сказка про Марусю, волков и театр...

"ПРО МАРУСЮ, СТРАШНЫХ ВОЛКОВ И ВОЛШЕБНЫЙ ТЕАТР СРЕДИ НОЧНОГО ЛЕСА"

                (сказка для взрослых)

Моей дочери Марте Николаевне и руководству театра «Ведогонь» (г.Зеленоград)  посвящается…
               
                *   *   *
 
Однажды, в далекие времена, в одном сосновом лесу, одни важные люди решили построить один необыкновенный город для работы   учёных и прочих научных людей.
И назвали этот город на букву «Z», потому что он находился в самом зелёном - презелёном месте, на расстоянии дневного перехода от одной Столицы к другой.
Все заводы, институты, магазины, школы, детские сады, жилые дома и иные важные, нужные здания и сооружения были спрятаны среди деревьев, но к ним вели специально проложенные дорожки, тропинки и асфальтированные пути, по которым иногда ездили даже автобусы то синего, то белого, а то и зеленого цвета.
Но так как до любой культурной Столицы далековато, а ученые люди хотели просвещаться и расти над собой, то и театр в городе открыть им разрешили. И стоял этот волшебный театр тоже среди густого соснового леса.

Тем зимним вечером шёл мягкий предновогодний снежок. Всюду играли, светились огни и звучала тихая, праздничная, вечерняя музыка.
В тот самый момент, когда автобус весь гирляндах, как новогодняя елка, шумно остановился возле сияющего театра и началась эта самая настоящая Сказка.
Водитель открыл переднюю дверь и оттуда, словно снегирь, выпорхнула маленькая девочка в красной вязанной шапочке, красных кожаных сапожках, с красной сумочкой на перевес, в сиреневом комбинезончике, замотанном красным шарфом. Она, бойко цокая, побежала по длинным ступенькам к дверям светящегося театра.
Бабушка в круглых, как у совы очках, высунувшись из автобуса, со всей строгостью, на которую была способна, с трудом пробиваясь сквозь глыбу безусловной любви и обожания, закричала на весь лес:
«Маруся! Будь осторожна! Не упади! Скользко! Передай маме мой горячий поцелуй и приветы! Сегодня хороший спектакль! Смотри вдумчиво и внимательно! И это…прошу не ешь в антракте много мороженого!»
Она и дальше бы продолжала отправлять в мир, для своей ненаглядной внучки, телеграфные послания, но опаздывающий водитель нервно закрыл дверь, так что бабушка еле успела убрать голову.
Автобус, задумчиво вздохнув, устало вздрогнул и медленно набирая скорость, покатил по серой дороге, петляя и переваливаясь с бока на бок, как большая, полярная  и уже немолодая медведица.
Девочка Маруся успела преодолеть только половину ступенек светящейся лестницы на пути в храм искусства сценических представлений.
Обернувшись, она только и успела крикнуть: «Да, ладно, Ба! В первый раз что ли!» 
Автобус уже скрылся за поворотом, но она, как воспитанная девочка, все же церемониально помахала ему вслед платочком.
За ее спиной на огромной, ярко подсвеченной афише красовалась пророческая надпись: «Красавица и Чудовища»
До спектакля оставалось больше часа времени, поэтому возле сияющего театра никого не было. Зрители еще только собирались выходить из своих теплых и безопасных жилищ.
Она было хотела продолжить движение к театральным дверям, где её дожидалась строгая мама- театральный администратор, как вдруг она увидела странные огни в темном лесу. Они смотрели на неё желто-зеленым светом, не мигая, несколькими парами, словно ждали чего-то или хотели сообщить нечто мистическое и важное.
Маленькая Маруся, как зачарованная неведомой силой, двинулась на завораживающий блеск этих странных лесных огней, почти не ощущая убывающие ступеньки под своими красными кавалеристскими сапожками.
«Цок-цок-цок» - застучали сапожки по каменному телу большой лестницы. «Цок-цок-цок» - отозвалось Эхо в лесу.
Маруся в несколько прыжков преодолела дорогу.
«А!» - раздалось из леса –«Что испугались, хвостатые! Вы тут все волки? Или собаки одичалые тоже имеются?»
