существования. На этом основании чистые духи, естественно, могли высказать только свое решительное осуждение по поводу ложных представлений о Боге и об их собственном тварном величии». В библейском сказании возвещается, что именно падший с небес Люцифер стал искусителем первых людей, побудив их нарушить заповедь Божью и пасть в грех. Мир сотворен Богом для человека и его духовной жизни – свободного осуществления своего Богоподобия, а не для эгоистических, корыстных целей людей. По интерпретации Несмелова, люди «захотели, чтобы их высокое положение в мире зависело не от свободного развития ими своих духовных сил, а от физического питания их известными плодами, значит, они в сущности захотели того, чтобы их жизнь и судьба определялись не ими самими, а внешними материальными причинами. И это свое желание они осуществили на самом деле. Они действительно обратились к помощи запрещенного дерева в той именно полной уверенности, что мнимо-волшебная сила его плодов, без всякой работы с их стороны, механически сделает их более совершенными. В этих расчетах своих они, конечно, грубо ошиблись, но факт исполнения ими своего намерения все-таки совершился; и потому несомненная ошибочность их расчетов ни в малейшей степени не изменяет собою действительного значения и смысла их рокового поступка: своим суеверным поступком люди добровольно подчинили себя внешней природе и сами добровольно разрушили то мировое значение, которое они могли и должны были иметь по духовной природе своей личности». Стремясь постичь трансцендентную психологическую тайну греха, Несмелов полагал, что люди возжелали достичь высшего Божественного Совершенства внешними и материальными средствами, а сущность грехопадения состоит «в суеверном отношении к материальным вещам как источнику силы и знания». Люди «подчинили свою душевную жизнь физическому закону механической причинности и, значит, ввели свой дух в общую цепь мировых вещей. Вследствие же этого, они естественно могли теперь жить лишь той жизнью, которая возможна и существует по собственной природе физического мира, а при этих условиях смерть является неизбежной. Значит, смерть не откуда-нибудь совне пришла к людям, в качестве, например, Божьей кары за грех; она пришла к ним сама собою, как естественное и необходимое следствие того преступления, которое совершили люди. На самом деле, того мира, в котором люди пожелали жить и в который они действительно вступили фактом своего преступления, Бог не создавал и не хотел создавать, и все явления, которые существуют в этом мире, как в мире преступления, существуют не по творческой воле Бога, а только по механическим силам физической природы. Тот же мир, который действительно был создан Богом, человек уничтожил своим преступлением». Размышляя о том – «почему Бог допустил грехопадение Своего творения?», Несмелов писал: «Опираясь на Свое всемогущество, Бог несомненно мог бы не допустить падения первых людей, но Он не захотел подавлять их свободы, потому что не Ему же было уродовать в людях свой собственный образ». По воззрению Несмелова, «Бог не угрожал наказанием за нарушение Его заповеди, а лишь заранее предупреждал человека о том, что необходимо последует, если данная Его заповедь будет нарушена ими. Стало быть, исполнение заповеди нужно было не Богу, а только людям в интересах их нравственного усовершенствования, и стало быть – преступлением заповеди человек мог только себя погубить, нанести же этим преступлением бесконечное оскорбление Богу он вовсе не мог». В богословских рассуждениях Виктора Несмелова много мудрых и ценных мыслей – он совершенно верно и в полном согласии со Словом Божиим провозглашает, что человек был создан по образу и подобию Божиему как царь всего видимого мира и осуществитель замысла Божиего о вселенной – как пророк и священник, что трагизм грехопадения состоит в отпадении от Бога и последующем рабстве человеческого духа – человек «ввел свой дух в общую цепь мировых вещей», тем самым низведя себя «до положения простых вещей мира», наконец, совершенно верно, что первые люди – Адам и Ева – захотели достичь обожения не на путях духовной свободы, святости и верности воле Вседержителя, а на путях люциферианской жажды самообожествления, суеверия и магизма – попытки обрести обожение не от Бога, а от внешнего предмета – запретного плода с древа познания добра и зла. По слову Несмелова, «факт зла, несомненно, тождествен с фактом падения, и потому первым виновником зла в мире, несомненно, было то существо, которое первое отступило от Бога на свою собственную волю, и значит – первое появление зла на земле, несомненно, выражается первым падением человека». Развертывая метафизику жизни из библейского сказания о сотворении Богом мира и грехопадения человека, Несмелов приходит к своему знаменитому парадоксу «неудачного Откровения»: «Мир есть откровение Бога, и мир не служит откровением Бога. Оба эти положения относятся к одному и тому же налично-данному миру, а потому, в случае признания их одинаково истинными, они обязательно должны