На караул!

Караулы. Как отметил ещё , кажется Игнатьев «Ни одна иностранная армия не знала таких внутренних нарядов, как русская. Поистине, о ней можно было сказать, что она существует, чтобы охранять себя.»

Я до сих пор считаю одним из непременных признаков офицера ходил ли он начальником караула.  Как правило, эта почётная обязанность выпадает исключительно младшим офицерам и преимущественно лейтенантам и старлеям. Не минула эта чаша и меня и свою норму из неё я отхлебал сполна.

В первый караул мне повезло. Меня пришёл проверять замполит ТРБ Семенцов. Он относился ко мне почему-то очень хорошо. Как мне рассказали, на одном из совещаний (я в это время как раз был в первом зимнем отпуску) он заявил, что у нас есть лейтенант который может командовать группой, имея ввиду меня. До сих пор я не знаю делится ли особый отдел информацией с политорганами. Похоже, что нет, так как хорошие отношения с Семенцовым невдолге ставшим начальником политодела дивизии у меня сохранились до самого моего перевода, невзирая на то, что я был беспартийным.

Придя меня проверять он сразу предложил поднять караул «в ружьё». После команды начался бедлам. Никто из караульных не знал, что делать. Выглядело это всё весьма жалко. И я в том числе. Семенцов завёл меня в мою комнатку и начал учить. Он рассказал, что сам был бесчисленное количество раз начкаром, вроде бы он начинал в погранвойсках (КГБ СССР, если кто не помнит). И изложил мне методику постановки службы. Сразу после приёма караула и первой смены постов нужно поднимать караул «в ружьё» практически непрерывно, пока личный состав не будет выполнять команду на автомате. Тем боле что всё предельно просто – бодрствующая смена убывает на усиление постов, отдыхающая занимает позиции по обороне карпома. После второй смены ещё одна проверка и дальше можно спать спокойно. Как только отличники поймут, что от их расторопности зависит их же спокойная жизнь больше одного раза тревожить их не придётся.

Эту методику я усвоил досконально и на второй раз сам уже помнил действия каждого караульного. Дело дошло до того, что я наладив через помначкара службу, практически всё время вполуха дремал у себя в комнатушке слыша, тем не менее приближающуюся смену и выходя её встречать когда она только подходила к карпому. Заряжание и разряжание нужно было контролировать самому. Самое неприятное что могло случиться это утеря патрона. Это значило, что пока его поиски не увенчаются успехом караул с шестёрки в казарму не убывает. Это могло длиться и несколько часов, поэтому у каждого уважающего себя начкара в кармане всегда был запасной патрон для возмещения недостачи. Этот совет мне дал конечно не Семенцов, а Володя Яровенко, купно с новеньким автоматным патроном. Патрон этот так мне и не пригодился и убыл со мной к новому месту службы и ещё долго валялся в ящике письменного стола. Где то он сейчас?

А вот задержки со сдачей по иной причине приключались. При приёме караула нужно было сдать по описи всё имущество карпома вплоть до кружек и подшивок партийной прессы. И вот тут, если караул был от недружественной группы, или старики принимали у молодых начинались придирки и скрупулёзности. Вместо алюминиевой кружки была эмалированная…
Я быстро научился от этого абстрагироваться – моя задача сдать посты, хозчасть была на помощнике, как правило старослужащем сержанте. Я спокойно предавался балабольству с новым начкаром не обращая внимания на хай в карпоме. Наконец, решив, что достаточно покуражился новый пом докладывал о приёме карпома. Мы с новым начкаром докладывали новому дежурному по части о приёме-сдаче и только тогда старый дежурный по части мог идти домой греться о тулово жены. Иногда не выдержав, старый дежурный по части звонил в карпом и выяснив, что его держат из-за того, что в подшивке не хватает последнего номера «Советского воина», разражался малым ракетным матом и давал приказание старому караулу грузиться и убывать в казарму.

Через несколько караулов я так навострился дремать, что к сдаче чувствовал себя бодрее, чем при заступлении. При том, что отдыхать лёжа, в скобках спать (как говаривал Яровенко) дозволялось только в дневное время чередуясь с помощником не разуваясь, не снимая снаряжения.

Почему-то в караул мы заступали не в полевой, а в повседневное форме на китель которой какой-то идиот с Арбата  в конце шестидесятых приделал металлические петлицы (красивые!!!), которые впивались в горло во сне. До этого петлицы были мягкие матерчатые. И то сказать, идиоты определявшие военную форму никогда в армии не служили, в караулы не ходили и фуражки у них ветром не срывало.
О фуражках. Примерно тогда же вместо удобных клеёнчатых ремешков, которые моментально снимались с околыша и помещаясь под подбородком надёжно фиксировали фуражку на голове, арбатскими модельерами, по просьбе трудящихся офицеров были введены на околыш декоративные (красивые, самоварного золота!!!) плетёные шнурки. Теперь, при мало-мальски приличном ветре фуражку приходилось держать рукой, а то и двумя… к вопросу формы я ещё вернусь позже.

Личный состав караула состоял из солдат разных призывов. И , конечно, старики и там пытались понтовать. Меня это всегда бесило, я вспоминал как издевались надо мной и старался всегда защищать молодых, иногда и перегибая палку со стариками.

Один раз, в карауле я не выдержал и снял с караула особо наглого старика. Я пошёл на это учитывая, что пост был укомплектован ещё двумя примерно равнонаглыми отличниками с одного призыва. Это значило, что дежурный по части высылает за отставленным от службы караульным машину и тот убывает в расположение. А его два приятеля, старички, тянут лямку и за него сменяя на посту один другого. Это было и утомительно и унизительно для «дедушек». Дежурный по части попался размазня, начал меня увещевать, что я неправильно поступаю, нужно докладывать командиру дежурных сил дивизии и т.п. но в карауле был я, а не он и отменить моё действие он не мог. И мне повезло, что ответственным по части был офицер штаба майор Гаранин. Венька Гаранин пользовался всеобщим уважением. Как раз в этот момент он был у дежурного по части и услышав склоку быстро принял решение – правильно Виняр действует, нехер сопли сосать, караул не карнавал и не место для разборок с борзым стариком.
Нарушителя увезли, подельники его были весьма недовольны, и надеюсь выказали ему своё «фи», хотя снял я его с караула уже днём, за пару смен до сдачи.
Но мера сделала свой дело и впредь, ни с какими  пререканиями в карауле я не сталкивался.

А Гаранин, как-то удивил меня визитом в мою камеру в общаге. Был он ещё с кем-то, тоже не моего уровня, но им сказали, что если у кого-то и можно найти выпивку, то это, скорее всего у Виняра. И они завалились ко мне и прилично выпив мы втроём пели «Калина красная, калина вызрела…». И Гаранин мне сказал, что я поступил абсолютно правильно, невзирая на скандал связанный с докладом в дивизию и, наверное, в армию и что он меня защищал где можно.
Когда я слышу эту песню, я сразу вспоминаю Веньку Гаранина.