В круг девочки собралась дюжина серых хищников разных видов и пород.
Она, стоя в центре волчьей стаи, тыкала в каждого пальчиком, словно играя в угадалки:
«Ты волк…ты волк…ты собачка…ты волк…ты не знаю – смесь какая-то непородистая…ты снова волк… Зачем пришли? Кушать хотите? Баушка Лиза пряник тульский положила…Будете? Чё молчите то?»
Ей отвечая вторили подвывающие волко--собачьи голоса: «Да, не…Мы тут разные…Помеси, конечно, тоже имеются…Как без этого…Весна…Любовь…То да сё… Страсти короче…Есть хотим, как волки! Оголодали…Ма! Дашь пожрать?»
Тульский пряник в сине-коричневой слюдяной упаковке был проглочен мгновенно…Фантик уныло поблескивал на снегу…

Надо сказать, что у жителей города Z были своеобразные, почти добрососедские отношения с лесными животными. А как без этого?!
Живешь в чужом лесу- мирись и соответствуй. Звери и люди почти всех знали по именам.
Возле помоек и магазинов бывало с протянутой рукой, как блаженные в праздники возле храмов, сидели медведи. Лоси ходульно бродили между домами выпрашивая хлеб и порой даже бегали на перегонки за автобусами.
На лавочках, где одинокие бабушки обсуждали козни Партии и Правительства, а также сплетни окрестных территорий, можно было наблюдать картину единения человеческих и животных энергий на предмет женских вопросов мирного сосуществования между мужским полом и женским.
«Что, снова дитев нагуляла, Кисточка? Вроде у прошлом годе ты приплод ужо таскала? Снова не удержаласи? У нёй така природа кошкина! Ты яё, Валерьевна не осуждай! Сама знашь, коли нам бабам приспичит - завсегда дитё заведем, а ужо от любимого мужика, хоть кажный год  рапорт подавай»
Две бабушки на скамейке гладили большую смирную рысь, что сидела между ними. В ногах, на картонках из-под обуви, был щедро рассыпан сухой покупной корм. За право обильно поесть боролись несколько мохнатых неуклюжих детёнышей- котят.
Разомлевшая от всё понимающей женской ласки и созерцания счастливых кормящихся деток, мама-рысь томно урчала так, что  кисточки на её ушах вздрагивали от удовольствия.
 В городе Z лесных обитателей боялись только гости и приезжие.
А вот с волками и дикими собаками вопрос решался по –особому. Их собирали в вольерах за городом на передержку. Откуда они порой бывало и сбегали дружно. Считалось, что волки и одичалые собаки могут разносить заболевания в виде бешенства…хотя тех же хитрых лис никто не ловил и не трогал. Хитрые! Как их в лесу найдешь и поймаешь?!

«Что-то подозрительно вы тут выстроились! Снова сбежали? Взять приступом мамин театр сговорились? А вы случайно не бешеные?!»- пулемётно и строго  спросила Маруся.
«Ма! Да ты че? Где мы, а где театр? Нам жрать хотца… и делов то.
У народа корпоративы предпраздничные косяком идут. Начальство уехало - сторожа по домам. Мы сутки не кормленные. Вот и пришлось зубные отмычки в ход пустить. Разве мы бы сами ушли от халявы. Они-то в оконцовке все проспятся и со столов остатки привезут…но как дожить до финала их праздников и до начала наших пиршеств? Ма! Ты пойми на помойках тоже ничего нет. В магазины не сунешься- заметут. Ментов вызовут и снова свезут в голодный вольер на гирлянды выть. Ма! Жрать хотца! Не собак же, кошек есть…Они всё ж родня.»
Маруся задумалась. Стая тревожно замолкла.
К сияющему театру, напротив их темного лесного укрытия, начали постепенно съезжаться дорогие блестящие, пахнущие успехом и достатком машины. Женщины, в роскошных зимних одеяниях из богатого меха лесных животных, победно, вальяжно, не торопясь с разных точек поднимались, виляя нижней частью тела, по широченной лестнице к входу в храм искусства. Мужчины в темном, как пристяжные рысаки, покорно семенили следом.
«Живут же люди!» – было рыкнул «Сипатый» -  старый матерый  волк - «Тихо, ты! Ма думает!»
