Чудо

 
Смотри, не перепутай! - учила меня санитарка Егоровна.- Рисовую кашу в -
инфекционное отделение, а овсяную, наоборот  — в хирургическое.
Мы с Егоровной сидели на телеге, запряженной старой лошадкой. На мне был казенный белый халат и на голове косынка, завязанная назад, как и полагается санитарке. Егоровна носила резиновые сапоги на босу ногу.

Пищеблок сельской больницы находился в стороне от основных корпусов и еду для
больных развозили на телеге.
У нас, студентов-медиков первого года, была летняя практика. Проходила она в
сельской больнице под Ленинградом, где мы работали санитарами.
Дело было нехитрое.
Кашу половником прямо из ведра разложить в эмалированные миски,
каждому больному выдать кусок белой булки (нарезанные заранее батоны хранились
в мешке из больничной наволочки), а сверху по кусочку масла из алюминиевой
миски.
 В протянутые больными кружки разлить какао, тоже из ведра.
Потом больничную посуду собрать по палатам и вымыть прямо в отделении,
ведра вечером после ужина отвезти обратно на пищеблок.

Иногда Егоровна ехала с ведрами каши на телеге, а я бежала впереди и
поджидала ее у крыльца.
Вредная старуха была эта Егоровна. Я её побаивалась и с готовностью помочь, первая хваталась за тяжёлые вёдра.
- Что это у тебя? - спросила она как-то, поймав моё запястье своей костлявой рукой.
Пол года назад в Институте Красоты мне поставили диагноз:" Юношеская плоская
бородавка",  a по-научному " Verruca Vulgaris".
 На моё счастье прямо на тыле правой руке, на видном месте. В метро, в автобусе приходилась прятать руку в карман.
Врачи как меня только не лечили: cрезали бритвой, выжигали кислотой, морозили льдом, но бородавка  как назло,  упрямо появлялись опять,  болела и кровила. Мама завязала шёлковую нитку и бросила под крыльцо, уверив меня, что непременно поможет. Не помогло !
 
-Тебе нужен чистотел,- сказала Егоровна.- Пошли со мной.
- Куда?
Мы вышли за ворота больницы и скоро оказались у решётки старинного кладбища.
-Ой, я не пойду ! Борюсь,- сказала я.
Егоровна словно не слышала меня, скрипнула калиткой и уверенно  направилась вдоль кладбищенской аллеи.
Стояла белая ночь. Цвела черёмуха. В листве щебетали птицы.
 Мы шли вдоль старинных покосившихся мраморных крестов, полуразрушенных
склепов, мимо заплаканных ангелов с отбитыми носами.
Егоровна уверенно повернула на боковую дорожку и остановилась под старым деревом.
На низком могильном камне, заросшим травой, я прочла:
"Мина Евграфович Селиванов".   И даты " 1822-1862".
Я скорбно встала рядом.
Егоровна легко нагнулась и раздвинув траву, сорвала несколько зелёных ростков на
подобии крапивы.
 -Вот он, чистотел, -уверенно сказала она. - Помажь сейчас и потом утром ещё раз.
 Сок на  разломе стебелька был оранжевого цвета, оставив брызги на халате.
Вернувшись в общежитие, в свою комнату, я засунула растение в целлофановый
мешок и спрятала на дно сумки.
 На следующее утро,  по окончании смены,  у меня был выходной.
 Ехала в Ленинград,  домой, толкалась в переполненной электричке и потом
долго шла по Литейному, заходила по дороге в продуктовые магазины, стояла в
 очередях.  Дома, разгружая набитую сумку, я наткнулась на мешок.
 - Трава какая-то ?  Ах, да чистотел, совсем забыла !  Надо помазать опять …

О,чудо! Рука была чиста. Вместо бородавки гладкая кожа с едва заметным бесцветным пятнышком.  Ни шрама, ни рубца.
Я не верила своим глазам. Я не знала плакать мне или смеяться…

Прошло более полувека с той белой ночи, а мне все ещё не вериться.
Был ли это чудо во сне или наяву ?  И не пригрезилoсь ли мне ?
И только крошечное пятнышко на тыле правой руки до сих пор напоминает мне о
чудесной целительной силе природы и её забытых тайнах .