быть связаны между собою как частные суждения одной и той же сложной мысли о мире». Мир есть откровение о Боге, ибо красота природы возвещает о премудрости, благости и всемогуществе Создателя своего, но в то же время мир не есть откровение о Боге, ибо после грехопадения Адама мир пребывает в падшем состоянии – лежит во зле, и не может ясно свидетельствовать о бытии Бога и Его благости, всемогуществе и премудрости. Отвергая «космологическое доказательство бытия Божия», Несмелов писал, что «самое понятие абсолютной причины создано философией, не на основании космологических соображений, а только на основании библейского учения о Боге, как Творце мира». «Все стремления философской мысли отыскать Бога в мире являются совершенно напрасными. Мир не подобен Богу и ничего Божественного в себе не заключает, а потому он гораздо скорее может закрывать собою Бога, нежели открывать Его». По мысли Несмелова, «если бы современному человеку даже и хотелось увидеть Бога в мире, то ему, во всяком случае, не захотелось бы жить в присутствии Бога, потому что на самом деле он живет не по вечному смыслу всецелого бытия, а только по индивидуальному случаю своего появления в мире». «Вместо осуществления всеобщей цели мирового бытия он преследует только свою собственную цель…». «Как собственная жизнь человека, так и существование всего мирового бытия сами по себе несомненно не имеют никакого смысла». Эти острые слова усиливаются уже знакомой нам формулой, что «по вине человека мировое бытие не достигает своего назначения». «Ненормальное состояние мирового бытия», страдания людей и смерть стали реальностью в силу того, что человек не осуществил смысла, вложенного в творение Богом. О падшем состоянии нашего мира свидетельствует жажда избавления и чувство вины, которое терзает сердце человека со времен грехопадения. «Дети Адама и Евы были лично нисколько не виновны в преступлении своих родителей, но так как они родились в мире преступления, то им естественно пришлось жить той самой жизнью, которая существует лишь по собственным законам материального мира. Вследствие же этого они с первого дня своего рождения должны были почувствовать на себе тяжелое бремя физической нужды, и с первым же пробуждением в них сознательного мышления они должны были узнать роковую необходимость во что бы то ни стало бороться с нуждой». Человек не может удовлетвориться жизнью в земном мире и не может сам себе простить грех и богоотступничество, ведь его богоподобная природа жаждет высшего – истинной жизни и искупления вины, его душа страстно и отчаянно ищет спасения и духовного преображения, которое может дать только Сам Бог.
Обращая внимание на то, что языческий мир не был чужд идеи спасения, а Ветхий Завет содержал пророчества о Мессии и Его искупительной жертве, Виктор Несмелов указывал на то, что христианский дух, открывшийся в Новом Завете, возвышается над всеми верованиями языческого мира и ветхозаветным пониманием Бога, ибо в центре христианства стоит Личность Христа Богочеловека и идеал свободного уподобления Богу. Никто из людей не мог бы сам спасти себя, отсюда проистекает жажда прихода в мир Спасителя, явившего в лице Иисуса Христа: «В лице Иисуса Христа, по евангельскому изображению Его жизни и по апостольскому свидетельству о Нем, люди увидели первого победителя зла». «Настоятельная необходимость этого избавления и решительная невозможность его ясно раскрыли пред человеческой мыслию апостолов чудодейственную тайну Христова дела в мире. Они поняли своего Учителя как истинного Спасителя мира, Который, в наличных условиях человеческой природы и жизни, страдал страданием всех людей, ясно сознающих великую ложь своей жизни и переживающих в себе глубокое мучение этого сознания, и Который умер смертию всех людей, искренно желающих уничтожить в себе всякое преступление против истины жизни и не имеющих для этого уничтожения никакого другого средства, кроме уничтожения себя самих в бессмыслии смерти, и Который наконец воскрес из мертвых и своим воскресением осуществил в мире спасительный закон всеобщего воскресения». В лице Иисуса Христа в мир явилась Божественная Правда, Он – Единый Безгрешный и истинный Мессия, воплотившийся и вочеловечившийся предвечный Бог Слово, единосущный Отцу и Святому Духу, новый Адам и духовный родоначальник небесного рода человеческого – христиан, «Он именно был вочеловечившимся Сыном Божиим, и в Нем субстанциально обитала вся полнота Божества. Поэтому, при двух совершенных природах, Он естественно имел только Божеское лицо Сына Божия, человеческой же личности в Нем не было и не могло быть, так как человеческая личность выражается не фактом самосознания, а фактом свободного самоопределения к разумной жизни, самоопределение же это во Христе было предвечное, стало быть – Божеское. На этом основании все, что было в Его человеческой жизни по нуждам человеческой природы, то и принадлежало, конечно, только Его человечеству; все же, что было совершено Его человеческой природой по свободному определению Божеской Ипостаси Его, то