The End of the Global Elite A New Epoch of Nationa

              The End of the Global Elite: A New Epoch of National Revival
             © Copyright by Vladmir Angelblazer, Philosopher and Jurist               
                Victoria of British Columba,
                2025-02-23

       For the past five to six decades, the ruling bureaucratic elites of Western Europe and Russia alike have operated as self-sustaining, insulated oligarchic clubs, blind to the seismic shifts unfolding beneath their feet. These elites, graduates of the world's most prestigious universities — Harvard, Yale, Cambridge, MGU, MGIMO—are, in reality, nothing more than mirror images of one another, siblings in a transnational aristocracy that has held power not through merit or service but through an incestuous network of privilege. They have never grasped a tool heavier than a champagne glass, never held anything of real substance beyond their leather-bound address books filled with the names of fellow gatekeepers of power.

       For decades, they have methodically constructed their "deep states"—vast, shadowy bureaucratic fortresses that extend beyond political ideology or national identity. Through an intricate web of grants, financial instruments, and globalist political machinations, they have hollowed out the very foundations of both socialist and capitalist sovereign nations. They have reduced the United Nations to a mere apparatus for their own sustenance, an elaborate pretext for perpetual conferences where taxpayer billions are shuffled from one bureaucratic endeavor to another, ensuring the maintenance of their own positions while producing little of tangible value for humanity.

       But now, the colossus they have built stands on paper legs, exposed for what it truly is—a fragile edifice of illusions. The so-called "Global World Order" that they so meticulously constructed is collapsing under the weight of its own contradictions. Its downfall has not come at the hands of militant revolutionaries or ideological zealots but through the quiet, steadfast labor of ordinary citizens—entrepreneurs, workers, farmers, and believers who have never lost sight of what truly matters: the creation of real, material value for human civilization.

       And at the forefront of this evolution—not revolution, for this is no violent upheaval but an organic correction of history—stands Donald J. Trump, the 47th President of the United States. Whether or not he consciously envisioned this transformation as it is unfolding, his very presence has catalyzed an irreversible historical process: the reclamation of national sovereignty from the clutches of supranational bureaucratic despotism.

       This moment demands a profound reevaluation of concepts we have taken for granted. What is a nation? Why has the meaning of nationhood eroded in the modern world? What distinguishes a political nation from an ethnic nationality? These are not merely academic inquiries; they are existential questions that require urgent and uncompromising answers. The era of detached managerial elites, of governance without accountability, of policy without consequence—this era is over. The future belongs to those who produce, who build, who labor, who believe. The future belongs to the nation, reborn and redefined in the crucible of history.

           The Rebirth of the Nation: A Profound Reevaluation in the Modern Era

       The contemporary global landscape necessitates a rigorous reexamination of foundational concepts that have long underpinned international relations and political theory. Among these, the concept of the nation remains a cornerstone, yet its meaning has become increasingly contested and eroded in the modern world. To address the pressing questions — What is a nation? Why has the meaning of nationhood eroded in the modern world? What distinguishes a political nation from an ethnic nationality?—we must explore the historical, legal, and philosophical dimensions of nationhood while confronting the challenges posed by globalization, multiculturalism, and the rise of managerial elites.

              What Is a Nation?

       At its core, a nation is a collective identity rooted in shared history, culture, language, and often territory. The 19th-century French philosopher Ernest Renan, in his seminal lecture "What is a Nation?" (1882), famously defined the nation as "a soul, a spiritual principle," emphasizing the role of collective memory and shared will. Renan argued that a nation is not defined by race, religion, or geography alone but by a "daily plebiscite" of its people, a continuous affirmation of their shared identity and destiny. This definition underscores the dynamic and constructed nature of nationhood, as opposed to static or primordial interpretations.

       From a legal perspective, the nation is often conflated with the state, yet the two are distinct. The state is a political entity with defined borders, institutions, and sovereignty, while the nation is a cultural and social construct. As international law scholar James Crawford notes in The Creation of States in International Law (2006), "The state is a legal person; the nation is a community of identity." This distinction is crucial for understanding the evolving nature of nationhood in the modern era.