Маруся наклонившись к голодным волчьим мордам заговорчески прошептала:
«Значит, так! Все идём в театр! Еда – там!»
«Ма, ты чё! Нас же повяжут?! Людей жрать у нас не принято. Все таки обстановка другая!  Z – это не Волчанск какой- то…Лучше мы сами одни поголодуем…Может крысу какую к полуночи словим?! » - перебивая друг друга запротестовали члены стаи.
«План такой…» - Маруся, повелительно махнув рукой, снова склонилась к мордам.
Неожиданно, из леса раздался приглушенный кличь: «Мы - не звери!»
Все зрители - строгие мужчины и томные, сытые женщины, вышагивающие по лестнице, тревожно обернулись.
Повертев головами и не найдя ничего угрожающего вокруг, они дружно поспешили нырнуть в безопасное пространство театрального фойе.
Из темного леса, то по одному, а то небольшими, группами, беспрестанно озираясь, начали выходить поджарые мужчины в серых, черных, палевых костюмах, на ходу отряхиваясь и приглаживая волосы.
Маруся уже ждала всех у входа. Когда мужская команда, напоминающая вышедших с зоны по амнистии зэков, была вся в сборе,  она набрала нужный телефонный номер и заворковала:
«Мамулечка! Я приехала. Могла бы ты меня встретить со служебного входа?»
«Да, солнышко! Я сейчас! Что же так долго?» - ответил стальной женский голос, размягченный материнским инстинктом.
«Готово! За мной!»
Вся безбилетная группа чинно проследовала за командиром.
«Кудааааа!» - заквохтали билетерши - «Ваши билеты!»
«Это армейцы - ветераны» - уверено и нахально соврала дочь главного театрального администратора – «Мама в курсе. Все входные у нее! Садим на свободные!»
Билетерши, узнав Марусю вытянулись, как солдаты почетного караула, значительно убавив в возрасте. Их бравая осанка, как никогда в данную минуту, шла скупому выражению лиц ответственных работников, выполнивших свой гражданский долг.
Маруся побежала искать мать по закоулкам театра. Рослые и поджарые мужчины рассыпались по фойе среди жующих в буфете,  раздевающихся возле гардероба и беседующих на светские темы многочисленных зрителей.
Театральная афиша сияла и звала, обещая сказочный мюзикл «Красавица и Чудовища»
Когда Маруся уладив с мамой производственную проблему свободных мест, вернулась к своим безбилетным подопечным, она каждому прошептала на ухо:
«В буфете ничего не т-ы-р-и-м! В зале сидим т-и-х-о! Смотрим на сцену! Хлопаем - когда все! С женщинами не знакомимся и не разговариваем! Едим в антракте! Будет много мясного, сырного и рыбного! Удачи!»
Каждый из них жадно сглатывал и отвечал, что-то вроде: «Дожить бы?!» и нехотя шел смотреть про родных Чудовищ и чужую человеческую Красавицу.
Прозвенел третий звонок. Закрылись двери в зал. Задернулись на дверях шторы. Заиграла увертюра. Поплыл занавес. На сцене зажегся театральный свет. Представление началось!
«Уф, пол дела сделано…» - пропела Маруся на одну из мелодий начавшегося мюзикла и побежала в глубинное Закулисье.
Она с рождения росла в этом театре и кажется знала каждый закоулок здания, смотрела по несколько раз все спектакли, особенно детские, а сотрудники разных подразделений и цехов, включая веселую труппу и строгую администрацию, считали её приемной дочерью их «боевого театрального полка».
По неписанной традиции любого театра Страны, перед любыми праздниками и особенно перед самым Новым Годом, во всех комнатах, включая переговорную, нарывались столы. И после спектакля, а иногда и до, произносились речи, говорились тосты, звенели бокалы, столовые приборы и голосовые театральные рулады, молодых и не очень, актрис. Поглощалось много еды и напитков, включая чай и кофе…и даже в конце устраивались танцы.
«Танцы-обжиманцы», как любил шутить один из старых охранников -Митрич, глядя в свои мониторы. «Ай , ай, яй…, а я то всё вижу…кто куда и с кем…но никому ничего не скажу…могила…театр должен хранить свои тайны и житейские интриги с интрижками.»