и принадлежит Ему именно как Богу, хотя фактически было совершено только человеческой природой Его. Христос «мог страдать только Своим человечеством, но так как Его человеческие страдания были еще предвечно Им приняты на Себя как Божиим Сыном то они и были именно страданиями Самого Божия Сына; и Он мог пролить на Кресте только Свою человеческую кровь, но так как это пролитие крови было еще предвечно Им принято на Себя как Божиим Сыном, то оно и было именно пролитием крови Самого Господа Бога». В своих богословских рассуждениях Несмелов совершенно верно указывает на то, что во Христе Богочеловеке одна Божественная Личность и две природы – предвечная Божественная и воспринятая через Боговоплощение человеческая, тем самым ясно, что Христос – это не «богоносный человек», а воплотившийся и вочеловечившийся Бог – единая Ипостась Богочеловека есть именно Ипостась Бога Слова, а Он сам – истинный Спаситель и Искупитель. В своей книге «Догматическое богословие» Владимир Лосский пояснял, что «Во Христе нет личности человеческой: есть человек, но Личность Его – Лицо Божественное». На страницах религиозно-философских сочинений Несмелова в его «Науке о человеке» и трактате «Вера и знание с точки зрения гносеологии» есть более убедительное и неопровержимое доказательство бытия Божиего, чем психологическое и антропологическое, а именно – христологическое доказательство: «мы имеем еще и вселенское церковное разумение неслитного, неизменного, нераздельного и неразлучного соединения в Божеском Лице Иисуса Христа двух Его совершенных природ – Божеской и человеческой. Исповедуя это учение, мы веруем, что человеческая природа Иисуса Христа есть плоть от плоти и кость от костей нашего человеческого рода, стало быть – вместе со всем нашим родом она несомненно принадлежит к реальному составу нашего мира; так что если истинный Бог-Христос действительно нераздельно и неразлучно, хотя в то же самое время и неслитно и неизменно, воспринял в ипостасное единение с Собою нашу человеческую природу, то в этой самой природе своей Он, очевидно, уже неразделен и неразлучен и со всем нашим миром, к реальному составу которого принадлежит Его человеческая природа. Где бы Он ни был, и какою бы жизнью Он ни жил, Он всюду наш, и никогда Он и не перестанет быть нашим. А потому, имея и исповедуя такую веру во Христа, как же мы можем отрицать философское понятие о Божием бытии?». Если существует Христос, то существует Бог, ибо Христос Спаситель есть воплотившийся и вочеловечившийся предвечный Бог Слово, единосущный Отцу и Святому Духу, в Его чудесной Божественной Личности неслиянно и неизменно, нераздельно и неразлучно соединились два естества – Божественное и человеческое, а Сам Он – истинный и совершенный Богочеловек. Философски осмысливая халкидонский догмат о Богочеловечестве Иисуса Христа, Несмелов указывает на то, что человеческая природа Иисуса Христа «есть плоть от плоти и кость от костей нашего человеческого мира», она принадлежит к реальному составу нашего мира, а потому Христос неразделен и неразлучен со всем нашим миром. «Святая человеческая жизнь Иисуса Христа собственно говорит лишь о том, что, несмотря на существующее в мире зло, мир все-таки осуществляет божественную идею бытия. Значит, фактом своей непорочной жизни Христос явил только оправдание Бога в Его творческой деятельности, а не оправдание людей перед Богом в их уклонении от Божьего закона жизни». «Если бы Христос был только обыкновенным человеком, то при всей Его великой праведности Он, конечно, не мог бы спасти грешного мира, потому что в этом случае Он мог бы только желать пострадать за мир, чтобы сделаться ценою выкупа за него, но таким путем мир не может быть спасен, так как в этом случае все грехи мира, очевидно, все-таки остались бы на мире и только бы сделались ненаказуемыми. Значит, если бы Христос, как великий праведник, пожелал бы искупить мир Своею смертию и на самом деле умер бы для искупления мира, то смерть Его в действительности не имела бы решительно никакого значения и была бы делом совершенно напрасным. Таким же напрасным делом она, разумеется, оказалась бы и в том случае, если бы Христос был не простой человек, а один из ангелов Божиих и даже самый высший из всех ангелов Божиих, потому что и в этом случае Он мог бы только пострадать за мир, принять же на Себя все грехи мира, т.е. считать грехи мира Своими грехами и потому именно Своею смертию уничтожить их, Он бы никаким образом не мог, и значит – Его смерть необходимо оказалась бы для мира делом совершенно бесполезным. Это положение вполне устраняется лишь церковно-христианским учением о божеской природе Иисуса Христа и о творчески-промыслительном отношении Его к грешному миру. Именно потому, что Он – истинный Сын Божий и Бог, Он действительно может быть истинным Творцом всего мира, видимого и невидимого, земного и небесного; и именно потому, что Он – истинный Творец всего мира, Он действительно может принять на Себя все грехи мира и, значит, Своею смертию Он действительно может уничтожить их».