              The Erosion of Nationhood in the Modern World

       The meaning of nationhood has eroded due to globalization, technological advancement, and the rise of supranational institutions. Globalization has blurred the boundaries of national identity, as economic interdependence and cultural exchange challenge the exclusivity of the nation-state. Political theorist Benedict Anderson, in Imagined Communities (1983), describes nations as "imagined political communities," constructed through shared narratives and symbols. However, in an era of digital communication and transnational networks, these narratives are increasingly fragmented, leading to what sociologist Manuel Castells terms the "network society," where traditional forms of identity are supplanted by fluid, decentralized affiliations.

       Moreover, the rise of managerial elites — technocratic leaders who prioritize efficiency and global integration over cultural and historical continuity — has further undermined nationhood. As political philosopher John Gray argues in False Dawn: The Delusions of Global Capitalism (1998), "The managerial elite, detached from local traditions and loyalties, governs without accountability, reducing politics to a series of technical problems." This detachment has alienated many citizens, leading to a crisis of legitimacy and a resurgence of nationalist movements seeking to reclaim the meaning of nationhood.

              Political Nation vs. Ethnic Nationality

       A crucial distinction must be drawn between a political nation and an ethnic nationality. A political nation is defined by its civic institutions, legal framework, and shared commitment to a common political project, often transcending ethnic, linguistic, and religious differences. The United States, for example, is a quintessential political nation, founded on the principles of liberty, equality, and constitutional governance rather than ethnic homogeneity.

       In contrast, an ethnic nationality is rooted in shared ancestry, language, and cultural heritage. The German Romantic philosopher Johann Gottfried Herder argued that each Volk (people) possesses a unique Volksgeist (spirit) that shapes its identity and destiny. This conception of nationhood emphasizes organic, immutable ties rather than voluntaristic, inclusive notions of civic nationhood.

       The tension between these two conceptions of nationhood has profound implications for international relations and domestic politics. As legal scholar Will Kymlicka observes in Multicultural Citizenship (1995), "The challenge for modern democracies is to reconcile the demands of ethnic minorities with the principles of civic equality and national unity." This challenge is particularly acute in multinational states, where competing national identities often lead to conflict and fragmentation.

              The Future of the Nation: Reborn and Redefined

       I think that the future belongs to those who produce, build, labor, and believe. This vision of a reborn nation is not a return to exclusionary nationalism but a redefinition of nationhood in light of contemporary realities. The nation must be reconceived as a dynamic and inclusive community, capable of accommodating diversity while preserving its core identity and values.

       In this regard, the insights of political theorist Hannah Arendt are particularly relevant. In The Origins of Totalitarianism (1951), Arendt emphasizes the importance of political action and civic engagement in sustaining the nation. She writes, "The nation is not a given; it is a project, a collective endeavor that requires the active participation of its citizens." This participatory vision of nationhood stands in stark contrast to the passive and managerial governance that has characterized much of the modern era.

       As we navigate this crucible of history, the words of Renan resonate with renewed urgency: "A nation is a great solidarity, constituted by the feeling of the sacrifices that have been made and those that one is disposed to make again." Through sacrifice and solidarity, the nation will be reborn, not as a relic of the past, but as a beacon of hope for the future.

              Conclusion

       Has the global elite truly met its end, heralding a new epoch of national revival? Or are we merely engaged in theoretical discourse, mistaking rhetoric for reality? While the signs of change are undeniable, history cautions against premature declarations of triumph. The forces of globalist inertia remain formidable, and the battle for national sovereignty is far from over. Yet one truth is evident: the illusion of unchallenged elite rule has been irrevocably shattered. Whether this moment marks the definitive end or merely the beginning of a prolonged struggle, the Era of Unquestioned Global Hegemony is no more.
      
       The future will be shaped not by detached bureaucrats, but by those who reclaim and reaffirm their national identity through action, sacrifice, and perseverance.



                Конец мировой элиты: новая эпоха национального возрождения
                Автор: Владимир Хлынинъ, философ и юрист
                Виктория, Британская Колумбия
                23 февраля 2025 г.

       На протяжении последних пяти-шести десятилетий правящие бюрократические элиты как Западной Европы, так и России функционировали как самодостаточные, изолированные олигархические клубы, слепые к тектоническим сдвигам, происходящим у них под ногами. Эти элиты, выпускники самых престижных университетов мира — Гарварда, Йеля, Кембриджа, МГУ, МГИМО — на самом деле являются не более чем зеркальными отражениями друг друга, братьями и сёстрами в транснациональной аристократии, которая удерживала власть не благодаря заслугам или служению, а через замкнутую сеть привилегий. Они никогда не держали в руках ничего тяжелее бокала шампанского, никогда не соприкасались с чем-то реальным, за пределами своих кожаных записных книжек и телефонов, заполненных именами коллег-привратников власти.