Маруся, зная эту традицию человеческих слабостей, давно составила план. Она утянула в буфете двенадцать новых, бумажных пакетиков от пирожков и начала нарезать круги по всем помещениям, где уже готовились отужинать и не только.
Она забегала ко всем с серьезным видом со словами: «А я к вам подкормиться пришла! Дайте ребенку на пропитание! Мы с тобой одной крови- ты и я!»
Взрослые, покатываясь со смеху, щедро насыпали ей то, что требовала девочка.
«Не-е-е! Сегодня мандаринов и конфет не надо. Принимаю из рук короля и королевичей рыбное, мясное и сырное. Я голодна, как тысяча бандерлогов!»
Получив своё, она делал глубокий почтительный книксен, как в «Трех мушкетерах» и тут же исчезала.
«Ну, Манька! Ну артистка! Надо матери сказать, что детке на сцену  пора! Глубочайшее чувство правды и веры! А какая актерская органика!» - неслось со всех сторон.
Накопив белковый продовольственный запас на двенадцать персон и попрятав его в пожарных щитах, она, дождавшись своих подопечных, умело выдала каждому пакет со словами: «Есть медленно, интеллигентно, не привлекая внимания, можно на улице, за колоннами или закрывшись в туалете! Не рычать, не чавкать, использовать бумажные салфетки! Потом вымыть руки и снова вернуться в зал.»
«Ма! За каким лихом?» – озадаченно спрашивали её отоваренные дармовой едой безбилетники- «Нам бы пузо набить, а искусство это…гори оно синим лунным светом…Может валим?»
«Нельзя! Искусство надо понять и прочувствовать, для этого необходимо досидеть до конца! Это приказ!» - подражая словам главного режиссера непреклонно отрезала маленькая кормилица.
«Ну, Ма …» - канючили взрослые дядьки.
«Вы уйдете, а мне здесь жить и работать» - резонно замечала Маруся.
В результате, вся рассеянная по залу стая, досидев до конца и похлопав от души артистам, пулей вылетела на улицу в самых первых рядах и… растворилась в ночи.
В парадных дверях, блещущих приторным излишеством света, начинался театральный разъезд, а за кулисами множество долгожданных банкетов и банкетиков для уставших служителей муз.
Гудя отъезжали и разъезжались дорогие автомобили. Блистательные женщины садились в заботливо открытые двери и нарочито громко и возбужденно разговаривали. Пиликали и пели телефоны последних моделей.
Время от времени рядом останавливались городские автобусы и все «безлошадные» зрители скромно, одухотворенно и почти бесшумно рассаживались по местам, заполняя и уплотняя пространство.
А в это время на служебном входе восторженные поклонники: зрительницы и немногочисленные зрители ждали с цветами своих кумиров.
«Во, как они живут нехило! И электричества столько пожгли, и в буфете всю еду раскупили и спектакли эти каждый день смотрят и еще домой всех по ночам би-би-ки развозят.»
«Да ладно, Сипатый, не завидуй! У них своя свадьба, у нас своя…»
«Жалко Ма с нами нет, а то лег бы, как всегда, к её ногам, а она бы за ушами почесала, погладила…Вот оно искусство…что нам ихний театр»
«Не скажи…а мне было интересно и про Чудовищ этих и про девушку, что всех волков в людей превратила… прикольно!»
«Сила искусства, как Ма говорит!»
«Видали про нас они много чего показывают…Волки и овцы…Волк и семеро козлят…Три поросенка и серый волк…мюзикл Собаки…Собака на сене…Пес и кот…Жил-был пёс…Красная шапочка и серый волк…»
«Вон, наша Красная шапочка как раз с мамой идет!»
«Может позвать?»
«Да ты чё, спалим малУю…видал какая у нее маман гроза грозная, что туча грозовая?!»
И волки попятились глубже в лес.
В театральном здании постепенно начали гаснуть огни, зрители давно ушли. По ступенькам ещё празднично освещенной и вычищенной от снега лестницы, словно из какого-то забытого спектакля или кинофильма, устало спускалась женщина в дорогом красном пуховике, с красной кожаной сумкой, в красных замшевых перчатках и красных модных ботинках для зимы.