Христос пришел для того, чтобы искупить грехи рода человеческого и освободить людей от рабства у греха и смерти. Крестная смерть Иисуса Христа есть искупительная жертва за грехи мира и основной догмат апостольского вероучения. «Вся сущность апостольской проповеди заключается в изложении веры апостолов, что кровь Иисуса Христа, Сына Божия, очищает нас от всякого греха, потому что в Своей крестной смерти, именно как Сын Божий, Он явился действительным умилостивлением за грехи наши, и не только за наши грехи, но и за грехи всего мира.... Желание Иисуса Христа совершить дело этого спасения, и также исторически удостоверенный факт мученической смерти Его на кресте, и, наконец, положительное свидетельство Его учеников о воскресении и прославлении Его; и если только на основании своих обсуждений они могут прийти к утверждению Христова учения о спасении мира как учения безусловно истинного, то, ввиду всех исторических фактов евангельской и апостольской истории, они не могут не верить тому, что Христос действительно явился в мире истинным Спасителем мира». По своим богословским и религиозно-философским воззрениям Несмелов был критиком юридической теории искупления и юридического понимания христианства. Обращая внимание на то, что юридическое оправдание христианского учения о спасении из понятия о Божием правосудии являлось полезным в апологетических и миссионерских целях, Несмелов отмечал, что «древним христианским учителям приходилось не только исповедовать и проповедовать свою веру, а приходилось также и защищать ее от разных издевательств со стороны язычников, для которых мысль о спасении мира крестною смертию единородного Сына Божия представлялась совершенным безумием... При своем понятии о спасении, как о простом изменении внешнего положения человека, язычник и оправдание пред Богом, очевидно, мог понимать лишь в смысле внешнего признания грешника свободным от наказания за грех... В силу такого представления о спасении он совершенно не мог понять, зачем бы нужно было или угодно было Богу принять на Себя смерть за грехи людей, когда от Его собственной воли всецело зависит простить людям все их грехи и не наказывать их... В виду этого для защиты основного христианского догмата апологетам христианства в сущности ничего другого не оставалось, как только представить свою веру разумною даже и с точки зрения языческого понятия о спасении. Апологеты действительно и обратились к этому способу защиты. Они рациональным путем стали доказывать язычникам, что христианское учение об искупительном значении крестной смерти Богочеловека не заключает в себе ничего нелепого даже и в том случае, если спасение грешного человека, вместо действительного очищения его грехов, понимается в смысле прощения его. Богу свойственно прощать грехи, но именно потому, что Он – Бог, Он не можете прощать их неправедно». Но в то же время Несмелов констатировал, что «стремление человека к оправданию своего существования на земле, при враждебной богоподобию жизни, выдвигает юридическое отношение к Богу и тем прямо и решительно уничтожает и правду религии, и возможность нравственности, потому что в силу этого отношения религия превращается у человека в простую сделку с Богом и, как обыкновенная житейская сделка, необходимо подчиняется принципу счастья жизни». Критикуя юридическую теорию искупления и юридическое понимание христианства, Несмелов указывал на то, что Новый Завет – это не юридический договор и не сделка между Богом и человеком, а духовно-нравственный и религиозно-метафизический союз, направленный на то, чтобы каждый верующий во Христа мог обрести спасение и достичь духовного совершенства – всей полноты Богоподобия. «Смерть Иисуса Христа в действительности является не платой Богу за людские грехи, а единственным средством к возможному очищению людских грехов, и даже не только людских грехов, но и грехов всего вообще преступного мира. Она действительно и безусловно очищает все и всякие грехи, однако грехи лишь тех грешников, которых искупает Спаситель Христос, а Он искупает только тех грешников, которые признают нужду в искуплении своих грехов и веруют в действительность искупительной жертвы Христа. Кто не признает нужды в искуплении, тот и не может, конечно, желать, чтобы грехи