       Десятилетиями они методично выстраивали свои «глубинные государства» — обширные, теневые бюрократические крепости, выходящие за рамки политической идеологии или национальной идентичности. Через сложную сеть грантов, финансовых инструментов и глобалистских политических махинаций они выхолащили сами основы как социалистических, так и капиталистических суверенных государств. Они превратили Организацию Объединенных Наций в простой инструмент для собственного выживания, в изощренный предлог для бесконечных конференций, где миллиарды налогоплательщиков перераспределяются от одного бюрократического проекта к другому, обеспечивая сохранение их собственных позиций, но не принося ничего полезного для человечества.

       Но теперь колосс, который они выстроили, стоит на бумажных ногах, выставленный напоказ тем, чем он является на самом деле — хрупким сооружением иллюзий. Так называемый «Глобальный Мировой Порядок», который они так тщательно строили, рушится под тяжестью собственных противоречий. Его падение произошло не от рук воинствующих революционеров или идеологических фанатиков, а благодаря тихой, непоколебимой работе обычных граждан — предпринимателей, рабочих, фермеров и верующих, которые никогда не теряли из виду то, что действительно важно: создание реальной, материальной ценности для человеческой цивилизации.

       И во главе этой эволюции — не революции, ибо это не насильственный переворот, а органическая коррекция истории — стоит Дональд Дж. Трамп, 47-й президент Соединенных Штатов. Осознавал ли он эту трансформацию или нет, его само присутствие стало катализатором необратимого исторического процесса: Возвращения Национального Суверенитета из лап наднационального бюрократического деспотизма.

       Этот момент требует глубокого переосмысления концепций, которые мы принимали как должное. Что такое нация? Почему значение национальной идентичности размывается в современном мире? Что отличает политическую нацию от этнической национальности? Это не просто академические вопросы; это экзистенциальные вызовы, требующие срочных и бескомпромиссных ответов. Эпоха отстраненных управленческих элит, управления без подотчетности, политики без последствий — эта эпоха закончилась. Будущее принадлежит тем, кто производит, строит, трудится и верит. Будущее принадлежит нации, возрожденной и переосмысленной в горниле истории.

              Возрождение нации: Глубокий пересмотр в современную эпоху

       Современный глобальный политический ландшафт требует тщательного переосмысления основополагающих концепций, которые долгое время лежали в основе международных отношений и политической теории. Среди них концепция нации остается краеугольным камнем, однако её значение в современном мире становится все более спорным и размытым. Чтобы ответить на насущные вопросы — Что такое нация? Почему значение национальной идентичности размывается в современном мире? Что отличает политическую нацию от этнической национальности? — мы должны исследовать исторические, юридические и философские аспекты национальной идентичности, одновременно сталкиваясь с вызовами, которые бросают глобализация, мультикультурализм и рост управленческих элит.

              Что такое нация?

       В своей основе нация — это коллективная идентичность, укоренённая в общей истории, культуре, языке и часто территории. Французский философ XIX века Эрнест Ренан в своей знаменитой лекции «Что такое нация?» (1882) определил нацию как «душу, духовный принцип», подчеркивая роль коллективной памяти и общей воли. Ренан утверждал, что нация определяется не только расой, религией или географией, но и «ежедневным плебисцитом» её народа, постоянным подтверждением их общей идентичности и судьбы. Это определение подчеркивает динамичный и конструируемый характер национальной идентичности, в отличие от статичных или примордиалистских интерпретаций.

       С юридической точки зрения, нация, часто отождествляется с государством, однако эти понятия различны. Государство — это политическая единица с определенными границами, институтами и суверенитетом, в то время как нация — это культурный и социальный конструкт. Как отмечает специалист по международному праву Джеймс Кроуфорд в своей работе «Создание государств в международном праве» (2006), «Государство — это юридическое лицо; нация — это сообщество идентичности». Это различие имеет ключевое значение для понимания эволюции национальной идентичности в современную эпоху.

