Деда Федя Штрафник! Дню Защитника

ПОСТОЯННОЕ МЕСТО ПУБЛИКАЦИИ:  http://proza.ru/2025/02/23/605
СБОРНИК "ЛЁТНЫЕ ВОЕННЫЕ!"

НА ФОТО УДОСТОВЕРЕНИЕ ДЕДУШКИ СТРАТОНА, ПОГИБШЕГО ПОД БУДАПЕШТОМ 25.01 1845 г.

ДЕДА ФЕДЯ ШТРАФНИК.
Мой дедушка Федя, Фёдор Михайлович Альсяпин,(дядя моей мамы) после войны обосновался на постоянное место жительства в Сочи, поэтому его не коснулось наше выселение и переселение с наших родных Придонских мест в виду затопления донскими водами Цимлянского моря (водохранилища Цимлянской ГЭС). Я родился в январе 1947 года, чрез полтора года после Великой Победы, а в это время уже наш Великий Кормчий – И.В. Сталин уже строил Волгодонской судоходный канал и Цимлянскую ГЭС. Я ещё успел влюбиться в нашу цветущую Донскую пойму с дикими садами, озёрами, ериками и протоками и огородами наших жителей станицы Нижне-Курмоярской, где родился писатель Серафимович, и многих других станиц и хуторов Придонья. Ещё я успел влюбиться в пароходы на колёсном ходу, которые ежедневно причаливали к нашей пристани и я готов был сколько угодно сидеть на жаре и ждать прибытие парохода. Я запомнил их названия: «Генерал Ватутин», «Генерал Доватор», «Адмирал Ушаков». В связи с затоплением нас выселили в полынные степи Нижнего Придонья в хутор Рябичи-Задонские и мы с бабушкой Надей (маминой мамой) каждое лето ездили в гости к деду Феде в Сочи. Деда Федя жил с женой и детьми в двухэтажном доме – малосемейке на втором этаже. Там была большая открытая веранда с несколькими столиками, на каждую семью и на каждом столике были по керогазу или примусу. Среди жильцов была одна молодая женщина, которая выходила на веранду варить кофе на примусе, но сначала закуривала. Я первый раз видел курящую женщину, а ещё я первый раз видел женщину, которая одевала на голое тело халат и ходила, не застёгивая его. Моя бабушка при этом шипела: «Вот паразитка бесстыжая!», а я почему-то украдкой поглядывал на неё…
    С дедушкой Федей мы ходили собирать ежевику по берегам реки Сочинки. Кусты ежевики были громадные – выше человеческого роста. Дедушка одевал резиновые сапоги, брезентовый костюм, как у электросварищика и брал с собой деревянную лестницу с куском брезента. Он ставил лестницу к кусту ежевики, забирался наверх, расстилал брезент, ложился на живот и собирал ягоды. Дело в том, что кусты ежевики снизу были уже обобраны другими любителями ежевики, а таких мудрых как дедушка больше не было. Мы с бабушкой Надей тоже собирали ежевику дома в нашем лесу. Но наша ежевика была чуть выше колена и намного слаще и душистее, хотя значительно мельче. А эта была крупная и кислая, но варенье из неё было очень сочное, если сахару добавить побольше. Люди мимо проходили и удивлялись изобретательности деда Феди. Пока он собирал ягоды, я охранял вёдра с собранными ягодами и слушал дедушкины рассказы.
    «У нас в семье все мужики воевали и даже Шурочка всю войну прошла медсестрой на горбу раненых вытаскивала из боя. Шурочка, я и Коля-братик вернулись домой, а вот Сторик-умница дорогой наш погиб под Будапештом. Вся семья наша была рукодельная и музыкальная. Сторик, Стратоник наш играл на мандалине, на балалайке. Да я бы тоже сыграл, но я к баяну больше привык и как заиграю «Грустные ивы стоят у пруда», так Сторика вспоминаю и плачу. Он самый умный был у нас, всё больше книжки читал и старшие классы в Цимле, в районе заканчивал, а потом в Ростове в институте учился. Закончил и в армию по срочному забрали. Три года отбубухал в погранвойсках, ехал домой, а тут войну объявили и он не доехал до дому, не пришлось с родными обняться, опять призвали и почему-то отправили учиться на командира танка. Трижды ездил с фронта в Нижний Тагил за новыми танками и вот третий оказался последним. Есть такое поверье у танкистов, что третий всегда последний… Коля-братик, Слава Богу, живым вернулся, а ведь мог предателем оказаться. Его часть под предателем Власовым оказалась и кто не согласен был немцам сдаться, тех сразу на месте расстреливали. Их часть гнали пешим строем без оружия в тыл к немцам, проходили через какую-то деревню на Украине или в Белорусии. Улочка была узкая. Во дворе у калитки стоял пожилой хозяин. Коля встретился с ним глазами и моргнул ему на калитку. Тот приоткрыл калитку и Коля «мырнул» в неё. Тот сказал: « Через зады беги у лис!» и Коля помчался в лес. Блуждал, питался чем попало пока не учуял дымок костра и пришёл к партизанам. Он сказал, что тот мужик у калитки был с ангельскими крыльями! Храни его Господи! А я вот самый непутёвый оказался, в штрафники попал, сам не