его были взяты с него Христом, а потому и он также остается в грехах своих. И кто признает нужду в искуплении, но не верит в искупительную силу крестной смерти Иисуса Христа, тот и не может, конечно, желать, чтобы грехи его были взяты с него Христом, а потому и он также остается в грехах своих». Совершенное Христом дело спасения рода человеческого и Его искупительная жертва – это не столько умилостивление правосудия Божиего, сколько откровение о безмерной Божественной Любви и милосердии Вседержителя. Протоиерей Георгий Флоровский метко подметил тонкую рационализацию тайны Божественной Любви в религиозно-философской системе Несмелова – он справедливо был убежден, что единственная истинная теодицея – это Сам Христос, но в то же время моралистически и рационалистически подходил к Его крестной жертве и тайне мироискупления – только Сын Божий, как Создатель мира, «имеет основание» взять на Себя грехи мира: «Если бы Он не создал мира, то не существовало бы никакого греха и не было бы никакой погибели от греха. И значит, – Он только один может отвечать за происхождение и существование мира и за действительность оснований и целей своего божественного творчества... Эта самая ответственность составила для Него достаточное основание, чтобы явить грешному миру чудо спасающей любви своей, потому что, на основании своих творческих отношений к миру, Он во всех преступлениях грешного мира благоизволил обвинить Себя Самого, как Творца всего мира…». Христос осуществляет дело спасения Своей крестной смертью и воскресением. Крестная смерть Иисуса Христа есть жертва любви и добровольный акт самопожертвования – мученичество во имя нашего спасения, а Воскресение Христово – величайшая победа над смертью и Адом.
Христос есть истинный Богочеловек, Он явил в лице Своем воплотившегося Бога и идеальный образец человека, Он открыл истину нашего Богосыновства и дал богооткровенный ответ на загадку о человеке, Он указал нам высшую цель нашего бытия – быть совершенными, как совершенен Отец наш Небесный. Явление Христа в мир и Его крестная жертва не спасают нас сами по себе, а создают лишь условия для возможного спасения. Спасение есть дело вольное, а не Божье насилие – путь спасения открыт для всех, но Бог никого не спасает насильно. Связь между догматикой и этикой в христианстве неразрывна, а каждый православный христианин призван не только исповедовать догматы Православной Церкви, но и жить в согласии с евангельской верой. Нравственное сознание устремляет человека к идеалу, а «нравственная воля человека представляет собой поразительное чудо для мира, – одно только развитие нравственной жизни может выражать собою исключительное значение человека». «Единственная ценность, какую не создает и не может создать физический мир и какую может внести в мировую жизнь одна только человеческая личность, заключается в нравственной деятельности человека. Наука только отражает природу в понятиях мысли, а искусство подражает природе в символах чувств». Только в нравственной жизни человека совершается «таинство физического творчества духа» и спасение мирового бытия. Человек призван осуществить себя как личность, а его высшее назначение состоит не только в занятиях наукой, общественной жизнью и культурным творчеством, а в духовно-нравственной жизни. «Человек находит свою истинную жизнь лишь в жизни по образу Божию» и если культурные и социальные темы творчества имеют нравственный характер, то они включаются в «истинную жизнь». Как критик этики долга Канта и его учения о нравственном законе, Несмелов утверждал, что «нравственный закон не дан человеку a priori, а возникает из религиозного сознания человека». «Нравственность не создает религию, а только осуществляет ее, религия же прямо и положительно определяет собою все нравственное содержание жизни». В центре этики Несмелова находится сияющий образ Христа Спасителя, Он открыл высшую цель нашей жизни и победил смерть. Жизненная драма каждого человека заключается в том, что высшая цель его жизни – уподобление Богу – остается недостижимой в рамках земного бытия, более того – она так и осталась бы несбыточной мечтой, если бы Христос не явился в наш мир. «Люди нуждаются не в мудром учителе истинной жизни, а в Спасителе». Будучи убежденным, что в