              Размывание национальной идентичности в современном мире

       Значение национальной идентичности размывается из-за глобализации, технологического прогресса и роста наднациональных институтов. Глобализация размыла границы национальной идентичности, поскольку экономическая взаимозависимость и культурный обмен бросают вызов исключительности национального государства. Политолог Бенедикт Андерсон в своей работе «Воображаемые сообщества» (1983) описывает нации как «воображаемые политические сообщества», созданные через общие нарративы и символы. Однако в эпоху цифровой коммуникации и транснациональных сетей эти нарративы всё больше фрагментируются, что приводит к тому, что социолог Мануэль Кастельс называет «сетевым обществом», где традиционные формы идентичности заменяются гибкими, децентрализованными связями.

       Более того, рост управленческих элит — технократических лидеров, которые ставят эффективность и глобальную интеграцию выше культурной и исторической преемственности, — ещё больше подорвал национальную идентичность. Как утверждает политический философ Джон Грей в своей книге «Ложная заря: Заблуждения глобального капитализма» (1998), «Управленческая элита, оторванная от местных традиций и лояльностей, управляет без подотчетности, сводя политику к серии технических проблем». Эта отчужденность оттолкнула многих граждан, что привело к кризису легитимности и возрождению националистических движений, стремящихся вернуть себе значение государственности.

              Политическая нация против этнической национальности

       Необходимо провести четкое различие между политической нацией и этнической национальностью. Политическая нация определяется своими гражданскими институтами, правовой системой и общей приверженностью общему политическому проекту, часто выходящему за рамки этнических, языковых и религиозных различий. Соединенные Штаты, например, являются классическим примером политической нации, основанной на принципах свободы, равенства и конституционного управления, а не на этнической однородности.

       Напротив, этническая национальность коренится в общем происхождении, языке и культурном наследии. Немецкий философ-романтик Иоганн Готфрид Гердер, пионер этнического национализма, утверждал, что каждый Volk (народ) обладает уникальным Volksgeist (духом), который формирует его идентичность и судьбу. Эта концепция государственности подчеркивает органические и неизменные связи крови и почвы, в отличие от волюнтаристской и инклюзивной природы политической нации.

       Напряжение между этими двумя концепциями национальной идентичности имеет глубокие последствия для международных отношений и внутренней политики. Как отмечает правовед Уилл Кимлика в своей работе «Мультикультурное гражданство» (1995), «Задача современных демократий — примирить требования этнических меньшинств с принципами гражданского равенства и национального единства». Этот вызов особенно актуален в многонациональных государствах, где конкурирующие национальные идентичности часто приводят к конфликтам и разделению (фрагментации).

              Будущее нации: Возрожденная и переосмысленная

       Я думаю, что будущее принадлежит тем, кто производит, строит, трудится и верит. Это видение возрожденной нации — не возврат к исключительному национализму, а переосмысление национальной идентичности в свете современных реалий. Нация должна быть переосмыслена как динамичное и инклюзивное сообщество, способное примирить разнообразие, сохраняя при этом свою основную идентичность и ценности.

       В этом отношении особенно актуальны идеи политического теоретика Ханны Арендт. В «Истоках тоталитаризма» (1951) Арендт подчеркивает важность политических действий и гражданской активности для поддержания нации. Она пишет: «Нация — это не данность; это проект, коллективное начинание, требующее активного участия ее граждан». Это партисипативное видение государственности резко контрастирует с пассивным и управленческим управлением, которое характеризовало большую часть современной эпохи.
      
       Пока мы проходим через это горнило истории, слова Ренана звучат с новой силой: «Нация — это великая солидарность, созданная чувством жертв, которые были принесены, и тех, которые готовы принести снова». Через жертвы и солидарность нация возродится — не как реликт прошлого, а как маяк надежды для будущего.

              Заключение

       Действительно ли мировая элита достигла своего конца, возвещая новую эпоху национального возрождения? Или мы просто занимаемся теоретическим дискурсом, принимая риторику за реальность? Хотя признаки перемен неоспоримы, история предостерегает от преждевременных заявлений о триумфе. Силы глобалистской инерции остаются грозными, и битва за национальный суверенитет далека от завершения. Однако одна истина очевидна: иллюзия неоспоримого правления элиты была безвозвратно разрушена. Независимо от того, знаменует ли этот момент окончательный конец или просто начало длительной борьбы, Эра Неоспоримой Глобальной Гегемонии больше не существует.

       Будущее будет формироваться не оторванными от реальной жизни бюрократами, а теми, кто восстанавливает и подтверждает свою национальную идентичность посредством действий, жертв и упорства.