знаю, как жив остался. Я же говорю, что мы все рукодельные в семье и я всем в роте и в части ремонтировал обувь. Для солдата обувь з- главное оружие. Я, прежде чем в лицо человеку глянуть, смотрю на его обувь. Однажды затишье было и я отпросился у старшины в село сходить, подобрать расходный материал для ремонта сапог. Ну, не удержался и «остограмился» у гостеприимной хозяйки. Задержался, конечно… Вернулся, а меня уже ищут! Ну, Трибунал провели на скорую руку, связали меня и в штрафбат повезли в сопровождении двух автоматчиков НКВД. Наверно где-то сидел немецкий  наводчик с телефоном. Только мы выехали из леса, нас накрыли минами и попали точно. Очнулся я в стороне от дороги, лежу со связанными руками, контуженный, из ушей кровь, а так весь целый. Автоматчики разорваны в клочья, водитель тоже. Хотел руки освободить, у меня в сапоге нож был сапожный, но остерёгся и не зря. Пошёл я по дороге к штрафбату, догнала меня машина, спросили куда я и откуда. Я объяснил, что иду в штрафбат. Меня подвезли и сдали и пояснили, что я сам пешком шёл в штрафбат. Я сказал командиру, что в части остался мой вещмешок с сапожными инструментами и «расходниками». Командир был рад, что я сапожник, позвонил в бывшую мою часть, договорился и привезли мои инструменты со всем моим барахлом. Командир сразу загрузил меня работой и я только на приём пищи делал перерывы в работе. В списке я числился в «штрафниках», но я оставался в основном контингенте,  даже с ними в атаку не ходил. Если бывали контратаки от немцев, то я из окопа стрелял и не плохо. Я уговорил командира записать на меня винтовку и автомат, который я притащил с поля боя от нашего погибшего и за мной записали его, но с условием, что я буду его давать идущим в атаку. Так на него у наших бойцов очередь была, потому что с ним после боя все возвращались целыми и невредимыми. Однажды мы отбили контратаку немцев, а я заметил, что в атаке погиб один немецкий офицер в чёрном кожаном плаще. Когда всё затихло, я сказал командиру роты, что мне покоя не даёт этот плащ офицера. Вчера был у нас полковник и мне его сапоги очень не понравились. Размер я сразу срисовал и форму ноги, то есть, колодку. Комроты согласился, и я пополз. Оказывается, только я пополз, а к нам опять прибыл этот полковник и увидел, что я ползу в сторону немцев. Тот возмутился, а комроты попытался ему объяснить, что это наш сапожник. Полковник стал орать, угрожать штрафбатом, а я в это время раздевал офицера и меня стали обстреливать немцы из пулемёта. Я чудом уцелел и только свалился в окоп, как попал под град матерщины полковника и с угрозой трибунала и штрафбата. Я сдуру взял и ляпнул, что я уже в штрафбате. У полковника чуть глаза на лоб не вылезли от бешенства, и он сказал, что тогда комроты пойдёт в штрафбат. Я добавил полковнику, что хотел ему сапоги сшить, потому что мне вчера его сапоги не понравились. Полковник уставился на свои сапоги и вдруг остыл и сказал: «Ну, и бардак развели! Иди на место!» Я повернулся идти, а полковник ахнул: «Так ты же кровью истекаешь!» У меня оказывается пулемётной очередью снесло всю телогрейку на спине и чиркнуло по коже вскользь. «Медсестра, почему не оказываете помощь?» - орёт он на медсестру, которая стояла у меня за спиной. Она говорит: «Жду, товарищ полковник, окончания воспитательной речи!» Отменили мне штрафбат, а сапожником я остался и других обучал. Так я и до Берлина дошёл без ранений, кроме этих незначительных. Может мне автомат попался заговорённый, а может ангелы меня хранили. Спасибо моим ангелам!   Отец твой Василий Крупатин тоже должен молиться ангелам хранителям. Ведь он ещё пацаном прошёл Сталинградскую битву, потом такая же мясорубка за Донбасс.  С Донбасса на него «похоронка» приходила ошибочная. А она чуть родителей с ума не свела, потому что первая «похоронка» была не ошибочная, на старшего сына Колю – авиатехника. Батька твой оказался живым, дошёл до Берлина, но чуть без руки не остался. Осколок в локоть и после Победы ещё полгода в госпиталях мучился. Отцу твоему тоже молиться надо! Удивительно, что он даже в концлагерь попадал, а его вместо трибунала посылали в тыл к немцам с заданием фронта взять «языка» перед последним штурмом, а он со своей командой взял двух «языков» и доставил. Родители получили «Благодарственное письмо» с личной подписью Маршала К.К. Рокоссовского за воспитание достойного сына! Письмо у бабки Кати в рамочке висит на центральной стенке. Хорошая память!» 
Так мне деда Федя рассказывал про подвиги моих родных.
Леонид Крупатин, Москва, 23 февраля 2025 г.