центре христианской жизни должны стоять любовь к Богу и жажда совершенства, а не страх наказания Господнего и боязнь вечных адских мук, Виктор Несмелов писал: «Кто действительно верит во Христа, для того живой источник нравственной энергии во всяком случае заключается не в мысли о страшном суде Христовом, а в мысли о превышающей разумение любви Христовой, так что он может бояться Христова суда над собой лишь в том одном отношении, что при своей греховной нечистоте он может явиться недостойным Христа, и Христос может отлучить его от живого общения с Собой. Это отлучение для него страшнее всякого наказания, потому что жизнь с Христом для него выше всякой награды и потому что он может создавать свою жизнь во Христе, очевидно, не по желанию небесных наград и не по страху адских мучений, а исключительно только по нравственной потребности своей чистой, благоговейной любви к Христу. Такой человек, разумеется, никогда не допустит безнравственной мысли о том, что будто люди могут грешить в надежде на Божье милосердие, потому что в этой надежде он может утверждать только несомненную истину своей веры, что по великому милосердию Спасителя Христа люди могут спастись от греха. Следовательно, кто обращает Божье милосердие в повод к распутству, тот вовсе не знает Христа и вовсе не думает о Божьем милосердии, – он просто кощунствует по невежеству безумных людей, и уже само собою разумеется, что поставить его на путь истины и сделать его добродетельным может не устрашение его будущей грозой Всемирного Суда, а только духовное просвещение его нравственным светом Христовой истины». История движется к своему завершению, когда мир не погибнет, а преобразится. В день второго пришествия Христово настанет всеобщее воскресение мертвых в новых и нетленных телах. «Божественная сила Христа Спасителя мгновенно преобразует хаос разрозненных стихий погибшего (в страшном пламени мирового пожара) мира в новый славный мир Божия Царства». По слову Несмелова, Воскресением Христовым «введен закон воскресения умерших», как грехопадением прародителей был введен «закон неминуемой смерти». Во Христе человеческая природа «стала собственным телом Бога, – и остается в нем вечным телом Бога». В своем человечестве Христос приобщил к вечности весь род человеческий. «После Христова воскресения из мертвых каждый человек является носителем вечной природы..., потому что каждый человек носит ту самую природу, которую Христос сделал вечной природой; так что по своей человеческой природе, как единосущный Христу, каждый человек необходимо является членом вечного тела Христова...». В области эсхатологии Несмелов высказывал оптимистическую надежду на то, что, в конечном счете, все люди могут обрести спасение «исключительно только по собственной милости спасающего Бога», а кроме того – он допускал возможность спасения падших духов, которые веруют и трепещут. Идея апокатастасиса представлялась Несмелову настолько убедительной «в сфере рациональных соображений», что он вслед за Оригеном, высказывал мысль о возможном спасении даже дьявола: «кто желает искупления своих грехов и верует в действительность Христовой жертвы за грех, и обращается к спасительной помощи Христа, тот, хотя бы даже он вышел из сонмища падших Ангелов, и хотя бы даже он был самим сатаной, все равно – может быть очищен и спасен святою кровью Христа; потому что и дьявол также – творение Божье, потому что и он также был создан Богом не для погибели, а для жизни вечной в светлом мире Божьих святых». Как пояснял философ Николай Бердяев, «по учению Несмелова, могут быть очищены и спасены и язычники, и умершие, и даже падшие духи». Веруя, что «всемогущий Бог все-таки осуществит Свою вечную мысль о бытии и действительно воцарится в мире», Несмелов утверждал, что все доброе будет спасено, а злое не перейдет в вечность. Религиозно-эсхатологические воззрения Несмелова с его эсхатологическим оптимизмом и оригеновской верой во всеобщее спасение – спасение не только всех людей, но даже падших Ангелов – не только противоречит Священному Писанию, святоотеческому Преданию и догматическому богословию Православной Церкви, но и не учитывает свободу падших Ангелов и нераскаянных грешников, которые не раскаиваются в грехах и не желают примирения с Богом.