Пристальный взгляд любого опытного мужчины сразу же определил, что женщина одинока и в поиске.
А рядом беззаботно прыгала девочка тоже вся в красном.
Шапочка, шарфик, сапожки, сумочка на сиреневом фоне пуховика , словно в зеркальном отражением  выдавали  цель – «Чтобы как у мамы! Хочу быть как мама!»
«Осторожно! Упадешь! Угомонись! Кому я сказала!» - мама постоянно одергивала победно веселящуюся дочь - «Не хватало еще прямо сейчас нам отправиться  в трампункт. Откуда у тебя столько энергии? Ночь на дворе!»
Засвистели тормоза. Остановилась машина такси. Женщина схватила дочь в охапку и решительно пошла к желтой легковушке, разукрашенной рекламой.
«Пусти!» - начала вырываться Маруся- «Я сама…Сама я сказала!»
На заднем сидении отъезжающего автомобиля она, вдруг, увидела в окно множество желто-зеленых глаз благодарно провожающих ее в путь.

На следующее утро кто-то долго и настойчиво принялся звонить в дверь.
Маруся сквозь сон слышала, как мама, ворча и нехотя, одевалась, как лязгали замки, как мужской голос что-то говорил в прихожей.
«Просыпайся, живо! К тебе пришли!»
Мама тронула дочь за плечо и Маруся мгновенно проснулась
«Что? Кто?»
«Жених пришел говорю» - мама сидела на краю детской постели.
«Какой жених ?» – не поняла Маруся.
«Я пошутила. Тот один мужик из вчерашних, что спектакль смотрел…»
Маруся вывалилась прямо в розовой пижаме в прихожую.
«Куда без тапочек! - рыкнула ей в след явно не выспавшееся мать.
На пороге, переминаясь с ноги на ногу, в мятом сером костюме стоял Сипатый.
«Как?»  - спросила у самой себя Маруся – «Вы же должны были обратно…»
«Понимаешь, Ма…тут такое дело…В общем никто из наших назад не перешел…Переход в одну сторону видать работает…или театр этот вчера нас киданул на всю голову» - начал медленно излагать суть вопроса гость в сером – «Там за окном все пацаны в костюмах…и никто и никак…мы и заклинание кричали хором и по кругу бегали…»
«Я не хотела…Я хотела, как лучше…Мамочка, что же делать?» – со слезами в голосе отчаянно выдавила Маруся.
«Ма! Да ты не кипишуй…» снова было начал Сипатый.
Мама – жесткий администратор, бывавшая в разных переделках, скрестив руки на груди все это время наблюдавшая за малопонятным диалогом дочери и странного пришельца, наконец подала голос: «Так я всё поняла! Господа, вы – звери, господа! Кажется, это цитата из кино…Спросишь, как я сама догадалась?»
Она выразительно посмотрела на оторопевшую дочь.
«Когда вчера один из ваших, якобы ветеранов, случайно зловонно дыхнул на меня, пока я по залу всех на свободные места рассаживала – я поняла это - зверь, не человек…волком пахнет! Вот догадка и подтвердилась! Не реви, что –то придумаем!»
Но Марусю было уже не остановить. Она ринулась, обняла длинные худые ноги бывшего волка и разрыдалась так, что её маленькое тельце сотрясалось вместе с гостем.
 Неотвратимость случившегося, тяжесть постигшей её лесных друзей   беды, не давали энергиям страдания успокоиться. 
«Мама, мамочка! Я больше не буду! Я не хотела! Я думала…Я хотела, как лучше…» - Маруся еще что-то говорила, размазывая огромные, как виноградины, слезы по лицу, пока мать не увела её в детскую. Оттуда слышались причитания и затихающие всхлипы.
Сипатый, как вкопанный, стоял в открытых дверях, не решаясь что-либо предпринять.
«Буду тут… вроде охранника» - успел подумал он, как мама в спортивном костюме и кроссовках, готовая к утренней пробежке, неожиданно, возникла перед ним.
«Проводите, сударь, меня вниз и будь те любезны, сопроводите пока я бегаю. Здоровье, знаете ли… возраст начинает накрывать…заодно и поговорим.»