Загадка о человеке и о смысле его жизни разрешается только христианством. Разрешая вопрос о смысле жизни в свете Новозаветного Откровения, Виктор Несмелов писал, что человек живет не только природной, но и социальной, культурной и духовной жизнью, а глубочайшая постановка и высшее разрешение экзистенциального вопроса о смысле жизни раскрылись только с появлением христианства и в области христианской философии. Лучшие древнегреческие философы в своих глубоких размышлениях видели идеал человека в лице мудреца, следующего велениями своего разума, знающего всему меру, помнящему о смерти и одерживающего победу над самим собой – над своими страстями, избегающего пороков и живущего добродетельной жизнью, но «великие философы языческого мира были не в состоянии воплотить их даже и в своей собственной жизни. Очень многие творцы и проповедники нравственной философии, как известно, не в состоянии были перенести страданий жизни и покончили ее самоубийством, да и всем ученикам своим, в случае утомления борьбою жизни, советовали сделать то же самое. Очевидно, мечта о равенстве с богами для них так и осталась мечтой. Очевидно, великая заслуга их заключается лишь в том, что они ясно сознали и твердо поставили жгучий вопрос о разуме жизни и в своей философии деятельно стремились к отысканию этого разума, но отыскать его все-таки не отыскали». Мудрецы древнего Востока стремились разрешить жгучий вопрос о смысле жизни, но их учение имело пессимистический характер, наиболее сильно раскрывшийся в буддизме, возвестившем о трагическом положении человека, ищущего разумное основание и цель жизни, но в итоге осознающего, что жизнь полна страданий, счастье недостижимо, а всех живущих ожидает смерть. По слову Несмелова, «скорбная философия буддизма гораздо глубже и лучше других философем Востока, потому что она не обольщала человека никакими призраками блага и, следовательно, она ни в каком случае не могла заставить человека страдать от бессмыслия жизни при вере в ее смысл. Другие же религиозные философемы, построенные на представлении блага как на цели жизни, хотя и утверждали в этой цели достаточное основание жизни, однако осчастливить человека одним только этим обоснованием жизни, разумеется, были не в состоянии; потому что господство старого принципа безусловно отрицало самую возможность обновления жизни, и потому фактическое бессмыслие жизни при всех формациях религиозного мировоззрения сохраняло свою полную силу. Устранить это бессмыслие могло только новое обоснование жизни, но древний мир, сколько ни искал этого обоснования, не мог отыскать его, и даже в самые последние дни свои, уже на ясной заре христианства, он в греко-римской философии дошел только до сознания необходимости сделать одну существенную поправку в старой философии буддизма. Если буддизм, ради избежания страданий жизни, говорил о погашении воли к жизни, то римская философия последнего периода стала уже прямо говорить об отрицании воли к жизни, придя к открытой проповеди самоубийства как единственного средства разумно освобождать себя от всяких мучений». Только христианство открыло людям высший смысл их жизни и божественную цель – Христос и Его апостолы возвестили миру, что люди сбились с пути и потеряли смысл жизни, что они были созданы, чтобы просвещаться и светить на земле светом Божественной Истины, но они уклонились и захотели осветить землю светом своего собственного величия, а в действительности «осветили ее позором всех преступлений, какие только в состоянии были выдумать. Поэтому все они заключены под грехом и все подлежат осуждению (Рим.3:9–18). Но вечная Божия воля не может не исполниться. Хотя люди в начале жизни и отвергли ее ради своей собственной воли, и хотя они потом совсем даже и забыли о предвечном определении этой воли, однако все это было только до времени. Бог не хотел только принуждать людей, – Он хотел привести их к Себе после того, как они поживут на своей собственной воле и сами собой придут к сознанию и утверждению своей погибели. Когда же пришли они к этому сознанию и утверждению, Бог послал в мир сына Своего – не для того, чтобы судить и осудить мир, но для того, чтобы спасти его (Ин.3:17,12:47). Поэтому Христос явился в мир как обыкновенный человек и жил в обыкновенных условиях человеческой жизни при семействе бедного плотника (Мк.6:3). Следовательно, горе жизни Ему было известно с самого детства, и всю Свою жизнь Он провел под бременем нужды и лишений (Лк.I9:58), однако же никакое представление блага жизни не в состоянии было обольстить Его. Он вполне подчинил Свою человеческую волю воле Божественной и потому вполне победил мир во всех соблазнах его (Мф.4:3–10). Не только постоянные притеснения и оскорбления, но и самая смерть не вызвала в Нем ни одного слова раскаяния в полном отречении Его от всех благ мира и ни одного слова ропота на все тяжелое бремя Его страдальческой жизни и даже на самый позор Его неповинной смерти. Он умер от злобы людской. Но так как Он до самого конца Своей жизни остался неизменно верным премирному назначению человека, то Бог и осуществил на Нем Свое предвечное определение о конечной цели человеческой жизни. Одухотворенная плоть Его не осталась во власти земли. Он воскрес из мертвых и с прославленной и обожествленной человеческой природой сел на престол славы как начаток нового поколения людей, как вечный Ходатай и Первосвященник всего рода человеческого». С древнейших времен философия занималась разрешением вопроса о смысле жизни и выработала три различных решения: гедонизм провозглашал, что высшее благо жизни и ее смысл состоит в удовольствии, утилитаризм – в достижении личной и общественной пользы, а нравственный идеализм – в добродетельной жизни, но ни одно из трех решений не разрешало проблемы страдания и смерти. Христианство возвестило, что человек существует не для смерти, а для вечной разумной жизни в Божием Царстве Света и Истины, оно обещает человеку не просто бессмертие его духа, а полное восстановление всего существа его в грядущем всеобщем воскресении мертвых. До пришествия в мир Иисуса Христа смерть сокрушала все гениальные думы философов о божественном величии человека и смеялась над несбыточными мечтами о счастье, а после победы Христа над смертью нам дан залог воскресения мертвых. Боговдохновенный апостол Павел ясно провозглашает, что смерть истребится и будет поглощена победой Божией. В чудесном Лице Иисуса Христа миру явлено откровение о высшем смысле жизни – каждый человек есть образ и подобие Божие, он призван к обожению и вечной жизни, отсюда – высочайшая ценность каждой личности, ради спасения которой Христос был распят на Кресте и пролил Свою святую кровь на Голгофе. Христос воскрес из мертвых и Своим воскресением разрушил необходимый закон смерти и тем самым положил начало всеобщему воскресению. В своей статье «Вопрос о смысле жизни в учении Новозаветного Откровения» Несмелов излагал эсхатологические воззрения более близкие Библии и ортодоксальной эсхатологической концепции, чем оптимистическому учению Оригена об апокатастасисе и чаяниям святого Григория Ниского о всеобщем спасении, признавая, что «как в этом мире иногда рождаются люди, по своему физическому развитию совершенно неспособные к жизни и потому вскоре же после своего рождения умирающие, так и в будущем мире воскресения, по христианскому учению, могут являться такие же неспособные люди, которых не примет новая светоносная жизнь и которые, поэтому, умрут вскоре же после своего воскресения второю и последнею смертью. Эти люди не уничтожатся, а только умрут для новой жизни, потому что они исключительно приспособили себя к условиям жизни только в пределах наличного мира...». Для того, чтобы обрести спасение и осмысленно прожить свою жизнь человек призван стать христианином – уверовать во Христа Богочеловека и усвоить Его дело, ибо христианин не тот, кто словесно исповедует христианство, а тот, кто живет христианством – «действительно верующий во Христа вместе с Ним и страдает за грехи свои, а страдающий с Ним чрез Него и воскресает, а воскресший чрез Него в Нем и обожествляется…В Лице Христа люди увидели не просто лишь мудрого учителя жизни, подобного многим другим учителям древнего мира, но цельный идеал высочайшего совершенства, – идеал живой и животворящий, могущий притягательно действовать на человеческие души и перерождать их. Этот именно живой идеал и одушевлял людей, в нем именно и заключалась великая победа, победившая мир. Не проповедь высокого морального учения обновляла людей, а глубокая живая вера их в великий смысл человеческой жизни и сильная живая надежда их на возможность осуществления этого смысла, потому что он уже фактически осуществлен в Лице Христа». Если до пришествия в мир Христа люди жили под знаком страха смерти и «ужас могильного ничтожества» толкал их в безумную погоню за эфемерным счастьем на земле, то Христос открыл путь к новой жизни, а каждый верующий в Него осознает себя не только как временного странника на земле, но и как вечного гражданина Царства Небесного – «христиане живут на земле, но в действительности они суть граждане Неба». Действительная жизнь всегда требует от человека приспособления к ее реалиям, а христианская вера дает человеку силы преодолеть трагизм бытия и прозаизм обыденной жизни, она ведет верующих к нравственному исправлению и духовному преображению. Тайна христианства состоит «не в спорных учениях человеческой премудрости, а именно только в животворных явлениях духа и силы» (1Кор.2:4), ибо христианская вера – не собрание нравственных правил жизни, а новая жизнь во Христе, которая зиждется «не на мудрости человеческой, а на силе Божией чрез откровение Иисуса Христа». Все великие и богооткровенные догмы христианского вероучения – о живом Боге пророков и Откровения, о воплощении Сына Божия, о воскресении Христа Спасителя из мертвых и о втором пришествии Его – составляют сердцевину христианства. По заветному убеждению Виктора Несмелова, только христианство дает человеку идеал Царства Божия внутри самого человека, оно призывает к познанию Истины и евангельской любви, дает высшую нравственную цель и объясняет смысл человеческой жизни. «Человек должен жить не потому, что его мать на свет родила, а потому, что он имеет особое назначение в мире», высшее же назначение каждого человека – уподобиться Богу и стать совершенным, как совершенен Отец наш Небесный.
Опыт христианской метафизики В. И. Несмелова
© Copyright: Руслан Игнашкин, 2025
Свидетельство о публикации №225022300355
Свидетельство о публикации №225022300355
Рецензии