Щелкнул замок. Завыл лифт. Заскрежетали двери. Лязгнул трос. Они вдвоем спустились на первый этаж.
Соседи удивленно смотрели, как женщина с третьего этажа из девятой квартиры в дорогой спортивной экипировке бежит среди зимних дорожек в окружении двенадцати мужчин в мужских офисных костюмах темных тонов, и они о чём-то разговаривают.
«Значит так…» - мама Маруси остановилась перевести дыхание. Теплый пар валил из каждого рта после интенсивной пробежки.
«Вы больше не звери и в свой мир не вернетесь! Не надейтесь! Теперь вы - бездомные и никому не нужные мужики. Выбирайте или идёте служить в армию по контракту…Плюсы есть …Хорошо платят, кормят и одевают, обучают и спите в тепле… Но если война – вернётесь не все или вернетесь без  некоторых  конечностей… Или другой путь - я устраиваю вас в театр монтами?»
«Кем?» - хором выпалили бывшие волки и псы – полукровки.
«Монты- монтировщики…самая тяжелая мужская работа в любом театре. Надо собирать и разбирать декорации к каждому спектаклю. Таскать одежду сцены и натягивать сценические половики и много чего ещё…Работа грязная, тяжелая, но высокооплачиваемая и уважаемая. Будете сыты, здоровы и нос в табаке...Хотя про табак это я преувеличила.»
«А, что скажет Ма?» - робко спросил Сипатый.
«Маруся спит и видит очередной сон праведника, как вы, войдя словно благочестивые зрители в волшебный мир театра, стали его частью, потеряв звериное обличие…Как то так… Думайте, а я пошла.»
Уверенной походкой деловой женщины, привыкшей руководить орг. процессами, мама Маруси решительно двинулась к подъезду.
«Мы согласны!» - услышала она коллективное волеизъявление черно-серой мужской команды выходцев из леса.
«Хорошо, ждите тут…Я скоро приду…Пойдем знакомиться с дирекцией и вашим будущим начальником.»
Хлопнула дверь. Завыл лифт. Бывшие волки высоко подняли головы. Казалось, вот-вот и они завоют от неизвестности. На третьем этаже окончательно решалась их судьба.
Дома калачиком спала Маруся. Строгая мать, любовно улыбнувшись, укрыла её для тепла клетчатым бабушкиным пледом.
«Мама, приди, как можно скорее посидеть с Марусей. Меня срочно вызвали в театр. Ты сегодня работаешь бабушкой вне графика!»
«Вечно у тебя на уме один театр, тебе о замужестве надо думать…»- в трубке раздался тяжелый материнский вздох - «Переживаю…И где мужиков путных нынче сыскать…»
«Не заводись! Не время мама, Отечество в опасности!» - пошутила дочь – «Мужиков вокруг полно, да большинство – звери»
«Отчего у тебя голос так изменился? Случилось, что?»
 «Случилось! Это  - Переход, мама. Другие энергии пришли на землю. Тот, кто попадает в поток любви, добра и света навсегда становится человеком и звериные желания его покидают навсегда.»
«Вы там в своем театре совсем с ума посходили … фантазеры... фанатики…»
Но взрослая дочь больше не слушала свою старенькую маму. Она подошла к Марусе, легко и нежно поцеловала её и прошептав на ушко: «Спасибо тебе, моя сказочная Ма…Ты даже не понимаешь, как помогла мне сдвинуть этот мертвый мир в точке Перехода…» И тут де начала стремительно собираться на работу в свой законный выходной.
В городе Z повсюду висели плакаты, зовущие мужчин вступать по контакту в профессиональную армию. «Хорошие деньги и столько выгод…» -  думали некоторые дамы. «Это решит многие мои проблемы…» - размышляли другие.
Но лишь одна строго одетая женщина вела короткой дорогой через зимний сосновый лес двенадцать суровых мужчин в темных костюмах в сторону театра.
На афише горела надпись: «Красавица и Чудовища» Мюзикл! Премьера!
Неумолимо приближался Новый год, сулящий всем живущим в эпоху Перемен сказочные чудеса, превращения и незабываемые приключения.